Текст книги "Хранительница ароматов"

Тайная бухта

В тот вечер Додж последовал за мной, когда я пошла в свою комнату, и устроился поудобнее на полу рядом с моей кроватью. Было слышно, как он дышит, этот звук наполнял пространство между мной и флаконом на комоде, и я поняла, что сегодня в первый раз буду спать в этой комнате не только в компании воспоминаний, которые стали для меня обычным делом.

Скоро дыхание Доджа перешло в храп. Мне нужно было делать выбор – вернуться назад или идти вперед. В конце концов это оказалось просто. Возвращение свелось бы к сказкам в моей голове и ароматической бумаге, которая, сгорая, исчезает. Не оставалось ничего, кроме движения вперед. Я убрала флакон в ящик комода.

Проснувшись на следующее утро, мы с Доджем направились на кухню. Проходя мимо входной двери, пес остановился и поскреб ее, чтобы его выпустили.

Тепло дома обволакивало меня, флакон ждал, храня мое прошлое. Додж обернулся и снова поскребся. Я потянулась к ручке и открыла дверь.

За несколько недель, проведенных внутри, я забыла о чистоте воздуха после хорошего дождя. Буря погрузила мир в безмолвие. Вечнозеленые деревья на побережье так промокли, что казались черными; за ними виднелась облака, скользящие вниз, навстречу серо-серебристому океану. Маленькая гавань имела два длинных деревянных настила; к одному из них была пришвартована лодка Генри, белая на фоне темной воды.

Босая, я сбежала по лестнице и запрокинула голову, позволяя капелькам тумана оседать на моей коже. Ощущался запахи грязи, сырого дерева, приветливой зеленой листвы.

– Эге-гей, госпожа Эммелайн!

Я открыла глаза и увидела Генри, который возился со своей лодкой. Он помахал рукой, нарочито небрежно, как будто я выходила на улицу каждый день.

Сзади послышались торопливые шаги Колетт к входной двери.

– Дед, ты оставил эту штуку открытой? Ты впускаешь холод.

Увидев меня, она остановилась.

– Ты только посмотри, снаружи и такая смелая! – В ее голосе слышалась улыбка. Колетт нырнула внутрь и появилась снова, неся пару сапог и дождевик. – Лучше это надеть.

Пока я натягивала сапоги, которые были немного великоваты, она села рядом со мной на нижнюю ступельку и жестом указала на деревянную вывеску над дощатым настилом. На ней значилось: «Пансионат “Тайная бухта”».

– Добро пожаловать в нашу бухту. Это немного, зато все наше.

Вдоль дощатого тротуара я увидела стоящие в ряд маленькие коттеджи, выкрашенные в невероятно яркие цвета – желтый, синий, персиковый и красный. Они походили на взрыв смеха на фоне вечнозеленых деревьев, поднимающихся по склонам позади них.

– Генри любит яркие краски, – улыбнулась Колетт.

Мой взгляд сосредоточился на высоких темных холмах. Они казались бесконечными, дикими и полными чего и кого угодно.

– Медведи? – Мой голос был еле слышен.

– Здесь ты в безопасности.

Отвернувшись, я продолжила изучать гавань. Колетт проследила за моим взглядом.

– Рыбаки уже забрали свои лодки. Они вернутся не скоро, и до лета гостей в коттеджах не будет.

Мои плечи расслабились, а Додж подошел и уткнулся в меня.

Колетт засмеялась:

– Не бойся. Додж покажет тебе окрестности. А я останусь здесь на случай, если понадоблюсь, – уверенно сказала она, затем развернула меня и нежно подтолкнула. – Иди, осмотрись. Здесь тебе ничего не угрожает.

Давным-давно мой отец сказал почти то же самое.

Мы с Доджем пошли по деревянному настилу. Я старалась дышать неглубоко, мой нос был готов к любой опасности, но пес казался равнодушным, он плелся передо мной, припадая на одну лапу.

Приблизившись к коттеджам, я обнаружила, что они стоят на облепленных ракушками сваях, погруженных в пенистую воду прилива, а их кровли покрыты зеленым мхом. Издалека благодаря ярким цветам они казались чем-то обособленным, но теперь стало ясно, что они всегда будут частью бухты, частью леса.

В коттеджах царила тишина, полная предвкушения. Мои сапоги мягко ступали по широким истертым доскам. Дыхание успокоилось. Заглянув в одно из окон, я увидела старое кресло-качалку и кровать с красно-белым лоскутным одеялом. Вспомнила о нашей хижине на острове, теперь одинокой, ожидающей новых жильцов. Обнаружит ли ее еще кто-нибудь? Найдет ли он наши ящички, услышит ли запах табака из трубки беглеца?

«Иди вперед, – напомнила я себе, – не возвращайся!»

Мы с Доджем продолжили путь.

Прошли по извилистому дощатому настилу вокруг бухты к тому месту, где он заканчивался у входа в гавань. Там было два больших здания, одно красное, другое синее. Генри, должно быть, еще не добрался до них, решила я, потому что краска на них выцвела почти полностью. Красное здание было основательным – длинным и двухэтажным. Пара колючих растений, которые я не узнала, была посажена в двух деревянных бочках, расположившихся по бокам двери. Сине-зеленый запах всплыл в моей памяти, но я не могла идентифицировать его точно, поэтому пошла дальше.

Синее здание отличалось простотой, окна не были завешены. Я заглянула в одно из них и в темноте углядела нечто белое, плывущее под высоким потолком.

«Привидение!» – подумала я. Отскочила от окна, взглянула на Доджа, на его реакцию, но он пристально смотрел на вход в гавань. Послышался звук приближающейся лодки и запах бензина – резкий и неожиданный. Был только один рыбак, который использовал в своей лодке бензин вместо дизельного топлива, тот самый, которого Додж никогда не встречал, виляя хвостом. Войдя в гавань, лодка должна будет пройти мимо нас. Додж утробно зарычал.

Мне не нужно было повторять дважды. Дернула за ручку, и дверь в голубое здание со скрипом отворилась.

– Входи, Додж, – позвала я и плотно прикрыла дверь, когда мы проскользнули внутрь.

Глаза привыкли к темноте через минуту. Первыми проявились кости – огромные, белые, изогнутые, свисающие с потолка изящными дугами. Рядом находились существа поменьше, с крошечными черепами и лапами с длинными-предлинными пальцами, а на столе было разложено еще больше скелетов, отсортированных по форме и размеру.

Я долго не решалась вдохнуть, но, сделав наконец это, застыла совершенно ошеломленная. Запах был хорошо знаком.

Это был аромат пересыхающего моря – сплошная соль и никаких водорослей. Пыль, старая кожа и старое дерево. И едва уловимый характерный запах растений в бочках снаружи. Не осознавая того, я погрузилась в воспоминания об одном из тех моментов, когда отец вытаскивал ароматическую бумагу из флакона с красной пробкой и мы оказывались в другом мире.

«Во времена забытых тайн, Эммелайн, Джек встретил волшебника, который мог превратить океан в кости».

Сейчас был тот самый запах. Но не из флакона, а прямо в комнате. Он здесь обитал.

Я столько лет мечтала стать охотницей за запахами, встретиться с неуловимым Джеком и увидеть те места, где он побывал. И теперь впервые нашла аромат, соответствующий флакону с красным воском!

– Я нашла тебя, Джек, – прошептала я в темноте.

Но потом вспомнила – Джек был не единственным человеком в Тайной бухте.

– Кем ты был, папа?

Вопрос повис в пустой комнате.

Пока мы с Доджем шли обратно по дощатому настилу, в моем мозгу продолжали бешено крутиться разные мысли. И когда я неожиданно увидела приближающиеся фигуры, прятаться было поздно.

Их было двое – высокий мужчина и женщина в сильно обтягивающих брюках. В первую минуту мне даже показалось, что у нее синие ноги. Ее туфли громко цокали по настилу. Мужчина нес на плече странную черную штуковину с единственным глазом, который смотрел на мир.

«Циклопы», – подумала я.

Заметив меня, женщина крикнула:

– Привет! Ты живешь здесь?

Они подошли ближе. Губы женщины были настолько красны, что я испугалась, не истекает ли она кровью. А ее толстые ресницы напоминали палки. Вокруг стоял аромат, сложный и полный цветов, которые никогда не были живыми. Запахи наползали друг на друга, пропитывая воздух, пока мне не захотелось отогнать их руками. Додж, стоявший рядом, замер.

– Мы делаем репортаж о Тайной бухте, – сообщила женщина. Второй человек водил непонятной штуковиной по сторонам, словно ее глаз осматривал бухту.

«А вдруг она может захватить тебя, как аппарат отца?!» – испугалась я и попятилась. Позади меня открылась дверь одного из коттеджей. Обернувшись, я увидела Генри, спешащего к нам с молотком в руке.

– Кто вы такие? – спросил он у пары.

Женщина остановилась, ее лицо порозовело, она тронула мужчину за плечо, и он опустил аппарат. Я быстро отошла к краю тротуара, продолжая наблюдать за происходящим.

– Прошу прощения, – сказала она и протянула руку Генри. – Я Терри Андерсон с канала CTV. Мы делаем шоу под названием «Затерянные уголки». Может быть, вы слышали о таком? – Генри покачал головой. Женщина слегка нахмурилась, но тут же улыбнулась. – Как бы то ни было, – продолжила она, – мы без предупреждения заглядываем в места, которые, по нашему мнению, могут вызвать большой интерес. Я видела фотографию вашей бухты в той статье в «Сан» о флаконах и сразу поняла, что нам нужно сделать репортаж. Мне потребовалось некоторое время, чтобы уладить формальности… Но вы ведь далеки от всего этого, не так ли?

– Да, – отрезал Генри.

– Вы, наверное, Генри, хозяин? А эта прелестная девочка – ваша дочь? – говоря это, она скептически переводила взгляд с меня на Генри, на его седые волосы.

– Родственница, – возразил Генри, мрачнея все больше.

– Я бы с удовольствием сняла ее. – Терри сделала знак оператору, и тот повернул аппарат в мою сторону. – Если вы не возражаете, конечно.

– Она не любит фотографироваться, – ответил он, загораживая меня.

– Вы уверены? – удивилась женщина. – Она просто прелесть.

– Я уверен.

– Хорошо, – пожала плечами Терри. – В таком случае нам просто придется воспользоваться светом дня и снять эти милые коттеджи. Вы ведь не против, правда? – обезоруживающе улыбнулась она. – Наши зрители заглотят эту наживку, Генри. Мы собираемся изменить вашу жизнь. Хотя, возможно, вам придется сначала немного привести в порядок свою дорогу. Наша машина наполовину увязла в грязи.

Это был длинный день. Двое незваных гостей прошли по дощатому настилу, и Терри настояла на том, чтобы побеседовать с Колетт и Генри. Ее голос, как и ее аромат, был слишком навязчивым.

– Значит, вы сами перестроили все эти коттеджи? – спросила она. Мужчина направил глаз черного аппарата на Генри. Я заметила, что до сих пор из него не вылезло ни одной бумажки.

Генри просто кивнул. Терри ждала, но он молчал.

– Что насчет ваших клиентов? – Женщина плавно повернулась к Колетт. – Летом здесь, наверное, восхитительно.

Взгляд у Колетт был теплый и благожелательный.

– У нас есть замечательные постояльцы, которые приезжают каждое лето.

– Я знаю, что сейчас не сезон, но не появились ли охотники за флаконами? – Терри, казалось, была взволнована. – Мы читали, что их до сих пор находят на здешних пляжах. Восковые печати, бумажки внутри, но никаких сообщений. Настоящая загадка, не правда ли?

Стоя в стороне, почти скрытая одной из опор крыльца, я про себя умоляла:

«Нет, пожалуйста! Пожалуйста, нет! Пожалуйста».

Колетт, похоже, действительно была не намерена развивать эту тему. Она бросила на меня короткий взгляд, затем улыбнулась Терри:

– Мы просто спокойно занимаемся своими делами.

– Теперь точно не будете, – заявила женщина и повернулась, говоря прямо в аппарат: – Бронируйте места прямо сейчас, потому что Тайная бухта больше не тайна. Ручаюсь! Это Терри из «Затерянных уголков». Пусть каждый ваш отпуск превратится в сказку!

Пансионат

Мы смотрели сюжет по телевизору в гостиной. Было совершенно непонятно, как он показывает людей, которых там нет, места, к которым нельзя прикоснуться.

– Где же запахи? – удивилась я, когда Генри впервые показал мне его.

– Это было бы нечто! – сказал он, посмеиваясь.

Я открыла было рот, чтобы рассказать ему об аппарате отца, но вспомнила, что его кусочки валяются на полу хижины, и промолчала.

После обнаружения здания с белыми костями я принялась исследовать каждое устройство в доме Генри и Колетт. Одни запоминали лица, другие записывали музыку или играли ее, но никакое не было похоже на аппарат отца.

Я часто думала о нем, стоящем в хижине и запечатлевающем запахи нашей жизни на листочки бумаги.

«Как это работает, папа?»

«Наука и магия, Эммелайн».

Теперь каждая мысль об отце была такой же, каждое воспоминание превращалось в вопрос. Мои мысли постоянно рыскали, рылись в прошлом в поисках зацепок.

– Почему отец уехал на остров? – спросила я Генри, после того как побывала в синем здании.

– Я и вправду не знаю, дорогая. Прости, – покачал он головой.

Вполне ожидаемый ответ, но легче не стало. Бесспорно, это был мой поиск, но у меня не было почти ничего, кроме воспоминаний и запахов в комнате, полной костей.

Теперь Генри, Колетт и я сидели на диване, смотрели на светящийся экран телевизора и ждали. Додж лежал рядом, положив морду мне на колени. Со словами «Вот оно!» Колетт внезапно указала на экран. Наши яркие коттеджи красовались на фоне воды, как полевые цветы. Генри выглядел грубоватым, но симпатичным; в глазах его жены светилось радушие.

– В конце длинной грязной дороги находится маленький кусочек магии, – раздался из телевизора голос Терри, когда камера сфокусировалась на изгибе бухты и лодках в гавани.

– Это так красиво! – восхитилась Колетт, целуя Генри в щеку. Он улыбнулся и взял ее за руку. Они казались сказкой, которую я могла бы прочесть.

Звонки начались на следующее утро. К концу недели Колетт уже пользовалась автоответчиком, чтобы не поднимать трубку практически непрерывно. Мне даже потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ее бесплотному голосу, плывущему по дому, как призрак. Он каждый раз удивлял меня, когда начинал невозмутимо вещать: «Это пансионат “Тайная бухта”. Мы вынуждены сообщить, что все места забронированы до конца лета, но…»

– Что будет с нашими постоянными клиентами? – поинтересовался Генри, когда мы завтракали.

Колетт, нахмурившись, делала пометки в книге заказов.

– Я попытаюсь удержать их места, но это будет непросто.

– Все меняется, – вздохнул Генри. Он встал и подошел к окну. В бухте было тихо и спокойно, туман лежал на воде такой густой, что даже рыбаки остались дома. Тонкие белые змейки проникали сквозь ветви деревьев, поглощая все вокруг.

Колетт отложила карандаш и посмотрела на него.

– Я знаю, знаю, – но нам нужны деньги.

Генри застыл, однако через мгновение вернулся к столу и сел рядом с ней.

– Я подумываю о том, чтобы реконструировать пансионат, – сообщил он. – Мне нужно прикинуть, что необходимо сделать.

– Это было бы чудесно, – кивнула Колетт, и в ее словах послышалось облегчение.

В кухне воцарилась тишина. Через некоторое время Генри поднялся и поставил тарелки в раковину.

– Пожалуй, мне пора за работу, – сказал он.

– Может, нам стоит подключить Интернет? – спросила Колетт, когда Генри уже выходил из кухни. Видя, что он остановился, объяснила: – Люди все время спрашивают об этом.

– Нет, – твердо сказал Генри. – Ты же видела, что случилось с «Домиком у Большой бухты». Теперь Джордж называет его Скринвилль. Я соглашусь на все, кроме этого.

И ушел, не промолвив больше ни слова. Колетт мыла посуду, глядя, как он шагает по настилу. «Это моих рук дело, – подумала я. – Это мои флаконы привели ту женщину в нашу бухту. И теперь Генри грустит, а Колетт выглядит озабоченной. Моя вина. Опять».

Через некоторое время подошла Колетт и села за стол напротив меня.

– Нам понадобится твоя помощь, ma cherie. – Я с недоумением уставилась на нее. – Этим летом здесь будет много народу, – продолжала она.

Я помотала головой.

– Понимаю. Но ты можешь помочь с уборкой коттеджей и сменой постельного белья – это будет хорошей практикой общения с людьми, прежде чем ты начнешь ходить в школу.

– В школу?

– Да. Тебе понравится. Там будут дети твоего возраста, книги.

Я снова помотала головой. Мысль о группе детей заставила меня похолодеть. Я едва успела привыкнуть к Генри и Колетт. Как обойтись без Доджа, подсказывающего, кому можно доверять? Я догадывалась, что собаки в школу не ходят.

Колетт улыбнулась, но в ее глазах было сочувствие.

– Я поговорила с членами школьного совета. Ты можешь оставаться дома этой весной, но осенью тебе придется пойти учиться.

Я постаралась скрыть панику на своем лице.

– Не волнуйся, – подбодрила она меня. – С тобой все будет хорошо.

Телефон снова зазвонил.

Несмотря на то, что до приезда отдыхающих нужно было многое успеть, Колетт каждое утро отводила пару часов на занятия со мной. Я не говорила ей, что именно так начинал каждый день папа и что всякий раз, когда мы с ней садились за кухонный стол и открывали книгу, это разбивало мне сердце.

– Ты знаешь так много! Особенно про запахи, – похвалила она меня. – Твой отец проделал хорошую работу.

«Вот только он никогда не говорил мне, что на самом деле случилось», – подумала я.

Днем мы с Генри работали в пансионате, а Додж составлял нам компанию. Там было холодно, тем не менее вся наша деятельность там увлекала меня, мне нравился четкий рабочий ритм. Я научилась держать малярную кисть, отмывать окна от восьмидесятилетней грязи, прямо вбивать гвозди. Было облегчением почувствовать твердость молотка или кисти, знать, что эта штука в моей руке существует и будет здесь завтра. Что это именно то, чем кажется, и ничего больше. В основном мы молчали, но иногда мне удавалось уговорить Генри рассказать мне истории о бухте.

– Это твои китовые кости? – спросила я однажды, указывая кистью на синее здание по соседству. На пол упала пара капель кремово-белой краски. Схватив тряпку, я вытерла их, пока они не высохли.

– А-а, – протянул Генри. – В музее китов. Это от профессора. Раньше люди приносили ему найденные скелеты. Он их обрабатывал и дарил музеям.

«Волшебник!» – подумала я, а вслух торопливо спросила: – Где он теперь?

Возможно, волшебник и смог бы ответить, а Генри сказал, что не знает, с любопытством посмотрел на меня и продолжил:

– Приезжал сюда каждое лето, но вот уже несколько сезонов не появлялся. Он был стар. Храню эти кости на всякий случай, но…

Я буквально почувствовала, как захлопнулась дверь перед возможной разгадкой. Стало ясно, что очередная зацепка потеряна. Казалось, каждый раз, когда я получаю шанс на удачу в поиске истины, она исчезает. В конце концов, уловить ее было не легче, чем запах фиалок. Мой отец часто показывал мне, каким чистым и прекрасным может быть этот аромат, внезапно улетучивающийся, чтобы вернуться через несколько минут таким же сильным, как прежде. Это невозможно было контролировать. Его никак нельзя было удержать. Тогда я подумала, что это замечательно.

Генри обмакнул кисть в банку с удивительно белой краской и принялся за отделку окна. Послышался тихий шелест щетины о дерево.

– Почему вы сюда приехали? – спросила я после паузы.

Он выкрутил кисть, приспосабливая ее к сложному участку.

– Я устал от людей, – ответил он, не отрываясь от работы. – Была война. Тогда пришлось делать то, чем я не горжусь, и потом мне не хотелось повторить это снова. Кстати, это место может исцелить тебя, если ты ему позволишь, – подметил он, поворачиваясь прямо ко мне.

Я проигнорировала это замечание, поскольку чувствовала, что необходимое мне исцеление придет с ответами на волнующие меня вопросы.

– А кто еще живет на островах? – не унималась я.

– Мне казалось, что мы уже закончили интервью, – улыбнулся Генри. Он забрал у меня кисть и вручил молоток. – Там несколько расшатанных половиц, – указал он. – Проверь гвозди, ладно?

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я.

Генри вздохнул, снова взялся за кисть и заговорил, продолжая красить:

– Ладно. Есть старик Дженкинс. Когда ему было двадцать, он построил каноэ и отправился познавать мир. Купил у рыбака старую плавучую хижину за сорок баксов. Все еще живет там, только он уже слишком стар, чтобы грести в сторону города. Время от времени я привожу ему припасы.

– Мы жили рядом с ним? – уточнила я. Хоть все мое внимание было направлено на слова Генри, мои руки непроизвольно блуждали по половицам, нащупывая острые шляпки торчащих гвоздей. Найдя одну, я остановилась, ожидая ответа.

– Нет, – ответил Генри. Казалось, я улавливала, как он мысленно прикидывает расстояния. – Твоей ближайшей соседкой можно считать Мэри. Она жила через пару островов от вас. Ее муж погиб во время несчастного случая на лесозаготовках, но она осталась на своем острове. У нее трое детей, – явно с уважением произнес он и даже восхищенно покачал головой.

«Были и другие дети. У меня могли бы быть друзья. Тогда мне сейчас не было бы так страшно».

«И тогда – мы могли бы выжить».

Я изо всех сил ударила молотком по гвоздю.