Текст книги "Где я ее оставила"

Глава 21

Да, у Милли от меня секретов хватало.

Со временем стало понятно, сколько тайн она скрывает от меня, и тогда наша, как я считала, крепкая и нерушимая дружба дала трещины.

Сначала всплыла правда о Митче.

Так звали одного из парней, которые жили этажом ниже Милли. Мы часто с ними тусовались. Митч особо не выделялся, хотя всегда маячил где-то поблизости. Темные волосы. Темные глаза. Черная одежда. Тень в углу, и только. Тихий, держался особняком.

Иногда я замечала, что он наблюдает за нами, и у меня возникало странное чувство. Какое-то смутное беспокойство. Ему было уже за двадцать, а в семнадцать лет я считала это старостью. А еще я знала, что именно он снабжает Милли травкой. Да что травка! У них в квартире я видела наркотики посильнее, таблетки, иглы, маленькие стеклянные шприцы. Мне сразу было понятно, насколько опасный тип этот Митч. По крайней мере, я старалась держаться от него подальше.

Мне хотелось думать, что Милли ничего не скрывала от меня. Увы, все оказалось совсем наоборот…

Правда выплыла наружу в воскресенье днем. Весенний день, безумно жаркий. Сидя на полу в квартире Митча, мы то и дело шутили, что дуреем от жары и сгораем от дури. Нас было четверо: я, Милли, Митч и его сосед по квартире Грег.

Кондиционер работал на всю мощь, и моя влажная кожа покрылась мурашками. Из динамиков гремел хеви-метал – вопли, резкие звуки гитар, грохот барабанов.

Прислонившись спиной к дивану, я уставилась в потолок, наслаждаясь овладевшим мной мягким, дурманящим ощущением. Милли легонько толкнула меня, попросив передать ей сигарету из пачки, лежащей на журнальном столике. Но пачка оказалась пуста.

Грег бросил ей сигарету, а потом сказал, что сходит в магазин и принесет. Тут вмешалась Милли: предложила мне составить ему компанию. На ее лице играла ободряющая улыбка. Мелькнула мысль, что она пытается нас сосватать. Как-то я призналась ей, что Грег кажется мне симпатичным. Хотя они с Митчем были ровесники, он не вызывал у меня страха.

Мы поехали на его раздолбанном «бьюике». Кондиционера не было, стекло со стороны пассажирского места не опускалось до конца. Я так вспотела, что бедра прилипли к сиденью. К счастью, магазин находился в конце улицы.

Грег оставил меня в машине, но двигатель не выключил – в такую-то жару! В машине стало просто невыносимо. Я буквально задыхалась. Пот катил градом, струйками стекал по спине. Я вышла из машины, прислонилась спиной к дверце и, обмахиваясь, стала глядеть на мотель через дорогу.

Неужели кто-то останавливается в такой дыре, – подумала я, и у меня заурчало в животе.

А дальше я помню, как Грег вылетел из магазина, крикнув мне, чтобы я быстрее засунула свою задницу в машину.

Я так испугалась, что едва сумела открыть дверцу, – руки были скользкими и потными. Даже не дождавшись, пока я как следует усядусь, он сорвался с места.

– Какого хрена ты вылезла из машины?!

– Я же не знала, что выходить нельзя.

Грег пробормотал что-то вроде: на дело тебя брать нельзя, дерьмовая сообщница.

И тогда меня осенило. Насчет того, что он сделал. Наверное, когда я спросила, украл ли он сигареты, вид у меня был глупый и испуганный. Потому что Грег расхохотался и сказал, что никогда не встречал такой невинной дуры, как я. И, судя по его тону, вряд ли он хотел сделать комплимент.

Знала ли Милли о том, что он собирается совершить? Мне хотелось верить, что не знала.

Когда мы влетели в квартиру, я горела желанием устроить подруге допрос. Но застыла как вкопанная, пораженная тем, что увидела.

Милли с Митчем сидели на диване и целовались. Митч гладил ее по спине, его пальцы что-то чертили, словно он рисовал картины. Нас они даже не заметили. Просто продолжали целоваться, впиваясь губами друг в друга. Отвратительное зрелище.

Только когда Грег захлопнул дверь, они будто очнулись. По губам Милли размазалась помада, волосы спутались. Глаза были широко раскрыты. Она виновато смотрела на меня.

Я думала, она скажет мне, что все произошло случайно. Ужасная ошибка. Что этот парень ей сто лет не нужен. Просто она была под кайфом, ну, и так вышло…

Наверное, если бы она так сказала, я бы поняла.

На самом деле все было совсем иначе.

Это продолжалось уже давно. Просто они скрывали.

Теперь у меня на многое раскрылись глаза. Стало ясно, почему у Милли всегда был запас травки и сигарет. Их покупал для нее Митч, потому что они были парой. У них были отношения. Он – ее парень, она – его девушка.

Я почувствовала омерзение. Со мной обошлись отвратительно. Меня предали.

Все это время я думала, что между мной и Милли происходит что-то особенное. Я думала, мы с ней как одно целое. Как же я ошибалась. У нее от меня была тайна. Общая с ним.

Так вот кому она предана.

Вовсе не мне.

А ему.

Глава 22

Суббота, 23:30, через тридцать с половиной часов после расставания

Уитни и в голову не приходило рассказывать Джею о планах Амелии. Она вспоминала, что иногда он и в самом деле расспрашивал ее, чем Амелия будет занята в тот или иной день. И такой интерес вовсе не выглядел подозрительным, ведь только когда Амелия отсутствовала, они могли побыть вдвоем. К чему стремились оба.

По крайней мере, Уитни раньше считала, что дело обстоит именно так.

Теперь она уже не знала, что думать.

Уитни знакомилась с мужчинами в основном на работе. Одно время встречалась с папой одноклассника Амелии. Каждый день они поджидали своих детей, разговаривали, и у них возникло взаимное влечение.

Джей ворвался в ее жизнь внезапно.

Выходит, он появился почти в то же время, когда Лорен вошла в жизнь Амелии.

Были ли они как-то связаны между собой?

Мысли Уитни вернулись к тому вечеру, когда она не осталась у Джея, а ушла домой, чтобы Амелия не ночевала одна.

Уитни открыла дверь в квартиру, ожидая увидеть Амелию на диване. Так было всегда: пока у дочери под боком еда, телевизор и телефон, она с дивана не слезает.

Однако диван был пуст, хотя телевизор по-прежнему работал.

Уитни услышала какай-то шум и, бросив ключи и сумочку у двери, пошла на звук.

– Амелия, я пришла!

– Мама? – Амелия выскочила в коридор. Ее лицо раскраснелось. – Ты уже дома? Так рано!

– Да. – Видимо, как раз вовремя. – Что происходит?

Из ниоткуда появилась Лорен. У Уитни сжалось сердце. Она вопросительно прищурила глаза, глядя на Амелию.

– Ты не говорила, что пригласишь подругу.

– Ой, я зашла буквально на минуточку. Моей мамы тоже не было дома, и мне стало скучно, – затараторила Лорен. Амелия уставилась в пол, ковыряя большим пальцем ковер.

Уитни кивнула и вошла в комнату Амелии. Ее материнское чутье обострилось до предела, взгляд, словно радар, исследовал помещение. В воздухе витали ароматы мятного лосьона, мыла и ванильной свечи. Казалось, ничего подозрительного.

Амелия удивленно распахнула глаза.

– Что? Почему ты так на меня смотришь?

– Могу я поговорить с тобой наедине?

– Я скоро, – сказала Амелия подруге.

Лорен кивнула, как бы разрешая.

– Конечно, Милли.

Уитни вспыхнула как факел.

– Как ты ее назвала?!

– Милли, – ответила Лорен медленно, будто Уитни плохо слышала.

– Кратко от Амелии, – объяснила дочь.

– Знаю, – огрызнулась Уитни.

Она оцепенела от неожиданности, провела рукой по волосам. Затем жестом велела Амелии следовать за ней.

В своей спальне Уитни, вопросительно глядя на дочь, склонила голову.

– В чем дело? – прошептала она.

– Лорен тебе объяснила. Заскучала дома, вот и зашла. И что здесь криминального? Я ж не компанию привела. Всего одна подруга.

– Ты даже не спросила меня! – возмутилась Уитни. – И вели вы себя как-то подозрительно, когда я вернулась.

– Боже, мама, пойми наконец, я не ты! – простонала Амелия. – И ни во что не вляпаюсь, в отличие от тебя. Неужели не ясно?!

Слова дочери больно ранили Уитни. Но Амелия права. Иногда Уитни забывала, насколько они разные. То, что Уитни в возрасте Амелии пошла по кривой дорожке, вовсе не означало, что и дочь пустится во все тяжкие.

– Прости. Я просто раздосадована. Спешила домой, надеялась побыть с тобой вдвоем.

– Да ладно, мам, мы и так постоянно вместе.

Все было с точностью до наоборот. По крайней мере, в последнее время. Правда, в этом была виновата не только Амелия, поэтому Уитни промолчала. Спорить не хватало сил.

Когда Амелия вышла из комнаты, Уитни закрыла дверь и начала снимать украшения. Когда она положила серьги на комод, по спине пробежал холодок.

Вещи были переставлены, лежали не на своих местах.

Из-за стены слышалось хихиканье девочек.

Заходили ли они сюда?

Она снова осмотрела поверхность комода. На первый взгляд, ничего не пропало. Однако вещи определенно трогали и переставляли.

Зачем?

Уитни снова позвонила Джею, а потом, когда он не ответил, набрала МакЭвоя. Рассказав ему о пропавших деньгах и своих подозрениях относительно Джея, она повесила трубку и рухнула на кровать.

Суббота, 23:45

Уитни плыла, невесомая, в теплой воде. Ее окружала темнота, в голове царила пустота.

Издалека послышались звуки. Скрип открываемой двери. Что-то лязгнуло, будто задели металлический шест. Занавеска для душа? Нет, не похоже. Должно быть, вешалка для одежды.

Шарканье ног по ковру.

Приглушенные голоса.

– Ш-ш-ш, потише.

Амелия?

Уитни попыталась плыть вперед и выйти, но не смогла. Руки и ноги отказывались двигаться. Черная пустота затягивала. Хотелось сдаться, уйти в бездну. Позволить ей затянуть себя еще глубже.

– Давай быстрее.

– Иду.

Снова приглушенные голоса где-то вдали.

Амелия!

Уитни билась, хватая пустоту, но зацепиться было не за что. Она полностью погрузилась под воду.

Теперь стало тихо, но она знала, что слышала шум.

Ее дочь здесь.

Захлопнули ящик. Снова шаги.

Уитни наконец удалось всплыть и поднять голову над поверхностью.

Звуки стали отчетливее.

Уитни открыла глаза.

Задыхаясь, она вскочила и уселась на постели. Включенный свет бил в лицо. Перед глазами плыли пятна, Уитни зажмурилась. Сколько же времени она была в отключке?

Последнее, что помнила Уитни, – как надевала пижаму после горячего душа, как, усталая, положила голову на подушку и уставилась в потолок. В голове крутились разные мысли, она пыталась осмыслить происходящее и не собиралась засыпать.

Услышав движение за стеной, Уитни насторожилась.

А если голоса были не во сне?

Сердце подпрыгнуло в груди. Уитни соскользнула с кровати и по темному коридору помчалась к комнате дочери. Прежде открытая дверь была закрыта.

В одно мгновение Уитни повернула ручку и резко распахнула дверь. Внутри царила кромешная тьма.

– Амелия?

Вытянув руки вперед, она шагнула вперед. Нащупала на стене выключатель и щелкнула им. Желтый свет залил комнату.

Никого.

Уитни могла бы поклясться, что минуту назад слышала голоса и какие-то шорохи. Пройдя дальше, она коснулась кровати. Кончики пальцев скользнули по гладкой ткани покрывала. Кто-то заправил кровать! Может, это сделала она сама, когда заходила сюда в последний раз? Или полицейские? Но зачем им?

Уитни заметила, что дверца шкафа открыта, и стала вспоминать, была ли она открыта днем. Кажется, нет.

На полу валялось несколько вешалок, одна – прямо перед шкафом. Ее точно не было.

Подойдя к шкафу, Уитни заглянула внутрь. Дочка никогда не вешала вещи на вешалки, в шкафу она хранила только куртки и свитера. Уитни не могла сказать точно, все ли на месте.

Чемодан Амелии исчез. У Уитни похолодело внутри.

Где-то в глубине квартиры скрипнул пол. Уитни замерла, боясь вздохнуть. Кто там? Натали? Уитни двинулась на цыпочках вперед: выключила свет, вышла в коридор и услышала ровное дыхание, доносившееся из гостиной. Натали, должно быть, спит.

Снова скрипнул пол. Звук доносился из ее собственной комнаты.

Уитни ожидала, что там будет гореть свет, ведь она не погасила его, выходя. Теперь он был выключен. По комнате гулял сквозняк, от холодного воздуха Уитни задрожала и повернула голову в сторону открытого окна.

Возле кровати, освещенная лунным светом, виднелась фигура.

Уитни почти сразу узнала в ней Лорен.

– Где моя дочь?

Лорен нисколько не смутилась и не отступила. В ее руке что-то сверкнуло. Что-то, похожее на блеск металла.

Неужели нож?

– Скажи мне, где она! – потребовала Уитни.

– Она не хочет, чтобы ее нашли, – ответила Лорен.

Как смеет Лорен так разговаривать с ней?! Как у нее хватает наглости отрывать мать от дочери?!

Лорен отступала назад, к открытому окну. Нельзя дать ей скрыться! Уитни бросилась вперед, пытаясь схватить девушку, но ее руки поймали только воздух. Ошеломленная, Уитни закрыла и вновь открыла глаза. Заметалась по комнате.

Лорен нигде не было.

Она только что стояла здесь!..

С другой стороны, Лорен никак не могла проскользнуть мимо Уитни. Да и окно было приоткрыто лишь слегка, – человеку не пролезть.

Привиделось?

Уитни почувствовала странное головокружение. Опустившись на край кровати, она сделала несколько глубоких вдохов через нос, выдыхая через рот, как учил ее доктор Картер много лет назад. Перед глазами все плыло. Вдох через нос. Выдох через рот. Головокружение не проходило, надо закрыть глаза…

Когда Уитни вновь проснулась, она лежала поверх пледа, положив голову на подушку. Свет был включен. Окно закрыто.

Глаза слезились, затекшая шея болела. Уитни приподнялась, опираясь на руки, и оглядела комнату. Все вещи стояли на своих местах.

Она соскользнула с кровати и босиком направилась в прихожую. Все лампы были включены, квартира светилась, как рождественская елка. Дверь в комнату Амелии стояла распахнутой, свет горел. Кровать выглядела так же, как днем, – сползшее покрывало, одна сторона свисала ниже другой. А дверца шкафа была закрыта.

Должно быть, ей все приснилось.

Глава 23

Когда Митч ударил Милли в первый раз, я сказала, что она должна с ним расстаться.

– Вот еще! Зачем делать из мухи слона? – ответила Милли.

– Милли, он ведь ударил тебя!

– Случайно.

– Как можно ударить случайно?

Смутившись, подруга покачала головой.

– Ну… не совсем случайно, конечно. Скорее, погорячился. – Она сделала движение рукой, словно отмахиваясь от меня. – Да я сама виновата.

Вот даже как…

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно, – твердо сказала она. – Я тогда рассердилась, ну просто как ведьма, устроила дикую сцену. Вроде как сама напросилась.

– О чем ты?

– Да он отправился на тусовку без меня. Ты в тот раз была занята. Я умоляла его взять меня с собой, а он сказал, что пойдет один, мол, на мальчишник. А потом, прикинь, я узнаю, что там были девушки! Ну, тут у меня просто крышу снесло.

– И в чем тогда ты виновата? Кому приятно узнать такое?

– В том-то и дело, что я была не права. Ведь те девушки пришли с другими парнями, не с Митчем. Он понятия не имел, что они там будут.

– Ну, знаешь ли, это не основание тебя бить.

– Говорю же, я была в бешенстве, вела себя как фурия, ругалась и обвиняла его. Хотя он ничего такого не сделал. – Милли пожала плечами. – В общем, сама довела его до белого каления.

– Зачем ты его оправдываешь? Главное, он посмел поднять на тебя руку!

– Что теперь говорить… – Тяжелый вздох сорвался с ее губ. – Дело прошлое. Больше такого не повторится. Он обещал.

– А если повторится?

– Не повторится, – сказала Милли, но, когда я открыла рот, чтобы возразить, она добавила: – А если повторится, я с ним порву.

Мне ужасно хотелось ей поверить, и все же я не поверила. Она без ума от него, видно было невооруженным взглядом.

Вот только он не любил Милли. Так сильно, как я.

И нужно, чтобы она поняла это, пока не поздно.

Глава 24

Воскресенье, 2:30, через тридцать три с половиной часа после расставания

Уитни зашла в гостиную проверить, как там Натали. Подруга, свернувшись калачиком, крепко спала на диване. Укрыв ее одеялом, Уитни выключила свет в комнате. Было тихо, ни звука не раздавалось за тонкими стенами квартиры. Ни шума машин, ни детских голосов, ни разговоров взрослых. Значит, сейчас глубокая ночь.

Уитни все отдала бы, чтобы вернуться в прошлое. На год. На месяц. Даже на неделю. В любое время, лишь бы не оставаться в сегодняшнем дне. В любое время, когда Амелия была дома, в безопасности.

Когда Амелия была совсем маленькой, Уитни наслаждалась каждой секундой. Смотрела на дочь, пока та спала. Сделала десятки фотографий и видео с ней. Эти месяцы четко запечатлелись в памяти. Каждая минута. Любые подробности. Амелия была для нее даром небес, которого она не заслуживала.

Однако в конце концов суета жизни взяла свое. Дни сменялись неделями, воспоминания становились более туманными. Фотографии и видео она делала все реже.

Сегодня, однако, жизнь вновь замедлилась. Каждая деталь проявлялась с предельной четкостью. Почему время замерло именно сейчас?

Уитни знала обо всех ужасах, которые могли произойти с шестнадцатилетней девочкой-подростком, но не позволяла разыграться воображению.

В горле пересохло. Когда она в последний раз что-нибудь пила? Наверное, когда Натали приготовила чай. Сколько же часов назад?

Уитни пошла на кухню и взяла бутылку воды. Наверное, стоило перекусить, но сейчас она не смогла бы проглотить ни кусочка. Уитни была не из тех, кто набрасывается на еду при любом стрессе. Как раз наоборот, она напрочь теряла аппетит. Когда они с Дэном разошлись, Уитни исхудала так, что ее считали больной анорексией.

Взяв бутылку воды, она снова пошла в комнату Амелии. Недавний сон не выходил из головы, посеяв смутные догадки. И, возможно, направление поисков…

Войдя в комнату, Уитни поставила бутылку на комод и открыла дверцу шкафа. Несколько джинсовых курток и несколько свитеров – вот и все, что там висело. На полу стояли несколько пар сандалий и пара кроссовок. Два любимых свитера дочери исчезли. Так же, как и ее конверсы; впрочем, в пятницу на ней были именно они. Рядом с обувью стоял чемодан Амелии. За ним мелькнуло что-то красное. Дыхание перехватило, а в горле возник ком, густой, как арахисовое масло, когда она взяла в руки белую джинсовую куртку, разрисованную красным маркером. Грубые, небрежные штрихи напоминали кровоточащие порезы на коже. Уитни прижала куртку к лицу, глубоко вдыхая родной запах.

Накатили воспоминания…

– Амелия, что ты делаешь?! – Уитни застыла в дверях комнаты.

Восьмилетняя Амелия, сгорбившись, сидела над своей совершенно новой белой джинсовой курткой – той самой, на покупку которой ее мама копила не одну неделю! – с красным маркером в руках. Увы, катастрофа уже произошла. От первозданной белизны не осталось и следа, куртку покрывали штрихи красного маркера, и она походила на грязный лист в книжке-раскраске.

Амелия опустила глаза, не в силах встретиться взглядом с матерью. Ее нижняя губа дрожала.

– Я же говорила тебе, что хочу красную.

И правда говорила. Только уже после того, как Уитни купила белую. И срезала бирки. И, что еще хуже, после того, как Амелия успела поносить обновку и даже испачкать рукав.

В душе Уитни поднялся гнев. Денег на новую куртку сейчас не было, и она уже собиралась отругать Амелию, но при виде ее жалобного личика осеклась. Зачем ругать? Судя по пылающим щечкам, Амелия и так раскаивается в том, что натворила.

Уитни опустилась на колени рядом с дочерью, протянула руку и коснулась края рукава. Пальчики Амелии, которыми она вцепилась в куртку, были красными от краски.

– Не так уж и плохо. Говори всем, что у тебя куртка в стиле «потертый шик».

– Это что такое? – спросила Амелия.

Уитни хихикнула.

– Последний писк моды.

Однако Амелии легче не стало.

– Я сделала глупость. – Она скрестила руки на груди и надулась. – Просто мне хотелось быть крутой, как Ева.

Ева была самой популярной девочкой в классе Амелии. Уитни много слышала о ней.

– Попробую отстирать. У меня есть хороший пятновыводитель, – сказала Уитни, надеясь, что ей удастся спасти куртку.

В итоге ничего не вышло. Амелия орудовала несмываемым маркером, и полностью вывести краску не удалось. История, ставшая для девочки тяжелым уроком, со временем превратилась в тайную шутку, которая еще долго была у них в ходу.

Фраза «красная куртка» стала паролем. Амелия использовала ее, когда возникали какие-то трудности. К примеру, если, уйдя к подруге с ночевкой, она вдруг хотела вернуться домой. Или затосковала в гостях у отца. В таком случае Уитни должна была придумать предлог, чтобы заскочить к ней, обнять и успокоить. От Амелии требовалось только позвонить и сказать что-нибудь о красной куртке. «Мам, ты не могла бы постирать сегодня мою красную куртку?» Или: «Я не могу найти красную куртку. Ты не знаешь, где она?» И Уитни всегда отвечала «конечно», что на самом деле означало: «Я помогу тебе. Я с тобой… всегда».

Уитни отложила куртку. Провела ладонью по лицу. И продолжила поиски.

На верхней полке в шкафу нашлись ремни и пачка бумаги. Уитни просмотрела листы; все страницы были пустыми. Потянувшись, она провела по полке ладонью, проверяя, нет ли в глубине чего-нибудь еще. На пальцах осталась только пыль. Затем Уитни подошла к столу Амелии и выдвинула ящик. Тот заскрипел в знак протеста, как будто его не открывали много лет; на пол веером посыпались бумаги. Несколько старых школьных газет. Черновики. Конспекты. Некоторые страницы Уитни сперва приняла за дневниковые записи или письма, однако они оказались набросками эссе.

С пола, среди бумаг, смотрело ее собственное улыбающееся лицо с нескольких фотографий. Снимки были сделаны в фотокабине несколько месяцев назад на свадьбе у Марка. Улыбнувшись, Уитни скользнула взглядом по всем четырем фотографиям. На трех – они с Амелией в карнавальных костюмах: огромные очки, большие шапки с оленьими рожками. На последней, сбросив с себя костюмы и шапки, они улыбаются, крепко обнявшись. Лицо Амелии светится радостью, глаза сияют. Счастливый день – много танцев и смеха. Было так хорошо, что ушли они чуть ли не самыми последними из гостей.

Стремясь подольше удержать приятные воспоминания, Уитни открыла на телефоне аккаунт Амелии в «Инстаграме». Она пролистала страницу в поисках фотографий со свадьбы, но не смогла их найти. Остановилась и снова пролистала все снимки прошлого лета. Не найдя фото со свадьбы, в замешательстве провела указательным пальцем вверх по экрану. Уитни знала совершенно точно, что снимки со свадьбы Амелия разместила. Раньше она видела их в аккаунте дочери. Амелии очень нравилось, как она выглядела в тот день, – в желтом сарафане и золотых босоножках с ремешками. И даже автозагар, по ее мнению, у нее получился «очень в тему».

Уитни продолжала просматривать фотографии, и ее сердце сжималось все сильнее. Исчезли не только фотографии со свадьбы, но и все снимки, на которых они с Амелией были вместе. Почему? Амелия удалила их сама, или это сделал кто-то другой?

Неожиданно из телефона раздалась мелодия, на экране высветилось имя и фотография Джея. Слава богу!

– Джей!

– Уитни, – прошептал он тихо, почти не слышно.

– Джей, что происходит?!

– Прошу, не звони мне больше.

Уитни с трудом разбирала его слова.

– Я просто пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит. Я приходила к тебе домой. Оказывается, ты там не живешь.

– Да, не живу, – продолжал шептать он. – Это дом моего брата.

– Зачем же ты приводил меня к своему…

– Джей? – откуда-то издалека раздался приглушенный женский голос.

– Буквально минуту! – громко сказал он. Затем прошептал: – Я женат, ясно тебе?

– Что?..

– Слушай, я, конечно, виноват перед тобой, прости… Но такого я никак не ожидал! Это уж слишком! Ты идешь к моему брату, а потом мне звонят из полиции.

– Полиция связалась с тобой?! И что ты им сказал?

– Что не знаю, где твоя Амелия. И как только тебе в голову пришло приплести меня! – от возмущения Джей шумно выдохнул. – Короче, я совершил ошибку. Не стоило заговаривать с тобой в баре в тот вечер. Не звони мне больше.

Телефон смолк.

Уитни опустилась на край кровати Амелии, и матрас просел под ней. Она уперлась на пальцы ног и слегка отклонилась назад, пытаясь сесть поудобнее. Не было равновесия и в душе. Внутри все трепетало, спазм сковал горло, не давая вздохнуть, а нервная дрожь, которая била ее со вчерашнего дня, становилась все сильнее. При мысли о том, что Джей не использовал ее, чтобы подобраться к Амелии или украсть деньги, Уитни стало чуть легче. Но женат?..

Как можно было не замечать тревожные сигналы? Та квартира. Сверхурочная работа, долгие командировки – и всегда именно по выходным… Где были ее глаза? Почему она отказывалась видеть очевидное?

Уитни знала почему.

Дело было в Амелии. Дочь сильно отдалилась от матери. Отчуждение между ними росло, казалось непреодолимой пропастью. Уитни чувствовала себя одиноко и отчаянно нуждалась в близком человеке. Джей заполнил эту пустоту – по крайней мере, до какой-то степени. Когда дочь начала отдаляться, Натали сказала Уитни: «Ты хорошая мать, выполнила свой долг, девочка повзрослела».

Для детей на родителях белый свет клином не сошелся, у них своя жизнь и свои интересы, это неизбежно.

Уитни поверила подруге. Вот почему, как ни больно было Уитни из-за стены, выросшей между ней и дочерью, она не пала духом. Не сдалась. Необязательно быть для Амелии подругой. Главное – защищать дочь, оберегать. И она думала, что делает ради этого все.

Что, если именно ее постоянные запреты и давление стали причиной побега?

Как выяснилось, дочь скрывала очень многое. И вот результат – Уитни представления не имела, где ее искать. Лишь формально она потеряла Амелию в пятницу вечером, на самом деле все случилось уже давно.

Такие мысли вновь привели Уитни к столу Амелии, и она стала жадно перебирать остальные бумаги. Слезы застилали глаза, голова раскалывалась от боли.

Отложив бумаги, Уитни вернулась к себе, чтобы взять очки для чтения. Обычно она носила их только по вечерам, когда глаза уставали, или после долгой работы за компьютером.

Очки лежали на тумбочке в спальне. Она уже повернулась к двери, но тут что-то тонкое оцарапало большой палец на ноге. Лист бумаги? Нагнувшись, Уитни пошарила под кроватью.

Желтоватый лист бумаги с неровными краями, словно из дневника вырвали страницу. Текст, написанный ручкой, просвечивал на обратной стороне листа.

Уитни никогда не вела дневников. Так откуда же лист оказался у нее под кроватью? К счастью, очки для чтения были при ней.

Перевернув лист, Уитни сразу же узнала почерк, хотя не видела его много лет. Кровь похолодела, когда взгляд выхватил из текста многократно повторяющееся ее собственное имя. Откуда взялся здесь этот обрывок и почему?

Вспомнились фотографии в комнате Амелии. Деньги, пропавшие со счета Амелии и из ее собственного ящика. И снимки, исчезнувшие со страницы дочери в «Инстаграме». Все это время Уитни была готова обвинить Дэна, Джея, незнакомых парней… Но что, если настоящей виновницей происшедшего была она сама? Что, если причины таятся в ее прошлом? В том, что она совершила?

Из коридора донеслись звуки музыки. Только через несколько секунд Уитни поняла, что звонит телефон, забытый в комнате Амелии. Бросив очки и страницу из дневника, она помчалась за трубкой.

– Дэн? – ответила она, задыхаясь.

– Привет, Уит.

– Есть новости?

– Нет. Вообще-то я позвонил, чтобы объяснить тебе, почему я сообщил полиции. Думаю, ты должна услышать это от меня, – сказал Дэн.

Уитни подалась вперед.

– Я рассказал им о своих подозрениях.

– Подозрениях? – у нее пересохло во рту.

– Ну, насчет цвета глаз Амелии.

– О боже. Неужели ты серьезно? – она покачала головой. – Зачем?

– Затем, что пусть им займется полиция. Вполне возможно, он замешан.

– Ты назвал им его имя? – Дэн молчал. Уитни переспросила дрожащим голосом: – Дэн?

– Пришлось.

– Какой смысл. Он в тюрьме.

– Ты уверена?

– Ну, точно не знаю. По-моему, в тюрьме. Почему ты его подозреваешь? Знаешь что-то, чего не знаю я?

– Откуда? – произнес Дэн. – Я ведь не слежу за его судьбой.

– Я тоже, – сказала она. Ее щеки запылали от намека.

– Ну, тебе-то как раз, пожалуй, стоило бы.

– Нет. Никакого отношения к Амелии тот тип не имеет! Он всего лишь мой бывший парень из школьных времен. Зачем его втягивать? Боже, что за бред?

– Хочешь показать, что ты изменилась, Уит?.. Увы, ты не изменилась. Совсем. Ты все та же. Всегда в режиме защиты.

– Я вовсе не защищаю его.

– Так я говорю не о нем.

Уитни отшатнулась, словно получила пощечину. Возразить ей было нечего. Да, она защищала себя. Но не только себя. Прежде всего она защищала Амелию.

С самого начала проблемой Дэна была его самоуверенность. Он всегда недооценивал Уитни. Мнил себя умнее. Мнил, что знает больше. Как же он ошибался…

Доктор Картер сидел напротив Уитни, его глаза поблескивали за стеклами массивных очков.

– Я не знаю, о чем говорить. – Уитни ковыряла дырку в своих джинсах, теребя болтающуюся нитку.

– Сеансы твои. Ты можешь говорить, о чем хочешь.

– Ну, вообще-то они не мои. Ходить сюда меня заставляют родители. Считают, что у меня депрессия.

– А ты как считаешь?

Она не знала, что ответить. В последнее время ей и правда было грустно. Но депрессия? Вряд ли все настолько серьезно.

– Они думают, что я никак не могу оправиться после смерти брата.

Нитка оторвалась, и Уитни намотала ее на мизинец.

Доктор Картер кивнул, не отрывая взгляда от лица Уитни. Это немного нервировало.

– Очень тяжело потерять брата или сестру, особенно в столь юном возрасте. Он долго болел, верно?

– С самого детства. Муковисцидоз.

– Наверняка вам было тяжело.

Уитни сняла нитку с пальца и отбросила ее. Потом стала смотреть в окно. Из кабинета доктора Картера открывался вид на задний двор. Пышная зеленая трава, много цветов.

Доктор Картер был весь во внимании, ее чувства и мысли интересовали его так, как никогда не интересовали ее родителей. Казалось, он ловил каждое слово, вот только Уитни не хотела говорить о том, кто и так постоянно был в центре внимания, из-за кого почти всю свою жизнь она оставалась в тени. Разумеется, Уитни сильно расстроилась из-за смерти брата. Ведь ему было всего одиннадцать. И все же его смерть принесла своего рода облегчение. Правда, Уитни ни за что бы не призналась в подобных мыслях. Что о ней скажут?

Она любила брата. Без сомнения, любила. И все же, когда он умер, Уитни подумала, что наконец-то жизнь не будет вращаться вокруг больного брата. Но, похоже, он так и не оставил ее окончательно. По-прежнему им была пронизана каждая грань ее существования. Как ни странно, мертвый Кевин завладел родителями даже больше, чем при жизни. Они превратились в призраки. Когда Кевина не стало, Уитни потеряла родителей окончательно.

Вспомнился юноша, которого она встретила у входа. Дэн. Приятный парень. Милый. Симпатичный. В его глазах светилась жалость. Хотя, надо признать, и любопытство. Он знал, что она пациентка отца, и пытался определить, что с ней такое. Уитни сразу поняла, что у молодого человека комплекс героя. То же самое исходило от его отца. Они хотели быть спасителями. Больше того, с их стороны она чувствовала неподдельный интерес к себе. К своим ответам.