Текст книги "Где я ее оставила"

– Вот как? Что еще она тебе говорила?

– Только то, что ты против.

– Для ее же пользы, я пытаюсь уберечь ее!

– Не стоит оправдываться. По мне, лучше бы она ни с кем не встречалась лет до тридцати.

При других обстоятельствах Уитни рассмеялась бы. Наконец хоть в чем-то они согласны.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы расстались? – спросил Дэн.

– Сутки.

– Не пора ли обратиться в полицию?

– Уже позвонила. Они едут.

– Хорошо. Что ж, все правильно, – сказал он. – Держи меня в курсе.

– Конечно, – ответила Уитни.

Глава 14

За четыре недели до расставания

Вечер вторника. Сидя на диване, Уитни просматривала список фильмов на «Нетфликсе». Амелия затаилась у себя в комнате, водрузив на голову наушники. Через несколько минут, не найдя ничего стоящего, Уитни вышла из «Нетфликса», переключилась на кабельное телевидение и стала выбирать из архива сохраненных программ.

Наконец на экране появилась заставка «Холостяка» – их с Амелией любимого шоу.

В прошлом сезоне каждый понедельник они устраивали вечер просмотра «Холостяка». Забирались с ногами на диван, жевали что-нибудь и спорили, кто победит. Пару раз к ним присоединялась Бекка, один раз – Натали. Но чаще всего Уитни с Амелией смотрели шоу вдвоем.

Уитни взглянула через плечо в сторону коридора. Наверняка Амелия сидит сейчас на кровати по-турецки, уткнувшись в телефон. Она заранее попросила Уитни ее не беспокоить. Мол, «столько задали – жуть». Однако Уитни не проведешь. В последнее время, ссылаясь на уроки, Амелия частенько пыталась увильнуть от уборки или избежать общения с матерью.

Уитни было трудно смириться с таким отношением. Ведь еще недавно Амелия так любила ее общество! Но когда Уитни жаловалась на такую перемену Натали или другим знакомым – родителям подростков, все они только посмеивались и уверяли, что она волнуется зря. По их мнению, если подросток не желает проводить время с мамой, это вполне нормально.

Нормально или нет, Уитни все равно тосковала по прошлому.

Вздохнув, она включила «Холостяка» и откинулась на диванные подушки. Минут через пять дверь спальни Амелии открылась. В коридоре послышались шаги.

– Смотришь «Холостяка»? – спросила дочь. Как ни странно, нисколько не осуждающе, в ее голосе слышалось скорее удивление.

– Да, – ответила Уитни, не отрывая глаз от экрана. – Хочешь, посмотрим вместе? – Она не обернулась, чтобы Амелия не заметила по лицу, как страстно она этого желает. В последнее время уговоры и чрезмерную настойчивость дочь принимала в штыки.

Амелия мгновение раздумывала. Но тут на экране появился новый холостяк, и Уитни поняла, что дочь не устоит. Опустившись на диван рядом с матерью, Амелия сказала:

– Я уже видела в Интернете несколько роликов нового сезона. Не волнуйся, не буду рассказывать… По-моему, этот сезон будет лучшим.

Уитни улыбнулась.

– Принести чего-нибудь пожевать?

Сперва Амелия замотала головой, но потом согласилась.

– Разве что немного попкорна и яблоко.

– Больше ничего? – Уитни подняла бровь. – У нас есть мармеладные мишки.

– Нет! Мне нельзя, – поморщилась Амелия.

– Перестань! У тебя прекрасная фигура. Не нужны тебе никакие диеты.

Кончики губ дочери капризно опустились.

– Ты говоришь, как все мамы.

– Потому что так и есть. – Уитни встала. – Все же принесу что-нибудь на всякий случай.

На кухне она собрала кучу разных лакомств, отнесла их в гостиную и с шумом вывалила на журнальный столик.

Амелия взяла пакетик попкорна и зачерпнула горсть. Они снова включили шоу. Показывали особняк, к которому подъехала машина.

– Красивое у нее платье, – сказала Амелия с набитым ртом.

– Очень, – согласилась Уитни.

В похожем платье прошлой осенью Амелия ходила на вечер встречи выпускников.

– И все-таки, думаю, долго она не продержится. Посмотри на его лицо.

Уитни рассмеялась.

– Да, похоже, он не впечатлен.

– Не повезло бедняжке.

Несколько минут они смотрели шоу молча. Началась реклама, Амелия взяла пульт и стала перематывать запись вперед.

– Ты уже сделала уроки? – спросила Уитни, наблюдая, как на экране быстро-быстро мелькают люди.

Амелия не ответила. Она сидела, опустив голову, положив пульт на бедро, и водила большими пальцами по экрану телефона. Уитни придвинулась ближе, пытаясь через плечо разглядеть, что она набирает. Заметив ее попытки, Амелия отодвинулась, заслоняя телефон. Тут дочь увидела, что реклама закончилась, включила шоу и, повернув телефон экраном вниз, сунула его под бедро.

– И кто же это? – спросила Уитни.

– Никто, – раздраженно ответила Амелия, уставившись в телевизор.

Уитни решила попробовать по-другому:

– Не тот ли, с кем ты разговаривала ночью?

Прошлой ночью Уитни уже почти заснула, когда услышала за стеной тихий голос дочери. Встав с кровати, она поспешила к спальне Амелии и заглянула внутрь. Дочь резко отмахнулась от матери.

Уитни будто пощечину получила.

В юности она сама почти каждую ночь вела долгие телефонные разговоры с лучшей подругой. Амелия же без конца чатится; Уитни и припомнить не могла, когда в последний раз видела Амелию разговаривающей по телефону. С кем же она беседовала ночью? Уитни терялась в догадках.

Боже, во что превратились ее отношения с дочерью… Слова не скажи, замечания не сделай. Острых вопросов лучше вообще избегать. Лишь бы подросток не взбунтовался… Надоело! Взяв пульт, Уитни поставила телевизор на паузу.

– Что значит «никто»? С кем ты разговаривала?

Раздраженная Амелия скрестила руки на груди.

– С другом, ясно тебе? О бож-же… Ну, теперь-то мы можем просто посмотреть шоу?

– Нет, пока ты не ответишь.

Глаза дочери потемнели, губы сжались в тонкую нитку.

– Какое тебе дело? Мой телефон! С кем хочу, с тем и разговариваю!

Обычно Амелия не позволяла себе с матерью подобного тона. У нее никогда не было секретов от Уитни. Мамы других девочек не раз говорили ей, что завидуют таким близким отношениям.

Почему вдруг все изменилось?

Какова бы ни была причина, Уитни собиралась положить этому конец. Она потянулась и ухватила край телефона, выглядывающего из-под бедра Амелии.

– Телефон вовсе не твой, а мой. Плачу за него я, – заявила она.

– Перестань! Что ты делаешь?!

Уитни выдернула телефон из-под бедра дочери.

– Нет! – Амелия протянула руку. – Отдай!

– Я забираю его у тебя.

– Только потому, что я не сказала тебе, с кем разговаривала?! Ну что ты лезешь?! Это вообще не твое дело!

– Я твоя мать, Амелия. Все, что касается тебя, – мое дело.

– Ну ты и зануда! – воскликнула Амелия и вскочила на ноги. – Когда уж ты сама заведешь себе друзей и оставишь меня в покое?!

Она хлопнула дверью так, что стены квартиры задрожали. Обычно в таких случаях Уитни давала дочке несколько минут остыть, прежде чем войти. Но сегодня она была слишком разгневана. Отбросив телефон на диван, она помчалась следом и в пылу гнева тоже хлопнула дверью.

– Не смей так со мной разговаривать! Считаешь себя взрослой? Так вот, ты сильно ошибаешься.

– Ну конечно! – ответила Амелия с горечью в голосе. – Ты всегда хочешь быть главной, шагу не даешь ступить без разрешения.

Уитни сделала паузу.

– Что с тобой происходит?

– Я устала от тебя! Ты постоянно лезешь в мои дела, мама, постоянно контролируешь! Должна же и у меня быть какая-то личная жизнь.

– Личная жизнь у тебя будет, когда начнешь зарабатывать, – фыркнула Уитни. – У тебя есть работа?

Как только слова вылетели у нее изо рта, она о них пожалела.

Глаза Амелии превратились в узкие щелки.

– Ты ведь не разрешаешь мне работать!

Действительно, Уитни не хотела, чтобы дочь отвлекалась от учебы. Она еще ребенок. Зачем ей работать? Тем не менее в прошлые выходные они сильно поссорились из-за того, что Амелия решила устроиться в какой-то магазин одежды в торговом центре. Название Уитни не помнила, знала только, что это было одно из тех заведений, где сильно пахнет одеколоном и все продается по заоблачным ценам. Уитни считала, что поступает правильно, запрещая дочери работать. Успеет еще. Вырастет, и тогда ей придется работать всю оставшуюся жизнь. Зачем начинать так рано?

– Ты не даешь мне шагу ступить! – продолжала Амелия.

– Неправда.

– Ну и что же мне разрешено? – Амелия вопросительно приподняла бровь.

– Ты ходишь в школу. – Бровь Амелии поднялась еще выше, и Уитни поняла, что ответила глупо, поэтому продолжила: – Общаешься с друзьями.

– Только здесь, дома, – парировала дочь, – и всегда под твоим надзором.

Она сделала акцент на слове «всегда», и Уитни возмутилась до глубины души. Да она работала дома как раз для того, чтобы не оставлять Амелию одну! Счастье, что есть такая возможность. Однажды дочь все-таки поймет ее. И оценит жертвы, которые Уитни приносит. Ради ее счастья. Ради ее безопасности.

Ничего этого Уитни не сказала, только добавила:

– Ты ходишь на плавание.

– Да что ты говоришь!.. Хожу, потому что ты меня запихнула в секцию!

Уитни нахмурилась.

– Тебе же нравятся тренировки, команда…

– Нисколько! – категорично заявила Амелия. – Я люблю плавать просто так. Как ты любишь бегать. Это ты захотела, чтобы я участвовала в соревнованиях! Записала меня в секцию, когда я была маленькой, а потом приводила туда каждый год. А меня даже не спрашивала. Я слышала ваш разговор с Натали. Ты тогда сказала, что секция нужна, чтобы я не отбилась от рук, а не то от безделья во что-нибудь впутаюсь.

Уитни открыла рот, чтобы ответить, но не нашла слов в свою защиту. Она была просто ошарашена. Разве могла она представить что-то подобное? Ведь до сих пор она пребывала в уверенности, что Амелия ходит на тренировки с удовольствием.

– Нечего сказать? – добивала Амелия. – Ты хочешь контролировать каждый мой шаг. И не позволяешь мне ходить на свидания.

Уитни судорожно втянула воздух. По спине пробежал озноб.

– Так вот, оказывается, в чем дело… В свиданиях.

– Нет, – быстро возразила Амелия. – Дело в том, что вся моя жизнь под контролем, и мне это надоело.

Уитни вспомнила о позднем ночном звонке.

– Ты разговаривала с мальчиком?

– Да ну тебя, заладила одно и то же, – попыталась отмахнуться Амелия.

– Отвечай на вопрос! – потребовала Уитни.

Уставившись в пол, Амелия поджала губы.

– Я могу просмотреть твои звонки, – заявила Уитни, сомневаясь, впрочем, что и вправду решится на такой шаг.

Амелия подняла голову, будто собираясь ответить, и застыла. Через несколько секунд она наконец решилась:

– Да, я разговаривала с мальчиком.

– Которого ты знаешь в реальной жизни, верно? Не с тем, из Интернета? Там полно всяких проходимцев, и они…

– О боже, мама! Да знаю я все! Не дурочка. Он из реальной жизни. Очень милый… и… – она прикусила нижнюю губу, – …хочет встречаться со мной.

– Зовет на свидание?

Щеки Амелии порозовели, она кивнула.

– Может, пригласим его к нам на ужин? Он был бы рад познакомиться с тобой, – отчаянно выпалила Амелия.

Уитни стало не по себе.

– Не рановато ли? Давай не будем торопиться.

Лицо Амелии помрачнело.

– Мне уже шестнадцать. Ты обещала, что в шестнадцать уже можно будет.

Уитни вздохнула. Было дело, обещала. Ну почему тогда она не сказала «в семнадцать»?

– Просто дай мне время, хорошо? Нужно подумать…

Амелия покачала головой.

– И как тебе верить после этого?

– Прости, милая. Я должна привыкнуть… – Уитни коснулась плеча Амелии. – Пойдем-ка досматривать «Холостяка».

Амелия отпрянула назад.

– Обойдусь!

– Ну пойдем!

Но Амелия не смягчилась. Взгляд ее был жестким, полным решимости.

– Я лишь пытаюсь уберечь тебя, – сказала Уитни мягко. – Я твоя мама, я должна защищать тебя, и не думай, что это очень легко. Ведь я знаю жизнь лучше, чем ты.

– Ну, начинается… – Амелия закатила глаза.

– Что начинается?

– Если ты в юности была безбашенной и связалась с каким-то козлом, это вовсе не означает, что я повторю твои ошибки. Я правильная девочка, мама. Не такая, как ты. Неужели ты этого не видишь?

– Конечно, ты правильная. Ты у меня хорошая. – Уитни выдохнула. – Но именно хороших, чистых девочек легче обмануть.

– Он не собирается меня обманывать.

– Откуда тебе знать, что у него на уме?

– Я знаю…

– Амелия! – оборвала Уитни дочь, устав от препирательств. Как бы ей хотелось вернуться к приятному вечеру с попкорном и «Холостяком»… Этот парень уже навредил. Стал яблоком раздора. – Давай не сегодня. Я все обдумаю, а позже мы поговорим. – На пороге Уитни задержалась. – Так ты идешь смотреть «Холостяка»?

– Смотреть, как другие ходят на свидания? Нет уж, спасибо! – отрезала дочь.

Разговора не получилось.

Амелия направилась к себе. Уитни пошла было за ней, но дочь с силой захлопнула дверь прямо перед ее носом. Уитни вернулась к дивану и там заметила мобильный телефон Амелии. После нескольких безуспешных попыток зайти в него она с досадой положила телефон на журнальный столик.

Досмотрев шоу, Уитни легла спать, измученная долгим днем. На следующее утро она обнаружила, что телефон со столика исчез. Видимо, Амелия его забрала.

Глава 15

Суббота, 18:00, через двадцать пять часов после расставания

– В котором часу, говорите, вы ее высадили? – спросил полицейский МакЭвой, глядя на Уитни.

У МакЭвоя были широко расставленные глаза, круглая голова с лысиной на макушке и острые уши. Не человек, а большое насекомое. Тем не менее он сразу расположил Уитни к себе. Возможно, дело было в его запахе – смеси кофе и сигар, как всегда пахло от ее дедушки.

С ним приехала женщина-полицейский, Сэндуол. Она расхаживала по гостиной, внимательно ко всему приглядываясь. Привлекательная – смуглая кожа, черные волосы, густые ресницы, обрамляющие красивые глаза, – Сэндуол была не столь дружелюбна, как МакЭвой, но Уитни сразу поняла, что эта женщина из тех, кто умеет добиваться поставленной цели.

– Около пяти, – ответила Уитни.

– И вы не помните ни точного места, ни фамилии подруги?

Уитни нахмурилась. Сэндуол взяла со стола фотографию Амелии в рамке и рассматривала ее.

– Не помню… – растерянно ответила Уитни, затем прикрыла глаза. – То есть помню.

– Так помните или нет?

– Я имела в виду… фамилии Лорен я не знаю, но помню, где высадила Амелию. – Уитни вздохнула. – По крайней мере, я думала, что помню.

Она посмотрела на Натали в поисках поддержки.

– Амелии шестнадцать, – вмешалась подруга. – В последнее время она стала проявлять независимость. Уитни – образцовая мать, но разве можно все знать о дочери? Когда моя дочь была в таком возрасте, многие ее друзья были мне незнакомы, и почти никогда я не знала, где она и с кем…

Последние слова Натали произнесла со смехом, однако полицейские остались серьезны, поэтому она осеклась, бросив на Уитни извиняющийся взгляд.

Уитни понимала, что Натали пытается помочь, но от ее слов стало только хуже. Как она могла не выяснить фамилию Лорен, не запомнить место, где высадила Амелию! В отличие от Натали, Уитни относилась к таким вещам гораздо серьезнее. Вникала во все детали жизни Амелии. И, выходит, совершила ошибку, дав дочери поблажку.

– Амелия водит машину? – спросил МакЭвой.

– Еще нет, – ответила Уитни.

Получить права Амелия планировала сразу, как только ей исполнится шестнадцать. Однако не получилось, и теперь Амелия постоянно напоминала Уитни, что задержка произошла по ее вине. Уитни вовремя не записала ее на курсы вождения, а когда позвонила, группы уже были сформированы, а следующий набор планировался лишь через несколько месяцев.

– Это недавнее фото? – Сэндуол показала на фотографию Амелии в десятом классе.

Уитни кивнула.

– Мы можем его взять?

Уитни снова кивнула, сжимая губы, чтобы не разрыдаться. Присутствие полиции в ее доме подтверждало – случилось непоправимое. Весь день Уитни ждала, что Амелия вот-вот появится на пороге. Теперь исчезновение дочери стало реальностью.

Натали накрыла своей ладонью ее руку.

– Вы сказали, что в последнее время она стала проявлять независимость. – МакЭвой повернулся к Натали. – В чем это проявлялось?

– Она отдалилась от Уитни, стала скрытной, непослушной. Знаете, как все шестнадцатилетние.

МакЭвой кивнул и обратился к Уитни:

– А не могла Амелия сбежать?

Несколько месяцев назад Уитни ответила бы категорическим «нет». Но сейчас… В конце концов, ведь и ее первая мысль была о побеге.

– Честно говоря, не знаю. В последнее время она сильно изменилась.

– Что вы имеете в виду? – вклинилась Сэндуол.

– Ну, во-первых, перестала общаться со старыми подругами. А ведь они дружили много лет.

– Можете составить список этих подруг? – Сэндуол протянула Уитни блокнот.

– Конечно. – Рука дрожала, вместо слов выходили какие-то каракули.

– Спасибо, – поблагодарила Сэндуол, когда Уитни вернула ей блокнот. Она изучила список, затем подняла голову. – А фото отца Амелии у вас есть?

– Да. Раньше он проводил с ней пару выходных в месяц. Однако год назад по работе уехал в Амстердам. С новой женой. Они, кстати, ждут ребенка. – Уитни зажала рот, поняв, что перескакивает с одной мысли на другую. – Я говорила с ним пару часов назад. Ее там нет.

– Она ему не звонила?

– В последние дни – нет. Да и как она могла к нему поехать, раз паспорт не готов… Хотя недавно она сняла деньги со своего банковского счета.

– Нам нужна информация о вашем бывшем муже.

Уитни кивнула.

– Амелия где-нибудь работает? – спросил МакЭвой.

– Нет, только время от времени подрабатывает няней.

– А как насчет хобби? – его брови слегка приподнялись.

– У нее много увлечений. Рисование, мода, любит музыку, кино. Иногда помогает Натали с дизайном. Но главным увлечением всегда было плавание, – ответила Уитни. – Она с детства в секции по плаванию.

Много лет от кожи Амелии пахло хлоркой, волосы были жесткими и имели зеленоватый оттенок, а на обгорелом носу круглый год не исчезали россыпи веснушек. Почти каждую субботу Уитни с дочерью проводили утро в бассейне: Уитни на трибуне с другими родителями играла в карты и жевала что-нибудь в ожидании, когда объявят заплывы, а Амелия в воде со своей командой. Иногда Уитни ненавидела всю эту суету – просыпаться с рассветом, потом целый день сидеть под палящим солнцем, ожидая заплывов с участием дочери.

– Она посещала общественный бассейн или школьный? – спросил МакЭвой.

– Оба. А в этом году, оказывается, бросила. Я и не знала. Сегодня ее отец сообщил мне, что она ушла из школьной команды.

МакЭвой и Сэндуол переглянулись.

– Почему? – спросил МакЭвой.

Уитни пожала плечами. Посмотрела на Натали.

– Отцу она сказала, что из-за учебы. Слишком много задают. Не знаю, правда ли это.

– Как вы думаете, нет ли у нее депрессии?

Вопрос поверг Уитни в смятение. Что такое депрессия, она знала хорошо. И никаких ее признаков у Амелии не замечала.

Уитни покачала головой.

– Еще какие-нибудь увлечения? Хор? Театр?

– Нет.

– А как насчет парня?

– Вряд ли я могу считать Джея своим парнем, – ответила Уитни, протестующе замахав руками. – Особенно после того, что узнала сегодня.

Выражение лица Сэндуол не изменилось.

– Вообще-то я спрашиваю, есть ли парень у Амелии, но расскажите и о Джее.

Конечно.

– Ну… один парень, которого я встретила в баре… э-э… в ресторане… В общем, мы начали встречаться. Он казался милым, но сегодня я узнала, что он мне лгал. Он не живет там, куда меня приводил.

– Как вы думаете, почему? – спросил МакЭвой.

Уитни пожала плечами.

– Теперь я даже не могу до него дозвониться.

Трясущимися пальцами она достала из кармана телефон и отыскала там фотографию Амелии и незнакомого мальчика. Показав ее полицейским, Уитни передала им все, что узнала от Бекки. Сообщила о взрослом мужчине, с которым Амелия общалась в Интернете, и о парне, с которым дочь встречалась втайне от матери.

Когда она закончила, Сэндуол снова протянула ей блокнот.

– Вы нам очень поможете, если добавите в список данные Джея и Майкла.

Когда Уитни писала их имена, у нее свело живот.

– И если знаете других мальчиков, с которыми общалась дочь, внесите их тоже.

Уитни добавила в список имя Фила Лопеса, затем вернула блокнот Сэндуол.

– А как насчет наркотиков? – спросил МакЭвой.

– Вряд ли Амелия их принимает. Хотя, как выяснилось, я не знала и о том, что она выпивает.

– Понятно. – МакЭвой что-то записал. – Телефон Амелии до сих пор выключен, но мы будем отслеживать сигнал каждые сорок пять минут.

Уитни с трудом стояла на ногах, ее покачивало, она ощущала себя воздушным шариком в руках малыша. В любую минуту ребенок мог отпустить шар, и он покинет землю.

– Нельзя ли взглянуть на аккаунты вашей дочери в соцсетях?

Кивнув, Уитни направилась к компьютеру. Время превратилось в тягучую массу. Серую и туманную, медленно ползущую.

– Паролей Амелии я не знаю, на ее страницы в «Фейсбук» и «Инстаграм» могу зайти только со своего аккаунта.

– У Амелии есть собственный компьютер? – спросил МакЭвой.

– Да. Ноутбук. Наверное, она взяла его с собой к Лорен.

– Вы не против, если мы осмотрим ее комнату? – спросил МакЭвой.

Уитни кивнула и молча повела полицейских по коридору.

Комната Амелии выглядела такой, какой она ее оставила. Не слишком чистая, не слишком грязная. МакЭвой и Сэндуол вошли внутрь, и в помещении сразу стало тесно. Уитни прислонилась к дверному косяку. В центре комнаты лежал вытертый посередине ковер. Уитни представила, как Амелия танцует на нем: руки высоко подняты над головой, бедра покачиваются, голова закинута, на губах улыбка.

На прикроватной тумбочке стояла семейная фотография – она, Дэн и маленькая Амелия. Уитни подошла и взяла ее в руки. Как только они с Дэном расстались, она отдала снимок Амелии, решив, что если фото будет стоять в комнате дочери, той будет легче. Наверное, так оно и было, потому что с тех пор Амелия держала снимок на видном месте. Уитни вгляделась в фотографию: маленькая Амелия улыбается во весь рот, Дэн обнимает дочь, сидящую у него на коленях, Уитни приникла к мужу, положив голову ему на плечо. Ослепительно белый фон подчеркивает яркость их одинаковых синих свитеров. Синий. Любимый цвет Дэна. Об этом он сказал Уитни в самом начале их знакомства.

– Прости, – произнес он смущенно, проведя рукой по волосам. – Просто не могу оторваться от твоих глаз. Они синие-синие, как та вода.

До этого он вел себя спокойно и рассудительно. Выражал свои мысли ясно и четко. И никогда не заикался.

– Что за вода?

Он улыбнулся.

– Как-то в детстве родители повели меня в парк «Юниверсал студио» на какое-то шоу. Оно проходило на сцене у озера. И вода в нем была ярко-синего, почти бирюзового цвета. Я такой раньше никогда не видел. Даже слова для нее не подберешь, и я назвал ее синяя-синяя.

Теперь настала моя очередь смущаться. Щеки запылали. Я опустила ресницы и смотрела в землю.

– Да у нас с тобой глаза одного цвета.

В голове звучал голос мамы: «Выслушай комплимент. И просто поблагодари».

Но было уже поздно. Я все сделала не так.

– Неправда! – Он помотал головой. – Ну да, у меня голубые. Но твои – синие-синие.

Я хмыкнула и подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. «Синие-синие». Что ж, мне нравится.

В младенчестве глаза у Амелии тоже были синие. Месяцев в девять они начали меняться и в конце концов стали глубокого шоколадно-коричневого цвета.

У Дэна возникли подозрения.

– Почему у нее карие глаза, если у нас обоих голубые? Разве такое возможно?

– Не говори глупости!

Помолчав мгновение, он потер подбородок.

– У него ведь карие глаза, верно?

– У кого?

– Ты знаешь, о ком я, – сказал Дэн, поджав губы, словно съел что-то кислое.

Уитни выдохнула.

– Да. И что? Никакого отношения к Амелии он не имеет.

– Я сам видел, как ты уходила от него тем утром. А вскоре после этого ты забеременела. Ясно как день, что произошло.

– Сколько раз я говорила тебе, что все было совсем не так! Когда ты наконец успокоишься?

– Как ты себя чувствуешь? – подошла Натали, возвращая Уитни в реальность.

Дрожащей рукой она поставила фотографию на место и улыбнулась подруге. Впервые встретив Натали, она и представить не могла, что они настолько сблизятся. Сначала Натали была ее клиенткой, потом стала ее боссом, и Уитни не ожидала, что их отношения перерастут из деловых в нечто большее. Она воспитывает ребенка одна, и времени на друзей просто не остается. Но Уитни тесно общалась с Натали, и постепенно между ними завязалась дружба. Многое в характере Натали очень нравилось Уитни – прежде всего преданность и горячее стремление помочь в трудной ситуации. Именно такую подругу ей всегда хотелось иметь…

– Даже не верится, что все происходит на самом деле, – пробормотала Уитни, погрузив пальцы в волосы.

– Мы найдем ее, – твердо сказала Натали.

МакЭвой изучал фотографию, стоящую на комоде.

– Это вы?

Еще не подойдя к нему, Уитни собиралась кивнуть и раскрыла рот, чтобы произнести «да». На комоде стояла одна из самых любимых ее фотографий – они вдвоем с Амелией. Однако когда Уитни приблизилась к МакЭвою, рот так и остался открытым, а слово «да» застряло в горле.

В руках у полицейского был совсем не тот снимок, который она ожидала увидеть. Не тот, что годами стоял у Амелии на комоде.

Ее смятение не укрылось от МакЭвоя.

– С вами все в порядке?

Уитни почувствовала, как насторожилась Сэндуол, и тут же взяла себя в руки, выдавив улыбку.

– Да, я. – И правда, на снимке была Уитни. Только рядом с ней была вовсе не Амелия…

Откуда у дочери эта фотография? И зачем она вообще поставила ее в своей комнате?

– А кто рядом с вами? – спросил МакЭвой.

– Э-э… одна старая знакомая. – Уитни тяжело сглотнула. – Так, подруга… подруга семьи.

Сейчас она лгала, но объяснить, с какой целью, не смогла бы. Она и сама не понимала.

Потрясенная, Уитни вышла из комнаты. Натали последовала за ней.

– Хочешь, сделаю чай? Выпьешь и успокоишься.

Уитни кивнула.

Натали легко двигалась по кухне, открывая ящики, доставая предметы, как будто была здесь хозяйкой. Они действительно часто бывали друг у друга дома. Уитни подумала, что и она с такой же легкостью ориентировалась бы на кухне Натали. Когда подруга наполнила чайник, в кармане Уитни зажужжал телефон. Она выдернула его с такой силой, что жесткий край кармана джинсов оставил на пальце белую царапину. Уитни потерла больное место.

– Это Дэн, – сказала она Натали.

Из коридора доносились голоса полицейских. Уитни ответила на звонок.

– Ты обратилась полицию? – устало спросил Дэн. Наверное, он так и не смог заснуть после их разговора.

– Да, они уже здесь.

– Хорошо. Есть какие-нибудь версии?

– Похоже, они считают, что она сбежала, – сказала Уитни.

На мгновение оба замолчали.

– Помнишь, когда ей было четыре года, она разозлилась на нас, собрала сумку и сказала, что уходит?

– Ну как же. А потом и впрямь смылась, и мы нашли ее на лужайке у соседского дома. Она сидела и играла с куклой. – Уитни рассмеялась, закончив рассказ. Но смех тут же замер на ее губах. – Если бы и на этот раз все было так просто…

– Слушай, не знаю, поможет ли… Когда мы с Амелией разговаривали в последний раз, она расспрашивала о том времени, когда мы только познакомились.

– Но она же знает, как мы познакомились.

– Она спрашивала не о том, как мы познакомились, – объяснил Дэн. – Ее больше интересовало, как ты жила в то время. Например, твой бывший парень, бывшие подруги.

– С чего бы это? – Уитни нервно расхаживала по гостиной взад-вперед.

Из кухни доносился свист чайника, слышалось позвякивание чашек.

– Тогда я подумал, что она пытается понять, почему ты так строга. Ты как раз запретила ей ходить на свидания.

Уитни, пожалуй, согласилась бы с ним. Если бы не фотография из собственного прошлого на комоде в комнате дочери. Амелия хорошенько порылась в ранней юности матери.

Только вот зачем?

– И что ты ей рассказал? – спросила Уитни.

– О твоем бывшем, о том, как он с тобой обращался… А больше ничего. – Дэн, как всегда, старался не касаться этой темы.

– Она и так о нем знает. Я ей говорила. Почему вдруг она решила расспросить тебя?

– Наверное, чтобы узнать другую точку зрения, – задумчиво протянул Дэн. – А еще она задавала вопросы о своем рождении.

Уитни замерла.

– Что значит – вопросы о рождении?

– Ну, вряд ли ты рассказывала ей о том, как у меня тогда задержали рейс, и все остальное. Ну и ужасное время было!

– Да уж.

Уитни мало рассказывала Амелии о тех днях. Дэн напряженно работал и очень сокрушался, что пропустил многое из первых дней жизни дочки. А Уитни прошла через кошмар тяжелой послеродовой депрессии. По правде говоря, она изо всех сил старалась выкинуть из головы тот период.

Уитни с трудом поднялась с кровати. Тело было тяжелым, глаза слезились. В комнате стоял полумрак, солнечный свет проникал лишь сквозь закрытые жалюзи. Она потеряла счет времени и перевела взгляд на будильник. Три часа дня. Амелию она уложила около полудня. Неужели малышка еще не проснулась? Ух ты, как долго она спала.

Слишком долго.

Наверное, проголодалась.

Зевнув, Уитни провела рукой по лицу и подошла к маленькой плетеной колыбельке.

Амелии там не было.

Одеяло лежало на дне бесформенной кучей.

Выдохнув, Уитни потерла глаза. В последнее время она часто так делала, чтобы избавиться от галлюцинаций. Однако, открыв глаза, все равно не увидела ребенка.

Собравшись с силами, Уитни вышла из спальни и направилась в детскую. Должно быть, она отнесла малышку туда, положила в кроватку и просто забыла. Уитни нравилось, когда малышка спала в ее комнате, но Дэн уговаривал ее приучать Амелию к своей кроватке. Поэтому иногда она укладывала дочку в детской.

Детская была выдержана в радостных розовых и солнечно-желтых тонах. Именно такую Уитни хотела бы иметь в детстве. Жалюзи были подняты, окно распахнуто. Солнечный свет заливал комнату. Ветерок приносил с собой запах травы, влажной земли, жимолости. Воздух был прохладным, и по телу Уитни побежали мурашки. Как бы Амелия не простыла… Ну почему она не закрыла окно, когда укладывала ребенка?

Уитни подошла к кроватке Амелии.

Ее сердце упало.

Пусто.

О боже. Снова…

Она не вынесет потерю еще одного ребенка!

Взгляд метнулся к открытому окну, затем к пустой кроватке. В дверном проеме возникла фигура.

– Где она?! – вскричала Уитни, схватившись за голову. – Моя малышка! Ее нет!

Фигура приблизилась.

– Уитни!

Она подняла голову и выдохнула:

– Дэн…

Его руки обхватили плечи жены.

– Тихо, успокойся. С нашей девочкой все в порядке.

– Правда?

– Идем, сама увидишь. – Положив руку ей на спину, Дэн вывел ее из комнаты в коридор. – Тебе нужно показаться врачу, Уит.

– Ни за что! Я не пойду к твоему отцу! Он и так считает меня сумасшедшей.

– Не считает, – возразил Дэн. – Я не говорю о нем, найдем тебе другого психотерапевта.

– Не стоит, со мной все в порядке, – отказалась Уитни. – И психотерапевт мне не нужен.

Они завернули за угол и вошли в гостиную. На полу было расстелено одеяло. На нем лицом к стене, сжав в кулачки крошечные ручки и болтая в воздухе ножками, лежала на животе Амелия.

– Видишь? Вот же она! – воскликнул Дэн.

Выдохнув с облегчением, Уитни бросилась вперед и упала на колени перед дочерью. Когда малышка подняла крошечную головку, дыхание Уитни перехватило, и слезы наполнили глаза.