Текст книги "Не оставляй меня"

Глава 12. Кейси

Я приняла душ, чтобы смыть с себя прошлую ночь. Все: шоу, выпивку и то, как я набросилась на Джону. После этого я завернулась в полотенце, другим сделала тюрбан на голове и вышла из душевой. Я провела рукой по запотевшему зеркалу над раковиной, чтобы увидеть свое отражение. Рука задержалась на теплом стекле. По ту сторону лежали лекарства Джоны.

Он доверял мне, и это заставляло чувствовать себя так хорошо, как я не чувствовала долгое время. Но мысли о недавней пересадке сердца Джоны заставили все внутри сжаться, как будто я только что выпила что-то очень крепкое на пустой желудок. Ужасные медицинские катастрофы происходили с невинными молодыми людьми каждый день, но эта казалась каким-то космическим провалом. Ужасная ошибка. Я не могла понять, почему ситуация казалась такой неправильной. Я провела рукой по шее. Попыталась представить, каково это, когда в груди бьется чужое сердце. Оно ощущалось как его собственное? Мог ли он чувствовать, что это не так? Однажды, когда я была ребенком, я случайно проглотила кубик льда. Когда он упал, я почувствовала холодный твердый камень в груди. Мне было интересно, чувствует ли Джона то же самое – не холод, а присутствие чего-то твердого, тяжелого и чужого в груди.

«Ты ведешь себя глупо, – сказала я себе. – Уверена, он не чувствует себя странно. Или он даже чувствует себя лучше. Его старое сердце было больным. Новое дало ему жизнь».

Эта мысль немного подбодрила меня, хотя подозрение, что что-то не так, не оставляло меня до конца.

Я надела короткие шорты и майку и вышла из ванной.

Из-за кондиционера окно было закрыто, и в квартире стояла тишина.

Мирно. Я села на диван, чтобы полюбоваться прекрасным пресс-папье Джоны на кофейном столике. Я подняла морское пресс-папье – морская жизнь, навеки застывшая в тихом океане.

На расстоянии нескольких миров отсюда.

Двадцать четыре часа назад моя комната была одной из пяти спален в Саммерлин-хаусе, в коридорах постоянно звучали десятки голосов, громкая музыка и пьяный смех. Я была не единственной участницей нашей группы – просто самой преданной. Та комната была в постоянном беспорядке: повсюду валялась одежда, ванную комнату заполняла косметика. И стеклянными деталями были не изящные произведения искусства, а переполненные пепельницы или пустые бутылки, разбросанные по полу.

Мирная тишина квартиры Джоны проникла внутрь меня. Я поглотила ее, попыталась сохранить, законсервировать внутри, чтобы потом достать, когда нужно будет снова отправляться в путь.

Моя грудь сжалась при мысли о прощании с Джоной. Я знала его всего несколько часов, но казалось, что больше. Рядом с ним я вела себя иначе, не так, как с другими мужчинами. Вместо того чтобы сцепиться в неуклюжем союзе тел в пьяном угаре, мы разговаривали. Это напоминало закладывание фундамента для чего-то прочного. В Джоне было нечто магическое, позволяющее мне чувствовать себя собой. Мне нравилось быть рядом с ним, и, я думала, ему нравилось тусоваться со мной. Кто знает, что вышло бы, если дать нам время?

Только у нас не было времени. Все, что мы могли бы начать, будет разрушено, когда я уеду во вторник.

– Мы можем оставаться на связи, – пробормотала я себе под нос. Сумасшедший, неумолимый график гастролей маячил впереди, как бесконечная дорога, но сообщение или звонок от Джоны могли бы сделать все более терпимым. Одна только мысль об этом делала отъезд менее пугающим.

Звонок мобильного телефона нарушил тишину. Я побежала в спальню и выудила из сумки телефон. Звонила Лола.

– Эй.

– Привет, милая, – сказала она устало, – ты все еще жива?

– Да, но это грубовато, – ответила я, – как прошла вечеринка?

– О боже, я даже не могу…

Я услышал щелчок зажигалки, и мне пришло в голову, что я не курила со вчерашнего шоу. И не хотела.

– Потрясающе, – выдохнула она. – Вся выпивка была выпита. Звонили из полиции. Сексом занимались многие, в том числе и твоя покорная слуга.

– Ах да? – я присела на край кровати Джоны, – с кем?

– Джейсон Хьюз. Басист нашего нового разогрева. Слишком плохо, правда. Но он горячий. Ты должна ценить жертвы, которые я приношу ради тебя.

– Ради меня? – А потом я вспомнил, как Райан Перри, барабанщик, вчера вечером заигрывал со мной. Вмешался Джона, и Лола потребовала, чтобы Джимми уволил его.

– Да, ради тебя, – сказала Лола.

– Может быть, мы могли бы…

– У нас осталось еще двадцать пять городов и шесть месяцев гастролей с этими ребятами. Ты действительно хочешь рискнуть?

Я посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. – Я уверена, что Райан был просто пьян и вел себя глупо.

– Да, и то, и другое. Но это его не оправдывает, – выдохнула Лола, ее голос перешел в режим лекции, – ты тоже напиваешься и глупеешь, Кейс, и это только вопрос времени, когда он воспользуется ситуацией. Черт, я удивлена, что этого еще не случилось.

– Ого, спасибо, – сказала я, мои щеки запылали. Я чуть было не сказала, что могу сама о себе позаботиться, но у меня не было никаких подтверждающих доказательств. Лола присматривала за мной с тех пор, как мне исполнилось семнадцать, когда успех группы захлестнул меня вихрем записей и непрерывных гастролей.

Я никогда не стояла твердо на ногах и никогда не была достаточно трезвой, чтобы попытаться.

«Но я могу попробовать. Если бы у меня хватило мужества…»

– Извини, что я ворчу, милая, – сказала Лола, – не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Не хочу, чтобы что-то разрушило все это, Кейс.

– Я знаю, – сказала я, – но новый разогрев… это хлопотно.

«Возможно, будет легче найти нового гитариста для нашей группы».

Мысль внезапно всплыла в голове, шокировав меня. Но я не могла произнести ее вслух.

– Я не вижу альтернативы, если только мы не наймем Хьюго на двадцать четыре часа в сутки, – поддразнила меня Лола.

«Чтобы он нянчился со мной».

Мне вдруг расхотелось разговаривать с Лолой. У меня была ночь и весь завтрашний день до того, как я вернусь на работу, и я не хотела терять ни секунды.

– Мне надо бежать, – сказала я своей лучшей подруге, – поговорим позже?

– Конечно, я пришлю тебе сообщение. О, кстати, как дела с водителем лимузина? Он очаровательный. И горячий. Редкое сочетание. Вы двое ладите друг с другом?

Я почувствовала усмешку в ее голосе, и раздражение вспыхнуло.

Она не поймет, если я попытаюсь объяснить, что мы строим потенциальную дружбу, и определенно не поверит, что я не спала с ним. Черт, если бы Джона не был джентльменом, каким он показал себя прошлой ночью, я бы переспала с ним.

Внезапная приятная дрожь пробежала по позвоночнику, и я скрестила ноги.

«Это совсем другое. Джона совсем другой. Он не тот парень, с которым я могла бы развлечься и забыть. Он…»

– Он замечательный, – сказала я, – пока, Лола.

Я повесила трубку и засунула телефон в сумку на самое дно.

Не прошло и мгновения, как я услышала сигнал о сообщении. Я откопала телефон, и мое сердце, кажется, поднялось к горлу, когда я увидела номер Джоны. Но оно упало, когда я прочитала:

Придется тебя на день оставить одну. Слишком много работы, а потом семейный ужин. Может, закажешь пиццу? Извини.

– Черт, – сказала я и бросила телефон обратно в сумку. Разочарование было глубоким, не только из-за содержания сообщения, но и от того, каким сухим языком оно было написано.

Никаких проблем. Увидимся позже.

Я посмотрела на ответное сообщение, удовлетворенная тем, что звучало оно небрежно и беззаботно. Так и должно быть, напомнила я себе. У него был план, и он его выполнял.

Я нажала «отправить».

Часы тянулись медленно. Я не понимала, как можно скучать по кому-то, кого я знала всего полтора дня.

Около полудня я сделала то, что предложил Джона, и заказала пиццу – вегетарианскую, на случай, если он захочет съесть ее позже, и шесть упаковок диетической колы из местного магазина. Я переключала каналы, свернувшись калачиком на диване. Когда мне стало холодно, я отправилась на поиски зелено-оранжевого пледа и, наконец, нашла его свернутым в шкафу в прихожей.

На ужин у меня осталась пицца, и я нашла «Когда Гарри встретил Салли» на кабельном канале. Один из моих любимых фильмов, но я не могла бороться со сном и около девяти часов уже засыпала. Мой режим сна был загадкой, я обычно не ложилась спать, пока не заканчивалась вечеринка, только потом проваливаясь в сон. Девять часов – слишком рано для меня. Наверное, нужно было многое наверстать.

Я задремала через некоторое время после «дурацкого журнального столика на колесиках» и проснулась в конце фильма, когда Салли и Гарри были на новогодней вечеринке. Салли как раз собиралась заявить, как она ненавидит Гарри, и эхо «люблю» звучало за каждым «ненавижу». Я расплакалась, как всегда. Им потребовалось много времени, чтобы найти дорогу друг к другу, хотя они все время были рядом.

Моя фантазия была другой. Я всегда мечтала, что настоящая любовь ворвется в мою жизнь и сметет меня с ног.

Я бы сразу узнала его – между нами тут же вспыхнуло бы пламя.

Никаких сомнений или игр. Любовь и страсть с первого взгляда. Он спасет меня от боли и одиночества, и я никогда не буду сомневаться, что меня любят.

Я думала, что этим парнем был Четт. Я была пресловутым мотыльком в его пламени, притянутая его светом, только чтобы сгореть дотла, когда все это оказалось гребаной ложью. А потом у меня ничего не стало. Ни работы. Ни денег. Даже аттестата о школьном образовании нет. Одному богу известно, что было бы со мной, если бы я не встретила Лолу.

Я висела на шее Четта, потом пересела на плечи Лолы. И даже сейчас я укрываюсь под крышей Джоны. Раньше меня это никогда не беспокоило, но теперь я начала думать об этом.

Это меня очень тревожило.

Я выключила телевизор. Теперь свет исходил только от одной маленькой лампы. Я подумала, что надо бы лечь спать в кровать, но веки мои отяжелели, я слишком устала, чтобы встать…

– Кейси?

Нежная рука на моем плече.

– Мм? – Я моргнула, просыпаясь.

Джона склонился надо мной, а затем присел на корточки рядом с диваном.

– Ты вернулся, – сказала я.

– Я вернулся, – выражение его лица было страдальческим, а глубокие карие глаза смотрели устало, – прости, что я оставил тебя одну на весь день. Это дерьмовый поступок.

– Нет… – я села, наконец, проснувшись, – у тебя есть работа и семья.

– Это был плохой поступок. Ты здесь только на некоторое время, и я должен был вернуться к обеду.

Тепло разлилось в моей груди, и я осознала, что нас разделяет всего несколько сантиметров.

– Я выжила. Я ела пиццу. Много пиццы.

Он слегка улыбнулся.

– Я подумал, может, ты захочешь сходить за десертом. Мороженое или еще что-нибудь. Я знаю, что уже поздно…

– С удовольствием, – ответила я, и тепло разлилось по моим щекам румянцем. – Ты можешь позволить себе десерт?

Яркая улыбка Джоны вернулась: сначала легкий изгиб губ, который перерос в широкую ухмылку, озарившую все его лицо.

– Я что-нибудь придумаю.

Глава 13. Джона

Я отвез нас в Sprinkle Cupcakes и припарковался на глухой улочке. Казино Harrah’s Casino возвышалось справа, а бульвар Стрип был прямо на запад от маленькой кондитерской. Было поздно, она не работала, и Кейси расстроилась, пока я не показал ей автомат.

– Это как банкомат, но с кексами? – удивилась она, глядя на ярко-розовый автомат, встроенный в стену закрытого магазина, – о боже, это лучшее, что есть на свете.

– Знал, что тебе понравится, – я сунул свою карточку в щель для оплаты, и экран меню засветился, – выбирай.

Она ввела свой заказ на экране. Внутри банкомата что-то зажжужало, и маленькая дверца скользнула вверх, выдавая кекс: красный бархат с глазурью из сливочного сыра.

– Это так здорово.

Мне пришлось заказать простой ванильный кекс. Я отвернулся от банкомата, жонглируя бумажником и десертом, как раз в тот момент, когда Кейси отломила кусок красного бархата и предложила мне.

– Хочешь попробовать?

– Подожди… – я попытался засунуть бумажник в задний карман джинсов, но проклятая штука не поддавалась. Кейси встала на цыпочки и поднесла маленький кусочек торта к моему рту. У меня не было выбора, кроме как съесть его с ее пальцев.

Она склонила голову набок, ее глаза ярко блестели под янтарными уличными фонарями.

– Вкусно, правда?

Я кивнул, хотя вообще не ощущал вкуса.

– У тебя тут немного глазури… – она снова потянулась, и ее пальцы коснулись уголка моего рта.

Шепчущее прикосновение, которое почти потрескивало, отдалось маленьким электрическим разрядом в паху, где сидело что-то тяжелое и теплое. Я предложил ей свой кекс.

– Попробуешь?

Все, что я смог сделать. Предложил ей попробовать. Я усмехнулся про себя. «Я Тарзан, ты Джейн».

Кейси откусила маленький кусочек от кекса, и я наблюдал, как она облизала губы.

– Ну как? – спросил я, за долю секунды до того, как мой взгляд потребовал бы объяснений.

– Хороший, – Кейси отступила назад и одарила меня улыбкой, – у тебя превосходный вкус, Флетчер.

Мы двинулись на запад, в сторону Стрип, неторопливо шагая по дороге между магазинами и ресторанами, вдоль которой росли растения в горшках и какие-то деревья. Было воскресенье, перевалило за одиннадцать, но Вегас бодрствовал. Парочки, группы смеющихся друзей и туристов, говорящих на разных языках, проходили мимо или расступались перед нами. Мы прогуливались и ели кексы, направляясь через бульвар к Дворцу Цезаря. Потом повернули на юг.

Я хотел показать ей отель «Белладжио».

– Давай остановимся здесь, – предложил я. Мы приложили руки к белой цементной стене, которая ограждала пруд перед «Белладжио». По ту сторону отель был освещен золотым и розовым светом, изгибаясь в небольшие здания казино под ним, словно открытая книга.

– Это прекрасно, – сказала Кейси. Она обернулась. Небольшая Эйфелева башня светилась перед Парижским отелем и казино через дорогу, – Италия с одной стороны, Франция – с другой, – сказала она.

– Ты действительно никогда не была в казино?

Она покачала головой.

– Наш график гастролей настолько сумасшедший, что у нас не было свободного времени до вчерашнего дня. Вот почему мы здесь до вторника – чтобы Джимми успел походить по стрип-клубам и поиграть в казино. В последний раз, когда я была здесь, я была слишком молода, чтобы позволить себе веселиться.

– Ты приезжала сюда с родителями?

– Нет, – ответила Кейси, переводя взгляд на неподвижную темную воду перед нами, – я давно их не видела.

– Слишком занята с группой? Ваш тур будет проходить через Сан-Диего?

Я откусил кусочек кекса. А когда поднял глаза, обнаружил – что-то поменялось. Кейси обхватила себя руками несмотря на то, что ночь была теплой. Свет в ее глазах потускнел, она бросила взгляд на темную воду.

– Нет, это не из-за расписания, – сказала она, – я не видела своих родителей четыре года. Мой отец выгнал меня из дома, когда мне было семнадцать.

Я чуть не уронил свой десерт, и кусочек во рту показался острым камнем. Я с трудом проглотил его.

– Он выгнал тебя из дома? В семнадцать лет?

Мой голос был слишком громким и жестким. Я требовал ответа от ее ублюдка отца, а не от нее. Но Кейси не дрогнула и не отступила. Я думаю, она поняла мое возмущение, может быть, даже почувствовала, что так я ее поддерживаю.

– Однажды ночью я тайком провела своего двадцатидвухлетнего парня домой через окно своей спальни. Мои родители застали нас… в неловком положении, и это было что-то. Мой отец никогда не одобрял того, что я делала: он ненавидел и мою игру на электрогитаре, но это было последней каплей.

Он позволил мне собрать сумку и запер за мной дверь. Я даже не окончила среднюю школу.

Я выбросил остатки кекса в ближайшую мусорную корзину, аппетит пропал.

– Что за мудак выставляет свою дочь на улицу? А как же твоя мама? Она тебе не помогла? – плечи Кейси дрогнули, когда она откусила немного от кекса.

– Она не сказала ни слова. Она никогда этого не делала. Она тихая и кроткая. Мой отец не бьет ее или что-то такое. Но он может выключиться, как перекрывают воду в кране. Холодное молчание висит дома несколько дней, если он действительно зол. Моя мама не может справиться с этим.

– И она отпустила тебя?

Может, мне и не следовало спрашивать, но я ничего не мог с собой поделать. Я не понимал, как люди могут отвернуться от собственного ребенка. Такая родительская ошибка, нет, надругательство – совсем чуждое явление для меня. Мое детство было до смешного свободным от проблем. Конечно, папа был строг с Тео, а мама была навязчивой наседкой, но это все, на что я мог жаловаться. Мои родители были хорошими людьми.

«Они должны были быть твоими», – подумал я, глядя на Кейси. По странному повороту судьбы каждый из нас оказался с неправильным набором родителей. Мои бы любили и души в ней не чаяли. Они бы лелеяли ее талант и гордились ее достижениями. Вместо того чтобы вышвырнуть из дома, они бы потребовали соблюдения строгой и уместной дисциплины.

Смертельно больной ребенок – это то, чего заслуживают ее родители. Если бы я в своем положении был ребенком такого жестокого отца и бесхребетной матери, это имело бы больше смысла. Если мы с Кейси поменяемся семьями, я больше не буду бояться эмоционального бремени, которое оставляю позади, а ее будут любить вечно.

– Моя мама не боролась за меня, – продолжала Кейси. Она тоже отшвырнула свой кекс, – она потеряла свой голос, когда вышла замуж за моего отца. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить ее. Но даже так, я все равно иногда звоню ей. Она мало говорит, но мне кажется, ей нравится, когда я звоню. Так она узнает, что я все еще жива.

– Как ты выжила на улице?

– Я не была на улице. Я оставалась с Четтом, парнем, с которым меня застали родители. Он сказал, что хочет жениться на мне, и я последовала за ним, пробуя одну схему быстрого обогащения за другой. Мы приехали с ним сюда. У него кончались деньги, и он решил, что я могу стать моделью, – она показала кавычки, – и я немедленно прекратила это дерьмо.

– Хорошо, – мои руки сжались в кулаки, и я засунул их в карманы.

– Но как только я сказала Четту, что не собираюсь участвовать в его делах, все пошло прахом. Я была несовершеннолетней. Я не могла пить, играть в азартные игры или даже попасть в клуб восемнадцать и старше. Он очень быстро устал от меня. Бросил, когда встретил другую. Какую-то танцовщицу.

– Что ты сделала после?

– Я добралась автостопом до Калифорнии, думая, что попробую еще раз поговорить с родителями. Хотела вернуться в школу. Вообще-то, я очень хорошо училась.

– Верю, – сказал я.

Кейси благодарно улыбнулась.

– Я добралась до Лос-Анджелеса. Остановилась в юношеской христианской общине, там и встретила Лолу. Ей было девятнадцать, и она была в той же тонущей лодке, что и я. Она только что наскребла достаточно денег, работая официанткой, чтобы снять дешевую однокомнатную квартиру, и позволила мне переночевать у нее. Когда мне исполнилось восемнадцать, я устроилась на работу в тот же ресторан, и мы целыми днями гуляли по паркам.

Я пела и играла на гитаре, а Лола играла на барабанах. Несколько месяцев спустя мы нашли объявление от девушки, которая хотела собрать группу, а остальное – уже другая история, – она подняла руки вверх, – вот почему я до сих пор ни разу не была в казино.

Я рассеянно кивнул, мои эмоции переросли в бурлящую ярость, направленную на мужчин в жизни Кейси, которые так чертовски подвели ее.

– Что стало с Четтом?

– Даже не знаю. Мне все равно, – она сказала это достаточно спокойно, но я уже понял, что все, что чувствовала Кейси, можно прочесть в ее больших, сияющих глазах. Ее заботило многое, очень сильно.

«Она всегда ходит по краю».

Эта мысль помогла подавить гнев, который опалял меня изнутри.

– Чувствуешь это? – спросила Кейси, – ночь, умирающая медленной и мучительной смертью из-за моей плаксивой истории.

– Прости, что вынудил тебя рассказать все это.

Она отмахнулась от моих извинений:

– Я не возражаю. Мне нравится с тобой разговаривать. Обычно я не говорю о своей жизни. Никогда, на самом деле. А потом внутри закипает, и я делаю какую-нибудь глупость, например, звоню родителям. Получаю отказ, который заставляет меня напиться до одури, поднимаю бунт в зеленой комнате и просыпаюсь на диване водителя лимузина, ничего не помня.

– Порочный круг.

– О, не знаю, – сказала Кейси, – диван был не так уж плох.

Наступило короткое молчание. Несмотря на все попытки придерживаться графика и не приближаться к девушке, которая уезжала через два дня, я почувствовал, что становлюсь к ней все ближе, желая облегчить боль, которую она мне доверила. Я хотел дать ей что-то взамен.

– Как насчет того, чтобы завтра пойти со мной в мастерскую? – спросил я. – Ты могла бы увидеть, как это работает, или, может быть, посмотреть, как я делаю что-то…

Я почувствовал, как у меня покраснела шея. Я говорил высокомерно и в то же время скучно. Как будто попросил посмотреть, как я полирую свою коллекцию монет.

Но тут Кейси хлопнула в ладоши.

– Ты что, шутишь? С удовольствием!

– Правда?

Указательным пальцем она приподняла свою темную бровь, изогнув ее дугой.

– Правда.

Я рассмеялся, откинувшись назад. Мне не было так весело уже многие месяцы. Ржавые шестеренки механизма счастья внутри меня заскрипели, и мое смущение исчезло.

– Я умираю от желания посмотреть, как ты делаешь это прекрасное стекло, – сказала Кейси, – я уже начала думать, что это для галочки, Флетчер. Ты заказал их на Etsy и выдал за свои, чтобы производить впечатление на цыпочек.

– Клянусь, я честный человек и живу по законам.

Ее смех эхом разнесся по пруду, и в нем я услышал следы прекрасного певучего голоса.

Она начала говорить что-то еще, когда музыка заполнила площадь перед «Белладжио»: партия флейты в «My Heart Will Go On».

Кейси схватила меня за руку.

– Это песня из «Титаника»? О боже, так и есть. Почему они?.. – Ее слова затихли, когда голос Селин Дион зазвучал и фонтаны «Белладжио» начали свое шоу. Струи воды поднимались из пруда дугами, покачиваясь в такт. Сначала они двигались мягко, почти робко, как пары на первом свидании, едва касаясь друг друга, а затем падая на водную гладь. Синий свет освещал их снизу. По мере того как песня развивалась, все больше струй поднималось выше и разбивалось, создавая облака тумана. Цвета сменились на красный, бледно-фиолетовый и серебристо-белый. Музыка достигла крещендо, и Кейси крепче сжала мою руку. Ее глаза смягчились, она смотрела, как танцует вода, а я не мог смотреть ни на что, кроме нее. Шоу было на периферии, фоном.

Зазвучали спокойные последние ноты, и высокие струи воды снова стали изящными дугами, пересекая друг друга, словно были танцорами или любовниками, и ускользнули под воду, когда песня закончилась.

Кейси шмыгнула носом и потерла глаза.

– Я этого не ожидала, – она посмотрела на меня снизу вверх, – это было прекрасно.

– Да, – тихо ответил я, – прекрасно.

Я отпер дверь квартиры и распахнул ее для Кейси. Войдя, она почти застенчиво улыбнулась.

«Черт возьми, это свидание», – подумал я, запирая дверь. Я пригласил Кейси на свидание и теперь… это конец свидания.

– Спасибо за кекс, – сказала она из гостиной, – и водное шоу. – Ты это планировал?

– Я знаю этот город. Кроме того, что я учился в аспирантуре, я прожил здесь всю свою жизнь. И это часть моей работы – знать, где находятся лучшие шоу.

– Ты хорошо справляешься со своей работой, – сказала Кейси, – на самом деле даже лучше, чем следовало бы, – она придвинулась ближе, положила руки мне на предплечья и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку, – спокойной ночи.

Я ждал, пока она отступит, чтобы ответить, не доверяя себе открыть рот, когда ее губы были так близко.

– Спокойной ночи, – сказал я. Она вошла в мою спальню. Через несколько минут она будет в моей постели, ее волосы рассыплются по моей подушке…

Это плохо. Очень, очень плохо. Я переоделся в пижамные штаны и футболку, которые спрятал в шкафу в прихожей, и откинулся на спинку кресла. Моя рука легла на сердце, которое болело по причинам, не имеющим ничего общего с моей больничной картой или диагнозом, или с какой-нибудь ужасной биопсией. Было больно, потому что я все еще чувствовал мягкие губы Кейси на щеке и скучал по ней.

Она была в пяти метрах от меня и еще не покинула Вегас с группой, но я все равно скучал по ней.