Текст книги "Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века"

К концу царствования Александра Второго (1855–1881) Россия переживала время больших перемен. Отмена крепостного права буквально перевернула страну, миллионам людей предстояло найти себе место в новых условиях жизни. Не были исключением и российские евреи. В результате экономических реформ очень немногие сумели разбогатеть, занять высокое положение в обществе, стать лидерами в промышленности, науке, финансовой сфере, в то время как большинство жило в страшной бедности. Жестокими ограничениями в выборе профессий (царский указ 1794 года) евреи были лишены возможности добывать себе средства существования. Статистика утверждает, что около четверти еврейского населения в работоспособном возрасте не имело никакой профессии. Казалось, выхода из нищеты у этого народа нет.

Николай Бакст (1842–1904), писатель и профессор физиологии Санкт-Петербургского университета, решение этой проблемы видел в обучении людей полезным профессиям. Он разработал план создания организации, которая могла бы помочь им в этом важном деле, и убедил в реальности своего плана железнодорожного магната Самуила Полякова (1836–1888).

Николай Бакст

Благотворительность Полякова была хорошо известна: он пожертвовал 25 тысяч рублей (немалые деньги по тому времени, по покупательной способности соответствуют примерно миллиону сегодняшних долларов) в фонд строительства университетского общежития в Санкт-Петербурге. Согласившись ходатайствовать перед властями о создании еврейского благотворительного фонда, Поляков сам предложил для него и первый взнос – снова 25 тысяч рублей. Его поддержал барон Гораций де Гинцбург (1833–1909), один из самых влиятельных российских евреев и фактический глава столичной еврейской общины. Барон де Гинцбург был «своим человеком» в высшем петербургском обществе.

22 марта 1880 года было получено разрешение министра внутренних дел на сбор средств для создания фонда. Десятого апреля пять крупнейших финансистов и промышленников России – Самуил Поляков, Гораций де Гинцбург, Абрам Зак, Леон Розенталь и Меер Фринланд – обратились личными письмами к десяти тысячам российских евреев с призывом жертвовать «на образование возможно значительного фонда, доходы с которого могли бы быть употреблены на вспомоществование и дальнейшее развитие существующих уже для евреев ремесленных училищ, на содействие к открытию новых таких училищ, на облегчение переезда ремесленников из одного места в другое, на вспомоществование еврейским земледельческим колониям, основание новых таких колоний, образование ферм и земледельческих школ».

Самуил Поляков

Призыв оказался действенным: откликнулось более 12 тысяч человек из разных уголков России, было собрано 204 тысячи рублей. Для управления фондом 30 сентября 1880 года был создан Временный Комитет по образованию Общества в память 25-летия царствования Государя Императора Александра II (так назвали ОРТ учредители) и утверждены основные правила его деятельности. В частности, разрешалось расходовать только проценты с основного капитала и годовые взносы. Руководителем Временного Комитета стал профессор Бакст. Так началась история ОРТ.

В начале своей деятельности Временный Комитет видел главную задачу в переселении еврейских ремесленников из черты оседлости во внутренние губернии России. Им выдавалась ссуда от 50 до 300 рублей на переезд и устройство на новом месте. По закону 1865 года ремесленникам, а также некоторым другим категориям евреев было разрешено проживание вне черты оседлости (при условии, что они будут заниматься своей профессией). Правда, в некоторых областях Российской империи право проживания евреев даже из привилегированных групп было существенно ограничено. К таким областям относились, например, Финляндия, земля Войска Донского, Кубанская и Терская области, практически вся Сибирь, Москва и Московская губерния.

Вскоре выяснилось, что деятельность ОРТ по переселению ремесленников мало результативна. Назывались и основные причины такой неудачи: во-первых, после убийства Александра Второго в 1881 году юридическое положение евреев-ремесленников вне черты оседлости стало крайне непрочным, во-вторых, потребность в ремесленном труде во многих местах России была не настолько велика, чтобы вновь прибывший сразу нашел себе занятие, и, наконец, в-третьих, верующий еврей не мог найти на новом месте подходящие условия для исполнения религиозных обязанностей. При помощи ОРТ переселилось всего 170 ремесленников, которым было выдано в виде безвозвратных ссуд 27 тысяч рублей. Через несколько лет эта деятельность прекратилась.

Другие программы ОРТ развивались более успешно.

Большие суммы были выданы нуждающимся ремесленникам в черте оседлости на приобретение инструмента и обустройство мастерских. Такие ссуды получали еврейские земледельцы из южных и югозападных колоний, к 1906 года их общая сумма превысила 150 тысяч рублей.

Но наибольшего успеха удалось достичь в развитии ремесленных школ и профессиональных классов при начальных училищах. До 1906 года в адрес 150 школьных учреждений было направлено более 200 тысяч рублей. Профессиональное обучение всех, кто в нем нуждался, ОРТ всегда считало своей главной задачей.

Более двадцати пяти лет Общество ремесленного труда (так сокращенно называли ОРТ) просуществовало без устава: политическая обстановка в стране не позволяла завершить все формальности. В 1881 году царь Александр Второй был убит членами подпольной организации «Народная воля». Вступивший на престол Александр Третий придерживался реакционных взглядов и отменил многие либеральные начинания своего отца. Ужесточилась политика и в отношении евреев. По стране прокатилась волна антиеврейских погромов. Началась массовая эмиграция, по большей части в Америку. В изменившихся условиях ОРТ стало готовить людей к работе всюду, куда бы их ни забросила судьба.

Устав ОРТ был утвержден только в 1906 году. Тогда же вместо временного был образован постоянный комитет, избираемый общим собранием членов общества, и установлен минимальный членский взнос – три рубля в год. Руководитель ОРТ промышленник Леон Брамсон был избран депутатом Думы.

В 1910 году в Петербурге и в отделениях ОРТ в Москве и Гомеле насчитывалось 1292 члена с общим годовым взносом 5481 рубль. Поступления за год превысили 43 тысячи рублей, расходы – 32 тысячи, в том числе помощь профессиональным школам составила 11 тысяч рублей. Основной фонд достиг 446 тысяч (статистические данные приводятся по статье Я. Клебанова из «Еврейской энциклопедии», изд. Брокгауза – Ефрона, С.-Петербург, 1916 г.).

Первая мировая война принесла всем народам России новые лишения. Чтобы помочь пострадавшим от войны евреям, ОРТ начало специальную программу «Помощь через труд»: в 72 городах были созданы агентства по трудоустройству беженцев. Всего в эти агентства обратилось 60 тысяч человек. Тем временем в 31 ремесленном училище ОРТ было занято 2300 детей.

Учредительное заседание ОРТ в Берлине

После войны ОРТ вышло за пределы одной страны – аналогичные общества появились в Литве, Латвии и Польше.

Теперь для координации деятельности Обществ ремесленного труда в разных странах потребовалась интернациональная организация, и в 1921 году на международной конференции в Берлине был образован Всемирный союз ОРТ. Его президентом стал Л. Брамсон. Одновременно было создано ОРТ в Германии.

Свою деятельность немецкое общество начало с того, что совместно с еврейской общиной Берлина и германским ведомством по труду открыло две швейные мастерские.

Берлин оказался не самым удачным местом для штаб-квартиры еврейской организации. С приходом к власти нацистов руководство Всемирного союза ОРТ переехало сначала в Париж, а затем в Марсель. Леон Брамсон возглавлял союз до 1941 года. Его преемниками стали А. Сигаловский и Д. Львович.

Поначалу работе общества в Германии нацисты не препятствовали. Здесь немецких евреев готовили к эмиграции, обучали необходимым профессиям. Их отъезда из страны добивались и фашистские власти. В 1937 году ОРТ организовало Частное училище для ремесленного и производственного обучения евреев, желающих эмигрировать (Private juedische Lehranstalt fuer handwerkliche und gewerbliche Ausbildung auswanderungwilliger Juden). В берлинском училище можно было получить профессии электрика, слесаря-сборщика, механика и оптика. В 1938 году там занималось 215 учащихся.

Когда началась Вторая мировая война, отделения ОРТ продолжали работать в оккупированной нацистами Европе. В их помощи нуждались все еврейские общины: нацисты запрещали евреям работать по специальности, и чтобы не умереть с голоду, нужно было осваивать новые профессии. Бывшие адвокаты, врачи, экономисты учились ремонтировать электроприборы, изучали слесарное дело. Мастерские ОРТ спасали тысячи евреев в гетто и трудовых лагерях.

В Польше в 1940 году, когда почти все еврейские организации были запрещены, Обществу ремесленного труда было позволено продолжать работу, и на профессиональные курсы тогда записалось 2300 человек. ОРТ действовало в Вильнюсе и Белостоке, в Румынии и Венгрии.

Вместе с теми, кому удалось вырваться из охваченной войной Европы, общество осваивало новые города и страны. В Шанхае, где в 1941 году проживало 17 тысяч евреев, ОРТ открыло профессиональное училище, просуществовавшее до начала 50-х. Были созданы школы в США, Канаде, Чили, в других странах Латинской Америки.

В 1941 году по постановлению Адольфа Эйхмана немецкое ОРТ как самостоятельная организация было ликвидировано, его включили в состав имперского Общества евреев в Германии.

После разгрома нацистов в помощи нуждались сотни тысяч уцелевших евреев Европы, оказавшихся без дома и гражданства. В 1946 году в специальных лагерях для перемещенных лиц в Германии находилось более 140 тысяч еврейских беженцев, в Австрии – около 30 тысяч, в Италии – 25 тысяч. Большинство из них было в возрасте от 16 до 24 лет, и почти никто не владел никаким ремеслом.

Первое ремесленное училище для еврейских беженцев под девизом «Позаботься о своем будущем – учись профессии» возобновленное ОРТ открыло в баварском городе Ландсберге. В конце 1947 года под эгидой общества 934 преподавателя руководили 597 курсами профобучения в 78 учебных центрах. В общей сложности ремеслу там научилось около 45 тысяч человек. В 1950-м работа немецкого ОРТ прекратилась: евреев в Германии почти не осталось.

Однако в 1958 году деятельность ОРТ возобновилась. Его название теперь звучало по-английски: «Organisation, Reconstruction and Training», – а основной задачей стал сбор пожертвований для училищ и мастерских ОРТ в Израиле. Первые такие мастерские появились в Палестине еще в 1946 году, до провозглашения государства Израиль. Сейчас в сети колледжей и школ израильского ОРТ ежегодно проходит обучение 80 тысяч учащихся.

Изменилась стратегия Всемирного союза ОРТ, чья штаб-квартира переместилась в Лондон. ОРТ помогает получить профессию всем людям независимо от происхождения и религии. Многие страны, например, Бангладеш, Боливия, Бутан и Бахрейн просили у общества помощи в подготовке кадров. Сравнительно недавно ОРТ приняло участие в возвращении к нормальной жизни Косова и Боснии. В России Общество ремесленного труда, запрещенное в двадцатые годы советскими властями, возродилось в 1991 году: специальные училища и школы открыты в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Самаре…

Начав с благотворительной помощи угнетенным, к настоящему времени ОРТ превратилось в ведущую мировую организацию профессиональной подготовки и переподготовки специалистов, преимущественно в области информационных технологий и связи.

В последние годы немецкое ОРТ обратилось к своим корням: новый проект непосредственно связан с еврейским образованием. Выпущен в свет компьютерный диск «Путешествие по Торе» – пособие тем, кто интересуется иудаизмом.

На торжественном заседании в Берлине, посвященном восьмидесятилетию ОРТ в Германии, заместитель директора Всемирного союза ОРТ Гидеон Майер сказал, что долгую жизнь организации обеспечила ее способность гибко реагировать на изменяющиеся требования времени.

Девизом общества остается максима великого еврейского мыслителя Моисея Маймонида (Рамбама) (1135–1204): «Есть восемь ступеней благотворительности. Высшая состоит в том, чтобы помочь человеку помочь самому себе».

На том же торжественном заседании в Берлине посол Израиля в Германии Шимон Штайн очень точно выразил главную цель ОРТ: «Только счастливые дети могут создать лучшее будущее».

Часть пятая
Грех антисемитизма

Христос в Освенциме
(Кризис христианства после Холокоста)

В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, которую впоследствии назовут «Хрустальной ночью», начался всегерманский еврейский погром, ставший своеобразной репетицией Холокоста. Эта ночь и последовавшие затем дни показали всему миру, что преследуя еврейский народ, нацисты не остановятся ни перед чем. Еврейские магазины грабили и уничтожали среди бела дня. Синагоги горели по всей Германии. Многие еврейские мужчины исчезли, куда – неизвестно, но догадаться было нетрудно. И тем не менее не было слышно практически ни одного голоса протеста от жителей Германии.

Настоятель берлинской Хедвигскирхе Бернгард Лихтенберг на следующий день после «Хрустальной ночи» прошел по улицам своего города, все увидел и сделал одну простую вещь. Он вернулся в свою церковь и публично помолился «о евреях и всех несчастных узниках концлагерей». И он повторял эту публичную молитву каждый день вплоть до 23 октября 1941 года, когда был арестован. На суде, состоявшемся 22 мая 1942 года, Лихтенберг был признан виновным по нескольким статьям закона. Ему было отказано в снисхождении на том основании, что за шесть месяцев тюремного заключения он «не обнаружил признаков раскаяния или перемены образа мыслей». В своем последнем слове он сказал: «Господин обвинитель! Меня нисколько не интересуют те многочисленные статьи, которые вы мне зачитали. Однако ваше замечание о том, что я не изменился и вновь стал бы говорить и действовать, как прежде, – это, господин обвинитель, совершенно верно».

Когда председатель суда спросил, как он пришел к тому, чтобы молиться за евреев, Лихтенберг произнес: «На этот вопрос я могу ответить совершенно точно. Это произошло в ноябре 1938 года. Когда витрины были разбиты, синагоги сожжены, а полиция бездействовала… Я был поражен и возмущен подобным вандализмом и спросил себя: если все это возможно в упорядоченном государстве, что же может помочь? И я понял, что помочь сейчас может только одно – молитва. В тот вечер я впервые молился такими словами: помолимся теперь о гонимых – о христианах-неарийцах и о евреях».

После Хрустальной ночи

Из тюрьмы Лихтенберг был отправлен в Дахау и по дороге умер. После похорон один из его товарищей по заключению сказал: «Сегодня похоронили святого».

Молитва Бернгарда Лихтенберга была «гласом вопиющего в пустыне». Христианские церкви во времена нацистского произвола молчали. Папа римский в относительной безопасности Ватикана ни разу не сделал того, что ежедневно делал этот священник, на протяжении без малого трех лет публично и без иносказаний молившийся за евреев. Он шел на риск и заплатил в конечном счете жизнью.

Приводились и приводятся многочисленные оправдания и объяснения, почему молчали христиане в период Катастрофы европейского еврейства. Некоторые доводы можно понять. Но никакими практическими соображениями нельзя оспорить простое утверждение, что если бы христиане – католики и протестанты – в оккупированной нацистами Европе и за ее пределами искренне молились за гонимых и истязаемых, их молитвы привели бы к скорому крушению нацизма.

Во время послевоенного «берлинского кризиса», когда мир реально стоял перед угрозой третьей мировой войны, президент США Джон Кеннеди сказал советским руководителям: «Я берлинец» – и мир устоял. Если бы папа римский в 1933 году приехал в Берлин и сказал: «Я еврей», – миллионы жизней могли бы быть спасены.

В этих заметках я не буду добавлять какие-либо аргументы в извечный еврейско-христианский спор об истинности веры, об искуплении. Я ничего не хочу говорить о коллективной вине народов или церквей. Все эти вопросы уже много веков являлись предметом, как правило, довольно бесплодных диспутов и обсуждений. Вместо этого я хотел бы подчеркнуть, что страшная Катастрофа европейского еврейства не только ударила по еврейско-христианским отношениям. Холокост причинил травму и самому христианству, затронув основные теологические принципы этого вероучения. Лишь в последние годы об этом открыто заговорили католические и протестантские теологи. Но эти проблемы волнуют не только христиан.

Известный еврейский теолог Эмиль Факенхайм (E. Fackenheim) в книге «О христианстве после Холокоста» пишет: «Холокост нанес удар по христианской Радостной Вести. Нельзя не содрогнуться, осмысляя этот чудовищный факт. Чтобы содрогнуться, вовсе не обязательно самому быть христианином. Можно быть и евреем. И если у тебя был хоть один настоящий друг-христианин – настоящий друг и настоящий христианин, – равнодушие для тебя просто невозможно». У самого Факенхайма, пережившего фашистский кошмар, такой друг был. И когда нацистский закон объявил, что дружба с евреями преступна для арийца, этот христианин – в отличие от большинства других – остался ему другом и рисковал для его спасения жизнью. При этом, пишет Факенхайм, его товарищ «…чувствовал, что им руководит и его действия направляет Дух Святой… И вот – как еврей – я должен спросить: может ли это чувство быть простым обманом и заблуждением?».

Геноцид евреев вызвал, пусть и с большим опозданием, у многих христиан кризис доверия к основам собственной веры. Но если бы этот кризис вообще не начался, западное христианство оставалось бы, подобно «советскому коммунизму», мертвой идеологией. Критическое осмысление христианами Холокоста началось лишь спустя несколько десятилетий после окончания Второй мировой войны. Еще в 1968 году Эмиль Факенхайм с полным правом говорил: «Нееврейский мир избегает темы Освенцима из ужаса перед ней, но также и потому, что эта тема подразумевает вину – реальную или воображаемую – за случившееся».

Теоретическое осмысление проблем христианства в связи с Холокостом происходило и происходит по нескольким направлениям.

Одно из них – признание морально-политической ответственности христианских церквей за Холокост. В знаменитом документе Второго Ватиканского Собора 1965 года об отношении католической церкви к евреям, пока еще довольно расплывчато и неопределенно, говорится: «…Церковь, осуждающая все гонения на каких бы то ни было людей, памятуя общее с иудеями наследие и движимая не политическими соображениями, но духовной любовью по Евангелию, сожалеет о ненависти, о гонениях и всех проявлениях антисемитизма, которые когда бы то ни было и кем бы то ни было направлялись против иудеев». Но уже в 1980-м в «Резолюции об обновлении отношений между христианами и евреями», принятой синодом немецких протестантов, идет речь о собственной ответственности церкви, о том, что после прихода Гитлера к власти и католическая, и протестантские церкви могли бы выступить в защиту евреев, но не сделали этого.

Другое направление критического анализа христианской истории – это исследование церковного антииудаизма как одного из источников современного расистского антисемитизма. После Холокоста по-новому начинаешь смотреть на факты многовековой вражды христианства и иудаизма. Например, правила IV Латеранского Собора (1215 года) относительно режима, который должен был быть соблюден для евреев внутри христианского общества, оказались сравнимыми с нацистскими расовыми правилами для евреев. Собор даже постановил, что евреи должны носить отличительные знаки на одежде, как прокаженные или проститутки. Нетрудно заметить сходство с предписанием от 1 сентября 1941 года о том, чтобы все евреи нашили на одежду желтые шестиконечные звезды. Историк Катастрофы Рауль Хилберг в своем фундаментальном труде «Уничтожение европейских евреев» рассматривает «окончательное решение еврейского вопроса» в преемственности с христианским преследованием евреев. Он выделяет три типа антиеврейской политики, следовавших один за другим с тех пор, как христианство стало государственной религией в Римской империи (IV в. н. э.), – обращение в христианство, изгнание (в том числе в гетто) и уничтожение. Хилберг пишет: «Христианские миссионеры говорили нам (евреям), в сущности, следующее: вы не имеете права жить среди нас как евреи. Пришедшие им на смену светские правители провозгласили: вы не имеете права жить среди нас. Наконец, немецкие нацисты постановили: вы не имеете права жить… Следовательно, нацисты не отбросили прошлое, они основывались на нем. Не они начали этот процесс, они лишь завершили его».

На этом этапе христианские теологи впервые начинают задумываться над темой «антииудаизм в Новом Завете». Здесь не место подробно рассматривать основные догматы христианской веры.

Достаточно напомнить, что в основе христианской Церкви лежит стремление стать Новым Израилем, «новым народом Божьим». В этой концепции старый Израиль, как и весь еврейский народ, должен был остаться в прошлом, а Завет с ним – стать «Ветхим Заветом». Здесь кроется опасный заряд антисемитизма, который сполна реализовался в истории Церкви. Даже такие просвещенные и гуманные мыслители, как В.С. Соловьев или Н.А. Бердяев, видели единственное разрешение еврейского вопроса в обращении еврейского народа в христианство. В 1938 году Бердяев написал свою знаменитую статью «Христианство и антисемитизм», в которой попытался дать христианский ответ на расистский антисемитизм немецких нацистов. Статья полна благородных призывов и лозунгов, но излагает традиционные для того времени представления об иудаизме, как выполнившей свою роль религии. Единственное новое, к чему призывает Бердяев, это добровольность обращения евреев в христианство и нежелательность погромов при несогласии евреев обратиться. Современный христианский религиозный философ Сергей Слезов иронично называет такую позицию «христианство с человеческим лицом, т. е. приверженность традиции минус погром».

После Холокоста изменение отношения христианской церкви к евреям и иудаизму становится «категорическим императивом». Это, безусловно, непростая задача. Эмиль Факенхайм пишет: «Церковному христианству легче всего отбросить древнее обвинение в богоубийстве, труднее – увидеть корни антисемитизма в Новом Завете, но самое трудное для него – признать тот факт, что евреи и еврейская вера все еще живы. Сохранение еврейства после прихода христианства оказалось неудобным обстоятельством для теологов, они стали воспринимать иудаизм как некое ископаемое, анахронизм, тень… Нелегко признать, что и евреи, и еврейская вера прошли несломленными через целую эру христианства».

Речь, конечно, идет не о хирургическом лечении «больного» христианства, не о признании христианской веры чем-то порочным, более неспособным распрямить человека. Нет, речь идет о новой ориентации в мире, который радикально изменился после Холокоста.

От Нового Завета естествен переход к самому глубокому пласту – к смысловому центру христианства – христианскому учению об Иисусе из Назарета как о Мессии (Христе) и Сыне Божьем. Размышления современных теологов над этими вопросами привели некоторых из них к убеждению, что после Освенцима и смысловой центр христианской догматики должен выглядеть по-иному.

Чтобы понять глубину этих проблем, рассмотрим некоторые из вопросов, поставленных Эмилем Факенхаймом в цитированной выше работе. Первый из них звучит так: «Где был бы Иисус из Назарета, окажись Он в оккупированной нацистами Европе?». Если бы Он был тем, кем Его считают, Он по своей воле отправился бы в Освенцим или Треблинку, даже если бы был «арийцем», как утверждала нацистско-христианская доктрина. А если бы Он не отправился туда по собственной воле, Его бы загнали в вагон для скота и отправили туда против воли, ибо Он был не арийцем, а евреем. Иисус, отправляющийся в Освенцим по своей воле, обнаруживает, сколь малочисленны Его ученики во времена великих испытаний. Иисус, отправляемый в Освенцим против воли, обнаруживает еще более ужасную правду: не будь юдофобии в самом христианстве, Освенцим был бы невозможен в сердце христианской Европы.

В Освенциме и других концентрационных лагерях свободные люди превращались в «доходяг», в живых мертвецов. Один из переживших ад концлагеря пишет: «Их жизнь коротка, но число их бесконечно. Они, эти доходяги, ходячие мертвецы, составляют основной костяк лагеря, ту массу людей, которая марширует и работает в молчании, в которой уже угасла искра Божья и которая слишком опустошена, чтобы по-настоящему страдать…». Эмиль Факенхайм задает следующий вопрос: «Мог бы Иисус из Назарета стать доходягой?». Если да, то не получается ли, что нацисты издевательски смеются над жертвами, Отцом, Сыном, над самой Благой Вестью? («Где же твой Бог теперь?») Если же нет, если воплощенный Сын Божий неприкосновенен и потому пропасть отделяет Его от жертв, не выходит ли, что Отец и Сын смеются вместе с нацистами?

Неизбежность поворота в христианской мысли очень точно выразил в 1979 году немецкий лютеранский теолог Фридрих-Вильгельм Марквардт: «Сегодня Освенцим надвигается на нас как суд над нашим христианством, над прошлым и нынешним образом нашего христианского бытия. Более того – если смотреть глазами жертв Освенцима – он надвигается на нас как суд над самим христианством. И еще: Освенцим надвигается на нас как призыв к покаянию-обращению. Должна измениться не только наша жизнь, но и сама наша вера. Освенцим зовет к тому, чтобы сегодня мы услышали Слово Божие совсем не так, как нам его передавали наши теологические учителя и проповедники старших поколений. Это покаяние-обращение затрагивает сущность христианства, как мы понимали ее до сих пор».

Западные католическая и протестантские церкви сделали большой шаг в переосмыслении старых догм. Римская католическая церковь признала антисемитизм одним из величайших грехов. Такое решение было принято на проходившем в конце прошлого века в Ватикане симпозиуме «Корни антииудаизма в христианском обществе».

Главный раввин Рима Элио Тоафф назвал это событие историческим шагом, который сыграет «огромную роль в христианско-иудейском диалоге». Церковь призвала своих последователей не только не принимать участие в различных мероприятиях, носящих антисемитский характер, но и повсеместно преследовать любые проявления этого явления. Представители католической церкви склонны расценивать гонения на евреев как «преступления против церкви, несмотря на то что верующие зачастую неверно толковали Новый Завет и обвиняли евреев в смерти Христа». Папа Иоанн Павел II во многих своих выступлениях называл антисемитизм «грехом против Бога, Церкви и человечества». Христианство и антисемитизм несовместимы.

В хоре голосов представителей различных христианских конфессий, гневно осуждающих антисемитизм, не слышно только голосов высших иерархов Русской Православной церкви. Если они и встревожены тем, что «некоторые лица и группировки соединяют антисемитизм с Православием», то выдвигают те же аргументы, которыми пользовался и Бердяев. Мы знаем, что такая теология позволила церкви молчать все те годы, когда нацисты уничтожали европейское еврейство. Здесь важно напомнить, что тема Холокоста – не «чужая» для России и других республик бывшего СССР. Из шести миллионов евреев, умерщвленных во время Катастрофы, полтора миллиона были гражданами СССР в старых (до 1939 года) границах. Гитлеровцы не смогли бы этого сделать без помощи коренного населения. Известно, что датчане спасли почти всех своих евреев. Гораздо меньше известно о том, что коренное население оккупированных нацистами территорий СССР активно участвовало в уничтожении евреев. Много фактов об участии украинцев, литовцев, белорусов в геноциде евреев приводится в фундаментальной монографии Доры Левин «Холокост».

Молчит Русская Православная церковь и сейчас, хотя налицо рост агрессивного национализма и антисемитизма в российском обществе.

Двадцатый век принес много нового в устоявшийся веками мир идей. Очевидными истинами стали мысли, разделявшиеся ранее незначительным меньшинством. И наоборот, стало невозможно повторить то, что раньше воспринималось как общее место. Католический теолог И.-Б. Мец пишет: «Я даю своим студентам вроде бы простой, но весьма жесткий критерий оценки теологических систем. Спросите себя: могла ли теология, которую вы учите, остаться одинаковой до и после Освенцима? Если да – то держитесь от нее подальше!».