Текст книги "Сотворение мира или эволюция?"

А предел – в полном исчерпании всех тайн Вселенной, предел там, где человек вбирает всю ее в круг своей собственной практики…

Доля иронии заключается в том, что при ограниченности Вселенной эволюционистское отрицание Божественного творения мира из ничего спасает себя только допущением совершенно невероятной вещи, – а именно тем, что двигателем всеобщего развития может оказаться… не кто иной, как сам человек. Именно он вносит в окружающий нас мир то организационное начало, которое в конечном счете и упорядочивает всеобщее движение.

Впрочем, здесь есть некоторая тонкость. Мы уже говорили о том, что по существующим представлениям наблюдаемая Вселенная не исчерпывает собой всей действительности. Но и уже известные нам, и все те, которые еще только предстоит открыть, физические законы, распространяются только на нее; точно так же отношения пространства и времени действуют только в ее пределах. Мы не вправе распространить их за расчетные границы Вселенной – там властвуют совершенно иные принципы бытия. Поэтому границы Вселенной – это в сущности тоже сингулярность; все то, что лежит за ними – абсолютно недоступно ни нашему наблюдению, ни даже нашему разумению (ни даже нашей – самой смелой – фантазии). За этой сингулярностью – абсолютно иное качество, и нам просто не дано, во всяком случае пока, заглянуть туда.

Таким образом, абсолютным пределом восхождения оказывается именно эта сингулярность. Но само время существует именно (и только) по эту сторону границы, поэтому в пределе своего восхождения сам человек может оказаться в таком положении, когда доступным ему окажется все оно без какого бы то ни было изъятия.

Вглядимся более пристально.

Если наш мир конечен во времени хотя бы только с одной стороны, то по меньшей мере его прошлое оказывается полностью познаваемым человеком. Или – скажем более академично – носителем экспоненциально развивающегося разума, поскольку субъектом подобного познания может быть и носитель какого-то внеземного сознания. (Впрочем, если что-то доступно разуму «вообще», то нет никаких принципиальных противопоказаний тому, чтоб это было доступно и самому человеку.)

Процесс рационального человеческого познания насчитывает немногим более двух тысячелетий. Начало ему полагают греки, ибо до них систематизированного постижения окружающей нас реальности не существовало. Однако не возбраняется отсчитывать познание и от кроманьонца; перед лицом предстоящих миллионо-, а то и миллиардолетий лишние тридцать или сорок тысяч лет в общем-то ничего не меняют. Тем более, что основной массив знаний получен нами в течение последних двух-трех веков. Но как бы то ни было уже к сегодняшнему дню накопленные знания позволяют нам и управлять течением многих событий, и моделировать многое из того, чему мы в принципе не могли быть свидетелями. И если прошлое действительно конечно, мы вправе предполагать, что все его тайны будут раскрыты нами за ограниченное время. За какое именно – трудно сказать, но в любом случае за гораздо меньшее, чем реальный срок свершившейся эволюции. Так, эволюция жизни на Земле насчитывает около двух миллиардов лет, между тем всего за два столетия человеком были раскрыты принципиальные ее секреты.

Но что это значит: «познать до конца»?

Познание человека – это очень специфическая вещь. Во-первых, потому, что оно прямо предполагает возможность самостоятельного воспроизведения того, что вошло в состав наших знаний. Во-вторых, все то, что уже познано нами, может быть использовано в качестве практического средства преобразования всей действительности.

Открытие законов естественного отбора дало человеку возможность использовать их в практике отбора искусственного. (Здесь, правда, нужно принять во внимание, что в несистематизированном виде многое было известно еще задолго до 1859 года, то есть года публикации эпохального труда Чарльза Дарвина.) Раскрытие интимных тайн природы уже дало нам возможность искусственно воспроизвести сокрытые механизмы и использовать в нашей практике силу пара, электричества, атома… Словом, обобщая, можно сказать, что до конца познанным любое явление становится именно тогда, когда оно оказывается искусственно воспроизводимым и может быть использовано в качестве практического средства достижения каких-то новых целей.

Правда, любое из познанных нами сегодня явлений раскрыто лишь отчасти. В известном смысле все познаваемое можно уподобить матрешке. Каждый новый интеллектуальный прорыв человека в область неведомого – это снятие очередной ее оболочки, но что находится в самой сердцевине, можно будет узнать только в самом конце пути. Правда, образ матрешки страдает некоторым противоречием тому, что обычно понимается под познанием. Ведь любой прорыв в область ранее неведомого означает собой постижение каких-то более фундаментальных и сложных истин, каждая же последующая матрешка представляет собой что-то более простое и непритязательное. Но забудем на время об этом.

Не будем говорить обо всем том, что в будущем еще только может быть порождено всеобщим развитием природы. Не решив проблемы прошлого, говорить о будущем трудно. Поэтому обратимся к ретроспективе.

Если мир не имеет начала во времени, то до сердцевины этой «матрешки» добраться в принципе невозможно. Но если прошлое все же конечно, то раскрыть ее можно – причем за срок, несопоставимо более короткий, чем истекшее с момента большого взрыва время. Таким образом, можно заключить, что в перспективе – если, разумеется, в ней человеку отпущено достаточно времени, – можно рассчитывать на достижение заветного предела. А значит, конечные механизмы всеобщего развития, включая и механизмы самого взрыва первовещества нашей Вселенной, могут стать доступными как для искусственного воспроизведения, так и для использования их в качестве практического средства достижения каких-то более высоких целей. Иными словами, законы, лежащие в основе формирования самого мира, который окружает нас, в конечном счете могут быть подчинены и поставлены на службу человеку. А что значит – на практике использовать все эти законы, как не пересоздавать сам мир по какой-то своей мерке, как не подчинить его историю каким-то своим нуждам, своим идеалам? Использование на практике всех этих законов может означать только одно – полное переятие эстафеты творения у нашего Создателя, если мы веруем в Него, или – управление развитием Вселенной, если мы веруем в одну только эволюцию.

Столь ли уж невероятен подобный ход развития вещей?

Вдумаемся. До тех пор, пока человеческая деятельность ограничивается тесными рамками маленького островка Вселенной, мы все время остаемся подверженными риску случайной катастрофы, которая может уничтожить не только наши завоевания. Но и самую жизнь. Ведь в случае столкновения нашей планеты с достаточно крупным небесным телом в самое короткое время может погибнуть все живое на ней. Это только одна модель всепланетной катастрофы. Причем не столь уж и невероятная даже по меркам отдельно взятой галактики. А ведь источником опасности могут служить и какие-то более фундаментальные – межгалактические процессы. Поэтому если речь идет о перспективе, простирающейся на миллионы и даже на миллиарды лет, считаться с возможностью возникновения форс-мажорных обстоятельств необходимо. Ну и кроме всего прочего, не следует сбрасывать со счетов результаты собственного неразумия человека, которые, в свою очередь, могут повлечь за собой гибель не только его цивилизации, но и всей непосредственной среды его обитания. Вспомним: еще перед первым взрывом ядерного устройства в Аламогордо физиками всерьез просчитывалась вероятность включения в цепную реакцию вещества самой Земли.

Поэтому уже только соображения безопасности могут поставить вопрос о воспроизводстве собственного рода, и уж тем более – об искусственном воспроизводстве необходимых и достаточных условий его существования.

Обратимся к прогнозируемой астрономами возможности столкновения с каким-нибудь небесным телом. Уже сегодняшний уровень развития наших знаний позволяет проектировать какие-то внеземные станции обитания или капсулированные убежища, где человек может какое-то время пережидать последствия трагедии. Поэтому при получении информации о приближающейся опасности все ресурсы цивилизации могут быть направлены на их создание.

Какова бы ни была катастрофа, жизнь на планете способна снова возродиться. Особенно если учесть то обстоятельство, что процесс возрождения может быть инициирован прямо заинтересованным в его максимальном ускорении самим человеком. Ведь внесение условного фермента, способного стимулировать и резко ускорить органогенез, вполне по силам уже сегодняшней науке, и допустимо предположить, что условия для возвращения человека на родную планету рано или поздно будут с его же помощью и во многом под его контролем воссозданы. При этом срок воссоздания может быть значительно более коротким, нежели время естественного развития. Так темп искусственного отбора, руководимого и направляемого человеком, значительно выше темпов естественного. Конечно, эти условия могут быть не совсем теми, которые были до катастрофы, поэтому дальнейшая история самого человека будет в определенной мере деформирована, но как бы то ни было кризис может быть преодолен.

Обрисованная здесь ситуация по меркам большого космоса совершенно микроскопична. Но увеличим масштабы и, опуская промежуточные звенья, представим, что некий субъект разума в своем развитии поднялся до такого уровня, когда его домом становится вся Вселенная, или хотя бы достаточно большая ее часть. Вообразим, что именно ей ближайшие тысячелетия угрожают катастрофой, и что этот развившийся разум уже способен предупредить прогнозируемый коллапс включением механизмов запуска нового цикла генерального развития. Согласимся, что такой выход, точно так же, как и в приведенном только что мысленном примере, не избавляя от глубокой травмы, все-таки обеспечивает ему собственное воспроизводство в будущем.

Но мы говорим о процессах, которые ограничиваются только физической гибелью всего окружающего. Иначе говоря, о некоторой модели механо-энергетического апокалипсиса. Меж тем существуют и другие.

Так, например, на всех уровнях – от планетарного до межгалактического не исключено искусственное создание какой-то новой формы жизни, а может быть, и сознания, против которых у существующей не окажется никакого «противоядия». Не исключено также и то, что это неосторожно порожденное новообразование способно полностью пожрать старую и развиться, попутно переделывая весь окружающий мир, до высших разумных форм, в свою очередь, способных к повторению подобного самоубийства или трансформации.

Отнюдь не исключено и появление этической альтернативы той цивилизации, которая создается носителем разума. Альтернативная же этика может ставить своей целью сознательное уничтожение всего сущего во имя восторжествования своих идеалов. Ведь и сегодня любая форма фанатизма – это какая-то альтернативная система ценностей, которая зачастую не видит ничего плохого в том, чтобы полностью уничтожить все, не разделяемое ею. Ясно, что и здесь выходом из положения может послужить предупреждающий катастрофу повторный запуск всеобщего цикла, в процессе которого можно будет внести какие-то коррективы в единую логику формирования нравственных ценностей, с тем, чтобы избежать духовной мутации.

Заметим: все модели, во всяком случае выходящие за рамки планетарного уровня, не исключают зарождения иных форм жизни. И обратим внимание: для всех тех форм, которые могут быть созданы в результате подобных действий, именно включающий новый цикл развития разум будет ее творцом. Поэтому ясно, что, если какая-то из них окажется в состоянии подняться до стадии одухотворения, именно он будет осознаваться ею неким Верховным существом, направляющим течение всех процессов.

Тем более что это будет в полной мере соответствовать истине.

Сегодня мы не в состоянии даже представить все возможные варианты развития разума, которые могут вести к необходимости включения познанных механизмов. Если же прошлое нашей Вселенной и в самом деле конечно, любому разуму, который на много порядков превосходит наш, уже ничто не воспрещает до конца познать все его механизмы. А значит, такому разуму оказывается по силам искусственное их воспроизведение.

Но если все это в принципе возможно, то где гарантия того, что где-то в прошлом, а именно – около пятнадцати миллиардов лет тому назад, такие механизмы уже не были запущены кем-то, до конца прошедшим один из обрисованных выше путей? Где гарантия того, что когда-то достигший предела своего развития разум уже не получил возможность прямого управления всем циклом от начала и до конца, то есть до того самого момента, когда порождаемая им жизнь сама оказывается способной к искусственному воспроизводству Вселенной.

И вот теперь – главное. Если подобный запуск по силам любому разуму вообще, то где гарантия того, что этим гипотетическим инициатором глобального цикла развития Вселенной не был сам человек? Где гарантия того, что рожденное еще на самой заре цивилизации представление о тесной связи с Богом не отражает собой представления о действительном родстве с действительным нашим прародителем?

Подчеркнем, однако, следующее. Эсхатологические, то есть проникнутые предвидением конца света, построения, которые только что были приведены здесь, – это всего лишь одна из возможных моделей будущего цивилизаций. При этом вовсе не исключено, – что наименее вероятная из всех: все-таки хочется надеяться, что развивающемуся сознанию более свойственна бесконфликтность. Но как бы то ни было, они позволяют выявить то чрезвычайно важное для нас обстоятельство, что реальные отношения между прошлым, настоящим и будущим отнюдь не столь просты и прямолинейны, как это кажется там, где физическое время представляется потоком, который имеет одно единственное измерение. Реальная действительность, как кажется, обнаруживает себя куда более сложным и многомерным образованием, чем это монотонное одновекторное движение; будущее вовсе не отделяется от прошлого какой-то непреодолимой пропастью, но сосуществует с ним и оказывает постоянное воздействие на него.

Словом, на определенном уровне развития разума привычные для нас отношения пространства и времени полностью перестают действовать, поэтому восхождение на этот уровень необходимо приводит к столкновению не только со своим собственным прошлым, но и с прошлым всей нашей Вселенной; и любой, кто оказывается здесь, в сущности перестает быть тем, кем он был до этого, ибо он получает возможность вмешательства в него, а значит, возможность пересоздания и мира в целом, и самого себя.

На первый взгляд, это может показаться прямым отождествлением человека с Богом. А это противоречит духовной традиции и эволюционизма и креационизма, поэтому должно быть исключено как одним, так и другим. Однако на деле никакого отождествления здесь нет и не может быть.

Задумаемся над одним обстоятельством. Ведь только человеку дано зачинать человеческую жизнь, только ему дано формировать душу другого человека… Противоречит ли это традиции эволюционизма? Да ни в коей мере. И это несмотря на то, что под человеком во все времена понимался не только индивид, но и весь сквозящий через тысячелетия род, поэтому Божественное его сотворение не могло быть ограничено созданием только наших прародителей; Господь Бог отнюдь не устраняется от формирования нашей совокупной души. И тем не менее вменение смертному некоторых Божественных функций нисколько не кажется сверхестественным для духовной традиции эволюционизма. Ни в коей мере это не затрагивает и основы христианского вероучения. Да, Бог творит человека руками самого человека (вернее сказать, его душой), но при всем этом Он всегда остается больше его и над ним. Человек изменяет свою планету, создает новые химические элементы, новые виды животных и растений… а ведь это – тоже элемент творения. Но и это не является ни ниспровержением основ эволюционной теории, ни кощунственным посягательством на прерогативы Творца.

Возможность человека в пределе своего восхождения замкнуть круг бытия и «включить» единый цикл развития Вселенной, в рамках которой он сам появляется на свет, легко укладывается в этот же ряд. Так почему что-то должно восставать в нас, если вдруг обнаруживается, что полный спектр доступного человеческому разуму оказывается несколько шире предполагаемого сегодня? И в сущности совсем неважно, чем именно очерчен весь этот спектр: естественным ли развитием самой природы, ниспосылаемым ли нам даром Творца, или возлагаемым Им на нас долгом.

Словом, все то, что лежит по эту сторону сингулярности, – в пределах компетенции самого человека; подлинное бытие Бога начинается за ней. (Это, разумеется, не значит, что все расположенное по эту сторону – вне Его власти.) Сама же сингулярность представляет собой тайну, и может интерпретироваться нами едва ли не как угодно. Впрочем, уточним: толкование допускается только в рамках креационистских учений; концепция эволюционного развития обязывает просто остановиться по эту сторону предела. В свете же учения о сотворении мира одной из возможных интерпретаций сингулярности может выступать и тот самый Суд, о котором говорится в Писании.

Так что никакого отождествления с Богом нет и в помине. И наконец: «включение» единого цикла исторического развития Вселенной отнюдь не означает ее прямого сотворения, и уже тем более не означает абсолютного порождения из ничего ее вещества и энергии.

Поэтому все открытия последнего времени так и не вносят окончательной ясности. Ими обнаруживается только одно: в той форме, в какой она существует сегодня, концепция эволюционного развития мира принята быть не может. Правда, и существенно облегченные представления о взаимоотношении человека и нашего Создателя так же не выдерживают анализа.

Заключение.

1. Исследование всей цепи причин, обусловливающих всеобщее развитие материального мира, равно как и анализ всей цепи вытекающих из них следствий, обнаруживает как в «нуль-пункте» естественной истории, так и в точке ее возможного предельного восхождения, бытие некоторых надмировых начал.

2. Сходство характеристик, обнаруживаемых этими началами, делает возможным прямое их отождествление друг с другом, другими словами, формулировку гипотезы о том, что скрывающиеся за первопричиной всеобщего развития и за его вершинной точкой – это не разные сущности, но разные формы проявления Одного.

3. Отсюда вся история развития наблюдаемой нами Вселенной – это не более чем ограниченная часть общей истории развертывания сущностных определений некоторого Абсолюта, дающего импульс всеобщему развитию и определяющего все его законы. Но и история Абсолюта, и история наблюдаемой нами Вселенной протекают не во времени; физическое время – это только предельно упрощенная форма описания реальных соотношений между отдельными стадиями действительного процесса.

4. Ограниченной моделью, «образом и подобием» Абсолюта, который в пределах, ограничиваемых точками сингулярности, направляет развитие всей наблюдаемой части материальной действительности от момента ее зарождения до вершинного пункта естественной и духовной истории, может быть сам человек. Больше того, исключение человека из числа объективных оснований, определяющих пути всеобщего развития природы, автоматически разрушает концепцию эволюционного развития.

5. Отсюда и теория эволюционного развития, и теория сотворения мира – в той форме, в какой они существуют сегодня, – это просто разные способы приближения к пониманию какого-то одного, куда более фундаментального взаимодействия материи и формообразующего Начала, чем это обычно представляется нам.

8. Всеобщая связь явлений. Континуум развития.

Неприятие логической возможности того, чтобы следствие могло как-либо влиять на свою собственную причину, проистекает из временного парадокса: ведь подобная возможность означает движение против единого потока времени, поэтому вовсе не исключено, что следствие способно уничтожить свою собственную причину, а значит, и самое себя. Но если так, то закономерен вопрос: а было ли следствие, да и была ли причина? Была ли вообще эта замкнувшаяся сама на себя петля единого цикла развития? Ведь она становится в принципе ненаблюдаемой, а в соответствии с самим критерием существования это значит, что ее просто не было. Но ведь все это можно распространить и на первопричину бытия, другими словами, все это допускает возможность уничтожения развития в целом.

Следовательно, нет никакой возможности влиять на свои причины.

Но мы видим, что отношения времени совсем не столь просты, как это кажется на первый взгляд.

Мы привыкли к тому представлению, согласно которому время уподобляется прямому лучу, исходящему из условно нулевой точки и устремляющемуся в какую-то бесконечность. Правда, еще Шпенглер писал, что подобное представление долгое время существовало далеко не для всех. Античному сознанию и культуре Индии оно было совершенно чуждым: «Мы, люди западноевропейской культуры, с нашим историческим чувством являемся исключением, а не правилом. «Всемирная история» – это наша картина мира, а не картина «человечества». Для индуса и грека не существовало картины становящегося мира, и, когда однажды угаснет цивилизация Запада, возможно, никогда уже не появится такая культура и, значит, такой человеческий тип, для которого «всемирная история» была бы столь же мощной формой бодрствования.»[58]58
  Шпенглер Освальд, Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории, т. 1, М.: 1993, с. 143—144.


[Закрыть] (Курсив источника). Но как бы то ни было, сегодня представление о времени как о глобальном всеохватывающем потоке, имеющем одно единственное направление стало, по-видимому, всеобщим.

Можно, в соответствии с основоположениями теории относительности, изменить размерность отдельных участков этой бесконечной прямой, но нельзя изменить генеральное направление движения этого луча.

Действительно ли нельзя? Есть ли какие-то фундаментальные основания, из которых следует этот вывод, или это просто предмет ничем не подкрепленной веры?

Стоит нам задуматься над этим, и мы обнаружим, что никаких оснований для такого вывода не существует, он просто постулируется нами, как говорится a priori, то есть до получения каких-то надежных подкрепляемых фактами оснований. Но вместе с тем этот постулат становится возможным только в свете тех впервые сформулированных Ньютоном теоретических представлений, согласно которым физическое время «больше» Вселенной, что именно оно «вмещает в себя» все развитие объективной реальности, а не наоборот.

Однако вспомним то, о чем уже говорилось выше, при анализе философских и логических основ концепции эволюционизма. Время (как, впрочем, и пространство) – это ведь только количественная характеристика нашей Вселенной. Между тем количество – это совокупность различий в пределах одного качества, иначе говоря, полная совокупность всех форм его проявления, и не более того. Никакое количество не может быть «больше» его, то есть выходить за его пределы. Другими словами, уже «по определению» нет и не может быть никаких эксклюзивных форм проявления качества, которые не были бы одной из форм его проявления. Так, например, нет и не может быть никаких оттенков зеленого цвета, которые не относились бы к зеленому цвету.

Точно так же ни одна конкретная ипостась качества не может быть понята как исчерпывающее проявление всего целого. Путать категорию качества с понятием отдельно взятого предмета, в котором оно может воплощаться, абсолютно недопустимо.

Таким образом, для любого качества присущее ему (но и только ему!) количество всегда существует сразу в полном объеме. Другими словами, любое качество существует сразу – и одновременно – во всем спектре своих проявлений; это – единственный способ его существования, и другого просто не существует.

Конечно, все это – очень тонкие и с трудом уловимые положения той высшей логики, которая выходит за рамки обыденных представлений, но если мы хотим всерьез говорить о таких сложных материях, как сотворение мира или эволюция, мы не вправе ограничиваться максимами начального образования.

Таким образом, на уровне Вселенной в целом весь временной поток, понятый как имеющий лишь одно измерение луч, от начала и до конца должен существовать сразу, «одновременно». На этом предельном уровне обобщений физическое время в привычном для нас понимании оказывается лишь специфическим способом связи каких-то отдельных состояний, которые могут принимать только ограниченные части единого целого. Вернее сказать, – максимально упрощенным способом описания той объективной связи, которая существует между отдельными состояниями дискретных частей единого целого, но вовсе не характеристикой самого целого.

Реальная структура времени оказывается много сложней, чем интуитивные наши представления о нем. Стоит только предположить, что время имеет только одно измерение, как мы запутываемся в клубке абсолютно неразрешимых противоречий. Ведь даже самый факт того, что мы имеем логическую возможность говорить – и говорим – о последовательном развитии нашего мира, неопровержимо свидетельствует о том, что и уже истекшая часть единого временного потока (прошлое) продолжает существовать, пусть и в какой-то иной, внефизической форме, и еще не наступившая его часть (будущее) в какой-то такой же, внефизической, форме уже витает над нами. Другими словами, в логической структуре наших рассуждений все «части» времени даны нам «одновременно». В противном случае мы вообще не вправе говорить не только о развитии, но и вообще о каких бы то ни было изменениях, протекающих вокруг нас.

Мы строим научные гипотезы о большом взрыве, о всех тех трансформациях, которые претерпевает порождаемое им первовещество Вселенной, вплоть до возможного «конца света». Но все это только благодаря тому, что их реальный логический фундамент полностью исключает одномерность. Между тем принято считать, что любая логическая структура может служить только отражением каких-то реальных отношений, господствующих в нашем мире. Очевидно, что и в рассматриваемом здесь аспекте нет оснований отказываться от этой столетиями оправдывавшей себя теоретической предустановки. Но остаться в согласии с ней возможно только в том случае, если весь интуитивно представляемый нами поток физического времени не сводится к некоторой прямой, но предстает как лишь одно из измерений какого-то более фундаментального и многомерного начала. Словом, выход из образующегося здесь логического тупика только в одном – в решительном отказе от одномерной линейной его модели.

Чтобы легче уяснить себе все то о чем говорится здесь, обратимся к наглядному примеру, который постоянно, на протяжении 24 часов в сутки перед нами. Словом, обратимся к тому, что содержится в нашей собственной голове.

Полным и достаточно строгим аналогом той картины мира, где все фрагменты временной последовательности представлены сразу, сосуществующими друг с другом, является логический континуум нашего сознания. В зависимости от уровня нашей образованности, культуры, опыта этот континуум может вмещать в себя очень и очень многое. Но все то, что содержится здесь, может упорядочиваться нами в совершенно произвольном порядке. Действительно, в нашей собственной голове мы можем легко и свободно сопоставлять между собой совершенно разные фрагменты развития любого объекта, включая и всю свою жизнь, и все стадии развития Вселенной.

Здесь мы можем совершенно произвольно скользить по цепи событий мировой истории как обычном направлении от причин к следствиям, так и в обратном, последовательно выхватывая для более пристального рассмотрения все то, что уже утонуло в прошлом. Мы можем свободно изменять очередность любых явлений, включаемых в круг нашего внимания. Словом, в логической сфере сознания мы не стеснены решительно никакими ограничениями, которые были бы связаны с временной последовательностью событий. Больше того, организация сознания, в которой явления могли бы рассматриваться только в той последовательности, которую они занимают на временной шкале, делает невозможным процесс мышления вообще.

Точно так же здесь ничто не возбраняет нам корректировать любые принимаемые нами начальные условия содержанием именно тех следствий, которые должны вытекать из них. В самом деле: привычным каждому из нас является анализ того, что «было бы, если…». При этом содержание того самого «если…», которое относится нами в какое-то прошлое, формируется не чем иным, как известными вызовами настоящего. Ведь именно сегодняшнее состояние действительности помогает нам не только увидеть ошибочность условий, принятых нами где-то в прошлом, но и найти способ исправить их, чтобы избежать обнаруживаемой ошибки. (Повторим только, что речь идет лишь о мысленно представляемых цепях событий, об их логических аналогах, но вовсе не о них самих.) Больше того: именно эта особенность сознания и является единственным основанием в формировании любых абстрактных теоретических концепций. Впрочем, не одних только теоретических, ибо любое творчество – и в сфере практики, и в сфере искусства, основывается в конечном счете все на том же.

Однако эта аналогия с тем, что постоянно переполняет наше собственное сознание, справедлива только на уровне Вселенной в целом. Но как только с предельно всеобщего уровня мы переходим на любую низлежащую ступень, то есть ограничиваем наш анализ каким-то частным фрагментом целого, картина немедленно меняется. И чем ниже мы опускаемся по лестнице обобщений, тем разительней становятся перемены. В самом же основании – в повседневном опыте каждого из нас – остается только однонаправленная стрела никуда не отклоняющегося временного потока. Словом, все обстоит как в известных стихах: «Лицом к лицу – лица не увидать; большое видится на расстояньи».

Обобщая, можно сказать, что наше обыденное представление о всеобщем временном гольфстриме событий зависит только от масштаба тех явлений, которые вовлекаются в наш анализ: чем больше масштаб, тем большую трудность вызывает чисто временное их упорядочивание, и наоборот: чем меньше угол зрения, тел легче выстраивается строго упорядоченная временная последовательность.

Но все же и сложившимися представлениями о физическом времени как о глобальном потоке, имеющем только одно единственное направление пренебрегать недопустимо. Взгляды, долгое время оправдывавшие себя не только в повседневной практике, но и в развитии теоретических представлений об окружающем нас мире, никоим образом нельзя игнорировать, ибо то, что апробировано столетиями, не может быть одним сплошным заблуждением. Любое новое видение действительности обязано сохранять определенную преемственность, иначе говоря, только в том случае получает право на существование, когда согласуется с тем, что уже устоялось в сознании поколений.