Текст книги "Алый первоцвет"

Глава пятая
Маргерит

В следующую минуту уютная столовая стала средоточием смущения и дискомфорта. При объявлении, сделанном конюхом, лорд Энтони, выругавшись, соскочил со стула и стал давать путаные указания сбитому с толку Джеллибэнду.

– Ради Бога, дружище, – умолял молодой человек, – постарайтесь задержать леди Блейкни снаружи разговорами, пока дамы удалятся. Черт возьми! – добавил он, присовокупив более сильное выражение. – Как это некстати!

– Быстро, Салли, свечи! – рявкнул Джеллибэнд, бегая взад-вперед и только усиливая суету.

Графиня также поднялась. Пытаясь скрыть волнение под маской sang-froid [30]30
  хладнокровия (франц.)


[Закрыть], она повторяла, как заведенная:

– Я не хочу ее видеть… Я не хочу ее видеть…

Снаружи быстро нарастало возбуждение, вызванное прибытием важных гостей.

– Добрый день, сэр Перси! Добрый день, миледи! Ваш покорный слуга, сэр Перси! – Хор приветственных возгласов внезапно перебило жалобное хныканье:

– Подайте бедному слепому! Ради Бога, миледи и джентльмен!

– Впустите этого беднягу и накормите ужином за мой счет, – внезапно послышался сквозь шум и суету низкий музыкальный женский голос, произносивший согласные звуки с легким иностранным акцентом.

В столовой все застыли, прислушиваясь. Салли держала свечу у двери, ведущей в спальни наверху; графиня готовилась поспешно отступить перед врагом, обладавшим столь мелодичным голосом; Сюзанна неохотно следовала за матерью, с сожалением глядя на дверь и все еще надеясь увидеть свою некогда любимую школьную подругу.

Джеллибэнд наконец открыл дверь в слепой надежде избежать висящей в воздухе катастрофы, и низкий музыкальный голос произнес с насмешливым испугом:

– Брр! Я промокла, как рыба! Dieu! [31]31
  Боже (франц.)


[Закрыть] Видели ли вы когда-нибудь такую мерзкую погоду?

– Сюзанна! Идем сейчас же! – властно потребовала графиня.

– О, мама! – взмолилась Сюзанна.

– Миледи… э-э… хм!… – бормотал Джеллибэнд, неуклюже суетясь на пути у вошедшей.

– Pardieu [32]32
  Господи (франц.)


[Закрыть], друг мой! – нетерпеливо прервала леди Блейкни. – Почему вы прыгаете передо мной, точно хромой индюк? Пропустите меня к огню, иначе я умру от холода.

Отстранив хозяина, леди Блейкни направилась в столовую.

Сохранилось много портретов и миниатюр с изображением Маргерит Сен-Жюст, в то время уже ставшей леди Блейкни, но сомнительно, чтобы какие-нибудь из них полностью передавали ее удивительную красоту. Неудивительно, что даже графиня задержалась на момент в невольном восхищении, прежде чем повернуться спиной к столь поразительному зрелищу.

Маргерит Блейкни тогда едва исполнилось двадцать пять лет, и ее красота достигла наивысшего расцвета. Широкополая шляпа с волнистым плюмажем отбрасывала легкую тень на безупречных очертаний лоб в ореоле золотистых волос, не нуждавшийся в пудре; мягкий, словно детский, рот, прямой точеный нос, округлый подбородок, хрупкая шея и царственная осанка идеально соответствовали весьма живописному наряду, свойственному тому периоду. Нарядное платье из голубого бархата подчеркивало стройную грациозную фигуру; трость, сжимаемую миниатюрной рукой, украшала связка ярких лент, что являлось последним криком моды.

Окинув быстрым взглядом столовую, Маргерит Блейкни отметила каждого из присутствующих. Любезно кивнув сэру Эндрю Ффаулксу, она протянула руку лорду Энтони.

– Хеллоу, милорд Тони! Что вы делаете в Дувре? – весело спросила леди.

Не дожидаясь ответа, Маргерит повернулась и увидела графиню и Сюзанну. Ее лицо просияло, и она радостно протянула девушке обе руки.

– Неужели это моя малютка Сюзанна? Pardieu, юная гражданка, как ты очутилась в Англии? И мадам тоже здесь!

В ее улыбке и поведении не ощущалось ни малейшего смущения. Лорд Тони и сэр Эндрю с беспокойством наблюдали эту сцену. Будучи англичанами, они тем не менее достаточно много времени проводили во Франции и знали, с каким высокомерием и ненавистью относится французская noblesse к тем, кто содействовал ее падению. Арман Сен-Жюст, брат прекрасной леди Блейкни, хоть и придерживался умеренных и примиренческих взглядов, был убежденным республиканцем; его вражда с Сен-Сирами – о том, кто из них прав и виноват, не знал ни один посторонний – завершилась практически полным истреблением этого знатного семейства. Во Франции Сен-Жюст и его партия одержали верх, а здесь, в Англии, лицом к лицу с тремя беженцами, вынужденными покинуть свою страну, спасая жизнь, лишенными всей роскоши, которой они и их предки наслаждались в течение многих веков, стоял великолепный отпрыск одной из республиканских семей, сокрушивших трон и выкорчевавших аристократию, чье происхождение терялось в туманной дымке давно минувших столетий.

Маргерит Блейкни стояла перед ними во всей бессознательной дерзости своей красоты и протягивала к ним свою изящную ручку, словно перебрасывая мост над конфликтами и кровопролитиями прошедшего десятилетия.

– Сюзанна, я запрещаю тебе говорить с этой женщиной! – властно сказала графиня, взяв за руку дочь.

Она произнесла эти слова по-английски, так что их поняли и два молодых джентльмена, и хозяин с дочерью. Последняя едва не задохнулась от ужаса при оскорблении, нанесенной иностранкой английской леди, каковой стала Маргерит, выйдя замуж за сэра Перси, да еще подруге принцессы Уэльской.

Что касается лорда Энтони и сэра Эндрю Ффаулкса, то их сердца, казалось, остановились при этой беспричинной грубости. Один издал протестующий возглас, другой – предостерегающий, и оба инстинктивно уставились на дверь, из-за которой доносился приятный мужской голос, говорящий неторопливо и несколько растягивая слова.

Только Маргерит Блейкни и графиня де Турней казались абсолютно нетронутыми происходящим. Графиня стояла, надменно выпрямившись, держа дочь за руку и словно являя собой непреклонную гордость. Лицо Маргерит на мгновение стало белым, как кружевное фишю вокруг ее шеи, а внимательный наблюдатель мог бы заметить, как дрогнула ее рука, сжимавшая трость с лентами.

Но все это продолжалось буквально несколько секунд. Леди Блейкни пожала плечами и слегка приподняла тонкие брови, на ее губах мелькнула саркастическая усмешка, взгляд ярко-голубых глаз устремился в лицо графини.

– Право же, гражданка, – весело осведомилась она, – какая муха вас укусила?

– Сейчас мы в Англии, мадам, – холодно ответила графиня, – и я вправе запретить своей дочери протягивать вам руку дружбы. Пойдем, Сюзанна.

Сделав знак дочери и не удостоив более взглядом Маргерит Блейкни, она присела перед обеими молодыми людьми в старомодном реверансе и торжественно выплыла из комнаты.

В столовой царило молчание, пока шелест юбок графини исчезал в коридоре. Маргерит, стоявшая неподвижно, как статуя, смотрела вслед старшей даме, но когда юная Сюзанна покорно направилась по стопам матери, суровое выражение исчезло с лица леди Блейкни. Взгляд ее стал печальным и по-детски жалобным.

Сюзанна заметила этот взгляд, и сердце юной девушки вновь потянулось к красавице, едва старше ее самой, а симпатия к подруге пересилила дочернюю покорность. У двери она обернулась, подбежала к Маргерит, быстро обняла и поцеловала ее и лишь потом последовала за матерью. Салли с приятной улыбкой на пухлом личике замыкала шествие.

Искренний порыв Сюзанны разрядил напряженную атмосферу. Глаза сэра Эндрю не отрывались от изящной фигурки девушки, пока она не скрылась за дверью, а затем встретились с повеселевшим взглядом леди Блейкни.

Маргерит послала вслед дамам воздушный поцелуй, в уголках ее рта заиграла улыбка.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Сэр Эндрю, видели ли вы когда-нибудь такую неприятную особу? Надеюсь, что в старости я не буду походить на нее.

Подобрав юбки, Маргерит величавой походкой направилась к камину.

– Сюзанна, – произнесла она, подражая голосу графини, – я запрещаю тебе говорить с этой женщиной!

Улыбка, сопровождавшая эту реплику, была, возможно, несколько принужденной, но ни сэр Эндрю, ни лорд Тони не отличались особой наблюдательностью. Имитация была столь совершенной, а интонация передана так точно, что оба молодых человека дружно зааплодировали.

– Ах, леди Блейкни! – воскликнул лорд Тони, – как вас, должно быть, не хватает в «Комеди Франсез», и как парижане ненавидят сэра Перси за то, что он забрал вас от них.

– Господи, друг мой! – пожала грациозными плечами Маргерит. – Сэра Перси невозможно ненавидеть. Его остроты способны обезоружить даже мадам графиню.

Юный виконт, решивший не присоединяться к матери в ее достойном отступлении, шагнул вперед, намереваясь защитить графиню от стрел леди Блейкни. Но прежде чем он успел произнести хоть слово протеста, снаружи послышался приятный, хотя и глуповатый смех, и в следующий момент в дверном проеме появился необычайно высокий и богато одетый мужчина.

Глава шестая
Щеголь образца 1792 года

Сэру Перси Блейкни, как сообщают нам хроники того времени, в 1792 году оставался еще год или два до тридцати. Высокий даже для англичанина, широкоплечий и крепко сложенный, он мог бы считаться необычайно красивым, если бы не ленивый взгляд глубоко посаженных голубых глаз и постоянная глупая усмешка, словно уродующая его волевой и четко очерченный рот.

Прошел почти год с тех пор, как сэр Перси Блейкни, баронет, один из богатейших людей Англии, законодатель мод и личный друг принца Уэльского, поверг в изумление светское общество Лондона и Бата [33]33
  Бат – курортный город в Англии, в графстве Сомерсетшир.


[Закрыть], привезя с собой из очередного путешествия за границу красивую, очаровательную и умную жену-француженку. Он, самый ленивый и скучный, самый британский из всех британцев, когда-либо заставлявших зевать хорошенькую женщину, завоевал великолепный приз, которого, как утверждают хроникеры, добивались очень многие.

Дебют Маргерит Сен-Жюст в аристократических кругах Парижа произошел как раз тогда, когда в стенах этого города начались величайшие социальные потрясения, какие только знал мир. Едва достигшая восемнадцати лет, щедро одаренная красотой и талантом, опекаемая только молодым и любящим братом, она вскоре собрала вокруг себя в своей очаровательной квартире на улице Ришелье кружок столь блестящий, сколь и избранный – правда, избранный лишь с одной точки зрения. По своим принципам и убеждениям Маргерит Сен-Жюст была республиканкой. Ее девизом было равенство при рождении, неравенство в судьбе являлось в ее глазах несчастной случайностью, а единственное неравенство, которое она признавала, относилось к таланту. «Деньги и титулы можно унаследовать, – говорила Маргерит, – а ум – нет». Поэтому ее салон предназначался для оригинального дарования и незаурядного мышления, для умных мужчин и талантливых женщин, а допуск в него вскоре стал в мире интеллекта, который находил точку опоры в Париже даже в те беспокойные дни, печатью артистической карьеры.

Одаренные люди, отличавшиеся возвышенным образом мыслей, создали блистательный двор вокруг молодой актрисы «Комеди Франсез», которая сверкала в республиканском, революционном и жаждущем крови Париже подобно комете с хвостом из всего самого интересного и выдающегося в интеллектуальной Европе.

Затем наступила кульминация. Одни снисходительно улыбались и называли это артистической эксцентричностью, другие рассматривали это как разумную меру предосторожности, учитывая происходившие в Париже события, но подлинные причины оставались тайной. Как бы то ни было, Маргерит Сен-Жюст в один прекрасный день вышла замуж за сэра Перси Блейкни без soiree de contrat, diner de fiancailles [34]34
  вечера в честь подписания контракта, обеда в честь помолвки (франц.)


[Закрыть] и других непременных атрибутов французского светского брака.

Как этот недалекий и скучный англичанин добился, что его приняли в интеллектуальном кругу, собравшемся вокруг умнейшей женщины Европы, каковой единодушно считали Маргерит ее друзья, никто не догадывался. Правда, как утверждали злые языки, золотой ключик открывает любую дверь.

Одним словом, «умнейшая женщина Европы» связала свою судьбу с «законченным идиотом Блейкни», и даже самые близкие друзья Маргерит не могли дать этому странному поступку иное объяснение, кроме эксцентричного характера девушки. Они с презрением смеялись над предположением, что Маргерит Сен-Жюст вышла замуж за дурака, чтобы обрести с его помощью путь в высшее общество. Кроме того, что Маргерит абсолютно не волновали ни деньги, ни титулы, вокруг было немало мужчин, не менее знатных, чем Блейкни, пусть даже не таких богатых, как он, с удовольствием обеспечившим бы Маргерит Сен-Жюст любое положение, какое она желала бы занять.

Что касается сэра Перси, то, по общему мнению, он никак не подходил для взятой на себя трудной роли. К ней располагали только его огромное состояние и высокое положение при дворе, но лондонское общество считало, что с его ограниченным интеллектом ему следовало бы облагодетельствовать упомянутыми преимуществами менее блестящую и умную супругу.

Являясь столь заметной фигурой в британском высшем свете, сэр Перси тем не менее провел большую часть жизни за границей. Его отца, покойного сэра Элджернона Блейкни, постигло страшное несчастье, когда его обожаемая молодая жена помешалась после двух лет счастливой супружеской жизни. Перси только родился, когда покойная леди Блейкни стала жертвой ужасной болезни, считавшейся в то время абсолютно неизлечимой, и на всю семью словно пало проклятие Божье. Сэр Элджернон увез больную жену за границу, где Перси получил образование и рос в обществе безумной матери и поглощенного своим горем отца, пока не достиг совершеннолетия. Сэр Элджернон вел простую и уединенную жизнь, поэтому, когда родители Перси скончались один за другим, состояние семьи увеличилось в десять раз.

Сэр Перси много путешествовал за границей до того, как привез домой молодую и красивую жену-француженку. Светское общество было готово принять их с распростертыми объятиями. Сэр Перси был несметно богат, его супруга – блестяще воспитана и образована, и принц Уэльский относился к ним обоим с большой симпатией. В течение полугода оба стали законодателями мод и стилей. Костюмы сэра Перси обсуждались во всем Лондоне, а золотая молодежь на Элмак и Пэлл-Молл цитировала его шутки и подражала бессмысленному смеху. Все знали, что он безнадежно глуп, но это не вызывало особого удивления, так как многие поколения Блейкни были скучными и малоинтересными людьми, а мать сэра Перси умерла помешанной.

Общество нянчилось с сэром Перси Блейкни, потому что его лошади были самыми прекрасными, приемы – самыми пышными, а вина – самыми лучшими во всей Англии. Что же касается его женитьбы на «умнейшей женщине Европы», то никто ему не сочувствовал, так как он сам сделал свой выбор. В Англии было немало молодых леди знатного происхождения и привлекательной наружности, которые с удовольствием помогли бы транжирить состояние Блейкни, снисходительно улыбаясь его глупым выходкам. К тому же сэр Перси, казалось, не нуждается в жалости – он как будто очень гордился умницей-женой, нимало не заботясь, что она даже не пытается скрыть свое презрение к нему и забавляется, отпуская остроты на его счет.

Очевидно, Блейкни был настолько глуп, что не понимал, какое посмешище делает из него жена, и общество могло строить догадки относительно того, оправдывали ли его надежды супружеские отношения с очаровательной молодой парижанкой, к которой он питал собачью преданность.

В своем красивом доме в Ричмонде [35]35
  Ричмонд – город неподалеку от Лондона, в графстве Саррей.


[Закрыть] сэр Перси играл вторую скрипку с невозмутимым bonhomie [36]36
  добродушием (франц.)


[Закрыть]; он щедро одаривал жену драгоценностями и окружал всевозможной роскошью, а леди принимала все это с неподражаемым изяществом, распространив на жилище мужа гостеприимство, которым она окружала собрание парижских интеллектуалов.

Внешне сэр Перси Блейкни был бесспорно красив, если не считать свойственного ему ленивого и скучного выражения лица. Всегда безукоризненно одетый, он носил подчеркнуто incroyable [37]37
  щегольские (франц.)


[Закрыть] костюмы, только что прибывшие из Парижа в Англию, проявляя присущий английским джентльменам отличный вкус. В этот сентябрьский день, несмотря на долгое путешествие в карете сквозь дорожную пыль и грязь, костюм его был безупречным, а кисти рук соперничали белизной с окружавшими их тончайшими мехельнскими [38]38
  Мехельн (Малин) – город в Бельгии, центр кружевного производства.


[Закрыть] кружевами. Экстравагантного покроя атласный камзол, жилет с широкими отворотами и полосатые штаны в обтяжку отлично сидели на его массивной, но стройной фигуре. Глядя на сэра Перси Блейкни, можно было восхищаться совершенным представителем британского сильного пола, до тех пор пока фатоватые манеры и глупый смех не сводили это восхищение на нет.

Стряхнув грязь с плаща, сэр Перси расположился в комнате и, приложив к голубому глазу лорнет в золотой оправе, стал обозревать компанию, погрузившуюся в неловкое молчание.

– Привет, Тони! Здравствуйте, Ффаулкс! – поздоровался Блейкни с молодыми людьми, пожимая им руки. – Черт возьми, друзья! – добавил он, подавляя зевок. – Вы когда-нибудь видели такой мерзкий денек? Ну и погода!

Усмехнувшись наполовину смущенно, наполовину презрительно, Маргерит повернулась к мужу, окинув его взглядом с головы до ног. В ее голубых глазах играли насмешливые огоньки.

– Эй! – заметил сэр Перси после минутной паузы, ибо никто не прокомментировал его слова. – Какой у вас глупый вид! Что произошло?

– О, ничего, сэр Перси, – ответила Маргерит с несколько деланной веселостью. – Ничего такого, из-за чего вам бы следовало беспокоиться. Просто оскорбили вашу жену.

Смех, сопровождавший это замечание, очевидно, имел целью уверить сэра Перси в незначительности инцидента. Цели этой он, несомненно, достиг, ибо супруг оскорбленной дамы, откликнувшись взрывом хохота, добродушно промолвил:

– Не может быть, дорогая! Черт возьми, кто тот смельчак, который осмелился вас задеть?

Лорд Тони собирался вмешаться, но не успел, так как юный виконт быстро шагнул вперед.

– Мсье, – начал он, предваряя свою речь вежливым поклоном и говоря на ломаном английском, – моя мать, графиня де Турней де Бассрив, оскорбила мадам, которая, как я понял, является вашей супругой. Я не могу просить прощения за мать, ибо с моей точки зрения она права. Но я готов предложить вам обычное возмещение, которое принято среди людей чести.

Выпрямившись в полный рост, молодой человек с энтузиазмом и гордостью взирал на великолепное зрелище шести с лишним футов высотой, которое являл собой сэр Перси Блейкни, баронет.

– Боже мой, сэр Эндрю! – воскликнула Маргерит со своим заразительным смехом. – Как вам нравится эта картинка – английский индюк и французский петушок?

Сравнение было безупречным. Английский индюк ошеломленно взирал сверху вниз на угрожающе наскакивающего на него изящного французского боевого петушка.

– Скажите, сэр, – заговорил наконец сэр Перси, подняв к глазу лорнет и рассматривая юного француза с нескрываемым удивлением, – где вы учились говорить по-английски?

– Мсье! – Виконт был явно сбит с толку тем, как были восприняты его воинственные намерения этим тяжеловесным англичанином.

– По-моему, это просто чудесно! – невозмутимо продолжал сэр Перси. – Как вы считаете, Тони? Я бы никогда не смог так болтать по-французски.

– Это уж точно, – подтвердила Маргерит. – У сэра Перси такой британский акцент, что его ножом не вырежешь.

– Мсье! – снова вмешался виконт, говоря на еще более ломаном английском языке. – Боюсь, что вы меня не поняли. Я предлагаю вам единственно возможное возмещение, принятое среди джентльменов.

– Какого дьявола вы имеете в виду? – вежливо осведомился сэр Перси.

– Мою шпагу, мсье, – ответил виконт, начиная терять терпение.

– Предлагаю пари, как спортсмену, лорд Тони, – весело сказала Маргерит. – Ставлю десять против одного на петушка.

Несколько секунд сэр Перси сонно взирал на виконта из-под полуопущенных век, затем подавил зевок и сладко потянулся.

– Помилуйте, юноша, – добродушно промолвил он. – На кой черт мне ваша шпага?

Описание эмоций, обуревавших молодого виконта при таком оскорбительном обращении, могло бы составить несколько томов. Однако он смог выдавить из себя только два слова, ибо остальные застряли у него в горле, захлестнутые волной гнева.

– Дуэль, мсье… – запинаясь, начал он.

Блейкни вновь воззрился на него с высоты огромного роста, ни на момент не теряя добродушия. Сунув руки в карманы, он разразился мелодичным и глуповатым хохотом.

– Дуэль? Так вот что вы имеете в виду! Черт побери, да вы кровожадный юный головорез! Вам очень хочется проделать дырку в законопослушном джентльмене? Но, что касается меня, то я никогда не дерусь на дуэли, – заявил сэр Перси, усаживаясь и вытягивая перед собой длинные ноги. – Это дьявольски хлопотное занятие, верно, Тони?

Хотя виконт, несомненно, слыхал, что английский закон сурово карает за поединки среди джентльменов, для него, француза, воспитанного на выработанном столетиями кодексе чести, зрелище дворянина, отказывающегося драться на дуэли, было откровенно гнусным. Он уже раздумывал, стоит ли дать этому длинноногому англичанину пощечину и назвать его трусом, или такое поведение в присутствии дамы могут счесть недостойным, когда Маргерит вовремя вмешалась:

– Лорд Тони, – заговорила она своим мелодичным голосом, – умоляю вас сыграть роль миротворца. Мальчик кипит от гнева и, – не без сарказма добавила она, – может нанести сэру Перси оскорбление.

Леди Блейкни язвительно рассмеялась, что однако ни в коей мере не поколебало спокойного добродушия ее супруга.

– Британский индюк победил, – продолжала она, – хотя думаю, что сэр Перси, сдерживаясь, поминал про себя всех святых календаря.

Блейкни тотчас же присоединился к жене, смеясь над самим собой.

– Чертовски остроумно, не правда ли? – заметил он, любезно поворачиваясь к виконту. – Моя жена – весьма сообразительная женщина, сэр. Вы поймете это, если проживете в Англии подольше.

– Сэр Перси прав, виконт, – вмешался наконец лорд Энтони, дружески кладя руку на плечо молодого француза. – Вам едва ли подобает начинать карьеру в Англии, навязывая ему дуэль.

Несколько секунд виконт колебался, затем пожал плечами, выражая свое отношение к странному пониманию кодекса чести на этом туманном острове, и с достоинством произнес:

– Что ж, если мсье удовлетворен, то у меня нет никаких претензий. Вы, милорд, наш покровитель, и если, по-вашему, я был неправ, то беру свои слова назад.

– Вот и отлично! – удовлетворенно вздохнул Блейкни, пробормотав себе под нос: – Что за вспыльчивый молокосос! Послушайте, Ффаулкс, – обратился он к сэру Эндрю, – если это образец товаров, которые вы и ваши друзья доставляете из Франции, то советую вам, дружище, побросать их в пролив, иначе я добьюсь у старины Питта запрета на их ввоз, а если вы будете заниматься контрабандой, упеку вас в колодки.

– Вы забываете, сэр Перси, – кокетливо заметила Маргерит, – что сами привезли кое-какой товар из Франции.

Блейкни медленно поднялся, отвесил жене изысканный поклон и промолвил с неподражаемой галантностью:

– Я выбрал лучшее, что было на рынке, мадам, а мои вкусы безупречны.

– Боюсь, этого нельзя сказать о ваших рыцарских качествах, – с сарказмом откликнулась она.

– Черт возьми, дорогая, будьте же разумны! По-вашему, я должен предоставлять свое тело в качестве подушечки для булавок каждому лягушатнику, которому не понравится форма вашего носа?

– На этот счет можете не беспокоиться, сэр Перси, – ответила леди, присев перед мужем в ироническом реверансе. – Не существует мужчины, которому может не понравиться форма моего носа.

– Будь я проклят! Вы ставите под сомнение мою храбрость, мадам? Но я ведь недаром являюсь завсегдатаем ринга, верно, Тони? Недавно я боксировал с Рыжим Сэмом, и ему не удалось одержать верх!

Маргерит разразилась веселым смехом, отозвавшимся эхом в дубовых перекладинах комнаты.

– Хотела бы я на вас посмотреть в тот момент, сэр Перси – должно быть, вы являли собой прелюбопытное зрелище! А сейчас вы испугались мальчишки-француза – ха-ха-ха!…

– Ха-ха-ха! – сразу же присоединился добродушный сэр Перси. – Вы оказываете мне честь, мадам! Черт возьми, Ффаулкс, я сумел рассмешить свою жену – умнейшую женщину Европы!.. За это стоит выпить! – Он громко постучал по столу. – Эй, Джелли! Скорей сюда!

Гармония сразу же была восстановлена. Мистер Джеллибэнд с усилием отбросил эмоции, одолевавшие его в течение последнего получаса.

– Бокал пунша, Джелли, горячего и крепкого! – распорядился сэр Перси. – Человек, заставивший смеяться умнейшую женщину, достоин того, чтобы промочить глотку! Ха-ха-ха! Поспешите, мой славный Джелли!

– Сейчас не время, сэр Перси, – возразила Маргерит. – Шкипер скоро будет здесь, а мой брат должен поскорее попасть на борт «Мечты», иначе она пропустит прилив.

– Не время, дорогая? Любому джентльмену хватит времени выпить и успеть на корабль до прилива!

– Думаю, ваша милость, – почтительно заметил Джеллибэнд, – что молодой джентльмен сейчас идет сюда вместе со шкипером сэра Перси.

– Вот и отлично! – воскликнул Блейкни. – Значит, Арман выпьет вместе с нами. Как по-вашему, Тони, – добавил он, посмотрев в сторону виконта, – ваш юный забияка присоединится к нам? Скажите ему, что мы выпьем в знак примирения.

– У вас собирается такая веселая компания, – заявила Маргерит, – что, надеюсь, вы простите меня, если я попрощаюсь с братом в другой комнате.

Никто не протестовал. Лорд Энтони и сэр Эндрю понимали, что леди Блейкни сейчас не до веселья. Она питала глубокую и трогательную любовь к своему брату, Арману Сен-Жюсту, который провел несколько недель в ее английском доме, а теперь возвращался назад служить своей стране, в дни, когда преданность обычно вознаграждалась смертью.

Сэр Перси также не делал попыток удержать жену. С безупречной, даже несколько преувеличенной галантностью, отмечавшей каждое его движение, он открыл перед ней дверь и, согласно обычаям того времени, отвесил супруге низкий поклон, в то время как она выплыла из столовой, удостоив его лишь мимолетным презрительным взглядом. Только сэр Эндрю Ффаулкс, чьи чувства с того момента, как он впервые увидел Сюзанну де Турней, были обострены до предела, заметил странное выражение глубокой и безнадежной страсти, с которым легкомысленный сэр Перси следил за удаляющейся фигурой своей красавицы-жены.