Текст книги "Пожнешь бурю"

Мереуин подняла голову, глаза ее были сухими, на мягких губах играла улыбка.

– Думаю, это действительно золотая рыбка, леди Камерфорд. Очень жаль, что она сорвалась с вашего крючка, прежде чем вы успели выкинуть ее на берег.

Элизабет издала сдавленный стон и так натянула поводья, что подняла лошадь на дыбы. Последовал удар хлыста, и обезумевшее животное сорвалось в бешеный галоп, едва не сбросив всадницу. Иен громко расхохотался, глядя ей вслед и не выпуская Мереуин из своих объятий. Девушка уперлась руками ему в грудь, пытаясь высвободиться.

– Пустите, или я вам глаза выцарапаю, – пригрозила она.

Лорд Монтегю так резко разжал руки, что она не удержалась и, соскользнув со спины лошади шлепнулась на землю в опасной близости от подкованных копыт. Иен мгновенно оказался рядом, поднял ее и прижал к себе, озабоченно всматриваясь в испуганное лицо.

– Ушиблись? – спросил он сдавленным голосом. Мереуин оттолкнула его и принялась отряхивать платье яростными ударами затянутой в перчатку руки, закусив губы, чтобы сдержать слезы. Не произнеся ни единого слова, подошла к лошади, схватила повод, взлетела в седло и помчалась в том направлении, откуда они приехали.

Маркиз вскоре догнал ее.

– Простите меня, Мереуин, – искренне извинился он, – я не ожидал, что вы упадете.

Она молчала, даже головы не повернув, и он поджал губы, рассерженный и огорченный.

Подъехав к конюшням, Мереуин спешилась и бросила поводья Нику, который вышел навстречу, ожидая услышать похвалу объезженной им лошади. Но радостная улыбка слетела с лица конюха, когда девушка молча повернулась к нему и подъехавшему лорду Монтегю спиной и скрылась за пышно цветущими розовыми кустами. Ник бросил вопросительный взгляд на маркиза, но, увидев мрачное выражение его лица, молча принял поводья и повел обеих лошадей в конюшню, боясь даже, оглянуться. Да, решил он, нелегкой будет семейная жизнь, раз они еще до свадьбы кидаются друг на друга.

В дальнем конце парка по дорожке, бегущей вдоль Серпентайна,[19]19
  Серпентайи – узкое искусственное озеро в Гайд-Парке.


[Закрыть] неспешным галопом скакали леди Камерфорд и ее спутник, Элизабет была вне себя от гнева и ревности. О, как же она ненавидит Мереуин Макэйлис! Неужели эта девчонка взяла над Иеном Вильерсом такую власть, что превратила его в обалдевшего от любви школяра? Или, может быть, лорд Монтегю питает какую-то нездоровую склонность к юным девочкам? Ну, как бы то ни было, она намерена положить этому конец.

– Вы рассержены, дорогая.

Элизабет раздраженно нахмурилась, совсем забыв о присутствии Уильяма, и от всего сердца пожелала ему провалиться сквозь землю. Он понравился ей прошлой ночью, но больше она не желает его видеть. Сейчас ей нужен только один мужчина и никакой другой.

– Я устала, – коротко бросила она. Уильям улыбнулся и подъехал поближе.

– Благодарите меня за то, что вам не удалось выспаться, – напомнил он, обдавая горячим дыханием ее щеку. Элизабет понадобилась вся сила воли, чтобы не отшатнуться. Он и правда до такой степени уверен в своих достоинствах? И она ответила на его замечание лишь рассеянной улыбкой.

– У вас испортилось, настроение с той самой минуты, как мы встретили обнимающуюся парочку, – продолжал Уильям после минутного молчания.

– Ничего подобного! – воскликнула Элизабет заливаясь краской.

Ее горячность удивила Уильяма Роулингса, но он сделал вид, что не обратил на это внимания.

– Как вам будет угодно, моя дорогая. Вы знаете этого, джентльмена?

Элизабет глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.

– Немного.

Прозвучало неубедительно, но ответа Уильяму и не требовалось, он уже догадался об истинных чувствах Элизабет к высокому джентльмену.

– Вам известно его имя?

– Иен Вильерс, – неохотно ответила. Элизабет.

Густые брови Уильяма изумленно взметнулись.

– Неужели маркиз Монтегю?

Светло-зеленые глаза так и впились в него.

– А вы, случайно, с ним не знакомы? Не так давно он носил титул графа Равенслея.

– Я его знаю лишь как маркиза Монтегю, хотя никогда раньше не видел. В наших краях его вступление в права наследства произвело своего рода сенсацию.

– Мне следовало догадаться, Уильям, ведь, вы приехали из Глазго. Почему же, – добавила она, надеясь увести разговор от Иена Вильерса, – вы не разговариваете на каком-нибудь шотландском диалекте?

Уильям неестественно рассмеялся и резко оборвал смех, поджал губы, но Элизабет была чересчур поглощёна своими мыслями, чтобы это заметить. Лучше не говорить о своем шотландском происхождении в городе, где шотландцев презирают. Всю жизнь на него глядят сверху вниз, потому что он низкородный, простой человек, и Уильям пришел к горькому заключению, что уважения за деньги не купишь, особенно в Лондоне, где титул часто гораздо важнее карманов, набитых деньгами.

– Почему же лорд Монтегю так скоро вернулся в Англию? – поинтересовался он, пропуская мимо ушей вопрос Элизабет.

– Жениться собрался.

– Жениться? Как интересно! И кто же счастливая невеста?

Открытая ненависть горела в светло-зеленых глазах.

– Мне бы не хотелось говорить о ней.

– Как пожелаете, дорогая.

Они повернули к дому, он угрюмо молчал, Элизабет тоже не вымолвила ни слова. Раздражение ее росло по мере того, как она опять и опять возвращалась мыслями к увиденной ею возмутительной сцене: Иен Вильерс на лошади, Мереуин Макэйлис в его объятиях, растрепанная, прижавшаяся к нему, отворачивающая лицо, несомненно, чтобы скрыть от Элизабет горящие от поцелуев щеки.

Они расстались, сухо попрощавшись. Элизабет вернулась в скромный городской особняк, оставленный ей год назад покойным мужем, а Уильям Роулингс отправился в снятый им дом и обнаружил в гостиной поджидающего его гостя.

– Чертовски рад видеть тебя, Уилл, – прогрохотал Освальд Трэнтам, приветствуя вошедшего хозяина. – С девяти часов дожидаюсь. – Он подмигнул и понимающе улыбнулся, подрагивая двойным подбородком, – Домохозяйка уведомила меня, что ты еще утром отправился на верховую прогулку с дамой.

– У моей домохозяйки чересчур острое зрение, – заметил Уильям, не делая ни малейшей попытки скрыть тот факт, что не питает особой симпатии к развалившемуся на диване толстому джентльмену в напудренном парике, блекло-синем камзоле и атласных панталонах, слишком пышных на провинциальный вкус Уильяма.

– Что привело тебя в Лондон? – светским тоном поинтересовался Освальд Трэнтам, игнорируя хмурую мину приятеля. – Давай садись, чего ты? Терпеть не могу задирать голову, когда разговариваю.

– Надоел Глазго, – небрежно ответил Уильям, садясь в кресло и вытягивая перед собой длинные ноги.

Освальд радостно расхохотался, отчего его круглые щеки побагровели, свидетельствуя о неважном здоровье – результате всевозможных злоупотреблений.

– Ну конечно, выбор девчонок там наверняка невелик. Для этого дела Лондон, клянусь Богом, самое подходящее место. У нас тут полным-полно обойденных вниманием леди, которые сразу готовы броситься тебе на шею.

– Я больше подумываю о том, как бы подыскать себе жену, – холодно сообщил Уильям, потянувшись к шкафчику с бренди.

Освальд захохотал еще громче и шлепнул себя по жирной ляжке.

– Что я слышу? Невероятно! Ты хочешь жениться?

– Мне двадцать семь, – сухо напомнил Уильям. – Самое время подумать о семье.

– А твой отец? Разве одобрит сквайр Роулингс невесту из… как вы там нас называете, из сассенахов?

Уильям сделал большой глоток золотистого напитка и только потом наполнил протянутый бокал Освальда.

– Я не горец и не употребляю этого прозвища. Отец вполне одобрил мое намерение ехать сюда и подыскать невесту. Ему в его возрасте очень хочется иметь внуков.

– Скажи лучше, ему очень хочется, чтобы ты получил титул, – проницательно уточнил. Освальд и рассмеялся при виде вспыхнувшего на худом лице приятеля румянца. – Признайся, Уилл, ты ведь всю жизнь переживаешь, что с такими деньгами никак не добьешься приличного места в обществе?

– Я способен купить любое место, какое захочу.

Уильям всеми силами старался не выдать закипавшую в нем ярость. Он всегда ненавидел Освальда Трэнтама, брата своей матери, отвратительного жирного борова, к счастью, редко приезжавшего в Глазго. Разумеется, следовало ожидать, что Освальд почтит его визитом в Лондоне, но Уильям, честно сказать, надеялся на несколько дней отсрочки.

Освальд был богатым банкиром, женатым на единственной дочери лорда Артура Пемброка, женщине с лошадиным лицом, томной и такой же жирной, как ее супруг. Уильяма неизменно забавляло, с каким нетерпением дядя ждет кончины лорда Пемброка, чтобы унаследовать скромный титул, обещанный стариком лет двадцать назад при условии, что Освальд женится на его дочери Дороти. Сейчас Освальду сорок три, а лорду Пемброку семьдесят девять, и, по слухам, он до сих пор здоров как бык, хотя сам Уильям никогда его не видал.

– Как вы узнали, что я здесь? – спросил Уильям, что бы поддержать разговор, считая, что должен оказать дяде уважение.

– Какая-то из приятельниц Дороти прослышала, что вчера вечером тебя представили леди Хамфрис. Знаешь ведь этих женщин! Им известны имена всех твоих домочадцев и дальних родственников, даже чертовой кошки, если она у тебя имеется. – Освальд звучно икнул, налил себе еще бренди, а Уильям нахмурился, глядя, как уменьшается содержимое хрустального графина. – И нас приглашали, да у меня разыгралась подагра. Слава Богу, сегодня получше.

– Рад слышать, – буркнул Уильям.

Маленькие глазки Освальда сверкнули.

– Ха! Нисколько не сомневаюсь, мой мальчик! Отлично знаю, будь я проклят, мы с тобой по-прежнему любим друг друга! Как тебе удалось получить приглашение на прием к Кэролайн?

– Меня знают в городе, – хвастливо заявил Уильям. – Однако же я удивлен, что приятельница Дороти не сочла возможным познакомиться со мной. – Он снова нахмурился, с неудовольствием подумав, что кто-то побежал докладывать тетке о его приезде.

Освальд пожал плечами и полез в карман за табакеркой.

– Женщины любят вынюхивать всякие сплетни и болтать об этом без передышки, тебе уже надо бы знать это, парень. Ну, расскажи, приглядел ты кобылку, достойную твоей конюшни?

– Нет, – коротко бросил Уильям.

– Приятельница Дороти сболтнула, будто ты уехал с леди Элизабет Камерфорд. – Пухлое лицо Освальда выразило неодобрение, – Подобная неразборчивость, Уильям, может сильно тебе навредить. – Он самозабвенно чихнул, вытер нос шелковым платком и сокрушенно добавил; – Она, конечно, красавица, но слишком непредсказуема на мой взгляд. По слухам, сердце ее принадлежит другому.

– Маркизу Монтегю, – с готовностью подсказал Уильям.

– Лорду Монтегю? – Освальд, задумчиво насупился. – А! Ну да, молодому Равенслею, Я и забыл, что он несколько месяцев назад унаследовал дядюшкино поместье. Слышал, он вчера вечером тоже был у Кэролайн. Ты его видел?

Уильям отрицательно покачал головой, начиная тяготиться болтовней родственника.

– А раньше когда-нибудь встречался с маркизом? Знаю, Глазго далековато от Северо-Шотландского нагорья, но, говорят, прядильни находятся в вашем городе.

– Нет, я его никогда не видел, – сказал Уильям со всем терпением, на какое был способен.

Освальд взял еще одну щепотку из золотой табакерки.

– Чарльз Брентуэйт, мой бывший компаньон, руководит сейчас лондонским отделением предприятия Макэйлисов—Вильерсов, и дела идут превосходно, как мне говорили. Похоже, предприятие сильно расширилось за последние годы. Для шотландцев удача немалая.

– Отчасти это заслуга Эдварда Вильерса, – сказал Уильям и незаметно вздохнул, поняв, что дядя не собирается оставлять эту тему.

– Ну да! – презрительно фыркнул Освальд. – Никчемный мерзавец, падкий на деньги, и хорошенькие мордашки. Племянник, по общему мнению, точно такой, однако я склонен считать, что еще хуже.

– Вы знаете, маркиза? – удивился Уильям и наклонился, чтобы в третий, раз налить себе и дяде бренди.

– Черт возьми, кто не знает Монтегю в этом городе! Ему было, наверное, не больше девятнадцати-двадцати, когда он положил начало своей репутации. Затащил в постель жену Сэра Ричарда Стэнтона, и ревнивый муж, стыдясь признаться, что обманут мальчишкой в коротких штанишках, нанял пару головорезов разделаться с ним. Юный Вильерс как раз уехал в свое поместье в Суррей, и болтали, будто убийцы пробрались в дом, рассчитывая напасть на него во сне, однако через десять минут вылетели от туда, один с расквашенной физиономией, другой с отрубленным пальцем. Я бы не рискнул биться с ним на шпагах!

– И я слышал, что он превосходный фехтовальщик, – подтвердил Уильям, неторопливо потягивая бренди и раздраженно думая, как могла Элизабет влюбиться в такого самодовольного негодяя. – После этого, я полагаю, маркиз пустился во все тяжкие, – добавил он.

Освальд покачал бычьей головой:

– По правде сказать, нет. Наверное, решил поискать приключений на стороне и отправился в плавание.

– В плавание? – удивленно повторил Уильям.

– Ну да. Отец его, покойный граф, имел небольшой торговый флот, вел дела в Карибских странах и в колониях, так что Вильерс отплыл на одном из его судов. На маленькой бригантине, способной выдержать дальнее плавание, да только перед войной он ее продал – ее и еще два других корабля. Их вооружили и использовали в морских сражениях против Франции.

– И он не поддался искушению заняться грабежом? – с сарказмом спросил Уильям, – Судя по вашим рассказам, Вильерс – настоящий пират.

Освальд пожал жирными плечами:

– Как я понимаю, его силовые игры не привлекают. Он отсутствовал года три-четыре. Ходил, как говорили, в Тобаго, на Таити, во всякие такие места. Так или иначе, вернулся с сундуками, полными золота, специй и прочего в том же роде. А вот нрав не изменился, и я склонен думать, морские приключения принесли ему только вред. Он всегда был горяч, а по возвращении стал опаснее вдвойне. Кто-то там научил его стрелять без промаха и мастерски биться на шпагах. Не хотел бы я встать ему поперек дороги.

– И теперь он ведет жизнь удалившегося на покой лондонского джентльмена, – заключил Уильям, потеряв всякий интерес к обсуждению лорда Монтегю.

Массивный живот Освальда заколыхался от смеха, и Уильям уставился на тугой пояс дядиных панталон, уверенный, что тот вот-вот лопнет.

– На покой? До чего же ты глуп, Уилл! Маркиз жесток и высокомерен, но обожает пышные кружева, и невесть почему все леди находят его привлекательным, хотя, будь я проклят, если когда-нибудь это пойму. Могу поклясться, у него было не меньше десятка романов после возвращения и к тому же вдвое больше дуэлей. Он уехал в Шотландию, и весь город встал на уши, это я тебе точно говорю. Никогда в жизни не видел столько зареванных женщин!

– Зачем было ему уезжать, если тут все само шло в руки? – с любопытством спросил Уильям.

– Должно быть, пустился на поиски приключений. В суррейском поместье дело налажено и идет само по себе, а бесконечные балы с вечеринками не привлекают Йена Вильерса. Не сомневаюсь, маркиз пожелал, помериться сообразительностью со старшим Макэйлисом. Брентуэйт как-то говорил мне, что тот парень крепкий орешек. – Освальд икнул, – Слышал я, там и дочка имеется, говорят, умопомрачительная красотка, хоть дикая, как весь тамошний люд.

– Я смотрю, про Макэйлисов вам чертовски много известно, – заметил Уильям, на самом деле не слишком удивленный, так как был совершенно уверен, что Освальд знает про каждого обитателя Британских островов не меньше самого Господа Бога. – Больше чем мне, а ведь я живу неподалеку от Кернлахских прядилен. Говорят, братья малышки стерегут ее не хуже, чем волчица волчонка.

– Догадываюсь, что тебя они никогда не считали достойным претендентом на ее руку, а, Уилл? – неожиданно съязвил Освальд, давая волю неудержимому смеху, в результате чего цвет его физиономии достиг неимоверной яркости. – Сам-то ты признаешь, что недостаточно хорош для крошки Макэйлис? Со своим дедушкой-кузнецом, грязным нищим?

– Он был вашим отцом, Освальд, – напомнил Уильям, и кровь застучала у него в висках с такой силой, что голова закружилась. Тот же приступ ярости, что накатил на него в грязной комнатушке Нелли Арлинг, вновь ударил в голову, и он всеми силами старался успокоиться, боясь потерять над собой контроль.

– Ну, я, наверное, пойду, – нервно проговорил Освальд, понимая, что зашел слишком далеко, затронув сумасшедшую гордость молодого человека. Он с усилием поднялся на ноги. – Буду навещать тебя почаще, мой мальчик, ладно? Поиски невесты, несомненно, займут у тебя немало времени.

Уильям благодушно кивнул, радуясь временному избавлению от присутствия Освальда. Провожая дядю до парадных дверей пообещал:

– Я сам скоро заеду, навещу тетю Дороти.

– Доставишь нам удовольствие, – просиял Освальд. – Чертовски приятно видеть тебя здесь, в Лондоне, мой мальчик. Надеюсь, пробудешь тут подольше.

Перед мысленным взором Уильяма всплыло алебастровое тело Элизабет Камерфорд, и губы его изогнулись в довольной усмешке.

– Думаю, что пробуду.

Глава 8

– Я хочу, чтобы ты отнес письмо мистеру Чарльзу Брентуэйту, – наставляла Мереуин Дэвида, вручая запечатанный конверт. – Я надписала адрес, но тебе придется спросить дорогу в городе. Я не имею понятия, где это находится.

Дэвид принял конверт и сунул в карман штанов.

– Нынче утром лорд Фрэнсис поручил мне кое-куда сбегать, так что все сделаю, – пообещал он.

Мереуин с удивлением глянула на него:

– Как ты его называешь?

Дэвид заморгал карими глазами.

– Да здесь в доме все его так называют. Правда, мисс, – убежденно добавил он. – Вы никогда не видели, до чего он бывает страшен. Я иногда в кровать опасаюсь ложиться, чтобы простыни не помять.

Мереуин звонко рассмеялась, раскосые глаза засверкали весельем.

– Честно сказать, Дэвид, я порой просто не знаю, что с тобой делать.

Он беспечно пожал плечами:

– Раньше я ходил в плавания с капитанами, которые не успокаивались, покуда каждый парус не будет поставлен как следует, но наш лорд Фрэнсис – настоящий король в своем деле. Вот что я вам скажу, мисс, – продолжал паренек, заговорщически понижая голос и украдкой оглядываясь через плечо. – Я буду ужасно рад, когда лорд Монтегю увезет нас в Шотландию. Когда это будет?

Улыбка Мереуин погасла, и темно-синие глаза потемнели.

– Не знаю я, Дэвид. Можно только надеяться, что мои братья скоро приедут и заберут нас.

– И я буду с вами, пока торговые суда не будут готовы везти шерсть? – уточнил Дэвид, глядя на девушку доверчивым взглядом.

Мереуин кивнула:

– Да, Дэвид, ты будешь со мной.

– А маркиз? Он тоже там будет?

– Нет. Он будет в Монтегю.

Дэвид был явно разочарован.

– А…

– Довольно, – отрезала Мереуин. – Пожалуйста, отнеси письмо в город и, ради Бога, никому об этом не говори!

– Есть, капитан! – отрапортовал мальчуган и побежал по коридору к кухне.

Мереуин, чуть нахмурясь провожала его взглядом, молясь, чтобы юнга в целости и сохранности вручил письмо в руки Чарльза Брентуэйта. Она умудрилась раздобыть необходимые сведения, попросив всегда готовую услужить Бетси разузнать у лакея, есть ли в Лондоне отделение кернлахских прядилен и где находится его контора. Через несколько часов Бетси вернулась в комнату Мереуин и радостно сообщила, что контора находится близ Бонд-стрит и управляет ею бывший банкир по имени Чарльз Брентуэйт.

Мереуин сразу воспрянув духом, села писать письмо мистеру Брентуйэту и просить помощи. Она без малейшего колебания и угрызений совести вручала свою судьбу совсем незнакомому человеку, ибо отчаянно желала убраться подальше от Лондона, от Уильяма Роулингса, а особенно от все сильнее волнующего ее лорда Монтегю. Она не видела его с момента вчерашней жаркой стычки и тайно этому радовалась. Девушка была совершенно измучена постоянно вспыхивающей враждой, искрение не понимая, почему в какой-то момент он бывает с ней так мил и очарователен, что дух захватывает, в другой превращается в ужасного монстра, который наказывает ее, как непослушного ребенка.

Мереуин медленно подошла к окну гостиной, откинула кружевные занавески, посмотрела в залитый солнцем сад, и слабая улыбка, тронула румяные губы. Проклиная себя, девушка не могла избавиться от желания видеть Иена, ощущать его прикосновения, вновь испытать восторг страсти, которую он пробуждал в ней жаркими поцелуями и нежными ласками. Загадкой оставалось то, что подобные чувства вызывал у нее мужчина, которого она ненавидела и который был абсолютно непредсказуем. Мереуин находилась в постоянной тревоге, поскольку не знала, каким образом удается ему так действовать, на ее волю и чувства, что она забывала все правила, которых до сих пор строго придерживалась.

Тем больше оснований, угрюмо заключила она, немедленно связаться с мистером Брентуэйтом. Неизвестно, как долго еще маркиз будет откладывать выполнение своего обещания не удерживать eе силой, но она не испытывала ни малейшего желания ждать. Лучше поскорее вернуться в Кернлах, где ненавистное чудовище никогда больше не попадется ей на глаза.

– Мне хотелось бы перемолвиться с вами словечком, если не возражаете, мисс – Мереуин стремительно обернулась выведенная из задумчивости знакомым низким голосом, и сердце ее сжалось. Она внутренне напряглась глядя на возвышающуюся перед ней импозантную фигуру в черном, на красивое чеканное лицо, решительное выражение которого ясно свидетельствовало о том, что маркиз не настроен шутить:

– Да милорд? – тихо сказала она, собираясь с силами.

– Что вам известно вот об этом? – раздраженно спросил он, и Мереуин едва удержалась от восклицания при виде конверта, того самого, который она вручила Дэвиду всего несколько минут назад.

– Откуда Он у вас? – слабо шепнула она.

– Стало быть, вы признаете, что это ваше?

– Разумеется признаю, – отрезала девушка, прямо глядя ему в лицо. – Вам и самому это прекрасно известно, так что бросьте играть в кошки-мышки.

– Я перехватил Дэвида у дверей, – сообщил Иен, и у нее кровь застыла в жилах от его тона, – и имел счастье заметить торчащий у него из кармана клочок моей лучшей почтовой бумаги. Вообразите мое удивление, когда я приказав ему сей клочок вытащить, обнаружил запечатанный конверт, а распечатав, нашел там подробнейшее письмо.

Щеки Мереуин вспыхнули при мысли о детальном описании подлостей маркиза, безжалостно терзавшего ее с момента отплытия из Бостона. Осознав, что последний путь к спасению отныне закрыт, она почувствовала, что сейчас заплачет.

– Я вам уже говорил, – продолжал маркиз зловеще спокойным тоном, по-прежнему не сводя с расстроенной девушки пристального взгляда серых глаз, – что ключик к свободе в ваших руках.

– А я вам говорила, – уперлась Мереуин, – что ни на каких условиях не позволю вам завладеть кернлахскими прядильнями. Предложения ваши омерзительны, и я отказываюсь даже думать о них. Однако могу заключить с вами сделку.

Лорд Монтегю неприятно улыбнулся:

– С женщинами не торгуюсь.

– Я предлагаю вам, – сдержанно сказала она, вздернув подбородок, – завтра без всяких условий отвезти меня в Кернлах, я же взамен обещаю никогда и никаким образом не вмешиваться в ваши дела с Александром.

– Что за женщина, клянусь кровью Господней! – воскликнул Иен. – Неужели вы правда думаете, будто я глуп до такой степени? Да как только вы окажетесь дома, мигом помчитесь к Александру с байками о моем гнусном отношении к вам!

– Милорд, я даю вам слово Макэйлисов, – величественно произнесла Мереуин, – и можете не сомневаться, сдержу его.

Чувственные губы дрогнули в усмешке.

– Нет, моя дорогая, тут вы ошибаетесь. Я ни чуточки вам не верю. Вот это, – он помахал письмом перед ее носом, – прекрасно доказывает, как сильно вам хочется вонзить дирк мне в спину. Я отвергаю ваше предложение также и по другой причине, а именно потому, что уже решил каким образом раз навсегда покончить с этими утомительными баталиями.

– И что же вы решили?

– Скоро увидите, – посулил Иен, угрожающе улыбаясь. – Пройдет еще какое-то время, прежде чем братья приедут за вами. Знаю, вы уверены, будто они уже в пути, я и сам, может быть, думаю точно так же, стало быть, ждать осталось недолго.

Маркиз швырнул скомканное письмо в камин, и когда от злосчастной бумаги не осталось ничего, кроме пепла, он встал во весь свой огромный рост и направился к ней. Мереуин не сдвинулась с места, молча смотрела на него, запрокинув голову и в живых темно-синих глазах отражались самые противоречивые чувства.

– Бедная, бедная Мереуин, – насмешливо проговорил он. – Как жаль, что мы с вами слишком похожи и независимо от своих намерений не можем удержаться, чтобы не уничтожать друг друга.

– Вы в самом деле так думаете? – безнадежно прошептала Мереуин, уверенная, что он имеет в виду физическое уничтожение.

– И так будет всегда. Если бы мы только сумели направить свои силы на что-то хорошее… но этого никогда не случится, и я вынужден признать, что вы – крест, который мне суждено нести вечно.

– Я не понимаю вас! – крикнула Мереуин, отступая от него, не в силах проникнуть в смысл сказанного. – Что вы задумали?

– Я же. Сказал – обождите, – холодно повторил Иен. – А тем временем мне, к сожалению, придется посадить вас под домашний арест. Вам запрещается покидать дом в моё отсутствие, и никому из слуг не разрешается принимать от вас поручения или что-то сообщать вам под угрозой немедленного увольнения. Это касается также и Дэвида, которому нынешний поступок будет прощен, поскольку он ещё молод и, естественно, склонен выполнять все, о чем вы ни попросите.

– Я вас ненавижу! – выдавила Мереуин, глотая слезы и содрогаясь всем телом.

– Вы так часто сообщаете мне об этом, дорогая, что я уже не считаю это новостью.

Она промолчала, изо всех сил стараясь не заплакать.

– Хорошо, – устало сказал Иен. – Сегодня вы будете сидеть дома. Завтра вечером мы приглашены на обед, который дают сэр Эдвард и леди Алисия Полингтон, и я надеюсь, что вы предстанете в наилучшем виде, Эдвард один из самых старых моих друзей, Супруги Полингтон были так любезны, что согласились устроить прием в честь нашей помолвки.

– Неужели вы зашли так далеко с этой глупой шуткой? – спросила Мереуин, отчаянно гадая чем все это кончится. – Вам не кажется, что пора рассказать всем правду?

– О, вы еще удивитесь, увидев, как далеко я способен зайти – невозмутимо ответил Иен – Не бойтесь мисс я обыкновенно отказываюсь от своих прихотей, как только они мне надоедают. – Он внезапно шагнул вперед, схватил ее сильными руками за талию и слегка приподняв, крепко прижал к себе. – Это касается и вас, Мереуин, прошу помнить об этом.

Отпустив ее маркиз быстро вышел из комнаты. Мереуин стояла у камина глядя, как легкий ветерок из открытого окна шевелит горстку пепла, оставшуюся от письма к Чарльзу Брентуэнту, которое было ее последней надеждой навсегда освободиться от лорда Монтегю.

Маркиз не появлялся в особняке до следующего вечера, когда приехал забрать Мереуин на прием к Полингтонам. Оставив карету на подъездной аллее, он поднимался по ступеням к парадной двери, радуясь звездному небу и теплому бархатному летнему вечеру. Он ждал встречи с Полингтонами. Эдвард был другом его детских лет, проведенных в Суррее, и очень хотел познакомить их с Мереуин, о которой они уже много слышали, поскольку ее красота была в последнее время постоянным предметом обсуждения в бесчисленных лондонских гостиных.

Гордая улыбка играла на чувственных губах Иена, ибо он знал, что Мереуин скоро станет подлинным украшением города, чего вполне заслуживает. Какое счастье, что никому не известно, каким нравом наградил Господь это прелестное создание!

– Добрый вечер, Фрэнсис, – приветствовал он вышедшего навстречу мажордома, – Где Мереуин? – Фрэнсис казался необычно взволнованным.

– Еще не совсем готова, милорд.

Брови маркиза подозрительно нахмурились.

– Не совсем готова? – мрачно повторил он – Мы опоздаем. Пошлите кого-нибудь за ней наверх.

– Вы не поняли, милорд, – поспешно начал объяснять Фрэнсис уже поднимающемуся по лестнице маркизу. – По словам Бетси, мисс Макэйлис не собирается выходить нынче вечером.

Широкая спина окаменела, Иен остановился на полдороге и обернулся. Фрэнсис нервно поежился, увидев угрюмое выражение красивого лица хозяина.

– Что это значит, не собирается выходить?

Фрэнсис отвел глаза в сторону.

– Именно это и значит, милорд.

– Она что, больна?

– Нет, милорд, по крайней мере, я так не думаю. Бетси часа два назад ходила наверх, чтобы помочь ей принять ванну и одеться, и сошла вниз, сказав, будто мисс Макэйлис приказала ей удалиться.

Серые глаза угрожающе заблестели.

– Ладно, посмотрим.

– Постойте, милорд! – воскликнул Фрэнсис. – Нельзя вам входить без доклада! – Похоже, он даже не понял, до чего глупо прозвучали эти слова.

– Я вот думаю, не пора ли подыскивать вам замену, Фрэнсис, – отчеканил маркиз, задержавшись на верху лестницы и глядя оттуда на верного слугу. – Возраст делает вас чересчур мягким.

Фрэнсис молча отвернулся, по опыту зная, что ничто на свете не в силах остановить маркиза, раз уж он решил войти в спальню. Старик разъяснил Бетси, что следует предупредить госпожу о возможных последствиях неповиновения приказу маркиза, но Мереуин осталась глуха к ее словам и вежливо, но твердо подтвердила, что не намерена ехать на прием к Полингтонам.

Иен быстро миновал небольшой, коридор, ведущий, к комнате Мереуин, закипая гневом и теряя последние крохи самообладания. Ударом ноги он едва не сорвал дверь с петель и, шагнув в комнату, сразу увидел маленькую фигурку, скорчившуюся на огромной кровати под атласным одеялом. Темно-синие глаза на бледном лице вызывающе смотрели на него. Девушка, явно готовилась отойти ко сну, надев расшитую батистовую ночную рубашку и распустив волосы, которые сияющими волнами сбегали по плечам.

– Какого черта вы здесь делаете, Мереуин? – Иен остановился в ногах кровати, и девушке казалось, что она физически ощущает бушующую в нем ярость. – Хотите спровоцировать меня на убийство? Поверьте, я достаточно зол, чтобы пойти на это.

Она нервно сглотнула, но ответила холодно и спокойно:

– Я не пойду на прием, Иен. Я отказываюсь принимать участие в этом жутком вранье. Вы слишком далеко зашли.

– В самом деле? Вы явно недооцениваете мои способности, дорогая. Да только все это значения не имеет – вы пойдете со мной, и я не собираюсь обсуждать этот вопрос. Вставайте и наденьте что-нибудь поприличнее.

Синие раскосые глаза с ненавистью смотрели на него.

– Не встану!

Он протянул руку, схватил ее за плечо и бесцеремонно встряхнул.

– О нет, встанете. А если отказываетесь одеваться, я сам вас одену.

Он повернулся к вороху платьев, приготовленных Бетси. Здесь были как платья, заказанные им у миссис Ладли, так и присланные леди Кармерфорд. Иен хмуро подумал, что их надо бы поскорее вернуть, пока Мереуин не взбрело в голову в каком-нибудь из них показаться в обществе.