Текст книги "Осколки фамилии"

И не страшит ли нас в свободе неизменно прямо пропорциональная ответственность? Нравится человечеству быть ведомым стадом, ведь тогда чувство собственной ответственности за происходящее атрофируется напрочь. Мы хотим по-прежнему быть узниками солдафонской морали, что применяется ко всем равно, без разбора ситуации, вместо того, чтобы стремиться к вечному добру. Как же это удобно, ведь жесткие стандарты всегда в итоге оставляют лазейку для совершения зла для воплощения собственных низменных мыслей. Но танец этого не позволит, он рвет все слои и в первую очередь обнажает не тело, а душу.

Харви начала танцевать вновь. Это было и несдерживаемым криком обо всем том, что она шепотом выражала на холсте, проговаривала в мыслях, и одновременно батутом для того, чтобы сделать прыжок вверх, в жизнь, где не придется пригибаться. По возвращению из Парижа квартира перестала быть местом страдания, берлогой печали, а превратилась в место силы, куда Харви приходила на ночлег по будням, а в выходные посвящала себя творческому процессу и танцевала.

Очень часто Джахоноро сподвигала Харви к тому, чтобы посетить очередное модное место в столице. Времяпрепровождение с подругой вносило разнообразие, ведь вместе с собой эта абсолютно непохожая на Харви девушка приносила иной взгляд на жизнь. Сейчас она готовилась к замужеству и бесконечно говорила об этом. Слушать ее было сплошное удовольствие, словно сказочника с Востока.

Кроме того, Джахоноро всегда прямо говорила то, что думала. И пусть девять из десяти сказанных фраз были необдуманными, та десятая всегда отрезвляла и помогала мыслить верно. Джахоноро по-настоящему поддерживала Харви в ее хобби. Когда Харви вышла на работу, и назрела необходимость срочного поиска частичной замены, именно Джахоноро помогла найти хороших помощников, привела новых клиентов и убеждала Харви не бросать начатое. Уверенная жизненная позиция Джахоноро делала ее человеком сложным и привлекательным одновременно.

В одну из их встреч Харви неожиданно для самой себя ощутила грусть от рассказов о женихе Джахоноро, которого сама невеста еле знала. Нет, безусловно, Харви была рада за подругу. Да и не могла бы представить себя на месте Джахоноро, во всех своих тревогах Харви пока даже не задумывалась о замужестве, но внутри пробежало сожаление о затянувшемся одиночестве.

Что это? Неужели танец заставил ее тело чувствовать вновь, возможно ли, что в ее сердце проснулась потребность любить кого-то? Жизнь без танца – это прежде всего жизнь без любви. Сердце Харви не могло любить все эти годы, пока длился развод родителей, на это не было сил. Любовь и даже легкое увлечение – они всегда взаимны. Это всегда процесс обмена, ты отдаешь кусочек себя, а другой делает то же взамен. Пока эта цепочка замкнута, течет ток, связь оправдана, как только что-то обрывается, все теряет смысл. Но сердце Харви не могло ничего дать, ей было нечего вложить в отношения, нечем связать себя с другим живым существом. Не способно было ее сердце отогреть кого-либо любовью, как и до него ничья любовь не смогла бы дойти.

Друзья всегда были поддержкой для Харви. Такие разные, каждый из них давал свой урок мудрости и миропонимания. Общаясь с ними, она видела, насколько прекрасными могут быть люди. Их успехи побуждали к действию, вселяли надежду на прекрасное, мотивируя начать менять собственную жизнь к лучшему. Почти каждый день Ада, Филипп и Харви списывались в общем чате. Ребята рассказывали о Париже, а Харви делилась подробностями своей жизни. Вся их переписка носила легкий характер взаимных подколов и смешных историй. Чтобы дать еще больше поводов для веселья, Харви засняла себя танцующую в одиночестве в квартире и отправила видео в общий чат.

Ада: Боже мой! Я не верю своим глазам! Что они там с тобой в этой Москве сделали?

Филипп: Ого! Да ты танцуешь! И круто, кстати!

Харви: Да так… Охранника страшненького повстречала.

Ада: Не пугай меня!

Филипп: Кто ж знал, что тебе пострашнее подавай, а я симпатичных все для тебя искал. И да… охранник???

Харви: Ну видишь, наконец-то кто-то смог меня впечатлить.

Ада: Так, сейчас не до шуток. Пиши нормально, что за охранник. Почему страшный? Ты совсем там с ума сошла, что ли?

Филипп: Да ладно, лучше уж какой-нибудь мужик. Начнет со страшненького, а там, глядишь, и нормального найдет.

Харви: Ада, а как же «каждый человек прекрасен»?

Ада: Я что-то от вас двоих раздражаться начинаю. Филипп, а если они детей страшных успеют нарожать, а нам потом придется делать вид, что мы ими умиляемся?

Филипп: Ну, приехали! Чат становится опасным, тут уже поднята тема детей, пожалуй, пойду поработаю.

Ада: Иди-иди, советы у тебя все равно дурацкие.

Ада: Так что, Харви? Пиши или позвоню сейчас.

Харви: Мальчики, девочки, не ссоримся. Ада, прости, но я на стороне Филиппа. Мне что-то тоже от обрисованных тобой перспектив стало так страшно, что хочется под одеяло с головой забраться.

Ада: Так, выкладывай уже! И правильно, что тебе страшно, на то и расчёт!

Филипп: Харви, давай, а то Ада еще что-нибудь выдумает. Что за мужик-то тебя растанцевал? И правда страшный?

Харви: Ну ладно, потомила вас и хватит. Как было дело, я уходила из цеха, увидела страшного охранника, что-то переосознала, пришла домой и начала танцевать. Честное слово.

Ада:…

Филипп: Лучше бы мужика нашла!

Ада: Камень с души, что ты не со страшным охранником. Но с головой у тебя по-прежнему беда.

Харви: Вот так делись с вами сокровенным.

Филипп: Ну видео-то супер, продолжай в том же духе, только мужика найди себе.

Филипп: А то очень затянулась твоя зима, странно это.

Ада: Ты пересмотри видео, на двадцать восьмой секунде вон как бедром шевельнула, скоро все будет.

Харви: Вот вы неугомонные.

Харви: Ладно, я спать, обнимаю вас, ребятки.

Филипп: Fais de beaux rêves.

Ада: Давай, Харви. Скучаю.

Харви задумалась над шутками друзей про мужчину, в котором она так нуждалась, по их мнению. Правда ли это? Конечно, в идеальной картине мира Харви жаждала любви и единения с другим разумным существом, но в реальной жизни не могла вспомнить ни одного мужчину, который бы мог разжечь в ней искренние чувства. Харви влюблялась в отрочестве, но это было мимолетно и очень давно. В институте Харви кокетничала, но последующие шаги делать не хотелось, не тянуло.

За Харви пытались ухаживать и оказывали знаки внимания, но она ничего не испытывала, не было никакой реакции. Она не могла даже оценить, были ли молодые люди сто́ящими или вовсе не способными заинтересовать ее. Даже живя в стране, наполненной чувственностью, прекрасной Франции, в городе любви, в условиях, когда все вокруг влюблялись или просто поддавались мимолетным увлечениям, Харви не чувствовала в себе ни малейшего волнения.

По ее возвращению активный интерес начал проявлять ее университетский приятель, с которым она познакомилась на просмотре того самого фильма про Барышникова. Он запомнил, что Харви неожиданно для себя увлеклась фильмами по комиксам, и все время звал ее посмотреть очередной фильм про супер-героев, параллельно рассказывая подробности двух вселенных. Харви получала от этого истинное удовольствие, тем более парень, Алекс, был отличным собеседником, хоть и в комиксах разбирался поверхностно. Но каждый раз, когда он пытался взять ее за руку или приобнять, Харви проваливалась сквозь землю и всеми возможными, чрезвычайно неуклюжими способами уворачивалась от такой близости. В глубине души Харви надеялась, что парню просто все это надоест, он перестанет делать попытки стать кем-то бо́льшим, чем приятель, и самоустранится. А пока она хотела насладиться тем, что все фильмы смотрит и может обсудить в хорошей компании, не стесняясь того, что разговаривает про супергероев.

Так Харви и Алекс постепенно начали проводить все входные, выбираясь вместе не только в кино, но и на выставки, спектакли, прогулки по городу. Алекс часто приезжал вечерами в цех, куда Харви всегда заглядывала после работы, помогал ей с заказами или просто привозил ужин. Харви были приятны его внимание, его мысли, его манеры. Иногда девушка усмехалась про себя, мысленно сравнивая Алекса с Адой. Во многом они были похожи, наверняка нашли бы общий язык. Хотя, если задуматься, то Алекс скорее был похож на бабушку, с которой было так же уютно, и она всегда была рядом, жертвуя и собственным временем, и собственными увлечениями.

Как-то раз Харви проходила мимо ресторанного дворика в торговом центре и увидела вполне уже взрослых мужчин, играющих за столом в коллекционную карточную игру Magic. «Что? Не пора ли уже перерасти подростковые игры и вымышленные миры?» Они были настолько увлечены процессом, лица серьезные, кто-то нервничал, кто-то советовался, один уже довольно пожилой мужчина разложил карты в несколько рядов перед собой и напряженно смотрел. Со стороны это выглядело чрезвычайно комично, а Харви улыбнулась и подумала про себя: «О! Привет вам, ребята! Вот и я такая же чудна́я, только со своими героями комиксов. Видимо, над чудиками возраст не властен».

В этом торговом центре Харви и Алекс договорились сходить в кино на премьеру нового фильма о супергероях. Перед началом сеанса во время рекламы девушка рассказала об этих забавных мужчинах Алексу, а он ответил: «Ты совсем не чудна́я, Харви, ты прекрасная!» – и стал приближаться, чтобы поцеловать в губы. То, как он приближался к Харви, неотрывно смотря в глаза, напоминало замедленную сьемку, это дало Харви время поразмышлять. Харви было неудобно, что она сама, прекрасно осознавая всю ситуацию, продолжала в какой-то степени играть на чувствах Алекса, но, с другой стороны, не целовать же его из приличия и сострадания. Да и не обещала она ему никогда ничего. Так что Харви ответила максимально честно: «Извини, но я, кажется, вообще не могу быть ни с кем ни в каких отношениях, кроме как дружеских». Не могла же Харви сказать всю правду Алексу, что во многом он своей интеллигентностью, заботой и внимательностью напоминал ей ее бабушку, которой Харви очень недоставало.

После всех событий, выпавших на долю их семьи, бабушка словно приняла решение еще более дистанцироваться от внучки, даже когда Харви пыталась сблизиться с нею вновь. Девушка понимала, что она делала это не потому, что не любила Харви, а потому, что ее душевные силы теперь были ограничены. Сконцентрировать свои ограниченные ресурсы бабушка хотела на тех, кому ее помощь нужнее всего. И все же Харви было грустно и даже обидно, пока однажды девушка не поняла: в том, что бабушка не была больше рядом с внучкой в мыслях, следует видеть подтверждение тому, что бабушка в нее верит, уверена в ее успехе. И за такую безусловную веру и безмолвную поддержку Харви была ей благодарна, хоть и скучала по своей лучшей подруге. А новый ухажер иногда так напоминал ее! Но объяснять это Алексу в данной ситуации казалось неуместным.

И несмотря на то, что Харви постаралась выразить свои мысли тактично, Алекс все равно, похоже, обиделся на слова девушки и после того похода в кино перестал ее куда-либо звать. Но изредка продолжал писать. В тот вечер, выйдя на улицу после сеанса, он воспитанно ответил, что понимает и готов ждать, если есть хоть малейшая надежда на то, что ожидания оправданы. Харви промолчала в ответ. Тогда Алекс поцеловал ее в щеку и ушел. Харви было жаль, потому что без Алекса тема супергероев как-то сама начала уходить из ее жизни и всплывала лишь по случайному стечению обстоятельств. С другой стороны, удерживать такого хорошего человека рядом, ничего не давая взамен, Харви не имела права. Девушка скучала по Алексу, но не страдала.

Она была уверена, что отныне так будет всегда. Ей на пути станут попадаться хорошие люди, но ее сердце, срастаясь заново, видимо, потеряло часть функций и больше не способно полюбить без оглядки. Она было уже смирилась с тем, что останется одинока до конца своих дней, хоть ей и было любопытно, каково это – любить? Любить так, чтобы окрыляло, чтобы земное притяжение казалось пустяком? Пока что она только знала, что любовь – это труд, это терпение, это самоконтроль, которые в конечном счете ни к чему не приводят.

Харви не подозревала, что танец был тем самым ключом зажигания, который заводит двигатель сердца. Редко кто заводит мотор, чтобы стоять вечно на месте. Машина должна тронуться, должна доставить воителя туда, куда требуется, в противном случае зачем вообще этому сердцу биться.

Глава 2. Terra incognita*. Незнакомец (*неизведанная земля)

Харви была умелой актрисой, почти никто из друзей не ведал, что ее родители развелись. А близкие, которые знали о ее трагедии, в основном оказались жестоки. Удивительно, насколько глубокими являются поговорки «Друг познается в беде» и «В этом мире каждый сам за себя». Харви не только не чувствовала от осведомленных близких поддержки, но и, напротив, замечала, как они пытаются надавить на нее, зная слабые места. Тогда Харви осознала, что если ты действительно душевно уязвим, не стоит это показывать миру, ведь кто окажется коршуном, готовым броситься на ослабевшего, непредсказуемо. Если есть острая необходимость поделиться, можно сказать лишь одному-двум самым близким, тем, в ком уверен больше, чем в самом себе. Открыто же о своих проблемах могут говорить на самом деле только те, кто силен настолько, чтобы решить их сам. Вот такой парадокс.

Скорее всего, многие замечали странности Харви, но списывали это на взбалмошность или невоспитанность. И потом, по молодости естественно творить глупости, реагировать чересчур горячо и страстно, юные годы сами служили достаточным обоснованием для безумия, которое изредка накрывало девушку. Харви с удивлением отмечала, что, несмотря на черноту души, ее по-прежнему окружали друзья, люди хотели проводить с ней время, быть в ее компании.

И все равно девушка избегала шумных вечеринок с большим количеством народа, потому что боялась, вдруг ее заденут обычной шуткой или она будет выглядеть некрасивой и глупой в глазах окружающих. Самое грустное заключалось в том, что Харви настолько свыклась с тем, какой ее видят в родной семье, что временами и правда выставляла себя идиоткой или специально гримасничала, будто пытаясь всеми силами оправдать ожидания родителей. И еще она часто попадала в ситуации, где оказывалась в чем-либо виноватой, хотя могла быть и вовсе непричастна, тоже потакая настойчивому желанию родителей обвинить ее в их жизненных неурядицах.

Особенно ненавидела себя Харви в эти моменты потому, что неразумно было свои промахи объяснять отрицательным влиянием родителей. Ладно, когда Харви в школе раз за разом попадала в курьезные ситуации, наказывалась за неприемлемое поведение или сознательно давала неправильные ответы на уроках, тут действительно включалась подсознательная программа стать тем, кем дома называли родители. Говорят же: чтобы ваши дети приобрели какие-то определенные положительные черты, прямо сейчас начинайте им говорить, что они такие. Совсем скоро именно такими они и станут. Это равно работает и с негативными чертами. Если ежедневно даже самого талантливого и способного человека награждать эпитетом «дурочка», то именно к такому образу и будет тянуться ребенок. Но ведь Харви уже выросла и должна самостоятельно нести ответственность за свои поступки. А получалось, что она все еще потакала чужим желаниям, так и не повзрослев. Каждый раз находясь в обществе, Харви разочаровывала саму себя. Поэтому тот факт, что для каких-то людей она по-прежнему была желанным гостем и даже другом, заставлял ее немало удивляться. И даже неожиданно очаровываться миром, в котором столько добра.

Однажды позвонил Алекс и настоятельно звал Харви в гости к институтским знакомым. Харви скучала по нему, конечно, ей хотелось увидеться, поболтать, как раньше. Но, вспоминая его попытку поцеловать, она отказалась. В ответ Алекс уточнил, что это будет просто дружеская встреча, сказал о том, как скучает и готов дружить столь долго, сколько потребуется. И добавил, что жалеет о том, как позволил себе испытать обиду и сдаться, и не ценить те чувства, пусть дружеские, которые уже сложились между ними.

Харви задумалась над словами Алекса и, конечно, согласилась, так как была не в силах противостоять искренности. Алекс, видимо, все же не оставлял надежду, но это был уже его выбор, Харви сказала ему все честно, как есть. А для нее поход на вечеринку стал отличной возможностью испытать искреннюю радость общения с другом и преодолеть страх выставить себя в обществе с худшей стороны. Вечно прятаться ото всех – неправильная тактика для того, кто хочет начать жить. Только так, через общение и простые радости, Харви сможет помочь себе полюбить жизнь.

На вечеринке в формате «приведи друга» собралась крайне разношерстная компания, Харви встретила много знакомых. С одной стороны, такие сборные солянки были лишены задушевных бесед и человеческого тепла, но зато всегда обещали остроту приключения и чувство грядущего отрыва. На вечеринке Харви держалась своих друзей, веселилась и, конечно, танцевала. Всегда тяжело дается предвкушение, даже если ждет что-то хорошее. Когда же мы уже оказываемся в гуще события, то предшествовавшие сомнения кажутся глупыми, и мы их начинаем стыдиться. Смелость в мелочах – черта счастливых. Так Харви постепенно расслабилась и позволила себе насладиться тем вечером, что предоставила ей судьба.

После безудержных танцев в кругу друзей Харви почувствовала внутреннюю легкость, сейчас жизнь не казалась бесконечно сложной. Отнюдь, она скорее напоминала порхающую бабочку. И пусть это ощущение мимолетно, стремительнее, чем жизнь бабочки, но этот миг вселял надежду. Чтобы насладиться мгновением, Харви опустилась в мягкое кресло в углу и стала с внутренней радостью наблюдать за молодыми людьми, позволившими себе полностью освободиться в этот вечер.

Наслаждение созерцания нарушил молодой человек. Он подошел, поздоровался и поинтересовался, чьим другом была Харви. Этот типичный вопрос вечеринок формата «приведи друга» все использовали для начала знакомства. Харви, все еще в своих мыслях, машинально и особо не смотря на подошедшего гостя честно призналась, что пришла с гостями и даже не подозревает, кто хозяева этого дома. Молодой человек ответил, что хозяева – его друзья, пообещал познакомить и, в свою очередь расспросил о друзьях, с которыми пришла Харви. Они нашли множество общих знакомых, разговор о которых заводил их все дальше. Гость рассказал, что работает в компании, которая занимается разработкой приложений под заказ, любит музыку и играет в любительской группе на саксофоне.

– Что за приложения под заказ? Это тоже связано с музыкой? – заинтересовалась Харви.

– Не обязательно с музыкой. Скажем, кто-то придумал классную идею приложения для телефона или для любого другого устройства, но не может воплотить ее в жизнь, так как не разбирается в программировании. Тогда он обращается к нам, и мы создаем приложение на заказ. Для удобства людей, не сильно разбирающихся в особенностях процесса, мы создали ряд пакетов услуг, стоимость которых меняется в зависимости от сложности задумки и глубины нашего участия. Мы только пишем скелет или разрабатываем интерфейс, запускаем ли мы продукт или заказчик делает это самостоятельно, продвигаем его далее или нет, осуществляем ли поддержку – все эти детали учтены в пакетах. Сегодня такая услуга оказалась востребованной, так что неожиданно для самих себя компания, которую мы создали с друзьями без особой уверенности в ее будущем, позволила и одновременно вынудила нас всех в одночасье уйти с основного места работы и заниматься только развитием этого бизнеса.

– И ты не жалеешь?

– Отнюдь, я считаю это большой удачей. Тем более, в один вечер, когда нам физически не хватало людей, чтобы доделать проект, и мы в срочном порядке начали поиск новых сотрудников, пришло осознание, что хотим развиваться по системе Uber. С тех пор мы развиваем сеть программистов по всему миру, которые пишут конкретные куски программы, нам остается только управлять этим или собирать кусочки написанного воедино, так как есть свои моменты с коммерческой тайной. В мире программистов идея не новая, но мы сделали для этого удобную, заточенную под наши задачи платформу. Когда база разработчиков, наработанная нами, будет достаточной, мы запустим ее для всех. Заявка будет поступать к нам для классифицирования и сопровождения правильными ключевыми словами, чтобы затем откликнулись программисты с соответствующими навыками. Представляешь, в скором времени найти хорошего разработчика будет так же просто, как и вызвать такси!

– Звучит воодушевляюще, правда, с учетом того, что программирование от меня так же далеко, как и соседняя галактика. А как ты вообще решился уйти с работы, со стабильной зарплаты и прогнозируемого будущего? Была уверенность, что все получится?

– У меня есть небольшой секрет, который помогает принять решение, когда выбор непростой.

– Так…

– Я о нем не рассказываю особо, – незнакомец слегка медлил, – просто потому, что способ этот для меня чрезвычайно эффективен, но со стороны может показаться смешным… Но тебе я расскажу.

– Ты уже заинтриговал, – рассмеялась Харви.

Незнакомец улыбнулся настолько заразительно, что Харви почти услышала, как внутри нее рушатся стены. Его улыбка окончательно выдернула девушку из созерцательного состояния, в котором она пребывала, и заставила увидеть его. Улыбаясь, он слегка кривил левую сторону рта, почти не задействуя правую часть, а глаза его загорались огнями. Улыбка человека перед нею была гипнотизирующим сочетанием доброты и стремления идти по жизни, шагая смело, широко. Харви понимала, что никогда не встречала такой улыбки ранее, и смогла дышать вновь, только когда он перестал улыбаться и продолжил рассказ. Девушка почувствовала облегчение, когда незнакомец заговорил, поскольку и так слишком долго не могла оторвать от него взгляд и сделать вздох. Харви пыталась сконцентрироваться на его словах, но в голове настойчиво пульсировала мысль: «Его улыбка не в губах, улыбка незнакомца вся в синих, как само море, глазах».

– Все просто. Способ стар, как мир. Когда я стою перед сложным выбором, я подбрасываю монетку, предварительно четко обозначив, за что отвечает орел, а за что – решка. Подбрасываю на улице и никогда не смотрю, какой стороной монета упадет, а просто иду дальше. Но в момент, когда монета в воздухе, я пронзительно ощущаю надежду на то, что выпадет определенная сторона. После этого мне не надо знать, какая сторона выпала, потому что там всего лишь дело случая, зато я точно знаю, чего хочу, но из-за страхов и сомнений не мог разглядеть.

– Впервые слышу о таком методе, это интересно. Хотя, наверное, не всем подходит… Тут нужно какой-то внутренней храбростью обладать, чтобы каждый раз не надеяться, что выпадет вариант попроще.

– Конечно, каждому свое.

Весь вечер молодой человек с улыбкой, что заставляла забывать дышать, и Харви говорили о глубоком и несерьезном, о музыкальных увлечениях и путешествиях, о правильных кофемолках и жуткой смерти Хендрикса, о неугасающей и даже растущей актуальности главного флорентийского циника и его трактата и дурацком цвете стен московских подъездов. Одна из тех бесед, когда обоим собеседникам интересно и хочется продолжать, когда обоюдно естественно удерживается баланс между сказанным и услышанным.

Впервые за долгое время Харви почувствовала нежность внутри, почувствовала, что может испытывать что-то по отношению к другому человеку. Это сравнимо с тем, как будоражит наши чувства созерцание первого подснежника, пробившегося из-под снега. Ее сердце вдруг защемило, будто кто-то ущипнул его и отпустил. Теперь внутри чувствовались и боль, и растекающееся тепло, и облегчение, и испуг, и желание как-то реагировать, что-то делать. Харви на ум пришел образ купидона, пронзившего плоть: вначале чувствуется удар вонзающейся стрелы, а затем растекающееся по телу чувство. Что это? Неужели этот молодой человек пробудил то, что уже казалось безжизненным, мумифицированным?

Харви ощутила, как вся накопленная в сердце обида и боль начали уступать чему-то новому в ее сердце. Лелеять свое чувство, вот чего хотела Харви, оно безапелляционно доказывало, что не ее печаль – центр вселенной. Как тогда в весеннем московском парке, как на парижских набережных, в саду Тюильри, этот молодой человек словно шептал ей, наклонившись над самым ухом и легонько касаясь его губами при каждом слове, что в мире есть еще многое, что способно стать главной движущей силой ее каждого дня, что в чувствах Харви упущен огромный пласт, не пережив который, человек не жил. Чем больше времени Харви проводила с незнакомцем, тем сильнее учащалось ее дыхание, заставляя голову кружиться.

Харви охватил трепет, словно маленькая птичка внутри энергично замахала крыльями в ожидании большего, при этом возбуждая своими перьями все вокруг. Харви была готова лететь в самое сердце пламени, не думая ни о причинах, ни о последствиях. Желание почти полностью обволокло девушку, пока она решительно не прокричала себе: «Сто-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-оп! Нельзя концентрироваться на этом человеке».

Девушка не хотела сознаваться себе, но понимала, как опасно искать замену серости своего сердца, обменивая ее на новый объект страсти. Ибо с течением времени скорее всего этот объект станет скучным и доставляющим все меньше радости и больше проблем. И тогда вернется та серость, вдобавок еще утяжеленная новым грузом печали не сложившихся отношений. Свою боль и обиду ей надо признать самой и справиться с ней. Пока это не совсем получалось. Навряд ли удастся обмануть сознание и предложить замену в виде интриги с другим человеком. А кроме того, насколько справедливо было бы просто скинуть все свои печали на единственного за долгое время человека, который заставил ее ощутить сложное чувство: не просто злость, не просто обиду, не просто радость, а что-то многогранное, даже не имеющее границ, исходящее одновременно извне и внутри?

Харви сходила с ума по мужчине впервые и решила бежать от него, пока не стало слишком поздно. Уличив момент, когда человек, пробудивший ее сердце, отошел, чтобы ответить на телефонный звонок, Харви вскочила с кресла и побежала к друзьям. Она хотела уйти, не попрощавшись с молодым человеком, поскольку не представляла, что сказать, расставаясь навсегда с единственным человеком за долгие годы, кто заставил ее почувствовать цветение жизни. Но друзья и Алекс не позволили ей просто так ускользнуть, подхватили и закружили в танце. Ради приличия и не без удовольствия Харви оттанцевала одну композицию. Танцуя, она почувствовала еще большее раскрепощение мышц, словно очередные путы были сброшены, она танцевала свободно, каждое движение сливалось в унисон с музыкой. Во время танцев она на мгновение поймала на себе взгляд молодого человека. Этот взгляд был немного безумным, юноша смотрел на нее еще мгновение, а затем резко развернулся и исчез. По окончании композиции Харви тоже ушла. В сердце бушевала буря.

– Новый знакомый? – уже на улице Алекс неожиданно ворвался в мысли Харви с легкими нотками ревности в голосе.

– Да, – отрезала она.

– Могу проводить тебя до дома?

– Нет, не надо, я такси возьму, спасибо, – ответила, смягчившись, Харви.

– Харви, я… – Алекс сомневался.

– Созвонимся, ладно? – быстро оборвала его Харви, чмокнула в щеку, развернулась и ушла в противоположную сторону почти бегом. Бег не подводил ее, эта тактика позволяла отсрочить то, с чем пока она не была готова встретиться.

Ночной туман колол холодом лицо и руки, но Харви было жарко, хотелось отдышаться, сердце так бешено колотилось, что она еле успевала глотать ртом воздух. Все тело стало словно пластилин, хотелось танцевать, хотелось лепить из него формы все более раскованные, более изысканные. Не в силах продолжать бег, Харви перешла на шаг, хотя в голове кружился танец, каждая мышца тела испытывала микросокращения. Почти остановившись, Харви медленно закрыла глаза, вплыл образ харизматичной улыбки незнакомца, девушка обнажила взгляд с поволокой и нежно провела безымянным пальцем по своим губам.