Текст книги "Где я ее оставила"

Глава 38

Воскресенье, 8:00, через тридцать девять часов после расставания

Хотя Амелия купилась на историю Уитни, Лорен не верила ни единому слову. Разве мать способна отказаться от своего ребенка? Лорен прекрасно помнила тот день в больнице. Мама просто светилась от счастья, переполненная любовью к дочери. Ни за что она не отдала бы свою крошку!

И все же кое-что в истории Уитни смахивало на правду. Например, жестокость отца.

В детстве отец казался ей самым лучшим. Веселый. Шумный. Он играл с ней, придумывая смешные голоса для каждой игрушки, водил ее в парк и качал на качелях. Однако в черные дни он не смеялся и не играл с ней, а только орал на нее, приказывал сидеть тихо. Однажды она построила огромную башню из лего. Собирала ее несколько дней. А он в одну секунду разрушил.

Ветерок слегка приподнял волосы Амелии, обнажив край родимого пятна. Если слова Уитни правда, значит, движимая любовью, мать подарила лучшую жизнь только младшей дочери.

Вспомнилась уютная комната Амелии, на стенах которой развешаны постеры ее любимых фильмов. После того как мама умерла, а отец попал в тюрьму, у Лорен до самого совершеннолетия не было своей комнаты. Все детство она делила ее с другими приемными детьми, спала на чужих кроватях. Иногда ей везло, и она попадала в дом, где у нее была отдельная комната, однако по-настоящему она ей не принадлежала. Лорен не могла переделать или обставить ее по своему вкусу. Дом Бет и Генри был именно таким. А они стали ее любимыми приемными родителями. Единственные, с кем она поддерживала отношения на протяжении многих лет.

Вот почему Лорен использовала их дом для своего плана.

Уитни никогда не отпустила бы свою дочь в какой-нибудь захудалый мотель. Кроме того, она ведь считала, что Лорен всего семнадцать, а не двадцать пять.

Лорен знала, что на протяжении многих лет Бет и Генри каждый вечер с полпятого до полшестого пили коктейль на террасе. Поэтому она устроила так, что именно в этот час Уитни и привезла Амелию. Лорен проскользнула в дом через окно своей бывшей спальни, как в старые добрые времена, когда она возвращалась после ночных вылазок, и через несколько минут впустила Амелию.

Все было бы проще, если бы Уитни не имела привычки всюду сопровождать свою дочь. Между прочим, это жутко бесило Амелию. Лорен не понимала сестру; сама она была бы просто счастлива, если бы родители так о ней заботились.

На первой же ее ночевке у Амелии Уитни заглянула к ним, предложила перекусить. Было ясно, что ей хотелось узнать, чем они заняты. Чтобы быть в курсе и держать ситуацию под контролем. Амелия грубо отказалась – по сути, прогнала ее.

Лорен наблюдала, как Уитни с расстроенным лицом выходит из комнаты. Перед тем как закрыть дверь, она жалобно посмотрела на дочь, словно ожидая, что Амелия опомнится и ее позовет. Как собака, оставленная на улице. А Амелия даже не заметила, что обидела мать, – или ей просто не было дела до ее чувств. Лорен не представляла, с чем столкнется, когда приедет сюда в поисках сестры. Ведь у нее была лишь информация, которую она сама раскопала в интернете, просматривая аккаунты в социальных сетях. Одно она знала точно: Амелия и Уитни очень привязаны друг к другу. И неудивительно, ведь они так долго жили вдвоем.

Однако Лорен и не предполагала, какое потрясение испытает, увидев, насколько жизнь сестры отличалась от ее собственной, насколько она лучше и счастливее. Сначала она невольно почувствовала укол ревности. Сейчас, слушая рассказ Уитни, Лорен поймала себя на мысли, что хотела бы оказаться тем самым подмененным ребенком. И пришла в замешательство от такого желания.

До приезда сюда она была измучена невзгодами и обозлена на весь мир; мир казался ей черно-белым. Отношения с Амелией ее изменили. Теперь Лорен стала различать оттенки серого…

Она очень хотела, чтобы Уитни поплатилась за свой поступок. Даже разбросала по квартире подсказки, чтобы, когда они с сестрой скроются, Уитни нашла их и поняла, почему Амелия ее покинула. Чтобы Уитни страдала. Мучилась. Возможно, даже пришла в отчаяние, не выдержала и наконец созналась в том, что совершила.

Слушая рассказ Уитни, Лорен начала сомневаться, правильно ли она поступила.

Глава 39

Я привезла тебя домой, и настали трудные месяцы. Не потому, что я не любила тебя. Любила. Очень любила. И все же я не подозревала, как сильно буду тосковать по собственному ребенку, которого потеряла. Как буду горевать. Глупо думать, что один человек может заменить другого.

Пожалуйста, не пойми меня неправильно: я не жалею о том, что сделала. И тоска от потери не уменьшила мою любовь к тебе. Просто все произошло слишком стремительно, рана в душе была совсем свежая, и скорбь еще не успела утихнуть.

Сперва Дэн считал, что у меня послеродовая депрессия. Затем поговорил со своим отцом и начал подозревать, что дело не только в этом. Видимо, моя депрессия не слишком походила на послеродовую. Она была гораздо сильнее.

Я не могла рассказать Дэну, что со мной, поэтому он сделал собственные выводы.

Вскоре стало известно, что на следующий же день после нашего обмена детьми Милли умерла. От передозировки кодеина. Много лет назад точно так же чуть не умерла и я.

Весть принесли мои родители. Вывалили на меня целый клубок мерзких слухов, которые распространяла мать Милли.

После вскрытия, когда в ее организме нашли наркотики, врачи решили, что она покончила с собой после того, как ее ребенок умер от СВДС[4]4
  Синдром внезапной детской смерти.


[Закрыть]. Одна из медсестер слышала разговор Милли с Митчем и отметила, что он вел себя очень грубо. Кроме того, на руках Милли она заметила синяки. Из медицинской карты врачи узнали, что в прошлом Милли страдала от опиоидной зависимости.

Пытаясь разобраться, почему же Милли покончила с собой, я вспомнила фразу, которой раньше не придала значения.

В нашем последнем разговоре, когда Милли просила меня поменяться детьми, она сказала: «Митч никогда не оставит меня в покое. До самой смерти».

И я наконец поняла. Она все спланировала заранее. Вот почему не задумываясь предложила обмен – знала, что скоро ее уже не будет в живых. Как бы мне хотелось думать, что, уступив Милли, я помогла ей обрести свободу!

Однако чем больше я размышляла, тем хуже мне было на душе. Что, если бы я не согласилась? Может, тогда Милли не пошла бы на самоубийство? И в конце концов смогла бы порвать с Митчем? Теперь уже не узнаешь… Эта мысль по сей день не дает мне покоя.

После известия о смерти Милли я еще глубже погрузилась в депрессию. Я горевала не только по своему ребенку, но и по лучшей подруге.

Отношения с твоим отцом накалились до предела примерно через полгода, когда твои глаза изменили цвет. Ты ведь знаешь, у нас с папой голубые глаза. А у тебя карие.

Он пришел в ярость, хотя я пыталась объяснить, что это ничего не значит. Даже показывала ему научные труды, где развенчивался миф о цвете глаз, в который он верил.

Наши отношения дали трещину. Я слишком много лгала. Слишком многое скрывала. Правда, расстались мы не сразу. Полагаю, все это время он оставался со мной ради тебя.

Он никогда не требовал теста на отцовство. Потому что сильно тебя любил. С первой секунды, как он увидел тебя, его сердце принадлежало тебе. Ты его дочь, несмотря ни на что.

Как ни старалась я сохранить наш брак, Дэн больше мне не доверял. Это и есть истинная причина нашего разрыва. Из-за чего он меня бросил.

Мне действительно жаль, что наш брак распался. Пожалуй, это самая большая моя потеря. Мне хотелось дать тебе жизнь, которую мы с Милли придумали для Амелии. И в основном это удалось. У тебя были платьица и бантики, комната в розовых тонах. Но самое главное, у тебя была любовь. Безопасность. Защита. Всеми силами души я стремилась стать для тебя настоящей мамой. Любящей. Внимательной. Поддерживающей во всем.

Надеюсь, именно такой я и была.

Но знаю совершенно точно: когда Милли просила вырастить тебя, она хотела еще кое-чего. Чтобы тебя воспитывали двое родителей. Она на себе испытала, что значит жизнь с матерью-одиночкой.

Поэтому я всегда чувствовала вину перед тобой. За то, что не смогла наладить отношения с Дэном. Вырастить тебя в полной семье.

Глава 40

Воскресенье, 8:30, через тридцать девять с половиной часов после расставания

Рассказ Уитни показался Лорен слишком уж гладким. Особенно якобы последние слова матери. Они были совершенно не в характере мамы. Судя по рассказу Уитни, Милли была сентиментальной. Слезливой. Способной сказать что-то вроде: «Митч никогда не оставит меня в покое. До самой смерти». Но мама, которую знала Лорен, не сказала бы так. Она была сильной. Приземленной. Реалисткой.

И еще кое-что насторожило Лорен. Ее последний разговор с мамой этой фразе противоречил.

Они втроем сидели на траве, скрестив ноги по-турецки, лицом друг к другу, тесно придвинув головы. Вдалеке работала газонокосилка. Люди шли на работу, спешили к своим машинам с кофе в руках, стремительно выезжали со дворов и неслись по улице. Наверное, со стороны казалось, что их троица проводит спиритический сеанс, вызывая духов.

Лорен устала слушать ложь Уитни. Ей не нравилось выражение лица Амелии; невооруженным взглядом видно, что та попалась на удочку. Клюнула на небылицы Уитни.

Что-то нужно было предпринять, вернуть Амелию. Она ведь и так не встала на сторону Лорен окончательно. Уговорить сестру отправиться в поездку Лорен смогла, только сыграв на стремлении Амелии к свободе, к жажде острых ощущений. Амелия не поверила до конца версии о роли своей матери в этой истории. Однако Лорен не собиралась сдаваться. Стоит вырвать Амелию из лап Уитни, и она сможет ее убедить. Откроет ей глаза.

Всю свою жизнь Лорен была на обочине, лишь со стороны наблюдая, как другие дети растут в любви и радости, в окружении родной семьи. Из всех родственников, о которых она знала, жив был только отец. Правда, после смерти мамы в том же году его посадили в тюрьму. Он был наркокурьером. В полицию поступил анонимный донос, и с тех пор отец сидел. Он уже давно вышел бы, но в тюрьме зарезал какого-то парня – никогда не умел держать себя в руках – и получил новый срок.

Однако теперь с одиночеством покончено. У Лорен есть сестра, и она с ней не расстанется. Закрыв глаза, Лорен представила себе солнечные лучи на лице, соленый воздух, горячий песок…

– Знаю, тебе нужно все переварить, – говорила Уитни Амелии. – Сейчас ты, наверное, ненавидишь меня. Понимаю. Со временем тебе станет ясно, что все, что я сделала, я сделала из любви. К Милли и к тебе. Да, может, я и была с тобой чересчур властной. Строгой. Со стороны, наверное, казалась безумной мамашей. Но теперь ты знаешь почему… Я не хотела, чтобы ты пошла по моим стопам, навредила бы себе или другим. Лгала, манипулировала людьми, как это делала я. Слишком хорошо я знаю, к чему это приводит… Пойми, я стремилась выполнить обещание, данное Милли в ту ночь, когда ты родилась. Может, не теми методами, но так или иначе я держала слово. Защищала и оберегала тебя.

Лорен посмотрела на Амелию, которая то и дело с трудом сглатывала, нервно сжимая руки на коленях, и ковыряла облезший черный лак на ногтях – точно такой же, как у Лорен. Ее покрасневшие глаза слезились, лицо стало серым и бледным.

– Скажи мне хоть слово, – умоляла Уитни дочь.

– Честно говоря, не знаю, что ты хочешь от меня услышать, мама. – Амелия оттопырила губу, пытаясь сдержать слезы.

Лорен наблюдала за Уитни, пыталась угадать ее следующий шаг. Как далеко она зайдет? Сколько еще подобных откровений может вынести ее сестра? Нижняя губа Амелии дрогнула, она прикусила ее.

– Не знаю, – произнесла Уитни. – Скажи хоть что-нибудь. Что ты меня ненавидишь. Про свои чувства. Только не молчи.

– Я вовсе не ненавижу тебя, – пробормотала Амелия, опустив голову. – Я и сама точно не знаю, что чувствую к тебе. Ничего не соображаю. В ступоре. Мысли путаются. – Она прерывисто вздохнула. – Сейчас мне кажется, что вся моя жизнь была сплошной ложью…

– Твоя жизнь вовсе не была ложью! – воскликнула Уитни.

Лорен отвернулась, глядя на капли росы на траве и гадая, была ли в рассказе Уитни хоть крупица правды.

– Наверное, мне нужно время… побыть одной. – Амелия резко встала. Вслед за ней поспешно поднялась и Лорен.

– Хорошо.

Брови Амелии удивленно поднялись.

– Ты согласна?

– Конечно. – Уитни кивнула. – Пойдем домой, и можешь думать в своей комнате, сколько тебе нужно.

– Нет, – возразила Амелия. – Я имею в виду совсем другое. Мне нужно побыть где-нибудь в другом месте. Не дома.

Уитни нахмурилась.

– Ну и куда же ты пойдешь?

Лорен сразу ухватилась за представившуюся возможность.

– Например, отправится с сестрой в небольшое путешествие, – сказала она. – Как мы и планировали.

Уитни сцепила руки, прикусила губу. Лорен не сомневалась, что сейчас последует отказ. По лицу Амелии было видно, что она думает так же.

– Пожалуйста! – взмолилась Амелия. – Мне это необходимо.

– Амелия, ты еще недостаточно взрослая, чтобы путешествовать одна.

– Не одна. С ней будет сестра, – заметила Лорен.

Уитни бросила на нее уничтожающий взгляд.

– Или пусть просто поживет немного со мной, – добавила Лорен. – Здесь, в мотеле. Место вполне безопасное. Совсем рядом полицейский участок.

Лорен отметила, как вздулась жила на шее Уитни.

Счет 1:0 в пользу Лорен.

Уитни колебалась, облизывая губы.

– Держу пари, полиции будет интересно взглянуть на это. – Лорен дернула молнию на рюкзаке; раздался резкий звук, будто лист бумаги разорвали пополам.

– Полиция? Зачем? – со страхом в голосе произнесла стоявшая рядом Амелия. – Ты ничего не говорила о полиции. – Поднеся руку ко рту, она грызла ноготь на указательном пальце.

Боже, Амелия никогда бы не вынесла то, что в детстве пришлось испытать Лорен.

Слишком уж она ранимая. Но сейчас Лорен было не до того. Стремясь к своей цели, она не брала в расчет чувствительность сестры. Нащупала в рюкзаке то, что так долго искала, и извлекла искомое.

Глаза Уитни вспыхнули.

– Дневник Милли? – спросила она с придыханием, глядя на тетрадь, как на заряженный пистолет.

– Он самый, – ухмыльнулась Лорен, наслаждаясь тревогой на ее лице. – К сожалению, прочитав эти записи, я не могу поверить в вашу версию. – Она провела большим пальцем по страницам. – Здесь много о вас. И о вашей дружбе.

– Неужели? – Уитни шагнула вперед. – Дашь взглянуть?

Лорен прижала дневник к груди.

– Нет.

Уитни вздохнула.

– Лорен, твоя мама всегда была излишне эмоциональной. Склонной к депрессии и преувеличениям. Вряд ли ты все правильно поняла.

– О, думаю, что поняла все правильно, – насмешливо парировала Лорен. Потом открыла страницу и прочитала: – «По моей коже бегают мурашки, волосы встают дыбом. Ужас дышит мне в спину. Тень позади меня никогда не исчезает. Ждет удобного момента, чтобы нанести удар».

– Прямо-таки поэма о твоем отце. Я ведь говорила, он ее пугал. Вот почему я всегда старалась спасти Милли. Вот почему я выполнила ее просьбу. – Взгляд Уитни остановился на Амелии, и та кивнула.

– Здесь вовсе не о моем отце. А о вас. Послушайте. «Она сдирает с меня кожу и надевает на себя, как платье. Погружаясь в реку моей жизни, она свободно плавает там, наложив заклятье».

От изумления Уитни застыла с открытым ртом. Ей понадобилось время, чтобы оправиться от удара. Наконец она взяла себя в руки, хотя дышала тяжело.

– Да что тут можно понять? Какие-то темные фантазии. Бессмысленное нагромождение слов. Милли нравилось такой быть – сумрачной, таинственной.

– Я тоже пишу мрачные стихи, – вмешалась Амелия. – Похожие на эти. В которых есть символизм, всякие метафоры. Их не нужно воспринимать буквально. – Ее губы слегка изогнулись в уголках. – Наверное, в этом мы похожи, да?

Лорен покачала головой.

– Мамины стихи печальные. Да, в них много символизма. Однако все намеки в них взяты из реальной жизни. Вы ведь не просто хотели быть рядом с мамой? Вы хотели стать ею. Вам нужна была ее жизнь без остатка.

Уитни покачала головой.

– Что ты понимаешь в наших отношениях?

– Одно я знаю точно – то, что вы рассказали нам сегодня, описано и в мамином дневнике, – сказала Лорен. – Только совсем иначе.

– И что тут удивительного? Я уже говорила, мы с Милли часто смотрели на вещи по-разному.

– А вот она пишет, вы были просто одержимы ею.

Глаза Уитни вспыхнули.

– У твоей мамы была завышена самооценка. Она считала, что все от нее без ума.

– Вы были влюблены в мою мать? – Губы Лорен изогнулись, ее брови приподнялись.

Румянец на щеках Уитни говорил о том, что удар попал в цель.

– Правда? – Глаза Амелии расширились, как будто она узнала свою мать с неизвестной стороны.

Лорен с удивлением обнаружила, что Амелии даже хочется, чтобы это оказалось правдой. Хотя Лорен произнесла обличающую речь лишь для того, чтобы задеть Уитни за живое, выбить ее из колеи. Но, возможно, именно здесь таилась правда. Недостающий кусочек головоломки. Который Амелия, вероятно, стремилась отыскать.

Однако Уитни не придала этому значения. Если бы взглядом можно было убить, Лорен не сомневалась, что уже давно была бы мертва.

– Милли была моей лучшей подругой. Остальное – пустые домыслы, – сказала Уитни, выбросив руку вперед, словно отбивая летящий на нее мяч. – Именно поэтому ты должна отдать дневник мне. Это личные записи, к тебе они не имеют никакого отношения.

Мелькнувшая догадка подействовала на Лорен, как пощечина. Сильная и быстрая. Лорен даже отшатнулась. Как же она не замечала раньше? Дело не в том, что Уитни была лесбиянкой, пытавшейся соблазнить их мать. Правда была гораздо более зловещей.

Новообретенное знание вызвало в ней гнев, но Лорен мгновенно осознала, что должна пока не показывать виду. Действовать осторожно. У нее нет права на ошибку.

Эта догадка меняла все.

– Зачем отдавать его полиции? – спросила Амелия, расковыряв до крови кожу на пальцах. – Разве там есть что-нибудь о Бетани?

– Нет, конечно. Она вела дневник еще в школе, – ответила Лорен.

– Тогда… ведь он не относится к делу? – с явным облегчением заметила Амелия, еще раз демонстрируя, на чьей она стороне.

Не на стороне Лорен.

Пора заканчивать этот фарс. Лорен устала бороться. Разоблачать и выкладывать все, что знала. Им с Амелией лучше уйти.

Не сводя глаз с дневника, Уитни снова протянула руку.

– Позволь мне посмотреть. Я верну. Просто очень хочу его прочитать.

Лорен колебалась всего секунду.

– Ради бога.

Уитни явно успокоилась, когда дневник оказался у нее в руках, и Лорен ощутила удовлетворение. Пусть считает, что победила. Она никогда не отдала бы единственный экземпляр маминого дневника. Флешка, спрятанная в рюкзаке, хранила фото всех страниц.

– Ну что, теперь все? – спросила Лорен. – Мы можем отправиться в путешествие?

– Где вы собираетесь остановиться? – спросила Уитни, прижимая дневник к себе так крепко, что костяшки пальцев побелели.

– Точно пока не знаем. Решим по дороге, – ответила Лорен.

Настороженный хмурый взгляд Уитни стал еще мрачнее. Она на мгновение отвернулась, проведя рукой по волосам. Наверное, ей пришло сообщение, потому что она достала телефон из кармана и стала читать.

Лорен и Амелия переглянулись.

Уитни вздохнула.

– Хорошо.

– Правда?! – воскликнула Лорен.

Она не ожидала, что Уитни так легко согласится. Судя по тому, что она видела до сих пор, уступчивость была совершенно не в ее характере.

– Но у меня есть некоторые условия, Амелия, – сказала Уитни. – Ты должна закончить учебный год. Отдохните пару дней, максимум неделю. Потом вы должны вернуться. Понятно?

Амелия кивнула в знак согласия.

– Я тебе доверяю, – добавила Уитни.

– Знаю, – тихо ответила Амелия.

И тогда Лорен поняла, что задумала Уитни.

Еще одна уловка, чтобы вернуть Амелию на свою сторону. К несчастью для Уитни, Лорен лучше умела манипулировать людьми.

Повернувшись к Лорен, Уитни сказала:

– Деньги можешь оставить себе. Я не стану заявлять в полицию.

– Правда? – в голосе Амелии одновременно звучали удивление и благодарность.

Отличный ход, Уитни.

Пожалуй, Лорен ее недооценила.

– Все равно они предназначались для тебя, – сказала Уитни, обратившись к Амелии. – Я копила их на покупку машины к твоему шестнадцатилетию, но Дэн меня опередил. – Уитни заправила прядь волос за ухо. – Когда вернетесь, – она бросила на Амелию укоризненный взгляд, – и ты закончишь год, можете подумать и о поездке вдвоем на каникулы. Почему бы, например, не съездить к твоему отцу?

Лицо Амелии помрачнело.

– Папа… – выдохнула она. – Тебе ведь придется сказать ему?

– Давно следовало это сделать, – кивнула Уитни, и Лорен заметила смятение на ее лице. Разумеется, при других обстоятельствах она и не подумала бы признаваться.

Лорен получала удовольствие от ситуации. Хотя, конечно, не абсолютное. И все же так приятно видеть Уитни не в своей тарелке. Растерянной. Испуганной.

– А вдруг он, когда узнает, не захочет меня видеть? – Амелия намотала прядь волос на указательный палец. – Захочет, чтобы я исчезла из его жизни?

– Что ты, милая! – Уитни сделала шаг вперед, вскинув руку. Но Амелия отстранилась, и пальцы Уитни погладили пустоту. – Полагаю, он обвинит во всех грехах меня, но никак не тебя. Не сомневайся. Несмотря ни на что, он всегда был и будет твоим отцом.

От столь трогательной сцены у Лорен поползли мурашки по коже. Вот как? Значит, отец останется отцом, несмотря ни на что?.. Злость и обида вновь поднялись в душе Лорен. От того, что она по-прежнему одна. От того, что именно ей пришлось нести бремя одиночества, расплачиваться за все. От того, что ей досталась семья, от которой Амелии удалось избавиться.

Лорен столько лет испытывала ненависть к тому, кто лишил ее сестры. И эта чужая женщина никогда не убедит Лорен, что так решила ее родная мать.

Амелия сделала шаг к Лорен, но, замерев, посмотрела на Уитни. Лорен замерла.

– Что ты скажешь полиции?

– Что ты нашлась.

– Нет, я имею в виду… – Амелия оглянулась. – Ты расскажешь им обо мне? Ну, кто я на самом деле?

Взгляд Уитни переместился на Лорен.

– Зачем? Вряд ли это необходимо. Милли сделала тогда свой выбор – отдала тебя мне. Как при удочерении.

Все до последнего слова было ложью.

Буквально за несколько дней до того, как лечь в больницу, мама укладывала Лорен спать. Поглаживая свой большой живот, она сказала, что Лорен и ее сестренка – самое дорогое для нее. И пообещала, что всегда будет защищать их. Разве сказала бы такое женщина, которая готова отказаться от своего ребенка?

Лорен улыбнулась сестре, уже представляя, как они вдвоем бредут по пляжу, погрузив босые ноги в теплый песок. Пусть Уитни тешит себя надеждой, что они вернутся. Лорен возвращаться не собиралась. Эта поездка станет не просто совместными каникулами сестер, она значит гораздо больше. Уже сейчас Амелия видит нестыковки в истории Уитни. Еще немного – и Лорен окончательно откроет ей глаза.

Но даже если ей не удастся привлечь Амелию на свою сторону, она все равно расправится с Уитни. Сделает тест ДНК. Соберет необходимые улики. На дне рюкзака лежал маленький магнитофон. Как бы ей ни хотелось отдохнуть и узнать лучше свою сестру, тратить время впустую Лорен не намеревалась. Если Амелия скажет что-то полезное для дела, она зафиксирует каждое слово. И воспользуется записью, когда пойдет в полицию, – то есть как только добудет необходимые доказательства. Во что бы то ни стало она заставит Уитни заплатить за свое преступление. Ради мамы. Чтобы отомстить за ее смерть. Развеять все заблуждения.

Одно Лорен знала точно – мама никогда не бросила бы ее. Даже ради Бетани. И еще. То, что знала одна лишь Лорен: у мамы был выход. Информация о Митче, которую она собиралась пустить в ход, чтобы освободиться от него. Она больше не чувствовала себя в западне. А раз смерть не была единственным выходом, зачем же маме говорить Уитни, что дело обстоит именно так?

– Пора идти, Лорен. – Отец легонько подтолкнул ее локтем.

Сидя на больничной койке, она придвинулась ближе к маме. Но мама кивнула, улыбаясь.

– Иди. Завтра мы с сестрой будем дома.

– Правда? Обещаешь? – Лорен подняла голову и посмотрела в глаза матери.

– Обещаю.

В десять лет Амелию впервые пригласили в гости с ночевкой. Ее переполняло волнение, сердце стучало, словно барабан. После школы, едва забравшись в машину, она выхватила приглашение из рюкзака и подбросила его в воздух.

– Кейси пригласила меня на пижамную вечеринку! – Слова выпрыгивали изо рта, как конфеты, вылетевшие из разбитой пиньяты.

Мама отнеслась к известию без восторга.

– Кажется, я не знаю Кейси. Так?

– Да… вроде бы не знаешь. – Сердце Амелии замерло.

– Тогда эта затея мне не нравится.

Ну вот, так и знала! Мама на все отвечает отказом! Ну почему ей не досталось такой классной мамы, как у Кейси?

– Ну ма-а-ам, ну пожалуйста…

– Я сказала – нет.

Обычно Амелия безропотно смирялась. Мама не меняла своих решений. Но на следующий день, когда все девочки обсуждали предстоящую вечеринку, она вдруг остро ощутила, что пропустит все самое интересное, если не пойдет. И, когда ее спросили, будет ли она, она ответила: «Конечно».

В тот вечер за ужином она так отчаянно умоляла маму отпустить ее, что даже опасалась, не перестаралась ли. Как ни странно, мама уступила.

– Хорошо. Только мне нужно заранее поговорить с мамой Кейси и убедиться, что она будет за вами приглядывать.

Щеки Амелии вспыхнули от стыда, когда она представила, как Кейси расскажет об этом девочкам. Другие родители ни за что не станут так контролировать своих детей. Ни у кого в мире нет такой властной и подозрительной матери.

И все же она была готова стерпеть насмешки, только бы попасть на вечеринку, поэтому дала маме номер телефона. И каково же было ее удивление, когда никто и не подумал ее высмеивать. Возможно, мама Кейси не сказала дочке о звонке. А возможно, Амелия ошибалась, и другие мамы не так уж отличалась от ее собственной.

Впрочем, выяснилось, что самая большая проблема впереди, и Амелия никак ее не ожидала. Накануне вечеринки, когда она складывала вещи для ночевки, Амелия нервничала и тряслась так, будто на нее напала целая армия муравьев. Ее мучила неизвестность, в голову лезли всякие мысли. Где она будет спать? Вдруг ей приснится кошмар, и она испугается? Что, если другие девочки обидят ее, а домой не уйти? В тот момент Амелия даже пожалела, что мама уступила и не сказала «нет».

Она перестала собирать вещи и, стоя на коленях, заплакала.

– Что случилось?

Мама бросилась к ней, опустившись на колени рядом, ласково прикоснулась к щеке Амелии, убрала с лица выбившуюся прядку. Ее прикосновения были удивительно нежны. Успокаивали.

– Милая, что с тобой?

– Я боюсь, – призналась она.

– Все будет хорошо, – заверила мама.

Амелия недоверчиво нахмурилась.

Мама снова попыталась ее успокоить.

– Ты так ждала вашей вечеринки, мечтала о ней всю неделю. Мама Кейси сказала, что будут разные игры, будет пицца, будет торт. Повеселитесь от души! Тебе понравится.

Похоже, что так. Амелия всхлипнула.

– Правда?

Мама вздохнула и погладила Амелию по волосам.

– Знаешь? Если вдруг тебе там не понравится, позвони мне, и я тебя заберу. В любое время. Даже в три часа ночи.

На душе полегчало, но потом Амелия покачала головой. Нельзя пожаловаться маме! Подруги ее засмеют.

– Все скажут, что я веду себя как малышня, чуть что – сразу к мамочке.

Глаза мамы расширились, как будто ей пришла в голову мысль. Она щелкнула пальцами.

– А мы с тобой используем секретный код!

– Код? – Амелия выпрямилась, глядя с интересом.

Прикусив губу, мама оглядела комнату. Заглянула в шкаф, и на ее лице появилась загадочная улыбка.

– «Красная куртка». – Амелия рассмеялась, вспомнив о ней. – Здорово, правда? Шутка, которую понимаем только мы с тобой, больше никто. – Мама говорила быстро. Воодушевленно. – Если ты позвонишь мне и произнесешь фразу «красная куртка», я выдумаю какую-нибудь чрезвычайную семейную ситуацию и приеду за тобой. Договорились?

Амелия просияла.

– Договорились!

В тот раз код не понадобился, но с тех пор они часто его использовали. И, как и было условлено, мама всегда спешила на помощь. Сразу. Без лишних вопросов. Последние недели Лорен пыталась убедить Амелию, что ее мама – источник всех бед. Хитроумная и коварная преступница. Отвратительный человек. Но она не знала ее так, как Амелия.

Эта женщина баюкала ее ночами, напевая колыбельные, хотя и фальшивила, придумала секретный код, чтобы дочка чувствовала себя защищенной, нежно обнимала ее и гладила по головке, когда ей снился кошмар, всегда поддерживала… Не могла она быть злодейкой! И Лорен никогда не убедит ее в обратном!

Когда они с Лорен встретились впервые, Амелии как раз осточертел постоянный, неусыпный контроль бдительной матери. Она бунтовала. Отдалялась. О сложностях в отношениях с матерью, своем недовольстве она поведала новой подруге. Девушке, которую она приняла за ровесницу, с которой случайно познакомилась на вечеринке. Однако Лорен ошибалась, решив, что без труда сможет перетянуть Амелию на свою сторону.

В глубине души Амелия сердилась на маму. Она надеялась, что Уитни опровергнет обвинения, и не останется никаких сомнений в том, что они с Амелией одна плоть и кровь. Именно этого она ожидала, когда мама подошла к ним сегодня на кладбище. Однако все вышло по-другому. Признание матери ударило очень больно, но не вызвало ненависти.

А вот Лорен ненавидела Уитни.

Это было видно по ее лицу. Об этом говорил язык ее тела. Амелия боялась, как бы Лорен не навредила маме. Что бы она ни задумала, ее нужно остановить. История мамы казалась вполне правдивой: наркоманка, вышедшая замуж за преступника, который к тому же поднимал на нее руку, отдает своего ребенка лучшей подруге – благополучной женщине с приличным мужем. Да и сама Лорен много рассказывала Амелии о своем детстве – оно было просто жутким. Неважно, говорила ли мама правду; главное, она спасла Амелию от той жизни. Разве за одно это Амелия не должна быть благодарна?

Больше всего причиняло боль то, что ей лгали. От нее скрывали правду. Мама всегда много говорила о честности, требовала от Амелии говорить правду. А сама оказалась главной лгуньей. Потому Амелия и не могла сейчас вернуться домой, будто ничего не случилось. Когда она сказала, что ей нужна свобода, она имела в виду свободу от всех. Однако Лорен снова заговорила о поездке вдвоем, и Амелия поняла: у нее нет другого выбора, особенно после угроз Лорен обратиться в полицию. Мысль о том, что мать запрут в тюремной камере, вызывала в сердце боль и горечь.

Именно поэтому Амелия отправила сообщение. Пока Лорен рассуждала о поездке сестер, она незаметно достала свой телефон и набрала два слова:

«Красная куртка».

И нажала «Отправить». Затем снова включила функцию «Найди друзей». Пусть Лорен думает, что они сдались. Ошибается! Они одно целое: мать и дочь. Одна команда. Всегда вместе, всегда заодно. И никто никогда их не разлучит.