Текст книги "Боевые операции в Северной Африке и на Западном фронте в Европе. 1940–1944"

Но из нашей следующей атаки снова ничего не вышло. Атакующим силам было приказано продвигаться от одного углубления в земле к другому, каждый раз ожидая, пока будет обеспечена огневая поддержка. Но командиры рот проигнорировали приказы и бросились прямо на врага. Танки «Ариете» возглавлял лейтенант Валь, переводчик в штабе 5-й легкой дивизии. Вопреки приказу оставаться позади пехоты, они вышли далеко вперед и вскоре скрылись из виду. Связи с ними не было, и их местонахождение было неизвестно. Тем временем авангарды пехоты, не встретив серьезного сопротивления, дошли до проволочного заграждения перед Рас-эль-Мадауэром.

Внезапно около 13:00 к северу от вершины Рас-эль-Мадауэр появился одиночный танк с направленным на нас орудием, двигавшийся в нашу сторону. В пыли невозможно было разглядеть, идут ли за ним еще какие-нибудь танки. Опасаясь, что противник снова задействует танки, пытаясь уничтожить мою беззащитную перед бронетехникой пехоту, я быстро подтянул три своих противотанковых орудия. Тем временем были замечены новые танки. Завязалась дуэль, и два танка были подбиты, вскоре, к нашему большому ужасу, выяснилось, что они итальянские. Лейтенант Валь не вернулся, очевидно, он вломился танком прямо на вражеские позиции и был подбит. Атака пехоты также застопорилась в проволочном заграждении противника. Все дальнейшие попытки проникнуть на британские позиции не увенчались успехом. Теперь стало окончательно ясно: у нас нет никакой надежды взломать оборону противника наличными силами, в основном из-за плохой подготовки и непригодной боевой техники итальянских войск. Я решил прервать атаку до прибытия дополнительных войск.

19 апреля я отправился в Бардию, где обнаружил, что крепость не занята моими войсками. По обеим сторонам дороги лежало огромное количество итальянской военной техники – в основном автомобили и сотни орудий, оставленных армией маршала Грациани. Я наградил подполковника фон Вехмара Рыцарским крестом. Я также приказал немецкой роте немедленно занять Бардию. Случилось так, что в ту ночь англичане заслали в крепость большую диверсионную группу, общей численностью 56 человек, включая кадрового майора, которая попала в плен.

На обратном пути нас дважды атаковали британские штурмовики примерно в 16 километрах к западу от Бардии. Капрал Эггерт, водитель моего вездехода, погиб, машина получила 25 попаданий. Мой связной мотоциклист, рядовой Кантак, тоже погиб. Водитель «Мамонта» был ранен пулей, пробившей смотровое отверстие. Оставив Берндта с поврежденными машинами, я забрался на водительское сиденье своего «Мамонта» и поехал сам. Дорога была в ужасном состоянии. Я хотел вернуться в штаб той ночью и свернул на юг перед Тобруком, чтобы обойти его через пустыню. Была кромешная ночь, и мы пытались ориентироваться по звездам, но небо в конце концов заволокло тучами, так что я был вынужден отказаться от этой попытки и дождаться утра.

Наконец-то от итальянского Верховного командования пришли планы обороны Тобрука. Среди них были подробные карты расположения укреплений и планы строительства отдельных оборонительных сооружений. Из этих планов следовало, что оборона состояла из двух линий опорных пунктов, не в виде обычных бетонных дотов с бойницами, а полностью заглубленных в землю. Внешний пояс окружал противотанковый ров, прикрытый сверху тонким дощатым настилом, замаскированным слоем песка и камней, так что его невозможно было обнаружить даже на самом близком расстоянии. Каждое оборонительное сооружение имело диаметр около 82 метров и состояло из нескольких укрепленных толстым слоем бетона блиндажей, вмещавших от 30 до 40 человек каждый. Отдельные блиндажи соединялись между собой ходом сообщения, имевшим на каждом углу огневые точки для пулеметов, противотанковых орудий и минометов. Как и в случае с противотанковым рвом, траншея сообщения глубиной 240 сантиметров была покрыта досками, слегка присыпанными землей, и поэтому ее можно было легко вскрыть в любом месте. Каждое укрепление окружали прочные проволочные заграждения, и все они были соединены между собой колючей проволокой. Вторая полоса обороны, находившаяся в двух-трех тысячах метров позади первой, имела аналогичную конструкцию, но без противотанкового рва.

Теперь моей задачей было вывести с фронта осады Тобрука моторизованные части, чтобы освободить их для мобильного применения. Соответственно я попросил итальянское Верховное командование прислать мне еще две пехотные дивизии.

В последующие дни я продолжал работать над планом наступления на Тобрук, тем более что теперь у нас было некоторое представление о форме и расположении его оборонительных сооружений. Я намеревался разместить основные силы дивизии «Брешия» на стационарных позициях на восточном фронте Тобрука, тем самым высвободив 2-й пулеметный батальон, и задействовать часть дивизии «Тренто» в качестве гарнизонов для занятия Бардии и, если возможно, Саллума, чтобы высвободить батальон Кнабе. Главный удар должна была нанести 15-я танковая дивизия – та ее часть, которая прибыла в Африку,  – усиленная подразделениями «Ариете», линия атаки должна была пройти через Рас-эль-Мадауэр в тыл стационарной обороны. Одновременно с главным ударом 5-я легкая дивизия должна была нанести второстепенный удар на юго-восточном фронте. Начать наступление я надеялся в конце апреля или начале мая.

21 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Ситуация постепенно успокаивается, и я наконец могу собраться с мыслями после трех недель наступления. Последние несколько недель были очень беспокойными. Очень скоро мы надеемся осуществить атаку на Тобрук.

В настоящее время мы располагаемся в скалистой лощине, широко рассредоточившись из-за очень активной британской авиации. Фрёлих наводит порядок на другой стороне. Но силы примерно равны, и есть некоторые сомнения, не вводят ли британцы каждый день новые силы.

Прошло не так много времени, как мы потерпели новую неудачу. Утром 22-го числа противник захватил батальон Фабриса на высоте 201 и затем двинулся в сторону Акромы. Я немедленно привел в боевую готовность 15-ю танковую дивизию, часть которой уже подошла, и приказал ей занять дорогу Виа Бальбо восточнее Кантоньера 31 [дорожная ремонтная база, 31 километр от Тобрука]. Вскоре поступило донесение о пулеметном огне перед Акромой. Услышав это известие, я как можно быстрее поехал туда. По пути мы обогнали 605-й противотанковый дивизион и взяли их с собой. По прибытии мы узнали, что противник фактически взял в плен большую часть штаба Фабриса, после чего шесть английских танков, производивших атаку, подошли к итальянским артиллерийским позициям, уничтожили орудия и взяли в плен расчеты. Полковник Фабрис отослал в тыл шесть итальянских танков, которые были поставлены для защиты позиции и которые вполне могли атаковать и отгонять вражеские танки. Я немедленно направил боевую группу на позиции батальона Фабриса, где мы обнаружили еще горящие машины и мотоциклы, орудия двух батарей казались вполне исправными. Излишне говорить, что мне очень не понравилось такое странное поведение перед лицом врага.

Тем временем шли лихорадочные учения наших предназначенных для атаки войск, поскольку стало слишком очевидным, что подготовка нашей пехоты к позиционной войне и близко не соответствовала стандартам британцев и австралийцев. Мы намеревались это исправить. На мой взгляд, и немецкие, и итальянские войска произвели очень хорошее впечатление. Вскоре я отказался от своего плана атаки на Тобрук с юго-востока силами 5-й легкой дивизии, потому что дивизии не нравился этот план из-за открытой местности и отсутствия укрытия.

Майор Шреплер, адъютант Роммеля, фрау Роммель

20 апреля

Уважаемая фрау Роммель!

Я понимаю, что получение письма от моего имени может вас шокировать, тем не менее я иду на этот риск, чтобы уверить вас, что с вашим уважаемым мужем все в порядке.

В течение последних нескольких дней у него было мало времени для писем, потому что дни были для него очень насыщенными и в то же время очень беспокойными. Его стремление и желание каждого из нас быть не только в Тобруке, но и далеко за его пределами в настоящий момент невозможно реализовать. У нас слишком мало немецких сил, а с итальянцами мы ничего добиться не можем. Они либо вообще не идут вперед, либо, если и идут, бегут при первом же выстреле. Стоит англичанину хотя бы появиться в поле зрения, они поднимают руки. Вы поймете, сударыня, как это тяжело для вашего мужа. Однако я не сомневаюсь, что к моменту получения этого письма вам уже недолго придется ждать известия о взятии Тобрука, и тогда дело снова тронется с мертвой точки.

Сейчас мы находимся в скалистом ущелье, где вражеской авиации будет трудно нас обнаружить. Также у нас сейчас есть несколько немецких истребителей, которые сдерживают британские бомбардировщики и низколетящие самолеты. Фельдмаршал Мильх пообещал вашему мужу дальнейшую поддержку.

Хоть мы и живем не так хорошо, как во Франции, но все же неплохо. Захваченные британские склады обеспечивают улучшение армейского пайка. Вы можете быть уверены, сударыня, что Гюнтер заботится о вашем муже настолько хорошо, насколько это возможно. Я очень рад, что у вашего мужа есть итальянский дом на колесах, который, по крайней мере, обеспечивает ему комфорт и покой, а также защиту от холодных ночей. Итальянцы непревзойденные мастера создания таких бытовых удобств, другие ждут нас в Каире.

В последнем номере «Дас Рейх» была статья о вашем муже, которую вы, несомненно, уже читали. Ваш муж очень на нее рассердился и написал на полях слово «чепуха». Я обсудил это с Берндтом, заместителем начальника пресс-службы, который служит здесь в штабе корпуса. Вся Германия знает об огромных достижениях вашего мужа, и нет нужды в платном халтурщике, чтобы писать о них не соответствующие действительности утверждения.

(Подпись: Шреплер.)

23 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Тяжелые бои вчера под Тобруком. Ситуация была чрезвычайно критической, но нам удалось ее поправить. На итальянские войска рассчитывать не приходится. Они крайне чувствительны к вражеским танкам и – как ив 1917 году – быстро признают себя побежденными. Вновь прибывшие немецкие части значительно разрядили ситуацию.

Вчера у меня была встреча с Гарибольди и Роаттой. Присутствовал также министр Теруцци, я был торжественно награжден итальянской «Медалью за храбрость». Я также должен получить итальянский орден «За заслуги» (Pour le Merite). Какие пошлости в такое время. Последние несколько дней мне удавалось высыпаться, так что теперь я снова готов ко всему. Как только Тобрук падет, что, я надеюсь, произойдет дней через десять или две недели, ситуация тут будет под контролем. Затем должна быть пауза в несколько недель, прежде чем мы возьмемся за что-то новое.

Как у вас обоих дела? На дне Средиземного моря должно быть много почты.

P. S. Пасха пролетела незаметно.

25 апреля 1941 года

На фронте перед Тобруком очень неспокойно. Я не посетую, если прибудут новые войска, потому что мы все еще очень малочисленны на длинном фронте перед крепостью. У меня редко было такое беспокойство – с военной точки зрения,  – как в последние несколько дней. Однако вскоре все, вероятно, будет выглядеть иначе.

…От Греции, вероятно, скоро избавятся, и тогда можно будет оказать дополнительную помощь нам. Через несколько дней должен прибыть Паулюс. Битва за Египет и Канал сейчас идет всерьез, и наш сильный противник оказывает сопротивление всем, что у него есть.

Атаку на Рас-эль-Мадауэр начали примерно в 18:30 30 апреля наши «Штуки». Завывая сиренами, они спикировали на вражеские позиции, и высота вскоре скрылась за плотной завесой дыма и пыли. Наша артиллерия открыла огонь по точкам прорыва – насколько мы могли видеть, с хорошим результатом. Атака внешней линии обороны увенчалась полным успехом, линия противника была прорвана на глубину до трех километров прямо к северу и югу от Рас-эль-Мадауэр. Противник сражался с поразительным упорством. Даже их раненые продолжали отстреливаться и бились до последнего вздоха. Около 21:00 господствующую высоту Рас-эль-Мадауэр атаковал с тыла и взял батальон Фойгтсбергера. Противник вел сильный оборонительный огонь, но он был направлен главным образом в места наших ложных атак на дорогах, ведущих из Дерны и Эль-Адема в Тобрук. К сожалению, несколько фортов и опорных пунктов продолжали держаться всю ночь, и наша атакующая группировка по глупости позволила втянуть себя в бой за эти пункты, прежде чем двинуться дальше по направлению главного удара. На самом деле это должно было стать работой для нескольких штурмовых отрядов. Большая ошибка – позволять себе отвлекаться от основной линии своего плана на относительную мелочь.

Теперь вышел на марш «Ариете», чтобы ночью сомкнуться с группой Кирхгейма. Выехав на восток к штабу Кирхгейма, я на следующее утро [1 мая] встретил часть дивизии «Ариете», которая должна была занять задолго до этого захваченные позиции. Когда я приехал в штаб Кирхгейма, итальянские войска как раз остановились, разгрузили оружие и боеприпасы и заняли позиции.

Я был крайне раздражен и поручил майору Аппелю продвинуть итальянцев вперед. Он приложил большие усилия, но добился немногого. Под огнем британской артиллерии, накрывавшим всю территорию, итальянцы забрались под свои машины и сопротивлялись всем попыткам своих офицеров снова их вытащить.

Вскоре после этого рядом с нами провели группу из пятидесяти или шестидесяти австралийских военнопленных – невероятно крупных и сильных мужчин, которые, без сомнения, представляли элитное формирование Британской империи, что также было видно в бою. Сопротивление противника было, как никогда, упорным, во многих местах шли ожесточенные бои. Тем не менее какое-то время я еще продолжал считать, что мы сможем продолжить наступление и взять Тобрук. Единственный вопрос заключался в том, хватит ли у нас войск, чтобы достаточно долго подпитывать атаку. Через некоторое время я отправился вперед, проехав часть пути на мотоцикле, а остальную пройдя пешком, чтобы составить себе представление о ситуации. По прибытии я приказал немедленно занять захваченные позиции во избежание неприятных неожиданностей.

Но на следующий день [2 мая] стало очевидно, что мы недостаточно сильны, чтобы предпринять крупномасштабную атаку, необходимую для взятия крепости, и мне ничего не оставалось, кроме как довольствоваться достигнутым, а именно ликвидацией угрозы нашему маршруту снабжения с вражеских позиций на Рас-эль-Мадауэр. Теперь уже нельзя было думать о чем-либо, кроме отдельных операций против отдельных опорных пунктов.

Следующие несколько дней принесли несколько британских контратак на захваченный сектор, которые были отбиты без особого результата. Многие из участвовавших в этих атаках британских солдат были подавлены и в плохом настроении из-за нехватки воды, их рацион составлял менее 0,6 литра в день.

6 мая 1941 года

Дорогая Лу!

Вчера было слишком много дел, чтобы писать. У нас несколько дней был гибли, из-за чего мы все сильно прибиты. Сейчас вроде бы потихоньку идет на лад.

Паулюс уже улетел, хотя Фрёлих только что позвонил и сказал, что не может летать из-за гибли. Воды в Тобруке очень мало, британские войска получают всего пол-литра [чуть меньше пинты). С нашими пикирующими бомбардировщиками я надеюсь сократить их рацион еще больше.

Жара с каждым днем становится все сильнее, и только ночь приносит облегчение. Жажда становится почти неутолимой.

В этом штурме мы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 1200 человек. Это показывает, как резко растет кривая потерь, когда от мобильной войны возвращаешься к позиционной. В мобильных операциях важна техника как существенное дополнение к солдату. В мобильной войне лучший боец не имеет ценности без танков, орудий и транспортных средств. Так, мобильное соединение может быть выведено из строя путем уничтожения его танков без каких-либо серьезных потерь в живой силе. Это не относится к позиционной войне, где пехотинец с винтовкой и ручной гранатой мало потерял в своей ценности, если, конечно, он защищен противотанковыми орудиями или заграждениями против бронетехники противника. Для него враг номер один – атакующий пехотинец. Следовательно, позиционная война – это всегда борьба за уничтожение людей – в отличие от маневренной войны, где все вращается вокруг уничтожения вражеской техники.

Большие потери, понесенные моими штурмовыми отрядами, в первую очередь были вызваны их недостаточной подготовкой. Даже в самом маленьком сражении всегда есть тактические уловки, которые можно использовать для уменьшения потерь, и их нужно довести до сведения бойцов. Нередко случалось, что рывок применялся там, где на самом деле требовалась осторожность, что, конечно, приводило к потерям. В другой раз, когда на самом деле требовалась смелость, солдаты проявляли чрезмерную осторожность. В этой мелкомасштабной пехотной тактике тем более требуется максимальная осторожность в сочетании с максимальным рывком в нужный момент.

Захваченные позиции Рас-эль-Мадауэр находились под непрерывным огнем британской артиллерии. Наши оборонительные сооружения были неглубокими – почва была слишком каменистой, чтобы глубоко окопаться,  – в результате чего солдаты были вынуждены целый день оставаться неподвижными, беззащитные перед тысячами мух. У многих была дизентерия, и условия были ужасными. Чтобы рассредоточить артиллерийский огонь противника, мы установили ложные танки – в основном на участке, удерживаемом «Брешией»,  – и действительно вскоре они подверглись шквальному огню английской артиллерии. К сожалению, военные не знали, как подобными приспособлениями пользоваться, их нужно держать в постоянном движении, а не оставлять на две недели на одном и том же месте. Я неоднократно приезжал на фронт, чтобы попытаться привить войскам некоторые современные идеи ведения боевых действий, соответствующих условиям, с которыми они сталкивались.

У итальянцев развился весьма существенный комплекс неполноценности, что в данных обстоятельствах неудивительно. Их пехота практически не имела противотанковых средств, а артиллерия полностью устарела. Их подготовка также сильно отставала от современных стандартов, поэтому мы постоянно сталкивались с серьезными проблемами. Многие итальянские офицеры считали войну не более чем приятным приключением, и им довелось испытать горькое разочарование.

Очень серьезно работало против нас то, что люфтваффе в Африке не подчинялись Африканскому корпусу. В результате эскадрильи истребителей и штурмовиков больше применялись в стратегической роли, чем для тактической поддержки сухопутных войск. Для дела в целом было бы намного лучше, если бы командующий люфтваффе в Африке отвечал за тактические запросы Африканского корпуса, а 10-й корпус люфтваффе занимался стратегическими задачами.

Ситуация со снабжением была не очень хорошей из-за того, что итальянские транспортные конвои все еще приходили в Триполи и слишком мало использовали Бенгази. Это означало огромную нагрузку на наш автомобильный транспорт. Правда, немецкие интенданты не теряли времени даром и организовали каботажное судоходство, но и здесь можно было бы сделать гораздо больше, будь итальянцы активнее.

Из операций, запланированных против отдельных британских опорных пунктов, мало что вышло, потому что силы оси, несмотря на всю их подготовку, все еще не могли справиться с этими трудными задачами.

Поддержание или падение Тобрука зависело от сохранения наших позиций в Саллуме. Поэтому необходимо было распределить задачи немецко-итальянских войск в Северной Африке следующим образом.

Одна группа сохраняет Тобрук в надежной осаде и удерживает оборону против любой попытки прорыва со стороны вражеского гарнизона.

Вторая группа удерживает линии у Саллума и в то же время служит для обеспечения мобильной обороны против любого поворота противника в районе, ограниченном Бир-Хакеймом, Газалой, Саллумом и Сиди-Омаром, чтобы предотвратить действия противника в тылу наши сил вокруг Тобрука.

Немоторизованные войска, которых – в отличие от британцев – у нас было много, можно было задействовать с какой-либо перспективой на успех только следующими способами:

На осаждающем фронте вокруг Тобрука.

На удержании позиционной линии Саллум – Сиди-Омар.

На удержании Бардии.

Это означало, что основную тяжесть боевых действий при любом британском наступлении с востока должны были нести наши моторизованные силы. Целью занятия ряда стационарных позиций было просто лишить противника возможности проводить определенные операции. Моторизованным силам нельзя было давать никаких второстепенных задач и, следовательно, нельзя было одновременно направлять их для маневренной обороны и задействовать для осады Тобрука.

Соответственно, нашей целью было, во-первых, удерживать описанные выше стационарные позиции адекватными немоторизованными силами, а во-вторых, держать наготове моторизованные силы, достаточно мощные, чтобы обеспечить адекватное сопротивление любому наступательному сосредоточению противника против нашего тобрукского фронта и в то же время для отражения атаки английских моторизованных сил, находившихся восточнее Саллума. С этой целью моторизованные силы на стационарных рубежах должны были быть заменены немоторизованными войсками.

Наши диспозиции в середине мая далеко не соответствовали этим требованиям. Фронт Саллума еще не был полностью укомплектован пехотой, на самом деле все, из чего он состоял,  – это несколько легких боевых групп, удерживающих что-то вроде линии аванпостов. Внезапная атака сил Херффа принесла нам перевал Халфайя, но укрепление этого или Саллумского перевала практически не началось.

В этих обстоятельствах мы с немалым беспокойством ожидали наступления, которое, по нашим расчетам, англичане вскоре предпримут на Саллум.

Чтобы подготовиться к худшему, я уже дал указание построить оборонительную линию в Газале. Укрепления надо было построить так же, как и в Тобруке, столь превосходно приспособленными для отражения современных методов нападения. Но как отвести на этот рубеж немоторизованные немецкие и итальянские силы, конечно, оставалось проблемой.

Рано утром 15 мая англичане атаковали наши войска у Саллума. В то время как наши опорные пункты на перевале Халфайя и вдоль границы были атакованы в лоб, британская бронетехника продвигалась из района Хабата вдоль откоса сначала на северо-запад, а затем на север, в сторону Капуццо. Войска, удерживавшие опорные пункты, и подвижные части Херффа понесли значительные потери, и наши силы были отброшены на север.

Эта атака была предпринята Уэйвеллом с целью застать Роммеля врасплох до ожидаемого прибытия 15-й танковой дивизии и в надежде отбросить его к западу от Тобрука. Атака была проведена генералом Тоттом силами 7-й бронетанковой бригады (в составе около 55 танков) и 22-й гвардейской бригады.

Соответственно, я послал на помощь Херффу танковый батальон, усиленный зенитными орудиями, под командованием подполковника Крамера. Два формирования, Херффа и Крамера, должны были соединиться в ночь с 15 на 16 мая к западу от Сиди-Азейза. У нашей воздушной разведки и у частей, удерживавших линию Саллум – Бардия, сложилось впечатление, что англичане намеревались сосредоточить свои войска южнее Сиди-Азейза, чтобы утром 16-го отбросить силы Херффа, а затем полностью расстроить наш фронт Саллум-Азейз – Бардия дальнейшим ударом на север. Поэтому, объединяя силы Херффа и Крамера, я намеревался не допустить, чтобы этот британский ход был доведен до успешного конца.

Подразделения Херффа двинулись к Крамеру ночью, чтобы гарантировать, что у противника не будет возможности атаковать две силы по отдельности утром. Но два соединения разминулись, и утром 16-го числа Крамер прибыл в район Сиди-Азейза в одиночку. Однако противник, вопреки ожиданиям, тем временем отошел на юг и, очевидно, прекратил наступление.

Это пример того, насколько все неодинаково, если смотреть «с другой стороны холма». 7-я британская бронетанковая бригада двинулась к Сиди-Азейзу, но отошла, когда пришли новости, что находившийся на ее тыловом фланге Капуццо отбит контратакой немцев, о чем Роммель не упоминает. Обеспокоенное тем фактом, что немцы проявили большую силу, чем ожидалось, британское командование решило отвести все войска, оставив гарнизон на перевале Халфайя, сочтя за лучшее дождаться особого конвоя, который по смелой инициативе Черчилля спешно направлялся по короткому, но опасному средиземноморскому маршруту, имея на борту 180 танков «Матильда» и 100 крейсерских танков.

В течение следующих нескольких дней британцы вернулись на исходную линию, и ситуация снова стабилизировалась. Наш гарнизон в Халфайе был разбит, и перевал теперь удерживали британцы. Следовательно, 18 мая мы были, за этим исключением, практически там, где начали.

Перевалы Халфайя и Саллум имели большое стратегическое значение, так как это были единственные два места между побережьем и Хабатой, где можно было пересечь откос высотой до 180 метров, который простирался от Саллума в юго-восточном направлении в сторону Египта. Позиции Халфайя давали равное господство над обеими возможными дорогами. Таким образом, при любом наступлении из Египта обладание этими перевалами должно было иметь для врага исключительную ценность, поскольку они предоставляли ему относительно безопасный путь снабжения. Если, с другой стороны, он попытается напасть на Бардию, не удерживая их, он будет отброшен на путь снабжения через Хабату, который станет уязвимым для нападения и беспокоящих действий с нашей стороны.

Англичане начали укреплять захваченные позиции у Халфайи после 17 мая и развернули на захваченной ими территории сильные боевые группы, состоящие из танков, артиллерии и противотанковых орудий. Но мы ни в коем случае не были готовы оставить англичанам перевал Халфайя, и вскоре я дал приказ силам Херффа отбить его.

23 мая 1941 года

Дорогая Лу!

У меня не было возможности написать до сегодняшнего дня, когда я вернулся из Саллума и Бардии.

Мы выехали вчера в 5 утра и с тех пор ехали на «Мамонте» по бескрайнему простору, часть времени пустынными тропами (разбитые машинами песчаные колеи – ужасно тяжело для транспортных средств), а часть – по Виа Бальбо. Возвращение из поездки на фронт очень впечатлило. Командование там хорошее, и у нас есть свежие силы на случай, если нас не оставят в покое. Ночью мы сформировали лагерь (пять машин) в пустыне. Даже мои адъютанты несли вахту, не уведомив меня. Ты видишь, как хорошо меня охраняют.

Три штурмовые группы выдвинулись на позиции перед перевалом [Халфайя] вечером 26 мая, а утром 27 мая началась наша атака. Англичане вскоре были выбиты и в панике бежали на запад, оставив нам значительную добычу и всевозможное материальное обеспечение. Наши потери сравнительно невелики.

Отбитый немцами перевал Халфайя серьезно затруднил британское наступление, начавшееся в середине июня.

В период, последовавший за этими боевыми действиями, мы приложили напряженные усилия для укрепления нашего фронта Саллум – Халфайя – Бардия. Строительство позиций на перевале Халфайя велось с максимальной энергией, и вдоль египетской границы было сооружено несколько опорных пунктов. Во время осмотра оборонительного района Бардии я обнаружил в оборонительных сооружениях огромное количество вооружения, оставленного армией Грациани. Она только и ждала, чтобы его использовали, и поэтому я дал немедленные указания собрать все невостребованные итальянские орудия и использовать их для укрепления фронта Саллум – Халфайя – Сиди-Омар. Значительное количество этих орудий было приведено в порядок одной или двумя нашими немецкими мастерскими, а затем установлено в опорных пунктах. Но итальянское Верховное командование воспротивилось, и генерал Гарибольди сообщил мне через Хеггенрейнера, что орудия являются итальянской собственностью и могут использоваться только итальянцами. До сих пор они вполне довольствовались тем, что стояли и смотрели, как эти орудия ржавеют и разрушаются, но, как только по нашей инициативе первые пушки были приведены в рабочее состояние, они заволновались. Однако меня было не сдвинуть.

При сооружении наших позиций у перевала Халфайя и на высоте 208 было продемонстрировано большое мастерство в построении батарей 88-миллиметровых и противотанковых орудий, так что при горизонтальном расположении стволов над землей практически ничего не видно. Я возлагал большие надежды на эффективность этого механизма.

Это убедительно показало, что немцы не только знали, как использовать наступательные возможности давно дискутируемой теории бронетанковой войны, но также уловили идею оборонительного противодействия ей. Роммель был первым танковым командиром, который продемонстрировал современную версию сочетания «щит и меч» и доказал ценность метода «оборона – наступление» в мобильной механизированной войне. Эффективности его наступательных ударов в значительной степени способствовало то, как он умело расставлял оборонительные ловушки для атак противников, притупляя лезвие их «меча» своим «щитом».

Одной очень большой проблемой было содержание наших войск в районе Саллум – Халфайя – Бардия. Поскольку британцы перекрыли Виа Бальбо в Тобруке, все припасы для войск к востоку от Гамбута приходилось доставлять через открытую пустыню вокруг южной части крепости. Дороги для грузовиков, намеченные войсками, настолько разбиты и разъезжены вширь с каждой стороны, что проехать по ним почти невозможно. Легкие автомобили во многих местах застревали в пыли, и даже грузовикам было крайне трудно пробиться. Для колонны приличным результатом считалось обойти Тобрук за день. Я неоднократно настаивал на том, чтобы высшие итальянские власти построили объездную дорогу, но пока без особого успеха. Они вполне видели необходимость в дороге, но никому не приходило в голову по-настоящему взяться за работу.

Еще одним испытанием для нас было то, что итальянцы все еще везли большую часть наших припасов в Триполи и очень мало использовали Бенгази. Триполи находился более чем в 1600 километрах от фронта. Учитывая, что 1500 тонн припасов, включая воду и продовольствие, приходилось везти на фронт каждый день, даже в нормальной обстановке, нетрудно понять, что наш транспорт не мог бесконечно справляться с маршрутом такой протяженности. Однако, не имея власти над людьми, ответственными за судоходство в Средиземном море, нам было очень трудно что-либо с этим поделать.