Текст книги "Непара"

Савельев заходит за мной, молча стоит в очереди из трех бабок и даже усмехается, когда одна из них ругается с фармацевтом. Он просто находится рядом, копается в телефоне, но, когда мне отдают мои лекарства, подносит свой телефон быстрее моего, оплачивая все покупки. Да чтоб его…

Зачем? Зачем ему это надо? Он вообще не похож на нормального человека, который может осознать свою вину и помочь девушке из добрых побуждений. Я вообще ему не верю, да и откуда этой вере взяться? Мы знакомы пару дней, а проблем от него уже выше крыши.

Выхожу на улицу и неуклюже пытаюсь открыть бутылку воды, чтобы срочно запить таблетку. Одной рукой это делать вообще неудобно, и мистер Шпала забирает воду и возвращает мне уже открытую, молча глядя на то, как я принимаю обезболивающее. Он меня напрягает.

– Болит? – спрашивает, и я смотрю на него, приподнимая бровь. Серьезно? Самый тупой вопрос, который я слышала.

– Нет, приятно покалывает, а таблетку пью, чтобы один придурок от меня отвалил. Скажи, куда перевести деньги, я верну за лекарства. Сколько еще раз повторить, что мне от тебя ничего не надо? – Отправляю покупки в сумку, спускаюсь по ступенькам и падаю. Господи, я падаю! Черт возьми! Кто вообще придумал класть на лестницу плитку? Это же убийство чистой воды! Аттракцион смертельный, как тут вообще ходить можно? Я зажмуриваюсь и за миллисекунду успеваю расстроиться новым травмам, но нос все еще не болит, руки не хрустят, а ступеньки, по которым я должна была скатиться, все еще не впиваются в спину до боли.

Ну не-е-е-ет…

– А если бы не поймал, опять сказала бы, что я виноват? – Одной рукой он хватает меня за талию, ну где-то в том районе, спускает по лестнице и возвращает мне упавшую сумку.

Одной. Чертовой. Рукой.

Мне реально три? Почему он сделал это так просто, словно я и правда маленький ребенок? Теперь он меня еще больше бесит.

– Нет, в этот раз виноват придурок, который решил, что скользкая плитка на ступеньках – это прикольно.

Спасибо говорить я ему не спешу, но и язвить тоже. В конце концов, вторую руку я не сломала сейчас на самом деле только благодаря ему. Будем считать это компенсацией за ушиб запястья.

– Можем вернуться к машине, и я тебя подвезу, а то, судя по всему, ходить одной тебе опасно.

– Не опаснее, чем рядом с тобой, Савельев. Сама дойду.

Главное дойти. А то я ведь и правда убиться могу. Но в любом случае это лучше, чем ехать с ним на машине.

Увольте, я туда даже под дулом пистолета не сяду.

Хорошо, что он просто кивает и сваливает, честно. Наверняка даже рад, что я отказалась. Ему, судя по всему, моя компания нравится так же, как и мне его. Зачем только он этот спектакль с лекарствами устроил, мне до сих пор непонятно…

Алиса

Я почти поняла Лизку и ее нелюбовь к зиме, когда рухнула у самого подъезда в сугроб и насыпала себе кучу снега за шиворот. Холодно, темно, ветер поднялся, а мне выть охота от ощущения ледяных кристаллов у себя на шее.

Я со скоростью света поднимаюсь в квартиру, чтобы скорее отогреться, и радуюсь, что мама уже дома – можно выпросить ее самый вкусный в мире чай.

– Ма, я дома! – Чем-то сладким пахнет просто невероятно, и как хорошо, что я живу с родителями.

– Как бабушка?

– Всю дорогу мне рассказывала про нового ухажера. Дядя Толя из соседнего подъезда начал ходить к ней на чай, представляешь? Вчера, говорит, даже сладости принес.

– Одной сладости, другой цветы. Что за невесты вокруг меня собрались? – Мама смеется, а я хмурюсь, не понимая, о ком речь. Обо мне? Она видела, как Егор пытался вручить мне цветы? Но когда? Как?

Наконец-то вытряхиваю весь снег, снимаю ботинки и иду за мамой, которая как-то слишком странно улыбается.

– Ма, ты о чем?

– К нам пару часов назад мальчик заходил, тебя спрашивал, но ты была у бабушки, поэтому он цветы просил передать, я у тебя в комнате поставила.

Лечу в спальню и закрываю глаза, заметив на столе букет тех самых кремовых роз. Чертов Колосов!

Глава 5

Лиза

Я не понимаю, почему так некомфортно, хотя и подушка мягкая вроде, и одеяло теплое. Я ворочаюсь в кровати уже добрых два часа, с каждой минутой психуя все сильнее. Рука снова немного ноет, мне то холодно, то жарко, то неудобно, то еще что-то. На пары просыпаться через четыре часа, а сна ни в одном глазу. Мы до полуночи проболтали с Лиской по телефону, я хохотала, а она жаловалась на маму Егора, которая спалила сынишке ее адрес. Тот, оказывается, приперся с цветами и даже успел понравиться маме Лиски, хотя как и зачем он это сделал, она не рассказывала.

Я верчусь, встаю выпить таблетку, ложусь обратно, переворачиваю подушку холодной стороной, укладываюсь, смотрю на будильник и вздыхаю: спать осталось всего три часа. Беру в руки книгу, чтобы утомить мозг, читаю про девчонку, которая влюбилась в лучшего друга своего старшего брата, моргаю, зеваю, моргаю еще раз, прикрываю глаза на секунду и…

И подпрыгиваю от орущего на ухо будильника. Пятого, к слову. Тот будильник, когда забыть можно и о завтраке, и о макияже, и о нормальной прическе. Будильник под названием:

– Нежнова, я проспала, иди без меня, я попрошу Леху отвезти меня!

Алиса

– Ты как обычно. – Улыбаясь подруге в трубку, закидываю в сумку блеск и пудру. Я уже почти готова, а эта клуша только открыла глаза.

Оборачиваюсь, замечаю букет и невольно смущаюсь. Красивый. Я любовалась цветами весь вечер, вдыхала аромат перед сном и засматривалась на них утром. И пофиг, что это цветы от Егора. Это же не его почка. Просто цветы. Рука выкинуть не поднимается, да и зачем?

Натягиваю обувь, спускаюсь по лестнице и параллельно ищу наушники в карманах и сумке, ведь сегодня мое персональное радио приедет на пары с опозданием, поэтому нужно чем-то занять свои уши. Преодолеваю еще два пролета, наконец-то спустившись, открываю дверь и…

– Какого черта ты здесь делаешь?

Стоит. Смотрит, улыбается, щеку чешет в излюбленной идиотской привычке, в своей вечно дурацкой шапке с эмблемой какого-то известного всем, но неизвестного мне футбольного клуба. Он смотрит так, словно увидел свою любимую девушку, которая вот-вот побежит в его объятия.

Хочу ли я объятий? Я хочу вернуться в квартиру и совершенно по-женски расплакаться, вспоминая прошлое, пачкая тушью подушку.

– Я задала вопрос.

Я говорю громко и четко, стараясь сохранять самообладание, хотя именно им у меня внутри уже даже не пахнет. Я моментально выхожу из себя.

Мы не виделись, кажется, уже целую вечность, и я бы еще несколько вечностей с ним не встречалась.

Это Сережа. Тот самый бывший, который изменил мне, как только на горизонте в универе замаячила первая короткая и довольно доступная юбка.

– Я приехал к тебе, Лис. – Когда он называет меня Лис, меня тянет блевать. Потому что Лиска я для самых близких людей. А он не близкий. И я все еще не понимаю, какого черта он делает здесь.

– Ко мне? – Он кивает. Супер просто, спасибо. – Мужской маникюр не делаю, советую обратиться в салон красоты за углом, там, кажется, оказывают такие услуги.

Я делаю пару шагов, надеясь быстро уйти, но этот кретин хватает меня за руку, останавливая. Внутри закипает кровь от злости, обиды и разочарования. Зачем он приехал? Мне было так хорошо без него, я почти забыла и даже отпустила, перестала плакать по ночам и пересматривать общие фотки. Так зачем? Ну для чего? Изменил, так имей совесть отпустить и не трогать, дай забыть и пережить спокойно твое предательство.

– Пусти. – Я злая, очень сильно. И от этой злости начинаю немного дрожать. – Я опаздываю на пары.

– Я тебя отвезу, – говорит он, и я заглядываю ему за спину. Машину купил? Мои поздравления, но это вообще не то, что мне нужно. Мне надо, чтобы ты свалил подальше и никогда больше меня не трогал.

Собственно, последнее я произношу вслух.

– Я не могу не трогать, Лис. Я все осознал и соскучился, приехал извиняться.

– Сереж, ты серьезно? – Я стараюсь сдерживаться, но меня уже реально трясет. – Ты мне изменил, а теперь приехал извиняться? – Прищуриваюсь, слышу, как мимо проносится машина, слышу шум ветра и, кажется, даже звук падения снежинок на голову, пока пытаюсь подобрать слова. – Извиняйся перед собой за то, что ты такой кретин. За то, что не уважал себя и свой выбор, за то, что не смог удержать ширинку застегнутой при виде чужой девушки, напрочь забыв о наличии своей. А передо мной извиняться не надо, я тебя давно отпустила.

– Лис, я же знаю, что нет. – Эта ужасная ухмылка… Мне так мерзко от этого. Да за кого он меня принимает? Правда думает, что я до сих пор страдаю? Да я вот прямо в эту секунду напиталась ненавистью к нему настолько, что даже вспоминать что-то хорошее с ним не хочу никогда больше. – Ты слишком любила, чтобы забыть.

– Ты слишком мудак, чтобы я могла тебя любить и дальше, понятно?

– Что тут происходит? – Господи-и-и, да за что мне это все, а? Рядом с домом тормозит машина, и Егор уже выходит и топает в нашу сторону. Подозреваю, что это именно его машина ехала мимо, пока я пыталась подобрать слова для бывшего. Возможно, он увидел меня, недовольную, и решил вернуться, чтобы прояснить, в чем дело.

– Да все в порядке, я… – Не успеваю договорить, как меня перебивает Сережа, сжимая мою руку чуть сильнее положенного. Мне больно.

– Ты кто такой? Вали, куда шел, – говорит, глядя на Колосова.

– Это мой парень. Егор.

Я говорю быстрее, чем успеваю решить, что собираюсь сказать именно это, честное слово. Я даже не думаю своей головой, что Сережа может полезть драться и я тем самым могу подставить Егора. Я даже не понимаю своей чертовой головой, что если этот Колосов сейчас не подтвердит мою легенду, то я останусь полнейшей дурой, и тогда Сережа от меня точно не отстанет, я просто…

– Малыш, все в порядке?

Но он подтверждает. И, господи, это лучшее, что он делал за последнее время, правда.

Он с гордым видом и, я клянусь, с хитрющей ухмылкой подходит ко мне (и я уже начинаю жалеть о сказанном), пренебрежительно скидывает руку бывшего с моего локтя (а возможно, и не начинаю жалеть) и притягивает меня за талию к себе, но очень осторожно, почти не причиняя диском– форта.

– Угу. – Я не могу связать и трех слов. Мне хочется хохотать от выражения лица Сережи, потому что жажда мести сейчас насытилась просто великолепно. Мне хочется и плакать на самом деле, что он вообще посмел прийти ко мне, зная, как я его любила и как он сделал мне больно. Мне хочется кричать на Егора, чтобы не перебарщивал, и хочется придвинуться поближе, чтобы сделать Сереже еще больнее.

Но сильнее всего мне хочется вернуться в квартиру и плакать. Все еще.

– Парень? – Сережа поднимает бровь, пока я сама пытаюсь переварить все, что тут наговорила. Меня хватает снова только на скупое «угу».

– Что-то не устраивает? – рычит Егор, притягивая меня чуть ближе, немного прикрывая собой от бывшего. Он нависает над ним скалой: злой и, кажется, очень твердой. – Ты кто такой вообще? И какого хера мою девочку трогаешь?

А Сережа молчит. Смотрит на нас, засунув руки в карманы куртки, и молчит. Я не знаю, о чем думает, но ощущение, что он нам не верит.

И, судя по всему, Егор тоже это замечает.

Господи… Что я наделала?

Колосов поворачивается ко мне лицом, наклоняется, заглядывая в глаза, убирает локон, прилипший к блеску на губах, и спрашивает тихо-тихо:

– Он не обижал тебя?

Я только отрицательно качаю головой, так растворившись в моменте, что даже забываю, что где-то рядом, вообще-то, стоит мой бывший, подозревающий нас во лжи.

Мне не нравится Егор. Он слишком наглый, самоуверенный, настырный и… и наглый. Дважды. Еще он не хочет меня слушать, делает все наперекор и не отстает, хотя я прошу. О нем, как и о его дружках, ходит дурная слава. Я лично знакома с парой девчонок, которым этот козел разбил сердце, и это меня очень пугает, потому что я однажды уже страдала от одного такого. Но…

Но эти прикосновения сейчас такие нежные, что я на волне своей злости и желания доказать что-то бывшему забываю вообще обо всем и тупо смотрю в его бездонные голубые глаза, забывая даже дышать.

Егор смотрит еще секунд пять, а потом выпрямляется и оставляет у меня на лбу нежный и до мурашек аккуратный поцелуй… Сумасшествие какое-то.

– Парень, значит, – мысли прерывает Сережа, и я вспоминаю, для кого вообще этот спектакль был устроен.

Егор улыбается, кивает, хватает меня за руку и уводит к машине, а я иду как кукла безвольная, потому что выхода-то другого у меня и нет… Сама себя в рамки загнала, а Егор быстро ситуацией воспользовался.

– Да, Лис, быстро же ты разлюбила, – доносится в спину, и я застываю. Только не это. Не смей начинать. – На тачку повелась, да? Или на что? Что он там тебе пообещал?

– Не изменять, – кричу не задумываясь, потому что тут дело уже вообще не в Егоре. Тут личная обида, которая все еще жрет меня изнутри, как бы я ни храбрилась и ни говорила, что давно забыла и смогла отпустить все, что болит.

– Он тебе изменял? – шепчет Егор на ухо, и мне хватает тупости легонько кивнуть, подтверждая догадки.

Колосов бросает мою руку, подходит к Сереже, бьет его в челюсть и, когда тот падает со стоном в сугроб, наклоняется и говорит ему:

– Увижу еще раз с ней рядом – убью. И да, тачка у тебя и правда дерьмо.

Лиза

Леха не берет трубку. Очень вовремя. Вылетаю из подъезда все еще сонная, на ходу набираю Лиску, чтобы прикрыла меня перед Леонидычем. Физрук на первой паре всегда злой, а я пока доберусь, уже и пара закончится, и зачета в конце года мне можно не ждать.

– Нежнова, прикрой меня, умоляю тебя, я только вышла из дома, Леха трубку не берет, сейчас буду пытаться вызвать такси. – Я запыхалась и уже устала. Какая мне вообще физра? Верните меня в теплую постельку, я буду самым счастливым человеком на свете. Но нет же, я бегу, блин, по снегу, пытаясь разобрать, что там бормочет Лиска. Вдруг понимаю, что забыла выпить таблетку, и только от осознания этого рука начинает болеть сильнее. – Что? Лис, не слышу.

– Говорю, я тоже опаздываю, но ты стой на месте, мы тебя на машине сейчас заберем.

И бросает трубку.

Перед глазами мелькают эмодзи с каменным лицом, потому что… А в смысле – «Мы заберем»? Кто такие «мы» и на какой машине меня собираются забрать? Какого хрена она тоже опаздывает, если двадцать минут назад, когда я звонила, она уже выходила из дома? Что происходит…

Мерзну я меньше минуты, как подъезжает машина Колосова. Егора, елки-палки! Он сидит за рулем с широкой улыбкой, а Лиска рядом, нахмурившись. Я без лишних вопросов усаживаюсь назад, потому что времени выяснять отношения у нас сейчас нет, но эсэмэску о том, что я жду объяснений, Нежновой отправляю сразу.

Алиса

Гаврилова своим испытующим взглядом может легко прожечь во мне дыру, честное слово. Она смотрела на меня огромными глазищами всю дорогу до универа, а потом еще и по пути до раздевалок, потому что Егор все еще был рядом и рассказать ей все прямо сразу я никак не могла.

– Охренеть… – Гаврилова, застыв в раздевалке в одних лосинах и лифчике, открывает рот и не может связать слов, когда я рассказываю ей обо всем, что было утром. – И что дальше?

– Мы сели в машину, Сережа так и лежал в снегу, когда мы уезжали. Егор хотел задать вопрос, но я его перебила, сказала спасибо за помощь, и все. Потом ты позвонила, и мы за тобой приехали.

– Мне так нравится это «мы», – хмыкает Лизка, подмигивая, а я только закатываю глаза. – Ну вот что ты так вздыхаешь? Просто говорю.

– Я начну говорить про тебя и Савельева, – мстительно улыбаюсь, замечая, как кривится подруга от одного упоминания его фамилии. – А что такое? Не нравится?

– Не сравнивай. Он цветы мне не дарит, к маме моей в друзья не набивается и от бывших не спасает. – Временно однорукая подруга наконец-то заканчивает переодеваться, и мы идем сдаваться в руки физруку. – Так что не приписывай мне его даже в идиотских шуточках, поняла?

– Ладно, как хочешь. – Мы смеемся, но Лиза вдруг вскрикивает, идя позади. Я поворачиваюсь и вижу, что эта дурочка треснулась больной рукой об открытую дверцу шкафчика и находится на грани того, чтобы расплакаться. – Боже, Лиз, ну как так?

– Не знаю, – она почти всхлипывает, – она и так болит, я таблетку не выпила и с собой не взяла, а теперь тем более.

– Сходишь к медсестре?

– Сначала отпрошусь у Леонидыча, а то он меня точно сожрет, если я так пойду и на пару не явлюсь.

Но Леонидыча в зале нет, и Лизка уходит в медпункт, так и не отпросившись.

Лиза

Удивительно, что медсестра на месте, потому что чаще всего ее кабинет находится в универе исключительно для красоты. Выпрашиваю таблетку, выпиваю прямо там и иду обратно, надеясь, что препода все еще нет в зале.

Почему таблетки не действуют мгновенно? Рука очень сильно ноет, я сама на грани того, чтобы начать ныть по этому поводу. Заворачиваю за угол к ступенькам и влетаю во что-то огромное и жутко твердое.

– Ты всегда мне прямо в руки лететь теперь будешь?

О, ну естественно. Я же победитель по жизни, тут не мог быть не Савельев, просто не мог быть.

– Иди куда шел, – рычу, толкая его плечом.

– Вообще-то за тобой и шел.

– С какого перепугу? – Настроение на самом деле исключительно дерьмовое. Проспала, не собралась толком, таблетки еще эти, руку ударила… Бесит все.

– Леонидыч велел найти прогульщицу, подружка твоя сказала, что ты за таблеткой ушла. Ты не увлекалась бы, а то, знаешь, зависимость такое дело…

– А ты откуда знаешь? На собственном опыте? – Мне не хочется улыбаться, да и он не горит желанием. Сунул руки в карманы своих спортивок и идет вразвалочку. – Рука болит, а таблетку выпить забыла. – Не знаю, зачем ему эта информация и зачем я решаю ему это сообщить, но, раз уж идет рядом, пусть терпит.

Он молчит, и я не знаю, что отображается там у него на лице. Я просто иду, стараясь еще куда-нибудь этой многострадальной рукой не влететь, и проклинаю внушительные размеры университета, потому что мы идем рядом слишком долго. Мне много Савельева, очень много.

– Нашлась, – ехидно говорит Максим Леонидович, когда я захожу следом за Савельевым. – И где гуляла?

– Я не гуляла. Я была у медсестры, но вас не нашла, чтобы отпроситься.

– Скажи мне, Гаврилова… – Он подходит ко мне, глядя с недовольством. Ой, боже… У меня такого недовольства целые горы. Я тоже продемонстрировать могу. Еще и с удовольствием. – Когда ты начнешь нормально относиться к моим занятиям? Десять кругов бегом, и останавливаться нельзя!

– Максим Леонидович, а у меня рука вот, – показываю поврежденную конечность, надеясь на благоразумие препода. Запястье все еще очень болит.

– А у меня две. И ноги вот еще. И ничего, бегаю. – Он улыбается неприятно очень, и я понимаю, что спорить с ним бесполезно.

– Максим Леонидович, да пусть на скамейке сидит, давайте заниматься уже!

Саве-е-ельев.

Ты меня достал.

Он подходит к нам с физруком, какой-то сильно уж недовольный.

– Знаешь, Савельев, – говорит препод, крутя на пальцах свисток, – заступаться нужно и стоит только за свою даму сердца. Все остальные – чужие и неблагодарные.

Проходит, кажется, вечность, прежде чем Савельев говорит:

– Так она и так дама моего сердца!

– Что? – говорю я.

– Что? – оживает Лиска, из другого угла спортивного зала поворачиваясь в нашу сторону.

– Что-о-о? – пищит еще пара девчонок из нашей группы, округляя глаза.

– Что?.. – шепчу я снова, пытаясь переварить и понять, что мне дальше делать со всем этим спектаклем. В принципе, выбор невелик – я убью Савельева. Убью.

Но как только я открываю рот, чтобы наорать на него и высказать все, что я о нем думаю, он…

…закрывает мне рот поцелуем. Что…

Глава 6

Лиза

Мои руки потеют, а разум с каждой секундой затуманивается все сильнее. Савельев целует меня, склонившись в половину своего роста, наверное, держит за талию и не оставляет никакого другого выбора, кроме как ответить ему. Я краем сознания слышу возмущения физрука, охи и вздохи девчонок из группы, чувствую, как Нежнова стоит с открытым ртом, но оторваться какого-то черта просто не могу.

Или не хочу?

На самом деле я и правда даже не пытаюсь, просто целую в ответ, встав на носочки и обняв Тему за шею. Он целуется как чертов бог, а в моей практике таких искусных поцелуев еще никогда не было, и не ответить было бы просто кощунством.

Внизу живота стремительно теплеет и меня это дико пугает, но я, черт возьми, не прекращаю целовать Савельева. Этот спектакль для препода уж слишком затянулся, и, возможно, мне только кажется, но Артем тоже не спешит прерываться.

Сама не ведаю, что творю, но прижимаюсь еще ближе к парню, чувствуя, как он отрывает меня от пола. Господи, что я делаю… Это же Савельев. Бесячий придурок-хоккеист, который постоянно несет какую-то чепуху, пользуется девчонками и строит из себя невесть что. Тема, из-за которого я повредила руку и теперь сижу на таблетках, чтобы не скулить от боли. Артем, которого… которого я целую, черт возьми.

– Держись крепче, – шепчет, на секунду разорвав поцелуй, и тут же поднимает меня, а я машинально обнимаю торс ногами, как будто всю жизнь так и висела на нем. Что происходит – не соображаю, просто продолжаю целовать, и все. Вся злость, что копилась внутри на этого придурка, выливается в страсть, пока он несет меня на руках в раздевалку, не обращая внимания на гул студентов и возмущение Леонидыча.

Это просто какое-то сумасшествие, у нас обоих поехала крыша, не меньше! И если Теме так поцеловаться и заняться сексом с первой встречной нормально, то я, вообще-то, стараюсь подобные вещи не практиковать. А тут Савельев, весь такой деловой, так целуется круто, что я просто теряю голову.

Он заносит меня в раздевалку, прижимает к стене и начинает целовать шею, чуть прикусывая кожу. С губ срывается стон, я успеваю подумать, что пожалею об этом, но поднимаю руки и зарываюсь пальцами в отросшие на затылке волосы Савельева, вдруг вскрикнув от боли в руке…

– Черт!

– Что такое? – Мама залетает в комнату, пока я не понимаю, где сон, а где реальность. Рука болит неистово, кажется, я треснулась во сне об стену или тумбочку, пока мой мозг показывал картинки, которые никто никогда не должен был видеть. Руки трясутся, сердце колотится, даже дыхание сбитое после такого сна. Приплыли, Гаврилова, доброе утро!

– Да рукой ударилась, – нелепо улыбаюсь маме и мечтаю поскорее принять душ. Похолоднее желательно. Мама просит меня быть аккуратнее, добавляя, что это все равно бесполезно, и уходит, оставляя меня наедине с мыслями.

Пока стою в душе, прокручиваю в голове реальность, произошедшую на паре с Савельевым. Мне вообще не нравится, что мозг подкидывает такие ночные сюрпризы после всего, что там было, хотя, честности ради, целуется Артем действительно хорошо. Ну, с количеством девчонок, которых он целовал, неудивительно.

«– Савельев, какого хрена? – Я оторвалась от него спустя секунд пятнадцать этого показательного поцелуя, и то с трудом. Этот козел просто положил мне свою огромную ручищу на затылок и не давал сдвинуться ни на миллиметр, нагло врываясь в мое личное пространство своими губищами. Кто разрешал вообще трогать неприкосновенное?

– Спасаю тебя от занятий. – Он как-то странно усмехнулся, зачем-то еще раз чмокнул меня и повернулся к физруку со словами: – Видите, Максим Леонидович? Моя. Пусть посидит, от нее все равно на паре толку мало будет.

А я что? А я села. Решила, что истерику по поводу выходки закачу ему после пары, потому что палиться, что этот придурь все придумал, уже было бы глупо. Физрук у нас странный, на предмете помешан, поэтому бегала бы я все двадцать кругов, а с этим козлом, выходит, просто так целовалась бы. Ну нет уж, пусть пойдет на благое дело, раз уж затеяли…»

Умываюсь и вспоминаю, как подошла к Савельеву после пары, чтобы выяснить, с чего он вдруг решил, что ему все можно, но он просто улыбнулся, щелкнул меня по носу, как ребенка, сказал какую-то чушь и свалил, даже не обернувшись. Вроде как: «Ну, ты же говорила, что я с рукой виноват, вот выбил тебе освобождение от физры до конца лечения, радуйся». И ушел! Нет, просто взял и свалил, не дал даже слова сказать. Мой характер в ту секунду просто забился в уголок и заплакал горькими слезами, потому что, несчастный, даже не успел себя проявить.

Меня Нежнова потом до самого вечера доставала, пытаясь понять, почему после всего Савельев все еще ходит по универу, а не лежит в травматологии с переломанными ногами.

А я не знаю. Видимо, его наглость просто ввела меня в такой ступор, что я даже не до конца осознала, что происходит.

Собираюсь на пары, радуясь, что сегодня физры не будет, а значит, и смотреть на этого кретина по имени Артем мне тоже не придется. Вообще, этот идиотский сон меня немного подкосил, хотя я опять не понимаю почему… Просто картинка была слишком реальной, и теперь у меня все это мелькает перед глазами, словно реальность и была такой. Упаси боже. Я бы ни за что не позволила случиться этому в жизни. А сон… Ну потому что его выходка была достаточно неожиданной, поэтому мой мозг и сошел с ума. Да. Определенно.

Алиса

Я, кажется, впервые за долгое время не спала всю ночь. Сначала работала почти до полуночи, потому что не рассчитала время и по глупости записала четырех девочек на маникюр, а потом крутилась всю ночь, не понимая, что мне мешает.

На самом деле понимая.

Сегодня ко мне записана мама Егора, но вот сам Егор… Он меня напрягает. Я не знаю, как охарактеризовать происходящее между нами, но явно что-то происходит, и молчать нельзя. Именно поэтому у меня в планах сегодня все обсудить с Лизой, у которой тоже наверняка есть что мне рассказать. Вчера нам не особо болталось после физры, хотя, бесспорно, мы успели высказать недовольства друг другу по поводу несчастных хоккеистов. То Савельев достает ее, то Колосов не дает прохода мне. Издевательство какое-то.

А Егор еще и избегал меня весь день вчера, поэтому обсудить мы ничего не успели. Отвез нас с Лизкой в универ, на физре вел себя тихо и примерно, а потом и вовсе куда-то пропал. Не хватало еще, чтобы он надумал что-то, чего надумывать не стоило бы. Я сказала Сереже, что Егор мой парень, потому что в тот момент не соображала, что творю, а не потому, что это мои тайные фантазии. А что мне было делать? Конечно, я так скажу. Приехал весь такой из себя на своей дорогой тачке, а кто не хотел бы бывшего унизить? Нет, расстались бы мы нормально – я бы не стала, но его измена подкосила слишком сильно. Поэтому и ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы позлить его и показать, что я живу дальше, а не убиваюсь по нему уже черт знает сколько времени.

И даже то, что я убивалась очень долгое время, ему знать необязательно.

Только из-за ситуации я позволила Егору меня трогать, чтобы доиграть до конца и не ударить в грязь лицом. Исключительно из-за ситуации.

Встаю я с трудом, но хорошо, что вообще встаю после бессонной ночи. Голова раскалывается на части, но пары не отменял никто. Решаю затащить по пути в универ Лизу в кофейню, чтобы купить самый огромный стакан кофе и благодаря ему дожить до конца дня. Надеюсь, он спасет.

Спускаюсь по лестнице, набираю Лизку, но она, как обычно, трубку не берет. Ладно. Через пару минут она должна стоять у меня под подъездом, поэтому просто пойду навстречу, и все. Замечу на горизонте смешного снеговика, это и будет Лизка.

Открываю дверь и опять застываю на месте. Это что, шутка какая-то? Вчера Сережа, сегодня Егор. А можно мне Лизу, пожалуйста? Больше никого не надо. Мою неуклюжую Гаврилову, которую я буду держать под руку весь путь до универа, потому что она будет падать на каждом даже немножечко скользком участке. Я хочу просто идти на пары и хохотать во всю с подругой, а не бегать от бывшего и от… и от Егора, короче.

– Привет, Неженка. – Он опять улыбается. Постоянно улыбается, хотя я вообще не понимаю, что так сильно его радует. Говорила же, что он странный, скажу еще раз. Странный он.

– Что ты здесь делаешь? – Я делаю каменное лицо, надеясь, что по одному виду будет ясно, что я ему не рада.

– Приехал забрать тебя на пары. – Он пожимает плечами. И правда, чего это я глупость такую спрашиваю. – Сегодня холодно, ты ходишь без шапки, а я не хочу, чтобы ты заболела, поэтому…

– Колосов, вот скажи мне, ты серьезно? – Я злюсь. Бессонная ночь накладывает отпечатки на мое настроение, а при виде Егора я в принципе никогда не бываю радостной. А он стоит, смотрит, как будто и правда серьезно.

– Конечно серьезно, Неженка моя. – Он подходит слишком близко и обнимает меня за плечи одной рукой. Здравствуйте, приехали, этого только мне не хватало. – Я серьезно не хочу, чтобы ты заболела.

– И с чего тебе вообще не все равно на это? – скидываю руку Колосова, а он внаглую кладет ее обратно на плечо, даже не обращая внимания на мое фырканье. Выглядываю из-за Егора, надеясь заметить Лизку, чтобы было куда сбежать без причины, но на глаза попадается… Сережа. – А он тут снова что делает… – говорю вслух, чувствуя, как Егор напрягается, сразу поняв, о ком идет речь. Он прижимает меня к себе крепче, и я понимаю, что опять, черт возьми, опять не могу сопротивляться из-за глупой ситуации!

– Ну что, Неженка, поддержим легенду? – Он шепчет мне на ухо и целует в лоб, обнимает и чуть прикрывает меня собой. Господи, ну где же я так нагрешила-то… – Я не понял, ты какого хрена снова тут забыл? – говорит он громче и уже гораздо грубее, когда Сережа подходит ближе. Я молюсь всем существующим и несуществующим богам, чтобы встреча не закончилась дракой, как прошлая, потому что такого веселья мне точно не нужно. Меня накрывает небольшая паника, когда замечаю у Сережи пластырь на переносице, и чувствую, что Егор сжимает руки на моих плечах чуть сильнее, чем стоило бы.

И, господи, я буду жалеть об этом еще сотню раз, если не тысячу, я точно знаю, но я поднимаю руки и обнимаю Егора за талию, утыкаясь носом в его шею. Поддержать легенду? Да. Успокоить Егора? Охренеть, конечно, но да.

Да я умом тронулась…

Но Егор расслабляется, даже выдыхает медленно и долго, что дарит мне надежду на спокойный разговор с Сережей. Я совершенно точно сошла с ума, но так и продолжаю стоять, прижавшись к Егору, а в сторону бывшего даже не смотрю. М-да.

– Успокойся, герой-любовник, я снял тут квартиру и просто пришел домой, – говорит Сережа, и мое сердце падает в пятки. Снял квартиру?! Этого счастья мне только не хватало! Ну почему? Ну почему это все происходит со мной? – Хотя, честно признаться, вчера я подумал, что вы оба разыграли передо мной дешевый спектакль. Сейчас вижу, что вы и правда вместе.

О. Мой. Бог.

Егор хмыкает, целует меня в макушку, а я все еще, блин, его обнимаю! Вызывайте «Скорую», Нежнова Алиса Сергеевна совершенно точно тронулась умом.

Стою, чувствую, как Колосов оставляет на макушке еще парочку поцелуев, жду, пока хлопнет дверь подъезда, а потом отстраняюсь, стесняясь смотреть на Егора. Втянула его в спектакль, но он, кажется, даже рад такому повороту событий. Только вот мне что делать? Отвергаю его, а потом нос грею в шее, чуть не замурлыкав от теплоты его кожи. Боже-е-е-е, да что ж со мной такое происходит…