Текст книги "Вторая эра машин. Работа, прогресс и процветание в эпоху новейших технологий"

Глава 5. Инновации: закат или рекомбинация?

Если вам нужна хорошая идея, у вас должно быть много разных идей.

Лайнус Полинг

Думаем, что каждый из вас согласится: если бы количество и скорость появления инноваций в США снизились, в этом не было бы ничего хорошего. Однако, судя по всему, мы никак не можем понять, действительно ли эта скорость снижается или нет.

Мы беспокоимся об этом не только потому, что нам нравится новое (хотя оно нам действительно нравится). Как заметил писатель Уильям Мейкпис Теккерей, «новизна обладает прелестью, с которой еле-еле справляется наш ум».[113]113
  Henry Southgate, Many Thoughts of Many Minds: Being a Treasury of Reference Consisting of Selections from the Writings of the Most Celebrated Authors… (Griffin, Bohn, and company, 1862), стр. 451.


[Закрыть] Некоторые из нас с трудом противостоят соблазну купить новый гаджет; другие очарованы новинками моды или жаждут побывать в новых местах. С точки зрения экономиста, удовлетворение подобных желаний есть великое благо, и внимание к подобным запросам потребителей обычно считается весьма положительным качеством бизнеса. Однако помимо этого инновации – это еще и самая важная сила из тех, что делают наше общество богаче.

Почему инновация – это (почти) всё

Пол Кругман говорит от имени многих, если не всех экономистов, утверждая, что «производительность – это еще не всё, однако в долгосрочной перспективе это почти все». Почему? Кругман поясняет: «Способность страны улучшить в долгосрочной перспективе свой уровень жизни почти полностью зависит от способности повысить эффективность каждого работника» – иными словами, от количества часов труда, необходимых для производства чего угодно, начиная с автомобилей и заканчивая застежками-молниями.[114]114
  Paul R. Krugman, The Age of Diminished Expectations: U. S. Economic Policy in the 1990s (Cambridge, MA: MIT Press, 1997), стр. 11.


[Закрыть]

Большинство стран не обладают значительными запасами минерального сырья (например нефти) и, соответственно, не могут разбогатеть за счет их экспорта.[115]115
  В реальности страны, обладающие большими запасами минерального сырья и других сходных богатств, часто страдают от двух последствий «ресурсного проклятия» – низких темпов роста и высокого уровня бедности.


[Закрыть] Поэтому для них единственный реальный способ стать богаче – то есть поднять уровень жизни своих граждан – это сделать так, чтобы компании и их работники производили больше продукции на тот же объем вложений. То есть, другими словами, чтобы то же число людей производило больше товаров и услуг.

Инновации – вот как достигается этот рост производительности. Экономисты обожают спорить друг с другом, но между ними воцаряется полный консенсус, когда речь идет о первостепенной важности инноваций для роста и процветания. Большинство представителей данной профессии, вероятно, согласится с Йозефом Шумпетером, великим исследователем этого вопроса, который писал, что «инновации – это выдающийся факт в экономической истории капиталистического общества… именно они в значительной степени отвечают за то, что мы на первый взгляд ошибочно можем приписать другим факторам».[116]116
  Joseph Alois Schumpeter, Business Cycles: A Theoretical, Historical, and Statistical Analysis of the Capitalist Process (Philadelphia, NJ: Porcupine Press, 1982), стр. 86.


[Закрыть] Но на этом консенсус заканчивается. То, в какой степени этот «выдающийся факт» проявляется в настоящее время и демонстрирует ли процесс инноваций тенденцию к повышению или понижению, является предметом горячих споров.

Почему нам стоит беспокоиться: инновации истощаются

Экономист Боб Гордон, один из самых вдумчивых, внимательных и уважаемых исследователей вопросов производительности и экономического роста, не так давно завершил обширное исследование изменений, произошедших в уровне жизни в Америке за последние 150 лет. В результате он пришел к выводу, что процесс инноваций замедляется.

Гордон – как и мы – подчеркивает важность новых технологий в обеспечении роста экономики. Он, как и мы, впечатлен продуктивной силой, которую высвободили паровая машина и другие технологии промышленной революции. Согласно Гордону, это было первым по-настоящему важным событием в экономической истории мира. По его словам, «на протяжении четырех столетий, а возможно, и предыдущего тысячелетия не наблюдалось почти никакого экономического роста» вплоть до 1750 года – примерного начала промышленной революции.[117]117
  Robert J. Gordon, Is U. S. Economic Growth Over? Faltering Innovation Confronts the Six Headwinds, Working Paper (national Bureau of Economic Research, август 2012 г.), http://www.nber.org/papers/w18315.


[Закрыть] Как мы видели в первой главе, кривая роста населения планеты и социальных достижений почти не ползла вверх до появления парового двигателя. Неудивительно, что не происходило и экономического роста.

Однако, как показывает Гордон, как только этот рост начался, он сохранял достаточно высокие темпы в течение последующих 200 лет. Это было связано не только с технологиями первой промышленной революции, но и с достижениями второй, которая тоже покоилась на технологических инновациях (вторая промышленная революция привела к появлению трех главных новшеств: электричества, двигателя внутреннего сгорания и внутренних санитарно-технических систем (водопровода и канализации) с проточной водой. Все это было внедрено в период между 1870 и 1900 годами).

По оценкам Гордона, «великие изобретения этой второй промышленной революции были настолько важными и перспективными, что основной их эффект проявился через 100 лет». Однако после того как этот эффект сказался в полной мере, возникла новая проблема. Сначала замедлился рост, а потом началось снижение. Когда паровой двигатель достиг пределов своего развития, ему на смену пришел двигатель внутреннего сгорания. А когда этот двигатель в свою очередь достиг своих пределов развития, ему не нашлось более перспективной замены. Говоря словами Гордона,

рост производительности (объема выпуска в час) заметно замедлился после 1970 года. В то время это казалось необъяснимым, но теперь становится все более ясно, что одноразовый эффект великих изобретений и их побочных продуктов больше не может повториться… Все, что происходило после 1970 года, представляло собой второстепенные улучшения: разработка ближнемагистральных региональных лайнеров, дополнение сети федеральных автострад объездными трассами вокруг городов и переход жилых домов Америки от индивидуальных кондиционеров, вставленных в оконный проем, к центральному кондиционированию.[118]118
  Там же.


[Закрыть]

Гордон не одинок в своей точке зрения. В книге 2011 года «Великая стагнация» (The Great Stagnation) экономист Тайлер Коуэн достаточно определенно говорит об источнике экономических проблем Америки:

Мы постоянно проваливаемся в попытках понять свои провалы. Но у всех этих проблем имеется единственная и малозаметная первопричина: мы на протяжении 300 лет срывали только те фрукты, которые висят низко… однако в последние 40 лет плодов на нижних ветках уже не осталось, а мы продолжали притворяться, что они там есть. Мы не смогли признать, что технологический рост привел нас на технологическое плато, где фруктовые деревья встречаются намного реже, чем нам хочется думать.[119]119
  Tyler Cowen, The Great Stagnation: How America Ate All the Low-hanging Fruit of Modern History, Got Sick, and Will (Eventually) Feel Better (New York: Dutton, 2011).


[Закрыть]

Технологии общего назначения: вот что действительно важно

Очевидно, что Гордон и Коуэн считают возникновение мощных технологий основным условием экономического прогресса. Историки экономики в целом соглашаются с тем, что некоторые технологии достаточно значительны для того, чтобы ускорить нормальный темп экономического прогресса. Для этого они должны распространиться на многие, если не на все отрасли производства; они не могут ограничиться одной. К примеру, коттон-джин (хлопкоочистительная машина) был, несомненно, важен для текстильного сектора в начале XIX века, однако за пределами этой отрасли не играл совершенно никакой роли.[120]120
  Некоторые исследователи считают, что изобретение коттон-джина увеличило спрос на рабский труд на Юге США и тем самым привело к Гражданской войне, однако прямой экономический эффект от появления этой машины за пределами текстильной отрасли был минимальным.


[Закрыть]

Напротив, пар и электричество распространились практически везде. Паровая машина не просто во много раз увеличила количество энергии, которая теперь стала доступна для фабрик; она не просто избавила промышленников от необходимости строить фабрики исключительно на берегах рек (поскольку пар пришел на смену приводу от водяного колеса) – паровая машина привела также к революции в области водного и наземного транспорта: появились паровозы и пароходы. Электричество тоже, в свою очередь, подстегнуло развитие производства, поскольку появилась возможность строить станки с автономным электромотором (прежде они приводились в движение от общего приводного вала). Кроме того, на фабриках, в офисах и на складах засиял электрический свет, а вскоре стали появляться другие инновации – например система кондиционирования воздуха, которая принципиально улучшила условия работы в некогда темных и душных цехах.

Экономисты называют такие изобретения, как паровая машина и электричество, технологиями общего назначения (general purpose technologies, GPT). Историк экономики Гэвин Райт предлагает лаконичное определение этого термина: «Новые идеи или методы, потенциально способные оказать важное влияние на многие сектора экономики сразу».[121]121
  Gavin Wright, “Review of Helpman (1998)”, Journal of Economic Literature 38 (март 2000 г.): стр. 161–162.


[Закрыть] В данном случае под «влиянием» подразумевается значительный прирост объемов производства в результате повышения производительности. GPT крайне важны с экономической точки зрения – они вмешиваются в нормальный темп экономического прогресса и ускоряют его.

Придя к согласию относительно важности технологий общего назначения, ученые также достигли консенсуса относительно критерия, который делает технологию GPT: она должны быть повсеместной, обладать способностью улучшаться со временем, а также порождать новые инновации.[122]122
  Boyan Jovanovic and Peter L. Rousseau, “General Purpose Technologies”, in Handbook of Economic Growth, ed. Philippe Aghion and Steven N. Durlauf, vol. 1, Part B (Amsterdam: Elsevier, 2005): стр. 1181–1224, http://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S 157406840501018X.


[Закрыть] В предыдущих главах мы уже показали, что цифровые технологии соответствуют всем этим требованиям. Они улучшаются по траектории, описанной законом Мура, применяются в каждой отрасли в мире и приводят к инновациям вроде беспилотных автомобилей или компьютеров, побеждающих в «Своей игре». Но разве авторы этой книги – единственные, кому кажется, что информационно-коммуникационные технологии (information and communication technology, ICT) принадлежат к той же категории, что паровая машина или электричество? Иными словами, только ли мы считаем, что ICT можно отнести к технологиям общего назначения?

Разумеется, нет. Большинство историков экономики сходятся во мнении, что ICT соответствуют всем описанным критериям и потому должны быть допущены в клуб GPT. Более того, в списке кандидатов в этот клуб, составленном экономистом Александром Филдом, лишь паровая машина получила больше голосов, чем ICT, а последние, в свою очередь, уверенно делят второе место с электричеством.[123]123
  Alexander J. Field, Does Economic History Need GPTs? (Rochester, NY: Social Science Research Network, 2008), http://papers.ssrn.com/abstract=1275023.


[Закрыть]

Но если мы все придерживаемся этого мнения, то почему вообще возникают споры о том, насколько важны информационно-коммуникационные технологии в новый золотой век инноваций и роста? Дело в том, что некоторые исследователи полагают, будто экономические преимущества этих технологий уже исчерпаны и что большинство «инноваций» последнего времени связаны исключительно с возможностями недорогих развлечений в Сети. Согласно Роберту Гордону,

первый промышленный робот был представлен компанией General Motors в 1961 году. Телефонистки исчезли в 1960-е… В 1970-е годы появились системы резервации авиабилетов, а к 1980 году в розничной торговле и банковских учреждениях начали активно распространяться сканеры штрих-кодов и банкоматы… В начале 1980-х годов появились первые персональные компьютеры с текстовыми редакторами и электронными таблицами… более новая и, следовательно, лучше знакомая нам инновация – быстрое развитие Сети и электронной коммерции начиная с 1995 года, однако этот процесс в целом завершился к 2005 году.[124]124
  Gordon, Is U. S. Economic Growth Over? стр. 11.


[Закрыть]

В настоящее время, по словам Коуэна, «заслуги интернета вполне реальны, и я могу лишь превозносить его, а не проклинать… Тем не менее общая картина выглядит так: мы стали больше развлекаться, отчасти благодаря интернету. Кроме того, мы стали развлекаться задешево. Однако наши доходы растут сравнительно медленно, и всем нам – и частным лицам, и компаниям, и правительствам – становится все сложнее платить по счетам».[125]125
  Cowen, The Great Stagnation, location 520.


[Закрыть] Короче говоря, информационно-коммуникационные технологии XXI века проваливают экзамен на экономическую значимость.

Почему нам не стоит беспокоиться: инновации не истощаются

Разумеется, для любого хорошего ученого лишь факты представляют собой конечное и решающее подтверждение любой гипотезы. Так что же говорят нам факты? Действительно ли показатели производительности подкрепляют эту пессимистичную оценку реальной важности дигитализации? Мы вернемся к фактам в главе 7. Однако прежде всего мы хотим показать вам иную точку зрения на то, как работают инновации, – альтернативу мнению о том, что инновации «истощаются».

Гордон пишет, что «полезно представлять себе инновационный процесс как набор отдельных изобретений, которые оказывают все более и более благотворный эффект, постепенно используя весь потенциал изначального изобретения».[126]126
  Gordon, Is U. S. Economic Growth Over? стр. 2.


[Закрыть] Это кажется достаточно разумным. После появления паровой машины или компьютера мы лишь постепенно начали пожинать экономические плоды этих изобретений. Преимущества новых технологий начинаются с малого, пока технология еще не созрела и не стала применяться достаточно широко, затем усиливаются по мере совершенствования и распространения универсальных технологий, а затем начинают вновь сокращаться по мере того, как технология исчерпывает себя и перестает улучшаться и распространяться. Когда множество технологий общего назначения появляется в одно и то же время или в виде устойчивой последовательности, мы сохраняем высокие темпы роста в течение длительного времени. Однако в случае больших перерывов в появлении значимых инноваций экономический рост со временем прекращается. В честь прекрасного образа свисающих с нижних веток сочных фруктов, созданного Тайлером Коуэном, мы будем называть такую концепцию «инновация – это фрукт». Продолжая это сравнение, создание инновации напоминает выращивание фрукта, а ее эксплуатация – поедание этого фрукта.

Впрочем, другая точка зрения утверждает, что подлинная суть инноваций состоит не в изобретении чего-то большого и абсолютно нового, а в создании новых комбинаций уже имеющегося. И чем пристальнее мы вглядываемся в то, как были совершены самые значительные шаги в развитии наших знаний и нашей способности решать задачи, тем более убедительной нам кажется эта точка зрения. К примеру, именно так появилась по крайней мере одна инновация из тех, что принесли своим создателям Нобелевскую премию.

Кэри Муллис получил в 1993 году «нобелевку» по химии за разработку метода полимеразной цепной реакции – общепринятой в наши дни техники исследования последовательностей ДНК. Когда идея впервые пришла ему в голову (Муллис в это время вел машину по ночной дороге где-то в Калифорнии), ученый почти не обратил на нее внимания. Как он вспоминал в своей нобелевской лекции, «Я подумал, что мне это лишь кажется… Все было слишком просто… В схеме не было ни одного неизвестного. Каждый шаг уже был сделан прежде». По сути, Муллис просто рекомбинировал методы, давно и хорошо известные в биохимии, чтобы создать новый метод. Тем не менее, эта новая комбинация оказалась чрезвычайно ценной».[127]127
  Kary Mullis, “The Polymerase chain reaction” (Nobel lecture, 8 декабря 1993 г.), http://www.nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/1993/mullis-lecture.html?print=1.


[Закрыть]

Изучив множество изобретений и технологических инноваций, ученый Брайан Артур убедился в том, что истории, подобные изобретению полимеразной цепной реакции, представляют собой правило, а не исключение. В своей книге «Природа технологий» (The Nature of Technology) он формулирует этот вывод так: «Изобрести что-либо означает найти новое в том, что уже существовало ранее».[128]128
  W. Brian Arthur, The Nature of Technology: What It Is and How It Evolves (New York: Simon and Schuster, 2009), стр. 122.


[Закрыть] Экономист Пол Ромер яростно защищает эту точку зрения в своей новой теории экономического роста (new growth theory) и критикует позицию Гордона. Оптимистическая по своей природе теория Ромера подчеркивает важность рекомбинационных инноваций. Он пишет:

Экономический рост начинается каждый раз, когда люди берут ресурсы и перераспределяют их так, что они становятся более ценными… каждое поколение осознавало, что конечные ресурсы и нежелательные побочные эффекты могут положить пределы росту, если не появится никаких новых идей. И каждое поколение недооценивало потенциал этого поиска новых идей. Мы никак не можем понять, что множество вещей еще только предстоит открыть… Возможности не просто суммируются; они умножаются.[129]129
  Paul Romer, “Economic Growth”, Library of Economics and Liberty, 2008, http://www.econlib.org/library/enc/economicGrowth.html.


[Закрыть]

Также Ромер делает важное замечание об одной особенно значимой категории идей, которую он называет «метаидеями»:

Возможно, самые важные идеи – метаидеи, идеи о том, как стимулировать возникновение и распространение других идей… Без особого риска можно выдвинуть два прогноза. Первый состоит в том, что страной, которая займет лидирующие позиции в XXI веке, будет страна, способная заметить и внедрить метаидеи, стимулирующие возникновение новых идей, в частном секторе. А второй прогноз состоит в том, что эти новые метаидеи обязательно появятся.[130]130
  Там же.


[Закрыть]

Цифровые технологии и наибольшая степень универсальности

Следующая великая метаидея из тех, о которых говорит Ромер, уже найдена: она воплощается в виде новых сообществ, объединяющих человеческий и машинный интеллект. Эти сообщества появились благодаря сетевым цифровым устройствам, использующим удивительное разнообразие программ. Уникальный характер информационно-коммуникационных технологий обеспечил рождение радикально новых способов комбинирования и рекомбинирования идей. Подобно языку, печатному прессу, библиотекам или всеобщему образованию, глобальная цифровая сеть культивирует инновации, основанные на рекомбинации. Мы можем смешивать и заново перемешивать идеи, как новые, так и старые, невиданными ранее способами. Давайте рассмотрим несколько примеров.

Проект Google Chauffeur[131]131
  Сегодня этот проект называется Waymo: его развитием с декабря 2016 года занимается одноименная компания, дочерняя структура корпорации Alphabet. – Примеч. ред.


[Закрыть] позволяет обрести новую жизнь уже существующей уникальной инновации – двигателю внутреннего сгорания. Когда обычный автомобиль оснащен быстрым компьютером и кучей сенсоров (которые постоянно становятся дешевле в соответствии с законом Мура), а также огромным количеством карт и другой информации о дорогах (доступной благодаря дигитализации всего), он превращается в автомобиль на автопилоте, выехавший прямо со страниц научно-фантастического романа. И хотя мы, люди, как и прежде, сидим на водительском месте, такие инновации, как Waze, помогают нам быстрее добираться до нужного места и избегать пробок. Технология Waze – это рекомбинация датчиков позиционирования, устройства передачи данных (то есть телефона), системы GPS и социальной сети. Команда Waze не изобрела ни одну из этих технологий; она просто по-новому совместила их. Закон Мура значительно удешевил все используемые устройства, а дигитализация сделала доступной всю информацию, необходимую для работы Waze.

Сама по себе Всемирная сеть представляет собой довольно прямолинейную комбинацию различных более старых элементов интернета – протокола передачи данных TCP/IP; особого языка разметки HTML, определяющего, как будут выглядеть на экране тексты и изображения; а также простого приложения под названием «браузер», позволяющего отображать результаты всех этих процессов. Ни один из этих элементов не был чем-то новым. Революционной была их комбинация.

Facebook тоже построен на сетевой инфраструктуре, позволяющей пользователям дигитализировать свои социальные связи и выкладывать свои медиаматериалы онлайн без необходимости изучать HTML. Вне зависимости от того, была ли эта комбинация технологических возможностей достаточно продвинутой в интеллектуальном смысле, она оказалась востребованной и весьма ценной в экономическом смысле – к июлю 2013 года компания стоила более 60 миллиардов долларов.[132]132
  Associated Press, “Number of Active Users at Facebook over the Years”, Yahoo! Finance, http://finance.yahoo.com/news/number-active-users-facebook-over-years-214600186 – finance.html (по состоянию на 29 июня 2013 г.).


[Закрыть] Когда выяснилось, что одно из самых популярных занятий в Facebook – это делиться своими фото, Кевин Систром и Майк Кригер решили сделать мобильное приложение, позволяющее, помимо прочего, редактировать фотографии с помощью цифровых фильтров. Может показаться, что это незначительная инновация, особенно с учетом того, что в 2010 году, когда Систром и Кригер запустили свой проект, Facebook уже позволял демонстрировать фотографии на мобильных устройствах. Однако созданное ими приложение под названием Instagram к весне 2012 года насчитывало более 30 миллионов пользователей, которые в совокупности загрузили в Сеть более 100 миллионов фотографий. В апреле 2012 года Facebook купил Instagram примерно за миллиард долларов.

Такая последовательность событий заставляет нас прийти к мысли о том, что цифровые инновации в самом чистом виде представляют собой изобретения, основанные на рекомбинации. Каждое достижение становится строительным материалом для будущих инноваций. Прогресс не иссякает – он накапливается. При этом цифровой мир не уважает никаких границ, он вторгается в мир физический, и в результате автомобили и самолеты начинают управлять сами собой, принтеры сами печатают детали и запасные части и так далее. Закон Мура все более снижает цену на вычислительные устройства и сенсоры, что позволяет встраивать их во все большее количество гаджетов, начиная от дверных ручек и заканчивая поздравительными открытками. Дигитализация открывает доступ к огромным базам данных, которые всегда под рукой в самых разных ситуациях, и содержащаяся в них информация может бесконечно воспроизводиться и использоваться в силу своего неконкурентного характера. В результате действия этих двух сил количество потенциально ценных строительных блоков стремительно расширяется по всему миру, а возможности умножаются как никогда прежде. Мы бы назвали такую концепцию «инновации – это кирпичики», и мы полностью разделяем точку зрения Артура и Ромера: в отличие от фруктов, строительные блоки не съедаются и не иссякают. Напротив, они создают новые возможности для будущих рекомбинаций.