Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 2. Часть 3. Переписка через океан. Часть 4. Снова на Родине"

Пришла почта, почему-то от Вас нет писем, возможно, не попали в срок. Будем ждать следующей почты.

Целую Вас крепко. Берегите себя!

Ваша Наташа

Июль 1975 года

Сейчас, как я уже писал, генконсул уехал в отпуск. В свое отсутствие дал указание в совершенстве научиться водить машину. Выделили мне зеленый форд, довольно большой (побольше нашей “Чайки”). Ездил пару дней по городу, возил Наташу по магазинам. Сейчас вынужденный перерыв. Я забыл выключить в машине свет, и, поскольку аккумуляторы были старые (3 года), они сели. Наши водители каждую минуту заявляют, что сейчас же их сменят, но великая лень пока препятствует исполнению их благородных намерений. Сегодня обещали починить ее “железно”. Тогда возобновлю свои водительские упражнения.

Главное – научиться ездить по шоссе. Пока на них не выезжал. В городе же проблема с парковкой машин. Все так забито, что тратишь иногда по 30–40 минут, чтобы втиснуться в свободное место. Причем во многих местах (там, где бордюр окрашен в красный или желтый цвет) ставить машину нельзя – полиция, увидев такое нарушение, звонит в компанию, которая присылает грузовик с большим крюком. Этот грузовик утаскивает автомобиль в определенный гараж (известный в Сан-Франциско всем), откуда свою машину можно вернуть за 20 долларов. Если поставишь машину у белой линии, то штраф 20 долларов.

Ставить надо там, где есть счетчики. В них опускаешь 50 центов (на час) и уходишь. Просрочил – по улицам разгуливают полицейские (обычно женщины), которые проверяют счетчики. И если те показывают, что время просрочено, то штраф 20 долларов. Эти мероприятия (кроме эвакуации автомобиля на крюке) нам не грозят. То есть на наши машины также приклеивают штрафные квитанции, но, по установившейся традиции, дипломаты их не оплачивают.

Думаю научиться водить как следует. А то без этого часто оказываемся в стесненной ситуации.

Погода у нас вдруг опять стала замечательная. Тумана и след простыл. Даже непонятно. Обычно в это время туманно и холодно. Стал вместо бега играть в баскетбол и футбол. Думаем с Наташей заняться и теннисом. Раньше мешало отсутствие машины.

У нас сейчас находится Большой театр. Что-то около трехсот человек. Мы пока на спектаклях не были. Оба не рвемся. А вообще здесь за билетами столпотворение. Цена билета 20 долларов.

12 июля 1975 года

…У нас все по-прежнему – потихоньку продолжаю учиться водить машину, работаю. Папулин труд девочки-машинистки продолжают перепечатывать. Когда все закончат (это будет в конце июля), сделаю 5 экземпляров (на копировальной машине) и привезу в отпуск. А там будем смотреть.

На днях по телевизору выступал президент Форд. Заявил, что кризис в экономике заканчивается, дела с хозяйством будут улучшаться. Пока этого на практике не видно – цены все растут. В прошлом году черешня в июле стоила за 1 кг – 80 центов, сейчас – 1.80.

Сейчас здесь разразился новый скандал – расследуют деятельность ЦРУ и ФБР. Работала специальная президентская комиссия под руководством вице-президента Рокфеллера. Она пришла к выводу, что эти две организации занимались незаконными делами.

Конгресс, однако, остался неудовлетворенным результатом рассмотрения и начал свое собственное. Пока оно идет при закрытых дверях, а начиная с сентября слушания будут транслироваться по телевидению. Среди обвинений, предъявляемых ЦРУ и ФБР, попытки (в прошлом) убить Фиделя Кастро, других иностранных государственных деятелей, включая даже де Голля. Кроме того: незаконное прослушивание домов американцев, проверка почты. Сегодня в газете новое обвинение – ЦРУ имело агента в Белом доме, о котором не знал, якобы, даже президент Никсон.

Что касается Никсона, то он живет, как и прежде, в Сан-Клименте на юге от Лос-Анджелеса. Стал в последнее время выходить из дому – гуляет, играет в гольф. Недавно школе, в которой в детстве училась его жена Пэт (Патриция), присвоили ее имя. Через пару дней кто-то школу ночью подорвал.

Начинается предвыборная кампания (потихоньку) на пост президента (выборы в ноябре следующего года).

Мы за последнее время посетили несколько культурных мероприятий. Во-первых, сходили в театр на спектакль “Иисус Христос – суперзвезда”. Эта вещь несколько лет назад произвела в США фурор. Сейчас, говорят, она уже популярна и в Москве. Это – джазовая опера. Особого впечатления не произвела. Любопытно, не больше. Сюжет библейский, все поют, но под джазовую музыку. Зал был полный, американцам, судя по реакции, нравилось. Нашим многим тоже очень понравилось.

Потом мы посмотрели фильм “Крестный отец, вторая часть”. Мы вам, кажется, писали об этом фильме. Первая серия нашумела 3 года назад. Фильм о сицилийской мафии в США. Автор решил сделать вторую серию. Она имеет еще больший успех. Побила все рекорды по посещаемости, доходам и т. д. Сегодня в газете написано, что теперь предполагается сделать на основе двух серий телевизионную серию (10 частей). Демонстрироваться она будет в следующем году.

Автор книги “Крестный отец” Марио Пузо[4]4
  В нынешней транскрипции – Пьюзо.


[Закрыть] (книга – основа фильма) и режиссер картины Ф. Коппола живут в Сан-Франциско…

17 августа 1975 года

Разговаривали с тобой, Мамуля, неделю назад по телефону (у нас – с 9 на 10 августа ночью). Сразу стало легче – как приятно, Мамуленька, было услышать твой голос.

…Очень надеюсь, что вопрос с пенсией наконец разрешился, ведь осталось получить письменное подтверждение из Москвы. А может, оно уже получено?

Надгробие Папуле, по твоим, Мамочка, описаниям, должно получиться очень хорошим. Деньги мы заплатим, как только приедем в отпуск.

Мамуленька, как дела с твоим ухом? Неужели его врачи не могут вылечить? Может быть, нужно какое-то лекарство? Ты, пожалуйста, напиши. Очень рады, что с ногами стало лучше.

Я думаю, Мамуленька, ты правильно не спешишь насчет сада и переезда. Мы уже скоро приедем и обо всем посоветуемся.

Это хорошо, Мамуля, что, судя по твоему письму, сейчас у тебя отдыхают Поповы. Но я очень беспокоюсь насчет сентября, чтобы ты не оставалась одна. Одной тебе все-таки не стоит быть. Может, кто-то из родственников приедет?

1 октября 1975 года

Дорогая Мамуленька!

Еду через полчаса провожать товарища в отпуск и решил черкнуть тебе пару строчек.

Ты уже, видимо, одна – Анютка же в школе. Как ты там, как себя чувствуешь? Помогают ли тебе?

У нас все в порядке. Сейчас здесь находится делегация советских историков – 90 человек. Я с ними прямо замучился. Просьбы, пожелания, магазины и т. д., но есть интересные люди – академик Минц (80 лет), академики Нарочницкий, Рыбаков, Жуков, Тихвинский (член-корр.) из МИДа, китаист. Он с 1945 по 1949 год был генконсулом в Китае, через него было признано правительство Мао Цзэдуна. Из-за всех хлопот не сумел даже посетить конгресс, но это потеря небольшая. Ведь по-американски история – это все до конца XIX века. Дальше же идет политическая наука. У нас такого деления нет, приехали специалисты и по современным проблемам. Но обсуждались вопросы, практического интереса не представляющие. Кстати, Сладковский и Ким не приехали.

Сегодня вся эта группа возвращается в СССР, можно будет отдохнуть.

…Мне Натуля накупила столько обуви, что я даже пытался устроить ей скандал, но она меня переубедила – доказала, что в Москве обувь не так легко достать.

Целуем тебя крепко-крепко, наша родная и любимая.

Наташа, Женя

…1 марта я вернулся в Сан-Франциско и вскоре сделал следующие записи в своем дневнике.

3 марта 1975 года.

7 февраля с.г. утром (в районе 10 утра) умер Папа. Поверить этому горю очень трудно. До этого он лежал в Боткинской больнице, в корпусе у Нины Антоновны, вроде стал чувствовать себя лучше. По возвращении в Сочи пошел в санаторий, оттуда его перевели в больницу. Из больницы Папуля ушел. В тот день Мама вышла на полчаса из дома – отдать для отправки посылку Мишке Радзику и купить молока. Вернулась – Папа лежит в гостиной на полу, раскинув руки. Рядом – опрокинутый стул, очки на полу. Мама стала кричать, прибежали соседи, вызвали “скорую помощь”. Но ничего не помогло. Разорвалась, видимо, аорта.

Папе было шестьдесят три года тринадцать дней. Только несколько дней назад я звонил ему из Лос-Анджелеса, поздравлял с днем рождения. Он находился в санатории и, как потом рассказывали друзья, вдруг почувствовал тягу заехать на квартиру. Он был очень рад звонку и бесконечно повторял: “Женечка, я так счастлив, что ты позвонил!”. Я слышал его голос в последний раз. На следующее утро я ехал с А.И. Зинчуком и шофером Ж. Елецким домой, в Сан-Франциско, и почему-то всю дорогу припоминал папину жизнь – начиная с институтских времен, войну, Львов, горисполком, заботы о нас с Викой, пенсию. Очень жалел его – обидно после стольких лет кипучей работы оказаться пенсионером. 6 февраля, вечером (в Сочи было 5 утра, пятница) у меня вдруг страшно разболелась голова (и без видимых причин). Не помогали и лекарства. Утром же хлестал сильнейший дождь. Несмотря на него, я отбегал кросс (чем занимался уже в течение недели), и мы с Корявиными отправились в Лос-Анджелес в командировку, заблаговременно и хорошо спланированную. Я выступал в роли штурмана, указывающего дорогу. Трижды я по ошибке направлял машину на север, назад в Сан-Франциско, словно чувствовал, что там уже разыскивают меня для передачи страшной новости.

К десяти вечера мы все же добрались в Анахайм, где устроились в прекрасном мотеле неподалеку от Knotts berry farm и других аттракционов. Я решил позвонить в генконсульство, сообщить о благополучном прибытии. Ответил Юнак, велевший позвонить А.И. Зинчуку домой. Тот сообщил о телеграмме из Москвы.

В 3 ночи мы с Наташей вернулись в С.-Ф., а в 6 утра я уже вылетел на “Pan Am” в Лондон, оттуда на “Аэрофлоте” в Москву. Следующим утром вылетел в Сочи, а посадили нас в Сухуми. Оттуда – на такси, через необычный для этих мест снежный буран, в Сочи. Похороны произошли 9 февраля, в воскресенье. Организовал их горисполком, были тысячи людей. С 13:00 до 15:00 город прощался с Папой в здании райисполкома-райкома. Потом – кладбище.

Я не успел на похороны, приехал во второй половине дня в понедельник. Могила – у мемориала погибшим в войну. На склоне, вся в венках, цветах. Памятник можно будет ставить лишь через год.

Дома разобрал Папулины архивы – неоконченная книга, дневники, медали, грамоты, старые письма, статьи Папины и о Папе и т. д. Теперь они мои, мой долг довести до конца Папулин труд, сохранить, сберечь все, что осталось после него.

Тяжело и очень грустно.

Пробыв две недели в Сочи, приехали с Мамулей в Москву, к Вике. Надо менять квартиру. Был у Наумова, Долматовского, Минца, в издательствах. С обменом все в порядке, с книгой – пока на мертвой точке.

28 февраля (ровно два года спустя начала нашей командировки в США) я вылетел в С.-Ф. 1-го и 2-го просидели дома. Дни я спал, ночи бодрствую. Детство, отрочество и юность закончены бесповоротно. За меня теперь не вступится Папа, не поможет советом, делом. Теперь все сам и не только для себя, а для Мамы, Наташи, Вики, Анютки. И надо заводить детей.

Папа с Мамой совместно прожили 40 лет и один месяц ровно.

4 марта 1975 года.

Трудно поверить в реальность случившегося. Постоянно мысль – Папули уже нет в живых. Светит солнышко, голубое небо, весенние запахи, а он лежит на склоне горы за тридевять земель в ящике и больше не видит, не слышит, не чувствует. И жизнь его никогда уже не повторится.

Здесь стало тяжелее, чем было в Москве. Может, оттого, что там надо было успокаивать, утешать Мамулю.

Тяжело болел Папуля. Еще в 1969 году на сердце не жаловался, а вот со следующего года – быстро прогрессирующая стенокардия. Теперь-то ничего не поможет.

Надо думать о Маме. Конечно, стоило бы вернуться. Но она сама отговаривала, ведь она с Викой, Виталием, Анюткой. А я должен из пребывания здесь извлекать максимальную пользу во всех отношениях. Вчера во время работы пытался составить план, но пока не получается. Необходимо-таки все распланировать к 8 марта – чтобы со следующей недели начать.

3 апреля 1975 года.

Два дня сижу дома – мучал радикулит, сейчас чуть-чуть полегчало, но спортом, конечно, пришлось прекратить заниматься. Приходила почта. От Мамули письмо (25 марта), Анютино (от 5 марта). Мамуля по-прежнему очень переживает – впервые за столько лет оказаться одной. Мне кажется, что я еще и не поверил в действительность случившегося. Настолько это нелепо и ужасно. Был у меня Папа – и вот не стало его. И уж никогда я его не увижу, не будем мы вместе радоваться успехам, делиться мыслями, говорить о спорте и т. д., и т. д., и т. д. Навсегда ушло в прошлое детство, жизнь в Сочи, наши будни, праздники, поездки в Сухуми, прогулки на пляж и пр. Всему, увы, увы, приходит конец.

Послал Мамуле письмо, плюс два со жвачкой Анютке.

Надо бы отсюда уехать, да жаль бросать дела. Сейчас уже, кажется, по-настоящему решил взяться за дело.

…Улетели мы в отпуск 3 октября, были в Москве, потом у мамы в Сочи. Занимались могилой папы. Надгробье (мраморную плиту) удалось установить, договорились и о благоустройстве могилы, высадке кустов самшита, деревьев. Из Сочи повез рукопись папы “Художественные миниатюры”, о которой я упоминал выше, в Краснодар – первый секретарь крайкома КПСС С.Ф. Медунов обещал содействие. Мы на это уповали, ведь ранее С.Ф. Медунов работал в Сочи первым секретарем горкома КПСС, являлся папиным коллегой, тесно сотрудничал с ним.

В Краснодаре аудиенции с хозяином края я не удостоился, общался с его помощником. Тот рукопись принял, заверил, что все будет в порядке. А через некоторое время из Краснодарского книжного издательства на мамин адрес пришла отрицательная рецензия. Писатель Попов в хамской манере фактически надсмехался над книгой. И систематизирована она, мол, не так, и не строго отобраны поговорки. А посему печатать рукопись нельзя.

Нас такая реакция крайне возмутила. Я подготовил ответ Попову, который адресовал на имя главного редактора Краснодарского книгоиздательства. Ниже следует полный текст моего послания в Краснодар.

Краснодарское книжное издательство

Главному редактору

Товарищу РАСТРЕПИНУ Н.М.

Уважаемый Николай Максимович!

Прочел недавно рецензию т. Попова на рукопись моего покойного отца “Художественные миниатюры”. Был удивлен ее поверхностным и насмешливым тоном. Решил поэтому ответить автору рецензии.

Не знаю адреса т. Попова, в связи с чем прошу Вас переслать ему копию моего ответа.

Заранее благодарю.

С уважением,

Евгений Бажанов.

Уважаемый товарищ Попов!

На днях ознакомился с Вашей рецензией на рукопись покойного П.И. Бажанова “Художественные миниатюры (Афоризмы. Пословицы. Курьезы. Легенды. Тосты)”.

Вы утверждаете, что печатать работу Петра Игнатьевича нельзя, но мотивируете этот вывод весьма неубедительно, да и просто неграмотно. Посудите сами.

Разберем для примера Вашу аргументацию по разделу “Поговорки” (как называете его вы, в рукописи же он озаглавлен несколько иначе – “Избранные пословицы и поговорки народов мира”). Вы пишете, что поговорки “очевидно, следовало бы систематизировать по тематике, а не по национальному признаку”. Почему? В нашей стране, да и за рубежом, выпущены сотни сборников пословиц и поговорок, составленных именно по национальному признаку. Есть и научные труды, посвященные сравнительному анализу крылатых выражений различных народов. Уже сам факт наличия упомянутых сборников и исследований говорит о правомерности классификации, примененной автором “Художественных миниатюр”. Утверждать обратное – равносильно попыткам убедить писателя, что главного героя в его произведении следует величать не Петровым, а Ивановым, а само действие перенести с Кубани в Древнюю Грецию и т. п.

Далее о “строгости” в отборе поговорок. Вы пишете: “Как может быть малийской (т. е. африканской) поговорка о папайе (дынном дереве), если это дерево растет в Центральной и Южной Америке, а само слово “папайя” – мексиканское?”.

Вы знаете, может, по той простой причине, что, помимо Америки, дынное дерево благополучно, буйно и в больших количествах произрастает в Юго-Восточной Азии и почти повсюду на Африканском континенте. В Мали, в частности, данных деревьев не меньше, чем яблонь на Кубани, а плод этого растения – повседневный продукт питания.

Что касается слова “папайя”, то не знаю, откуда оно происходит – от инков, испанцев, майя или мексиканцев, но имеется это слово практически во всех основных действующих языках народов мира. Да и звучит оно повсюду (начиная от Китая и кончая Гватемалой) примерно одинаково. Но, даже если бы плод папайи назывался в Мали кокосом, бегемотом или пуговицей, в пословице, переведенной на русский язык (а все пословицы и поговорки, как, может быть, Вы заметили, излагаются у П.И. Бажанова на русском языке), он должен величаться так, как известен в русском языке. То есть папайей. Ананас по-китайски – “ганьтхэ”, по-английски – “пайнэпл”, по-корейски – “танха”, по-русски же (с какого бы языка не производился перевод) он так и останется ананасом. Что же удивительного в том, что папайя в переводе с языка одного из народов государства Мали звучит по-русски так же, как в переводе с какого-либо другого языка, скажем, испанского?

Категорично и опять-таки не совсем продуманно, выносите Вы приговор поговорке эскимосов о казаках, утверждая при этом, что “северная народность эскимосы ничего общего с казаками не имела”. Если Вы имеете в виду, что казаки не являются эскимосами, то я руками и ногами поддерживаю такой тезис. Более того, готов подписаться под заявлением о том, что эскимосы, в свою очередь, не являются казаками. Так же, как японцы не являются англичанами и наоборот, что, однако, никак не мешает японцам иметь в своем фольклоре произведения, рассказывающие о жителях Великобритании. Почему бы и эскимосам не иметь поговорок о представителях народа, который в течение нескольких десятилетий владел Аляской, где обитают эскимосы, и вел там активную хозяйственную деятельность? В Музее естественной истории в г. Вашингтоне (США) имеется целый раздел, посвященный пребыванию русских промышленников и казаков в Северной Америке. На одном из стендов раздела кроме поговорки, вошедшей в монографию П.И. Бажанова, приведены другие фольклорные миниатюры эскимосов о русских. В частности, легенда о “бессмертном” атамане Баранове, которого не брали стрелы и копья эскимосов. (Секрет заключался в том, что Баранов носил под обычной одеждой кольчугу).

Далее Вы критикуете автора “Художественных миниатюр” за лобнорскую пословицу. Народности “лобнорцы” нет, есть озеро Лобнор в Китае, на берегах которого, по Вашим данным, живут дунгане и уйгуры.

Что ж, Вы правы, – народности “лобнорцы” не существует. Не нашел я, кстати, лобнорской поговорки и в тексте “Художественных миниатюр”. Может статься – просмотрел, но почему Вы решили, что речь идет именно о пословице, зародившейся на озере Лобнор?

Кстати, дунгане и уйгуры давно уже не живут у Лобнора. Район озера превращен в крупнейший атомный и ракетно-ядерный центр КНР. Гражданское население было переселено оттуда еще в середине пятидесятых годов.

Как видите, товарищ Попов, Ваши доводы неубедительны. Думается, звание члена Союза писателей должно обязывать к более серьезному подходу к литературной критике. Недостатки в “Художественных миниатюрах”, возможно, и есть, но это, конечно же, не “папайи” и “лобноры”.

С уважением,

Евгений Бажанов

Составили мы письмо от мамы и С.Ф. Медунову:

Краснодарский крайком КПСС

Первому секретарю

Товарищу МЕДУНОВУ С.Ф.

Многоуважаемый Сергей Федорович!

К Вам обращается супруга покойного П.И. Бажанова. Разрешите поблагодарить за Ваше постоянное внимание к памяти мужа. В частности, его рукопись “Художественные миниатюры”, по Вашему указанию, приняли на рассмотрение в Краснодарское краевое книжное издательство. Ее, однако, нашли непригодной к печати на основании рецензии, подготовленной писателем Поповым.

Откровенно говоря, я была удивлена насмешливым тоном и поверхностностью рецензии. Утверждая, что рукопись печатать нельзя, автор рецензии оперирует аргументами, которые не выдерживают никакой критики. В связи с этим мой сын написал т. Попову ответ, копию которого прилагаю. Делаю это, так как уверена, что в редакции должны были добросовестней выполнить Ваше распоряжение о внимательном отношении к рукописи П.И. Бажанова.

Извините, пожалуйста, за беспокойство.

С уважением,

А.З. Бажанова

Мама, однако, в конечном счете решила не беспокоить больше С.Ф. Медунова. От издательства же и тов. Попова реакции на мое послание не последовало.