Текст книги "Северный дракон"

– Не беспокойся, – между тем вещал старик. – Как делать, я расскажу и покажу. Инструмент нужный у меня есть. Ты, главное, старайся делать все аккуратно и только так, как я говорю. Не нужно ничего придумывать и пытаться сделать лучше.

– Хорошо, учитель, – кивнул Леха, про себя фыркнув: «Заняться мне больше нечем, как улучшать чего-то. Это ж не оружие».

* * *

Прижав к стыку широкое долото, Леха резким ударом киянки отбил очередной кирпич и, отложив его в сторону, устало разогнулся. Влажная повязка на лице, защищавшая его от пыли, была уже грязной настолько, что трудно было дышать. Отложив инструменты, парень поднялся и, отойдя к двери, снял с лица тряпку. Отбросив ее в кучу хлама, предназначенного на выброс, он зачерпнул из ведра воды деревянным ковшиком на длинной ручке и, напившись, достал из котомки новый кусок ткани.

Старый Чуй знал, что говорил, когда советовал ему менять повязку на лице каждые два часа. Пыль и сажа быстро покрывали ее толстым слоем и вынуждали парня прерывать работу. Как оказалось, разобрать печку – это не просто разнести ее кувалдой, а аккуратно отбить каждый целый кирпич, чтобы потом снова пустить их в дело. Именно этому старик прежде всего и начал учить Леху, показывая, как правильно разбивать кладку. Ловко орудуя киянкой и долотом, он за несколько минут сбил верхний ряд кладки и, протянув инструменты парню, усмехнулся:

– Попробуй сам. Только бей не сильно, а резко. Иначе все кирпичи переколотишь.

Сообразив, что именно он имеет в виду, Леха примерился и со всей дури шарахнул киянкой по рукояти долота. В итоге инструмент почти наполовину вошел в стык, но кирпич уцелел.

– Да не так сильно! – завопил старик, выхватывая у него киянку.

– Так я не сильно. Ты же сам сказал, учитель, не сильно, а резко, – пожал Леха плечами.

– Делай замах в половину того, что сделал, – вздохнув, посоветовал Чуй.

– Ладно, как скажешь, – кивнул парень, снова примериваясь к кладке.

Убедившись, что дело пошло, старик отправился по своим делам, а Леха продолжил долбить печку. Разборка шла не так быстро, как это получалось у опытного старика, но и не стопорилась. К тому же Лехе приходилось после каждого удара снимать отбитый кирпич и аккуратно убирать его в сторону. Если же кирпич раскалывался, половинки откладывались в другую сторону. Как оказалось, Чуй знал, куда пристроить и эти осколки.

Сняв еще один ряд, Леха задумчиво осмотрел кучу битого кирпича и, подумав, принялся выносить ее на улицу, складывая рядом с крыльцом, предварительно положив на снег несколько обломков доски. Легкий морозец пощипывал уши и нос, но парня это не пугало. Привычен он был к такой погоде. От работы его оторвал хруст снега. Едва заслышав чьи-то шаги, парень перехватил обломок поудобнее и спокойно повернулся. По тропинке к нему приближалась хозяйка борделя.

– Работаешь? – улыбнулась она, кутаясь в меховую безрукавку, отороченную куницей.

– Работаю, – кивнул Леха, возвращаясь к делу.

Женщина дождалась, когда он закончит укладывать обломки, и прошла следом за парнем в дом. Оглядевшись, она носком изящного сапожка разгребла скопившуюся пыль и, наморщив носик, вздохнула:

– Грязно тут.

– В любом деле так бывает, – пожал Леха плечами, пытаясь понять, что она тут высматривает.

– Покажи, как ты это делаешь, – вдруг попросила хозяйка.

– Опять пыль полетит. Испачкаетесь, – подсказал парень, указывая на вившуюся над печкой взвесь.

– Один раз. Мне очень интересно, – не унималась женщина.

В очередной раз пожав плечами, парень приставил к стыку долото и одним, уже привычным ударом отделил кирпич от кладки. Отложив его в отдельную стопку, Леха выпрямился и вопросительно посмотрел на женщину.

– Ловко у тебя получается, – оценила она. – А ты сильный, – вдруг добавила хозяйка, шагнув поближе. – Мускулы так и играют под одеждой. Сразу видно, что не всегда был горшечником.

– Работа с глиной требует силы, – нашелся парень.

– Откуда ты пришел в наш город? – неожиданно спросила хозяйка, шагнув еще ближе.

– Из приграничья, – отделался Леха общим названием.

– И чем ты там занимался? Из какой ты семьи? – не унималась женщина, касаясь его плеча кончиками пальцев.

– Из обычной. А занимался я тем, что отец велел, – снова вывернулся парень.

– Хранишь свои тайны до самого конца, – понимающе усмехнулась хозяйка. – Но ты кое-что забыл. На руки свои взгляни внимательно, – тихо рассмеялась она, словно забывшись, поглаживая его по плечу и шее. – Эти руки приучены больше убивать, чем создавать.

– Ну, подраться я всегда любил, – снова пожал Леха плечами. – А стрелять в приграничье любой мальчишка умеет. Зимой в нашем селении еще и охотой занимались.

– Не оскверняй себя ложью, – ответила женщина, погладив его по щеке. – Гусь и сокол – птицы, но летают они по-разному, и узнать их по полету не трудно. В городе ищут тех, кто уничтожил банду Хонга. Судья сказал, что если не найдет виноватых, то попросит британцев прислать сюда японских солдат. Тогда всем будет плохо.

– А при чем тут я? – удивился Леха. – Я не такой большой мастер, чтобы голыми руками убить целую банду. Так, умею немного драться, и все.

– Я знаю, что это не ты. Один бы там и вправду не справился, – задумчиво кивнула хозяйка. – Но японцы начнут обыскивать все дома подряд и доберутся до тебя. А я этого не хочу.

– А чего вы хотите? – насторожился Леха.

– Солдаты будут искать везде, но не в моем заведении, – лукаво улыбнулась женщина. – И если ты будешь со мной добр и ласков, то я сделаю так, что тебе не придется бежать из города.

– Добр и ласков? – удивленно переспросил парень, не до конца понимая, что она имеет в виду. – И что я должен буду делать?

– У тебя ведь еще не было женщины? – спросила хозяйка, глядя ему в глаза.

– Нет, – чуть смутился парень, но взгляда не отвел.

– Хорошо. Мне это нравится, – обрадованно выдохнула женщина.

– Вы не ответили. Что я должен делать? – повторил Леха вопрос.

– То, что я тебя попрошу. Знаю, что приказывать тебе бессмысленно. Ты даже в этом разговоре ни разу не назвал меня госпожой. Сильный, дерзкий, смелый – и такой наивный, – мечтательно улыбнулась она. – Не беспокойся, я знаю, как сделать так, чтобы ты был счастлив, – закончила она и, еще раз коснувшись пальцами его щеки, вышла.

– Счастлив, как же, – угрюмо проворчал Леха ей вслед, поудобнее перехватывая киянку. – Много ты понимаешь в счастье.

К середине дня, когда он почти закончил разбирать печь, в дом вошла пожилая женщина и, скользнув по парню коротким, равнодушным взглядом, негромко сообщила:

– Тебя зовет госпожа.

– Куда зовет? – сделал Леха вид, что не понял.

– Иди за мной, – скомандовала старуха, не меняя выражения лица.

Удивленно хмыкнув, Леха снял с лица повязку, не торопясь умылся и, помыв руки, снял с себя старый халат, служивший ему рабочей одеждой. Только после этого выйдя из дома, он плотно притворил за собой дверь и последовал за терпеливо дожидавшейся женщиной. Проведя его в центральное здание через заднюю дверь, старуха поднялась на второй этаж и, пройдя в самый конец коридора, тихо постучала в резную дверь.

Услышав ответ, женщина открыла створку и, отступив в сторону, жестом велела парню войти. Чуть слышно хмыкнув, Леха прошел в комнату и, остановившись в двух шагах от порога, огляделся. Хозяйка борделя сидела в кресле у окна. Увидев его, она легко поднялась и, подойдя, с улыбкой предложила:

– Садись за стол. Хочу тебя угостить настоящей едой, а не тем, что ты вынужден есть в доме старика.

Покосившись на стол, уставленный судками и тарелками, Леха задумчиво хмыкнул и, пожав плечами, фыркнул:

– Ну, столетние яйца мне никогда не нравились.

– Я их тоже не очень люблю, – рассмеялась хозяйка, за руку утягивая его к столу. – Не беспокойся. Таких мужчин, как ты, нужно кормить не яйцами, а мясом. Как хищников.

Усадив парня за стол, она принялась хлопотать, подавая ему то или иное блюдо и с азартом наблюдая, как Леха его пробует. Наевшись до сонной одури, парень отодвинулся от стола и, хлопнув себя ладонью по пузу, проворчал:

– Ну вот, теперь я работать не смогу. После такого обеда работать просто грешно.

– Вот и прекрасно. Значит, не будем грешить, – рассмеялась женщина и, ухватив его за рукав, потащила за собой.

Выбравшись из-за стола, Леха последовал за ней, прикидывая, что она еще придумала. Проведя парня коротким коридором, хозяйка завела его в комнату, где стояла большая кедровая кадка, наполненная горячей водой.

– Раздевайся и залезай сюда. А то от тебя сажей и пылью пахнет, – скомандовала хозяйка.

То, что помыться ему не мешает, Леха и сам знал. Больше всего в его скитаниях парню не хватало настоящей русской бани. С паром и веником. А еще ядреного холодного кваса после парилки. Не обращая внимания на крутившуюся тут же хозяйку, он быстро скинул с себя одежду и, перешагнув борт кадки, со стоном наслаждения опустился в горячую воду. Подхватив его одежду, хозяйка высунулась в дверь и, отдав ее кому-то, что-то тихо скомандовала.

Слушая ее перемещения краем уха, Леха с головой окунулся в воду и, вынырнув, с удивлением понял, что хозяйка стоит перед кадкой уже полностью обнаженной. Плавно качнув бедрами, она грациозно переступила через борт кадки и, опустившись в воду напротив парня, лукаво улыбнулась. От резкий движений Леху удержала только бабкина выучка, в любой ситуации оставаться спокойным и правильно оценивать обстановку.

– Ты умеешь держать себя в руках, – оценила хозяйка, ловко намыливая мочалку. – Бывало, что молодые люди выскакивали отсюда с голым задом.

– С чего бы? – поджимая ноги, пожал парень плечами. – Вы не старуха и не уродина. Так чего бежать?

– Значит, ты не удивлен? – насторожилась хозяйка.

– Удивлен. Но еще больше меня удивляет ваш интерес ко мне. Вы женщина в городе известная и можете выбрать себе мужчину вашего круга. Богатого и умеющего оценить ваши умения.

– Мужчин у меня было много, – помолчав, вздохнула она. – Пожалуй, даже слишком много. Но теперь мне интересны только такие юноши, как ты. Сильные и еще не испорченные. Мне нравится обучать их.

– Обучать? – не понял Леха.

– Странно, что тебя не учили подобным вещам, – задумчиво протянула хозяйка. – Но так даже лучше. Запомни, мальчик. Плотская любовь – это тоже наука. И от нее зависит в доме очень многое. Например, то, как будет вести себя с тобой твоя жена. Ты что-нибудь слышал о дао любви?

– Нет, – подумав, мотнул Леха гривой.

– Даосы в своей религии даже выделили отдельно искусство плотской любви. У них есть об этом целый трактат.

– Я думал, что вы почитаете Будду, – нашелся Леха, судорожно обдумывая ситуацию.

– Одно другому не мешает, – фыркнула хозяйка, становясь на колени и начиная ловко намыливать ему волосы. – Ты сейчас похож на норовистого, необъезженного жеребенка, на которого в первый раз надели седло. Силы много, а понимания, что происходит, нет. И он готов в любую секунду встать на дыбы, – тихо рассмеялась она. – Расслабься. Ничего плохого с тобой не случится. Поверь, придет время, и ты еще будешь благодарить меня за мою науку. Я могу тебя многому научить. И как получать удовольствие, и как доставлять его женщинам. Ты только слушай и запоминай.

– Всякая наука чего-то стоит. Зачем вам это? – не удержавшись, спросил Леха.

– Однажды, много лет назад, один человек причинил мне по незнанию много боли, и потом, многому научившись, я дала себе слово, что стану обучать таких вот мальчиков, как правильно обращаться с женщинами. Разными женщинами. Не хочу, чтобы еще кому-то было бы так же больно, – вздохнула хозяйка, смывая мыло с его головы.

– А зачем причинять женщине боль? – спросил Леха, окончательно запутавшись.

– Мальчик, – снова рассмеялась хозяйка. – Иногда боль можно причинить просто по незнанию. А женское тело – это музыкальный инструмент, на котором можно сыграть любую мелодию, если знать, каких струн коснуться.

«Послушала бы тебя бабушка Чин, она б тебе быстро объяснила, кто инструмент и как он умеет бить», – подумал Леха, невольно прикрывая глаза от накатывавшей истомы.

* * *

Печка была закончена, и пустующее здание несколько раз протопили, проверяя продухи, но все было исправно. Леха уже собирался вернуться обратно в дом старика, когда хозяйка борделя придумала еще один заказ. Так и пошло. Парень ни шатко ни валко ремонтировал до обеда всякую ерунду, а после обеда отправлялся в личные покои хозяйки, где с интересом постигал новую для себя науку.

Женщина ему досталась и вправду весьма опытная. И ее уроки не проходили даром. Уже через месяц Леха и сам заметил, что может продлевать соития по своему желанию и вообще спокойно относится к обнаженному женскому телу. Хозяйка была женщиной ухоженной, и внешне никогда не угадаешь ее возраст. Впрочем, жаловаться парень и не собирался. Он и вправду был благодарен ей за эту науку. Ведь Леха и предположить не мог, что подобные знания вообще существуют.

В таком ритме он прожил до самой весны. По слухам, приехавший в город судья так и продолжал заниматься своим делом. Но, судя по всему, британцам, представлявшим тут оккупационные силы, это надоело. Ну не понимали они, что чиновники в Поднебесной не любят и не умеют торопиться. В итоге в город вошла рота японских солдат, и начались повальные обыски.

Людей выгоняли из домов, и солдаты переворачивали все, вынося из домов все ценное. Слушая новости, Леха в который уже раз мысленно поблагодарил покойного отца за науку устраивать тайники. Все его ценные вещи были спрятаны вне дома старого Чуя. Даже если тайник с оружием случайно найдут, обвинить кого-то солдаты не смогут. Хозяйка, рассказывая обо всех этих безобразиях, только мрачно поджимала губы и вздыхала, не решаясь хоть как-то высказать свое отношение к происходящему, но парень понимал, что все это не нравится и ей.

В тот день Леха не спеша ремонтировал деревянный ставень во дворе. Неожиданно раздался заполошный крик, и из центрального здания начали выбегать девушки. Следом за ними выскочили слуги. Окна с треском начали выламываться, и на улицу полетели всякие женские мелочи. Послышались резкие команды, и во внутренний двор вышло семеро японцев. Удивленно глядя на этих щуплых, невысоких солдат, высокомерно оглядывавших испуганных девушек, Леха не мог отделаться от мысли, что десяток казаков положил бы эту роту одними нагайками.

Уж больно худосочными они выглядели. Тем временем солдаты принялись обыскивать хозяйственные постройки. Леха, делая вид, что его это не касается, вернулся к работе. Затерев деревянную вставку сырым речным песком, он начал примеривать к ставню петлю, когда двое солдат, подойдя, грубо оттолкнули его в сторону и, сбросив ставень на землю, что-то спросили. В ответ парень только плечами пожал.

Ему даже притворяться не надо было. Японского языка он не знал. Третий подошедший, с какими-то нашивками на плечах и левом рукаве, на ломаном китайском перевел слова солдат:

– Кто ты?

– Просто наемный работник, – развел Леха руками. – Мне платят за работу, и я работаю.

– Я не спросил, что ты делаешь. Я спросил, кто ты, – зарычал в ответ солдат.

– Лю, – снова пожал парень плечами, прикидываясь деревенским дурачком.

– Ты живешь здесь? – не унимался солдат.

– Да. Вон в том доме, – кивнул парень на здание, где перекладывал печь. Там он хранил свои инструменты и рабочую одежду.

– Он лжет! – раздался яростный вопль, и все стоявшие во дворе невольно вздрогнули.

Из толпы протолкалась вперед та самая личная служанка хозяйки и, тыча в парня пальцем, снова завизжала:

– Он все лжет! Это ученик старого Чуя и любовник хозяйки.

Переводчик гаркнул команду, и солдаты принялись щелкать затворами. Не дожидаясь ареста, Леха резким ударом стер торжествующую ухмылку с лица служанки и обратным ударом проломил голову переводчику. Ударом ноги в грудь он отбросил солдата, стоявшего рядом со служанкой, и метнулся к солдатам. Винтовка оружие хорошее, но в толпе и тесных помещениях с ней быстро не развернешься. Этим парень и воспользовался.

Тяжелый бронзовый молоток в его руке стал страшным оружием. А главное, бесшумным. Да, девчонки визжали с перепугу, да, солдаты ругались и пытались взять его на мушку, но парень метался между ними, словно ангел смерти. Выскочивший на крыльцо солдат попытался понять, что происходит, но Леха не дал ему такой возможности. Подхватив оброненную кем-то винтовку с пристегнутым штыком, он размахнулся и метнул ее, словно копье.

Бросок этот Леха сделал наудачу, даже не рассчитывая попасть. Главное было не дать солдату вернуться в дом и вызвать подмогу. Но к его огромному удивлению, пролетев через полдвора, винтовка пронзила солдату штыком грудь, отбросив его к двери. Быстро оглядевшись и убедившись, что живых солдат не осталось, парень метнулся к жалобно стонавшей служанке и, одним ударом сломав ей шею, бросился к двери в заборе.

Выскользнув на улицу, Леха быстро осмотрелся и помчался к дому старика. Теперь нужно было быстро уйти из города, чтобы не навлечь на оставшихся гнев оккупантов. Вихрем пролетев по пустым улицам городка, парень ворвался в дом Чуя и, покидав в котомку все, что может ему понадобиться в дороге, снова выскочил на улицу. Быстрым шагом он двигался к окраине, то и дело оглядываясь и проверяясь на предмет преследования.

Но к его удивлению, он уже дошел до последних дворов города, а погони так и не было. Миновав покосившиеся бедняцкие фанзы, Леха перешел на бег и уже через полчаса склонился над своим тайником. Достав из ямы оружие и вещмешок, он уложил в него котомку с провизией и, проверив оружие, направился к границе, не выходя на дорогу. Оставаться в Поднебесной ему было опасно. Японцы не успокоятся, пока не найдут его. Да и не было никакой необходимости теперь.

Зима закончилась, так что до сгоревшей станицы он доберется без особых проблем. А уж там придумает, как жить дальше. Строить планы парень не собирался. В сложившейся ситуации день бы прожить, и то удача. Вспоминая небольшой, но уютный дом бабушки, парень вздохнул и, настороженно пробираясь по тайге, пытался решить, где лучше устроиться. На хуторе или вернуться в станицу. И там и тут придется заново ставить дом и обзаводиться хозяйством, но про хутор вообще мало кто знал, а вот в станице его могли найти.

Так и не решив этот вопрос, Леха обошел заболоченную от талой воды низину и двинулся параллельно дороге. Погоню он заметил еще через час. Два десятка верховых рысью двигались в сторону границы. Пропустив солдат, Леха со злостью посмотрел им вслед и, хищно усмехнувшись, снова ушел в сторону от дороги. Заметить его было сложно. Следил за погоней парень из-за толстого ствола старого кедра, присев на корточки.

Уже пройдя примерно с версту, парень вдруг остановился и, хлопнув себя ладонью по лбу, тихо выругался, еле слышно прошептав:

– Вот дурень косоглазый. Главное, только сейчас понял. Их же британец вел.

Теперь у Лехи начал складываться план следующих действий. Если раньше он хотел просто уйти, то теперь решил уничтожить всех преследователей. Благо патронов было в достатке, а водить японцев по тайге он мог годами. Уж чему-чему, а путать следы и устраивать засады его хорошо научили. Вернувшись к дороге, парень зашагал дальше, понимая, что очень скоро преследователи поймут, что проскочили мимо, и отправятся обратно. Вот тогда он и встретит их со всей широтой своей казачьей души.

Несмотря на все несуразицы с обучением и внешностью, Леха в душе считал себя родовым казаком и отказываться от этого звания не собирался. То, что преследователей два десятка, парня не смущало. Трофейный карабин был уже привычен, а в своем умении стрелять парень был уверен. Найдя подходящее место, Леха устроил засаду и, устроившись поудобнее, принялся ждать. Парень успел немного перекусить и даже попить воды, когда глухой стук копыт подсказал, что преследователи возвращаются.

Передернув затвор карабина, Леха сел так, чтобы иметь возможность в любой момент перекатом уйти в сторону, и приложил приклад к плечу. Из-за поворота показалась первая пара всадников, и Леха, плавно поведя стволом, спустил курок. До цели было шагов сто двадцать, так что ехавшего первым британца просто вынесло из седла. Тяжелая винтовочная пуля, пробив его торс, остановилась в ехавшем следом японце. На такую удачу парень и не рассчитывал. Но отвлекаться не стал. Плавно передернув затвор, Леха быстро взял на прицел следующего всадника и выстрелил.

Так, раз за разом, выпустив все пять патронов, парень положил шестерых из двух десятков и, пользуясь замешательством противника, быстро перезарядил карабин. Имея при себе зарядную обойму, это было не сложно. Привычным движением оттянув затвор в заднее положение, он вставил зарядную планку в приемник и одним движением загнал следующие пять патронов в магазин. Перепуганные стрельбой лошади бесились, вставая на дыбы и легко сбрасывая щуплых всадников.

Лехе, как опытному кавалеристу, с первого взгляда было понятно, что японцы – это обычная пехота, которая умеет только доехать верхом из одного места в другое. В седлах они держались, как собака на заборе. Настоящим опытным всадником можно было назвать только британца и ехавшего рядом с ним японского офицера. В общем, пользуясь паникой и неразберихой, парень успел еще раз опустошить магазин и перезарядиться второй раз.

Наконец, японцы сумели слезть с седел, и оставшийся в живых унтер, или как он там у них называется, принялся громко командовать, размахивая руками.

– Что ж так орешь-то, горластый, – зло усмехнулся парень, беря его на прицел.

Выстрел, и унтер рухнул на землю. Тяжелая пуля разворотила ему грудь, попав в какую-то бляху и просто вбив ее в тело японца. Что ни говори, а калибр у русского карабина был действительно убойный. Быстро передергивая затвор, Леха заметил, как в облетевших кустах мелькнула солдатская кепка, и, быстро перекатившись в сторону, направил оружие в ту сторону.

Японцы, хоть и невзрачные с виду, воинскую науку знали назубок. Едва избавившись от лошадей, они тут же организовали группу для флангового обхода. Чего-то подобного Леха ожидал, так что, не обращая внимания на обстрел со стороны дороги, принялся ждать появления противника сбоку. Но, как уже было сказано, ходить по тайге японцы не умели. Ломились с шумом и руганью, словно пьяница в кабак. Насчитав только пятерых, парень зло усмехнулся и, чуть подправив прицел, спустил курок.

Звонкое рявканье карабина перекрыло треск японских «арисак». Один из преследователей, взмахнув руками, отлетел в кусты. В быстром темпе отстреляв магазин и избавившись от обходившей его пятерки, парень ползком сменил позицию и, устроившись за деревом, снова перезарядил оружие, попутно подсчитывая оставшихся противников. Двое в самом начале, потом еще трое, упавших с седел. Итого пятеро. Унтер и двое не вовремя высунувшихся рядовых. Восемь. Пятеро с фланга. Тринадцать. По всему выходило, что японцев сталось только семеро.

Еще раз сменив позицию, Леха выбрал точку, с которой мог видеть все, что происходило на дороге, и место своей бывшей засады. Рано или поздно солдаты вынуждены будут проверить, где он, и тогда можно будет снять еще кого-то. Оставлять преследователей живыми он не собирался. Вернувшись в город, они приведут подкрепление, и тогда все придется начинать сначала. А этого парню было не нужно.

Между тем солдаты, оставшись без привычного управления, залегли на обочине дороги и принялись о чем-то спорить, то и дело размахивая руками. Чуть до драки не дошло. Наконец, один из солдат ползком направился в сторону широкого, покрытого мхом валуна, за которым Леха и устроил засаду. Дождавшись, когда молодой солдат приподнимется, чтобы заглянуть за валун, парень спустил курок и тут же снова сменил позицию.

Неожиданно один из оставшихся солдат, вскочив, зигзагом бросился к бродившим в стороне от дороги лошадям. Небольшой табунок не убежал, а, избавившись от неуклюжих всадников, отбежал в сторону. Похоже, этих коней уже успели приучить к стрельбе. Дождавшись, когда японец сядет в седло, Леха сбил его одним выстрелом и снова сместился. Солдаты, испуганные таким быстрым и безжалостным уничтожением соратников, затаились.

Понимая, что так можно сидеть тут до следующей зимы, Леха снова добил в магазин патронов и, сменив его на револьвер, осторожно пополз к противнику. Нужно было заканчивать это противостояние и идти дальше. Тем более что теперь под рукой были лошади. Отказываться от трофеев Леха не собирался. Подобравшись к затаившимся солдатам шагов на двадцать, парень приподнялся и, перехватив револьвер двумя руками, начал стрелять.

* * *

Остановив коня у ограды своего дома, Леха спрыгнул с седла и, привязав повод к жердине, проскользнул на подворье. Держа карабин в левой руке, парень медленно обходил сгоревший дом по кругу, пытаясь решить, что делать дальше. Попробовать восстановить отчий дом или отправиться на бабкин хутор. С одной стороны, в этом доме он вырос и помнил его до последней трещинки, а с другой – такой широкий пятистенок ему одному не поставить.

Леха не был мечтателем и отлично умел оценивать собственные силы. Так что отлично понимал, что одному такое строительство не осилить. Просто сил не хватит бревно на венец поднять. Растерянно подобрав обломок разбитой чашки, парень машинально отметил про себя, что это была чашка из сервиза, который мать выставляла на стол, когда приходили гости. И тут его словно прорвало.

Выронив обломок, он опустился на колени и глухо завыл от горя. Беда навалилась с такой силой, что перехватило дыхание, а грудь стянуло стальным обручем. Прежде ему было некогда горевать и оплакивать погибших. Сначала у него была цель. Отомстить. Потом пришлось бежать и выживать, и вот теперь горе настигло его. Парень плакал, даже не пытаясь скрыть текущие по щекам слезы. Самое страшное, что он не знал, где были брошены тела близких. Ему даже хоронить было некого.

В себя Леха пришел, услышав чьи-то осторожные шаги. Неизвестный обходил дом со стороны центральной улицы, тогда как сам Леха подъехал к дому от края тайги. Зная наизусть все местные стежки и тропинки, это было не сложно. Поднявшись, Леха отряхнул штаны на коленях и повернулся, встречая неизвестного, выходившего из-за полуобвалившегося угла дома. Мужчина в солдатской форме, но с какой-то странной звездочкой на околыше фуражки, увидев парня, сдернул с плеча винтовку и, дергая затвор, скомандовал:

– А ну брось винтарь и руки подними!

Вместо ответа Леха шагнул вперед и, отведя ребром ладони ствол мосинской винтовки в сторону, со всей дури врезал ему лбом в лицо. Командовать им на родном подворье не будет никто. Эта мысль сверкнула в мозгу парня, словно вспышка молнии. Точно так начиналось все то, что здесь случилось недавно. Не ожидавший такой выходки неизвестный выпустил винтовку и, схватившись за лицо, рухнул на землю.

Перехватив оружие, Леха хозяйственно отставил его в сторону и, даже не пытаясь перехватить свой карабин, глухо спросил:

– Ты кто такой, что на мое подворье лезешь без спросу?

– Чего это твое? – прогундосил упавший разбитым носом.

– Сказано мое, значит, мое, – мрачно прошипел Леха.

– Рябенков, что тут у тебя? – послышался вопрос, и к углу, где стоял парень, с треском проломился еще один неизвестный. В кожаной куртке, такой же кожаной фуражке и с деревянной кобурой маузера на бедре. – Ты кто? – удивленно спросил он, недоуменно разглядывая лежащего мужчину и замершего рядом парня с карабином в левой руке.

– Местный я, – коротко ответил Леха, рассматривая мужика в кожанке. – А вы кто такие будете?

– Командир отряда по борьбе с бандитами и прочим антисоциальным элементом, комиссар Васильев, – представился кожаный.

– Про бандит понял, а остальное не очень, – честно признался Леха, бросая взгляд в сторону угла.

Перестук копыт и лошадиное фырканье ясно сказало, что во двор въехало еще несколько человек. Отчий дом, сгорев, почти разрушился, но казаки строили на совесть. Стены были сложены из стволов лиственницы, в обхват толщиной, так что углы дома устояли. Справа выехал мужик в красных галифе, высоких офицерских сапогах и солдатской гимнастерке. На голове у него так же была кожаная кепка, со странными очками над козырьком.

Поперек седла мужик держал все ту же мосинскую винтовку, а на бедре у него болтался кавалерийский палаш. Глядя на это чудо, Леха едва не рассмеялся. Из-за левого угла вышли трое, все с теми же винтовками. У этих была обычная солдатская одежда, а вместо сапог обмотки. На первый взгляд они казались солдатами, но выглядели каким-то неухоженными и расхристанными. В общем, доверия эта группа никак не вызывала.

– Ты что тут делаешь, и зачем солдата ударил? – приободрившись при виде подчиненных, спросил кожаный.

– Чтоб винтарем попусту не размахивал, – хищно усмехнулся Леха. – Сказано, мой это дом.

– Так это теперь и не дом вовсе, – проворчал кожаный с заметной растерянностью. – Ты что же, отстраивать его решил? – ехидно усмехнулся мужик.

– Еще не решил, – вздохнул Леха, краем глаза отслеживая всех собравшихся.

– Да врет он все, – вдруг просипело чучело с палашом. – Убили тут всех давно, а он, видать, решил по подвалам пошарить. К стенке его, и вся не-долга.

С этими словами это пугало начало поднимать карабин, и в ту же секунду грянул выстрел. Пуля из револьвера разбила приклад винтовки, выбив ее из рук неизвестного. Вскрикнув, мужик принялся трясти отбитыми ладонями. На коротком расстоянии энергии выстрела у нагана было достаточно, чтобы отсушить руки. Собравшиеся солдаты не успели моргнуть, как на них был наставлен ствол револьвера.

– А ну замерли, портяночники, не то ненароком дырок понаделаю, – рыкнул Леха, делая шаг назад и становясь так, чтобы видеть сразу всех приехавших.

– Ишь ты, видать, и вправду из казаков, – растерянно качнул головой один из солдат.

– Ловок, бес, – поддержал его другой.

– Не сильно ты на казака похож, – осторожно высказался кожаный.

– Бабка из ханьцев была, – коротко пояснил Леха.

– Ты бы убрал наган, и поговорим спокойно, – осторожно предложил кожаный.

– А он мне говорить не мешает, – фыркнул Леха. – Говори, что хотел, и идите отсюда. Подобру-поздорову.

– Власть не любишь? – неожиданно спросил кожаный.

– Это вы, что ли, власть? Голь перекатная, – снова фыркнул Леха.

– Мы солдаты Рабоче-крестьянской красной армии, – выпятив грудь, гордо заявил кожаный.

– На себя-то посмотрите, солдаты, – продолжал издеваться парень. – Ремни висят, гимнастерки грязные, обувь век не чищена. Оборванцы с большой дороги, а не солдаты.

– Сам-то сильно чистый? – обиделся кожаный.

– Я-то только с дороги. Две недели в тайге был. А вот вы с чего такие оборванные? – не унимался парень.