Текст книги "Убежище-45. Роман"

Глава VI

Спрятавшись под столом, словно маленький мальчик, испугавшийся бабайки, Анисимов обхватил руками колени и вцепился в них зубами. Паника. Жестокая, давящая паника, разрывающее сердце в безумном ритме. Пульс колотил даже в глазных яблоках, эхом отдаваясь в висках. Его трясло, будто бы Анисимов внезапно оказался в Арктике в одних трусах.

Пелена с глаз немного сошла, и он мог оценить окружающую обстановку. Зрение больше не рассеивалось, глаза привыкли к темноте. Место для укрытия не самое идеальное, но куда лучше холодного подвала, из которого только один выход.

Послышалось непринуждённое насвистывание. Оно усиливалось с каждой секундой. Кто-то был совсем рядом.

– Ветра дуют нам в спины… Мы на свободе и теперь нерушимы.

Кто это пел? Что за чертовщина?

Анисимов пытался узнать пациента по голосу, но паническое чувство не позволяло мозгу работать на полную мощность.

Свист стал слышен ещё ближе. Пациент рядом, его шаги слышны за дверью. Вероятно, он уже знает, что Анисимов прячется в этой небольшой комнате под столом. Поэтому он начинает разговаривать с ним.

– Валерий Леонидович, я должен вам кое-что поведать.

Лёгкий голос безумца звучал настолько непринуждённо, отчего создавалось впечатление, что они находятся на совместном сеансе, только теперь Анисимов находился по другую сторону. Теперь он зажат в тисках безумия, а с ним пытаются быть обходительным и учтивым. Чтобы не испугать лишний раз.

– Я знаю, что вы здесь. Мы будем играть в прятки?

Это был Виданов. Бывший майор МГБ. Теперь Анисимов с лёгкостью мог угадать его хрипловатый, низкий голос.

– Я всего лишь хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Всё должно быть предельно ясно. Договорились?

Конечно же, главный врач не собирался отвечать на вопросы своего пациента. Он ещё не настолько спятил, чтобы играть в их игры. Но ему нужно понять, что от него хотят.

– Ладно. Тогда я начну. Когда вы только выехали после получения нашего звонка, к вам в квартиру пробрались мои бойцы. Сейчас ваша чудесная жена и не менее чудесная дочка поят чаем моих друзей. Или же они связаны, всё зависит от их поведения.

Анисимов сильнее сдавил челюсть, до крови прогрызая колени.

«Твари! Мрази! Чего они добиваются?»

Он хотел встать и выйти наружу, чтобы начистить этому психанутому физиономию, но понимал, что это далеко не всё. Это только верхушка исполинского айсберга.

– Если вы будете играть по нашим правилам, то, скорее всего, с ними всё будет хорошо.

«С ними. Меня в расчёт они не берут».

– А правила просты. Вы должны выбраться отсюда. Любым способом. Тогда вы станете одним из нас. Вы станете свободным.

Анисимов понимал, что это говорит психически больной человек, но даже среди этих стен он не слышал подобного маниакального бреда. Проблема в том, что теперь больной не сдержан смирительной рубашкой. Он творит то, что царит в его голове. А там хаос. Губительный, всепоглощающий хаос.

– Я хочу, чтобы вы почувствовали нас. Вы должны пройти через всё это. И тогда, только тогда, вы всё поймёте и станете свободными!

«Я стану свободным, если пущу тебе пулю в висок, а сам выберусь отсюда».

Пуля!

В мыслях забрезжил слабый лучик надежды. У Анисимова в кабинете был револьвер. В нижнем ящике письменного стола. Да, он тысячу раз собирался сделать себе сейф, но постоянно откладывал, думая, что его собственный кабинет – уже достаточно надёжное хранилище. Теперь осталось надеяться, что они не нашли оружие. А ещё на то, что там больше никого нет.

– Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое безумие? – продолжал Виданов свою тираду, но Анисимов слушал его вполуха. Все мысли были о том, как пробраться на второй этаж незамеченным. – Где та грань, что разделяет нормального человека от сумасшедшего? Правильно, её нет. Есть лишь общество, которое указывает на того, кого считает сумасшедшим. Именно общество решает, кому из нас быть нормальным, а кто достоин осуждения. Оно сродни Цезарю, который своим большим пальцем решал судьбу гладиатора, стоящего в собственной крови на арене Колизея.

«Да, именно общество указывает на это», согласился про себя Анисимов. «А ещё жестокие факты о совершённых вами убийствах, изнасилованиях, увечьях и подобном».

Валерий чувствовал себя неловко, споря с этим пациентом в собственной голове. Ему нужно бежать отсюда. А ещё лучше, огреть чем-нибудь тяжёлым этого кретина, пока тот занят сочинением революционного памфлета, и быстро подняться на второй этаж, в свой кабинет. Если его семья действительно находится в заложниках, то промедление даже на секунду может сыграть решающую роль.

Но Виданов, похоже, не собирался останавливаться. Слова лились из него словно вода из пожарного шланга.

– Это не мы сумасшедшие! Это весь мир сошёл с ума.

«Он понимает, где находится», отметил про себя Анисимов. Этот пациент всегда вёл себя абстрагировано, игнорируя факт нахождения в психиатрической лечебнице. Сейчас же он сделал явный вывод. Либо долго притворялся замкнутым человеком, служившим в МГБ.

– Но Бог видит всё. Каждый верный и неверный шаг. И он станет судьёй, честным и справедливым. Здесь вы боги, а мы горим, но там будет всё наоборот.

Анисимов слегка выглянул из-за стола, пытаясь понять, где находится Виданов. Он предположил возможность того, что именно сейчас, когда пациент так увлечённо разговаривает, ему выпадет шанс оглушить его. Существует также и вероятность убийства, но об этом Анисимов думать не хотел. Возможно, эти твари, после всего, что натворили, заслуживали смерти, но только не от его рук.

Врач поймал себя на мысли, что дико обозлён на своих пациентов. Они и раньше жестоко убивали, так что же изменилось сейчас? Жестокость стала массовой?

«Нет», ответил себе Валерий. Причина его ненависть заключалась в семье, которую сейчас держат в заложниках эти умалишённые создания. Раньше Анисимов их жалел, теперь же ненавидел всей душой. Клятву, данную Гиппократу, можно было забывать, а себя считать клятвопреступником.

Виданов был замечен. Макушка показалась из-за застеклённой двери. Он направлялся к выходу по коридору и, похоже, не подозревал, что Анисимов находится в нескольких шагах справа от него. Либо делал вид. Главврач «Убежища» теперь не знал чему верить. Похоже, большинству местных пациентов можно было смело играть в театральных постановках Московского Большого Театра.

– Возмездие близко, – похоже, Виданов вёл беседу уже с самим собой. Его речь звучала приглушённо, словно он ни к кому не обращался, а только сам пытался в чём-то себя убедить.

Анисимов выполз из-под стола и «гуськом» перебрался к двери. Нерешительность не давала сделать ему рывок, а вдруг этот псих вооружён? Даже если нет, то ему ничего не стоит перегрызть глотку, как он это сделал буквально вчера. Поэтому Валерий продолжал наблюдать и выжидать удачного момента.

Но он не наступал. Виданов дошёл до двери и резко развернулся. Он будто бы видел сквозь стены, потому что его взгляд был направлен прямиком на Анисимова.

– Мы ещё поговорим, когда вы дойдёте до нужного состояния. Сейчас всё без толку, вы слишком заняты собственными проблемами и комплексами, Валерий Леонидович. И когда вы пройдёте через весь этот ад, как и мы, тогда мы с вами поговорим в более приятной обстановке. А не пройдёте… что ж… Мне будет жаль, что вам так и не удалось прозреть.

А затем он вновь развернулся и вышел. По всей видимости, Виданов покинул административный корпус. Огромные металлические двери, подгоняемые перемешанным с ливнем ветром, захлопнулись.

Анисимов остался совсем один, если не считать полусотни трупов, которые скоро начнут разлагаться.

Глава VII

Некоторое время Анисимов не решался на то, чтобы выйти из комнаты. Она казалась ему самым безопасным местом в этой больнице. А вдруг они только и ждут его выхода? Это всё может быть подстроено Видановым и его приспешниками. Но сидеть на одном месте было бы большей глупостью.

Валерий, обнаружив на столе длинные металлические ножницы, решил взять их с собой в качестве временного оружия. Сдвинув до упора кольцеобразные ручки, он получил холодное оружие с двумя лезвиями, которые оказались на удивление острыми.

Осторожно приоткрыв дверь, стараясь избежать лишних скрипов и шумов, Анисимов выглянул в коридор. Конечно же, среди такой темноты трудно было что-то разглядеть, но глаза более-менее привыкли к окружающей обстановке, поэтому он мог надеяться на минимальную видимость. Решив, что никого вокруг нет, Анисимов вышел из кабинета и неуверенным шагом направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Никто на него не нападал, вокруг мёртвая тишина. Только бушующий ливень соревнуется с грозой в чемпионате шума. Последняя в лидерах, однако, участвует в забеге не с такой частотой, как бесконечный дождь.

Пока никого. Пока тишина.

Вот Анисимов уже поднялся по лестнице и направлялся к своему кабинету. Никто его не преследовал. Или они хотели, чтобы он так думал. В любом случае, он близок к своей цели. Эта мысль придала уверенности, и Валерий ускорил шаг, который спустя мгновение превратился в лёгкий бег.

Добежав до кабинета, он дёрнул ручку, нырнул в помещение и закрылся на щеколду. Только потом он понял, что не проверил, был ли кто-то внутри. Его обдало холодом, но затем тут же отпустило. В кабинете ни единой души. Дверь заперта. Револьвер в шкафчике стола. Пока всё идёт достаточно гладко.

В кабинете было светло от молний. Широкие окна выходили прямо с видом на КПП. Вся территория больницы прослеживалась из этого места. Порой Анисимов просто стоял возле окна, сложив руки, и, словно смотрящий на маяке, наблюдал за бушующими волнами.

Валерий, словно несущая свет молния, метнулся к своему рабочему столу и встал на колени. Рука нырнула в самый нижний ящик и достала оттуда револьвер. Он был на месте! Никто его не нашёл!

Но радость была преждевременной. В барабане был всего одинпатрон.

«Они оставили её для меня. Для того, чтобы я в отчаянии вышиб себе мозги. Не дождётесь. Я скорее всажу эту пулю в Виданова, и пусть меня растерзают десятки других пациентов. Этот человек достоин смерти».

Держа револьвер в руке, Анисимов подошёл к окну и стал осматривать периметр больницы. По-прежнему никого. Никаких движений среди ливневой стены обнаружено не было. Все затаились в своих берлогах, готовые напасть.

Конечно же, телефон здесь не работал. Анисимов определил для себя следующую задачу. Как бы ему не хотелось переждать ночь в каком-нибудь тихом месте, идти в корпус А всё же следовало, потому что там имелся обособленный генератор, а также телефон, по которому можно было совершить экстренный вызов. Такое же оборудование имелось в блоке Б, но это было сродни самоубийству. Хотя, велика вероятность того, что пациенты разбрелись по помещениям вне зависимости от своего первоначального заселения. Опасные рецидивисты могут вполне себе сидеть в комнате отдыха корпуса А. Более того, возможно это и был их план, загнать Анисимова сразу в корпус А, где его будут ожидать самые разноплановые испытания, о которых так рьяно говорил Виданов.

Выбора нет. Слишком часто Анисимов повторял эту фразу. У него действительно нет выбора. Есть только один вариант, пока что не имеющий оснований. Тот исход, на который намекнул Виданов (Валерий был уверен, что он глава этого бунта). Одна пуля решит все его проблемы. Однако не решит проблему с семьёй, поэтому такое решение Анисимов не мог себе представить даже при самых острых обстоятельствах.

Прогремел гром. Уже в тысячный раз, однако, Анисимов опять вздрогнул. К этому невозможно привыкнуть.

Но его уши уловили ещё один звук, очень похожий на раскат грома. Но только несколько секунд спустя он понял, что это не яростный рёв грозы. Это громыхнули двери административного корпуса. Раздались шаги. Их было много. И все они направлялись на второй этаж.

Глава VIII

Сперва было оцепенение, а затем привычная паника. Из потной ладони грозился выскользнуть револьвер. Не было смысла даже целиться из него в сторону двери, в которую сейчас войдут психбольные. Им прекрасно известно о количестве патронов в барабане.

Шаги приблизились и раздалось протяжное шипение:

– Он здесь.

– Откройте дверь, – они не говорили, а мяукали, словно мартовские коты, в которых вселились змеи.

Анисимов молчал и думал, что же делать дальше.

– Откройте дверь, – повторил один из них. – Освободитесь.

– Не утруждайте себя испытаниями…

– Станьте птицей…

Они дополняли друг друга, словно отыгрывая хорошо заученную роль.

Засунув револьвер в штаны, Анисимов резко развернулся и ринулся в сторону окна. Мысль безумная, но единственная из всех возможных.

Валерий открыл окно и вылез наружу. Узкий выступ обрамлял всё здание, поэтому можно было перебраться мелкими шашками на другую сторону корпуса и пролезть в другое окно. А можно было спрыгнуть вниз. Это был всего лишь второй этаж, несмотря на то, что потолки в административном корпусе были нестандартными, трёхметровыми. Так что спрыгнуть на землю было более подходящим вариантом. Но что, если его поджидают прямо там?

Мысли вертелись в голове, а тело в это время действовало. Позади раздавались звуки выламывающейся двери. Прошли считанные мгновения и пациенты ворвались в кабинет, однако Анисимова там уже не было.

В это время он, прислонившись спиной к шершавой поверхности здания, передвигался в левую сторону, рукой нащупывая ближайшее окно. Ливень хлестал по лицу, и главному врачу приходилось плеваться от воды, невольно попадавшей в рот. Хотелось закрыть лицо руками, чтобы остановить этот поток воды, заливающейся в глаза, уши, рот, но иначе можно было потерять равновесие.

И вот он достиг края здания, чудом избегая падения. Но стоило ему попытаться обогнуть угол строения, как нога невольно соскользнула, и тело Анисимова качнулось в сторону.

Он растопырил пальцы и прислонил ладонь к стене, пытаясь замедлить раскачивание. Кожу содрало от неровной поверхности, ногти чуть ли не выдрались с корнями, но ему удалось восстановить равновесие.

Переход на другую сторону здания завершился удачей. Осталось перебраться до окна, которое должно было привести его в одну из комнат отдыха для врачей. И вот он нащупал спасительное стекло.

Порывы ветра, перемешанного с дождём, усилились, не давая Валерию совершить последний выпад. Неверное распределение сил на ноги и его снесёт воздушным потоком. И не факт, что он упадёт на ноги, скорее всего, это будет падение на спину, влекущее за собой неминуемый перелом позвоночника, шеи, рёбер, удар темечком, а, следовательно, – смерть. Анисимов расписал для себя полный сценарий, поэтому падать явно не собирался. Мысль о смерти подбадривала его, как ни странно.

Вот он уже прислонился спиной к окну и готов был развернуться, чтобы попытаться пробраться внутрь. В комнате было темно, однако в дальнем углу он заметил слабый огонёк.

ТУК!

По стеклу размазалось чьё-то лицо. Анисимов, перед тем, как увидеть безумные глаза, а также щёки, губы и нос, приплюснутых к стеклу окна, отпрянул назад и неминуемо полетел вниз. Спиной.

Но в последний момент он оттолкнулся ногами в сторону, и тело слегка развернуло, что позволило ему уцепиться за карниз. Пальцы скользили, рука не выдерживала такого напора, но всё же ему удалось избежать быстрого падения. Замедлив скорость, Анисимов всё же упал на землю, но успел сгруппироваться и приземлился на ноги. Конечно же, за этим поступила тупая боль, а затем онемение ног, но то в тысячу раз лучше, чем позвоночник, торчащий из задней стороны шеи. Само собой, с такой высоты это вряд ли возможно, но мозг Анисимова в данный момент не был готов здраво рассуждать.

Он лежал на сырой земле, пытаясь осознать тот факт, что сердце ещё бьётся в груди, и смотрел на окно, надеясь убедиться в нереальности происходящего. Но это подтвердить не удалось. В окно кто-то стучал. Звук был глухим, прерывающимся. А затем окно разбилось и Анисимов, сощурившись, увидел, что кто-то сделал это своей головой.

Окровавленная голова выглянула из разбитого окна. Открылись глаза, улыбнулся рот.

– Свобода!

Анисимов резко подскочил и ринулся прочь. Он не хотел оборачиваться, боясь обнаружить преследовавших его безумцев. Это сбило бы его с толку. Он просто бежал, куда глядят глаза.

И глазапривели его к блоку А. Бесплодная надежда найти телефон ещё подавала признаки жизни. Чтож, придётся ему попытать счастья здесь. Хотя после увиденного Анисимов не верил, что хотя бы одна его задумка возымеет идеальное исполнение. Череда неудач продолжалась. Везло пока лишь в одном – он всё ещё жив. Но разве не в этом заключается истинное везение человека?

Глава IX

Конечно же, центральный вход в блок А был свободен на первый взгляд. Металлическая дверь даже была слегка приоткрыта, а из-за порывов ветра иногда покачивалась, издавая характерный скрип. Но Анисимов не собирался проходить через эти двери, потому что этого наверняка ожидали. За пять лет работы в «Убежище-45» Анисимов пусть не идеально, но всё же запомнил план строений, все входы и выходы, подземные погреба, эвакуационные ходы и прочее. Он знал, как можно попасть в здание различными способами, о которых даже не подозревали пациенты. Виданов, по всей видимости, давно планировал побег, и мог наблюдать за происходящим, но его действия всегда были ограничены, поэтому многое так и осталось неизвестным ему и его соглядатаям. Например, вряд ли главарю психов было известно, что все корпуса взаимосвязаны общим подземным тоннелем, который изначально создавался на случай военного авиационного вторжения, а затем был соединён между корпусами. Тоннелем редко пользовались, и в основном там хранили всякий ненужный хлам, который складировали прямо возле спусковых шахт. Даже не все работники лечебницы знали о его существовании.

Если бы не произошёл инцидент в административном корпусе, Анисимов также бы воспользовался подземкой, чтобы добраться до корпуса А, но в нынешних обстоятельствах это не представлялось возможным.

Валерий обошёл корпус с задней стороны, там, где его стена плотно прилегала к ограждению самой территории больницы. Главврач уже не замечал промокшей до нитки одежды, которая плотно облегала его продрогшее тело. Было холодно, Анисимов ощущал это кожей, но не своим сознанием. Неумолкаемый адреналин не позволял ему расслабиться и почувствовать что-то ещё, кроме страха.

Он подобрался к пожарной лестнице, которая обычно не была полностью спущена до земли. Валерий медленно и как можно тише передвинул мусорный бак, стараясь делать движения в тот момент, когда небо раскалывало молнией. Похоже, гроза была его единственным и верным товарищем. Свет, шум… Ещё бы поразило молнией прямо в темечко Виданова. А все остальные угомонятся, подумалось Анисимову. Стоит лишить армию генерала, и она станет бесполезной. Это как змея без головы. Хотя Анисимов слышал о таком случае, что даже отрубленная голова змея смогла укусить человека.

Забравшись по лестнице на крышу, Анисимов направился на поиски люка. На крыше не было никаких выступов, только абсолютно ровная поверхность. К тому же, ливень был настолько сильным, что вода не успевала стекать по водостоку и целым озером скапливалась на крыше. Валерий шагал по воде, уже не обращая внимания на хлюпающие в ботинках ноги, и искал заветный люк.

Спустя несколько минут металлическая пластина была обнаружена. Он схватился за ручку и потянул на себя. Похоже, удача ему благоволила, ибо люк не был закрыт изнутри на щеколду.

Немного воды стекло вниз, и Валерий надеялся, что рядом никого не было, иначе такой шум может вызвать подозрение.

Анисимов спустился вниз, и как только ноги соприкоснулись с поверхностью, он сразу же присел, выглядывая посторонних. Но вокруг царила тишина, только приглушенно раздавались звуки грозы.

Так, на корточках, он и передвигался, держась за металлические полки. В этой темноте ему трудно было разглядеть помещение, в котором он сейчас находился. Но, судя по ощущениям, это была ординаторская.

Удостоверившись в очередной раз, что в помещении не было ни единой души, Анисимов выпрямился и машинально выхватил револьвер. Даже если на него нападут, можно надеяться хотя бы на устрашение. Хотя Валерий, как главный психиатр этой клиники, понимал, что сознание психически больного человека работает совсем иначе. То, что может казаться обычному, здоровому человеку опасным, больному с умственной девиацией же наоборот. Это может даже его развеселить, в этом моменте наука психологии, к сожалению, не может быть более точной. Человеческий разум поистине до конца не предсказуем.

Но, быть может, пациент вспомнит военное прошлое, поэтому нацеленный пистолет вызовет в памяти жуткие кадры фронтовых сражений и тогда он отступит. Такое тоже возможно, хотя и довольно жестоко со стороны Анисимова. Правда, не менее жестоко, чем захватывать в заложники его семью и держать врача взаперти в собственной больнице, посреди трупов его коллег и товарищей. Если раньше Анисимов соблюдал эту грань, за которой пациент оставался пациентом, несмотря на совершённые деяния, то теперь эта черта окончательно размылась. И этому поспособствовал не этот бесконечный ливень.

Внезапно Анисимову захотелось остаться прямо здесь. Там, за этими дверями, творился хаос, самый настоящий ад. А здесь было слишком тихо. Но мысль о любимых дочери и жены не давала ему покоя. Теперь он не может стоять на месте, нужно использовать каждую возможность. Необходимо рассчитать каждый шаг, всевозможные пути отхода и запасной план. Он имеет дело с больными на голову людьми, для которых грань добра и зла уже давно стёрта. И всё это устроил Виданов, бывший мгбшник, который немало горя причинил своей семье. Но он не был самым жестоким и кровожадным пациентом блока Б. Анисимова приводила в ужас мысль о том, что в данный момент на свободе и такие личности, как «Кровавый флаг» Малышев, серийный убийца Григорий Манаев, каннибал Балуев, насильник и убийца Перкин и другие асоциальные типы, которые сбросили с себя оковы, обуздавшие их ярость. Это было по-настоящему страшно. И Анисимов понял, какие именно испытания подготовил ему Виданов.

А ещё ему вспомнился погибший пациент Востриков, которому Виданов перегрыз глотку. Перед тем, как погибнуть, Востриков воскликнул «я всё расскажу! Они узнают!». И это сорвало крышу Виданову. Он не хотел, чтобы о бунте узнали. По всей видимости, уже длительное время пациенты строили план переворота, переговаривались между собой, но в последний момент один из них начал сдавать назад. Возможно, такие несогласные есть и сейчас, просто они запуганы. Далеко не все пациенты проявляли агрессию за время нахождения здесь, более того, нестабильные больные составляют меньшинство. Значит, есть определённый процент пациентов, до которых ещё можно достучаться, воззвать к их благоразумию. Анисимов начал вспоминать всех своих пациентов, с которыми ещё возможен конструктивный диалог. Он знал их всех, помнил историю каждого. Следовательно, к каждому можно было найти свой подход.

Настроение Валерия весьма улучшилось от этой мысли. Он умел общаться с пациентами, иначе не был бы главным врачом психиатрической больницы, и мог направить своё умение в нужное русло. В любой общине есть слабое звено, осталось нащупать это звено в повстанческой шайке психически больных ветеранов Второй Мировой Войны.

Анисимов передвигался медленным шагом, опасаясь сделать лишний шорох. Когда он добрался до конца коридора, то ему послышался звук. Поначалу ему казалось, что это всего лишь вода, стекающая по трубам, но звук повторился, и он понял, что это была человеческая речь.

Разговаривали двачеловека. Их шёпот больше походил на шипение змеи, и, приблизившись, Валерию удалось расслышать всё, о чём они говорят.

– Я тоже голоден. Но Алексей Михайлович сказал, что мы насладимся едой после всего этого.

– Я уже не хочу всего этого. Я хочу домой. К маме.

– А меня дома никто не ждёт. Опять на фронт отправлюсь.

– Михалыч говорит, что война закончилась.

– Не может быть! Я вчера газету читал, наши до Берлина ещё не дошли.

– Не-ет. Дошли. Война кончилась, говорю тебе. Михалыч не даст соврать.

– Тогда куда мне идти?

– Куда хочешь! Там, за стеной, долгожданная свобода. Мы теперь вольные птицы. Эти фрицы больше не смогут нас удержать. Больше никаких опытов!

– Да, никаких опытов! Признаться честно, мне ещё ничего не делали, но мои друзья рассказывали мне про… мозговое вторжение.

– Лоботомию? Вон, Петровичу делали. Теперь слов связать не может, только слюна изо рта течёт постоянно. Эти фрицы знают, что делать и как.

– Если война закончена, так почему нас не спасут? Где Сталин?

– До нас им нет никакого дела. Мы для них пушечное мясо, брошенное в сердце Берлина.

«А вот это уже намного хуже», подумал Анисимов. У каждого пациента своя история, своя реальность, в которую он верит. Шизофрения – это сугубо индивидуальный процесс и у всех протекает по-разному, она как отпечаток пальца, даже у близнецов они не идентичны. А здесь Валерий увидел некую сплочённость общей идеей. Виданов, будучи весьма сообразительным, нащупал единую жилку и теперь наслаждался плодами своего творения. Все они верили в одно, раз удалось совершить серьёзный переворот.

Главный врач «Убежища» знал этих пациентов. Оба из блока А. Довольно мирные и спокойные мужчины. Один из них вёл одинокую, затворническую жизнь после войны. Из-за голода погибла вся его семья, и ему пришлось вернуться в пустой дом. Так он и сошёл с ума, доведя свою непрекращающуюся депрессию до попытки самоубийства. Второй, который считал себя пушечным мясом, был контужен во время фронтового сражения. Поступил в полевой госпиталь, где ему выписали билет домой. Никаких душераздирающих историй с ним не приключалось, если не считать войны, которая погубила жизнь каждого советского человека в той или иной мере. Но в психологическом плане с этим солдатом ничего не происходило. Снаряд, попавший в окоп, определил его дальнейшую судьбу. Несколько лет пришлось ему отходить от того взрыва и от бесконечного свиста в ушах, но мозг так и остался повреждённым. Иван Мокроусов, так зовут этого бедолагу. Иван ходил по больнице и напевал песни, а когда у него спрашивали, кто их написал или исполнял, то Мокроусов удивлённо спрашивал: «О какой песне вы говорите?». Ему казалось, что он молчит.

Анисимов всегда с болью в сердце наблюдал за молодым парнем, который не слышит собственного пения и даже не понимает, что напевает советские шлягеры.

И вот теперь они стоят и обсуждают свободу, которая ждёт их за стенами этого концлагеря или как ещё себе представляют пациенты «Убежище-45». И им кажется, что они в данный момент находятся во вражеской Германии. Кто же для них Анисимов? Штурмбаннфюрер? Что ж, для фашистского врача у него достаточно неплохая русская речь, даже без акцента. Это, конечно же, пациентов не смущало.

Валерий продолжал делать умозаключения и в продолжение прошлой мысли явилось осознание того, что все сотрудники «Убежища-45» виделись пациентам нацистами. Санитары – рядовыми бойцами, врачи и медсёстры – офицерами и ефрейторами, а Анисимов, похоже, самим фюрером. Больше всего его поражало, что буквально под его носом пациенты «Убежища» воплотили в жизнь свою легенду, веру в то, что они делают. И помог им в этом новоиспечённый Ленин под фамилией Виданов. За те короткие часы, когда пациенты общались друг с другом, они смогли договориться о перевороте, выстроить план. И если с больными из блока А можно было допустить подобное, то как объяснить передачу сообщений между ними и пациентами блока Б? Последние не имели никаких связей с «некриминальными» больными. Разные досуг, время и места прогулок, не говоря уже о раздельных корпусах, расстояние между которыми не позволяло делать короткие перебежки и перешёптываться о грядущей революцией. Повсюду охрана, санитары. Да, они не уследили за Видановым, когда тот бросился на бедного Вострикова, но всё же на его выпад была осуществлена реакция. Охране потребовалось тридцать секунд, чтобы повалить Виданова на землю. За тридцать секунд не особо успеешь обсудить грандиозный план. Значит, им кто-то помогал. Кто-то из рабочих. Эта пугающая мысль посетила голову Анисимова только сейчас. Как иначе объяснить такую сглаженность действий? Пациенты беспрепятственно убрали всю охрану, убили санитаров и дежурных врачей, а затем сгребли их в одну кучу. При таких обстоятельствах нельзя быть уверенным в том, что они действовали без покровительства сотрудника или сотрудников «Убежища». Виданов, каким бы он не был талантливым лидером, не смог бы провернуть это в одиночку.

Мысленно Анисимов стал перебирать всех сотрудников, пытаясь предположить возможного шпиона, но затем понял, что это бессмысленно. Легче будет вернуться в административный корпус и разгрести кучу трупов, чтобы вычислить недостающего сотрудника.

Но даже эта безумная мысль была глупой в своей основе. Он мог кого-то забыть, к тому же, Анисимов не составлял графики дежурств, поэтому не мог с точностью сказать, кого нет в списке погибших.

– К чёрту всё! – продолжили пациенты разговор. Мысли Анисимова перемешались, и он решил сосредоточиться на диалоге. – Я устал, если честно.

– Когда нам приказано идти в другое здание?

– Михалыч сказал, ближе к половине четвёртого.

– Ещё долго. Я не выдержу столько. Я хочу посмотреть на казнь того фрица.

«Какого ещё фрица?!».

– Мне тоже интересно. Я хочу, чтобы его пытали также, как и нас. Иглы под ногти, электрические разряды…

– Ой! Прекрати! Не хочу этого слышать!

– Его нужно пытать. Эта сволочь тебе непонятно что в вены колола, а ты собираешься его жалеть!

Кто-то из сотрудников жив! Ободряющая мысль всколыхнулась ярким пламенем в сознании. Кого-то оставили в живых, посадили где-то в корпусе Б, чтобы провести показательную казнь. Либо привлечь внимание Анисимова. Но Виданов же не может предугадать каждый шаг Валерия. Слишком идеально совпало его появление в ординаторской корпуса А и фразой пациента о заложнике. Либо они настолько идеально отрепетировали свои роли, что повторяют одни и те же реплики с определённой частотой, чтобы Анисимов наверняка не пропустил нужную информацию. Всё может быть, особенно здесь, посреди потерявших разум людей.

Идти в корпус Б было верхом безумия, даже в таком месте, как «Убежище-45». Но шансы на выживание таяли с каждой минутой, и если Анисимову удастся спасти того несчастного, то эти самые шансы увеличатся как минимум в два раза. Вдвоём куда как легче бороться с безумием, ведь одиночество верный союзник сумасшествия. Одно лишнее движение, и ты летишь в тёмную бездну безрассудства.