Текст книги "Алый первоцвет"

Глава семнадцатая
Прощание

Когда Маргерит вошла к себе в комнату, она застала там горничную, которая очень беспокоилась за нее.

– Ваша милость так устали, – промолвила бедная женщина, глаза которой слипались от сна. – Уже больше пяти утра.

– Конечно, устала, Луиза, – ласково ответила Маргерит. – Но ты устала не меньше, так что отправляйся спать. Я лягу сама.

– Но, миледи…

– Не спорь, Луиза. Дай мне халат и оставь меня одну.

Луиза с радостью повиновалась. Забрав нарядное бальное платье хозяйки, она облачила ее в мягкий халат.

– Ваша милость желает что-нибудь еще? – спросила Луиза.

– Нет, ничего. Погаси свет, когда будешь уходить.

– Хорошо, миледи. Доброй ночи.

– Доброй ночи, Луиза.

Когда горничная ушла, Маргерит отодвинула занавесы и открыла окно. Сад и река перед ним были залиты розовым светом, который далеко на востоке уже скрашивался в золотой лучами восходящего солнца. Лужайка была пуста, и Маргерит бросила взгляд на лестницу террасы, где несколько минут назад она стояла, тщетно пытаясь вернуть любовь мужчины, некогда принадлежавшую ей.

Странно, что несмотря на все огорчения и беспокойства за Армана, она испытывала в этот момент лишь острую душевную боль. Маргерит жаждала любви человека, который с презрением отверг ее, остался глух к ее нежным призывам и надеждам на то, что счастливые дни в Париже еще не окончательно забыты.

Маргерит понимала, что все еще любит своего мужа. Вспоминая последние месяцы одиночества и враждебности, она сознавала, что никогда не переставала любить его и в глубине души всегда ощущала, что его дурачества, глупый смех и праздное времяпровождение – всего лишь маска, скрывающая сильного, страстного и целеустремленного человека. Его личность, словно магнит, привлекала Маргерит, которая всегда подсознательно чувствовала, что сэр Перси под внешним обликом тугодума прячет от всего мира и особенно от нее нечто совсем противоположное.

Женское сердце являет собой загадку, разгадать которую часто не под силу даже его обладательнице.

Неужели Маргерит Блейкни, «умнейшая женщина Европы», полюбила дурака? Можно ли назвать любовью чувство, испытываемое ею к сэру Перси год назад, когда она вышла за него замуж? Продолжала ли она любить его теперь, поняв, что он все еще ее любит, но больше не станет рабом, обожающим свою госпожу? Маргерит не могла ответить на эти вопросы, возможно потому, что гордость препятствовала ее уму понять ее сердце. Но она твердо знала, что намерена вернуть любовь мужа, несмотря на его упрямое противодействие, беречь и лелеять ее, чтобы никогда больше не потерять, ибо без этого для нее невозможно счастье.

Обуреваемая противоречивыми мыслями и эмоциями, Маргерит не следила за временем. Измученная усталостью, она вскоре закрыла глаза и погрузилась в беспокойный сон, наполненный сумбурными сновидениями, отражавшими смятение ее души. Внезапно она проснулась от звука шагов за дверью.

Вскочив, Маргерит прислушалась. Шаги удалились, и в доме стало тихо. Лучи утреннего солнца заливали комнату светом сквозь широко открытое окно. Она посмотрела на часы – была половина седьмого, слишком ранний час для того, чтобы кто-нибудь из слуг уже поднялся. И все же ей казалось, что ее разбудил звук шагов и даже тихие приглушенные голоса.

Медленно, на цыпочках, Маргерит пересекла комнату, открыла дверь и прислушалась. Ни звука – повсюду царила тишина, свойственная раннему утру, когда люди спят наиболее крепко. Внезапно увидев лежащее на пороге письмо, она не сразу смогла себя заставить поднять его. Ведь когда она поднялась наверх, письма, безусловно, не было. Быть может, его уронила Луиза или это дело рук призрака?

Подобрав, наконец, послание, Маргерит с удивлением увидела, что оно адресовано ей, о чем свидетельствовала надпись, сделанная крупным почерком ее мужа. О чем он мог писать ей на рассвете? Неужели это сообщение не могло подождать еще несколько часов?

Маргерит вскрыла конверт и прочла:

"Непредвиденные обстоятельства вынуждают меня срочно отбыть на Север, поэтому умоляю Вашу милость извинить меня, если я не воспользуюсь честью проститься с Вами. Дела могут задержать меня примерно на неделю, поэтому я не смогу присутствовать на приеме на воде, которую устраивает Ваша милость в среду. Остаюсь самым преданным и покорным слугой Вашей милости.

Перси Блейкни".

Должно быть, Маргерит заразилась у своего супруга тугодумием, ибо ей пришлось несколько раз перечитать эти простые строки, прежде чем она полностью поняла их смысл.

Стоя на лестничной площадке, молодая женщина вертела в руках краткое таинственное послание, обуреваемая волнением и непонятными предчувствиями.

У сэра Перси были обширные владения на Севере, и он часто ездил туда один и оставался там на неделю, но казалось очень странным, что обстоятельства вынуждали его уехать в шесть утра и в такой спешке.

Маргерит тщетно пыталась успокоиться – она дрожала с головы до ног. Ее охватило неудержимое желание увидеть мужа сейчас же, если только он уже не отправился в путь.

Забыв, что на ней один утренний пеньюар, и что волосы свободно падают ей на плечи, Маргерит сбежала с лестницы и бросилась через холл к парадной двери.

Она была, как обычно, заперта и закрыта на засовы, ибо домашняя прислуга еще не встала, но острый слух Маргерит различил звуки голосов и стук лошадиных копыт по каменным плитам.

Дрожащими пальцами Маргерит начала отодвигать тяжелые и крепкие засовы, царапая кисти рук и ломая ногти. Но она не обращала на это внимание, трясясь от ужаса при мысли, что муж может уехать до того, как она увидит его и пожелает ему доброго пути.

Наконец, Маргерит повернула ключ и открыла дверь. Слух не обманул ее. Грум держал наготове пару лошадей – одной из них был Султан, самый любимый и быстрый конь сэра Перси, оседланный для путешествия.

В следующий момент из-за дальнего угла дома появился сам сэр Перси и быстро направился к лошадям. Он сменил роскошный бальный костюм на столь же изысканный и нарядный камзол с кружевными манжетами и жабо, штаны и высокие сапоги для верховой езды.

Маргерит сделала несколько шагов вперед. Сэр Перси увидел ее и слегка нахмурился.

– Вы уезжаете, – быстро и взволнованно заговорила Маргерит. – Куда?

– Как я имел честь сообщить вашей милости, неожиданное дело срочно призывает меня на Север, – холодно отозвался он.

– Но… ваши завтрашние гости…

– Умоляю вашу милость принести почтительные извинения его королевскому высочеству. Впрочем, вы настолько безупречная хозяйка, что мое отсутствие едва ли будет замечено.

– Но вы могли бы отложить путешествие до нашего приема на воде, – продолжала Маргерит, – Едва ли дело такое срочное – ведь вы до сих пор даже не упоминали о нем…

– Мое дело, как я уже имел честь доложить вам, мадам, столь же срочное, сколь неожиданное. Потому умоляю позволить мне ехать. Могу ли я выполнить какое-нибудь ваше поручение в городе – по пути назад?

– Н-нет… благодарю вас… Но вы скоро вернетесь?

– Очень скоро.

– До конца недели?

– Еще не знаю.

Маргерит пыталась задержать мужа хотя бы на две минуты.

– Перси, – взмолилась она, – почему вы не хотите сообщить мне причину вашего отъезда? Ведь я ваша жена и имею право это знать. Никто не вызывал вас на Север. До того, как мы вчера вечером отправились в оперу, оттуда не было ни писем, ни курьеров, а когда мы вернулись с бала, вас не ожидали никакие известия… Я уверена, что вы не едете на Север. Здесь какая-то тайна, и…

– Здесь нет никакой тайны, мадам, – нетерпеливо ответил он. – Мое дело связано с Арманом. Теперь вы позволите мне ехать?

– С Арманом!.. Но вы не будете подвергаться опасности?

– Опасности? Я? Нет, мадам, хотя вы оказываете мне честь своим беспокойством. Как вы сказали, я имею некоторое влияние и намерен использовать его, прежде чем будет слишком поздно.

– По крайней мере, вы позволите мне поблагодарить вас?

– Нет, мадам, – холодно ответил он, – для этого нет нужды. Моя жизнь к вашим услугам, и я уже более чем вознагражден.

– И моя жизнь будет принадлежать вам, сэр Перси, если только вы примете ее в благодарность за то, что сделаете для Армана! – воскликнула Маргерит, протягивая ему обе руки. – Я не задерживаю вас. Прощайте и помните, что мои мысли всегда с вами!

Маргерит была невыразимо прекрасна в утреннем солнце, игравшем в ее струящихся по плечам волосах. Сэр Перси склонился над ее рукой, и когда она почувствовала его горячий поцелуй, ее сердце преисполнилось радости и надежды.

– Вы вернетесь? – с нежностью спросила она.

– Очень скоро! – ответил сэр Перси, пристально глядя в ее голубые глаза.

– И… вы будете помнить? – продолжала Маргерит, отвечая на его взгляд.

– Я всегда буду помнить, мадам, что вы почтили меня просьбой об услуге.

Слова были холодными и формальными, но они на сей раз не обескуражили Маргерит. Ее любящее сердце смогло прочитать их истинный смысл под маской, которую все еще вынуждала носить сэра Перси его оскорбленная гордость.

Маргерит стояла рядом с мужем, когда он садился на Султана, и помахала ему рукой, глядя, как он скачет к воротам.

Вскоре сэр Перси скрылся за изгибом дороги; грум еле поспевал за ним, так как Султан мчался вперед, ощущая возбужденное состояние своего хозяина. Маргерит, почти что счастливо вздохнув, повернулась и вошла в дом. Поднявшись к себе в комнату, она почувствовала, что ее клонит ко сну, словно усталого ребенка.

Хотя душа ее все еще томилась ожиданием, неопределенная сладостная надежда пролила на нее целительный бальзам.

Маргерит уже не беспокоилась об Армане, не сомневаясь в силе и могуществе человека, только что ускакавшего, чтобы помочь ее брату, Она удивлялась себе, что так долго считала мужа праздным глупцом, когда это была всего лишь маска, скрывающая рану, нанесенную его любви. Сэр Перси не мог позволить ей видеть, как сильны его страдания.

Но теперь все должно быть хорошо. Она отбросит собственную гордость, расскажет ему обо всем, и вернутся те счастливые дни, когда они гуляли в лесах Фонтенбло, почти не разговаривая, ибо сэр Перси, как правило, был молчалив, но Маргерит ощущала, что вблизи его мужественного сердца она всегда найдет покой и счастье.

Чем больше Маргерит думала о событиях прошлой ночи, тем меньше она страшилась Шовлена и его интриг. Несомненно, ему не удалось открыть личность Алого Пимпернеля. И лорд Фэнкорт, и Шовлен уверяли ее, что в час ночи в столовой не было никого, кроме самого француза и сэра Перси… Конечно, ей надо было попросить подтверждения у мужа… Но как бы то ни было, не приходится бояться, что неизвестный отважный герой угодит в западню Шовлена; его смерть, во всяком случае, не будет на ее совести.

Разумеется, ее брат все еще в опасности, но сэр Перси дал слово, что Арман будет спасен, а возможность, что ее муж может потерпеть неудачу, не приходила в голову Маргерит. Когда Арман окажется в Англии, она больше не отпустит его во Францию.

Чувствуя себя почти полностью счастливой, Маргерит задвинула оконные занавесы, спасаясь от ослепительных лучей солнца, легла в постель, положила голову на подушку и заснула крепким и мирным сном.

Глава восемнадцатая
Таинственная эмблема

День уже был в разгаре, когда Маргерит проснулась, освеженная долгим сном. Луиза принесла ей свежее молоко и блюдо с фруктами, и она с аппетитом приступила к скромному завтраку.

Когда Маргерит жевала виноград, в ее голове теснились мысли, устремленные вслед высокой и стройной фигуре мужа, которого более чем пять часов назад она видела быстро скачущим прочь.

В ответ на ее энергичные расспросы Луиза сообщила, что грум вернулся домой с Султаном, оставив сэра Перси в Лондоне. Грум полагал, что его хозяин сел на борт своей шхуны, стоящей на якоре у Лондонского моста. Сэр Перси прискакал туда и, встретив Бриггса, шкипера «Мечты», отправил грума назад в Ричмонд вместе с Султаном.

Новости озадачили Маргерит. Что могло понадобиться сэру Перси на «Мечте»? Он сказал, что уезжает по поводу Армана… Разумеется, сэр Перси повсюду имел влиятельных друзей – возможно, он отправился в Гринвич [79]79
  Пригород Лондона на берегу Темзы.


[Закрыть] или… Маргерит прекратила строить догадки – ведь муж обещал, что скоро вернется, и тогда он все ей объяснит…

Маргерит предстоял длинный и праздный день. Она ожидала посещения своей старой школьной подруги, юной Сюзанны де Турней. С присущим ей озорством Маргерит прошлой ночью в присутствии принца Уэльского попросила у графини, чтобы Сюзанна нанесла ей визит. Его королевское высочество приветствовал эту просьбу и заявил, что сам доставил бы себе удовольствие, пригласив обеих молодых дам. Графиня не осмелилась отказать и была вынуждена обещать отпустить Сюзанну провести счастливый день в Ричмонде с ее подругой.

Но Сюзанна еще не прибыла, и Маргерит оделась, готовясь спуститься вниз. Она казалась совсем юной девушкой в своем простом муслиновом платье с широким голубым поясом и кружевным фишю с несколькими поздними розами на груди.

Маргерит пересекла лестничную площадку снаружи своих апартаментов и остановилась у великолепной дубовой лестницы, ведущей на нижний этаж. Слева от нее располагались апартаменты мужа – анфилада комнат, в которую она практически никогда не заходила.

Она включала спальню, туалетную, гостиную и завершалась маленьким кабинетом, который, когда сэр Перси не находился в нем, всегда был заперт. Комната была на попечении Фрэнка, доверенного слуги хозяина дома. Никому не разрешалось туда входить. Впрочем, Маргерит и не пыталась это делать, а другие слуги, разумеется, не осмеливались нарушать строгий запрет.

Маргерит часто с добродушным презрением, которое она испытывала в последние месяцы по отношению к мужу, подшучивала над секретностью, окружающей его кабинет. Смеясь, она утверждала, что сэр Перси оберегает эту комнату от любопытных взоров, боясь, что кто-нибудь узнает о ее полной неприспособленности к кабинетным занятиям. Несомненно, наиболее значительным предметом мебели в ее четырех стенах является удобное мягкое кресло для сладких снов хозяина дома.

Маргерит вспомнила об этом в солнечное октябрьское утро, устремив взгляд в коридор. Фрэнк, очевидно, прибирал в комнатах хозяина, так как большинство дверей были открыты, в том числе и дверь кабинета.

Внезапно ею овладело детское любопытство и страстное желание заглянуть в святая святых ее супруга. Запрет, разумеется, не относится к ней, и Фрэнк вряд ли осмелится преградить ей путь. Все же она надеялась, что лакей занят в какой-нибудь из других комнат, и ей удастся заглянуть в кабинет незаметно.

Маргерит на цыпочках пересекла лестничную площадку и, словно жена Синей Бороды [80]80
  Персонаж французской сказки. Синяя Борода запрещал своей восьмой жене входить в чулан. Нарушив запрет, она узнала, что там хранятся тела убитых Синей Бородой его первых семи жен.


[Закрыть], дрожа от возбуждения и любопытства, остановилась на пороге, не решаясь идти дальше.

Дверь была слегка приоткрыта, и внутри ничего нельзя было разглядеть. Маргерит осторожно открыла дверь – в комнате не слышалось ни звука. Фрэнка явно не было в кабинете, и она храбро вошла внутрь.

Маргерит сразу же удивила суровая простота обстановки: темные и тяжелые портьеры, массивная дубовая мебель, пара географических карт на стене никак не ассоциировались у нее с праздным светским львом, завсегдатаем скачек и щеголеватым фатом, каким внешне казался сэр Перси Блейкни.

Никаких признаков поспешного отъезда хозяина в комнате не наблюдалось. Все находилось на своих местах, на полу не было ни клочка бумаги, все дверцы и ящики были закрыты, занавесы отодвинуты, впуская через открытое окно свежий утренний воздух.

В центре комнаты стоял громоздкий письменный стол, который, судя по его виду, уже давно служил хозяину кабинета. Слева от него стену от пола до потолка занимал помещенный в дорогую раму портрет женщины в полный рост, принадлежащий, как свидетельствовала подпись, кисти Буше [81]81
  Буше Франсуа (1703-1770) – французский художник.


[Закрыть]. Это была мать Перси.

Маргерит почти ничего не знала о ней, кроме того, что она умерла за границей, больная телом и душой, когда Перси был еще ребенком. Очевидно, когда Буше писал ее портрет, она была очень красивой женщиной, и глядя на картину, Маргерит не могла не удивиться необычайному сходству матери и сына. Тот же самый гладкий квадратный лоб, увенчанный густыми светлыми волосами; тот же ленивый взгляд глубоко сидящих голубых глаз под четко очерченными бровями, в котором тем не менее ощущалась скрытая напряженность и страстность, озарявшая лицо Перси в прежние дни, до брака, и снова замеченная Маргерит сегодняшним утром, когда она подошла к нему и заговорила с теплотой и нежностью в голосе.

Изучив заинтересовавший ее портрет, Маргерит повернулась и снова посмотрела на письменный стол. Он был покрыт надписанными сверху пачками бумаг, напоминающих аккуратно рассортированные счета и расписки. Маргерит раньше никогда не приходил в голову вопрос, каким образом сэр Перси, которого весь мир считал абсолютно безмозглым, умудрялся распоряжаться оставленным ему отцом огромным состоянием.

Удивленная доказательствами деловых способностей мужа, Маргерит поняла, что при помощи своих фатовских манер и глупой болтовни он не просто носил маску, а играл какую-то важную и тщательно продуманную роль.

Но для чего ему все это понадобилось? Почему он, очевидно, серьезный и умный человек, стремился выглядеть в глазах окружающих пустоголовым ничтожеством?

Сэр Перси мог хотеть скрыть свою любовь к жене, относившейся к нему с презрением, однако подобная цель не требовала постоянной и утомительной игры несвойственной ему роли.

Маргерит беспомощно огляделась вокруг, озадаченная и напуганная непроницаемой тайной и начинавшая чувствовать себя одиноко и неуютно в строгой темной комнате. Исключая великолепный портрет Буше, на стенах не было картин; их заменяла пара карт Франции: одна – северного побережья, другая – Парижа и его пригородов. Зачем они понадобились сэру Перси?

От пребывания в этой странной комнате Синей Бороды у Маргерит разболелась голова. Она не хотела, чтобы Фрэнк застал ее здесь, и, оглядевшись в последний раз, шагнула к двери. При этом ее нога толкнула какой-то маленький предмет, очевидно, лежавший на ковре у стола и теперь покатившийся по комнате.

Нагнувшись, Маргерит подобрала его. Это оказалось золотое кольцо с плоским щитом, на котором была выгравирована маленькая эмблема.

Повертев кольцо между пальцев, молодая женщина устремила взгляд на эмблему, представляющую собой похожий на звезду цветок, который она недавно видела дважды: один раз в опере, а другой – на балу у лорда Гренвилла.

Глава девятнадцатая
Алый Пимпернель

В какой именно момент сомнение закралось в ее голову, Маргерит не могла припомнить впоследствии. Зажав кольцо в кулаке, она выбежала из комнаты, быстро спустилась по лестнице и бросилась в сад, где, оставшись наедине с цветами, птицами и рекой, начала изучать эмблему более тщательно.

Сидя в тени сикамора, Маргерит тупо уставилась на золотой щит с выгравированным на нем маленьким цветком, походившим на звезду.

Конечно, это смехотворно – просто ее нервы напряжены до предела, и она видит тайны в самых простых совпадениях. Разве в последнее время весь Лондон не пользовался эмблемой загадочного и героического Алого Пимпернеля? Разве она сама не носила эту эмблему, вышитую на платьях и выложенную драгоценными камнями в волосах? Что же странного в том, если сэр Перси использует ее в качестве печати? Кроме того, какая может быть связь между щеголем-мужем с его изысканно-праздным образом жизни и дерзким заговорщиком, спасавшим прямо из-под носа кровожадных главарей французской революции их жертвы?

Мысли кружились водоворотом в голове Маргерит. Она не замечала ничего происходящего вокруг, и очень испугалась, когда молодой голос окликнул ее из сада:

– Cherie! [82]82
  Дорогая! (франц.)


[Закрыть] Где ты? – и юная Сюзанна, свежая, словно розовый бутон, с веселыми огоньками в глазах и каштановыми локонами, развеваемыми мягким утренним ветерком, выбежала на лужайку.

– Мне сказали, что ты в саду, – продолжала она, обнимая Маргерит, – и я решила сделать тебе сюрприз. Ты ведь не ждала меня так скоро, дорогая Марго?

Маргерит, поспешно спрятавшая кольцо в складках шарфа, старалась вести себя столь же весело и беспечно.

– Я очень рада, малышка, – сказала она с улыбкой, – что ты проведешь здесь целый день… Надеюсь, тебе не будет скучно?

– Скучно! Марго, как ты можешь такое говорить? Когда мы были в монастыре, мы так хорошо проводили время вдвоем!

– Да, и доверяли друг другу все секреты.

Взявшись за руки, они зашагали по саду.

– Какой у тебя красивый дом, дорогая Марго! – с восторгом воскликнула Сюзанна. – Как ты, должно быть, счастлива!

– Конечно! Как же может быть иначе, милая? – ответила Маргерит с тоскливым вздохом.

– Как печально ты это произнесла, cherie… Но теперь ты замужняя женщина, и вряд ли станешь сообщать мне свои секреты. А в монастыре у нас было столько общих тайн, и мы не делились ими даже с сестрой Терезой, хотя она была такой славной…

– А теперь у тебя одна, но очень важная тайна, – улыбнулась Маргерит, – которой тебе не терпится поделиться со мной, не так ли? Не красней, дорогая, – добавила она, видя, как лицо Сюзанны залил густой румянец. – Честное слово, здесь нечего стыдиться! Он благородный и честный человек, так что таким возлюбленным и мужем можно только гордиться.

– Я не стыжусь, cherie, – ответила Сюзанна, – и очень рада, что ты так отзываешься о нем. Думаю, что мама согласится на наш брак, и я буду так счастлива!.. О, но, конечно, об этом нечего и думать, пока папа не будет в безопасности.

Маргерит вздрогнула. Отец Сюзанны, граф де Турней – один из тех, чья жизнь окажется под угрозой, если Шовлену удастся установить личность Алого Пимпернеля!

Насколько она поняла по словам графини и одного-двух членов Лиги, их предводитель поклялся честью вывезти из Франции графа де Турней. Пока малютка Сюзанна, не думавшая ни о чем, кроме своей маленькой тайны, продолжала болтать, мысли Маргерит унеслись к событиям прошлой ночи.

Опасность, нависшая над Арманом, угроза Шовлена, его жестокое «или – или», которому ей пришлось подчиниться… Выполнение поставленной перед ней задачи, достигшее кульминации в час ночи, в столовой лорда Гренвилла, когда безжалостный агент французского правительства должен был, наконец, узнать, кто же такой этот Алый Пимпернель, открыто бросавший вызов целой армии шпионов и храбро выступивший на стороне врагов революционной Франции.

С тех пор она не имела вестей от Шовлена и решила, что он потерпел неудачу, не чувствуя в то же время тревоги за Армана, потому что муж обещал ей обеспечить его безопасность.

Но теперь, во время веселой трескотни Сюзанны, ее внезапно охватил ужас при мысли о содеянном. Шовлен действительно ничего ей не сказал, но она помнила его саркастическую и злую усмешку, когда он прощался с ними на балу. Значит, ему удалось что-то узнать? Быть может, он уже построил план поимки Алого Пимпернеля во Франции на месте преступления, дабы незамедлительно отправить его на гильотину?

Маргерит побледнела от страха, ее рука конвульсивно сжала кольцо.

– Ты не слушаешь меня, cherie, – упрекнула ее Сюзанна, прервав длительное и в высшей степени интересное повествование.

– Что ты, дорогая, конечно, слушаю! – ответила Маргерит, заставляя себя улыбнуться. – Мне нравится звук твоего голоса, и я так рада твоему счастью!.. Не бойся, твоя матушка не станет возражать. Сэр Эндрю Ффаулкс – благородный английский джентльмен, у него есть деньги и положение… Но скажи мне, малютка, какие последние новости о твоем отце?

– О, очень обнадеживающие! – радостно ответила Сюзанна. – Милорд Хейстингс рано утром приходил повидать маму. Он сказал, что с папой все в порядке, и что не пройдет и четырех дней, как он будет в Англии. Теперь нам нечего бояться – сам великий и благородный Алый Пимпернель отправился спасать папу! Сегодня утром он был в Лондоне, – возбужденно продолжала девушка, – а, возможно, завтра встретится с папой в Кале и тогда…

Удар был нанесен. Маргерит ожидала его все время, хотя последние полчаса пыталась обмануть себя и отогнать страхи. Алый Пимпернель, который утром был в Лондоне и уехал в Кале, – это сэр Перси Блейкни, ее муж, и она прошлой ночью предала его Шовлену!

Перси – Алый Пимпернель! Как же она могла быть настолько слепа? Теперь ей стали понятны и маска, которую он носил, и роль, которую он играл, пуская пыль в глаза окружающим.

Как утверждал лорд Энтони Дьюхерст, из чисто спортивного интереса он спасал от смерти мужчин, женщин и детей, подобно тому, как другие ради развлечения охотятся на зверей и птиц. Богатому и праздному джентльмену нужна была какая-нибудь цель в жизни – поэтому Алый Пимпернель и несколько молодых денди, которых он привлек под свое знамя, уже несколько месяцев забавлялись, рискуя жизнью ради спасения невинных.

Возможно, сэр Перси намеревался все рассказать Маргерит после их свадьбы, но его ушей достигла история маркиза де Сен-Сира, и он внезапно отвернулся от нее, несомненно, полагая, что в один прекрасный день она может предать его и его товарищей, поклявшихся следовать за ним, и стал обманывать ее так же, как и других, в то время как сотни человек и многие семьи были обязаны ему жизнью и счастьем.

Маска глупого фата отлично подходила для этой цели, и роль была превосходно сыграна. Неудивительно, что шпионам Шовлена не удалось открыть в безмозглом ничтожестве человека, чья отчаянная смелость и неистощимая изобретательность ставили в тупик агентов революционного правительства как во Франции, так и в Англии. Даже прошлой ночью, когда Шовлен отправился в столовую лорда Гренвилла в поисках Алого Пимпернеля, он увидел там только пустоголового сэра Перси Блейкни, спящего в углу дивана.

Но разгадал ли его проницательный ум тайну сэра Перси? В этом заключалась страшная и неразрешимая загадка. Если разгадал, то Маргерит Блейкни, предавая безымянного незнакомца с целью спасти брата, обрекла на смерть своего мужа.

Нет, тысячу раз нет! Судьба не могла нанести ей такой удар, противный самой природе; ее рука, державшая клочок бумаги, должна была скорее онеметь, чем совершить такое ужасное деяние!

– Что с тобой, cherie? – встревоженно спросила Сюзанна, так как лицо Маргерит приобрело пепельный оттенок. – Ты больна?

– Ничего, малышка, – пробормотала Маргерит, словно во сне. – Подожди минутку, дай мне подумать… Ты сказала, что Алый Пимпернель сегодня уехал?

– Маргерит, в чем дело? Ты пугаешь меня!

– Ничего, дорогая… Просто я должна побыть немного одна, и… мне придется сократить твое сегодняшнее пребывание здесь… Я буду вынуждена уехать…

– Я понимаю, Марго! Что-то случилось, и ты хочешь остаться одна. Не стану тебе мешать. Обо мне не думай – моя служанка Люсиль еще здесь, и мы с ней вернемся назад.

Сюзанна обняла Маргерит. Чувствуя мучительную тревогу подруги, она с инстинктивным тактом и девической нежностью не стала любопытствовать по этому поводу и была готова держаться в тени.

Поцеловав Маргерит, девушка печально побрела по лужайке, Маргерит не шевелилась, напряженно размышляя, как ей поступить.

Когда Сюзанна собиралась подняться на террасу, из-за дома выбежал грум, державший в руке запечатанное письмо. Сюзанна обернулась; сердце подсказало ей, что, возможно, послание содержит новые плохие известия для ее подруги, которых бедная Марго в ее теперешнем состоянии может не вынести.

Грум почтительно остановился перед хозяйкой и вручил ей письмо.

– Что это? – спросила Маргерит.

– Его принес посыльный, миледи.

Машинально взяв письмо, Маргерит вертела его дрожащими пальцами.

– От кого оно? – продолжала расспрашивать она.

– Посыльный сказал, миледи, – ответил грум, – что ему велели только доставить письмо, и что ваша милость сама поймет, от кого оно.

Маргерит разорвала конверт. Инстинкт уже подсказал ей, что в нем содержится, и взгляд лишь подтвердил это.

В конверте находилось письмо, написанное Арманом Сен-Жюстом сэру Эндрю Ффаулксу, которое шпионы Шовлена похитили в «Приюте рыбака», и с помощью которого Шовлен принудил ее к повиновению.

Теперь он сдержал слово – вернул компрометирующее послание Сен-Жюста, ибо напал на след Алого Пимпернеля.

У Маргерит закружилась голова; душа ее, казалось, покидает тело; она пошатнулась и упала бы, если бы ее не подхватила Сюзанна. Нечеловеческим усилием она взяла себя в руки – ей предстояло многое сделать.

– Приведите этого посыльного сюда, – спокойно сказала она слуге. – Он еще не ушел?

– Нет, миледи.

Грум удалился, и Маргерит обернулась к Сюзанне.

– А ты, девочка, иди в дом и вели Люсиль, чтобы она собиралась. Боюсь, что мне придется отослать тебя домой. Да, и скажи какой-нибудь из моих служанок, чтобы она приготовила мне дорожное платье и плащ.

Сюзанна не ответила. Она нежно поцеловала Маргерит и молча удалилась, напуганная непонятным несчастьем, постигшим ее подругу.

Спустя минуту возвратился грум, за которым следовал посыльный, принесший письмо.

– Кто передал вам конверт? – спросила Маргерит.

– Джентльмен в гостинице «Роза и чертополох» напротив Черинг-Кросса, миледи, – ответил посыльный.

– В «Розе и чертополохе»? Что он там делал?

– Ожидал экипаж, который он заказал, ваша милость.

– Экипаж?

– Да, миледи. Он заказал специальный экипаж и, насколько я понял, собирался ехать в Дувр.

– Хорошо. Можете идти. – Она повернулась к груму. – Немедленно приготовьте мою карету и четверку самых быстрых лошадей.

Грум и посыльный быстро удалились. На какое-то время Маргерит осталась на лужайке одна. Ее грациозная фигура была неподвижной, как статуя, взгляд – остановившимся, руки – плотно прижатыми к груди, губы шевелились, повторяя шепотом:

– Что делать? Что делать? Где его найти? Боже, помоги мне!

Но было не время предаваться отчаянию и угрызениям совести.

Она совершила ужасный поступок – самый страшный, какой только, по ее мнению, могла совершить женщина. Слепота, помешавшая проникнуть в тайну мужа, казалась ей теперь смертный грехом.

Как могла она вообразить, что человек, любивший ее так страстно, как Перси Блейкни с начала их знакомства, мог быть безмозглым идиотом, каким он старался выглядеть? Ей следовало понять, что он носит маску, и сорвать ее с лица, когда они были наедине.

Ее любовь к мужу оказалась жалкой и ничтожной, легко поддающейся собственной гордости. Она также носила маску презрения к нему, в то время как абсолютно его не понимала.

Но размышлять о прошлом не было времени. Своим грехом она была обязана собственной слепоте, и теперь приходилось расплачиваться не пустыми самообвинениями, а быстрыми и полезными действиями.

Перси отправился в Кале, явно не подозревая, что его самый беспощадный враг следует за ним по пятам. Он отплыл рано утром от Лондонского моста. При попутном ветре, Перси будет во Франции через двадцать четыре часа; несомненно, он выбрал этот путь, рассчитывая на ветер.