Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты"

Холодная война между СССР и США разразилась во второй половине 1940-х годов. Для понимания сути этой войны важно рассмотреть не только ее непосредственные причины, но и исторические предпосылки. А они, безусловно, были и имели весьма серьезный характер.

Россия и США всегда являлись антиподами в своем экономическом, политическом и социальном устройстве. Они имели различные хозяйственные уклады, неодинаковую степень свободы предпринимательства; несхожими были в двух странах роль правительства, права граждан; контрастировали между собой религиозные и культурные традиции россиян и американцев. В Северной Америке не существовало царя, политической цензуры, ограничений на местожительство и других явлений, столь характерных для России на протяжении многих веков.

Разнились внешнеполитические и внешнеэкономические приоритеты двух государств. Правда, между собой они не сталкивались, будучи разделены огромным расстоянием. Порой, исходя из собственных эгоистических соображений, Санкт-Петербург и Вашингтон поддерживали позиции друг друга (Россия была на стороне американцев в их войне за независимость; США – на стороне России в Крымскую кампанию 1854–1856 годов). В целом, однако, две будущие сверхдержавы держались друг от друга на дистанции и особых взаимных симпатий не испытывали.

В начале XX столетия в России стало набирать обороты радикальное социал-демократическое движение. Его представители, в том числе и позднее столь известная личность, как Л. Троцкий, переместились на время за океан. Их деятельность, находившая определенный отклик в среде американской либеральной интеллигенции и профсоюзов, породила серьезное недовольство истеблишмента США.

Победа радикалов-большевиков в России превратила это недовольство в жгучую ненависть. Соединенные Штаты были шокированы Лениным и его соратниками, которые делали вещи, абсолютно дикие с точки зрения американцев. Так, большевики упразднили частную собственность на средства производства и изъяли ее, физически уничтожив многих состоятельных людей. Среди пострадавших, потерявших капиталы, заводы, магазины и дома, а то и жизнь, фигурировали в том числе и представители американского бизнеса. Большевики одновременно установили военную диктатуру, разогнали выборные органы, бросили в тюрьмы политических противников, предали анафеме религию и многие другие некоммунистические идеи и социальные институты.

Возмущенный до глубины души Вашингтон направил военный контингент на север России и в Сибирь. Там американские военнослужащие участвовали на стороне белых в боях и стычках против красных. В подкорке сознания большевиков, а через них постепенно всего населения Советской России, надолго сохранилась память о том, что США, наряду с другими державами, были интервентами, пытавшимися навязать россиянам чужеземные порядки.

Эти воспоминания наслаивались на изначально негативное отношение ленинцев к американскому капитализму, в высшей степени эксплуататорскому, открыто проповедовавшему экономическое, социальное и расовое неравенство, признававшему лишь культ денег и все более амбициозному, агрессивному на мировой арене, стремившемуся переделить планету, получить право на выкачивание ресурсов из колоний традиционных империй – британской, французской, испанской и т. д. Новых хозяев Кремля особенно злило, естественно, то обстоятельство, что Соединенные Штаты упорно отказывались признавать коммунистический режим в России (в отличие от большинства европейских правительств, которые пошли на контакты с Советами уже в 1920-е годы).

Лишь в 1933 году, после мощнейшего экономического кризиса, потрясшего до основания капиталистическую систему, президент Рузвельт нормализовал отношения с Советской Россией. В самой Америке усилилось радикальное движение, власти пошли на социально-ориентированные реформы, несколько изменился их взгляд на окружающий мир, в частности смягчился подход к СССР.

Тем не менее до настоящего сближения между США и Советским Союзом дело не дошло. Недоверие американцев к коммунистическим порядкам в СССР сохранялось. В Соединенных Штатах непрестанно проводили параллель между большевиками и фашистами в Германии. Утверждалось, что эти режимы братья-близнецы. Их, мол, роднит тоталитаризм, деление людей на хороших и плохих по классовому и расовому признакам, подавление свобод, массовые убийства, чистки, враждебность к частной собственности. Как писали американские обозреватели и ученые, коммунистический СССР, фашистские Германия и Италия символизируют собой «моральный коллапс», «полное разложение» Европы[94]94
  See: Adler Les K., Paterson Thomas G. Red fascism and the development of the cold war // America and Russia. In. ed. Gary R. Hess. N.Y., 1973. P. 64.


[Закрыть].

Сближение Сталина с Гитлером в конце 1930-х годов вызвало в США еще более мощный всплеск ненависти к Москве. Зазвучал тезис о том, что тоталитарные режимы объективно тяготеют друг к другу, что они создали альянс, который угрожает миру во всем мире[95]95
  See ibid. Р. 65.


[Закрыть]. Раздел Польши, война СССР против Финляндии подкрепляли этот тезис. В США заговорили о том, что коммунисты хуже, опаснее фашистов, ибо прикрывают свою агрессивную, античеловеческую суть привлекательными лозунгами, подрывают демократические государства изнутри, создавая там пятую колонну в виде компартий, левацких профсоюзов и т. п.

Москва вела себя в отношении США более сдержанно, что диктовалось обстановкой. СССР пребывал в окружении враждебно настроенных государств. Сталин маневрировал, искал любые возможности для того, чтобы расколоть кольцо блокады, использовать «противоречия между империалистами». Лишь когда не удалось договориться с Англией, Францией и США, Кремль пошел на сделку с Германией. Но и тогда Москва не хотела «сжигать мосты» с Вашингтоном, надеялась поддерживать политический диалог и выгодные экономические связи.

После нападения Германии на СССР в июне 1941 года налаживание сотрудничества с США и другими антифашистскими государствами стало для Кремля императивом. Но в Соединенных Штатах сохранялась неприязнь к Советам. Будущий Президент США, а тогда сенатор, Г. Трумэн заявил вскоре после вторжения гитлеровцев на территорию СССР: «Если мы увидим, что Германия выигрывает войну, нам следует помочь России, если же Россия начнет выигрывать, то нам следует помогать Германии, так чтобы они поубивали как можно больше друг друга»[96]96
  Цит. по: Ученые записки ИАМП. Т. 6. М., 1994. С. 5.


[Закрыть].

И все же Вашингтон в целом взял курс на поддержку СССР. После же нападения Японии на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор наличие общего врага окончательно сплотило идеологических антагонистов в военный союз. Но даже будучи союзниками, стороны испытывали взаимное недоверие, имели различающиеся интересы и исподволь готовились к соперничеству в послевоенном мире. Кремль не очень охотно демонстрировал проамериканские симпатии на Тихом океане и избегал подключения там к войне с Японией. Соединенные Штаты и Англия всячески оттягивали дату открытия второго фронта в Европе. Уже в 1942 г. обозначились разногласия по вопросу о послевоенных границах СССР. Сталин хотел оставить себе «свободу рук» и решать этот вопрос силой[97]97
  См.: Советская внешняя политика в ретроспективе: 1917–1991 / Под ред. А.О. Чубарьяна. М., 1992. С. 117.


[Закрыть]. Ему, однако, советовали поспешить с договоренностями в данной области, поскольку существовала вероятность победы на президентских выборах в США в 1944 году претендента, гораздо хуже Рузвельта относящегося к СССР[98]98
  См. там же. С. 115.


[Закрыть].

На завершающей стадии войны союзники спешили опередить друг друга в освобождении европейских стран, не желая уступать партнеру контроль над землями и ресурсами. Вашингтон, первоначально настаивавший на подключении Москвы к разгрому Японии, резко изменил позицию, когда обзавелся атомной бомбой. Применение Соединенными Штатами атомного оружия против японских городов было продиктовано не только военной целесообразностью, но и желанием припугнуть Кремль.

С окончанием мировой войны и исчезновением общего врага антигитлеровская коалиция потеряла основу своего существования. На повестку дня встали новые задачи, а они были у держав-победительниц, прежде всего у СССР и США, совершенно разные.

Советский Союз вышел из мировой бойни обескровленным, потерявшим десятки миллионов граждан и значительную часть экономического потенциала. В СССР свирепствовала разруха, население влачило полунищенское существование. На восстановлении страны необходимо было сосредоточить все силы. Но сталинское руководство решало и другие задачи.

Во-первых, оно не собиралось менять суть своего тоталитарного режима, а значит, должно было противодействовать воздействию извне на умонастроения советских граждан. В этой связи широкая опора на США в залечивании ран войны исключалась: вместе с помощью в страну проникла бы чуждая идеология. Она и так уже начала просачиваться в результате союзничества с Западом в годы войны, возвращения домой огромного числа советских солдат, повидавших более развитые и свободные страны. Кремль занялся тщательной фильтрацией среди воинов-победителей, развернул широкую и уродливую кампанию против «низкопоклонства перед заграницей».

Во-вторых, СССР, пострадавший больше многих других в самой разрушительной войне в истории человечества, стремился как можно суровее наказать Германию за агрессию, получить от нее максимум репараций и не допустить возрождения мощного и агрессивного германского государства. Характерна в этом смысле реакция Кремля на американский проект договора о разоружении Германии, выдвинутый в сентябре 1945 года. Маршал Г. Жуков так комментировал данный документ в депеше из Берлина в Москву: «…Мы вовсе не заинтересованы в том, чтобы пойти в какой-либо степени навстречу попыткам американцев поскорее покончить с оккупацией Германии, так как не можем допустить после такой войны, чтобы дело действительного разоружения и демократизации Германии бросить на полдороге». Сталин согласился с данной оценкой, подчеркнув, что «разоружить и демилитаризовать Германию мало, надо в корне изменить ее экономику и политическую систему»[99]99
  Архив внешней политики РФ МИД (далее – АВП РФ). Ф. 489. Оп. 24. П. 19. Д. 1. Л. 50–51.


[Закрыть].

В-третьих, советское руководство считало необходимым в целях обеспечения национальной безопасности окружить СССР с запада дружественными режимами. В период между двумя мировыми войнами восточноевропейские страны относились к Москве с недоверием, а некоторые из них и просто с ненавистью. С точки зрения Сталина и его соратников, именно это обстоятельство не позволило еще в 1930-х годах организовать коллективный барьер на пути гитлеровской агрессии. Москва преисполнилась решимости не допустить повторения прошлого. Для этого надо было поставить у власти в Восточной Европе коммунистов, разделявших идеологию Кремля и послушных его воле. Тогда СССР не просто приобрел бы надежных друзей, но и наконец вывел бы социализм за рамки одного государства, покончил со своей изоляцией в международных отношениях.

В-четвертых, вынеся на своих плечах значительную, если не основную, тяжесть борьбы с фашизмом, выйдя из войны победителем, СССР претендовал наряду с США на роль глобальной державы. Москва считала себя вправе участвовать в послевоенном переустройстве мира, иметь преобладающие или по крайней мере весомые позиции в различных регионах земного шара – от Ирана и средиземноморских проливов до Кореи и Японии. Решая названные задачи, Сталин исходил из ошибочных представлений о возможностях СССР и о тенденциях в мировой политике и экономике. Так, верховный советский лидер уверился к концу войны в том, что военная сила способна решать социально-политические, территориальные и любые другие проблемы. Типична реплика Сталина в адрес Ватикана: «Подумаешь, Папа Римский, что он собой представляет? Сколько у него дивизий?»[100]100
  Советская внешняя политика в ретроспективе: 1917–1991. С. 123.


[Закрыть].

Сталин полагал, что военной силы у СССР достаточно, чтобы успешно решать поставленные задачи, тем более что подхалимы из числа военачальников, убеждали главнокомандующего: Красная армия готова по получении соответствующего приказа быстро оккупировать весь европейский континент[101]101
  См.: Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 63. Л. 28–29.


[Закрыть]. Одновременно придворные ученые, улавливая настрой вождя, предрекали надвигающийся новый кризис на Западе, неминуемую активизацию рабочего и коммунистического движения, падение многих буржуазных правительств[102]102
  См.: АВП РФ. Ф. 6. П. 18. Д. 213. Л. 2–10.


[Закрыть]. В Кремле в итоге делался вывод: не стоит идти американцам и их друзьям на уступки, не следует торопиться с достижением соглашений, целесообразнее потянуть время, оно работает на СССР и на социализм[103]103
  См.: Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 63. Д. 271. Л. 109–110.


[Закрыть].

Совсем по-другому смотрели на ситуацию американцы и их сторонники в Западной Европе. Вашингтон был уверен, что и сила, и правда находятся на его стороне. На то были немалые основания. В отличие от СССР Соединенные Штаты закончили войну, не только не растеряв экономический потенциал, но, напротив, значительно нарастив его. В 1945 году на США приходилось уже около половины мирового промышленного производства. И в военном отношении баланс складывался в пользу Вашингтона – он стал монополистом на ядерное оружие.

Американцы прекрасно осознавали собственное превосходство. Французские дипломаты сообщали 21 августа 1945 года из Вашингтона в Париж: «…Контакты, которые американские власти в Германии имели с советскими войсками, убедили их в бесспорном превосходстве армии Соединенных Штатов. Все чиновники, побывавшие в Потсдаме, вернулись обуреваемые той же идеей. У русских есть люди, но им не хватает техники»[104]104
  Archives Nationales. Section contemporaine. Papiers privees de M. Georges Bidault. AP-80.735/A. P. 2–3.


[Закрыть]. Сам американский президент Трумэн говорил, что атомная бомба будет действовать на русских как дубинка, позволит говорить с Кремлем с позиции силы, навязывать ему решения[105]105
  См.: Батюк В., Евстафьев Д. Первые заморозки. Советско-американские отношения в 1945–1950 гг. М., 1995. С. 26.


[Закрыть].

Какие же цели преследовали в послевоенном мире Соединенные Штаты? Как представляется, главным было закрепление американского лидерства. Даже если бы коммунистического Советского Союза не существовало в природе, Вашингтон все равно устремился бы к достижению этой цели. Им двигало осознание того, что США располагают самой мощной экономикой и выживание многих других стран, в том числе до последнего времени ведущих, зависит от американской поддержки и помощи. Существовала убежденность и в том, что без военного и политического лидерства США невозможна стабилизация международных отношений, установление на планете прочного мира. Наконец, американцы исходили из того, что они создали наиболее совершенную политическую систему и ее распространение на другие страны и континенты отвечает интересам всего человечества.

Гегемонистские притязания Вашингтона подстегивались воспоминаниями об ошибках, допущенных после Первой мировой войны (тогда Америка замкнулась на свои внутренние дела), слабостью американских друзей в Европе и на других континентах, растущей мощью СССР.

Противодействие коммунизму стало фактически второй самостоятельной целью внешнеполитической стратегии Белого дома. Соединенные Штаты только что вышли победителем в войне с диктаторским агрессивным режимом Гитлера. И вдруг на горизонте стал наливаться мускулами новый. Планы и действия Москвы вошли в противоречие с традиционными американскими ценностями – самоопределением, демократией, частной собственностью и открытым рынком. СССР захватывал контроль над территориями, выходцы из которых составляли определенную часть населения США и требовали отпора «красным»: речь идет о поляках, чехах, венграх и т. д. Наконец, действия Кремля выглядели угрожающими с точки зрения безопасности: за Восточной Европой могли последовать Западная Европа, стратегические проливы в Средиземном море, Средний Восток, Азия.

В США всколыхнулось общественное мнение, которое с ужасом увидело в Сталине продолжателя дел Гитлера, «красного фашиста», и жаждало остановить угрозу, не допустить «повторения Мюнхена», т. е. попыток умиротворения агрессора. Трумэн заявлял: смысл участия США во Второй мировой войне заключался в освобождении народов от тоталитаризма; с возвышением советского тоталитаризма казалось, что жертвы были напрасны[106]106
  See: Adler Les K., Paterson Thomas G. Op. cit. Р. 63.


[Закрыть]. Американцы воспылали решимостью «противостоять советскому коммунизму и остановить его»[107]107
  Ibid. Р. 71.


[Закрыть]. Говоря образно, США вообразили себя Афинами или Римом, оплотом западной цивилизации против нашествия варваров. Без нас, полагали американцы, мир погрузится в мрачное Средневековье.

Еще одной целью американской внешней политики стало оказание помощи европейцам. Не только потому, что Вашингтон жаждал лидерства и не из-за одного стремления противостоять советской экспансии на Запад. Европа лежала в руинах, и богатая Америка, связанная со Старым Светом тысячами культурно-этнических, исторических, экономических, политических нитей, просто не могла оставаться в стороне от собратьев, оказавшихся в беде. Гуманитарные соображения влияли на политику США и в других регионах мира, хотя и в меньшей степени.

Присутствовал в действиях Вашингтона и экономический расчет. Американские корпорации, окрепшие за годы войны, нуждались в заморских рынках сбыта, новых сферах приложения капитала. Власти должны были способствовать экономической экспансии, в том числе путем поддержания за рубежом США рыночной среды, обеспечения где только возможно преобладающего американского влияния, оптимального режима для деятельности американских деловых людей.

Таковы, на наш взгляд, были цели, которые ставили перед собой два главных действующих лица надвигавшейся холодной войны – СССР и США. Не нужно даже глубокого анализа, чтобы понять: цели Москвы и Вашингтона были противоположными и сталкивались между собой. Скорректировать эти цели, приспособить их друг к другу или попытаться найти общий язык, даже несмотря на сохранение противоположных целей, не представлялось возможным. Ни в СССР, ни в США не существовало соответствующих социальных слоев, политических и экономических групп, теорий и взглядов, которые могли бы предотвратить холодную войну. И она началась, основанная на взаимоисключающих интересах и подхлестываемая подчас преувеличенными страхами, ложными концепциями и разбушевавшимися амбициями.

Десятилетиями ведется спор, кто первым начал холодную войну. Как представляется, спор бесполезный. Определить первый выстрел в водовороте послевоенных событий все равно невозможно, а главное, не в нем дело. Как уже подчеркивалось выше, этой войне в любом случае суждено было разразиться.

Советский Союз имел ялтинский мандат на переустройство Восточной Европы и приступил к его реализации на практике. Первоначально Сталин не надеялся создать там коммунистические режимы наподобие СССР. Но сопротивление восточноевропейцев советскому влиянию, активно поддерживаемое из США и Запада в целом, заставило Москву идти на все более радикальные шаги. С точки зрения Кремля именно Запад нарушал ялтинские договоренности в Восточной Европе – ведь Рузвельт фактически согласился отдать этот регион под контроль СССР. Вашингтон же возмущался тем, что Москва игнорирует взятые на себя обязательства – в Ялте речь шла о демократизации восточноевропейских государств.

Для Кремля такие аргументы были непонятны, и не только потому, что советские коммунисты совсем по-другому понимали демократию. Сталина и его окружение раздражали «двойные стандарты» Вашингтона. Так, в Греции США поддерживали явно реакционное правительство и помогали подавлять прогрессивные революционные силы. Не нравилось Москве и то, что американцы вмешивались в дела чужой сферы влияния, но при этом не подпускали Советский Союз к определению судеб западных стран, например Италии.

По разумению кремлевских лидеров, США всячески мешали СССР создать у своих западных границ зону безопасности, а кроме того, не признавали за Советским Союзом роли великой державы – победительницы в войне. С точки же зрения стратегов в Белом доме, Москва развертывала коммунистическую экспансию в Восточной Европе и готовилась к насильственной коммунизации всего европейского континента. Сочетание мотивов национальной безопасности, идеологической неприязни и великодержавных претензий толкнуло Москву и Вашингтон к взаимной конфронтации в Европе.

В этих условиях уже не могло идти речи о выработке единой стратегии победителей в Германии, тем более о ее объединении. Москва и Вашингтон создали на германской территории плацдармы собственного контроля и даже помыслить не хотели об уступке завоеванного противнику в холодной войне.

Нарастали также трения из-за Греции, Австрии, Турции, Ирана и т. д. Самостоятельный фронт холодной войны возник на Дальнем Востоке, причем произошло это с той же объективной неизбежностью, что и в Европе.

Ни Москва, ни Вашингтон первоначально не желали конфронтации в Китае. Более того, была достигнута удовлетворявшая великие державы договоренность о сохранении Китая под властью гоминьдановского правительства Чан Кайши. Сталин убеждал китайских коммунистов не посягать на статус-кво. Но те настаивали на свержении прогнившего гоминьдановского режима, переустройстве «Срединной империи» по социалистическому образцу. Коммунисты перешли в наступление и в 1949 г. сбросили чанкайшистов с материка.

Мог ли Сталин не признать победы китайских коммунистов и не сблизиться с ними? Такое поведение противоречило бы коренным интересам Кремля, тем более что «холодная война» уже была в самом разгаре и противостоящие стороны бились за каждого нового союзника, даже микроскопического. А здесь такая удача – в руки сам шел огромный Китай.

Точно так же Соединенные Штаты не способны были смириться с победой коммунистов в Китае и отвернуться от их антагонистов-гоминьдановцев, обосновавшихся на острове Тайвань. Правда, в дипломатических и научных кругах США раздавались голоса в пользу диалога с Мао Цзэдуном, но в условиях обострявшейся холодной войны им суждено было быстро замолкнуть. Отчаяние правящих кругов США выразилось в яростных поисках виновных в «потере Китая», а затем в разжигании тотальной охоты на радикалов и либералов.

Сразу вслед за событиями в Китае вспыхнула первая «горячая» война между силами коммунизма и антикоммунизма. Произошло это в Корее, и хорошо еще, что конфликт не выплеснулся за пределы Корейского полуострова.

С одной стороны, в итоге этой войны Соединенные Штаты многократно увеличили военное присутствие в акватории Тихого океана, завлекли в союзнические отношения целую группу стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Возможности же СССР в АТР в целом сократились и надолго.

С другой стороны, Соединенные Штаты, хотя и добились восстановления статус-кво, скатились в результате Корейской войны к контрпродуктивной политике неприятия назревших перемен в третьем мире. Народы третьего мира стремились к освобождению от оков колониализма, к социальной справедливости. Вашингтон всюду видел лишь происки коммунистов и, не задумываясь, вставал на защиту любых реакционеров в обмен на их клятвы бороться с подрывными коммунистическими элементами. В итоге США, продолжая провозглашать идеи демократии, обеспечения прав личности и самоопределения народов, на практике сотрудничали с теми, кто все это душил. Не случайно Соединенные Штаты оказались позднее втянутыми во вьетнамскую войну, обернувшуюся для них серьезными человеческими, материальными и политическими жертвами.