Текст книги "Боевые операции в Северной Африке и на Западном фронте в Европе. 1940–1944"

Вернувшись в штаб, я тщетно ждал прибытия отряда Ольбриха. Наконец во второй половине дня я снова вылетел на своем «Шторхе» на их поиски. Черный дым поднимался с холма у Мечили – вероятно, горела британская машина. В какой-то момент мы пересекли свежую колею, по которой британские машины уходили на юго-восток. Томми, увидев «Шторх» укрылись, но огонь не открыли. Нигде ничего не было видно, и было понятно, что отряд Ольбриха снова сбился с пути. Но где? В солончаке были следы, но вскоре они исчезли на каменистой почве. Я был очень зол и решительно заявил, что успех в Восточной Киренаике полностью зависит от скорейшего прибытия этих сил. Солнце уже зашло, и мы знали, что через полтора часа стемнеет. Теперь мы летели на север. Наконец я увидел на горизонте столбы пыли. Начеку после инцидента с английским посадочным крестом, мы осторожно подлетели к колонне,  – машины, правда, были немецкими,  – и приземлились возле штаба полковника Ольбриха. Я был очень рассержен из-за ненужного крюка, который они сделали – правда, из-за незнания дороги,  – и приказал им ехать как можно быстрее. Летя по часам и компасу, мы в конце концов снова нашли мой штаб и, несмотря на темноту, успешно приземлились. За время моего отсутствия британские самолеты обстреляли на бреющем полете взлетно-посадочную полосу и подожгли несколько «Юнкерсов».

8 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Я понятия не имею, верна ли дата. Мы уже несколько дней атакуем в бескрайней пустыне и потеряли всякое представление о времени и пространстве. Как ты могла узнать из официальных сообщений, дела идут очень хорошо.

Сегодня будет еще один решающий день. Наши главные силы уже на подходе после 350-километрового марша по песку и скалам пустыни. Вчера я полетел с фронта их искать и нашел в пустыне. Ты даже представить себе не можешь, как я был рад. Это будут «Канны» в современном стиле.

Я в полном порядке. Тебе нет нужды беспокоиться.

Наша атака должна была начаться на следующее утро. Около 06:00 8 апреля я вылетел на своем «Шторхе» на фронт восточнее Мечили, чтобы следить за ходом боевых действий. Летя на высоте около 45 метров, мы приблизились к батальону Берсальери, который накануне привел полковник Фабрис. Итальянцы, по-видимому, никогда прежде не видели «Шторха» и были настолько сбиты с толку нашим внезапным появлением над их головами, что открыли по нам огонь со всех сторон. На расстоянии от 45 до 90 метров нас не сбили чудом, и это говорит не в пользу итальянской меткости. Мы немедленно развернулись и вскоре ушли за складку местности между нашими союзниками и нами. Не желая быть сбитым своими же итальянцами, я поднял самолет на высоту 900 метров, откуда в безопасности наблюдал за обстановкой. Атака на Мечили явно продвигалась вперед. Большая колонна техники противника двигалась из Мечили на запад, и мы полетели дальше в надежде найти отряд Ольбриха, который должен был наконец подходить. Но от них по-прежнему не было ни слуху ни духу. Мы видели 88-миллиметровое орудие с расчетом в полутора или двух километрах к западу от британцев. Думая, что мы найдем там больше наших войск, мы приземлились и вырулили на песчаную дюну, в которой завяз «Шторх». Командир орудия доложил, что накануне его орудие атаковали и обстреляли танки. Поблизости наших не было, и он отправил солдата на грузовике, чтобы он вступил в контакт с нашими силами. Я спросил его, может ли он хотя бы стрелять по приближающемуся облаку пыли, которое поднимали британские машины. Сначала он сказал, что может, но потом обнаружил, что уехавший на грузовике солдат взял ударник. Британские машины, шедшие в боевом порядке, неуклонно приближались, и нам явно пора было уходить, если мы не хотели оказаться в Канаде! К счастью, у артиллерийского расчета остался еще один грузовик, и мы поехали на нем на юго-восток, где вскоре нашли солончак, который я узнал по своим полетам накануне. Оттуда мы в конце концов вернулись в штаб корпуса.

Сразу же по возвращении я отправил майора Хеймера на «Хеншеле» искать Ольбриха и его людей и, наконец, привести их в Мечили. Тем временем прибывало все больше и больше подразделений дивизии «Ариете», и их сразу же направляли на Мечили. Так как о ходе атаки, которая шла с утра, еще ничего не было известно, я с небольшим штабом отправился в Мечили, чтобы лично все увидеть. Невозможно принимать правильные решения без точного знания ситуации. Мы не прошли далеко, как попали в сильную песчаную бурю и были вынуждены ненадолго остановиться на соседнем холме. Ориентируюсь в бушующем песке по азимуту, мы наконец нашли дорогу к аэродрому Мечили. Оттуда мы вдоль телеграфной линии все ближе и ближе подбирались к Мечили, тем временем деревню заняли наши войска. Как мы позже узнали от генерала Штрайха, все попытки британцев – они предприняли несколько попыток утром – прорваться на восток были сорваны огнем немецкой и итальянской артиллерии. Атака, предпринятая нашей пехотой с использованием немногочисленных немецких танков и зенитных орудий, увенчалась успехом. Тем временем прибыл Ольбрих и его отряд.

Около 12:00 я получил донесение от подполковника Поната, перекрывавшего Виа Бальбо в Дерне, что количество пленных и трофеев росло с каждым часом, но что его боевая мощь сильно ослабла и ему срочно требовалось подкрепление. Я немедленно отправил в Дерну войска Шверина и Ольбриха. Остатки 5-й легкой дивизии должны были удерживать захваченную территорию у Мечили. «Ариете» также должна была в данный момент сосредотачиваться там.

Войска Шверина двинулись в Дерну около полудня, и вскоре после этого я последовал за ними с моим полевым мобильным штабом и зенитным взводом. Сразу за фортом мы попали на песчаную бурю, которая так сильно разметала колонну, что потребовалось некоторое время, прежде чем ее удалось снова собрать. Несмотря на эту задержку, нам удалось быстро добраться до Дерны к 18:00, где Понат доложил о захвате 800 пленных, в том числе, к моей великой радости, почти всего английского штаба. Среди них были генерал П. Ним, главнокомандующий британскими войсками в Египте и Трансиордании, а также генерал О’Коннор, человек, так жестоко расправившийся с итальянской армией. Их взяли в плен мотоциклетные части[23]23
  О’Коннора направили принять командование от Нима, но из характерной для него осмотрительности он до конца битвы предпочел действовать в качестве советника. Машина, без сопровождения в которой ехали эти двое, столкнулась с немецким патрулем, и оба попали в плен.


[Закрыть]. «Брешия» уже прибыла из Бенгази, во многом благодаря энергичному вмешательству генерала Кирхгейма, сопровождавшего их наступление.

Генерал фон Притвитц, командир 15-й танковой дивизии, часть которой только что прибыла в Африку, теперь получил указание взять на себя командование группой преследования и преследовать англичан до Тобрука. Под его командование были переданы 3-й разведывательный батальон, 8-й пулеметный дивизион и 605-й противотанковый дивизион. Конечно, прибыли еще не все силы, но пулеметный батальон уже заправился горючим и был готов продолжать преследование.

Отвоевание Киренаки завершилось[24]24
  Говоря о Киренаике, немцы и итальянцы имеют в виду западную часть страны, а территорию к востоку от Газалы называют Мармарика.


[Закрыть]. Однако мне все еще казалось очень важным не прекращать преследование неприятеля и, не ослабляя натиск, заставить его продолжать отступление. Хотя – исходя из сегодняшнего опыта – рассчитывать на отделение и уничтожение какой-либо крупной части вражеской армии не приходилось, у нас появился бы отличный плацдарм на Мармарике для возможного летнего наступления на Александрию, не считая, конечно, большого пропагандистского и психологического значения, которое имело бы завоевание итальянской колонии, особенно среди итальянцев. Теперь появилась надежда, что вскоре по прибрежной дороге наладится нормальное снабженческое движение.

Несколько наших частей во время рейда по пустыне, к сожалению, сбились с пути. Мы организовали поисковые отряды, чтобы найти и собрать всех отставших, и прочесали пустыню самолетами. В Мечили продолжался большой пожар, над которым поднимались густые клубы дыма.

10 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

После долгого перехода по пустыне я позавчера вечером добрался до моря. Замечательно провернуть это дело против британцев. Я в порядке. Мой дом на колесах наконец рано утром прибыл, и я надеюсь снова в нем поспать.

Вероятно, никогда еще в современной войне не предпринималось такого совершенно неподготовленного наступления, как этот рейд через Киренаику. Это предъявляло огромные требования к импровизационным способностям как командования, так и войск, и в некоторых случаях командиры не смогли достичь своих целей. Одним из особенно очевидных моментов была тенденция некоторых командиров позволять себе ненужные задержки для дозаправки и пополнения запасов боеприпасов или для неторопливого ремонта своих машин, даже когда немедленная атака открывала перспективы на успех. Единственным критерием для командира при проведении той или иной операции должно быть отведенное ему на нее время, и он должен использовать все свои командные полномочия для выполнения задачи за это время. По пути в Мечили я не требовал слишком многого, это показал тот факт, что командиры, которые использовали инициативу, добились того, что я требовал. Напор и энергия командира часто значат больше, чем его интеллектуальные способности,  – факт, который обычно не понимают академические военные, хотя для военного-практика он очевиден. Позже в ходе кампании, когда я имел возможность установить более тесные отношения с войсками, они всегда были способны добиться того, что я от них требовал.

Позже наше наступление подверглось некоторой критике на основании высшей стратегии. Когда в Африку прибыл генерал Паулюс, он сказал, что наше быстрое и незапланированное наступление через Киренаику заставило британцев вывести свои войска из Греции, что полностью противоречило намерениям Верховного командования[25]25
  Генерал Паулюс в ту пору был первый обер-квартирмейстер OKH – должность, которую лучше всего определить как заместителя начальника Генерального штаба. Он ошибался, полагая, что быстрое наступление Роммеля в Киренаике привело к выводу британских войск из Греции. Это произошло из-за быстрого краха Югославии в результате блицкрига и угрозы открытому западному флангу британских войск в Греции. Как только это произошло, греческие власти предложили вывести войска, чтобы уберечь Грецию от опустошения, с чем немедленно согласились британский командующий и правительство. Генерал Уилсон поспешно отступил на юг, к полуострову Пелопоннес, не поддавшись искушению занять героическую позицию при Фермопилах, в то время как флот спешил на помощь. Три четверти контингента были благополучно выведены, хотя почти 12 000 военных остались вместе с большей частью техники.


[Закрыть].

На это я хотел бы указать: во-первых, я ничего не знал о плане Верховного командования относительно Греции и, во всяком случае, очень сомневаюсь, что мы могли бы поймать британцев в ловушку в Греции, предполагая, что они находились на юго-западе во время немецкого нападения. Им, как правило, всегда удавалось очень быстро вывести свои войска морем, когда доходило до дела. Мне достаточно лишь напомнить Дюнкерк, Ондалснес и, не в последнюю очередь, саму Грецию, где Королевскому флоту удалось вывести в Северную Африку или на Крит большую часть имперских войск, как известно находившихся там в момент начала немецкого наступления.

Во-вторых, я считаю, что было бы лучше, если бы мы вообще держались подальше от Греции, а вместо этого сосредоточили свои силы в Северной Африке, чтобы вытеснить британцев из Средиземноморья. Военно-воздушные силы, которые мы задействовали в Греции, следовало задействовать для защиты конвоев в Африку и в полной мере использовать все возможности для получения пространства для судоходства в Средиземном море. Вместо Крита следовало брать Мальту. Тогда мощные немецкие моторизованные силы в Северной Африке могли бы захватить все оккупированное англичанами побережье Средиземного моря, что изолировало бы Юго-Восточную Европу. У Греции, Югославии и Крита не было бы иного выбора, кроме как подчиниться, поскольку поставки и поддержка со стороны Британской империи были бы невозможны. Цена потерь в этой схеме, которая не только достигла бы наших целей в Юго-Восточной Европе, но и обеспечила безопасность Средиземноморья и Ближнего Востока как источников нефти и баз для нападения на Россию, была бы невелика, немногим больше той цены, которую нам действительно пришлось заплатить летом 1941 года в Греции, Югославии, на Крите и в Северной Африке. Но наше начальство запрещало проведение крупной операции на театре военных действий с морским снабжением, и круги, где и тогда, и позже преклонялись перед старомодными и устаревшими идеями, зубами и когтями противились любым подобным операциям.

Опыт, который я приобрел во время этого продвижения через Киренаику, лег в основу моих дальнейших операций. На протяжении всей кампании я предъявлял высокие требования, намного превышающие допустимый прецедент, и таким образом создал свои собственные стандарты. Человек вынужден снова и снова узнавать о том, что стандарты, установленные прецедентом, основаны на чем-то меньшем, чем средние показатели, и поэтому им не следует подчиняться.

Британцы были полностью введены в заблуждение относительно нашей реальной силы. Их действия были бы очень проницательны, если бы они действительно подверглись нападению такой мощной силы, как они предполагали. Они не приняли решительного сражения со своими слабыми силами у Адждабии, а отступили, чтобы сосредоточить свои силы. Переворотом явилось взятие Мечили, противник, вероятно, не рассчитывал на то, что мы воспользуемся путем через Бен-Ганию, или на то, что мы появимся так быстро, как перед Мечили. Таким образом, их войска были застигнуты врасплох и, вероятно, снова были обмануты относительно нашей истинной силы из-за облаков пыли, преднамеренно поднятых нашими войсками. Точно так же вражеские силы, все еще находившиеся в Киренаике, вероятно, не рассчитывали на наше быстрое продвижение к Дерне. Следовательно, за эту победу мы должны благодарить главным образом свою скорость. Кстати, здесь интересно отметить, что примерно через двенадцать месяцев англичане действительно совершили ошибку, приняв участие в сражении при Адждабии лишь частью сил.

Очевидно, Уэйвелл намеревался удержать Тобрук и снабжать его морем, предполагая, что наши первые атаки на крепость не увенчаются успехом. Я знал, что тогда мы и в тактическом, и в стратегическом плане окажемся в крайне неприятном положении, которое станет особенно трудным, если англичане предпримут наступление на Саллумском фронте. Или, скорее всего, думал британский командующий, мы отступим на линию Тобрука, и тогда он всегда будет иметь эту мощную крепость в качестве опоры для своей обороны, или мы продолжим удерживать Саллумский фронт, и тогда мы подвергнемся угрозе со всех сторон и будем отвлечены от дальнейших операций в Тобруке.

Следующий рассказ показывает, какие серьезные ограничения наложила эта ситуация на ведение наших операций.

9 апреля нам предстояло многое сделать, чтобы завершить организацию тылов для снабжения и переброски дополнительных войск. Пришло донесение, что противник сосредоточил под Тобруком сильные соединения войск и грузит имущество на десять транспортов в гавани. К сожалению, люфтваффе были полностью заняты подготовкой своих самолетов и могли поднять в воздух лишь незначительное количество машин. Когда около полудня прибыл командир «Брешии», я сообщил ему о своих намерениях, заключавшихся в том, чтобы «Брешия», а затем «Тренто» атаковали Тобрук с запада, подняв при этом большое облако пыли и сковав силы противника, а 5-я легкая дивизия совершит обход Тобрука по пустыне с юга, чтобы атаковать его с юго-востока.

Рано утром мы с Альдингером прибыли в Тмими, где располагались наши передовые части, и я проинформировал генерала фон Притвитца о плане штурма Тобрука.

Тем временем я представил себе, что 3-я легкая дивизия идет на Тмими. Теперь было чрезвычайно важно предстать перед Тобруком в полном составе и начать атаку как можно раньше, потому что мы хотели, чтобы наш удар произошел прежде, чем противник восстановит боевой дух после нашего наступления через Киренаику и сможет организовать оборону Тобрука. Поэтому я вылетел в направлении Мечили, чтобы встретить 5-ю легкую дивизию, но через 50 километров поднявшийся гибли вынудил прервать полет и вернуться в Дерну. Подождав, пока песчаная буря немного утихнет, я вылетел снова, прибыл в Мечили в 16:30 и обнаружил, что вся 5-я легкая дивизия все еще находится там. Они предполагали, что могут позволить себе пару дней на техническое обслуживание своих автомобилей. Это не соответствовало моим планам, и я приказал дивизии в ту ночь двигаться дальше через Тмими и занять район Газалы, который должен был стать исходным пунктом для наступления на Тобрук на рассвете.

Рано утром 10 апреля я поехал в направлении Тобрука и обнаружил 3-й разведывательный батальон в 50 километрах к западу от крепости. К сожалению, они еще не начали поворот вправо для фланговой атаки. Я приказал генералу фон Притвитцу немедленно начать атаку по дороге на Тобрук, а 3-му разведывательному батальону двигаться через Акрому к Эль-Адерну. Затем я снова поехал в сторону Тобрука и обнаружил, что передовые части пулеметного батальона атакуют в 10 милях от Тобрука. Сильный огонь британской артиллерии из Тобрука вскоре остановил их атаку. В то время у нас не было реального представления о характере и позициях обороны Тобрука. Воздух замерцал, и разбушевалась песчаная буря, вскоре видимость, прежде хорошая, резко ухудшилась, и я поехал обратно. Около полудня граф Шверин доложил мне, что несколькими часами ранее примерно в 40 километрах к западу от Тобрука прямым попаданием из противотанкового орудия убит генерал фон Притвитц.

5-й легкой дивизии, после того как ее сменила «Брешия», я приказал наступать по Виа Бальбо восточнее Тобрука и окружить крепость.

Так как обстановка была довольно запутанной, следующий день я снова провел на фронте. Для командира крайне важно иметь хорошее знание поля боя, а также своих позиций и позиций противника на местности. Часто дело не в том, кто из противоборствующих командиров умнее или опытнее, а в том, кто из них лучше ориентируется на поле боя. Особенно это касается случаев, когда развивается ситуация, исход которой невозможно оценить. Командующий должен идти вперед и удостовериться во всем сам, в донесениях из вторых рук редко содержится необходимая ему для принятия решений информация.

Сначала мы на нашем «Мамонте» рванули по свежей колее, идущей к югу от Акромы, а затем повернули на восток, чтобы приблизиться к дороге Тобрук – Эль-Адем примерно в 34 километрах к северу от Эль-Адема. Перед нами по гребню двигались британские танки и бронемашины – видимо, 3-й разведывательный батальон еще не взял Эль-Адем. На возвышенности к северо-востоку от Эль-Адема мы обнаружили уже оставленный противником палаточный лагерь. Британская артиллерия сильно обстреливала стоявшие на дороге части 5-й легкой дивизии, и вскоре снаряды начали падать рядом с нами. На дороге Тобрук – Эль-Адем я встретил подполковника графа Шверина и поручил ему приблизиться к Тобруку с востока и предотвратить любые попытки прорыва. Затем я поехал обратно в Акрому, чтобы подтянуть дополнительные силы. На юго-западном фронте Тобрука немецких войск не было видно. Крыша «Мамонта» служила превосходной смотровой площадкой и давала нам широкий обзор всей местности, что было необходимо в том опасном углу, где британской разведывательной группе было бы слишком легко нас захватить. Наконец я нашел штаб 5-й легкой дивизии. Вскоре подошел 5-й танковый полк с 20 танками и пулеметным дивизионом, их немедленно отправили атаковать Тобрук с юго-востока. Теперь я снова пошел вперед, в зону сосредоточения. В нескольких точках британская артиллерия вела рассеянный огонь. Атака, казалось, столкнулась с большими, чем я ожидал, трудностями в открытой пустыне.

Во второй половине дня 3-й разведывательный батальон доложил о захвате Эль-Адема, и я приказал продолжать преследование до Бардии. Другие силы теперь неуклонно подходили.

11 апреля охват Тобрука завершился и началась первая атака. «Штуки» атаковали оборонительные сооружения, схема которых была нам еще совершенно неизвестна. 12 апреля прибыли новые войска, и в тот же день было решено начать первую крупную атаку на крепость. В тот день Бардию взял 3-й разведывательный батальон.

Дивизия «Брешия», тем временем занявшая западный фронт Тобрука, во второй половине дня начала атаку. 5-я легкая дивизия не слишком обрадовалась полученному приказу о наступлении и выдвинула ряд возражений, которые мне пришлось отклонить. Это был день песчаной бури, и о прицельном британском артиллерийском огне беспокоиться не приходилось. Наконец, примерно в 16:30 началась атака 5-й легкой дивизии. Я в своем «Мамонте» поехал на север за танками. По мере приближения танков вражеская артиллерия начала обстрел местности, но потерь было мало. 51-й танковый полк остановился, когда прибыл на место прорыва, и, конечно, попал под сильный артиллерийский огонь. В конце концов, танки остановились перед противотанковым рвом, который мы тогда не смогли взорвать, оборона Тобрука простиралась гораздо дальше во всех направлениях, на запад, восток и юг, чем мы предполагали. Мы все еще не могли получить у итальянцев ни одного плана обороны.

После провала этой атаки я решил повторить попытку через несколько дней, когда прибудет больше артиллерии и «Ариете». Ни при каких обстоятельствах противнику нельзя давать времени для завершения организации своей обороны.

13-го числа я приказал 5-й легкой дивизии провести разведывательный рейд, в котором разведывательные группы должны были по возможности прорваться на перекресток внутри обороны Тобрука и нанести удар по противотанковому рву. Для отвлечения внимания командования противника дивизия «Брешия» должна была огнем сковать противника западнее крепости и, подняв как можно больше пыли, имитировать наличие крупных районов сосредоточения.

После провала предыдущего рейда на Тобрук 5-я легкая дивизия потеряла уверенность в себе и неоправданно пессимистично отнеслась к моему плану начать главный удар 14-го числа. Командование дивизии не владело искусством сосредоточения сил в одном месте, форсирования прорыва, разворота и расширения, а также защиты флангов основного пути наступления с обеих сторон, а затем молниеносного проникновения, пока противник не успел среагировать, вглубь его тылов[26]26
  Здесь Роммель кратко описывает общие черты метода блицкрига, который с таким решительным эффектом применялся немецкими бронетанковыми войсками в первых кампаниях войны. Лучше сформулировать его в одном предложении невозможно. Труднее подобрать для него выразительное название – «блицкриг» (молниеносная война) слишком расплывчато. Излагая общую идею в 1920 году, я назвал ее «расширяющимся потоком», что, возможно, ближе к передаче сочетания концентрации – первоначального проникновения – флангового расширения – развития успеха путем глубокого проникновения.


[Закрыть]. Моя оценка противника в то время была такова, что у нас были хорошие шансы провести такую операцию наличествующими у нас силами. Все, что для этого было нужно,  – немного инициативы и реалистичного мышления, чтобы найти способ. К сожалению, у меня не было возможности лично обучить свои соединения перед рейдом через Киренаику, иначе мы гораздо лучше соответствовали задачам, которые стояли перед нами в Тобруке.

Поскольку по-прежнему не было никаких признаков дивизии «Ариете», призванной поддержать атаку 5-й легкой дивизии, я сам отправился ее искать. Я встретил головные части дивизии [ «Ариете»] в 35 километрах к западу от ЭльАдема и приказал ее командиру генералу Бальдассаре направить силы в район к северу от Эль-Адема.

Около 18:00 8-й пулеметный батальон начал свой рейд под превосходным командованием подполковника Поната. Его задачей, как уже было сказано, было снести противотанковый ров и создать в полосе британской обороны плацдарм. Огневое сопровождение немецких и итальянских артиллерийских группировок было прицельным. Батареи 18-го зенитного дивизиона под личным командованием майора Хехта обстреливали сильные рубежи противника прямой наводкой, очевидно со значительным успехом. Продвижение наших танков и противотанковых войск, казалось, несколько тормозилось. Кое-где англичане вели артиллерийский обстрел местности, но больших потерь мы не несли. Наступил вечер, а мы так и не получили точных сведений об успешности подрыва противотанкового рва. Однако было ясно, что Понат прорвался к британским позициям, сформировал плацдарм и таким образом создал условия для завтрашней атаки.

Тем временем положение на Саллумском фронте более или менее стабилизировалось. Саллум и Капуццо были взяты, и британцы затихли.

14 апреля 1941 года 03:00

Дорогая Лу!

Сегодня вполне может наступить конец битвы при Тобруке. Англичане были очень упрямыми и обладали большим количеством артиллерии. Тем не менее мы достигнем своей цели. Основная часть моих войск после двух недель уже не в пустыне. Парни великолепно себя показали и выдержали сражение, как с врагом, так и с природой, очень хорошо. У нас даже снова есть вода.

Время начала атаки 5-й легкой дивизии теперь назначили на 00:30 часа 14-го числа. Артиллерийскому полку Грати и 18-му зенитному батальону было поручено работать в самом тесном взаимодействии с 5-й легкой дивизией, я посоветовал дивизии обязательно обезопасить фланги своего проникновения и быстро подтянуть артиллерию.

Атака началась точно вовремя при мощной артиллерийской поддержке. Вскоре Понат сообщил, что у него неплохие успехи. На рассвете я подъехал к месту примерно в 90 метрах к югу от проволоки, чтобы своими глазами увидеть, как развивается операция. Атака, казалось, шла полным ходом, и на севере поднимались светосигнальные ракеты. Внезапно в нашем районе начали падать британские снаряды, и мы были вынуждены отступить после того, как антенна нашей машины связи была пробита осколком. К сожалению, не было видно сил, прикрывающих фланги, хотя очевидно, что неприятельские позиции были прорваны к западу от дороги. Поэтому я поехал прямо к «Ариете» и приказал им следовать за мной.

Вернувшись в штаб корпуса около 09:00, я обнаружил донесение из 5-й легкой дивизии, в котором говорилось, что их атака застопорилась из-за того, что они прорвали линию противника на слишком узком участке. Вскоре после этого в мой штаб прибыли генерал Штрайх и полковник Ольбрих. Ольбрих сообщил, что его танки уже находились в 4 километрах к югу от города, но затем попали под убийственный британский огонь и отошли на линию штаба корпуса. Он добавил, что большая часть пехоты, скорее всего, потеряна. Я был в ярости, особенно из-за того, что танки бросили пехоту в беде, и приказал им немедленно снова двигаться вперед, чтобы пробить брешь в линии противника и вывести пехоту. Я надеялся возобновить атаку после прибытия «Ариете» и немедленно поехал обратно к ним, чтобы убедиться, что они выполняют мой приказ. К сожалению, еще ничего не было сделано, я поторопил дивизию действовать на предельной скорости.

Вернувшись около полудня в 5-ю легкую дивизию, я обнаружил, что из-за сильного огня противника практически ничего не было сделано. В этих обстоятельствах у меня не было иного выбора, кроме как на время отказаться от наступления на Тобрук и попытаться установить контакт с батальоном Поната и пробиться к ним.

Затем я в третий раз поехал в «Ариете» и сообщил им о своем решении. Я приказал им занять сектор к югу от Рас-эль-Мадауэр, примыкающий к 5-й легкой дивизии, и примерно в 17:00 сам сопроводил их вперед. К юго-востоку от Гаер-эль-Глеча они получили несколько артиллерийских выстрелов из Тобрука. Смятение было неописуемым. Дивизия рассыпалась в полном беспорядке, развернулась и устремилась назад на юг и юго-запад. Их командир генерал Бальдассаре в это время находился со мной на рекогносцировке местности к северу от Гаср-эль-Глеча, с наступлением ночи ему было очень трудно снова взять под контроль свою дивизию и выдвинуть ее на назначенную позицию.

В ночь с 14 на 15 апреля нам не удалось установить связь с батальоном Поната. Большая часть батальона была уничтожена. Сам подполковник Понат, получивший за свои подвиги во время наступления через Киренаику Рыцарский крест, был убит.

Когда 20 июня следующего года танковая армия «Африка» в конце концов ворвалась в Тобрук и овладела британскими позициями южнее дорожной развилки в 5 километрах к югу от города, я нашел там остатки нескольких немецких танков, подбитых британской артиллерией и противотанковыми орудиями 14 апреля 1941 года. Они дошли до холма и тем самым заняли самый важный пункт обороны Тобрука[27]27
  Роммель ошибся. На самом деле танки Ольбриха так и не дошли до этого места. Честер Уилмот, военкор Австралийской радиовещательной комиссии, находившийся в Тобруке во время осады, сказал мне, что подбитые немецкие танки, которые видел Роммель, отбуксировали туда англичане для использования в качестве мишеней в учебных стрельбах из противотанковых орудий.


[Закрыть]. Если бы 5-я легкая дивизия смогла защитить свои фланги и дать возможность пройти через брешь артиллерии и «Ариете», Тобрук мог пасть 14 или 15 апреля 1941 года.

16 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Битва за Тобрук немного стихла. Враг грузит войска на суда, поэтому мы можем ожидать, что крепость очень скоро будет нашей. Тогда мы, скорее всего, остановимся. Тем не менее наши небольшие силы добились огромного успеха, что изменило картину всей кампании на юге.

Почти все время в разъездах и очень занят.

Мой план теперь состоял в том, чтобы захватить высоту Рас-эль-Мадауэр силами части «Ариете» и «Тренто» и нескольких немецких рот, атакующих при сильной артиллерийской поддержке.

В 17:00 16 апреля я направил бронетанковый батальон «Ариете» (6 средних и 12 легких танков) на высоту 187. Мы сопровождали атаку на левом фланге. Вместо того чтобы остановиться к югу от холма, а затем выйти и наблюдать за местностью в бинокль, итальянцы доехали до самой высокой точки холма 187 и встали. Конечно, не прошло и нескольких минут, как британская артиллерия открыла по холму огонь, после чего итальянцы быстро отступили на максимальной скорости и остановились, растерянные и нерешительные, в высохшем русле реки. Я пытался заставить командира итальянского танка двигаться в рассыпном строю на Рас-эль-Мадауэр, но безуспешно.

Все это время лейтенант Берндт наблюдал за продвижением итальянской пехоты. Продвижение сначала шло в полном порядке, но внезапно итальянцы развернулись и беспорядочно побежали на запад. Я приказал Берндту взять броневик и как можно быстрее ехать к итальянцам, выяснить, в чем дело. Все звуки боя смолкли. Через полчаса Берндт приехал и сообщил, что итальянский пехотинец сказал ему, что противник ведет танковую атаку. Проехав несколько сот метров на восток, он увидел, как британская разведывательная машина гонит перед собой роту итальянцев с поднятыми руками, и тут же открыл огонь по разведывательной машине, чтобы дать итальянцам возможность бежать. Они побежали – к британским позициям. В конце концов британский бронетранспортер их настиг.

Теперь я выехал с тремя противотанковыми орудиями, чтобы спасти то, что осталось. Мне не удалось уговорить итальянских танкистов пойти с нами. Под командованием Берндта артиллеристам противотанковых орудий удалось подбить несколько британских бронетранспортеров. Однако итальянский батальон, не имевший эффективных противотанковых средств, тем временем был окружен и пленен противником. Мой адъютант майор Шреплер, сопровождавший первую волну атаки итальянцев, сумел избежать плена. Он сказал, что итальянцы наступали слишком плотной массой. Теперь он с остатками итальянцев удерживал высоты вокруг Акромы, и я послал ему еще две стрелковые роты для пополнения.

Причина атаки на Рас-эль-Мадауэр заключалась в том, что британцы были в состоянии угрожать нашему маршруту снабжения через Акрому. Так что следующая попытка должна быть предпринята 17-го числа. У «Ариете», хотя они еще не участвовали в боях, из ста с лишним танков, с которыми они начали наступление, осталось всего десять. Остальные вышли из строя из-за отказа двигателя или какой-то другой механической неисправности. Волосы вставали дыбом при виде той техники, с которой дуче отправлял в бой свои войска.