Текст книги "Королевский дуб"

– Я удивлен, что вы не увидели ничего с Королевского дуба, – произнес он. – Я вижу там следы почти каждое утро. Мог бы поспорить, что вы что-то увидите.

– Ничего такого, о чем стоит говорить, – ответила я, глядя в его карие глаза. Клэй улыбнулся, и белые линии морщин веером разбежались от уголков глаз по коричневой коже. Затем последовала белозубая улыбка:

– Понимаю, о чем идет речь…

– Я привезла тебе свежую одежду, – вспомнила Тиш. – Чарли ни разу не выходил из болота в эту пору, не промокнув насквозь от пота. Ты, я вижу, тоже. Идем наверх.

Я последовала за подругой через огромный открытый холл „Королевского дуба", вверх по изогнутой сосновой лестнице на второй этаж. Внутри дома было прохладно и тенисто, все сверкало от полировки и возраста. Выцветшие восточные ковры мерцали на широких половицах, громадная старая, обитая кожей и ситцем мебель выступала, как острова среди пушистого, мягкого моря. С обшитых панелями стен смотрели вниз коронованные головы многих поколений величественных белохвостых оленей; они выглядели лишь слегка менее царственно, чем написанные маслом на полотне представители семьи Дэбни. Среди родовых портретов было столько же изображений пятнистых охотничьих собак, сколько и людей. Я подумала, что эти изображения превосходят портреты Дэбни по аристократичности. После сверкающего солнца и шума переполненной веранды огромный тихий дом казался таким же соблазнительным, как уединенная пещера у моря.

Я быстро приняла душ в удивительно удобной ванной комнате, находившейся рядом со спальней с высокими потолками и явно предназначенной для женщины, но, видимо, редко используемой. Огромная кровать с балдахином и ромбовидные стекла в окнах были завешаны выцветшим ситцем, а изящная сосновая мебель – отполирована до мягкого блеска. Но в гардеробе не висело никакой одежды, кроме моей, той, которую привезла Тиш. Во всех этих покоях не чувствовался жилой запах.

Я бросила влажные брюки, рубашку и жаркие тяжелые ботинки в пластиковый мешок, который дала Тиш, и скользнула в чистые белые широкие полотняные брюки и майку цвета арбуза. Майка оказалась слишком узка, и, как бы я ни старалась ее растянуть, все равно она плотно облегала мой солидный бюст.

– Буду выглядеть, как проститутка в детском центре, – заявила я Тиш, сидевшей в удобном кресле. Подруга поглядела на меня, прихлебывая коктейль из бокала:

– Не хуже, чем Софи Лорен на встрече в Ассоциации учителей и родителей. Именно этого эффекта я и хотела добиться, когда покупала эту майку. Ну ладно, Энди, оставим шуточки. Что, Картер что-то не то сделал, или все-таки в лесу что-то стряслось? Ты выглядела просто ужасно, когда вернулась. Я была уверена всегда, что милые, цивилизованные мужики становятся сумасшедшими, стоит им только попасть в лес с ружьями, луками и подобной дребеденью. Они словно возвращаются обратно в пещеры. Никто к тебе не приставал?

– Господи, да нет же! – раздраженно отмахнулась я. – Просто мне там не понравилось. Там было… более дико, чем я думала. Слишком спокойно, слишком… безлико и как-то по-древнему. И вообще, сидеть на дереве и ждать кого-то, чтобы убить – эта мысль не показалась мне привлекательной… Впрочем, не придавай значения, Тиш.

– Что ж, пусть будет так. Все! Больше не обсуждаем!

– Не обсуждаем!

Я потянулась за сумочной, лежащей на комоде, и столкнула на тряпичный коврик небольшой буклет. Подняла его и посмотрела. Он назывался „Информирование общественности о чрезвычайных ситуациях. Для соседей завода „Биг Сильвер", а подзаголовок гласил: „Информация на случай чрезвычайной ситуации. Для тех, кто находится в радиусе 10 миль от каждого производственного реактора завода „Биг Сильвер".

Я повернулась, держа книжку большим и указательным пальцами, и посмотрела на Тиш. Та кивнула головой:

– Знаю. В каждой спальне для гостей валяется такая. И в домике для охотников, как говорит Чарли, тоже.

– Они быстро вернут вас в реальный мир. – По моей спине побежали мурашки. – Если, как вы все утверждаете, опасности нет, то почему Клэй Дэбни разложил буклеты по всему дому? Разве мы находимся так близко к этим… как их там… реакторам?

– Он разложил их потому, что правительство требует этого, если ты рядом с ними. Завод довольно близко, его владения начинаются на другой стороне реки и ручья. Сегодня утром ты, возможно, смотрела на их земли. Разве они выглядели выжженной пустыней? Они такие же чистые, дикие и неиспорченные, как и все земли в этих местах. Руководство завода даже открывает свои владения для охоты на оленей. Только чуть позже, с началом сезона. Сам завод находится на некотором расстоянии вверх по реке, где-то в центре лесов. А книжку, как информацию о чрезвычайных ситуациях на самолетах, все обязаны иметь, но никто не прочел из нее ни строчки. Давай одевайся быстрее. Чарли и другие охотники, наверно, уже пришли. А я изголодалась.

Внизу у буфетных столиков, расположенных в тени, стояла небольшая очередь. Около половины круглых, покрытых белыми скатертями столов уже были заняты. Оркестр из банджо и гитар на небольшом возвышении в дальнем конце веранды наигрывал „Там вдали", а большая толпа красивых людей, похожих на тех, что я видела на тренировочных беговых дорожках, только теперь одетых в охотничье хаки, ботинки и кепки, смеялась, разговаривала и попивала напитки Клэя Дэбни. Дети сновали среди взрослых, визжа и подражая крикам птиц, собаки резвились и лаяли, а из-за громадного крыла дома доносился плеск воды в бассейне и звуки ударных инструментов еще одного оркестра.

Все выглядело празднично и роскошно, в типично американском стиле. И тут я обнаружила, что голодна как волк.

Чарли окликнул нас из-за большого стола на дальнем конце веранды под крупной, изогнутой лозой глицинии. Тиш и я направились к нему. Как только я подошла ближе, сердце мое упало. Пэт Дэбни, небрежно и вызывающе одетая, элегантная, как бедуинская принцесса, в вылинявших джинсах и слишком большой мужской белой рубашке, босая, развалившись, сидела напротив Картера, курила и пила бурбон. Слева от нее расположились двое незнакомых мужчин.

– Ба! Сама Ипполита![32]32
  Царица амазонок, дочь бога войны Арея.


[Закрыть] – прошептала я.

– К тому же пьяная. Наверно, это твой счастливый день, – добавила Тиш. На моем лице появилась широкая, совершенно фальшивая улыбка. Мы сели. Чувство голода исчезло. Его сменили усталость, раздражение и желание встать и уйти прочь от Пэт Дэбни и всех остальных, незнакомых и шумных людей.

– Хелло, Пэт, – сказала я.

– Миз[33]33
  Искаженное „мисс".


[Закрыть] Колхаун, – протянула она, поднимая стакан с бурбоном. Часть жидкости пролилась и забрызгала ее рубашку, присоединившись к небольшой колонии уже подсыхающих пятен. – Я слышала, ваше утро на Королевском дубе прошло без пользы.

Ее глубокий медленный голос сделался более хриплым с тех пор, как я слышала его в последний раз.

– От вас, наверно, слишком сильно пахнет городом. Не было случая, чтобы, когда я сидела там, олень не забирался по лестнице прямо ко мне на колени.

– Наверно, я действительно пахну городом, – согласилась я, желая врезать Пэт по ее коричневому от загара ястребиному лицу, – а вы к тому же еще и охотница?

– Пэт – лучший охотник в радиусе тысячи миль. Лучший, чем любой мужчина. Или почти любой, – произнес один из незнакомцев.

Маленький и полнеющий, с мягким несформировавшимся детским ртом, он мило улыбался, поднимая как-то вверх уголки губ. Редкие светлые волосы, блестящие и только что вымытые, были уложены волной на круглом лбу, а сквозь них проглядывала розовая кожа черепа. Небольшие белые усики уселись на мокрой верхней губе. Круглые голубые глаза сверкали от хорошего настроения, а улыбка была быстрой и солнечной.

Мужчина был одет в отлично выглаженные брюки цвета хаки, красивые новые ботинки и невообразимый во влажной полдневной жаре пуховый жилет. Бусинки пота орошали его лоб и шею. Подбородок был изящным и округлым. Мне были знакомы и эта улыбка, и эти глаза.

– Я Чип Дэбни, – представился мужчина. – Отец сказал, что отвез хорошенькую новую учительницу к Королевскому дубу сегодня утром. Хотел бы надеяться, что мы сможем показать вам шоу получше, чем вы смотрели до этого.

Его голос был легким, но за словами скрывался еще какой-то смысл. „Хорошенькая новая учительница" почему-то прозвучало как-то двусмысленно и даже в определенной мере непристойно.

– Может быть, в следующий раз.

– В следующий раз я отвезу вас сам, и у нас получится все намного лучше, – произнес он, продолжая улыбаться. Сейчас уже нельзя было не заметить явного намека в словах Чипа Дэбни.

– Следующий танец за мной, дружище, – сказал Картер. Его голос звучал ровно.

– О'кей, приятель, – не возражал Чип. – Все. Без обид. Мисс Энди, это Френсис Милликэн. Он стоит во главе производства на заводе „Биг Сильвер". Я показываю ему, как живет другая часть Пэмбертона. Жил здесь и управлял заводом в течение пятнадцати лет и никогда не охотился в „Королевском дубе"!

– Надеюсь, ваше утро прошло плодотворнее, чем мое, мистер Милликэн, – сказала я. – Конечно, в том случае, если вы искали оленя.

– Боюсь, что нет, – ответил Френсис Милликэн, высокий и худой почти до истощения мужчина. Над большим бледным лицом – ежик волос и плоские серые глаза за очками в простой проволочной оправе. Он был до смешного похож на стереотип ученого, и это меня очень развеселило. Такого человека выбрали бы на роль холодного, бесстрастного ядерного гения во второразрядном телефильме. Его рука, когда он пожимал мою, была влажной и бледной, как отварной гриб. Его улыбка скорее походила на болезненный спазм, чем на приветствие. Слишком выступали зубы и кадык.

Френсис Милликэн был одет в серый габардиновый костюм, который казался раздражающим пятном на прохладной старой веранде Клэя Дэбни, таким же неподходящим на барбекю, как белый лабораторный халат.

На лацкане пиджака сверкал значок „Киванис",[34]34
  Международная организация бизнесменов, клуб.


[Закрыть] а коричневые ботинки покрывал густой слой бледной пыли. Я представила его сидящим на дереве и выслеживающим оленя, и у меня заболело горло от желания рассмеяться.

– Сегодня никому не повезло, – сказал Чип Дэбни. – Чарли показалось, что он мельком увидел одного белохвоста в секторе „Д". Но не вышло. Тысячу долларов приза не получит никто. Это первый год, когда никто не выиграл. Не знаю, где прячутся эти шельмы. Фрэнк, ты уверен, что твои молодцы не подкармливают оленей там, у себя, стронци-ем-90?

Все повернулись к Френсису Милликэну, но выражение его серых глаз нисколько не изменилось.

– Наши отходы и грунтовые воды чище, чем городская питьевая вода, – заверил он. – Если бы вы взяли пробы из реки Биг Сильвер, вы нашли бы ее достаточно чистой для того, чтобы купать в ней младенца. По крайней мере, чистой от наших отбросов. А как вы, люди в городе, загрязняете ее, это другой вопрос. От нас уже не зависит.

– Разве вы живете не в городе, мистер Милликэн? – поинтересовалась Пэт.

– Не на той стороне, где вы, миссис Дэбни.

– А я этого и не подразумеваю, – лениво улыбнулась блондинка.

– Как поживают твои мальчики, Пэт? – быстро спросила Тиш, и улыбка дамы обратилась в ее сторону.

– Прекрасно. У своей бабушки в Нантакете. Но на следующей неделе приезжают домой. Они должны бы отправиться дальше, прямо в школу, но их отец обещал провести с ними неделю в этом проклятом сарае на ручье, и они грозятся убежать, если я не разрешу. Ну ладно, лучше он, чем я. Я слышала, что у Кэла начались эротические сны…

– Кстати, о Томе. Он сегодня здесь? – вступил в разговор Чарли. – Я не видел его в домике для охотников. Обычно на первой охоте он появляется в „Королевском дубе".

– А я обычно – нет. Но сегодня я здесь, поэтому вы, вероятнее всего, его не увидите, – произнесла Пэт, откидывая с шеи волосы цвета бледной соломы. Глаза ее были прикрыты веками, а взгляд стал тяжелым от алкоголя. – Боится, что я все расскажу о нем.

– Расскажешь? Что? О нем нечего рассказывать, – сказал Чип, широко улыбаясь. – Все в городе знают, что кузен Том блудлив, как кот, что он лгун; танцующий и поющий романтический дурак. Том не беспокоится о том, чтобы скрывать свои поступки. Единственная его ошибка, как мне кажется, заключается в том, что он вечно женится. Замужние женщины доведут до неприятностей. Это я вам говорю точно!

– Лучше расскажи, на чем он помешан, – резко оборвала его Пэт. Взгляд ее желто-зеленых глаз был отсутствующим и мутным. – Расскажи, что он делает в лесах. Поведай, что там скрыто в глубине, среди деревьев.

– Если Том говорит, что в лесной чаще что-то есть, значит, это правда. – И в голосе Чарли прозвучало раздражение. – Никто не знает лесов так, как Том, даже ты, Пэт.

Блондинка подняла голову, и ее ястребиные глаза засверкали:

– Он заходит слишком далеко. Просто не может остановиться. Он не способен вести себя как приличный человек. И любит это поганое болото больше всего. Наверно, больше, чем Тайлера и Кэла. Я не позволю, чтобы из них сделали таких же бродяг!..

– Помяни черта, он появится… – заметила Тиш. Все повернули головы в направлении ее взгляда. Том был здесь. Это был мужчина, пришедший из моего утра. На газоне напротив веранды он захлопнул дверцу забрызганного грязью пикапа, виденного мной несколько дней назад на стоянке колледжа. Большая двенадцатиструнная гитара покачивалась на плече.

Мужчина был одет в вылинявшие джинсы, белую майку, на которой красовалась надпись: „Даунинг-стрит, 10",[35]35
  Резиденция английского премьер-министра.


[Закрыть] и в грязные незашнурованные кроссовки „Найк". Его черные волосы, еще влажные, были зачесаны назад. Лицо оставалось таким, каким я запомнила его еще утром: С чертами, как у древней статуи, не красивое и не безобразное, но привлекающее внимание своей чистотой и ясностью.

Он усмехнулся в ответ на слова, сказанные кем-то из толпы, но, несмотря на улыбку, лицо продолжало поражать своей первозданной дикостью. Жуткие голубые глаза горели, как непотухшие угли. Казалось просто невозможным, что в них недавно могли быть слезы и что широкий рот мог шептать слова почтения и благодарности, обращенные к убитому животному.

Майка и джинсы облегали фигуру, как будто стали второй кожей владельца. Я глотнула воздух и уставилась в стол. Я совершенно не была удивлена, что этот мужчина и есть Том Дэбни. Что-то подсказывало мне с самого начала, что это был именно он.

Толпа окружила Тома еще до того, как дверца пикапа захлопнулась. Мужчины похлопывали его по плечу и шутливо тыкали кулаками, женщины прихорашивались и поднимали повыше головы.

Какая-то бледная дама с темно-рыжими волосами, уложенными в шиньон, что-то прошептала ему на ухо. Он громко рассмеялся и с силой притянул ее к себе за бедра. Другая, более пожилая полная женщина в охотничьих брюках и рубашке, протянула руку, нанося воображаемый удар ему в пах. Том схватил ее, отклонил назад и поцеловал в шею. Затем выпрямился, перекинул гитару вперед и проиграл несколько аккордов, при этом выделывая своими аккуратными ногами сложный небольшой танец. Толпа вокруг засмеялась и захлопала, он низко поклонился, снова повесил гитару на плечо и стал пробираться прямо к нам.

Мое лицо вспыхнуло от сложного чувства отвращения и замешательства. Я хотела вскочить и убежать. Но вместо этого, подняв недопитый стакан Тиш, осушила его до дна.

Чарли вышел навстречу Тому Дэбни, положил руку на твердое мускулистое плечо, которое я видела не больше двух часов назад напрягавшимся под тяжестью оленя.

– Я хочу, чтобы ты познакомилась с нашим местным сумасшедшим, – сказал Чарли. – Энди, это Том Дэбни, дикий человек с Козьего ручья. Том, это Энди Колхаун – твой новый маленький коллега. Поэтому постарайся не насиловать ее неделю-другую. Дай ей возможность сначала привыкнуть к нам.

– Миссис Колхаун и я уже познакомились, – заметил Том. Голос его был легким и музыкальным, таким, каким я его запомнила, – я перепугал ее до смерти мертвым оленем.

Я вскинула голову, жар заливал мое лицо, и почувствовала, как жжет меня взгляд Пэт. Конечно же, он не мог видеть меня на дереве.

– Я столкнулся с ней на автостоянке колледжа не так давно вечером. У меня на капоте был олень. С тех пор я не видел миссис Колхаун и думал, что она наверняка вернулась назад к цивилизации.

– Ты не говорила, что вы познакомились. – Тиш поглядела на меня.

– Мы не были представлены в тот раз, – сказала я. Дыхание как будто застревало в горле. – Я подумала тогда, что это в лучшем случае сбежавший сумасшедший.

Том Дэбни усмехнулся.

– Думаю, я буду называть вас Андреа, – размышлял он. – Мне не нравятся уменьшительные имена у женщин. И вы совсем не выглядите как Энди.

Ярость мгновенно успокоила мое прерывистое дыхание. Как он посмел, этот человек, разгуливающий голышом по лесам и лапающий каждую женщину, которую встретит? Который проносит свою эрекцию по лесам, как священный кубок?!

– Меня зовут не Андреа, а Диана, – сказала я холодно. – И не важно, нравится вам это или нет. Меня зовут Энди и никак больше. Я не отзываюсь даже на Диану!

Он молчал так долго, что я решила, что обидела его. Но вдруг он захохотал.

– Господи! Вы на самом деле Диана? Вы не разыгрываете меня?

– Никогда в жизни не стала бы этого делать. А что, Диана не подходит?

– Нет, – ответил Том, продолжая смеяться. – Диана – это великолепно. Это чудесно. Это само совершенство. Вы совершенны. Вы выглядите точно так же, как Венера Виллендорская.

Я покраснела еще сильнее, возмущенная намеком, потому что знала, что в этой слишком облегающей майке я действительно должна была походить на коренастую, примитивную маленькую богиню плодородия. Я подумала о золотистом кошачьем теле Пэт, о том, что его коричневые руки самой их кожей могут помнить ощущения от этого тела.

– Очень рада, что вы одобряете мое имя, – произнесла я таким ледяным тоном, на какой только была способна. „Мои слова звучат так же глупо, как глупо я выгляжу", – подумала я.

– Одобряю? Черт возьми, конечно, одобряю. В общем-то, я думаю, мне придется жениться на вас. Этого никак не избежать.

– Я скорее выйду замуж за козла. – Мой голос предательски дрожал.

Он расхохотался еще больше:

– А так оно и будет! Так и будет. – Все еще смеясь, он помахал нам руной и отошел от столика. Воцарилось молчание.

У края веранды Том остановился и посмотрел на меня.

– Будьте осторожны, Диана, – крикнул он.

В этот момент я все поняла. „Он знает, что я видела его в лесу голым, покрытым кровью и целующим мертвого оленя", – пронеслось в голове.

Мое унижение было окончательным. Краска разлилась по шее и плечам, я почувствовала жар даже на животе.

„Он знал. Все время знал. Непонятно как, но знал!" Вновь что-то медленное и тяжелое согрело мой пах.

– Ну теперь-то мне ясно, чем Том будет занят в этом году, – сказала Пэт. – Конечно, если Энди неравнодушна к сумаху[36]36
  Род деревьев, кустарников, лиан.


[Закрыть] и оленьим клещам, впивающимся в задницу. Но бывает и похуже, Энди. Он, конечно, совсем свихнулся, но он – самый лучший любовник, какой у меня когда-либо был. А у меня их было достаточно!

К этому моменту я уже была сыта по горло семейкой Дэбни.

– Готова дать голову на отсечение, что так оно и есть, Пэт, – заверила я. – Когда мы только познакомились, я подумала: „Вот женщина, которой нравится хороший…"

– Я должна пописать, – оборвала меня Пэт, поднялась из-за стола и, пошатываясь, побрела к дому. Мы молча наблюдали за ней. От усталости мне даже не хотелось забирать Хилари, а сразу ехать домой.

– Будем считать, что день закончен? – спросил Картер, как будто прочитав мои мысли. – Очередь выстроилась уже до бассейна, и мы только часам к четырем доберемся до барбекю. А встать пришлось слишком рано.

– Да, поехали домой, – согласилась я.

По дороге к Пэмбертону в „ягуаре" я молчала, совершенно разбитая от усталости, осадка от недавней встречи и странного, мучительного ужаса, который опустился на меня, как огромный орел, там, на Биг Сильвер. Я чувствовала себя опустошенной, слабой и раздавленной, опять на грани слез, хотя, как я полагала, их уже не осталось.

Картер взял мою руку:

– Пэмбертон, когда его слишком много, иногда становится избыточным. Это действует на нервы, не говоря уже о Пэт, когда она напивается, и о Томе – почти всегда шокирующем. Не принимайте слишком близко к сердцу. Ни один из них ничего не имел в виду, говоря с вами. Вот что я вам скажу: давайте заберем Хилари, поедем по домам и как следует выспимся, а потом я приеду и привезу самую большую пиццу, какую только можно найти. И мы будем смотреть „Убийство. Она сообщила". Как вам нравится такое предложение?

Я с благодарностью пожала его руку, а под ресницами стали собираться слабые слезы.

– Ничто и никогда мне не нравилось больше, чем это, – выдохнула я.