Текст книги "Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды"

Глава 14. Не подлежащая разглашению работа

В перечне должностных лиц гражданских ведомств за 1940 год Гай Бёрджесс значится специалистом министерства информации. Отдел радиовещания, в котором он работал, занимал два этажа в Институте образования, у Дома сената. Одной из обязанностей Бёрджесса и его коллеги Питера Смоллетта был выпуск иностранного пропагандистского радиобюллетеня, который разрабатывался параллельно иностранному бюллетеню Би-би-си. «Примерно четверть этого бюллетеня посвящалось обзору передач германского радио… Остальные три четверти – обзору нейтральных мнений с особым акцентом на политические вопросы дня и американскому вещанию из Германии»[319]319
  Memo, Burgess & Smollett to Carr, TNA, INF1/27 ff8014/38.


[Закрыть].

Отделение А, в котором трудился Бёрджесс, имело дело с нейтральными странами, но в нем был и русский сектор, к которому был прикреплен Смоллетт (настоящее имя – Смолка). Смоллетт родился в 1912 году в Вене в богатой еврейской семье, сделавшей состояние на изготовлении первых лыжных креплений. Он дружил с Литци Фридман и приехал в Лондон в 1933 году, как представитель Neue Frei Presse. Осенью 1934 года он создал вместе с Кимом Филби небольшое агентство London Continental News («Лондонские континентальные новости»).

Он заработал репутацию летом 1936 года серией путевых заметок в «Таймс», которые он превратил в книгу о Русской Арктике. Двумя годами позже он натурализовался и стал британским гражданином по имени Гарри Питер Смоллетт. Филби завербовал его в конце 1939 года, но потерял с ним контакт, пока он был во Франции, и возобновил после возвращения в 1940 году. Бёрджесс теперь работал с ним как агент влияния – помогал формировать общественное мнение в пользу Советского Союза[320]320
  West, Crown Jewels, p. 157. Смоллетт с 1936 г. был постоянным радио журналистом Би-би-си по русским проблемам, но его передачи не выпускал Бёрджесс.


[Закрыть].

Другой коллегой в министерстве информации, с которой работал Бёрджесс, была принцесса Дилкуша де Роган, возглавлявшая швейцарское направление. Это была весьма влиятельная работа, учитывая нейтралитет Швейцарии и возможность ее газет добираться до читателей в Германии, Франции, Италии и Балкан. Она обладала великолепной сетью контактов, в числе которых был Жорж Скапини, «посол» Виши в Берлине.

Дилкуша, урожденная Элис Ренч, родилась в 1899 году в Индии. Титул она получила благодаря браку с немецким аристократом Карлосом де Роганом. После его гибели в дорожной аварии в 1931 году она переехала из Берлина сначала в Париж, потом в Лондон. Здесь она открыла магазин дизайнерской одежды Dilkusha de Rohan Ready-to-Wear-de-Luxe в доме номер 4 по Сэвил-Роу. Его директором стала Нэнси Митфорд. Дил Роган жила со своей любовницей Мэри Оливер и коллекционером произведений искусств Дугласом Купером в одном крыле Пембрук-Лодж, 52-комнатного георгианского особняка в Ричмонд-парке, остальная часть которого использовалась как место сбора для группы «Фантом». Сюда Бёрджесс часто приходил на вечеринки с Энтони Блантом и Мурой Будберг.

Основная роль Бёрджесса заключалась в связи между министерством информации, теперь расположенном в Доме сената в Центральном Лондоне, и JBC, вещавшим с двух площадок в Суссексе: Ренби-Грендж (фермерский дом Роджера Экерсли) и Рукс-Фарм (коттедж Хильды Матесон). Последняя находилась в Пеннз-ин-де-Рокс, поместье ее любовницы Дороти Уэллесли, что недалеко от Танбридж-Уэллз. Изначально это был дом Уильяма Пенна, основателя Пенсильвании. Сын Питера Экерсли Майлз вспоминал, что видел там Бёрджесса. Ему говорили, что тот делает программы для Южной Америки[321]321
  Eckersley, p. 422. Уэллесли оставила своего мужа, Джорджа Уэллесли, в 1922 г. ради Виты Сэквилл-Уэст и только потом стала партнершей Матесон.


[Закрыть].

Вероятно, он поддерживал связь и с Би-би-си, потому что в мае 1940 года Дж. М. Роуз-Троуп из Би-би-си жаловался в Управление специальных операций (УСО) на его ненадежность. Бёрджесс был оскорблен обвинением и даже обратился к Маконахи, утверждая, что его непопулярность в Би-би-си вызвана «нападками из министерства информации»[322]322
  Guy Burgess file, SOE files.


[Закрыть]. Вероятно, он также продолжал поддерживать связь с группой из Электра-Хаус, которая получала «много разведывательной информации от тайных, дипломатических, военных и других источников»[323]323
  Report, Sir Campbell Stuart, 18 February 1940, TNA, FO1093/149.


[Закрыть]. Иногда он отправлялся в поездки для отдела D и фигурировал под именем мистера Фрэнсиса в плане МИ-6 воспользоваться поддержкой лейбористов, чтобы разжечь забастовочное движение шведских шахтеров, тем самым лишив Германию поставок угля[324]324
  Deadly Illusions, p. 241.


[Закрыть].

К началу 1940 года JBC использовал около сорока человек, включая семь зарубежных агентов, и рассылал регулярные программы на самые разные темы, от истории ирландской гвардии до инсценировок шпионских рассказов Моэма с главным героем Эшендоном, в более чем десяток стран, от Болгарии до Уругвая[325]325
  TNA, INF1/4.


[Закрыть].

В марте 1940 года Бёрджесс пригласил Розамунд Леман, одну из немногих современных британских писательниц, известных во Франции, в Париж, предположительно чтобы принять участие в вещании от имени JBC с парижской станции. По прибытии она обнаружила, что персонал станции понятия не имеет, кто она такая и почему здесь, а Бёрджесс лишь пробормотал неразборчивые извинения и сразу исчез. Она провела все время своего визита во Францию в подвалах отеля «Крийон» в ожидании воздушного налета, а потом вернулась домой. Создается впечатление, что Бёрджесс использовал ее для прикрытия – ему надо было встретиться с кем-то из старых контактов, предположительно с Пфейфером, и членами коммунистического подполья[326]326
  Selina Hastings, Rosamond Lehmann, Chatto, 2002, p. 207 and Costello, p. 376.


[Закрыть].

В середине мая 1940 года Бёрджесс стал работать на Гранда с зарплатой 600 фунтов в год. Его новая должность начиная с 15 июня называлась временный гражданский служащий, гражданский помощник, военное министерство, МИ-6[327]327
  Leigh Ashton, SOE files, 10 & 14 May, 7 June. TNA, INF1/27, датирует его перевод в военное министерство 12 июня 1940 г.


[Закрыть]. Теперь он проводил время на пятом и шестом этажах дома номер 2 по Кэкстон-стрит, за углом от штаба секретной разведывательной службы на Бродвее. Это значило, что он вернулся в самое сердце отдела D, который существенно разросся после начала войны. Теперь он насчитывал более 300 офицеров и располагал «именами агентов, отправленных за границу и поддерживавших контакты с офицерами разведки и МИ-5»[328]328
  Deadly Illusions, p. 241.


[Закрыть].

Теперь Бёрджесс добивался работы в отделе D для Кима Филби, только что вернувшегося из Франции, где был корреспондентом «Таймс» при штабе британской армии. Бёрджесс намекнул о коллеге Лесли Шеридану, бывшему ночному редактору «Дейли миррор», который отвечал за скрытую (черную) пропаганду. Разведчики всегда нужны. Филби, журналист с опытом работы за границей и хорошим немецким языком, вполне подходил для работы. Один из старших офицеров разведки (SIS), Валентин Вивиан, знал отца Филби, и потому была проведена лишь поверхностная проверка. МИ-5 был дан очень короткий ответ: ничего порочащего не обнаружено. Таким образом, Москва через шесть месяцев после начала войны имела уже двух агентов в британской разведке[329]329
  Genrikh Borovik, Phillip Knightley (eds.), The Philby Files, Little Brown, 1994, pp. 157–164. В книге сказано, что Филби вошел в отдел D по предложению журналиста «Дейли экспресс» Эстер Марсден-Смедли со связями в отделе D, что может быть правдой.


[Закрыть].

Ирония ситуации заключалась в том, что, как раз когда Бёрджесс и Филби заняли ключевые позиции, позволившие раскрыть внутреннюю деятельность правительства, лондонская резидентура – база советских шпионских операций – закрылась. После чисток в России, которые стоили жизни одному резиденту Адольфу Чапскому (он же Антон Шустер) и отправили его преемника Григория Грапфена (он же Григорий Бланк) в лагеря, почти не осталось людей, обладавших обширными знаниями об агентской сети. После процессов над шпионской группой Перси Глейдинга Арнольд Дейч вернулся в Москву. Единственным оставшимся офицером был Анатолий Горский, плохо знавший кембриджскую группу. Он принял у Эйтингона Бёрджесса только в марте 1939 года.

Московский центр, как и прежде, не вполне доверял своим агентам, опасаясь агентов-провокаторов, а Литци Филби (Мэри) и Эдит Тюдор Харт (Эдит), которых Бёрджесс использовал в роли связных для контактов с НКВД перед войной, жаловались, что их расходы не оплачиваются. В феврале 1940 года лондонская резидентура временно закрылась, и Горский был отозван в Москву. Кембриджская группа оказалась предоставленной самой себе.

Одной из причин стал переход на сторону противника незадолго до начала войны офицера советской разведки Вальтера Кривицкого. Он располагал сведениями о западноевропейской советской резидентуре, в том числе лондонской, и шпионах в Форин Офис. Джон Кинг, шифровальщик из департамента связи, был сразу арестован. Но относительно другого шпиона у Кривицкого были лишь самые общие сведения. Перебежчик предполагал, что это аристократ, молодой человек до тридцати лет, получивший образование в Итоне и Оксфорде. А еще он «секретарь или сын одного из шефов Форин Офис. Дональду Маклину и Джону Кернкроссу повезло. В Форин Офис было множество молодых людей, подходивших под это описание лучше, чем они»[330]330
  См.: Krivitsky files, TNA, KV2/804, KV2/805. В январе 1941 г. Юлант дал русским весь опрос Кривицкого.


[Закрыть].

Причины, стоявшие за попыткой Бёрджесса совершить поездку в Москву летом 1940 года, породили самые разные теории. Его роль, согласно его же более позднему рассказу, была расширение задания отдела D организовать подпольное сопротивление. Он хотел убедить русских поставлять оружие и припасы некоммунистическим партизанским формированиям в Восточной Европе, а взамен британцы будут помогать коммунистическим группам в Западной Европе. Бёрджесс хотел предложить идею русским и помочь ее реализовать. Однако, согласно одному русскому источнику, идея принадлежала не Бёрджессу, а Валентину Вивиану из SIS, который считал, что для работы Бёрджесса будет полезным дипломатическое прикрытие британского посольства. Впоследствии Бёрджесс тоже заявил, что это не его идея, он в ней не заинтересован и предпочитает совершать только короткие поездки за границу, да и то в теплые края – в Танжер или Испанию[331]331
  Modin, pp. 83–84.


[Закрыть].

Какой бы ни была правда, в начале июля Бёрджесс уехал во Владивосток через Америку, в сопровождении явно ошеломленного Исайи Берлина. Бёрджесс оказал давление на Глэдвина Джебба в Форин Офис, чтобы Берлина, говорившего по-русски, назначили пресс-атташе британского посольства в Москве, а сам Бёрджесс ухитрился присоединиться к нему в роли дипломатического курьера.

За счет Форин Офис, удобно расположившись в каютах первого класса, мужчины пересекли Атлантику на пароходе «Антония». После выматывающего путешествия в сопровождении эсминцев 20 июля они прибыли в Квебек. Добравшись поездом до Монреаля, они вылетели в Нью-Йорк, где провели два дня, прежде чем отправиться в Вашингтон. Там они остановились у советника британского посольства Джона Фостера и встретились с журналистом Джозефом Олсопом, которому с первого взгляда не понравился Бёрджесс, «потому что тот не носил носков»[332]332
  Holzman, p. 135.


[Закрыть].

Бёрджесс устроил встречу со своим старым кембриджским товарищем Майклом Стретом – возможно, в этом заключалась главная цель его поездки. Сначала он развлек его весьма фривольными рассказами, к примеру, как «он и Пфейфер и еще два члена французского кабинета провели вечер в мужском борделе в Париже, танцуя вокруг стола и стегая обнаженного парня, который был к нему привязан, кожаными плетками», и лишь потом перешел к делу. Стрейт должен был вернуться в Государственный департамент, чтобы контролировать Кривицкого, который продолжал сообщать детали о русской шпионской сети в Европе[333]333
  Straight, pp. 142–143, Perry, The Last of the Cold War Spies, p. 121.


[Закрыть].

27 июля Фицрой Маклин, соперник Бёрджесса еще по школе, теперь ставший дипломатом, телеграфировал британскому послу лорду Лотиану о нежелательности поездки и Бёрджесса, и Берлина в Москву. «Бёрджессу следует немедленно вернуться на родину, а Берлин, который не состоит на службе правительства его величества, может поступать как сочтет нужным»[334]334
  Isaiah Berlin, Flourishing: Letters 1928–1946, edited Henry Hardy, Chatto & Windus, 2004, pp. 318–319.


[Закрыть].

По информации Мириам Ротшильд, тогда жившей в Вашингтоне, поездка была прервана Фостером, который считал «Бёрджесса абсолютно нежелательной и недостойной доверия личностью», но не подозревал в нем шпиона[335]335
  Мириам Ротшильд автору, 4 февраля 1999 г., см.: TNA, FO371/24847 для ознакомления с обменом телеграммами, который показывает, что Форин Офис не имел представления о цели путешествия и был против него.


[Закрыть]. Бёрджесс вернулся 30 июля самолетом, и после ужина с ним в Уиндхэм-клубе Николсон записал в своем дневнике: «Он только что вернулся из Америки. И все еще хочет войти в контакт с Коминтерном и использовать его, чтобы создать беспорядки на оккупированных территориях»[336]336
  Nicolson, Diary, 18 August 1940. План Бёрджесса оказался преждевременным, однако сразу после германского вторжения в СССР в июне 1941 г. в Москву была послана специальная британская военная миссия, состоящая из представителей разных служб.


[Закрыть].

Чем занимался Бёрджесс в отделе D в 1939 и 1940 годах – неясно. Его видел Кеннет Янгер, якобы занимавшимся вопросами региональной безопасности в Кенте. Позднее он утверждал, что организовал «подпольное сопротивление Гитлеру через международное движение профсоюзов», завербовав для этой работы известного в этой области деятеля Эдо Фиммена. Также он «оказал ценную помощь в организации перевозки антинацистских агентов и беженцев». Фиммен сыграл ключевую роль в создании международной курьерской службы для Коминтерна и советской военной разведки[337]337
  TNA, KV2/774.


[Закрыть]. Теперь, возможно благодаря вмешательству Бёрджесса, он стал работать и на англичан[338]338
  Список пропагандистских результатов, который мог включать Бёрджесса, см.: Appendix 2, TNA, HS 7/5.


[Закрыть].

Одним из заданий Бёрджесса было руководство тренировочным сектором DU в отделе D. Филби позже писал, что Бёрджесс превратил его в «своего рода фабрику идей. Он считал себя колесом, которое, вращаясь, разбрасывает идеи, словно искры. А куда эти искры упадут, ему было все равно»[339]339
  Philby, My Secret War, p. 14.


[Закрыть]. Другой коллега по отделу D, Бикхэм Свит-Эскотт, встречал Бёрджесса летом 1940 года на разных совещаниях с присутствием представителей разных департаментов по вопросам пропаганды. Их, как правило, проводил Гранд, но протоколы не велись. На одном из совещаний Бёрджессу «почти удалось убедить собравшихся, что положить конец войне можно, дождавшись западного ветра и отправив в Центральную Европу большое количество воздушных шариков, в надежде, что привязанные к ним зажигательные бомбы подожгут степи венгерской пушты и среди немцев начнется голод[340]340
  Bickham Sweet-Escott, Baker Street Irregular, Methuen, 1965, p. 36.


[Закрыть].

Годом раньше он выступил с другой идеей, которая была принята, – о школе для подготовки агентов и диверсантов, которую в шутку назвал колледжем Гая Фокса. Брикендонбери-Мэнор, особняк XVII века и бывшая школа, что в 20 милях от Лондона, был реквизирован военным министерством в конце 1939 года. «Задача школы – обучать людей разных национальностей на роль инструкторов и вербовщиков. Потом они вернутся в свои страны и создадут организации, которые станут противодействовать интересам врага и совершать диверсии. Кроме того, школа давала общее образование и выполняла специальную подготовку поисковых и диверсионных групп»[341]341
  History of the Training Section of SOE, 1940—45, TNA, HS7/51.


[Закрыть].

Бёрджесс привлек Филби, который в качестве корреспондента «Таймс» принимал участие в нерегулярных военных действиях в Испании во время гражданской войны. Вместе они написали ряд заметок по составляющим элементам курса, который включал организацию подпольных ячеек, искусства распространения слухов и пропаганды, использование оружия и взрывчатки, основы радиосвязи, обеспечение секретности, контршпионаж.

Начальником школы был прославленный военно-морской командир Фредерик Питерс, который был знаком еще с отцом Бёрджесса. Филби вспоминал, что «он часто приглашал Гая и меня на ужин, выслушивал наше мнение относительно новых идей и проектов. …Вопреки всему, ему очень нравился Гай, который беззастенчиво сметал сигареты с его стола»[342]342
  Philby, My Silent War, p. 15. Питерс завоевал Крест Виктории двумя годами позже во время операции «Факел», но вскоре после этого погиб в авиакатастрофе.


[Закрыть]. Питерсу помогали его адъютант майор Дж. Баркрофт и четыре педагога Бёрджесс, Филби, Джордж Хилл – офицер, ветеран SIS, работавший во время Первой мировой войны в России и недавно вернувшийся из Франции, где снабжал бельгийских подпольщиков взрывчаткой и детонаторами, а также Э.Дж. Патерсон – эксперт по кодам, шифрам и невидимым чернилам[343]343
  Больше о Патерсоне – см.: Cyril Cuningham, Beaulieu: The Finishing School for Secret Agents, Leo Cooper, 1998, p. 53.


[Закрыть].

Также Бёрджесс привел своего знакомого Томаса Томми Харриса и его супругу Хильду для выполнения хозяйственных работ. Харрис был художником и дилером, специализировавшимся на испанском искусстве, в чем ему активно помогала его сестра Энрикета, преподававшая в институте искусств Курто. Он дружил с Энтони Блантом. Работая на Бёрджесса в отделе D, он выполнял разные задания, в том числе сопровождал Бенеша, а теперь должен был заботиться о благосостоянии агентов в лагере[344]344
  Costello, pp. 383–385, утверждает, что Харрис тоже был советским агентом. Энрикета Франкфорт писала автору о Бёрджессе 29 декабря 1998 г.: «Думаю, вы поймете, если я скажу, что не хочу его вспоминать».


[Закрыть].

В Брикендонбери было около двадцати пяти курсантов, включая «норвежских моряков, бретонских торговцев луком, рыбаков и бывших военных из разных европейских стран, бельгийского кавалериста и по крайней мере одного интеллигента»[345]345
  Driberg, p. 58.


[Закрыть]. Этим людям предстояло отправиться в оккупированную Европу и разжечь в ней пожар. Поскольку Филби и Бёрджесс были инструкторами, сведения о каждом из курсантов немедленно отправились к русским и, возможно, оттуда к их союзникам – немцам.

Что в действительности происходило в Брикендонбери, неизвестно. «Возможно, курсантам давали некоторые полезные знания, но я сомневаюсь, – писал Филби. – Мы понятия не имели, какие задания они будут выполнять, и ни мне, ни Гаю не удалось получить нужную информацию из Лондона. В общем, нам почти нечего было делать, разве что разговаривать с начальником и помогать ему составлять докладные записки в штаб, на которые, как правило, не поступало ответов»[346]346
  Philby, My Secret War, p. 17.


[Закрыть].

Р.Т.Б. Коуван, учивший курсантов Брикендонбери способам разрушения телекоммуникаций, писал, что «из всех «инструкторов» самыми странными были Ким Филби и Гай Бёрджесс. Чем они занимались, я не знаю, возможно, обеспечивали инструктаж по политическому подстрекательству. Филби казался весьма респектабельным, а Бёрджесс выглядел неухоженным и имел пристрастие к бутылке»[347]347
  Cowan, unpublished memoir, p. 13, Imperial War Museum, 07/25/1, catalogue number 15684.


[Закрыть].

Из соображений безопасности инструкторы не использовали свои настоящие имена. Питерс был Торнли, Хилл – Дейл, а Бёрджесс, по непонятным причинам, – D/U. Тогда Филби следовало быть D/U1. Позже Филби отметил: «Гай с тяжеловесной деликатностью объяснил, что символ DU1 может подразумевать какую-то степень подчинения меня ему. А он хотел, чтобы мы во всем были на равных. Он решил дилемму, дав мне еще одну букву, вместо конечной цифры, выбрав D. Таким образом, на секретной службе я значился под именем DUD»[348]348
  Philby, My Secret War, p. 13. D/U – тренировочное подразделение отдела D. Питерс был D/US, Баркрофт – D/US.1 а Филби – D/ UD. Эту информацию любезно сообщил Марк Симен.


[Закрыть].

Первый из шестинедельных курсов прошел с 29 августа по 12 октября. Бёрджесс был политическим советником школы и читал лекции о том, как сотрудничать с подпольными партиями и воинственными профсоюзными группами, хотя его стиль не всегда был по душе старшему офицеру. К большому недовольству начальника, который, как и любой офицер флота, приходил в ужас от одной только мысли о мятеже, где бы то ни было, Бёрджесс показал курсантам советский фильм о восстании на броненосце «Потемкин»[349]349
  Driberg, p. 58.


[Закрыть].

В первые же недели у Бёрджесса возникли проблемы – капрал пожаловался, что тот пытался «провести с ним время»[350]350
  George Hill, Reminiscences of Four Years with the NKVD, private publication, 1968, Hoover Institution Archives, p. 2.


[Закрыть]. Капрала перевели в другое подразделение, а вскоре после этого перевели и Бёрджесса. Возможно, его перевод стал результатом инцидента с капралом или каких-то дисциплинарных проблем во французском секторе, где «убрали члена штаба… и начальник обратился с требованием о направлении другого, лучшего человека для ведения подпольной политической войны»[351]351
  Pp. 21–22, TNA, HS7/3.


[Закрыть].

Филби в своих мемуарах вспоминает, как после поступления сообщений о немецких парашютистах во французском окне был установлен пулемет. Питерс поручил Бёрджессу установить точные детали происшествия и доложить по телефону в Лондон. «Гай подошел к делу с язвительной добросовестностью. Я слышал обрывки его последующего телефонного доклада. «Нет, я ничего не могу добавить к уже сказанному… Вы же не ждете от меня фальсификации свидетельств, не так ли? Мне повторить? …Парашюты видели опускающимися в окрестностях Хартфорда в самых разных количествах – от восьмидесяти до ни одного…» Была объявлена тревога, подняты войска. Бёрджесс радовался вызванному им беспорядку. В действительности с самолета была сброшена единственная наземная мина, прикрепленная к парашюту, да и та повисла на дереве, не причинив никакого вреда»[352]352
  Philby, My Secret War, pp. 18–19.


[Закрыть].

Дж. Маккафери, тогда служивший в Брикендонбери, вспоминал о матче между персоналом школы и курсантами, где ему пришлось столкнуться с самой сыгранной из всех возможных парой фланговых защитников. На поле и за его пределами эти люди дополняли друг друга, поскольку были очень разными. Один – сдержанный, хладнокровный, элегантный, другой – агрессивный, почти дикий, но его дикость была веселой, озорной. Такие люди не могут вести машину, не вдавливая в пол педаль газа. Понимаю, это звучит нелепо, но до сего дня именно их блестящий футбол не дает мне смириться с их изменой. Их звали Ким Филби и Гай Бёрджесс[353]353
  Unpublished memoir, No Pipes or Drums, 14093 IWM, p. 53.


[Закрыть].

В сентября 1940 года дело Бёрджесса рассматривалось в суде – его обвинили в вождении машины военного министерства в состоянии алкогольного опьянения. Когда он вез друга домой из квартиры Гранда, его остановили и задержали. Обвинение было снято после компенсации всех расходов. Адвокат защиты тогда сказал: «Не хочу нагнетать обстановку, но обвиняемый выполняет довольно-таки секретную работу, которая требует поездок на станцию, расположенную в тридцати милях от Лондона. В тот день он работал четырнадцать часов и попал в воздушный налет»[354]354
  John Mather and Donald Seaman, ‘The Great Spy Scandal’, Daily Express, 1955, pp. 27–28.


[Закрыть]. Бёрджессу было велено уплатить 5 гиней. «Судя по рангу вашего начальника, – сказал судья, – он старше вас. Это было неправильно с его стороны – отправить молодого человека в поездку на машине, позволив ему выпить больше положенного»[355]355
  Nottingham Evening Post, 10 September 1940.


[Закрыть].

В следующем году, встретившись с Рисом, Гай признал пьяное вождение. «Что же касается военного министерства, он замолчал, сказав, что не может сообщить мне ничего из соображений безопасности. Я почувствовал, что война и Гай движутся по сходящимся направлениям к точке, где разница между фантазией и реальностью полностью исчезает»[356]356
  Rees, Chapter of Accidents, p. 154.


[Закрыть].

После капитуляции Франции и Нидерландов летом 1940 года стало очевидно, что необходима одна крупная организация для организации борьбы на оккупированной территории Европы. Об этом было доложено кабинету министров. В результате в июле 1940 года было создано Управление специальных операций – УСО. Его возглавил министр экономической войны Хью Дол-тон. И было принято решение о вхождении отдела D в состав этой организации.

Вскоре после этого Гранд был уволен, Филби перешел в Бьюли – в школу УСО, где производилась «завершающая обработка» курсантов, расположенную в Нью-Форесте, – инструктором по пропаганде. Харрис стал работать в иберийском отделе МИ-5. Бёрджесс остался без дела, заявив, что «стал жертвой бюрократических интриг».