Текст книги "Флэшбэк"

– Личное обаяние, наверное.

– Верю. Ладно, повтори мне фамилии тех двоих… – Он потянулся к электронному блокноту, но, прежде чем я успел возразить, бросил его обратно на полку. – Я запомню…

– Первый – Тим Касуэлл, второй – Мартин Сай-мингтон. Живут в Корн-Лейк, двадцать с небольшим километров от аэродрома Паунси. Поговори с ними, но аккуратно, Манктелоу наняли наверняка не они. Я уверен, что кто-то из их окружения проговорился еще кому-то другому, так что непосредственный разговор ничего не даст. Далее если бы они хотели сотрудничать. Тебе придется каким-то образом проникнуть в их команду. Если потребуются рекомендации, Гайлорд тебе их обеспечит за несколько минут. Я его предупрежу, чтобы дал их тебе по паролю «Говорит друг Фебы». Что еще? – Я задумался. —Пожалуй, больше ничего… Звони на телефон в машине, или нет… Воспользуемся голосовой почтой – три девятки, три нуля. Пойдет?

– Хорошо.

– В случае критической ситуации звони на домашний и оставь сообщение на голосовой почте.

– Понятно. А теперь поделись своими догадками.

– Собственно, у меня нет никаких…

– Только не надо! – прервал он меня. – Ты всегда оставляешь что-то для себя. Выкладывай…

– Я же говорю, что ничего такого у меня нет. Так, чуть-чуть… Гм… Есть у меня сомнения по одному поводу… Я понимаю, что кто-то хочет убить Гай-лорда – из мести, или он кому-то встал поперек дороги, просто мешает, и так далее. Причем никто даже не пытался давить на него с помощью сестры, хотя известно, что для него это был бы очень болезненный удар. Но нет – дело именно в нем самом. И это я понимаю.

– Но тебя сбивает с толку, что кто-то его защищает. Так?

– Угу. И никак не дает о себе знать. Вот тут-то собака и зарыта…

– Забавно… – Ник вскочил, подошел к бару, быстро открыл его, достал бутылку бурбона и, не оборачиваясь, сказал: – Только ничего мне не говори. Я должен напиться перед похоронами. Остальное можешь вылить в раковину…

– Дело твое… – Я встал и направился к двери. – Когда я в свое время запретил Филу играть со спичками, он едва не поджег дом зажигалкой. А, кстати… – Я вернулся к столу и сгреб свои сигареты и зажигалку. – Запомни: три девятки и три нуля. Развлекайся.

Я быстро вышел, чтобы он не подумал, будто я хочу проверить, сколько он выпьет. В лифте меня начали терзать сомнения и угрызения совести, но сразу же затем я понял, что все равно нужно было каким-то образом вытащить Ника из его отчаянного пьянства или, что то же самое, пьяного отчаяния. Лишь когда я тронулся с места и увидел на руле влажные следы, до меня дошло, что я вовсе не был столь спокоен, как мне все это время казалось. Я выдержал целых десять минут, пока не выехал на автостраду и честно, без всяких электронных чудес, включился в общий поток машин, после чего выхватил из холодильника плоскую флягу и сделал солидный глоток. Затем почти на четыре часа погрузился в сон.

* * *

– Дуг! Черт побери, ты совсем не меняешься! – сказал я вместо приветствия. Слова мои были совершенно искренними, но Саркисян этого не оценил.

Он крепко пожал мне руку и нахмурился.

– Чем более ты приветлив, тем сильнее у меня колотится сердце. Наверняка потребуешь отставки нынешнего шефа нашей фирмы! – бросил он и тут же посерьезнел. – Оуэн… – с беспокойством сказал он. – Пощади меня, прошу тебя… Меня же вышвырнут на улицу… А я не умею, как ты, писать эти…

– Подумай, прежде чем меня обидеть, – прервал я его, садясь в кресло.

Саркисян некоторое время смотрел на меня; я видел краем глаза, как он поглядел на стол в форме буквы L. Я покачал головой:

– Никакой выпивки. Хотя ты можешь выпить.

– У меня бы в горло не полезло. После такого вступления… Как дела у Пимы?

– Спасибо, прекрасно. Фил тоже передает тебе привет. Оба тебя обожают и рады, что у нас такой друг … – Хватит меня обрабатывать. Выкладывай, сукин сын, что там у тебя. Он сел в кресло напротив меня. Я окинул взглядом стены и потолок и, лишь когда Дуг включил защиту от подслушивания, наклонился к нему и тихо сказал:

– Ты должен запустить «трояны» в компах. Только в одном округе, – быстро добавил я. – Мне нужно знать, кто пятого числа перебросил двоих на Голубиный остров – или двоих независимо друг от друга, но в одно и то же время. Лодки… Скорее всего лодки. Во всяком случае, я бы начал с этого. Потом флаеры.

Саркисян добродушно усмехнулся, посмотрел на меня и громко расхохотался. Я остолбенел. Он захохотал еще громче. После каждого взгляда на меня он разражался взрывом гомерического хохота. Согнувшись в кресле и держась одной рукой за живот, другой рукой он выдернул из нагрудного кармана платок и начал вытирать им слезы. На то, чтобы успокоиться, ему потребовалось минуты три или четыре. Я терпеливо ждал – в отличие от полка замерзших сороконожек, марширующих по моей спине, – стараясь смотреть на него спокойно и не сжимать челюсти, по крайней мере, чтобы он этого не заметил. Впрочем, заметить что-либо он, похоже, был не в состоянии, все еще не в силах окончательно прийти в себя.

– Уф-ф… Оуэн… – Он прыснул еще раз и попытался сделать серьезное лицо, затем выключил защиту. – Оуэн… Ты и в самом деле веришь, что у Центрального Бюро Расследований есть «подсадки» в каждом компе страны? Оуэн?.. – Он наклонился и стукнул кулаком по моему колену. – Как ты себе это представляешь?

– Не знаю. – Я небрежно пожал плечами, одновременно чувствуя себя так, словно вместо коньяка пил электролит. – Какое мне, собственно, дело? Может, вы зашиваете в память… какая там бывает? Оперативная, постоянная… Меня это не волнует.

– Дур-р-рак! – разозлился он. – Сколько ты знаешь тайн, которые могли бы просуществовать дольше нескольких месяцев?

– Не преувеличивай. Кратер Потерянного Времени работал несколько лет. Сам можешь привести несколько десятков других примеров.

– Но это совсем другое дело! Это касалось лишь нескольких сот человек, из которых только несколько знали, что происходит на самом деле. Кроме того, все торчало на виду, словно статуя Свободы. И всех ослепляло…

– В данном случае все еще лучше. Кто станет предполагать, что его собственный комп может сообщать о подробностях, которые не должны выйти за…

– Повторяю, все это чушь! Нет такой возможности. Технически это исключено, и никто не рискнул |бы пойти на подобное. Миллионы любителей ежедневно копаются в своих компах, рано или поздно кто-нибудь на это бы наткнулся.

– Значит, как раз наткнулся. – Я бросил окурок в пепельницу и сразу же закурил следующую сигарету. – Ничего подобного. – Он вытянул руку и повертел пальцем у меня под носом. – Оуэн, ты ошибаешься. Поверь мне…

– Только не ссылайся на дружбу и всякие там…

– Вот именно! – со злостью рявкнул он. – Что это значит для тебя? Ты всегда можешь найти себе нового друга, не так ли? И он будет твоим другом до того момента, пока ты не потребуешь, чтобы он остановил вращение Земли, а если он не согласится, ты его бросишь, сокрушаясь– о горькой людской неблагодарности.

Я встал и кивнул. Я полностью поверил Дугу, но не мог себе простить, что столь наивно поверил в сплетни. Я чувствовал, что должен извиниться перед Саркисяном, но, разозлившись на самого себя, вопреки всякой логике, упрямо не выбрасывал белый флаг.

– Добавлю еще кое-что, Дуг, – процедил я. – Я как раз пишу сейчас новую повесть. И именно там я разверну эту идею. А вы ее будете сворачивать.

– Не пугай, не пугай, а то… – Он стиснул зубы и испепелил меня взглядом своих голубых глаз. – На подобные глупости набросится пресса самой худшей репутации, и мы без труда справимся. А тебя спустим в канализацию. Только жаль мне Пиму и Фила, оба лишатся кумира. Но, может, это и к лучшему. К чему им иллюзии? – Он все больше распалялся. – Психиатр тебе нужен! – заорал он. – Проваливай с глаз моих!

Отказавшись от последнего шанса на примирение, я поморщился и вышел, не прощаясь. В коридоре мне под ногу попалась хрупкая пластиковая пепельница-зажигалка. Пинок почти распылил ее на атомы, у меня даже нога не заболела. Опасаясь наблюдения, я спокойно сел в «бастаад» и лишь за углом дал волю чувствам. Я проклял весь этот паршивый мир и ударом кулака едва не погнул руль. За углом я наткнулся на какой-то спортзал; он был пуст, так что я мог целый час беспрепятственно лупить по боксерской груше. Под душем я поблагодарил изобретателя этого снаряда. У меня болели костяшки пальцев, заныла после удара о пепельницу ступня. Я превратился в развалину. Подъехав к ближайшей аптеке, я десять минут лежал в шезлонге под управляемыми компом соплами. Воняя обезболивающе-успокоительной смесью, я снова сел в машину, чтобы ехать домой. Когда я уже съезжал с автострады, намереваясь по Седьмой магистрали доехать до своего района, я вспомнил о том, что еще хотел сделать. Открыв окно, я плюнул изо всей силы. Воздушный поток наказал меня за идиотское поведение. Я пришел в себя настолько, что ночь провел в гараже. Сегодня я уже обидел одного близкого человека, и стоило пощадить еще двоих. Мне снился Гай лорд, выковыривавший из шерсти Навуходоносора программные «трояны».

* * *

Разговор с Гайлордом был коротким, я задал ему только один вопрос – о дате неудачного покушения.

– Пятого мая, если собаки залаяли сразу же после случившегося.

– Да, я помню. Невелла они разбудили в полночь, так?

– Верно.

– Еще одно: есть у тебя какой-нибудь флаер? Он нужен мне на три часа…

– Езжай на аэродром в Буллстоке. Флаер будет тебя там ждать… – Он сделал паузу, но все же удержался и ни о чем не спросил.

– Хорошо. Спасибо, и до свидания.

Я завершил разговор. Феба положила голову мне на колено и несколько раз, но только несколько, махнула хвостом. Чесать ее за ушами или гладить я считал для нее унизительным. Я положил руку ей на голову и сказал:

– В другой раз, Феба. Сегодня пока нет, ладно?

Она махнула хвостом. Я включил замок, позволявший Фебе спокойно покидать дом и возвращаться, и вышел. На пороге я огляделся по сторонам и полной грудью вдохнул свежий пред полуденный воздух. Закурив, я еще раз осмотрелся, на этот раз внимательнее. Ближайший автомобиль стоял у тротуара метрах в семидесяти от моего дома. Ни в одном из окон ближайших домов не пошевелилась даже занавеска. Видимо, люди Гайлорда обладали неплохой квалификацией. Пима, правда, заметила, что ближайшие соседи, похоже, уехали в отпуск. Может быть, именно там поселились новые охранники. Я проверил, заперта ли дверь, и не спеша зашагал в сторону перекрестка нашей улицы с авеню Трех Крупных Рыб. Улица передо мной и позади меня была абсолютно пуста. Я чувствовал себя так, словно шел по маленькому городку на Диком Западе. Недоставало только шпор и пояса с кольтом.

На углу я минуты две ждал, пока появится такси, на аэродроме же мне ждать вообще не пришлось. Стоило мне назвать свою фамилию симпатичной мулатке, и она направила меня прямо на летное поле. Идя к флаеру, я размышлял о том, куда деваются американки среднего и старшего возраста: в каждом офисе, из каждого окошка выглядывает молодая, чаще всего не лишенная красоты мордочка. Где же их старшие сестры? Я решил запомнить эту мысль и по завершении дела Гайлорда заняться проблемой массового истребления женщин старше тридцати.

Флаер пилотировал тот же парень, который доставил меня на Голубиный остров; мы пожали друг другу руки и поднялись на борт. Пилот, прежде чем связаться с башней и попросить взлет, показал мне на бар и с понимающим видом махнул рукой в ответ на мой отрицательный жест. Сразу же после взлета он включил автопилот и занялся решением какой-то геометрической задачи, азартно скрипя стилосом по лежавшему на коленях экрану. Я откинул спинку кресла и все сорок минут полета созерцал голубое небо над головой, погрузившись в философские размышления. Неожиданно я почувствовал прикосновение руки к плечу и услышал голос пилота:

– Видели когда-нибудь это сверху? Самое дерьмовое место из всех, над которыми я когда-либо летал.

Я поднял спинку кресла и посмотрел через окно вниз. Мы находились над полем солнечных батарей. Насколько хватало взгляда, тянулись черные плиты, подставляя свою плоскую поверхность солнцу. На некотором расстоянии от нас они сливались в сплошную черноту, ближе – видно было пространство и зеленые делянки между ними. К югу от нас яркое пятно отраженного солнечного света немилосердно било в глаза. Чернота, зелень и пронзительный серебристый блеск. Впечатляющее зрелище. Я повернулся к пилоту.

– И что в этом такого плохого?

– А если бы пришлось садиться? – оскалился он. – Для самолета это смерть, с флаером чуть полегче, но если рули высоты откажут – все, конец. Вы ведь не из пугливых, верно? – спросил он и, не ожидая ответа, продолжил: – Флаеры как минимум раз в год отказывают, это точно. Несоответствие теории и технологии. Чтобы они могли летать, они должны быть легкими, а поскольку они легкие – то и разваливаются. – Он описал пальцем Kpyi в воздухе. – Замкнутый круг.

– Раз в год? – вежливо удивился я. – А этой машине сколько?

– Э, не-е-ет… – рассмеялся он. – Мы летаем самое большее по полгода.

– Ну, тогда есть надежда…

– Наверняка! – убежденно сказал он и хотел еще что-то добавить, но его прервал пискливый сигнал автопилота.

Мы приближались к аэродрому Паунси. Пилот уселся поудобнее в кресле и выключил автоматику. Никто внизу не мешал нам садиться. Как только мы коснулись колесами сухой выгоревшей дожелта травы, я открыл дверь. К зданию конторы я подошел не таясь и лишь у двери сунул руку в карман. В знакомой мне комнате уже был более-менее наведен порядок после моего визита – телефон стоял на своем месте, со стола исчез штатив с телескопом, но никто не позаботился о том, чтобы вставить новое стекло. Осколки старого все еще лежали на полу, словно адски трудная головоломка, которую никто не в состоянии собрать. Я заглянул в спальню и ванную. В шкафу я обнаружил небогатый гардероб Паунси; туалетные принадлежности и минимальный набор косметики лежали на полке под зеркалом. Присев на хозяйскую кровать, я немного подумал, потом вернулся в контору и проверил содержимое ящика стола. «Тома» там не оказалось. Я вышел на улицу. Пилот карябал что-то на экране; с этого расстояния казалось, будто он сражается с муравьями, решившими поселиться в волосах у него между ног. Я вошел в здание рядом с конторой. Заброшенный сарай, в котором, судя по обрывкам упаковки, последний раз хранили какой-либо товар несколько лет назад. Разбитый санузел.

Я снова вышел на улицу и направился к мастерской-ангару. Воздух внутри него, горячий, липкий от жары, насыщенный вонью смазки, технических жидкостей и заскорузлых тряпок, окутал меня, лишь только я шагнул в калитку, прорезанную в больших воротах. Выдержав там несколько секунд, я выскочил на солнце. Подождав немного, я несколько раз глубоко вздохнул и нырнул в душное, лишающее сил нутро ангара. Я нашел выключатель, но двери даже не дрогнули, лишь с помощью рукоятки и двухминутных усилий удалось победить заклинившие ворота. Через открытые настежь двери я вывалился наружу и спрятался в тени. Чтобы закурить, пришлось вытереть залитое потом лицо; в неподвижном воздухе влага на лбу не испарялась, каждые полминуты приходилось проводить по нему рукавом, чтобы пот не щипал глаза. Послышался шорох чьих-то шагов по траве. Пилот шел в мою сторону, неся две банки пива. Я поблагодарил его взглядом из-за края первой банки.

– Спаситель… – сказал я, открывая вторую.

Он широко улыбнулся и кивнул в сторону темного вонючего нутра ангара.

– Последний из могикан… – сказал он. – Флаеры, какими бы они ни были, скоро положат конец всем частным аэродромам.

Я кивнул и поставил банку у своих ног, рядом с первой. У меня промелькнула мысль, почему я не бросил их просто на траву, но ответа не нашел, так что лишь вздохнул и снова нырнул в уже несколько остывший и не столь ядовитый воздух ангара. Я медленно прошелся вдоль полок с емкостями, заполненными засохшей смазкой; там стояли даже древние стеклянные бутылки, в которых от содержимого остался лишь запах. Обрывки тряпок и бумаги приклеились от времени к полкам. Я все больше убеждался, что все, что там было, присохло, приклеилось, срослось с полом, так что, даже если бы кто-то перевернул ангар вверх ногами, единственным, что изменило бы свое положение, был бы я сам. Пол, размякший от многолетней жары, сохранил несколько сот отпечатков колес самолетов, но отпечатки эти заполнились какой-то смазкой или маслом, которое потом застыло, образовав некое подобие продолговатых мутных зеркалец. Стена напротив входа была увешана несколькими слоями схем разнообразных летательных аппаратов. Некоторым из рисунков вполне могло бы найтись место в музее техники. В углу валялся фюзеляж какой-то авиетки. Я остановился в четырех шагах от него и закурил.

– Э-эй! – послышался от дверей голос пилота, показывавшего на мою сигарету. – Если загорится, выскочить не успеете.

Жестом успокоив его, я снова посмотрел на гондолу без колес и крыльев, на обращенную ко мне ее нижнюю часть и пол вокруг. В конце концов я подошел ближе. Мое движение обеспокоило рой мух, вившихся над тем местом, где должна была находиться кабина; махнув несколько раз рукой, я присмотрелся внимательнее. Сквозь вездесущий запах истлевшей техники до меня донесся другой, сладковатый и тошнотворный. Я обошел гондолу и начал отгонять мух сигаретным дымом. Торопиться было некуда – Паунси спешка уже не требовалась. Он сидел, вернее, полулежал в кресле пилота, будто ему вдруг захотелось вспомнить старые годы и он начал забираться в лежащее на боку кресло. Когда он уже почти лег на бок, с ногами на педалях, кто-то прошелся по его груди, от правого плеча до левого локтя, тонким раскаленным железным прутом, а может быть, лучом лазера…

– Черт! – выругался я сквозь зубы. Склонившись над Айвором Паунси и, ни до чего не дотрагиваясь, лишь отгоняя летавших перед глазами мух, я тщательно осмотрел тело. Потом снова обошел гондолу кругом и через ангар вернулся к пилоту.

Он стоял в двух шагах от вделанного в пол рельса, по которому перемещались ворота. Потянув носом воздух, он вопросительно посмотрел на меня. Я нашел свои банки от пива и бросил в одну из них окурок. Было так тихо, что я услышал шипение гаснущей в остатках пива сигареты. Вздохнув, я посмотрел на небо.

– Свяжись с ближайшим полицейским участком и сообщи о том, что в ангаре обнаружено тело. Убитый – хозяин всего этого… – я обвел рукой вокруг, – хлама. Если необходимо, – добавил я, – свяжись с…

– Не нужно, – прервал он меня. – У вас и так высокие полномочия от шефа. Сейчас сообщу.

Я пошел к флаеру следом за ним и, пока он связывался с управлением в Тонделе, выпил еще банку пива. Судя по доносившемуся из динамика голосу, кто-то в Тонделе страшно обрадовался убийству. Резкий официальный голос приказал не двигаться с места, ничего не трогать и вообще ничего не делать. На середине инструкций пилот выключил микрофон и вопросительно взглянул на меня.

– Провинция. – Я пожал плечами. – Они здесь все еще смотрят фильмы с Богартом.

– У вас есть оружие? – спросил он. – Может, спрятать?

– Не надо. – Я сел в флаер и, захлопнув дверцу, включил кондиционер на максимум и упал в кресло. Несколько минут я смотрел в небо, пока на нем не появилась точка, быстро превратившаяся в полицейский флаер.

– Надеюсь, они сейчас гробанутся, – злобно пробормотал пилот.

– Не дай бог, – сказал я. – Тогда нас обвинят в попытке воспрепятствовать следствию.

Мы наблюдали, как флаер довольно изящно сел и из него выскочили трое. Пропеллеры остановились почти сразу же, но двигатель продолжал работать на малых оборотах. Троица развернулась в мини-цепь. Старший из них, демонстрируя презрение к смерти, подошел прямо к двери пилота, остальные заняли стратегические позиции – один встал рядом с ним у двери, второй остановился перед носовой частью. Наверняка в задачу его входило собственной грудью остановить взлетающий флаер.

– Странно, что они не набросили нам лассо на пропеллеры, – сказал я пилоту и открыл дверь.

– Выходите! – решительно пролаял командир отряда.

Я захлопнул дверь у него перед носом и открыл окно.

– Свяжись с ближайшим постом и сообщи, что на нас напали трое подозрительных личностей, выдающих себя за полицейских.

– Подожди! – заорал он, прежде чем пилот успел пошевелиться. Выхватив из кармана жетон, он жестом поторопил помощников. На солнце сверкнули еще две бляхи. Видимо, их жены тратили немало времени на чистку этих атрибутов власти. – Детектив Джон Хард! – рявкнул главный. – А это – сержанты Финкель и Аймсон.

Я снова открыл дверь, спрыгнул на пожухлую траву и, достав лицензию, протянул ему. Прежде чем карточка успела совершить путь от моего кармана до его ладони, на лице его успело появиться презрительное выражение, которое сменилось неподдельной злостью, когда он увидел литеру «А» рядом с моей фамилией.

– Истинный помощник правосудия, – язвительно буркнул он.

Я понял, что сотрудничать с ним не удастся. Повернувшись к флаеру, я спросил:

– Ты включил запись, как я тебя просил?

– Конечно, и передачу тоже, – подтвердил пилот. – Как только они подошли. – Он полез куда-то и, высунувшись из кабины, подал мне плоский кружок микрофона. – Действует в радиусе полукилометра, – сообщил он.

Я сунул кружок за браслет часов и повернулся к детективу Харду. Тот выглядел так, словно сел на шило. Я спокойно ждал.

– Что здесь?.. – прохрипел он и долго откашливался, плотно сжав губы. – Мы получили сообщение об убийстве, – проговорил он дрожащим от ярости голосом. Глядя мне в глаза, он протянул в сторону руку с моей лицензией и подозвал того, что стоял у носа.

– Рассказывать сразу сейчас, – спросил я, глядя на удаляющегося бегом сержанта с моей лицензией, – или подождать проверки?

– Сейчас, – буркнул он.

– Ну так вот… – Я закурил и, не спеша убрав пачку и зажигалку, похлопал себя по карманам. – Я хотел взять напрокат флаер. – Я показал на здание офиса. – В конторе никого не было, я обошел все вокруг, пытаясь найти хозяина, и попал в ангар. А там обнаружил тело какого-то мужчины… Вот и все, – закончил я. – Мы сразу же вас вызвали.

– Где это?

– Там… – Я махнул рукой в сторону ангара.

– Идем! – рявкнул он. Я демонстративно посмотрел на часы; он пошевелил губами и сказал уже тише: – Покажите, где вы его нашли.

Я провел его к ангару, показал с порога на фюзеляж авиетки и остался снаружи. Хард пошел в указанном направлении, но на полпути обернулся и крикнул второму сержанту, который покинул свой пост у двери пилота и грел мне затылок своим нервным дыханием:

– Что ты там стоишь? Собираешься на расстоянии расследованием заниматься?

– Но ведь вы приказали…

– Финкель! – рыкнул он. – Не рассуждай, а иди сюда!

Сзади послышался хруст сухой травы под ногами бегущего от своего флаера Аймсона. Тяжелый воздух внутри ангара слегка остудил его пыл, во всяком случае, он затормозил, подошел к ожидавшему его Харду и что-то ему сказал. Ответом ему был мутный, налитый кровью взгляд. Хард посмотрел на меня и слегка неуверенным голосом спросил:

– Можете сюда подойти?

– Зачем? – спросил я. – У вас там труп, по крайней мере вчерашний. Лучше вызовите техническую бригаду, пока не затопчете все следы, если они там есть.

– Нечего меня учить! – прорычал он.

– Конечно, – быстро заверил его я. – Все равно бесполезно.

– Поговорим у нас в участке… – прошипел он.

– Вот уж точно нет! – бросил я.

Будь у него сейчас в руках оружие, он наверняка выстрелил бы мне в живот. Я вспомнил свои старые столкновения с копами и мысленно потер руки. Хард медленно облизал губы и открыл рот, но ему помешал возглас со стороны гондолы:

– Можно вас на секунду?

Он сплюнул на пол, не заботясь о том, чтобы сохранить место преступления в ненарушенном виде. Я поднял с земли палочку и, войдя с ней в ангар, тщательно очертил на полу круг радиусом в полметра.

– Что ты там делаешь? – заорал Хард.

– Техническая бригада совершенно зря будет заниматься этим плевком. А то еще и вас в убийстве обвинят, – пояснил я.

Он весь дрожал, заслоненный по пояс гондолой самолета. Я мысленно пропел очередной куплет победной песни. Финкель, видимо самый сообразительный из всех троих, придвинулся ближе, явно не желая позволить детективу меня застрелить. Хард издал несколько булькающих звуков и первым направился к выходу. Я подождал немного и вышел за ним. Он направлялся к своему флаеру, ударяя пятками о траву столь сильно, словно под ногами у него был ряд фотоснимков моей нахальной физиономии. Сержанты тоже вышли и остановились на пороге. Я бросил на них взгляд. Аймсон поднял руку с часами и вопросительно посмотрел на мои. Я покачал головой.

– Если бы вы смогли продлить эту сцену, мы были бы вам безмерно благодарны, – прошептал Финкель, почти не шевеля губами.

– А самим никак? – спросил я, глядя в спину Харда. – Сейчас-то вы приятели, а потом из вас вырастают такие, как он.

Оба почти одновременно пожали плечами. Я наклонился и поднял банку, чтобы бросить в нее окурок.

– Это мои. – Я показал сержантам обе банки.

Аймсон кивнул, Финкель окинул меня быстрым взглядом и спросил:

– Насколько правда то, что вы хотели взять напрокат флаер?

– На сто процентов.

– Но ведь у вас есть флаер…

– Только на сегодня. Через несколько дней мне будет нужен другой. Я летел мимо и решил сразу нанять его здесь.

– Да ведь дураку ясно, что единственное, что можно здесь взять, – одеяло на собачью подстилку, – сказал он в пустоту перед собой.

– Не так все плохо. У кого-то неподалеку есть лазер, так что тут не такое уж захолустье, как может показаться.

– Нет таких лазеров, – прошипел он.

– У Паунси на этот счет иное мнение, – беззаботно бросил я и тут же покрылся холодным потом.

– Откуда вы знаете, что это Паунси? Вы знакомы? – быстро спросил он.

Похоже, я был прав, подозревая его в сообразительности. Я вздохнул.

– Ну ладно, но только между нами… Я разговаривал с ним один раз. Еще один ложный след в моей работе. – Я достал сигарету и спросил: – Шефу расскажете?

– Ни за что в жизни, – прошептал Аймсон. Мы увидели, как Хард выпрыгнул из флаера и пошел к нам. – Он приказал бы нам вести следствие, и в итоге возникла бы очередная серия анекдотов о полицейских.

Мы молча подождали, пока детектив подойдет к нам. Он смотрел на меня все так же мрачно, но уже немного остыл.

– Техническая бригада уже едет. Я хотел бы, чтобы вы их дождались… – Я кивнул. Моя покорность, видимо, смягчила его каменное сердце, поскольку он посмотрел на сержантов и сказал доверительным тоном: – Это второе за две недели убийство из чего-то похожего на лазер. – Второе? – удивился я. – Второе! – торжествующе повторил он. – Не знали? Вот в этом-то и состоит превосходство организованной системы охраны правопорядка над ищейкой-одиночкой.

– Ну что ж, жаль, что преступники об этом не догадываются. Наверняка они перестали бы нарушать закон, – вежливо сказал я специально для Аймсона и Финкеля, желая отплатить им за обещание молчать о моем проколе.

Хард, весь дрожа от ярости, вернулся к своему флаеру, сержанты поблагодарили меня, коротко кивнув, и поспешили за ним. Я тоже скрылся от жары в кабине. Минут через пятнадцать выгрузилась бригада и накинулась на ангар, словно стая изголодавшихся сексуальных маньяков на беззащитную монашку.

Никто меня ни о чем не спрашивал, мы сидели молча. Пилот вскоре вновь вернулся к своим геометрическим развлечениям, я сделал себе коктейль и стал лениво наблюдать за возней в ангаре. Когда они начали сворачиваться, а Хард в очередной раз скрылся в конторе Паунси, я выпрыгнул из флаера и подошел к старшему бригады. Протянув ему свою лицензию, я спросил:

– Лазер?

– Вне всякого сомнения, – охотно ответил он. – Кто-то приказал ему забраться в гондолу, видимо, хотел его связать… Хотел, а не хотели, поскольку в пыли на полу ангара есть только следы Паунси и еще одного человека. Разве что остальные ждали здесь, снаружи. Ага, почему связать? – спросил он сам себя. – Потому что в кабине гондолы мы нашли моток веревки, который принесли туда из конторы. Микроследы и так далее… – Я кивнул. – Кроме того, луч зацепил этот моток. Наверняка убийца сказал Паунси, что его только свяжет, поэтому бедняга столь послушно залез в авиетку. Она опрокинулась, когда в него выстрелили. А почему послушно? – снова спросил он сам себя. – Потому что нет никаких следов насилия. Есть, правда, несколько синяков на лице и ссадины на запястьях, но старые, давностью в несколько дней. Возможно, он с кем-то подрался. Может быть, этот кто-то сюда вернулся?

Он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Я несколько раз кивнул, сделав умное лицо.

– А следы убийцы?

– Мужчина, худой. Видимо, не слишком высокий, номер обуви шесть с половиной. Нетипичный рисунок подошв, у нас такого в картотеке нет. Может, заграничная обувь?

– Женщина отпадает?

– Если только она не надела мужские ботинки и в состоянии свободно поднять несколько десятков килограммов.

Я понял, что в оценке убийцы может таиться серьезная ошибка – они предположили, что лазер весил несколько десятков килограммов, но совершенно забыли об источнике питания. В ангаре не к чему было подключить устройство, потребляющее столько энергии, а аккумулятор должен был весить полтонны. Из этого следовало, что лазер того типа, о котором они говорили, отпадает. А если был какой-то другой, то он мог полностью отличаться от всего, что нам известно о лазерах. Он мог быть размером с пудреницу, и тогда все рассуждения о силе убийцы не стоили и выеденного яйца. Мой собеседник достал из кармана плоскую коробочку и протянул мне:

– Оставьте заодно свои отпечатки пальцев. Вы здесь до чего-нибудь дотрагивались?

Я на мгновение задумался:

– Рукоятка и выключатель ворот, больше ничего, но я заходил в контору.

Открыв папиллятор, я поочередно оттиснул на маленьком экранчике все пальцы и отдал приборчик собеседнику.

– Взял отпечатки? – услышал я голос Харда.

– Конечно, – заверил его эксперт. – Больше у меня к вам вопросов нет… – сообщил он мне.

Я посмотрел на Харда. У него ко мне было много вопросов, но он не в состоянии был облечь их в слова. Он мрачно потребовал у меня адрес, я подал ему визитку и, видя приближающегося Финкеля, добавил:

– Я бы мог получить ваш адрес в течение трех секунд, но я не принадлежу к организованной системе охраны правопорядка. – Я поклонился. – Еще что-нибудь?

– Когда что-нибудь будет, мы вас вызовем… – грозно прошипел он.

– Боюсь, что вам придется меня эксгумировать. Если у вас что-нибудь и будет, то через полвека, не раньше. – Я еще раз поклонился и пошел к флаеру.

Когда я возвращал пилоту микрофон, тот улыбнулся:

– Я и в самом деле включил подслушивание. Отлично развлекся. Вы на меня не злитесь?