Текст книги "Лестница лет"

– Скажи ему, что он – красивый. Кошкам нравится слово «красивый». Думаю, тут дело в том, как это говорят, потому что самих слов они совершенно не разбирают, но если ты потянешь звук «и», так, нараспев.

– Краси-и-и-вый, – протяжно сказал Ной, и Джордж тут же с самодовольным видом хитро сощурил глаза.

В канун Рождества Делия забрала Ноя из школы и отвезла его к матери. Машина у Миллеров была «Фольксваген»-»жук». Делия еще не освоилась с ручной коробкой передач, поэтому поездка получилась дерганая. Ною хватило вежливости никак это не комментировать. Он сидел спереди и высматривал поворот на Келлертон.

– Чаще всего мама приезжает за мной, – рассказывал он. – Но ее машина сейчас в мастерской. За последние девять месяцев у нее было пять аварий.

– Пять! – ужаснулась Делия.

– Но все не по ее вине.

– Понимаю.

– Маме просто не везло. Последний раз парень въехал в ее машину, когда она искала место для парковки. Здесь сворачивать.

Делия включила поворотник и свернула на неровное шоссе, пролегавшее через поле замерзшей стерни.

В этих краях дорога была ровной, так что, по крайней мере, ей не приходилось часто переключать скорости. Они ехали на восток, по направлению к пляжам. Мистер Миллер сказал, что поездка займет полчаса.

– Сегодня в шесть включите канал Дабл Ю-Кей-Эм-Ди, – сказал Ной. – Меня там, конечно, не покажут, но вы, по крайней мере, будете знать, что я сижу в студии.

Должно быть, странно каждый вечер смотреть, как мама, которая от тебя ушла, передает прогноз погоды. Хотя, насколько Делия знала, Ной никогда его и не смотрел. В шесть часов мистер Миллер всегда включал выпуск новостей с Макнилом и Лерером.

Посреди полей стали появляться закусочные, автомастерские и магазины спиртных напитков, что выдавало приближение к городу, но затем Делия поняла, что это и есть город, – разрозненные здания, перемежавшиеся фермерскими домами. Ной велел ехать в направлении телебашни. Он показал Делии, где его мама покупает продукты и где делает прическу, а потом махнул рукой в сторону невысокого жилого дома из бежевого кирпича, находившегося в двух кварталах к югу.

– Мне подняться с тобой? – спросила Делия, припарковавшись.

– Не-а. У меня есть ключ на случай, если мамы не будет.

Делия была разочарована, но спорить не стала.

– Когда завтра проснетесь, – сказал Ной, пока она открывала багажник, – посмотрите на полку в моей комнате и найдете подарок.

Затем широко улыбнулся и взял у нее сумку:

– Ну ладно. Думаю, еще увидимся.

– Веселого Рождества. – Делия потрепала мальчика по волосам, вместо того чтобы обнять, хотя ей очень хотелось это сделать.

К тому времени, когда Делия вернулась, мистер Миллер уже ждал у окна. Они только пересеклись возле дверей – мистер Миллер протянул руку за ключами от машины, пожелал ей счастливого. Рождества, сказал, что они с Ноем вернутся завтра вечером, и уехал. Кот беспокойно мяукал и тащил Делию в ее комнату.

На бюро лежала рождественская открытка и чек на сто долларов. На открытке было написано ровным почерком мистера Миллера: «Поздравляем с Рождеством. Это – просто маленький знак признательности за то, что вы привели нашу жизнь в порядок. С благодарностью, Джоэл и Ной».

Делия подумала, что это очень мило с его стороны. К тому же мужчина проявил такт, уехав, когда она вернулась. Было бы странно оставаться здесь с ним без Ноя.

Она провела вечер на кушетке, читая невероятно толстую библиотечную книгу «Доктор Живаго». Ветер стучал сухими листьями в окно. Джордж спал, свернувшись в ногах. Наступили сумерки, и свет от лампы образовывал вокруг гнездышко медового цвета.

Около шести часов Делия взяла с края стола пульт и включила телевизор. На канале Дабл Ю-Кей-Эм-Ди одноглазый пират рекламировал надувные матрасы. Потом домохозяйка ходила по комнате со спреем. Наконец появились дикторы новостей – бородатый чернокожий парень, розовощекий мужчина и гламурная блондинка в деловом костюме. Делия сначала думала, что блондинка и есть Элли Миллер, пока черный парень не назвал ее Дорис. Дорис рассказывала об ограблении банка в Оушен-Сити. Грабитель был одет в костюм Санта-Клауса, говорила она, причем так, что было ясно – у нее помада никогда не соприкасается с зубами.

Делия растерялась от той скорости, с какой все двигалось. Казалось, она давно утратила навык смотреть телевизор. Потом решила, что для ее глаз это уже чересчур, и во время следующего блока рекламы некоторое время смотрела в сторону.

– А вот и Элли с прогнозом погоды, – сказал бородатый мужчина. – Скажи нам, Элли, есть ли хоть какой-нибудь шанс, что на Рождество будет снег?

–Ни малейшего, Дэйв, – начала Элли тем энергичным жизнеутверждающим тоном, каким обычно говорят телеведущие. Ее голос, тем не менее, не вязался с внешностью. Лицо было слишком мягким, слишком открытым – красивое лицо с большим красным ртом, удивленными голубыми глазами и нарумяненными щеками. На волосах сверкал серебристый лак. Воротник белого ангорского свитера, казалось, был подогнут неровно.

Делия поднялась и встала перед телевизором. На сером фоне Элли листала карты погоды. За нарисованным болотом с неправдоподобными разводами наверняка сидел Ной, но в этот момент Делия о нем не думала. Она старалась запомнить Элли, пытаясь понять, что скрывалось за ее небесно-голубым, кукольным взглядом.

«Будет холодно... ветер средней силы...» – Делия слушала, наклонив голову, подперев рукой щеку.

После прогноза погоды начались новости спорта, Делия повернулась и вышла из семейной комнаты на кухню, потом в коридор и в спальню. Она открыла дверцу шкафа и посмотрела на висящую внутри одежду. Одежда мистера Миллера была сдвинута, правая половина оставалась незанятой. Правая половина верхней полки тоже была пуста. Оказалось, что Элли, в отличие от Розмари Блай-Брайс, уходя, забрала с собой все свои вещи. Делия выдвигала один за другим все ящики в бюро Элли. Но нашла только пуговицу с застрявшей в ней синей ниточкой.

Вернувшись в семейную комнату, она увидела, что по телевизору снова идут новости. Последний раз Делия смотрела новости несколько месяцев назад, но оказалось, что ничего не пропустила: мир по-прежнему катился к катастрофе. Делия выключила телевизор на середине фразы и пошла готовить себе ужин.

Когда на следующее утро она проснулась, было пасмурно. По сгустившемуся сверкающему воздуху стало понятно, что на улице очень холодно. К тому же Джордж лежал, примостившись возле ее руки, чего не стал бы делать при более теплой погоде.

Делия осознала, что наступило Рождество, только когда пила чай. В Рождество она предоставлена самой себе! Затем подумала, что, хотя большинство людей огорчились бы при этой мысли, ей это понравилось. Нравилось ходить по тихому дому с чашкой, в ночной рубашке и пляжном халате, откусывая от рулета, и знать, что никто ее не слышит. Делия поискала в верхнем ящике комода Ноя шерстяные носки, чтобы надеть их вместо тапочек. Потом она вспомнила, что мальчик оставил ей подарок, и стащила его с полки – квадратный сверток, обернутый красной фольгой. Надпись «Потому что у вас нет домашней одежды» на карточке смутила ее, но когда она разорвала фольгу, то увидела полотняный плотницкий фартук с карманами спереди. Делия улыбнулась и накинула лямку на шею. До сих пор она использовала коктейльный фартук, который нашла среди кухонных полотенец, но тот едва доходил ей до колен.

Делия приготовила Ною «набор для выживания». Мальчикам вроде бы нравились такие вещи. К тому же набор был очень удобен – чуть больше кредитной карточки, со всякими выдвижными штуковинами, вроде «линз для разжигания костров».

Покормив Джорджа, она оделась и снова устроилась на кушетке с «Доктором Живаго». Иногда Делия отвлекалась от книги и рассматривала комнату. На пол падал зимний, практически белый свет. Кот принимал солнечную ванну в пятачке света на синем кресле. Все предметы казались размытыми, как на картине.

Дома сейчас, должно быть, открывают подарки. Теперь совсем не так, как раньше, когда ее дети просыпались еще до рассвета, чтобы найти свертки. Теперь они спускались по лестнице ближе к полудню и разворачивали упаковки демонстративно, по очереди. Потом на ужин всегда был гусь – подарок охотника, одного из пациентов Сэма. А на десерт – сливовый пудинг с густым соусом, дети всегда жаловались, что он слишком сытный, но все равно съедали, а потом весь остаток вечера ныли, держась за животы.

Время от времени у Делии перехватывало дыхание от того, как легко семья приняла ее отъезд.

Хотя, если подумать, что в этом удивительного. Он казался почти неизбежным. Почти предопределенным. Оглядываясь назад, Делия размышляла обо всех событиях прошедшего года – смерти отца, болезни Сэма, появлении Эдриана – как о волнах, которые выбрасывали ее вперед, одна за одной, все быстрее сменяя друг друга. Не на обочину, а вперед, потому что теперь она думала, что переезд к Миллерам определенно является признаком какого-то, пока непонятного, прогресса.

Делия думала, что ее выходной не покажется ей долгим, но когда на закате Джоэл с Ноем появились у крыльца, она уже смотрела в окно. Закрыла занавеску, как только заметила свет фар подъезжающей машины, и бросилась открывать дверь, чтобы встретить их.

13

Раз в неделю, обычно по средам, Делия отвозила Ноя в дом дедушки за несколько миль к западу по автостраде № 50. Старик жил в местечке под названием Сениор-Сити – в четырехэтажном доме из красного кирпича на окраине болотистого поля. Делия въезжала на изогнутую дорогу, провожала Ноя и отправлялась обратно, ведя машину в потоке гигантских «Бьюиков» и «Кадиллаков». Через час она возвращалась к парадной двери, чтобы забрать подростка. Это было неудобно – времени, чтобы вернуться в Бэй-Бороу, не хватало, поэтому женщина взяла в привычку ходить в местный торговый центр за покупками. Там она забредала в книжный магазин или подыскивала что-нибудь к ужину в продуктовом.

Однажды в середине января, когда Делия отвозила Ноя, мальчик заявил, что она должна пойти с ним.

– Я? Зачем? – удивилась она.

– Дедушка хочет с вами познакомиться.

– Хорошо, но...

Женщина взглянула вниз. Под пальто на ней было цветное ситцевое домашнее платье, купленное на распродаже после Рождества.

– Может быть, на следующей неделе? – спросила Делия.

– Он просил, чтобы я привел вас сегодня. А я забыл. Она затормозила на парковке.

– Если бы ты меня предупредил, я бы оделась поприличнее.

– Это всего лишь дедушка.

– У меня совсем неподходящий вид! Как его зовут?

– Нат.

– Я имею в виду фамилию, – уточнила женщина, выходя из машины. Опыт, накопленный годами, научил ее не рассчитывать на то, что дети представят взрослых друг другу должным образом. – Мне же нужно называть его мистер такой-то.

– Все его зовут Нат.

Делия сдалась и пошла за Ноем вдоль ряда парко-вочных мест для инвалидов.

– Он меня хочет видеть по какой-то определенной причине? – поинтересовалась она.

– Он говорит, что не знает, какой вас представлять, когда я о вас рассказываю.

Они подошли к двойным дверям. Пол холла был застлан каким-то твердым, упругим материалом, наверное, чтобы было удобнее ездить на коляске. Покрытие скрипело под ногами. Справа находился застекленный сувенирный ларек, а через дверь слева Делия увидела кафе. В этот час посетителей уже не было, но с кухни все еще доносился запах овощей, приготовленных на пару. Несколько старушек ждали лифта. Одна сидела в инвалидном кресле, а у двух других были костыли. Как в зоне военных действий, подумала Делия. Но женщины были элегантно причесаны и одеты, а когда увидели Ноя, заулыбались и их лица просветлели. Это были «героические» улыбки. Долгие годы наблюдая за пациентами Сэма, Делия хорошо знала, как трудно приходится старым людям.

Двери лифта открылись, и из них показалась стройная пожилая женщина с великолепной прической из седых волос и в платье явно от модельера.

– Извините! – пропела она. – Но я еду вниз.

– Ты уже внизу, Пуки, – сказала ей женщина в кресле. – Это первый этаж.

– Ну я могу пригласить вас прокатиться, но я нажала кнопку первого этажа, хотя мне жаль вам об этом говорить.

– Это и есть первый, Пуки.

Остальные не стали спорить. Они медленно двинулись внутрь, большинство опиралось обо что-нибудь. Ной и Делия зашли последними. Двери закрылись, и лифт начал подниматься. Тем временем все улыбались Ною, даже Пуки, которую, похоже, больше не волновало то, что она не едет вниз. На втором этаже вышла женщина с хозяйственной сумкой в руках. А на третьем Ной сказал: «Это наш», и они с Делией шагнули в длинный коридор. За ними, под цоканье металла и шуршание колес, следовали несколько женщин. Пуки, тем не менее, осталась внутри, неподвижно глядя на закрывающиеся двери лифта.

– Иногда она так целый день катается, – сообщил Делии Ной.

Интерьеры ничем особенным не отличались от обычных жилых домов, разве что вдоль обеих стен тянулись поручни. Светлые фанерные двери находились на равном расстоянии друг от друга, в каждой был глазок. Ной остановился у четвертой двери справа. «Натаниэль Л. Моффат, фотограф» – гласила табличка, на которой был также написан его адрес в Кэмбридже, штат Мэриленд. Когда Ной нажал на звонок, внутри тренькнул колокольчик.

– Это мой любимый внук? – прокричал мужской голос.

– Да, это он, – ответил Ной и, хихикнув, обернулся к Делии: – Я его единственный внук.

Дверь открылась, но вместо старика, которого ожидала увидеть Делия, улыбаясь им, стояла низенькая, плотная женщина. Ей, вероятно, было не больше тридцати. Круглое лицо и розоватые кудри вызывали ассоциации с абрикосом, и этому впечатлению вполне соответствовало короткое оранжевое платье с зигзагообразным вырезом. Туфли тоже были оранжевыми – крохотные туфельки с открытыми носами, как выяснила Делия, когда, почти рефлекторно посмотрела на ее ноги, ожидая увидеть тапочки медсестры, что объяснило бы ее присутствие.

– Привет! Я – Бинки, – представилась она Делии. – Привет, Ной. Заходи.

Гостиная, в которую они прошли, наверняка была такой же современной, как и весь дом, но Делия не могла разглядеть комнату из-за нагроможденной в ней мебели. Мебель была темная, старая, резная – в общем, вычурно антикварная. Помимо того что ее казалось слишком много, она еще и стояла скученно, как будто до этого занимала несколько больших комнат. Делия не сразу увидела дедушку Ноя. Старик поднялся из глубины обитого сливовым бархатом кресла с резными ручками. Возле него стояла металлическая трость с четырьмя зубчиками в основании, но он прошел вперед, чтобы пожать ей руку, самостоятельно.

– Вы – Делия, – сказал он. – Я – Нат.

Он был из тех мужчин, которые в старости выглядят лучше, чем в молодости, – аккуратно подстриженная белая борода, румяное лицо и стройная, энергичная фигура в твидовой спортивной куртке и серых брюках. Рукопожатие мужчины было крепким и коротким.

– Спасибо, что пришли, – учтиво проговорил Нат. – Мне хотелось взглянуть на человека, которым так восхищается мой внук.

– И вам спасибо, что пригласили.

– Вы не хотите дать Бинки свое пальто?

Делия уже собиралась сказать, что не будет снимать пальто, потому что зашла только на минутку, но потом заметила, что столик перед кушеткой накрыт к чаю.

Там стояли тарелки с пирогами, четыре фарфоровые чашки с блюдцами и чайник на тонкой салфетке цвета слоновой кости. Спасибо Ною, что он все-таки вспомнил про приглашение.

Она протянула пальто Бинки, а потом села туда, куда указал Нат, – на край кушетки. Старик вернулся в свое кресло, а Ной сел на маленькую скамеечку возле него. Бинки, вернувшись, села на другой край кушетки и наклонилась вперед, чтобы разлить чай.

– Ною нравится мятный, а не обычный, – сказала она Делии. – Надеюсь, вы не возражаете.

– Конечно, нет.

Значит, каждый раз, когда Ной приезжал сюда, они устраивали это чаепитие? Делия всегда думала, что мальчик играет в шашки или что-нибудь вроде того. Она посмотрела на его деда, качавшего головой.

– Ной пьет у меня чай с тех пор, как он начал пить из чашки-непроливашки, – улыбнулся Нат. – Он единственный мальчик в семье! Нам, мужчинам, нужно держаться вместе.

Бинки протянула ей чашку и поинтересовалась:

– И как вам нравится вести дом у отца Ноя, Делия?

– О, очень, – ответила Делия.

– Джоэл хороший человек, – сказал Нат мирно. – Я предпочитаю придерживаться нейтралитета во время семейных конфликтов своих дочерей. Когда мои девочки были еще совсем маленькими, я поклялся, что приму любого, за кого они выйдут замуж.

После этих его слов возникла пауза, поэтому Делия спросила:

– Удалось?

– О, абсолютно. – Голос старика звучал несколько скрипуче. – Я обожаю своих зятьев! И они думают, что я – просто чудесный человек.

– Ну вы и есть чудесный человек! – воскликнула Бинки.

Нат поклонился ей:

– Спасибо, мадам. Хотя, хочу заметить, что, может быть, и не настолько чудесный, как им кажется.

Затем состроил гримасу, и Бинки хитро подмигнула Делии.

Эта Бинки была компаньонкой? Или одной из его дочерей? Но веселое лицо женщины совсем не походило на лицо Ната. И казалось, что к его внуку она не имеет никакого отношения.

– Возьми масла, – предложила женщина Ною, не замечая, что мальчику не на что его намазать.

– Возьми немного масляной поливки с низким содержанием холестерина, – поправил Нат. – Сперва я называл его «не могу поверить, что это – не масло», – объяснил он Делии. – А потом я начал мыть волосы средством под названием «господи, волосы пахнут потрясающе».

Делии это замечание показалось таинственным, но Ной хихикнул. Дедушка взглянул на подростка, его губы шевельнулись, как будто он пытался улыбнуться. Потом повернулся к Делии:

– Я слышал, вы из Балтимора.

– Да, – ответила она.

– У вас там семья?

– Вроде того.

Старик приподнял брови, но она ничего больше не сказала.

– В этом доме девяносто процентов людей – из Балтимора, – после паузы заговорил Нат.

– Правда?

– Богачи с Восточного побережья, вышедшие на пенсию. Люди из Роланд-Парка и Гилфорда.

Делия и бровью не повела, будто она никогда не слышала о Роланд-Парке и Гилфорде.

– Вы же не думаете, что все эти расфуфыренные старушки – местные, – продолжал старик, – Господи, разумеется, нет. Я бы сам никогда не оказался здесь, если бы не женился на Мюррей. «Мюррей» как «Специи для крабов Мюррея». Вы думаете, заштатный никчемный фотограф мог бы позволить себе жить здесь?

– Я слышала, в июле снова собираются поднять цены, – сказала ему Бинки.

Делия рассматривала комнату. Упоминание о фотографии заставило ее присмотреться к снимкам, развешенным повсюду, – большим черно-белым фотографиям в профессиональных рамках.

– Это ваши работы?

– Эти? Если бы.

Нат встал, в этот раз потянувшись за тростью.

– Они были сделаны мастерами, – сказал старик, подходя к ярко-зеленому стеллажу. – Эдвард Уэстон, Маргарет Бёрк-Уайт. – Затем наклонился, чтобы посмотреть на снимок слева – трубы заводов, расположенные, как ноты на бумаге. – Я фотографировал невест, сорок два года снимал невест. Время от времени подворачивались пары, праздновавшие золотую свадьбу. Потом у меня началась, как я это называю, подагра.

Он потянул свою бороду и сделал неопределенный жест. Делия сначала подумала, что он указывает на коврик.

– Перенесенный в детстве полиомиелит снова дал о себе знать, – продолжал Нат. – Тельма, это моя жена, спокойно все восприняла, но записала нас в очередь, когда Сениор-Сити только собирались строить. Не знаю, почему она не хотела уезжать из нашего большого старого дома еще долго после того, как девочки выросли и разъехались. Тельма всегда говорила: «А что если они захотят вернуться по какой-нибудь причине?» И, вы знаете, они возвращались: все они бросались домой, как только у них наступал какой-нибудь мелкий кризис, таково мое мнение. «Господи, Тел, – говорил я, – мы не можем всю жизнь с ними нянчиться! Посмотри на кошек, – сказал я ей, – они рожают котят, облизывают их, а потом, когда через несколько лет встречают на улице, знать их не знают. Думаешь, у людей должно быть по-другому?»

– Ну конечно, должно! – запротестовала Бинки, и они с Делией обменялись улыбками.

Но Нат что-то неодобрительно прошипел себе в бороду.

– Поросенок, – сказал он Ною.

Мальчик в это время слизывал глазурь с большого пальца.

– По любому поводу, – рассказывал старик, – у меня начинались расстройства памяти. Бывали времена, когда нога меня совершенно доканывала, это длилось до самого вечера. Я дошел до того, что по вечерам не мог подняться по лестнице, и начал понимать, что не смогу жить там, где жил. Поэтому я однажды позвонил этим людям и сказал: «Послушайте, разве моя жена не записала нас в этот ваш список ожидания?» Так я оказался в Сениор-Сити. Господи, Сениор-Сити. Что за отвратительное название!

– Во всяком случае, кажется, что все здесь очень хорошо организовано, – мягко возразила Делия.

– Точно. Организовано. Вот это подходящее слово! – Старик развернулся (даже в самом болезненном его движении было что-то взрывное, едва сдерживаемое) и снова сел в свое кресло. – Как документы на полке, мы организованы по вертикали. Чем немощнее мы становимся, тем выше забираемся. Этажом ниже живут «старенькие-но-бодрые». Некоторые из них по-прежнему ходят на работу, или что они там еще делают, играют в гольф и пинг-понг, ездят на юг в Рождество. Этот этаж для тех, кто слегка утратил самостоятельность. Для тех из нас, кто кроме инвалидных кресел еще пользуется стульями и кому нужна некоторая помощь. Четвертый этаж для полностью парализованных. Там сиделки, кровати с носилками. Все надеются умереть до того, как им придется переезжать на четвертый.

– Вот и нет! – возмущенно сказала Бинки. – На четвертом этаже очень мило! Возьми еще кусочек пирога, Ной.

– «Мило» – это совсем не то слово, которое приходит мне на ум, – сказал Делии Нат. – Нет, я все понимаю, теоретически даже восхищаюсь идеей Сениор-Сити. Это определенно лучше, чем становиться обузой для детей. Но что-то во всем этом есть, скажем так, символичное. Видите ли, я всегда представлял себе жизнь, как одну из лестниц на детских горках, – лестница лет, по которой взбираешься все выше и выше, а потом – упс! Ты срываешься с края, а на твое место приходят другие. И я продолжаю себя спрашивать: неужели Тельма не могла найти для нас место с лестницей подлиннее?

Делия рассмеялась, а Нат откинулся в кресле.

– Ну, – ухмыльнулся он ей, – мне только дай поболтать. Я рад, что мы в конце концов познакомились, Делия. Ной мне много рассказывал о том, сколько вы для них сделали.

Делия поняла намек и поднялась:

– Мне тоже было приятно с вами познакомиться.

– Почему бы вам с этого дня не заходить к нам на чай вместе с Ноем, когда вы его привозите?

– Так я и буду делать, – пообещала она. Делия просунула руки в рукава пальто, которое ей подала Бинки, а Ной натянул свою куртку.

– Будьте осторожны в дороге, – напутствовала Бинки, открывая дверь.

В зигзагообразном вырезе платья показалась пухлая, напудренная, розовая ложбинка между ее грудей. То ли из-за этого, то ли из-за воспоминания о плутоватой ухмылке Ната, Делия подумала, а не была ли Бинки на самом деле подружкой старика?

Джоэл сказал, что не имеет понятия, кто такая Бинки. Он даже не знал о ее существовании.

– Бинки? Что за Бинки? – удивился мистер Миллер. – Бинки – это сокращенно... от какого имени?

Они ужинали вдвоем на кухне. Ной в последнюю минуту согласился пойти к Моссам. Делия сначала собиралась провести весь вечер на ногах, но Джоэл наконец сказал:

– Присядьте, Делия, – таким мягким тоном, что Делии показалось, что мужчина видит ее насквозь. – Расскажите мне, как, по вашему мнению, себя чувствует Ной, – попросил он.

Этот «рассказ» занял около трех секунд (с Ноем все было в порядке). Потом им пришлось искать новую тему для разговора, поэтому Делия решила упомянуть о Бинки.

– Как вам показалось, сколько ей лет? – спросил Джоэл.

– О, тридцать пять—тридцать шесть.

– Так: значит, она слишком молода для того, чтобы быть соседкой. И я сомневаюсь, чтобы Нату была нужна сиделка. Что о ней говорил Ной?

– Сказал, что Бинки навещает дедушку. Я спросила, кто она такая, а он ответил только, что не знает, что она просто часто приходит.

Джоэл хмыкнул.

– Ну во всяком случае, – смутилась Делия, – это правда не мое дело. Не знаю, почему я вообще об этом заговорила.

Но потом вспомнила почему, когда снова возникла неловкая пауза.

– Его жена была образцом добродетели, – сказал Джоэл, взяв еще одну булочку– Я имею в виду бабушку Ноя.

– О, правда?

Она себя таковой считала.

О!

– Я никогда не мог выносить эту женщину. Она всегда вмешивалась, вторгалась в нашу жизнь. Вечно спрашивала, что стало с ее подарками. «Вы используете то-то и то-то? Почему я никогда не вижу у вас то-то?»

Делия рассмеялась.

– Так что, если эта Бинки его любовница, – продолжил Джоэл (резкое, дерзкое слово, которое повергло Делию в легкий шок), – я за него только рад. Он заслуживает немного счастья.

– Ну я не хотела сказать...

– Почему нет? Ему только шестьдесят семь. Если бы не эта чертова подагра, он бы сейчас плавал на своей яхте.

Делия не знала, что Нат был яхтсменом, но с легкостью представила, как его угловатая фигура носится по палубе, находясь везде одновременно.

– Тельма любила говорить, что когда она была нужна людям, то всегда была «на месте». – Джоэл, должно быть, снова вернулся к обсуждению бабушки Ноя. – Она была первым человеком, от кого я это услышал, хотя, видит бог, с тех пор это выражение стало обычным. «Когда я нужна своим дочерям, я всегда на месте», – передразнил он. – Мне всегда хотелось спросить: «В каком именно месте?» Это одно из моих самых нелюбимых слов.

Делия надеялась, что сама она его никогда не употребляла. Но была в этом не совсем уверена.

– Это и еще «выживший», – продолжал Джоэл. – Ну если только оно не употребляется в буквальном смысле.

– Выживший?

– Сейчас ты считаешься выжившим, даже если ты всего лишь пережил свое детство. А еще я ненавижу слово...

Наверное, хорошо, когда мужчина настолько принципиален. В конце концов, Делии не нужно было поддерживать беседу. Вместо этого она сидела, глядя на его рот, широкий, упрямый, хорошо очерченный рот с решительно изогнутой верхней губой, и думала, что для человека, который настолько одержим точностью употребления слов, он слишком редко выражает свои мысли столь откровенно.

Теперь, когда по средам Делия отвозила Ноя и отправлялась в продуктовый отдел магазина, она выбирала какое-нибудь дополнительное лакомство – французские корнишоны, перечное желе, – платила за него из своих денег и привозила Нату к чаю.

– Как вы догадались, что мне нравятся такие вещи? – спрашивал Нат. – Большинство людей приходят с шоколадками, фруктовыми компотами. С чем-то сладким.

Она не стала рассказывать, что ее отец тоже любил пикантную еду, поскольку галантные манеры и некоторое кокетство Ната свидетельствовали, что он не считает себя стариком.

Нат часто подшучивал над Сениор-Сити, будто в доказательство того, что он сам не совсем принадлежит этому месту. Называл его «Домом живых мертвецов». Утверждал, что пересчитывал кучки чаячьего помета на крыше здания, говорил о «несчастных бедолагах» с четвертого этажа. И к тому же у старика был роман с Бинки.

Бинки действительно была его подружкой, Делия в этом не сомневалась. Все те три раза, что Делия заезжала на чай, женщина сидела там на кушетке и играла. роль хозяйки. В четвертый раз, когда ее там не оказалось, Нат счел нужным объяснить, что Бинки отозвали в последнюю минуту – у ее сына откололся кусок зуба.

– У Бинки есть сын? – удивилась Делия.

– Два сына, если быть точным.

– Я этого не знала.

– Так что сегодня Ной будет за нами ухаживать. Делия присела на кушетку, перекинув пальто через руку, и смотрела, как Ной неуверенно разливает по чашкам чай.

– Я даже не знала, что она замужем. – Делия осторожно подбирала слова, она не сказала «была замужем», потому что могло оказаться, что Бинки по-прежнему замужем. А ответ Ната не слишком прояснил ситуацию.

– О да, – сообщил он. – За дантистом. Делия облегченно улыбнулась:

– Ну тогда расколовшийся зуб не станет большой проблемой.

Точно. – Нат бросил на нее взгляд из-под мохнатых серых бровей. И затем продолжил: – Если учесть, что ее не затрудняет отправлять сына на самолете в Вайоминг.

О...

– Она в разводе.

– О, понимаю.

– И этот развод ей очень тяжело дался, – проговорил Нат с некоторым наслаждением. – Несколько месяцев в суде, одни юристы сменяли других; для того чтобы отсудить пять тысяч долларов, ей пришлось потратить сорок тысяч, в общем, можешь себе представить.

– Мне жаль это слышать.

– Бинки осталась почти без гроша, поэтому ей пришлось устроиться в сувенирную лавку в Сениор-Сити.

– Она работает в сувенирной лавке?

– Ну пока да. – Старик взглянул на Ноя, который протягивал блюдо с печеньем, держа его под опасным наклоном. – Дело в том, что мы с Бинки собираемся пожениться.

Ной наклонил блюдо еще сильнее. Делия воскликнула:

– О! Поздравляю! – И подняла с ковра печенье.

– Честно? – спросил Ной у деда.

– Честно. Но ты ведь пока не скажешь об этом девочкам, правда? Мне надо было бы рассказать об этом сначала твоей маме и тетям.

– Значит, ты отсюда уедешь? – заинтересовался Ной.

– Боюсь что нет, сынок. – Нат повернулся к Делии: – Ною больше нравилось в моем старом доме.

– Позади того дома росло классное дерево, – сказал мальчик.

– Во всяком случае, там не было лифта. Или опоры у ванны. Или физиотерапевтического кабинета для старых дураков.

– Ты – не старый дурак! – воскликнул Ной.

– К тому же есть некоторые сложности с моим контрактом с Сениор-Сити, – сказал Нат Делии. – Некоторые проблемы с советом директоров, как ты можешь себе представить. Все мои сбережения вложены в это жилье, а минимальный возраст, в котором сюда можно переехать, – шестьдесят пять. Бинки тридцать восемь.

– А как же ее сыновья? – спросила Делия.

– Да уж, это было бы здорово! Рок-музыка в кафетерии, скейты в коридоре. Так или иначе, сыновья останутся с ее родителями. Один уже в колледже, а другой собирается поступать. Но даже так совет директоров корчит рожи, к тому же на меня злятся некоторые жильцы, потому что мужчины здесь на вес золота. Предполагалось, что я женюсь на одной из соседок, а не на какой-то аппетитной малышке из сувенирной лавки.

– Думаю, вы сделали отличный выбор, – уверенно заявила Делия.

Она действительно так думала. Постепенно ей начала нравиться Бинки, которая во время их бесед что-то восхищенно ворковала или отпускала ободряющие замечания.

Поэтому, заехав на следующей неделе, она сказала Бинки, что Нату повезло.

– Ну спасибо, – просияла Бинки.