Текст книги "Лестница лет"

Один из дней выдался облачным, моросил дождь, она осталась в номере и смотрела телевизор. В основном ток-шоу, которые показались совершенной новинкой. Делия обнаружила, что люди с экрана могут говорить все что угодно. Родственники, годами не разговаривавшие друг с другом, перед камерами начинали вести задушевные беседы. Женщины открыто рыдали. Делия вышла прогуляться и купила новую книгу, не роман, а что-то более серьезное и реалистичное, о бедняках, живущих в Мэне. На прогулку она надела кардиган мисс Гринстед, который мягко облегал ее, создавая ощущение неги.

Она дважды посылала открытки Ною в лагерь. «Хорошей погоды, мягких волн», – желала она и тому подобное. Она купила открытку и для Джоэла, но не могла решить, что написать. В конце концов вместо этого она написала Белль: «Это была очень хорошая идея. Спасибо, что устроила мне этот отпуск». Подруга Белль Минеола, крашеная брюнетка на высоченных каблуках, всегда дружелюбно ее приветствовала, а потом оставляла одну. Что Делии и было нужно.

Время от времени чувственные ощущения – то каким скользким было кокосовое масло, как песок забивался в швы купальника, – напоминали о семейных поездках на пляж. Однажды вечером она возвращала зонтик в прокат, когда услышала, как какой-то ребенок кричал: «Ма, пусть Джении тоже что-нибудь понесет!» – и тут же представила момент, когда все перед закатом собирают вещи, и дети умоляют остаться еще хоть на чуть-чуть, а взрослые спрашивают, где матрасы, зеленое ведерко, и понесет ли кто-нибудь термос? Она помнила эти пререкания, и как царапает обгоревшую кожу песок, которым кто-то попал в тебя, беззаботно пнув его ногой, и какие тяжелые, разморенные у всех тела. Делия вызвала в памяти каждую обидную деталь, и все равно, она все бы отдала, чтобы вернуться в один из таких моментов.

Чьи это кеды? Кто-то забыл свои кеды! Не смейте завтра ныть про свои кеды!

Она купила открытку с изображением дельфина и написала: «Дорогой Сэм и дети, у меня небольшие каникулы, и я думаю обо всех вас». Потом до нее дошло, что родные могут подумать, будто она имеет в виду весь прошедший год, а не просто две недели в Оушен-Сити. Делия не знала, как разъяснить свою мысль, поэтому разорвала открытку пополам и выбросила ее.

В последний вечер она должна была встретиться с Элли в «Мечте моряка». Делия жалела, что согласилась, поддерживать беседу казалось ей тяжелой работой. Хотя отказаться тоже было бы трудно, поэтому в назначенный час она появилась перед рестораном. Элли уже стояла там и зевала. На ней было белое вечернее платье, расшитое серебряными нитями, такую женщину можно представить себе на круизном лайнере, и она держала маленькую белую сумочку в виде ракушки. Мужчины, проходя мимо, заглядывались на нее. «О, Делия! Вы только посмотрите на нее! – воскликнула она. – Ну чем не цветущая розочка!» Делия забыла, как приятно, когда кто-то называет тебя по имени, и с радостью подошла к ней.

В «Мечте моряка» царила атмосфера чопорного английского клуба для джентльменов, но были некоторые отличия. Ковер, к примеру, пах сыростью, как и тот, что закрывал пол в номере Делии в мотеле. И все официантки были очень загорелыми.

– Ну, скажи мне, – сказала Элли, как только они сели, – ты хорошо провела время?

– Чудесно, – улыбнулась ей Делия.

– Это – первый отпуск, который ты проводишь одна?

– О да, – ответила Делия, – или, точнее...

Она не знала, можно ли было назвать самостоятельное путешествие в Бэй-Бороу отпуском (а если можно, тогда где кончался отпуск и начиналась настоящая жизнь?). Делия встретилась глазами с Элли, которая выжидающе на нее смотрела.

– Это смешно – плавать одной? – спросила Элли.

– Смешно? Нет.

– А как насчет обедов? Ты все это время обедала в номере или как?

– Господи, нет! Я обедала в кафе.

– А я ненавижу есть в кафе одна! – воскликнула Элли. – Ты даже не представляешь, как я тобой восхищаюсь.

Они были вынуждены прервать разговор, чтобы сделать заказы, – фаршированные крабы для Делии, большую порцию зеленого салата без майонеза для Элли, – но как только официант ушел, Элли спросила:

– А ты практиковалась заранее? До того как ты уехала из своего... м-м... предыдущего места жительства?

– Практиковалась?

– Ты ходила куда-нибудь обедать одна? – Делия начала понимать, зачем Элли пришла сюда: она надеялась узнать что-нибудь, что поможет ей жить одной. Потому что следующее, что Элли сказала, было: – Я никогда этого не делала. Я даже на улицу раньше одна не выходила! Всегда кто-то держал меня под руку. Я была ужасно популярной девушкой. Теперь мне жаль, что я не была чуть менее популярна. Ты знаешь, как давно я впервые подумала о том, чтобы уйти от Джоэла? Через три месяца после того, как мы поженились.

– Три месяца!

– Но я все думала: « Что я буду делать одна ?» Все будут на меня пялиться и думать, что со мной что-то не так.

Она наклонилась к Делии поближе и понизила голос:

– Ди...

– Да?

– Тебе пришлось уехать? Делия немного отстранилась.

–Ты была, как бы это сказать... в невыносимом положении? Была вынуждена сбежать? Просто не могла больше оставаться там ни минуты?

– Ну нет. – Делия задумалась.

– Я не хочу выспрашивать! И не выведываю тайн. Я только хотела бы знать: до какой степени отчаяния должна дойти женщина, чтобы решиться уйти?

– Отчаяния? О, ну я бы не сказала... ну я до сих пор не уверена в своем решении.

– Нет?

– Я хочу сказать, это вообще не было решением, – проговорила Делия.

– Возьмем, к примеру, меня, – сказала Элли. – Ты думаешь, я совершила ошибку? Вот ты живешь в этом доме с моим мужем, ты считаешь, что уходить от него было преждевременно?

– Он – не мой муж. Это совсем другое.

– Но ты теперь знаешь, что он за человек. Ты знаешь, какой он придирчивый и как он все время прав, и как он все всегда критикует.

– Джоэл критикует? – изумилась Делия. – Белль Флинт говорит, что он тебя боготворит! Он все в доме старается сохранить в том виде, в каком ты все оставила, – разве тебе этого никто не говорил?

– О да, после того как я ушла, – сказала Элли. – Но пока я была там, было так: «Почему бы тебе не сделать это вот так, Элли?» и «Почему ты не можешь сделать это эдак, Элли?» – а если я этого не делала, повисали этакие длинные холодные паузы.

– Правда? – И Делия тут же представила, как Сэм стоит перед холодильником и читает лекцию, как нужно обращаться с продуктами. Сэм настолько боялся отравиться едой, что можно подумать, они жили в какой-то банановой республике. А Джоэл ни о чем таком никогда не говорил. Нет, просьбы Джоэла были более трогательными, подумала она, – его карты расположения вещей в доме и списки обязанностей. Они возникали от потребности в каком-то постоянстве. На самом деле ему просто была нужна уверенность.

Или с Сэмом было то же самое? Принесли еду, и официант украсил стол перечницей размером с телефонную будку. Он спросил:

– Не желает ли кто-нибудь из вас?..

– Нет-нет, спасибо, ничего не нужно. – Элли махнула рукой. Как только женщины снова остались одни, она повернулась к Делии: – Через три месяца после нашей свадьбы Джоэл поехал на конференцию в Ричмонд. Я сказала самой себе: «Я – свободна!» Я танцевала по дому, почти летала, я играла с собой в эту игру, рылась в его ящиках и паковала его одежду в коробки. То что висело в шкафу, я тоже запаковала. Я притворялась, что живу одна, и никто мне через плечо не подглядывает. Джоэл должен был вернуться не раньше среды, и я собиралась положить все на место во вторник вечером, чтобы он никогда не догадался, что я делала. Только он вернулся раньше. Во вторник в полдень. «Элли, – спросил он, – что это такое?» – «О, – ответила я ему, – это я просто пыталась представить, как бы это было, если бы у нас было больше свободных ящиков». Вот так, а потом все считают, что женщины – взбалмошные. Настоящая причина была вовсе не в этом, но кто станет об этом говорить?

Элли не притронулась к салату. Делия сняла с языка кусочек крабового панциря и положила его на тарелку.

– В каком-то смысле весь брак был похож на переход от одного вида страданий к другому, – продолжала Элли. – Отторжение, злость... ну сплошное страдание и есть. Я ходила на вечеринки и смотрела вокруг, я гадала: а другие женщины чувствуют то же самое? А если нет, то как им удается этого избежать? А если да, то, может, я просто плакса? Может, так оно всегда происходит, но все спокойно это воспринимают?

Она наконец взяла лист салата-латука – подцепила его с вилки двумя передними зубами, как кролик, не сводя с Делии полного надежды грустного взгляда.

– Это напомнило мне о Мелинде Хозер, – сказала ей Делия. – Я познакомилась с ней у Белль Флинт на прошлый День благодарения. По тому, как она говорила, я подумала, что к Рождеству она разведется! Но я время от времени встречаю ее в городе, и Мелинда все еще замужем. И выглядит прекрасно.

– Вот именно, – сказала Элли, – так что ты не перестаешь думать: «Разве я не должна вести себя так же ? Разве я не должна притворяться, что у меня все в порядке ? Или мне выбросить все это из головы ?» И начинаешь вспоминать всякие хорошие вещи. То как он любил смотреть, как я делаю макияж перед вечеринками, отчего мне казалось, что я совершаю какой-то колдовской обряд, или как мы целовались, когда ребенок только родился, и в течение шести недель нельзя было заниматься сексом, какие это были чудесные поцелуи... – Теперь ее голубые глаза наполнились слезами. – О, Делия, – сказала она, – я действительно совершила ошибку.

Делия тактично посмотрела на латунный светильник. Затем проговорила:

– Это можно исправить. Прыгай в машину и поезжай домой.

–Никогда. – Элли промокнула оба глаза салфеткой. – Я никогда не доставлю ему такого удовольствия.

А чтобы стало бы с Делией, если бы Элли решила по-другому?

Белль сказала Делии, что та ничего не пропустила в Бэй-Бороу, ни одного мало-мальски важного события.

– Глухо, как в могиле, – сказала она, лениво выравнивая руль одной рукой. – Только небольшие волнения в городском совете. Зек Помфрет хочет, чтобы в этом году не устраивали игры в бейсбол на День города, чтобы вместо этого была игра в «подкову» или что-то вроде того, а Билл Фрик хочет, чтобы бейсбол оставили. Но в этом ничего удивительного, верно? А Ванесса клянется, что она все время знала обо мне и Горации, но я ей не верю. И мы назначили дату свадьбы: восемнадцатое декабря.

– О, почти в Рождество! – воскликнула Делия.

– Мне нужен повод, чтобы надеть красный бархат, – пояснила Белль.

Они оставили сверкающие пляжи позади и ехали по бледной, невзрачной местности. Делия смотрела, как мимо проносятся обветшалые домики, старые фермы, заброшенный завод, который превратился в кучу серого гниющего лома. Когда она проезжала здесь в первый раз, то не могла и подумать, что этот пейзаж может казаться привлекательным.

Лужайка перед домом Миллеров была подстрижена слишком коротко, травинки кололи ноги, а каждый куст перед домом был усыпан обрезками веток. У Джоэла, очевидно, оказалось много свободного времени. Когда Делия вошла внутрь, кот прижался к ногам прохладным боком, а потом, пока она шла по пустым комнатам, вился вокруг, заставляя ее чувствовать себя виноватой. Дом был чистым, но все равно каким-то опустевшим, налицо были некоторые признаки холостяцкой жизни, как, например, мокрое кухонное полотенце, вместо тряпки висевшее на кране над раковиной, и тонкий слой грязи на плите и ручках кухонных шкафов (это те места, «до которых трудно дотянуться», которые мужчины никогда не протирают). На ее бюро лежала записка: «Делия, я поехал за Ноем. Не нужно готовить ужин, мы где-нибудь перекусим. Дж.». Так же было написанное от руки приглашение на плотной кремовой бумаге: «Дрисколл Спенс Эйвери и Сюзанна Фелсон Гринстед приглашают вас на свою свадьбу в одиннадцать утра в понедельник двадцать седьмого сентября в гостиной дома Гринстедов». Как много можно понять из нескольких слов! Прежде всего, писала Сьюзи (синие чернила, окончания слов направлены вниз) и не были упомянуты имена родителей – очевидное доказательство того, что дочь решила устроить все сама. Хотя Сэм, должно быть, согласился, потому что свадьба должна была состояться дома. С датой было сложнее. Почему в сентябре? Почему в понедельник утром? И нашла ли Сьюзи работу или нет?

Делии хотелось позвонить и узнать, но она чувствовала, что у нее нет на это права. Нужно будет ответить по почте, словно она обычный гость.

Конечно, она собиралась пойти.

Делия посмотрела вверх и увидела свое отражение в зеркале на бюро – глаза широко раскрыты, веснушки выделяются сильнее обычного.

Когда Делии сказали, что ее первенец – девочка, она была вне себя от радости. Она втайне мечтала о дочке. Представляла, как будет наряжать ее в маленькие аккуратные платьица, но оказалось, что Сьюзи, как только заговорила, начала настаивать на джинсах. Делия мечтала, как они будут вдвоем заниматься «женскими» делами – шитьем, выпечкой, экспериментировать с косметикой, но Сьюзи предпочитала спорт. И вместо пышной белой свадьбы, где Сьюзи была бы одета в старинные кружева, а оба родителя, сияя, вместе (как сейчас принято) вели бы ее к алтарю, Делия стояла в загородном доме на Восточном побережье, гадая, на какую церемонию приглашает ее дочь.

Казалось, что за то время, что Ной был в лагере, он вырос на два дюйма, а плетеные браслеты, которые мальчик носил на обоих запястьях, подчеркивали загар и крепость его рук. Еще у него появилась привычка говорить: «Сечешь?» – и это, похоже, уже начало выводить Джоэла из себя. Они сидели в кабинке в «Рик Раке», Джоэл с Ноем по одну сторону, а Делия – по другую, так, что можно было видеть, как морщится Джоэл, даже если Ной этого не замечал.

– Секу, – проговорил наконец Джоэл. – Я, конечно, смог понять, что ты имеешь в виду, но я, разумеется, не стал бы описывать этот факт подобным жаргонным словечком.

– А? Ну, короче, – сказал Ной, – в лагере они каждое утро заставляли нас по пятьдесят раз подтягиваться. Пятьдесят раз, сечешь? Думаю, они хотели нас убить и прогулять денежки, которые заплатили за наше пребывание. Ну, Роланд со мной пошел в медчасть...

– Роланд и я, – поправил Джоэл.

– Точно, и попытались получить освобождение. Но эта тупая медсестра нам его не дала. Она говорит...

– Она сказала.

– Она сказала...

Принесли еду – бургеры для Ноя и Джоэла и сэндвич с жареной свининой для Делии.

– Спасибо, Тинси, – поблагодарил Ной.

– Заметано, – бодро отозвалась Тинси.

– Для тебя это миссис Ракли, – сказал ему отец. Ной взглянул на Делию. Делия тихонько улыбнулась.

– Папа спрашивал, где вы пропадали последние пару недель, – обратилась Тинси к Делии.

– Я ездила в Оушен-Сити.

– Да, я так ему и сказала, но он, похоже, не запомнил. Он сказал: «Она даже не предупредила! Просто вышла и уехала!» В последнее время его память сильно ухудшилась.

– О, мне жаль это слышать, – огорчилась Делия.

– Он говорит, что все происходит слишком быстро, чтобы он успевал что-то понимать. А Рик, просто из вежливости, говорит ему: «О, я отлично представляю, что вы...» – но папа злится: «Не суй свой черный нос в мои дела!» – а я...

Тинси замолчала, посмотрев на Джоэла.

– Ну, думаю, мне лучше вернуться к работе. Засунула руки в карман передника и поспешно ушла.

– Занятно. – Джоэл, похоже, не догадывался, что это его нетерпеливый взгляд заставил ее уйти.

– Может быть, мистеру Брэггу стоит пожить в Сениор-Сити? – высказался Ной.

– Не думаю, что он может себе это позволить, – сказала ему Делия.

– Может, у них есть стипендии. Или гранты, или что-нибудь в этом духе, сечешь?

Джоэл поднял глаза к потолку.

– Ну, короче, – продолжил Ной, взяв бургер, – в следующий раз Роланд и я устроили так, как будто мы поранились. Только мы не могли сделать это одновременно, потому что это выглядело бы, типа, неправдоподобно.

– Вы все сделали неправильно, – вступил Джоэл. – Ничего хорошего не получается, когда прибегают к подобным ухищрениям.

– К чему?

– К ухищрениям.

– А что это?

Джоэл посмотрел на Делию, подняв брови так высоко, что лоб стал похож на мятый вельвет.

– Твой отец хочет сказать, когда что-то подстраивают, – объяснила она Ною. – Когда что-то делают втихаря.

– А.

– Он хотел сказать, что вам надо было высказать свой протест открыто. Если я правильно поняла. – Делия ожидала, что Джоэл сам это разъяснит, но тот все еще сидел закатив глаза. – Вы это имели в виду?

– Он не знает, что такое ухищрение! – сказал Джоэл. Делия отложила свой сэндвич и принялась помешивать бульон ложкой.

– Он никогда не слышал слова «ухищрение». Вы можете в это поверить?

Она не ответила. Ной сказал:

– Не такое уж большое дело. Подумаешь.

– Не такое уж большое дело! – отозвался Джоэл. – Чему только сейчас детей в школе учат! Бога ради, слово «ухищрение» – не такой уж архаизм!

Делия заметила, что Ной решил не спрашивать, что такое «архаизм».

– Иногда мне кажется, что современная лексика просто сокращается до размеров какой-то крохотной дробинки, – обратился к ней Джоэл. – Засоряется сленговыми словечками, в то время как настоящие слова исчезают. Однажды я обнаружил, что администратор в нашем кафетерии не знает, что такое «приборы».

– Приборы? – переспросила она.

– Похоже, это слово вышло из употребления.

– Слово «приборы» вышло из употребления?

– Я могу найти этому только такое объяснение. Я сказал, что мы заказали новые приборы, а он спросил: «А что это?»

– О, ну это ерунда. Ты знаешь, что такое приборы, – повернулась она к Ною.

Тот кивнул, хотя и не рискнул объяснять.

– Видите? Оно не вышло из употребления! Тинси, – позвала Делия, – можешь принести нам дополнительные приборы?

– Сейчас иду, – сказала Тинси и загремела ножами и вилками за стойкой.

Делия с торжествующим видом посмотрела на Джоэла.

– О. Ну... —сказал он. Ной ухмыльнулся.

– Ты умеешь все уладить, Ди, – сказал он. И в конце концов даже Джоэл начал улыбаться.

Делия тоже улыбнулась, взяла свой сэндвич и откусила от него. Но в то же время она тихонько застонала – это было такое тонкое, нежное, почти беззвучное урчание в ее душе.

18

Ребенок Бинки родился в День труда – очень подходящая дата, как выразился Нат. Он позвонил им в тот же вечер и выкладывал эти новости дрожащим голосом, который, казалось, вот-вот сорвется.

– Три килограмма девятьсот сорок граммов. – прокричал он. – Джеймс Натаниэль Моффат!

– Джеймс! – воскликнула Делия. – Это мальчик?

– Это – мальчик. Можешь в такое поверить? – Он сдавленно кашлянул. – Не уверен, что я знаю, что делать с мальчиком.

– Вы справитесь, – сказала Делия. – Ной сейчас на пикнике, но он будет в восторге, когда я расскажу ему. Как Бинки?

– Лучше не бывает. Все прошло невероятно легко, и с Джеймсом все в порядке. Вот погоди, ты его еще увидишь, Делия. У него самое кругленькое личико на свете, просто карманные часики, а не личико, и светлые волосики, но Бинки говорит, что...

Можно было подумать, что Нат не проходил через это уже четыре раза.

Делия несколько преувеличила, когда сказала, что Ной будет в восторге. О, ему, конечно, было немного интересно – как выглядит ребенок и что скажет совет директоров. Но когда наступило утро среды, мальчик спросил, нельзя ли отложить обычный визит. Школа только что открылась снова, и он хотел записаться в секцию борьбы. Делия спросила:

– А что если мы только на секундочку заедем, чтобы посмотреть на малыша, а потом я тебя подброшу в школу?

– А завтра нельзя?

– Завтра у меня ученики, Ной, а послезавтра родительское чаепитие, а если оттягивать это слишком долго, твой дедушка решит, что тебе все равно. Я заранее ему позвоню и предупрежу, что ты не сможешь долго оставаться.

– Ну ладно, – разочарованно протянул Ной. Когда Делия заехала в школу, он как раз пытался спихнуть Джека Ньюэлла с тротуара, так что пришлось, несколько раз просигналить, чтобы привлечь его внимание. Подросток выпрямился, рывком открыл дверцу и забрался в машину.

– Привет, – сказала она, но Ной только растянулся на сиденье и глубже надвинул на лоб бейсболку.

Только позже, когда они уже выехали на дорогу, он сказал:

– Мне нужно перестать это делать.

– Что делать?

– Я не могу всю жизнь только и делать, что всех навещать! Маму и дедушку. Я уже в восьмом классе! У меня есть важные занятия!

На слове «занятия» голос мальчика предательски дрогнул, и Делия быстро посмотрела на него. Его голос должен был вот-вот начать ломаться. О господи, вот снова у нее на руках еще один подросток.

Но она только сказала:

– Может быть, ты мог бы перенести свои визиты на выходные.

– В выходные я зависаю с друзьями! Я тогда пропущу все веселье!

– Ну, я не знаю, Ной, – сказала она. – Обговори это с Натом и своей мамой.

– И не могла бы ты ехать помедленнее, чем девяносто миль в час? Я не хочу думать о том, как бы мне выжить для того, чтобы обговорить это, при том что я еду с маньячкой.

– Извини. – Она сбавила скорость. – Посмотри, что я купила для ребенка, на заднем сиденье.

Он взглянул назад, но не стал трогать пакет.

– Почему бы тебе просто не сказать мне, что там.

Крохотная пара кроссовок, не больше наперстка.

– А.

Раньше ничто не могло бы удержать подростка от желания посмотреть на подарок.

День был холодным и облачным, собирался дождь, но пока они ехали, на лобовое стекло упала только капля или две. Ной слушал радиостанцию, где певцы выкрикивали всякие ругательства, в то время как Делия мысленно напевала более спокойные мелодии – она научилась этому, пока ездила со своими детьми. И только начала напевать «Let it be», когда они выехали к Сениор-Сити.

– Не может быть, – сказал Ной.

Возле двойных дверей стояла вырезанная из дерева фигура аиста, четырех футов в высоту, на нем был бледно-голубой жилет, в клюве он держал бледно-голубой сверток. На портике были развешаны воздушные шарики того же цвета. Доска объявлений в фойе (на которой обычно висели благодарственные записки от выздоравливающих и списки тех, кто записался на автобусные путешествия в Йорк за покупками) была обклеена цветными фотографиями новорожденного. Три женщины обсуждали размер его ручек. Одна как раз сообщала подругам, что если у младенца большие ладони, значит, он будет высоким, а другая сказала, что это справедливо только для щенков.

В лифте Пуки совершала одно из своих бесконечных путешествий вверх-вниз. Сегодня она, похоже, понимала, что приехала на первый этаж, и, нажимая для них третью кнопку, сказала:

– Если поторопитесь, успеете посмотреть, как его купают.

– О, вы его видели? – спросила Делия, когда они начали подниматься.

– Два раза. Я была в фойе, когда вчера его привезли домой из больницы. Надеюсь, вы не собираетесь дарить ему туфли.

– Ну, вроде бы собираемся, – смутилась Делия.

– У него уже есть шведские кожаные мокасины, крохотные тапочки и такие малепусечные ботиночки, как у мотоциклистов. И это не считая того, что мы связали.

Лифт остановился, и двери открылись.

– Я бы пошла с вами, – сказала Пуки, – но мне нужно вернуться к себе и продезинфицировать квартиру для ребенка.

Когда они позвонили, дверь открыл Нат.

– А вот и вы! – сказал он. – Заходите, заходите! Сегодня он ходил с тростью, но провожая их в спальню, шел быстрой подпрыгивающей походкой.

– Джеймс как раз перекусывает, – бросил он через плечо.

– Нам подождать? – спросила Делия.

– Нет-нет, все – в приличном виде. Бинки, милая, это Ной и Делия.

Бинки сидела, прислонившись к спинке кровати. Одеяло, прикрывавшее ее грудь, загораживало и ребенка, так что видны были только красное маленькое ухо и, пушистые волосы на головке.

– О, вы только посмотрите на него! – прошептала Делия. При виде новорожденных у нее внутри все переворачивалось.

Ной тем временем смотрел куда угодно, только не на младенца. Он стоял, засунув руки в задние карманы, и рассматривал дальний угол спальни, пока Бинки, подмигнув Делии, не спросила:

Хочешь подержать его, Ной?

–Я?

Бинки оторвала ребенка от груди, одновременно прикрываясь одеялом. Глаза малыша были закрыты, и он жалобно причмокивал красиво очерченными, похожими на розовый бутон губами. У него действительно оказались большие ладони, с длинными прозрачными пальцами, которые он прижимал к подбородку.

– Вот, – сказала Бинки, протягивая его Ною. – Просто поддерживай его голову, вот так.

Ной неловко, немного судорожно прижал его к себе.

– Кажется, он – очень спокойный, – заметила Бинки, застегиваясь. – Он спит большую часть дня, и это просто удивительно, учитывая то, сколько приходит народу. Твоя мама звонила, Ной, разве это не мило с ее стороны? Это было очень приятно. От трех других ни слова, но я надеюсь, что...

– О, забудь об этом, просто забудь об этом, милая. Кому есть до них дело? – Нат со злостью покачал головой, как часто делал, когда говорили о его дочерях. – Пойдем посидим в гостиной.

Они пошли за ним – Ной по-прежнему держал Джеймса, осторожно ступая, – и расположились посреди непривычно шуршащих свертков с пинетками и пеленками и подарочных коробок. В квартире уже пахло сырым, сладким запахом детской присыпки.

Бинки развернула кроссовки, рассмеялась и передала их Нату, а затем по просьбе Делии принесла детские мотоциклетные ботинки. Она сказала, что их подарили ее сыновья, они утверждали, что презирают ее, но Питер пропустил занятия, чтобы привезти подарок. Потом Нат рассказал о том, как они ехали в родильный дом («Я сказал: „Бинки, разве я не говорил с самого начала, что нам надо переехать на четвертый этаж?»«), а Бинки рассказала о родах, которые по сравнению с первыми двумя были сущим пустяком.

– Мне не следует обсуждать это в такой смешанной компании, – сказала она, – но с тех пор как родился Питер, я совершенно забыла, когда нужно тужиться. На всякий случай я делала это каждые два часа.

Ной выглядел потерянным, поэтому Делия встала, чтобы взять у него ребенка, – это было всего лишь оправданием для того, чтобы почувствовать хоть на мгновение приятную тяжесть этого маленького тельца, – и передала его Бинки.

– Ною нужно обратно в школу, – обратилась она к Бинки. – Я могу что-нибудь для вас сделать? Купить продуктов? Чего-нибудь еще?

– О нет. Нат прекрасно обо мне заботится, – возразила Бинки.

Как уже знала Делия, приступы ревматизма беспокоили Ната сильнее всего, когда он вел машину, но она не стала на это указывать, когда старик выглядел таким гордым.

Джоэл очень нервничал по поводу родительского чаепития. Должно быть, он скучал по Элли, подумала Делия, по ее умению придумывать темы для таких развлекательных вечеров. Но когда она предложила позвонить Элли и спросить у нее совета, мужчина сказал:

– Зачем нам это делать? Бога ради, мы вполне в состоянии заварить чай самостоятельно.

– Да, но может быть...

– От Элли нам нужен только рецепт лимонных квадратиков, – сказал он.

– Лимонных квадратиков? Я спрошу.

– Тех, что с хрустящей глазурью сверху. И еще сэндвичей с огурцом.

– Ну, я могу сделать сэндвичи с огурцом, – огрызнулась Делия.

– О. Разумеется.

После этого Джоэл оставил эту тему – без сомнения, он заставил себя не говорить больше об этом. Хотя однажды вечером в пятницу он принялся ходить кругами, когда Делия сидела перед буфетом в столовой.

Там будут только женщины, – сообщил он.

– Ну, я так и поняла: мамы одноклассников.

– Есть один папа, но он в отъезде по делам. Так что будут одни женщины.

Делия пошла набрать воды для чая. Джоэл поплелся следом:

– Вы ведь поможете мне в поддержании беседы, правда?

Она вообще-то не собиралась этого делать. И представляла, что будет занята на кухне, как эдакая одинокая экономка из романа девятнадцатого века. Хотя подсознательно ждала чего-то подобного.

– Я не справлюсь один, Делия.

– Ну я постараюсь.

Но оказалось, что помощь была не нужна. Пришли четырнадцать женщин – по две на каждую комнату в доме, за вычетом отсутствующего отца и мамы, которая не смогла отпроситься с работы. Они все были знакомы друг с другом, причем большинство с детства, поэтому легко нашли темы для разговора, так что казалось, будто они говорят на каком-то тайном языке.

– Что Джесси в конце концов решила?

– О, так как мы и думали.

– Черт!

– Да, но кто знает, может, все будет, как у девочки Сандерсонов.

– Да, это возможно.

Делия надела трикотажное платье-матроску, полагая, что все придут нарядными, но гости пришли в брюках или даже джинсах, а на одной из них был свитер с надписью «ДЕРЬМО СЛУЧАЕТСЯ». Они проявляли к ней неприкрытый интерес и продолжали спрашивать: «Ну и как вам здесь понравилось! Как Ной к этому отнесся? Он привык?» Когда она отвечала, голоса рядом стихали, а те что были вдалеке, наоборот становились громче.

– Ничего себе, – сказала одна из них. – Мистер Миллер, должно быть, страшно рад, что вы здесь. А вы еще и с учениками помогаете! Вы помогаете младшему Брюстеру! Мистер Миллер всегда жалуется, что не может найти достаточное количество учителей математики.

Теперь Делия поняла, как чувствуют себя новенькие, приходя в школу в первый раз. Но отвечала вежливо, улыбалась, держа перед собой чайник, как пропуск. Спасибо, в Бэй-Бороу ей очень нравится, Ной хорошо справляется, а она, наверное, от своих учеников узнала больше, чем они от нее. Обычные ответы. Она могла бы произносить эти слова, даже если бы спала. Тем временем Джоэл разговаривал с двумя женщинами в другом конце комнаты, задумчиво кивая и время от времени морща лоб. Мужчина больше не казался нервным. А когда она приблизилась к ним с тарелкой печенья, сказал:

– Вы делаете доброе дело, Делия.

– Спасибо. – Она улыбнулась.

– Это – лучшая чайная вечеринка из всех, что у нас были.

– О! Ну, не забывайте, что лимонные квадратики сделаны по рецепту Элли, Элли была так добра, что...

Одна из женщин спросила, что запланировано на время осенней ярмарки, и Делия удалилась на кухню.

Там она прибралась, протерла столешницы, поставила несколько вещиц в посудомоечную машину. Кот укрылся под столом, и она выманила его оттуда, чтобы приласкать и почесать за ухом. Некоторое время Делия следила за тем, как минутная стрелка настенных часов зримо двигалась вперед: пять восемнадцать, пять девятнадцать, пять двадцать. Самое время гостям вспомнить, что им пора домой готовить ужин. На самом деле появились определенные изменения в шуме голосов – высокие прощающиеся нотки.

– У меня не было сумочки?

– Кто-нибудь видел мои ключи? А затем:

– А где Делия! Мне нужно попрощаться с Делией. Пришлось оставить Джорджа и снова выйти к ним, чтобы проводить до дверей. («Мне тоже было приятно с вами познакомиться. Буду рада поделиться рецептом».) Затем она вернулась в столовую, Джоэл открыл окно, а женщина, которая всегда остается последней (на каждой вечеринке такие встречаются), суетливо сортировала грязные и чистые ложки.