Текст книги "Боевые операции в Северной Африке и на Западном фронте в Европе. 1940–1944"

Теперь я перегруппировал войска вокруг Ломма для запланированной обороны. Вскоре после этого на западном выезде из Лилля развернулись ожесточенные бои, части противника попытались прорваться на запад при поддержке танков и артиллерии.

Часть разведывательного батальона и тяжелая рота теперь заняли оборону по обе стороны дороги Лилль – Армантьер.

В ранние утренние часы нам казалось, что силы противника, стоящие перед нами к западу от Лилля, неуклонно усиливались, и поэтому я срочно приказал вести интенсивный артиллерийский обстрел.

Я решил вывести 6-й и 7-й стрелковые полки с прежних позиций к югу от Англо и Фурна и включить их в общую линию обороны к северу и югу от Ломма.

Едва были отданы соответствующие приказы, как град снарядов внезапно полетел на командный пункт танкового полка, также выполнявшего функции штаба дивизии. Как только начался обстрел, у нас было ощущение, что огонь ведут свои, и мы тут же выпустили зеленые ракеты. Я попытался добраться до рации, чтобы отдать приказ о прекращении огня, но обстрел был настолько плотным, что до грузовика радиосвязи, стоявшего за домом, было нелегко добраться. Не было никаких сомнений, что на нас падали наши собственные снаряды, скорее всего 150-миллиметровые, с разрывами которых мы были слишком хорошо знакомы. Я бросился к машине связи, а в нескольких ярдах передо мной бежал майор Эрдман, когда тяжелый снаряд разорвался рядом с дверью дома, у которой стояла машина. Когда дым рассеялся, командир 37-го разведывательного батальона майор Эрдман лежал уткнувшись лицом в землю, мертвый, с развороченной спиной. Из головы и из огромной раны на спине у него шла кровь. Левой рукой он продолжал сжимать кожаные перчатки. Я остался невредим, хотя тем же снарядом было ранено еще несколько солдат и офицеров. Мы продолжали запускать сигнальные ракеты и пытались остановить огонь по радио, но прошло много времени, прежде чем разорвался последний снаряд. Позже мы выяснили, что ошибка была вызвана неточной передачей приказа об открытии огня промежуточным пунктом связи. Огонь вела тяжелая батарея соседней дивизии.

Заблокировав дороги, ведущие на запад от Лилля, Роммель помог поймать в ловушку почти половину Первой французской армии. Не сумев прорваться, попавшие в окружение дивизии были вынуждены сдаться 31-го числа.

Тем временем огромная масса британцев вместе с остатками от 1-й и 7-й французских армий сумела добраться до Дюнкерка, где они сформировали оборонительный плацдарм, прикрытый полосой подтоплений в низине. Эта водная преграда оказалась хорошей защитой, если не считать сильно беспокоящих воздушных налетов. Оборона держалась достаточно долго, чтобы в период с 26 мая по 5 июня удалось морем вывезти в Англию 338 000 солдат, в том числе 120 000 французов. В плен было взято всего несколько тысяч человек из французского арьергарда, храбро прикрывавшего последний этап отхода. Но за трехнедельную неистовую кампанию немцы взяли в плен в общей сложности более миллиона человек, потеряв при этом всего 60 000 человек.

Бельгийская и голландская армии были стерты с лица земли. Французы потеряли 30 дивизий – почти треть общей численности армии, включая ее наиболее мобильную часть. Они также лишились поддержки 12 британских дивизий, поскольку, хотя личный состав вывезли через Ла-Манш, большую часть снаряжения и техники пришлось бросить, а на перевооружение ушли месяцы. Во Франции остались всего 2 британские дивизии, и хотя перебросили еще 2, они не были полностью обучены.

В тяжелой ситуации оказался 20–21 мая сменивший Гамелена на посту главнокомандующего союзными войсками генерал Вейган. У него на удержание фронта, который был длиннее первоначального, осталось 66 преимущественно истощенных дивизий. Новый фронт начинался от моря недалеко от Абвиля, шел вдоль Соммы и Эны и соединялся с еще нетронутой линией Мажино. Мало что можно было предпринять для укрепления этой линии Вейгана, как ее называли на протяжении очень недолгого времени, до того, как немцы, подтянув массы маршевых дивизий, принимавших мало участия в первом наступлении, нанесли новый удар.

Дивизия Роммеля получила несколько дней отдыха после удара в Лилле, когда французы отступили к морю. Затем он двинулся на юг для заключительного этапа кампании.

29 мая 1940 года

Дорогая Лу!

Теперь, когда бои в Лилле закончились (мы снова были первыми перед западными воротами), мы отошли за линию фронта на отдых.

26 мая лейтенант Ханке по поручению фюрера торжественно наградил меня Рыцарским крестом и передал наилучшие пожелания фюрера. Несколько часов спустя моя дивизия с тремя приданными танковыми полками двинулась в наступление на западный пригород Лилля, которого они достигли к полуночи. Полтора часа сна, и я вывел свежие войска с боеприпасами и бензином для танков на передовую. К сожалению, один из моих командиров батальонов был убит дружеским огнем.

Сейчас мы, скорее всего, несколько дней отдохнем. Возможно, Франция прекратит безнадежное сопротивление, а если нет, мы разорвем ее на кусочки. Мои самые наилучшие пожелания тебе в твой день рождения. Ужасно много дел. Мои тюрингцы [дивизия Роммеля была сформирована в Тюрингии] потеряли много техники в дороге и в результате вражеских танковых атак, и это необходимо как можно скорее исправить. А пока мы обходимся французскими пушками.

2 июня 1940 года

Приказано сегодня явиться к фюреру. Мы все в прекрасной форме. Подробнее завтра.

3 июня 1940 года

Визит к фюреру был замечательным. Он приветствовал меня словами: «Роммель, мы очень беспокоились о вас во время наступления». Все его лицо сияло, и потом мне позволили сопровождать его. Я был единственным командиром дивизии, удостоенным этой чести.

4 июня 1940 года

Сегодня мы снова в пути. Шесть дней отдыха пошли нам на пользу и помогли более-менее привести нашу технику в порядок.

Новый поход будет не таким уж сложным. Чем раньше это произойдет, тем лучше для нас. Здешние края практически не затронуты войной. Все произошло слишком быстро. Пожалуйста, вырежи все газетные статьи обо мне. Сейчас у меня нет времени читать, но позже будет интересно на них посмотреть.

Глава III
Прорыв на Сомме

5 июня 1940 года

Дорогая Лу!

Сегодня начинается вторая фаза наступления. Через час будем форсировать канал [в этой части проходит канал Соммы]. У нас было достаточно времени, и поэтому все, насколько можно предвидеть, хорошо подготовлено, я буду наблюдать за атакой из глубины тыла. Я надеюсь, что через две недели война в континентальной Европе закончится. Каждый день приходит масса почты. Весь мир шлет поздравления. Я открыл еще далеко не все письма. Не было времени.

Наступление начала группа армий Бока на правом фланге вдоль Соммы. Группа армий Рундштедта, стоящая против реки Эна, присоединилась к нему только четыре дня спустя. Боку дали три танковых корпуса, два из них, составлявшие группу Клейста, задействовали для двойного охвата на участке Амьен – Перрон, а корпус Бока нанес удар на крайнем правом фланге между Амьеном и Абвилем. Двумя другими танковыми корпусами командовал получивший повышение в должности после решительного наступления к Ла-Маншу Гудериан, и их перебросили на восток в сектор Эны возле Ретеля, к юго-западу от Седана. Каждый танковый корпус состоял из двух танковых дивизий и одной мотопехотной дивизии.

В ночь на 18 июня удар крайне правого фланга достиг Сены южнее Руана (на расстоянии 122 километров) во многом благодаря быстрому прорыву дивизии Роммеля после двухдневных ожесточенных боев – и войска произвели переправу через Сену на плечах отступающих. Однако главный удар правого фланга танковой группы Клейста шел медленнее и встречал все более ожесточенное сопротивление по мере продвижения в направлении Парижа. Группа Гудериана, напротив, быстро продвинулась вперед после того, как в ходе наступления, начатого 8 июня, была форсирована Эна. Поэтому группу Клейста перебросили на восток для поддержки прорыва на Эне, ставшего решающим ударом. Группа Гудериана, повернув на юго-восток, устремилась к швейцарской границе и отрезала тем самым правый фланг французов на линии Мажино. Из-за этого сопротивление повсеместно ослабевало, и в ночь на 16 июня французы были вынуждены просить о перемирии.

В то время как прорыв Гудерианом на Эне имел решающее значение, удар Роммеля на другом фланге положил начало краху. Этот факт придает еще большую важность его рассказу о начале и развитии наступления через Сомму. Его дивизия действовала в качестве авангарда, как в самом форсировании реки, так и в развитии операции.

Наступление Роммеля началось на участке между Лонгпре и Анже. Здесь между немецкими позициями на северном берегу Соммы и французскими позициями на склонах к югу от реки шла равнинная и болотистая нейтральная полоса шириной почти полтора километра. Через нее тянулись два железнодорожных пути, каждый шел по отдельному мосту через реку, далее по насыпям на заливных лугах и по еще двум мостам над автодорогой Анже – Лонгпре.

5. Форсирование Соммы

1 – положение танка, блокирующего железнодорожный мост; 2 – место слияния канала Соммы и реки Сомма; 3 – место разрыва снаряда.

См. вкл., фото 1, 2.

Французы взорвали левый мост, по которому проходили автодороги через Сомму в Анже и близ Лонгпре, но не два железнодорожных моста через реку и даже не два железнодорожно-автомобильных моста, находившиеся в непосредственной близости от их линии фронта. За эту нерасторопность – допущенную вследствие изначальных планов собственного перехода в наступление – они заплатили очень высокую цену. Во избежание любой запоздалой попытки разрушить эти мосты Роммель днем и ночью держал их под артиллерийским и пулеметным огнем, прежде чем 3 июня начал наступление и рано утром захватил все четыре моста неповрежденными. Как только сняли рельсы, его танки и другие транспортные средства смогли пересечь реку и болотистую полосу гораздо быстрее, чем если бы пришлось строить мосты и насыпи.

Преодолеть таким образом столь многочисленные препятствия было необыкновенным подвигом. Взорви французы хотя бы последнюю пару мостов над дорогой, от захвата мостов через реку было бы мало толку. В теоретических штабных учениях то, чего удалось здесь добиться Роммелю, вряд ли сочли практически осуществимым.

Около 04:15 я с лейтенантом Люфтом и моим штабом связи поехал к артиллерийскому командному пункту, где мы наблюдали за началом решающей атаки через Сомму. Артподготовка, начавшаяся с точностью до минуты, представляла с нашей превосходной точки обзора необычайно впечатляющее зрелище. Вспышки наших разрывов, казалось, были повсюду, а ответного огня противника почти не было слышно.

Как бы то ни было, мы направились к переправе 2-го батальона 6-го стрелкового полка, где около 05:00 до нас дошло известие о том, что железнодорожный и автомобильный мосты попали в наши руки в целости и сохранности. Часть саперного батальона уже вовсю работала на железнодорожном мосту, отвинчивая рельсы и убирая шпалы, чтобы подготовить дорогу для переправы дивизии на своих машинах. На другом берегу реки стрелковый полк под командованием полковника фон Унгера плавно продвигался вперед. Мы слышали редкие короткие пулеметные очереди. Я оставил свою машину связи на северном берегу, дав экипажу приказ переправиться первыми, и вместе с лейтенантом Люфтом подошел к мостам через Сомму. В 06:00 переправилась машина связи, а вскоре за ней прибыли артиллерийские и зенитные части и 25-й танковый полк. Переправа немного замедлялась, потому что предстояло снять еще большое количество рельсов и шпал.

Тем временем я с моим отрядом связи двинулся навстречу бою. Нам было трудно поднимать машины по крутым склонам, где отсутствовали какие-либо дороги или колеи. Я прошел несколько шагов по кукурузному полю вместе с лейтенантом Люфтом и ефрейтором Хайденрайхом, чтобы через бинокль наблюдать за двумя батальонами 6-го стрелкового полка. Мы были в нескольких сотнях метров от нашей машины, когда из кукурузного поля перед нами внезапно появилась и так же быстро исчезла голова французского солдата.

Хайденрайх подошел и обнаружил раненого француза, рядом с ним все еще лежал пулемет. Неподалеку мы нашли еще несколько французских солдат, некоторые были убиты, другие ранены. Наш артиллерийский обстрел сильно ударил по позициям противника.

Тем временем передовые машины танкового полка, а также артиллерийские и зенитные части подходили к крутым склонам к юго-западу от Соммы. Полковник Ротенбург, переправившийся с адъютантом перед своим полком, получил приказ следовать за 6-м стрелковым полком по широкой долине к точке перед высотой 116, где они должны были занять позицию для атаки на Ле-Кенуа [в 8 километрах за Соммой), французский пулеметный огонь несколько раз заставлял нас искать укрытия во время совещания.

Движение через мост снова прекратилось. У T-IV слетела правая гусеница, и он блокировал всю дорогу не давая проехать другим танкам или транспортным средствам. Предпринимались попытки отбуксировать танк вперед, но без особого успеха, поскольку резиновые катки застревали между шпалами и машина наклонялась вперед. Ушло добрых полчаса, пока другие танки тянули и толкали T-IV по мосту. Затем переправа постепенно снова поехала.

К 9 часам наступление на юго-запад продвинулось вперед. Для ликвидации вражеской группировки в Анже, которая долгое время мешала нам навести там мост, на западную окраину деревни был брошен целый танковый батальон. Им было приказано просто расстрелять противника на западной окраине, не ввязываясь в бой за саму деревню, зачищать которую позже направили саперную роту бронетанкового полка. Мы смотрели, как батальон все ближе и ближе подходил к населенному пункту, и очень скоро услышали его огонь. Затем танки свернули на запад и пошли в гору, но лишь немногие перевалили через самый верхний гребень холма. Большинство там застряло. Этот маршрут по крутому склону холма был выбран не очень удачно. Вылезшие из танков экипажи противник внезапно обстрелял из пулеметов, и в условиях практически открытой местности они понесли потери. Тем временем подошел отряд самоходок под командованием капитана фон Фишера и обстрелял западную окраину Анже.

Все остальные войска были направлены на плацдарм с приказом занять позицию для подготовки к предстоящему наступлению.

Зачистка Анже продолжала доставлять немало хлопот, и в конце концов я направил туда мотоциклетный батальон под командованием капитана фон Хагена. Батальон выстроился рассыпным строем для пешей атаки и уже собирался выступать, когда я снова к ним поехал отдать новый быстрый приказ капитану фон Хагену. Прежде чем я успел подъехать, мою бронированную командирскую машину обстреляли пулеметы из Анже. Пули лязгали о бронированные стенки, но, к счастью, не пробили, хотя были прямые попадания в антенну и пулеметную установку. Унтер-офицер в восьмиколесном бронированном грузовике связи позади нас не успел опустить голову и получил серьезное ранение. Противник в Анже еще некоторое время продолжал обстреливать дорогу, но мотоциклетный батальон в конце концов пошел в атаку и выполнил поставленную задачу.

С 12 часов дня тяжелая артиллерия противника начала обстрел района нашей переправы через Сомму, снаряды часто и плотно ложились по обе стороны дороги, по которой дивизия медленно, но неуклонно продвигалась вперед. Холмы к западу от Соммы и лощины, в которых мы перестраивались в атакующие порядки, также подвергались периодическим сильным обстрелам. Хотя потери были небольшими, сильный артиллерийский огонь влиял на боевой дух солдат. Плацдармы к западу от Соммы продолжали заполняться частями всех родов войск и вскоре оказались переполнены.

В полдень Хайдкемпер доложил мне, что наступление 5-й танковой дивизии начнется только в 16:00 и что 2-я моторизованная дивизия пока продвинулась всего на 1800 метров. В этих условиях я также приказал возобновить атаку в 16:00.

25-му танковому полку было приказано наступать сквозь порядки 6-го стрелкового полка на Ле-Кенуа, за танковым полком следовал 37-й танковый разведывательный батальон и для защиты тыла обоих своих флангов открывал огонь на ходу по всем лескам по обе стороны дороги. 7-й стрелковый полк должен был ехать следом на своих транспортных средствах. Приказ артиллерии и зенитной артиллерии заключался в том, чтобы сначала прикрыть дивизию, когда она отходит от района сосредоточения, а затем перенести огненный вал вперед развивающейся атаки. После наступления захваченную территорию должна была занять пехота, а артиллерийские, противотанковые и зенитные части расположиться в ее глубине с таким расчетом, чтобы была возможность оказать максимальную артиллерийскую поддержку против любой атаки противника с запада, юга или востока.

Я мог отдавать эти приказы устно, не отвлекаемый вражеским артиллерийским огнем, который с перерывами все еще обрушивался на нашу территорию. Ровно в 16 часов танки двинулись в атаку. Различные рода войск работали в такой идеальной координации, что это можно было сравнить с учениями мирного времени. Противостоявшие нам французские колониальные части с большим количеством полевых и противотанковых орудий, засевшие в небольших лесочках на южных склонах высот 116 и 104, оборонялись отчаянно. Однако проходившие танки и разведывательный батальон обрушили на лес такой град огня, что поначалу обстрел противника был не слишком сильным. Я с Люфтом ехал на моей командирской машине в хвосте танковой колонны и имел хорошую радиосвязь с Хайдкемпером и полками. Время от времени вражеские осколки лязгали о бронированные борта машины и вынуждали нас опускать головы. На северной окраине Ле-Кенуа разгорелся ожесточенный бой. Танковый полк в своем обычном стиле разгромил врага, хотя тот очень хватко обосновался на окраине деревни.

В особенности это касалось стены вокруг Шато-ле-Кенуа, которую удерживал батальон колониальных войск. По всей стене вынули камни, чтобы сделать бойницы, из которых масса пулеметов и противотанковых орудий открыла огонь по приближающимся танкам. Но и здесь противник не имел успеха, поскольку скорострельный огонь наших танковых пушек, в особенности T-IV, разгромил силы неприятеля. В то время как один танковый батальон двигался в обход Ле-Кенуа на запад, Ротенбург повел основные силы вперед прямо к самой стене. Затем идущие следом бронированные машины достаточно долго сдерживали противника, чтобы позволить подойти передовым пехотным частям.

Беспрерывно стреляя и сражаясь, танки с обеих сторон обошли Ле-Кенуа и выкатили на широкую и незащищенную равнину южнее деревни. Они шли через поля высокой кукурузы. Любые замеченные войска противника либо уничтожали, либо вынуждали отступить. Захватили множество пленных, многие из них были в стельку пьяны. Большинство пленных были цветные. Поставленной нам корпусом задачей на день была местность к востоку от Орнуа. Я решил продолжить наступление в 10:25 через Монтань-ле-Файель и Кам-ан-Амьенуа. Быстро раздали приказы. Большое скопление войск противника в Буа-де-Риэнкур было уничтожено огнем проезжавших мимо танков танкового полка. Слева от нас из горящего вражеского бензовоза вырывался гигантский столб дыма, а по равнине неслись множество оседланных лошадей без всадников. Потом с юго-запада на дивизию обрушился сильный вражеский артиллерийский огонь, но атаку не остановил. На широком фронте и на большой глубине танки, зенитные орудия, полевые орудия, все с пехотой на них мчались по полям к востоку от дороги. В вечернее небо над плоской равниной взвивались огромные облака пыли.

Прибыл приказ корпуса, отказывающий в разрешении наступления через Монтань-ле-Файель [13 километров за Соммой] из-за угрозы, что дивизия подвергнется налету наших пикирующих бомбардировщиков. Поэтому я устно и по радио отдал приказ остановить наступление и всем частям окопаться в достигнутом ими районе. Это вовлекло нас в тяжелые бои с мощными силами противника, главным образом на нашем правом фланге. Появились и вражеские танки, но вскоре они были уничтожены или 88-миллиметровыми зенитными орудиями, или противотанковыми орудиями, или танками. Территория, удерживаемая противником, к югу и востоку, а также к западу от нашей позиции в течение некоторого времени подвергалась сильному обстрелу из всех орудий, которые мы сумели задействовать, что отбило у противника желание атаковать. Спустя 10 часов я через штаб дивизии доложил: «Впереди все тихо, противник разорван в клочья». Затем я поехал обратно в штаб.

На следующее утро, 6 июня, я в сопровождении Ханке покинул штаб, чтобы подъехать к командиру 25-го танкового полка. Накануне поздно вечером и ночью в нескольких местах развернулись ожесточенные бои с танками и колониальной пехотой противника. Одна зенитная батарея в бою с вражеской артиллерией потеряла несколько 88-миллиметровых орудий. Только в 09:00 я смог собрать командиров полков и батальонов, чтобы проинструктировать их по операциям дня.

Атака началась в 10:00 часов. Мы ехали за танковым полком. Дивизия рассыпным строем фронтом в 1800 метров и глубиной 3000 метров двигалась как на учениях. В таком порядке мы поднимались на холмы и спускались в долины, шли по шоссе и проселочным дорогам прямо по всей территории. Транспортные средства выдержали это хорошо, даже те, которые не предназначены для езды по пересеченной местности. Поскольку танки время от времени сталкивались с силами противника, атака шла не настолько быстро, чтобы пехота за ней не успевала и не поддерживала тесный контакт.

Эрмивиль был взят бойцами 7-го стрелкового полка. Танковый полк двинулся на юг по широкому фронту и без боя оседлал дорогу Кольер – Эплесье [в нескольких километрах от Соммы). Остановили несколько ничего не подозревающих гражданских, ехавших по дороге. С тыла приближались огромные облака пыли – признак того, что строем подъезжали транспортные средства 6-го стрелкового полка.

7 июня Роммель пролетел вперед более чем на 48 километров – удар, который расколол 10-ю французскую армию, оборонявшую участок от Амьена до моря. В состав этой армии входили две британские дивизии, 51-я горная и бронетанковая дивизия, причем 51-я находилась на прибрежном фланге.

Около девяти часов я вышел из штаба дивизии в Кам-ан – Амьенуа и со Шреплером поехал через Пуа в Эплесье. На главной дороге к Пуа мы встретили многочисленные конные колонны и орудия 6-й дивизии. Сам Пуа сильно пострадал от бомбардировок, а французы на всех дорогах построили баррикады из мешков с песком. Однако серьезных боев, похоже, не было. Городок во многих местах все еще горел.

В Эплесье у меня была краткая встреча с командиром корпуса. После нескольких слов благодарности и похвалы действиям 7-й танковой дивизии южнее Соммы и краткого объяснения планов на будущее генерал Гот дал согласие на наступление, назначенное на 7 июня. Он даже думал, что при теперешнем положении неприятеля мне в этот день, возможно, удастся дойти до Руана.

Мы поехали на высоту 184 южнее Тьёллой-ла-Вилль, откуда левой колонне приказали начать атаку в 10:00. По пути догнали 6-й стрелковый полк и 37-й разведывательный батальон. На высоте 184 у меня состоялся еще один короткий разговор с Ротенбургом, и я подчеркнул основные моменты, которые следует соблюдать в течение дня: избегать деревень, большинство из них хорошо укреплены, и всех главных дорог, двигаться прямо по полям, обеспечивая тем самым внезапное появление во фланге и тылу противника.

В 1944–1945 годах бронетанковые войска союзников редко предпринимали попытки такого общего наступления по пересеченной местности. Многих возникавших на их пути задержек можно было бы избежать, во всей полноте применяя данный метод передвижения.

Танки двинулись.

После некоторых задержек, вызванных ошибками в проложенном маршруте и слишком медленной корректировкой на карте, танковый полк гладко пошел вперед.

Наступление велось прямо по сельской местности, по полям без дорог и тропинок, в гору, под гору, через живые изгороди, заборы и поля с высокой кукурузой. Маршрут движения танков был выбран таким образом, чтобы по их следам могли проехать менее проходимые машины 37-го разведывательного батальона и 6-го стрелкового полка.

6. Прорыв Сомма – Сена

Мы не встретили неприятельских войск, за исключением нескольких отставших частей, но множество примет в виде стоящих на открытой местности военных машин и лошадей, брошенных ими незадолго до нашего подхода. Четырех французских солдат взяли в плен у Фёкьера. Один из них, несмотря на тяжелое ранение, вел огонь по нашим танкам, пока те не подошли вплотную. По всем дорогам бежали гражданские и военные. Иногда мы даже заставали грузовики с беженцами на открытой местности, их пассажиров, мужчин, женщин и детей, под ними, куда они заползли в смертельном страхе. Мы, проходя мимо, кричали им, чтобы они возвращались домой.

У самого Виллера два вражеских пехотных орудия и легкий танк открыли огонь по нашим танкам. Их быстро уничтожили. Их экипажи или те, кто остался в живых, бежали в лес.

От Базанкура далее наш путь проходил сначала по полевым тропам, а затем прямо по пересеченной местности по направлению к холмам Менерваля, которых мы достигли в 17:30 без дальнейших боев. На фермах, мимо которых мы проезжали, люди торопливо собирались, выбрасывая во двор из окон верхних этажей постельные принадлежности, и вскоре оказались бы в дороге, если бы мы не приехали.

На других фермах стояли доверху набитые и готовые к упряжке повозки, где-то, завидев нас, женщины и дети бросались наутек, и никакие наши увещевания не могли убедить их вернуться домой. Единственным исключением стал холм Менерваль, где мы нашли фермера, который был в Германии военнопленным. Он сразу подошел к нам со всем семейством, пожал руки и спустился в погреб за сидром для измученных жаждой немецких солдат. Он, по его словам, познакомился с немцами и не боялся их.

В то время как 25-й танковый полк овладел высотами вокруг Менерваля [72 километра за Соммой], 37-му разведывательному батальону было приказано вести разведку на запад и юго-запад до реки Анд ель [11 километров за Менервалем], в сторону Сижи, и направить свои основные силы к Мезангвилю в качестве следующей цели.

Убедившись, что танковый полк занял важные высоты вокруг Менерваля, я поехал в танковую роту капитана Шульца, которой было приказано продвигаться по лесистой местности к западу от Сомона до пересечения главных дорог. Появление немецких войск на шоссе из Парижа в Дьепп у Сомона [под Форж-Лез-О] уже решило судьбу многих французских машин. К тому времени, когда я прибыл, было задержано более 40 автомобилей, а транспорт все еще прибывал с обоих направлений. Танковая рота Шульца также добилась больших успехов в лесах к востоку от Сомона, где был захвачен крупный склад боеприпасов. После ожесточенных боев в отдельных местах они быстро захватили 300 пленных, в том числе личный состав французского армейского корпуса, а также 10 боевых машин и 100 грузовиков. На обратном пути по шоссе Дьепп – Париж мы проехали мимо немецкого танкиста, за рулем французского трактора, тащившего на буксире танк. Лицо молодого солдата сияло радостью от своего успеха. Мы поехали обратно к новому штабу дивизии, возведенному штабом в Маркоке. Добираться обратно, как обычно, было трудно по узким пыльным дорогам, минуя подходящие длинные колонны, и, когда мы доехали до штаба, уже стемнело. Приехав, мы обнаружили, что офицер разведки майор Циглер допрашивал во дворе французских и британских офицеров. В тот день количество пленных и трофеев было огромно и росло с каждым часом. Наши потери незначительны.

7 июня 1940 года

Дорогая Лу!

День твоего рождения удался на славу. Мы здорово раздавали удары направо и налево. С другой стороны все больше и больше признаков распада. У нас все очень, очень хорошо. Спал как убитый.

Теперь Андель удерживали британские войска. Чтобы справиться с вызванной прорывом немцев чрезвычайной ситуацией, импровизированные силы девяти пехотных батальонов (сформированных из войск тылового обеспечения) спешно растянули вдоль 96-километрового участка фронта от Дьеппа до Сены для прикрытия Руана. Артиллерии у них не было, а противотанковых орудий – наперечет, но переоснащенная в тылу 1-я бронетанковая дивизия наскребла для поддержки центра фронта танковую бригаду. На следующий день Роммель прорвал линию Андель в месте стыка двух основных подразделений этой бронетанковой бригады, вслед за тем отошедшей на юг и сумевшей проскользнуть через Сену у Гайона, избежав попадания в ловушку.

8 июня я сразу после 06:00 вызвал командира корпуса, проинформировал его о позиции и внес предложение о планируемом наступлении на Руан. Я предложил, чтобы 7-я танковая дивизия выдвинулась на позицию примерно в 6 километрах к востоку Руана и артиллерийским огнем имитировала прямой штурм города, затем основные массы дивизии повернули на юго-запад с целью захватить мосты через Сену в Эльбёфе [в 24 километрах к юго-западу от Руана] и стремительным ударом перерезать излучину Сены.

Получив согласие начальника оперативного отдела штаба дивизии, я быстро поехал с моими офицерами сопровождения в Менервальскую церковь, где приказал командирам встретиться со мной в 08:30 для устного инструктажа. Чтобы ускорить темп, передовой батальон я взял под личное командование. Выехали в 10:30. Вражеским воздушным атакам на бреющем полете на батальон не удалось существенно замедлить нашу подготовку: слишком сильна была защита. Мы проехали южную окраину Аргея, не обнаружив в городе никаких признаков вражеских войск. Теперь получили приказ выступать главные силы дивизии, и все шло быстро до Сижи, где шедшая в авангарде танковая рота была встречена огнем противника и немедленно и мощно ответила.

Во время этого короткого боя противник взорвал мост через реку Андель. Мы наблюдали за всем сражением с расстояния нескольких сотен метров. Находившуюся недалеко от нас гаубичную батарею быстро выдвинули вперед и ввели в бой вне укрытия. Подошла мотоциклетная рота, и позиции заняли зенитные орудия. Дороги расчистили, а автомобили укрыли за железнодорожной насыпью. Тем временем я разведал возможности переправить танки через реку и отыскал место метрах в трехстах пятидесяти к югу от Сижи, где они, вероятно, могли бы пройти вброд. Часть танковой роты немедленно перебросили через реку для поддержки уже переправившейся на другой берег пехоты.

Хотя у восточного берега глубина более 90 сантиметров, первые танки переправились без особых проблем и вскоре настигли пехоту. Однако, когда вброд пошел первый T-II, его двигатель на полпути заглох, в результате чего брод оказался перекрыт для всех других транспортных средств. Тем временем несколько британских солдат перешли к нам вброд с поднятыми руками, и с их помощью наши мотоциклисты начали улучшать переправу. В самую глубокую часть брода бросили большие куски находившегося рядом разрушенного железнодорожного моста. Также спилили росшие вдоль реки ивы и их тоже использовали для улучшения перехода через брод. Одному из уже переправившихся T-III приказали вернуться, чтобы отбуксировать T-II.