Текст книги "Пожнешь бурю"

Когда на следующее утро Мереуин проснулась, Иена рядом не оказалось, а дверь между их комнатами была плотно закрыта. Но она была рада побыть немного в одиночестве и до прихода Марти с завтраком на подносе сладко дремала на огромной кровати. Хотя утро выдалось пасмурным и свинцовые тучи полностью затянули небо, Мереуин спустилась в сад, решив нарезать цветов к столу. Она как раз укладывала сладко пахнущую охапку в висевшую на руке корзину, когда появился Иен.

Завладев ножницами, он поднес к губам ее руку и поцеловал ладошку, не сводя с нее серых глаз.

– Ты уколешься, – предупредил он. – Давай я сам нарежу.

– Их так много, и все разного оттенка, – заметила она, блестя глазами. Иен наклонился и поцеловал ее в улыбающиеся губы.

– Моя мать больше всего любила розы. – Он обломил длинный стебель кроваво-красного бутона и засунул цветок за вырез ее бледно-голубого муслинового платья.

– И я тоже их люблю, – сказала Мереуин с робкой улыбкой, еще не привыкшая к их новым отношениям и к своему чувству обретенной любви, – но не больше всего.

– А какие больше? – спросил Иен, продевая ее руку себе под локоть и направляясь к следующей клумбе. – Скажи, и я велю к вечеру их посадить.

Мереуин рассмеялась и подняла на него полный любви взгляд. Она никак не могла поверить произошедшей в нем перемене. Внешне Иен, на ее взгляд, не изменился – такой же величественный и красивый даже в простой рубашке и панталонах из нанки, с растрепанными ветром темными волосами, но резкость черт куда-то исчезла, и Мереуин с радостью подумала, что никогда больше не будет его бояться.

– Ты не сможешь раздобыть те цветы, которые я больше всего люблю.

– Чепуха. На земле не найдется такого, чего бы я не смог раздобыть.

– Кроме этих цветов. Я люблю вереск, и колокольчики, и горную горечавку, и арнику, и ракитник.

– То есть на самом деле ты пытаешься дать мне понять, – заключил он, поворачиваясь к ней лицом, – что рвешься домой за тем, чего я не могу дать тебе здесь.

Мереуин кивнула и опустила глаза под откровенным настойчивым взглядом, вдруг отчаянно испугавшись ничем не прикрытой страсти, увиденной ею в этом взгляде, подумав, что, может быть, она вызвана лишь физическим влечением.

– По-моему, надо обождать еще несколько дней, – сказал Иен, с тревогой замечая легкую тень грусти, мелькнувшую на нежном личике. – Весьма вероятно, что твои братья сейчас на пути в Лондон и наверняка сильно рассердятся, если приедут только для того, чтобы узнать о нашем отъезде.

– Так ты меня увезешь? – выдохнула Мереуин, не смея надеяться.

Иен, словно загипнотизированный, смотрел в золотую глубину огромных умоляющих глаз.

– А ты думала, я намерен держать тебя здесь в заточении? – поддразнил он.

Мереуин судорожно вздохнула, и он проклял себя, понимая, что ей нелегко забыть о его прошлых поступках, как бы ему того ни хотелось. Но она тут же улыбнулась ему прежней вызывающей улыбкой:

– Неужели вы надеетесь, милорд, что сумеете меня удержать?

– Я давно уже усвоил, дорогая, что спорить с тобой бесполезно, – усмехнулся Иен, – Можешь потерпеть еще недельку?

Нежные ручки обвились вокруг его шеи.

– Если ты позаботишься, чтобы мое пребывание здесь того стоило, – ответила Мереуин, прижавшись к его груди, – тогда смогу.

Рука об руку они пошли к дому, и Иен радостно подумал, как изменилась Мереуин, его жена, превратившись в очаровательную юную женщину, сводящую его с ума одним призывным взглядом сияющих синих глаз.

– Я была полной дурочкой, – неожиданно призналась она, понизив голос до шепота, так что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

– Жестокой и невоспитанной, упрямой и бешеной – да, но не дурочкой, – поправил он.

Мереуин со вздохом прислонилась к мускулистому плечу.

– О, Иен, я серьезно! Если бы я раньше призналась себе в том, что открыла прошлой ночью, мы оба избежали бы долгих сердечных страданий.

– И что же ты открыла, моя сладкая, соблазнительная девчонка?

– Ч-что я в-вовсе не так ненавижу тебя, как думала, – запинаясь произнесла она, снова охваченная робостью.

Звонкий смех Иена раскатился в сыром воздухе.

– Самое замечательное объяснение в любви, какое я когда-либо слышал! Полагаю, мы оба виноваты. Я пугал тебя и был слишком горд на беду нам обоим.

В дверях гостиной Иен прижал ее к себе, Мереуин приподнялась на цыпочках, закинула руки ему за шею и ответила на поцелуй с пылом, обрадовавшим и изумившим его.

– Осторожнее, не то розы помнете! – послышался голос Марти.

Мереуин залилась краской, а Иен победоносно улыбнулся, не выпуская ее из своих объятий.

– Есть лишь один цветок на земле, с которым я соглашусь обращаться осторожно, и он гораздо прелестнее любой розы, – сказал маркиз, оборачиваясь к Марти. Выцветшие глаза пожилой женщины увлажнились при взгляде на стоящую перед ней молодую пару. Никогда даже в самых тайных мечтах, она не надеялась увидеть Иена таким счастливым. Многие считали лорда Монтегю жестоким и высокомерным, но Марти, знавшая его лучше любого другого, всегда подозревала, что эти его качества порождены душевным одиночеством и стремлением обрести покой. Именно это увело его много лет назад в море, именно это заставило бросить дом и друзей ради дикого Северо-Шотландского нагорья, куда маркиза гнала больше тоска, чем наследство.

– Давайте в воду поставлю, – предложила Марти, шагнув вперед, чтобы взять из рук Мереуин корзину. – Кроме того, к вам гости. Я как раз шла сказать об этом.

– Кто это? – удивленно спросил Иен.

– Мистер Виланд с дочками. Должно быть, пришли поздравить.

– Кто они такие? – полюбопытствовала Мереуин, за слышав мученический стон маркиза.

– Соседи. Мистер Виланд не один год надеялся, что я женюсь на одной из его дочерей.

– Почему ж ты не женился?

– Сейчас увидишь. – Он взял ее за руки. – Надеюсь, вы будете вести себя прилично.

– Я буду образцовой женой, – пообещала Мереуин, метнув на него веселый взгляд раскосых глаз. – Вполне ли прилично я выгляжу для приема наших первых гостей?

Он попытался отыскать какой-нибудь изъян в ее внешности и не смог.

– По обыкновению ужасно. А теперь пошли.

Троица Виландов сидела на обитом полосатым шелком диване – пара невероятно длинных и худых девиц по бокам такого же тощего отца. Мистер Виланд сильно потел в кожаном камзоле и густо напудренном парике, дочки яростно обмахивались крошечными веерами из слоновой кости, зажатыми в больших руках без перчаток. Обе с плохо скрываемой завистью уставились на Мереуин, скромненько пристроившуюся в кресле рядом с мужем лицом к гостям, и обе не преминули заметить, как маркиз ласково прикоснулся к ее обнаженному плечу, прежде чем раскланяться с их отцом.

– Томас, вы очень любезны, что посетили нас.

– Я даже не поверил, услышав новость, хоть и сказал мне об этом сам достопочтенный Брейнок. – У Томаса Виланда оказался тонкий, пронзительный голос, совершенно не подходящий мужчине такой комплекции. В его глубоко запавших глазах, устремленных на Мереуин, была скорбь. – Девочки сразу принялись меня упрашивать поехать познакомиться с вашей женой. Это, должно быть, она и есть?

– Разумеется, – ответил Иен и, сверкнув белыми зубами, адресовал Мереуин улыбку, откровенно говорившую, до чего все это скучно. – Позвольте представить вам Мереуин Вильерс, урожденную Макэйлис из Гленкерна, ныне маркизу Монтегю.

Заранее готовясь услышать свое имя, соединенное с именем Вильерс, Мереуин неожиданно испытала чувство гордости, которое согрело ей душу. Теперь она принадлежит Иену, а тот факт, что она поклялась никогда не допускать этого, почему-то не имел теперь никакого значения.

Дочки Виланда, представленные как Люсинда и Летти, хотя Мереуин так и не поняла, кто из них кто, пролепетали поздравления, сверля ее желчными взглядами. У обеих были сильно напудрены лица и прически, более подходящие женщинам старшего возраста, а платья с тяжелыми жесткими кринолинами вышли из моды несколько лет назад. Мереуин рядом с ними напоминала прелестный цветок, расцветший среди сухих ветвей, но держалась без тени превосходства или снисходительности, всеми силами стараясь помочь гостьям освоиться.

Иен, сидя в кресле, удобно вытянув перед собой длинные ноги, поглядывал на нее из-под полуприкрытых век острым, ничего не упускающим взглядом. Ему с трудом верилось, что Мереуин родилась и выросла не в самом изысканном лондонском семействе, с таким благородством и ненавязчивым гостеприимством занимала она гостей. Понимая, что представление это устроено главным образом ради него, он с трудом сдерживал смех, восторгаясь этой женщиной-девочкой, которую он считал раньше невоспитанным и злобным созданием.

Еще удивительнее была перемена, произошедшая в нем самом, ибо он всерьез думал, что, удовлетворив физическое влечение к смазливой девчонке, потеряет к ней интерес. Однако сердце его все так же сильно билось при взгляде на ее прелестное лицо, алые манящие губы. Он было сначала решил, что это следствие не до конца удовлетворенной страсти, но теперь начинал сомневаться.

– Что? – раздраженно переспросил Иен, поняв наконец, что одна из девиц Виланд обращается к нему.

Люсинда смущенно заморгала под его нетерпеливым взглядом и повторила вопрос:

– Я спросила, намереваетесь ли вы с леди Монтегю сделать Равенслей своей постоянной резиденцией?

Иен даже не глядя, чувствовал, с какой надеждой Мереуин ожидает ответа, и одарил Люсинду улыбкой, отчего та зарделась еще сильнее.

– Серьезно сомневаюсь, что жена позволит мне обосноваться в каком-либо ином месте, кроме, Северо-Шотландского нагорья.

– Но ведь там холодно и пустынно! – удивилась Летти, – поддержанная усердными кивками Люсинды.

– Я убежден, что мы сумеем найти себе развлечение и весьма приятно проведем зиму, – ответил маркиз, a Мереуин прижала пальцы к губам, скрывая улыбку.

Последовало неловкое молчание, поскольку ни одна из девиц Виланд не нашлась что на это ответить, и после нескольких ничего не значащих реплик отца семейства гости уныло откланялись.

– Как ты мог так жестоко обойтись с ними? – спросила Мереуин, едва они остались одни в гостиной.

Иен смерил ее насмешливым взглядом:

– Жестоко? Я полагал, что был чрезвычайно галантен…

– Тебе прекрасно известно, о чем я говорю! Они обе по уши в тебя влюблены, а ты на них безжалостно рявкал. И не надо так на меня смотреть!

Он схватил ее за талию, притянул к себе и жадно поцеловал.

– Я только об этом и думаю, леди. Простите, если нарушил светские приличия.

Мереуин смеясь, попробовала оттолкнуть его но задача оказалась нелегкой, так как ноги ее едва касались пола:

– Пусти сейчас же, – приказала она наконец. – Я есть хочу. Умираю с голоду.

– Знай я заранее, что ты так много ешь, женился бы на другой – буркнул Иен.

Кончик тоненького пальчика любовно обвел контур крепкого подбородка.

– Ах, ошибаетесь, милорд, – Темно-синие глаза смеялись. – Вы сами сказали мне как-то, что мы принадлежим друг другу, и, боюсь, вам скоро придется пожалеть об этих словах.

– По-моему, этот миг уже наступил.

Марта, ожидающая их возле накрытого к обеду стола, радостно просияла, когда Мереуин, войдя в столовую, восхитилась украшавшими его розами.

– Те самые, что вы с его светлостью нарезали нынче утром, – пояснила старушка.

– Они прекрасны. – Мереуин уткнулась носом в мягкие душистые лепестки. – Интересно, растут ли розы в замке Монтегю?

Марти пожала худыми плечами:

– Не могу сказать, дорогая. Спросите маркиза.

– Вы поедете с нами в Шотландию? – с надеждой спросила Мереуин.

– И что я буду там делать целыми днями? – ворчливо поинтересовалась Марти. – Мистер Иен вырос, во мне давным-давно не нуждается, держит только по доброте душевной. Мне будет одиноко, даже и поговорить не с кем.

– Что за чепуха, – задумчиво ответила Мереуин, представив себе, какую забавную пару составят Марти и Энни, соревнуясь в заботе о наследниках, которые непременно вскоре заполнят детскую. Чистые синие глаза засветились радостью. Да, у нее будут сыновья, все как один отчаянные сорванцы, не уступающие своему отцу!

Она встряхнула головой, возвращаясь к настоящему, и поспешила навстречу мужу, входящему в гостиную.

– Иен, иди поешь со мной!

– Не могу у меня еще полно дел, – ответил маркиз с извиняющейся улыбкой.

Личико Мереуин разочарованно вытянулось.

– Но уже почти час!

Он прислонился к косяку двери и притянул ее к себе.

– Имение само собой не управляется, дорогая, а я очень долго отсутствовал.

Мереуин упрямо вздернула голову.

– А мне все равно. Неужели нельзя отложить дела всего на час?

Иен испустил тяжелый вздох, но серые глаза его весело поблескивали.

– Ну ладно, только это не дает тебе права думать, будто ты можешь командовать мной, просто-напросто мило надув губки. Сдаюсь, но один-единственный раз.

– Милорд, – с лукавой улыбкой воскликнула Мереуин, – вы поистине глупы как баран, если действительно в это верите!

– Боюсь, так оно и есть.

– Сам виноват, – безжалостно напомнила Мереуин. – Нечего было принуждать меня к этому браку!

Его руки сильнее обвились вокруг тонкой талии.

– Ты считаешь, что я принудил тебя, Мереуин?

Она подняла на мужа полный любви взгляд и прошептала:

– Н-нет.

Вопреки ее ожиданиям поцелуя не последовало, и Мереуин не смогла сдержать разочарованного вздоха.

– Запомните, леди, я вовсе не так глуп, как вам, может быть, кажется.

– Провалиться бы вам в преисподнюю, милорд сассенах, – засмеялась Мереуин, подталкивая его к столу.

Она оживленно болтала весь завтрак, и Иен просидел за столом гораздо дольше, чем следовало, учитывая количество неотложных дел. Взглянув на часы, он с изумлением обнаружил, что уже почти четыре, и, предупредив жену, чтобы его не беспокоили, уединился в кабинете. Мереуин мудро решила послушаться, вспоминая, что брат отдавал точно такие же распоряжения, исчезая в своей комнате. Ох уж эти мужчины, размышляла она, глядя на плотно закрытую дверь кабинета, и почему они бывают такими скучными?

Собиравшаяся целый день гроза так и не разразилась. Выйдя на террасу, Мереуин сощурилась от солнечных лучей, пробившихся сквозь недавно еще плотный слой облаков, глубоко вдохнула сладкий аромат роз и медленно пошла по дорожке мимо живописных лужаек и фигурно подстриженных кустов. Птицы щебетали в кронах старых деревьев над головой, теплый ветерок играл мягкими завитками золотых волос, обрамлявших ее нежное личико.

Если расчеты Иена верны, думала Мереуин, братья могут приехать со дня на день. Интересно, что они скажут про Равенслей? Она с восхищением посмотрела на величественные кирпичные стены, вздымающиеся из-за верхушек деревьев. Великолепный дом, и, несомненно, с годами она полюбит его еще больше. Да, надо будет попросить Иена почаще ее сюда привозить, решила Мереуин, особенно в период, суровых шотландских зим, к тому же, она сможет навещать Алисию, но Кернлах в ее сердце всегда будет на первом месте.

Теперь, правда, придется жить в Монтегю, напомнила она себе, останавливаясь, чтобы понюхать цветок жимолости, пышно разросшейся на ограде сада. Эта мысль не вызвала у нее ни боли, ни негодования лишь слегка взволновала. Она с удивлением подумала, что довольно быстро свыклась с фактом своей принадлежности к семейству Вильерсов, и, хотя ей никогда не победить в себе ненависти к дяде Иена, ее жизнь теперь будут определять вещи поважнее слепой клановой, гордыни и феодальных распрей. Любовь к Йену, каким-то образом, лишила значения все, что было в прошлом, и молодая женщина была готова к будущему мирному сосуществованию двух своих, семей – старой и новой. Мереуин грустно улыбнулась, вспомнив, что именно в этом, пытался убедить ее Александр, много месяцев назад.

– Наверное я повзрослела, – сказала она вслух, чистосердечно удивляясь серьезности своих размышлений. Да, и только любовь мужчины по имени Вильерс показала ей, как безосновательны, были ее страхи. То-то изумятся братья, выслушав все это однако, надо признать, что понимание этого далось ей ценой немалых страданий.

– Эй, ваша милость!

Мереуин резко оглянулась, испуганная неожиданным шепотом, и отступила на шаг, увидев, как из-за густой живой изгороди вылез, на дорожку молодой человек в грубой домотканой одежде. Он был не намного старше нее, но тяжелый труд уже сгорбил его плечи, лицо опалило солнце, густая шапка нечесаных волос выгорела до такого же цвета, как ее светлые золотые кудри.

– Кто вы? Что вам нужно? – Мереуин старалась держаться, как подобает хозяйке поместья, хотя необъяснимая тревога сжала ей сердце. Этот человек не работает в поместье. Тогда что он здесь делает?

Юноша стоял на почтительном расстоянии, склонив лохматую голову.

– Прошу прощения, вы леди Монтегю?

– Да, – нерешительно сказала Мереуин, разглядывая юношу и постепенно успокаиваясь, – Вы хотите поговорить со мной или с моим мужем? Он…

– Нет, нет, миледи! – Карие глаза испуганно округлились. – Мне велено не попадаться на глаза маркизу!

– В таком случае зачем вы здесь? – вновь насторожилась Мереуин.

Он сунул руку за пазуху, вытащил сложенный листок бумаги и протянул ей.

– Велели отдать вам и никому другому.

– Кто велел? – спросила Мереуин, не сделав попытки взять записку.

– Джентльмен на постоялом дворе, ваша милость, Он не назвать своего имени. Сказал, хорошо заплатит, если я передам это вам так, чтобы никто не видел.

Сердце у нее екнуло от внезапно пришедшей догадки, и она сделала несколько шагов вперед, чтобы взять записку.

– Он велел вам ждать ответа? – Большие синие глаза в упор смотрели на парня.

Он сглотнул, впервые в жизни увидев такие ярко-синие глаза, и тут же решил, что маркиза Монтегю прекраснее любого ангела с картинки.

– Нет, ваша милость, сказал только, что ежели вы пожелаете послать словечке, то через меня, а уж я знаю где его сыскать. Меня зовут Джеки Уилсон, ваша милость, мой отец кузнец в Фартингдейле.

Мереуин едва сдерживала волнение, записка жгла ей пальцы, ибо она ни секунды не сомневалась, кто ее написал.

– Спасибо, Джеки.

Он провел пятерней по грязным волосам, неуклюже поклонился и исчез в кустах так же бесшумно, как появился. Мереуин трясущимися руками развернула записку. Она была короткой: Роулингс извещал о своем приезде, о желании встретиться в любое время, какое она пожелает назначить.

Мереуин несколько раз перечитала записку, и сердце сжала тупая боль. У нее с Иеном все будет кончено, если он узнает, что она побывала в тюрьме. Маркиз Монтегю превратится в посмешище для всего Лондона, а для такого гордого человека, как он, это будет тяжелым ударом. Он станет презирать ее. Два дня назад она не задумываясь отшила бы Уильяма Роулингса или пригрозила воспользоваться своим новым статусом маркизы Монтегю и добиться его наказания за преступные обвинения в ее адрес, но теперь ей хотелось только одного – спасти от скандала любимого мужчину и навсегда похоронить свою мрачную тайну.

Подняв с земли ветку орехового дерева, Мереуин принялась ковырять влажную землю возле кирпичной стены, пока не вырыла ямку. Тщательно разорвала письмо на крошечные кусочки и закопала, положив сверху большой камень, чтобы ничего не было заметно. Вытерла руки и хмуро оглядела плоды своих трудов. Зачем Уильяму Роулингсу ее шантажировать? Чего он потребует – денег или протекции в высшем лондонском обществе?

Мереуин содрогнулась всем худеньким телом, припомнив омерзительное ощущение от прикосновения к ее губам слюнявого рта. А вдруг он потребует чего-то еще? Такого, что она предпочтет смерть? Он, без всяких сомнений, заинтересовался ею в тот день, когда она очнулась в его экипаже, и похотливый взгляд масляно блестевших из-под полуприкрытых тяжелыми веками глаз был достаточно красноречив.

Если бы ей удалось все объяснить, доказать, что ее бросили в тюрьму по ложному обвинению и что сам Уильям достоин тюремного заключения! Но какое значение будет иметь ее невиновность для сплетников, которые с удовольствием разнесут эту историю по всем модным салонам Лондона? Мереуин была уверена, что за свою бурную юность Иен приобрел немало врагов, которые теперь с радостью используют возможность отомстить могущественному лорду Монтегю, да и сама она уже была объектом ненависти таких женщин, как Элизабет Камерфорд.

Глухой стон сорвался с губ Мереуин, но она тут же спросила себя: какой смысл так терзаться? Во-первых, надо встретиться с Уильямом, точно выяснить, чего он хочет, а потом уж решать. Золотая головка гордо вздернулась. Она не даст этому человеку погубить только что обретенное ею и Иеном счастье. В конце концов она Макэйлис, она маркиза Монтегю и воспользуется всеми преимуществами этого титула, чтобы победить мерзкое чудовище, вставшее на ее пути.

– Мереуин, какого дьявола ты тут делаешь?

Иен быстрыми шагами шел к ней. Его темные волосы развевал ветер, который, как она только что заметила, резко усилился.

– Марти сказала, что ты вышла в сад, – сказал Иен, подходя к жене, – и беспокоится, как бы под дождь не попала. Ты что, не видишь, он вот-вот хлынет?

Мереуин посмотрела на черные тучи, несущиеся по небу, только что почувствовав приближение грозы.

– Извини, – пробормотала она, – я не заметила.

Одной рукой он обнял ее за плечи, с тревогой и в то же время с нежностью заглянул в лицо:

– Мереуин, что случилось?

Она бодро улыбнулась:

– Ничего. Наверное, я слишком глубоко погрузилась в размышления.

– Вот не думал, что женился на такой глупой девчонке, которая выскакивает в дождь из дому, – посетовал Иен, испытывая облегчение от ее улыбки. – Пошли, а то оба вымокнем. – Он вдруг остановился. – Что за черт, Мереуин, неужели ты не способна пройти по саду и не испачкаться? – Он перевернул ее руку ладошкой вверх, она была в грязи. – Погляди на свое платье! Все в земле!

Мереуин неуверенно рассмеялась, избегая смотреть ему в глаза.

– Со мной вечно что-то не так.

Иен не мог удержаться от улыбки, глядя на нее.

– Просто дитя, – любовно сказал Йен, схватил жену за руку и потащил по дорожке. Они вбежали в дом в тот самый момент, как начался ливень. – Пойди наверх, переоденься, – сурово велел он. – А еще лучше, прими ванну. Я не желаю, чтобы ты перепачкала мне всю мебель.

– А как же обед? – с сомнением поинтересовалась Мереуин, испытывая облегчение от того, что Иен вроде бы ничего не заметил, и стараясь держаться как ни в чем не бывало. Это было не так-то легко, учитывая сложившиеся обстоятельства, но если маркиз и уловил в ее взгляде или голосе напряженность, то ничего не сказал.

– Обождет. Проклятие, – буркнул он, – боюсь, этот брак доставит мне немало хлопот.

Мереуин вдруг так испугалась, что может потерять его, что прильнула к мужу всем телом, обхватив руками могучую шею.

– О, Иен, обещаю, я никогда не доставлю тебе хлопот и никогда не заставлю стыдиться меня!

Изумленный ее страстным порывом, маркиз покрепче прижал к себе жену и нежно прошептал.

– Я шучу, моя крошка, любовь моя. Только не говори, что я уже победил упрямую гордыню Макэйлисов! Мне будет трудно поверить.

Мереуин запрокинула голову, чтобы взглянуть на него, и ошеломленный Иен увидел в больших темно-синих глазах слезы. Но дерзкий ответ успокоил зашевелившуюся в душе тревогу.

– Ах ты, нахальный сассенах! Ты что, правда думаешь, будто прихлопнул меня?

Он рассмеялся, чего Мереуин и добивалась, разжал ее руки и ласково шлепнул по попке.

– Давай поторапливайся, я умираю с голоду. Марти велела немедленно отнести наверх чан, и я надеюсь, за час ты управишься.

– Слушаюсь, ваша долговязая светлость, – бросила она через плечо и помчалась вверх по лестнице. К счастью, маркиз не заметил мелькнувшего на прелестном личике выражения отчаяния и безнадежности.

Теплая, ароматная вода в большом, медном чане почти успокоила Мереуин. Она блаженно закрыла глаза и выбросила Уильяма Роулингса из головы. Ничто сейчас не имело значения, кроме тихого плеска воды и успокаивающего шума дождя за окнами. Завтра, все тревоги будут завтра, сказала себе Мереуин, а сегодня каждая минута принадлежит Иену, она будет дарить ему радость и счастье.

При мысли о муже Мереуин вспомнила, что через час должна спуститься в гостиную, и разом открыла глаза. Быстро встала и потянулась за приготовленным Марти мягким полотенцем, вся в струйках воды, стекавшей по розовой блестящей коже. Вытираясь, она услышала, как позади тихо стукнула дверь. Мереуин оглянулась, решив, что это Марти пришла поторопить ее, и застыла с полотенцем в руках, увидев в нескольких шагах от себя огромную фигуру маркиза.

Неожиданно для себя молодая женщина поняла, что нисколько не смущается своей наготы, и радостно встретила устремленный на нее взгляд серых глаз. Удовлетворенная улыбка тронула полные губы Иена, убедившегося, что Мереуин больше не боится его.

– Заглянул посмотреть, что задерживает тебя, моя дорогая, – хрипло проговорил он, не отрывая глаз от ее гибкого тела, – и, признаюсь, весьма рад, что ты замешкалась.

– Я вовсе не хотела заставлять тебя ждать, – извиняющимся тоном ответила Мереуин, но голос ее звучал как-то неуверенно, словно она думала совсем не о том, о чем говорила.

Иен подошел ближе, и загорелые сильные руки легли ей на бедра.

– Оно того стоит, – многозначительно протянул он. Мереуин шлепнула его по рукам и улыбнулась:

– В самом деле, милорд, можно подумать, у вас лишь одно на уме!

– По крайней мере, я открыто в этом признаюсь.

– Обед ждет, – попыталась возразить Мереуин.

– А мы ни перед кем не обязаны отчитываться, – напомнил Иен, поймал ртом ее губы и крепко поцеловал, отчего у нее внутри вспыхнул огонь. Он без усилия поднял жену на руки, перенес на постель и лег рядом. Она судорожно вздохнула и затрепетала.

– Лучше скажи, что предпочитаешь мою любовь бараньей ноге, – шутливо приказал он, покрывая поцелуями ее тело.

– Ты и так знаешь, – прошептала Мереуин, прижимаясь к его груди и становясь все податливее под умелыми ласками сильных рук.

Иен удовлетворенно рассмеялся, теснее прижимая ее к себе, так что биение их сердец слилось в одно. Минуту они лежали неподвижно, наслаждаясь этой близостью.

– Моя страстная маленькая Мереуин, – любовно произнес Йен с ноткою изумления в голосе.

Она с нежностью поглядела в его красивое лицо, выражавшее любовь и желание. Протянула руку, погладила гладкую щеку, он поймал тоненькие пальчики и поцеловал ладошку.

– В чем дело? – спросила она. – О чем ты думаешь?

– О твоей ненависти ко мне, радость моя, и о том, как мне трудно свыкнуться с тем, что в этих прекрасных глазах, глядящих на меня, не горит злоба.

– Но вы постараетесь с этим свыкнуться, не так ли, милорд? – лукаво сказала Мереуин, проводя пальчиком по темным курчавым волосам, покрывавшим его широкую грудь.

Губы Мереуин приоткрылись, приглашая к поцелую, и Иен не заставил ее ждать.

– Приложу все силы.

Мереуин ласкала ладонями мускулистую спину, и он прерывисто задышал, целуя ее все крепче и крепче.

Йен перевернул Мереуин на спину и склонил темноволосую голову, ловя губами соски. Она задохнулась от наслаждения под нежными прикосновениями опытных, уверенных рук, стремясь к цели, которая больше не страшила ее, глубоко убежденная, что из всех мужчин один только Иен Вильерс способен ее к ней привести.

Желая доставить ему такое же удовольствие, какое он доставлял ей, Мереуин провела рукой по твердому; плоскому животу, и Иен со стоном содрогнулся. В чреслах его пылал огонь, он раздвинул ей бедра, прижал к себе, а Мереуин выгнулась ему навстречу, упиваясь прикосновением отвердевшей мужской плоти.

Иен опустился на нее в неудержимом желании погрузиться в манящую сладость женского тела, но сознательно сдерживал себя, наслаждаясь моментом ни с чем не сравнимой близости. Неотрывно вглядываясь в синие глаза, потемневшие от страсти, Иен с радостью подумал, что она начинает осознавать свою готовность к плотской любви, что в ней крепнет уверенность в своей способности доставить ему радость и без стыда с упоением окунуться в экстаз.

Мереуин подняла глаза, мягко улыбнулась и раздвинула ноги, предлагая взять все, что она может отдать. Их губы слились в поцелуе, и Иен не смог больше противиться ее пылкому призыву.

Она не почувствовала никакой боли, когда он глубоко вошел в нее, лишь бесконечную радость от сознания, как сильно он ее хочет – и только ее одну. Иен застонал, чувствуя, что она приподнимается ему навстречу, сомкнув тонкие руки на его шее, маня сладостью губ. Он сгорал от желания обладать ею, прильнуть еще ближе, впитать ее в себя всю целиком.

Мереуин пылала так же, как и он, чувствуя, что жгучий жар слившейся плоти вот-вот поглотит их. Она льнула к нему, обезумев от лаек, точно зная, что даже в самых смелых своих мечтах не думала о возможности такой любви, какую, она испытывает к этому мужчине.

– О Боже, Иен, – прошептала Мереуин в неудержимом стремлении выразить свое чувство, но он не позволил ей говорить, обнял сильными руками, и они взлетели на головокружительную высоту наслаждения. Там, в глубине ее тела, осталось семя, чудесным образом обещающее зарождение новой жизни – плода их прекрасной и вечной любви.