Текст книги "Где я ее оставила"

Глава 18

Когда Милли курила травку, она ничем не напоминала тех детей с видео, которое показывали на уроке. Наоборот, под кайфом она становилась еще веселее, чем обычно.

Вообще-то на Милли частенько накатывала хандра. Ни с того ни с сего она становилась такой мрачной, что я пугалась. Холодной, замкнутой. Уходила в себя, как черепаха в панцирь. В такие моменты казалось, что в ее жизни нет места ни для кого другого. Но стоило ей выпить или покурить травки, и она сразу становилась веселой, без конца хихикала. Ну и что, что под кайфом? Зато она была счастлива. И такой Милли мне нравилась больше, чем грустная, погруженная в себя.

Поэтому в следующий раз, когда Милли предложила косяк, я не отказалась. Это произошло всего через пару недель после первого раза.

Мы сидели у Милли, ее мамы не было дома. Наверное, работала. А может, ушла на свидание. Точно не знаю.

На этот раз, наученная прошлой неудачей, я втянула дым правильно. И, когда выдохнула, сразу почувствовала, словно внутри меня растет что-то мягкое и пушистое. Ощущения были гораздо приятнее, чем от спиртного. Я просто таяла, как рожок с мороженым в жаркий день. Чувствовала себя легкой и воздушной, голова хоть и соображала плохо, но не кружилась.

Мы передавали косяк друг другу, пока не выкурили весь. Потом Милли включила музыку. Глупо хихикая без всякой причины, мы танцевали посреди комнаты. Мне казалось, будто мы двигаемся в замедленной съемке, раскачиваясь взад-вперед. Пальцы Милли нежно касались моих рук. Когда она вскинула руки вверх, по стенам побежали отблески от колец, напоминавшие световые эффекты на каком-нибудь шоу. Я пришла от этого в восторг, мне стало еще веселее, поэтому я рассмеялась еще громче. А вслед за мной начала смеяться и Милли.

То, чего я так боялась, на поверку вышло совсем не страшным.

После этого каждый раз, когда мы проводили время вместе, все крутилось вокруг выпивки и наркотиков. Как только ее мать засыпала или уходила, Милли потихоньку приносила в спальню стопки с текилой или водкой из маминых запасов. Мы садились на пол, скрестив ноги, и, зажав нос, залпом выпивали. У меня перехватывало дыхание, но, по крайней мере, не подступала тошнота. Выпив, что было, мы включали вентилятор на потолке и выкуривали косяк, выставляя руку за окно после каждой затяжки.

После этого мы валялись на кровати, жевали что-нибудь и часами разговаривали. Я рассказывала Милли то, о чем больше никому не говорила. Мой рот, мои губы становились такими же свободными, как и тело. Я обнажала перед ней самые грубые шрамы в моей душе. Не скрывала главную боль. Делилась мечтами о будущем.

Тогда я думала, что и она столь же искренна со мной.

Сейчас, вспоминая те вечера, я ясно вижу, что Милли всегда себя контролировала. Была осторожной. Не поймите меня неправильно. Она многим делилась со мной. Но не всем. Некоторые секреты она не выдавала. Я уверена, что еще многого о ней не знаю.

Недели сменяли друг друга, и я чувствовала, что мы с Милли становимся все ближе. Мне даже казалось, что я превращаюсь в нее. Когда я была под кайфом или пьяна, я чувствовала себя как никогда раньше уверенной. Я больше не стеснялся танцевать с ней на публике. Разговаривала с незнакомыми людьми. И даже иногда флиртовала с парнями. Будто нашла волшебное зелье, которое так долго искала.

Увы, как и любое волшебное зелье, оно обошлось мне слишком дорого.

Глава 19

Суббота, 22:00, через двадцать девять часов после расставания

Судя по темному небу за окном, дело шло к ночи. Телефон на коленях Уитни молчал.

– Ну почему нельзя перенестись во вчерашний день? Ни за что не отпустила бы Амелию к Лорен! Оставь я ее дома вчера, она была бы сейчас здесь со мной.

Натали сказала, улыбнувшись:

– Знаешь, что говорила в таких случаях моя мама? «Если бы во рту рос виноград, был бы не рот, а сад».

– Что-что? – рассмеялась Уитни и тут же почувствовала себя виноватой. Разве можно смеяться, когда Амелия пропала?

Натали ласково коснулась руки подруги.

– Во вчерашний день все равно не вернуться, поэтому нет смысла рассуждать, как следовало поступить. Сейчас нужно думать о том, что делать дальше, двигаться вперед.

От слов Натали в памяти всплыла картина из прошлого.

Колесики-стабилизаторы сняты. Шлем застегнут.

Маленькие светящиеся кроссовки Амелии стоят на педалях велосипеда. Уитни придерживает сиденье сзади.

– Так, начинай крутить педали, – говорит Уитни.

Амелия послушно следует указаниям, и Уитни бежит за ней, крепко держась за удлиненное розовое сиденье. Амелия изо всех сил вцепилась в белый руль, розово-желто-белая пластиковая бахрома на ручках развевается на ветру.

Как только велосипед разогнался, Уитни говорит:

– Все, Амелия, я отпускаю.

– Не надо, мамочка! Я не смогу!

Суббота, они катаются на пустынной парковке Американского речного колледжа.

– Сможешь, – настаивает Уитни. – Просто не останавливайся, крути педали.

Стоило Уитни слегка отпустить сиденье, как Амелия замедляет ход.

– Нет-нет! Продолжай крутить. Все получится. Крути педали!

Амелия прибавляет скорость.

– Прекрасно, милая! Так держать! Видишь, ты двигаешься вперед!

Уитни хлопает в ладоши, испытывая гордость за дочь, а та крутит педали и раскатывает по парковке, улыбаясь во весь рот.

Неожиданно в дверь постучали.

Натали улыбнулась.

– Наверное, Брюс пришел.

Уитни с трудом приподнялась, в ожидании глядя на дверь, пока Натали открывала. И едва сумела скрыть разочарование, увидев Брюса. В одной руке тот держал большую спортивную сумку, в другой – подушку. На нем была футболка с отпечатками ладоней и надписью «Наш папочка лучший», спортивные штаны, шлепанцы и бейсбольная кепка, слишком плотно сидевшая на голове. У Брюса был «отеческий» взгляд и неиссякаемый запас добродушных «отеческих» шуток – просто олицетворение заботливого отца. Уитни могла представить его лишь в роли родителя, а никак не мужчины, хотя Натали уверяла, что в юности он был весьма привлекательным.

Натали быстро чмокнула его в щеку. Брюс замялся у двери, нерешительно глядя на Уитни.

Она его понимала. Люди теряются и во время собственных кризисов, что уж говорить о чужих. Уитни, например, и сама не знала, как полагается вести себя на похоронах, и на траурной церемонии стояла неприкаянная, не зная, куда деть руки, бормоча соболезнования и всякие пустые банальности.

– Заходи. – Стоя у дивана, Уитни махнула ему рукой, надеясь, что ее приветливость поможет ему преодолеть неловкость.

Брюс прошел в комнату, бросил сумку на пол и передал Натали подушку. Затем подошел к Уитни и заключил ее в медвежьи объятия.

– Как ты, малышка? Держишься?

Его участие стало последней каплей. Слезы навернулись на глаза, горло сковал спазм. Часто моргая и тяжело дыша, Уитни отстранилась и провела рукой по лицу.

– Я… мне нужно… – Уитни показала рукой в сторону коридора. – Буквально на пару минут.

– Иди-иди, милая, мы подождем, – ласково ответила Натали.

Проходя по коридору, она чувствовала их взгляды, словно прожигавшие дыру в спине. Уитни казалась себе неустойчивой башней Дженга, на которую водрузили последний, ставший роковым блок. Она давно привыкла к обвинениям в свой адрес. Недоверию. Подозрению. Выговорам. Со всем этим можно было справиться. Но то, что происходило сейчас, было выше ее сил.

Зажав рот рукой, Уитни заглушила рыдания и, войдя в свою комнату, плотно закрыла за собой дверь.

– Мамочка, не плачь. – Большие глаза смотрели не мигая. – Вот тебе пластырь. Так будет лучше?

Протянув руку, Амелия вложила пластырь в ладонь Уитни. Один из своих пластырей с диснеевскими принцессами. С Золушкой.

Уитни смахнула слезу со щеки и всхлипнула.

– На этот раз он не поможет, милая.

– Все из-за папы, да?

Прикусив губу, Уитни кивнула.

– Мы больше не будем с ним жить?

Наклонившись, она заправила прядь волос за ухо Амелии.

– Не будем. Прости, любовь моя.

Уже много лет они жили вдвоем с дочерью, без нее все теряло смысл. Амелию надо найти во что бы то ни стало! Чем дольше отсутствовала дочь, тем острее Уитни чувствовала, как рушится мир.

Она глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот. Способ восстановить дыхание, как после бега. Вроде бы так успокаивают нервы, восстанавливают сердечный ритм… Сейчас не помогло.

Над кроватью Уитни висела большая фотография, сделанная несколько лет назад. Они с Амелией улыбаются, прижавшись щеками. На них одинаковые белые свитера, особенно яркие на фоне зелени за спинами. В тот день они поплелись за фотографом в центр огромного поля у реки, чтобы найти идеальный фон. Небо было ярко-синим, температура воздуха – семьдесят градусов[3]3
  По Фаренгейту, по Цельсию – 21.


[Закрыть]. И пока фотограф делал снимки, Уитни, слушая журчание воды, благодарила небеса за ниспосланные ей радости от незамысловатой жизни и маленькой семьи. После фотосессии они с Амелией отправились ужинать в ресторан, потом в кафе-мороженое. А вернувшись домой, забрались на диван и смотрели по «Нетфликсу» какую-то романтическую комедию.

Тогда ей бы и в голову не пришло, что Амелия может сбежать.

Почему же внезапно все изменилось?

Уитни отвернулась от снимка. Жалюзи были подняты, в черном небе висел светящийся полумесяц. Свежий воздух – вот что ей сейчас нужно. Пробежка позволит успокоиться, прочистит мозги.

Быстро переодевшись в спортивный костюм, Уитни вернулась в гостиную. Натали удивленно распахнула глаза.

– Куда это ты?

– Немного пробегусь вокруг квартала.

Уитни прошла мимо подруги с мужем к входной двери, мечтая ощутить ветер на своем лице, тротуар под своими подошвами.

– Не поздновато? – Натали посмотрела в сторону окна и нахмурилась, сморщив лоб.

– Нужно проветрить голову. – Уитни улыбнулась Брюсу, потянувшись к дверной ручке. – Оставайся здесь сколько захочешь, Брюс. – И бросила Натали: – Я скоро.

– Лучше бы ты осталась. – Натали тоже улыбнулась, но ее глаза выдавали беспокойство, когда Уитни повернула ручку и вышла в коридор.

Именно доктор Картер первым посоветовал Уитни заняться бегом. Он считал, что ей необходима какая-то разрядка. Нечто позитивное. И даже прочитал целую лекцию об эндорфинах и влиянии физических упражнений на мозг. Тогда Уитни посчитала все это вздором. Единственная причина, почему она стала бегать, заключалась в том, что ей хотелось немного похудеть.

Дэн уверял ее, что она не толстая. И она ему верила. Да, крупная. С формами. Так говорила про нее мама. И все же хотелось похудеть. Поэтому она начала бегать.

Доктор Картер оказался прав. Бег действительно помог. Укрепил ее умственно и физически. Помог ей почувствовать себя живой. Сильной. Когда Уитни бежала, она концентрировалась на своем дыхании, движениях ног, рук. Все остальное отходило на второй план, делалось малозначительным.

Сегодняшним вечером она бежала по тротуару рядом с проносящимися мимо машинами, делая глубокие вдохи и выдохи через нос. Ноги сильно отталкивались от асфальта, руки двигались в такт, рассекая прохладный воздух. Голова постепенно освобождалась от дурных мыслей, словно змея от старой кожи. Резкий порыв ветра принес с собой запах хлорированной воды и теннисных мячей, обострив чувства. Впереди показались ворота спорткомплекса с бассейном. Уитни замедлила бег; достигнув ворот, обхватила их, прижалась лицом к решетке. Будто заключенная, выглядывающая наружу…

Яркие огни освещали пустой бассейн, парковку и теннисные корты слева. Амелия не любила теннис. Возможно, потому, что для игры требовалось выйти из воды, а уж этого она совсем не хотела.

Уитни смотрела на бассейн и представляла, как голова Амелии движется на волнах вверх-вниз, как ее руки гребут, и она плывет по дорожке к дальнему бортику. Затем она представила, как дочь лежит в шезлонге, мажет ноги белым защитным кремом и без умолку болтает, а ее высохшие на солнце волосы становятся жесткими как пакля.

Одно из любимых воспоминаний Уитни – как она учила Амелию плавать. В то время родители Дэна жили неподалеку, в доме с собственным бассейном, и Амелия проводила у них много времени. Летом, когда ей исполнилось четыре, Уитни решила научить дочь плавать. После обеда они с Амелией отправлялись к свекрам, заходили в дом через заднюю дверь и часами играли в воде. Поначалу Амелия хныкала, умоляя дать ей нарукавники. И тогда Уитни догадалась оставить их дома.

– Нарукавников нет, – повторяла она снова и снова. – Я их забыла.

Амелии не нравилось, что мама держит ее на воде, а самостоятельно плавать она пока не могла; получалось лишь с нарукавниками. Но, преодолев первоначальный страх, она быстро поняла, что к чему. И вскоре уже пыталась отцепить свои пальчики от маминых, когда Уитни таскала Амелию туда-сюда по бассейну.

– Мамочка, отпусти, – умоляла она. – Из-за тебя я не могу двигать руками. Пусти, я поплыву сама.

Они потренировались еще немного. Уитни показала ей гребки. И Амелия оказалась права. Ну как делать гребки, когда держат за руки?.. Уитни решилась отпустить Амелию. Конечно, никуда она не ушла. Оставалась рядом на всякий случай.

Однако Амелия в ней больше не нуждалась. Конечно, сначала немного побарахталась, набрала воды в нос. И все же добралась до другого бортика без посторонней помощи.

В голове Уитни до сих пор звучали слова дочери: «Пусти меня, я поплыву сама».

Суббота, 23:00

Когда Уитни вернулась с пробежки, Натали лежала на диване и смотрела телевизор. Уитни огляделась и вытерла влажный лоб тыльной стороной ладони.

– Брюс ушел?

– Да, решил вернуться домой. Отдохнуть, выпить пива. Ну, знаешь, мужские радости. – Она хихикнула. – Как побегала?

– Прекрасно. – Запыхавшаяся Уитни направилась прямиком на кухню, жадно высосала воду прямо из горлышка и поставила пустую бутылку на стойку. – Пойду приму душ и переоденусь. Я быстро.

Выйдя из наполненной влажным паром ванной, Уитни застегнула халат и направилась в свою комнату. Подойдя к комоду, она открыла второй ящик сверху, чтобы найти любимые пижамные штаны – в черно-белую клетку, из мягкой ткани с ворсом, с поясом на резинке. Уже сама мысль о них успокаивала Уитни. По еще влажной после душа коже бегали мурашки. Отыскав брюки, Уитни потянула их, чтобы вытащить. Несколько вещей выпали из ящика на пол, и среди них конверт с отложенными деньгами.

Нагнувшись, Уитни подняла его и обнаружила, что он подозрительно легкий. В нем должно было лежать несколько тысяч долларов, в основном стодолларовыми купюрами. Ведь на покупки ко дню рождения Амелии она потратила всего пару сотен. Уитни заглянула внутрь, и у нее подкосились ноги. Конверт был пуст.

Судорожно проглотив комок, вставший в горле, она опустилась на колени и начала рыться в упавшей на пол одежде. Денег не было. Поднявшись на ноги, она осмотрела ящик. Ничего.

Деньги, которые Уитни копила много месяцев, исчезли.

Никто не знал о них, даже Амелия.

Хотя… так уж и никто? Один человек все же был в курсе…

Спальню освещало яркое послеполуденное солнце. Было жарко, кожа стала влажной от пота, и все же Уитни натянула одеяло до подбородка. Конечно, обнажаться перед мужчиной она предпочитала бы в темноте, но что поделаешь, матери-одиночке нелегко выкроить время для свиданий, приходится использовать любую возможность.

Джей перекатился на другую сторону кровати, взял свой телефон. Одеяло соскользнуло с его торса, сбившись вокруг ног. В отличие от Уитни, он точно не комплексовал относительно своего тела. Впрочем, она понимала, что стесняться глупо. Ведь несколько минут назад он видел ее обнаженную.

Хлопнула входная дверь, послышался звон ключей, стук брошенного на пол рюкзака. Глаза Уитни в панике расширились.

– Дверь!

Амелия раньше времени вернулась с тренировки.

Джей вскочил, пробежал через комнату и захлопнул дверь. Уитни поспешно сунула руки в бретельки лифчика и натянула рубашку.

– Мам! Ты дома?

– Дома! – крикнула Уитни. – Э-э… сейчас переоденусь и выйду. – Она лихорадочно рылась в постели, пытаясь отыскать трусики. – Ты почему так рано?

Ответа не последовало. Хлопнула дверца холодильника на кухне. После тренировки Амелия всегда хотела есть.

– Джей, – прошептала Уитни. Он как раз стоял прямо у комода. – Достань, пожалуйста, трусики. Средний ящик.

– Да не вопрос. – Джей открыл дверцу и достал кружевное белье. Даже не сомневалась, что он выберет именно его, подумала Уитни.

Он собирался закрыть ящик, но вдруг остановился, заметив что-то внутри. Затем повернулся и бросил ей трусики.

– К твоему сведению, для таких вещей существуют банки.

– Что-что? – не поняла Уитни. Поднявшись с кровати, она торопливо одевалась.

Его лицо покраснело.

– Извини, я, кажется, лезу не в свое дело.

Тут до Уитни дошло, что он, должно быть, увидел конверт с деньгами.

– Ерунда, – прошептала она, подходя ближе. – Там всего лишь деньги от моих подработок. Откладываю на машину для Амелии. – Она легонько поцеловала его в губы. – Теперь сиди тихо. Я тебя выведу.

Уитни пригладила волосы и вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

Так деньги взял Джей? Вспомнилась его подставная квартира. У него нет даже своего жилья. Неужели она ошибалась в нем, и он нечист на руку? Может, именно это и имела в виду та девушка, назвав его козлом?

О боже… Уитни прижала руку ко лбу. Почему я такая доверчивая? Такая наивная?

Сняв халат, она надела пижамные брюки и футболку. Уютная одежда не принесла желанного успокоения. Уитни села на кровать и, набрав Джея, прижала к уху телефон. Нервно дергая ногами, она ждала, когда он ответит.

Включилась голосовая почта.

Накатила мощная, как лесной пожар, волна разочарования. Неужели Джей с самого начала планировал ее обокрасть?

Задумавшись, Уитни прикусила губу. Нет, вряд ли. Не такие уж большие деньги лежали в конверте. Кроме того, если дело в деньгах, зачем он вообще с ней встречался? Не лучше ли было обратить свой взор на женщину побогаче? А деньги могла найти и Амелия…

Однако что означает обман с квартирой?

Уитни не находила ответов.

С самого первого дня ее смущало, что Джей слишком идеален. Выходит, предчувствия не обманули…

Глава 20

За четыре дня до расставания

– Можно мне в пятницу пойти к Лорен с ночевкой?

– Конечно, – ответила Уитни и тут же начала планировать, как проведет свободный вечер.

– Вот здорово! Напишу ей. – Амелия улыбнулась, большие пальцы заскользили по экрану телефона. Через несколько секунд она подняла глаза. – А можно я поеду к Лорен прямо после школы?

Уитни хотела сказать «да» – чтобы хоть раз побороть в себе мать-наседку, чтобы увидеть улыбку Амелии, которая теперь редко появлялась у дочери на лице. И все же не смогла себя заставить. Она и так редко бывала дома из-за того, что бизнес Натали шел в гору, плюс встречи с Джеем… Поэтому редкие минуты дома она посвящала Амелии. Не говоря уже о том, что ей хотелось бы взглянуть на маму Лорен.

– Лучше я тебя подброшу.

– Мама, мне не пять лет! – простонала Амелия.

– Но и не двадцать пять.

– Когда я получу права, ты будешь все так же меня пасти?

Уитни пожала плечами.

– Может быть.

Амелия закатила глаза.

– Когда же наконец мне исполнится восемнадцать! Дождаться не могу!

Резко повернувшись, дочка ураганом промчалась по коридору, переполненная подростковыми гормонами и кипя возмущением. Она так хлопнула дверью спальни, что Уитни вздрогнула. Интересно, что скажут соседи снизу? Вероятно, они уже устали от грохота.

Когда Амелия была совсем маленькой, прежде чем перейти улицу, Уитни протягивала ей руку и крепко обхватывала пальчики. Но малышка вырывала их и норовила перебежать на ту сторону одна. Дэн находил это забавным и называл дочку Маленькая Мисс Независимость. Он считал, что так проявляется уверенность в себе, а Уитни видела строптивость и непослушание. Легкомыслие. Ей часто снились кошмары – Амелия попадает под машину, маленькое тельце неподвижно лежит на асфальте. Всякий раз, когда они куда-нибудь шли, Уитни нервничала и покрывалась холодным потом. Наконец она не выдержала и купила специальный детский ремень-поводок. Дэн пришел в ярость, заявил, что ни за что не позволит держать дочь на поводке, как собаку. Уитни на это возразила: лучше уж так, чем дать ей погибнуть на улице. Произошла одна из многочисленных ссор по поводу воспитания Амелии.

Зазвонил телефон, Уитни увидела на экране имя Джея и улыбнулась.

– Привет. – Она прижала телефон к уху.

– Привет, – повторил он. – Что делаешь?

От игривой нотки в его голосе сердце дрогнуло. Уитни посмотрела на раковину, полную грязной посуды, которую собиралась перемыть, и нахмурилась. Не слишком эротичное занятие…

– Э-э… – Кокетливого ответа не нашлось. – Вообще-то собиралась мыть грязную посуду.

– О, обожаю говорить с тобой о чем-нибудь грязном…

Она рассмеялась, с благодарностью отмечая, что с ним ей не нужно стыдиться скучной жизни.

– У меня еще много чего грязного… – Опустившись на кухонный стул, Уитни заговорила низким, страстным голосом: – Помою посуду, потом постираю грязное белье, может быть, уберусь в гостиной, кое-что сделаю для Натали…

– Ты слишком много работаешь, – произнес Джей.

– Что поделаешь, приходится, я мать-одиночка. – Она засмеялась.

– А дочь что же не помогает? Уж помыть-то посуду она наверняка сумела бы.

Уитни нахмурилась. Почему мужчины так бесцеремонно высказывают свое мнение, даже когда их не спрашивают? Берутся судить ее, рассуждают, как ей следует поступить? Именно поэтому она избегала мужчин, когда Амелия была маленькой. Теперь Уитни наконец получила долгожданную возможность жить независимо. И ни за что не собиралась от нее отказываться. Если уж с отцом Амелии поладить достаточно сложно, то что говорить о мужчине, который не имеет к ее дочери никакого отношения!

На языке вертелся язвительный ответ, однако Уитни сдержалась. Джей не Дэн. Он вежливый, внимательный. Кроме того, то же самое Уитни слышала и от других. Натали постоянно ей выговаривала: мол, распустила Амелию и та ничего не делает по дому. Вообще-то правда, Уитни все тащила на себе. Поэтому и чувствовала себя постоянно усталой.

Вздохнув, она ответила:

– Сейчас она и так злится на меня. Лучше я сама, не хочу ссоры.

– Понимаю. – От сочувствия в его тоне сердце Уитни растаяло. – Из-за чего злится?

– В пятницу она идет с ночевкой в гости к своей подруге Лорен, а я не отпустила ее сразу после школы, настояла, что сама ее отвезу.

– Значит, в пятницу вечером ты остаешься одна?

При мысли о его нежных прикосновениях Уитни затрепетала.

– Да, видимо… – После его слов жизнь уже не казалась ей мрачной. Скорее наоборот… – Хочешь заехать?

– Еще как хочу. – Он ответил так быстро, что она невольно улыбнулась. – О, черт, погоди-ка. Не смогу. Командировка. Совсем вылетело из головы! Значит, в другой раз?

– Конечно, – ответила она, пытаясь скрыть разочарование.

Единственным темным пятном в их отношениях была его вечная занятость на работе и частые командировки. Уитни уже была замужем за подобным мужчиной, и ничем хорошим это не кончилось.

Закончив разговор, она направилась к раковине, раздумывая, не попросить ли Амелию помыть посуду. Так хотелось помощи. Чтобы присесть наконец и перевести дух.

Амелия сидит у себя; наверное, дуется на мать и слушает музыку в наушниках. Уитни представила, что начнется, если сейчас она войдет в ее комнату.

– Ты не могла бы помыть посуду?

– Что? – крикнет дочь, перекатываясь на спину и вынимая наушник.

– Не хочешь помыть посуду?

– Потом.

Проверенная тактика: дождаться, пока Уитни не выдержит и помоет сама.

– Прошу тебя, не откладывай.

– Ну хорошо…

Затем послышатся стоны; шумно топая, дочь направится на кухню. И будет ворчать под нос: «Черт бы побрал эту посуду. Столько задают, да еще готовиться к долбанному тесту…»

Затем начнется самая громкая стадия. Амелия будет грохотать кастрюлями, звенеть тарелками, хлопать дверцами шкафчиков.

Зачем нарушать тишину? Лучше уж самой… Сделав глубокий вдох, Уитни открыла кран. Да, верно. Надо дать Амелии успокоиться, а потом спросить, не хочет ли она поужинать.

Чтобы не потерять дочь окончательно.