Текст книги "Убежище-45. Роман"

Глава XIII

Анисимов придвинулся ближе к санитару, словно боясь, что их услышат, и положил руку ему на плечо.

– Лёша, я должен быть уверен в том, что ты не струсишь в ответственный момент…

– Валерий Леонидович, да что вы…

– Тише, успокойся. Все мои предыдущие планы с треском провалились. Не нужно действовать скрытно. Мы должны ответить силой на силу.

– Но нас мало.

– Но мы здоровы, – Алексею не понравился контраргумент Валерия, но он продолжил слушать. – Эти люди больны, и нужно этим воспользоваться, как бы кощунственно это не звучало. Поверь, я уже прошёл все круга ада, то есть, совести, чтобы прийти к такому выводу. Я знаю все их слабости, ведь я каждый день разговариваю с ними, назначаю лечение. Уверен, и ты знаешь многих. Нам нужно использовать это преимущество, потому что это единственное, что у нас есть. Остальное приведёт к поражению.

– И как это будет выглядеть? Мы просто выйдем отсюда и направимся к ним, в эпицентр, с психологической атакой?

– Ну, почти, – слегка улыбнулся Анисимов. – Они возможно схватили мою семью, я не позволю этим преступникам навредить им. И мне плевать сейчас на мораль, этику и, тем более, клятву Гиппократа. Я хочу выбраться отсюда. Ты со мной?

– К-конечно, Валерий Леонидович, – Алексей выглядел опешившим. – Меня дома тоже ждёт жена.

– Как и всех нас, – Валерий вдруг задумался. – Как и всех… Утром пересменка. Даже если комиссия задержится, то родственники всего персонала забьют тревогу! Как же я раньше не подумал об этом?

– Так даже и если забьют… Отсюда до Слободскатридцать километров. И не у каждого есть машины. Далеко не у каждого.

– Это всё вопрос времени. Военные же должны прибыть к утру. И следующая смена санитаров. Даже если эти проходимцы устроили так, чтобы они не явились на дежурство.

– Да разве они всесильные? Вы же сами сказали, что они больны.

– Да, но революцию, тем не менее, устроили, – тихо произнёс Анисимов, замечая за собой противоречие. – Я к тому, что у нас не один шанс. Дежурные прибудут в восемь, комиссия из Москвы – должна к обеду. Ещё родственники сотрудников прибавились. Осталось продержаться до рассвета.

– Ага, самая лёгкая часть плана. А разве нельзя тут отсидеться?

– Я думаю, они в курсе, что мы здесь.

– Да что вы говорите?! А почему тогда бездействуют?

– Ждут, когда мы начнём. Если будем тянуть, то сами нас выкурят.

– Почему вы так уверены в этом?

– Я тут уже несколько часов бегаю от них. И каждый раз у меня складывается ощущение, что мне дают уйти. Они играются. Вернее, он. Виданов. Он расставил все фигуры на доске и теперь постепенно убирает всех моих пешек. Если честно, то кроме пешек и короля на моей половине доски ничего не было. Факт остаётся фактом. Они нам не дадут умереть, пока не придёт время.

– А чего они тянут? Ведь скоро рассвет.

– Вот этого я не знаю. Без понятия, откуда такая самоуверенность. Даже если они покинут «Убежище» прямо сейчас, шансы уйти далеко невелики. Их найдут в течение двух суток. А вот то, что они тянут до последнего момента, меня очень настораживает. Неспроста всё это.

– Может, им и не нужен побег, – предположил Алексей. – Хотят поиграть в войну, вот и всё. Она их гложет до сих пор, вот и не могут успокоиться.

– Невозможно хотеть играть в войну. Эта боль, которую они пережили на фронте, останется в их душах на веки вечные. И не только у них, а у каждого советского человека. Так что я не думаю, что они реконструируют историю, но в твоих словах что-то есть. Я думал о подобном. В любом случае, вряд ли мы узнаем их мотивы. Конечно же, если всё благополучно закончится, и все вновь окажутся в своих палатах, то я постараюсь это узнать.

«Если всё ещё буду на своей должности», закончил про себя Валерий. «И если „Убежище-45“ будет существовать. Слишком много „если“. А я ведь ещё должен пережить эту ночь».

– И с чего мы начнём? – поинтересовался Алексей.

– Для начала надо выбраться из этой палаты.

Когда они выходили, сердца колотили в унисон. Волнение быстро нарастало, а когда уши улавливали голоса сбежавших пациентов, то сердцебиение учащалось в сотни раз. Они близко. Слишком близко, но отступать было некуда. Только обратно, в ловушку.

Вокруг рыскали цепные псы Виданова, но Валерий уверенно двигался вдоль коридора.

– Здесь направо, – прошептал он и рукой указал направление.

Двигаться впотьмах было трудно, к тому же, пот заливал глаза. Электричество должно было отключиться во всей больнице, но котёл, по всей видимости, работал беспрерывно.

– Стой! – поднял руку Анисимов. – Впереди кто-то есть!

Там стоял пациент. Со стороны казалось, что это музейная фигура, но изредка он шевелился.

– Ты не видел у них оружия? – спросил Валерий у санитара.

– Нет, – тихо проговорил он. – А оно у них должно быть?

– Они убили военных на КПП. У них были ППШ и винтовки Мосина.

– Я их не встречал.

– Виданов забрал оружие себе. Я пытался найти свой револьвер, но потерпел неудачу. Там всего один патрон.

Алексей кивал, слушая своего начальника.

– Нам нужно достать это оружие. Пошли!

Они развернулись и отошли назад, повернув в другом месте. Блок Б по своей структуре был намного запутаннее блока А. Валерий никогда не ходил здесь в одиночку, все обходы проводились в сопровождении санитаров и одного военного. Раньше это место навевало жуть на главного врача, а теперь его попросту колотило от одного запаха и тишины, которая периодически прерывалась падающими каплями. И стонами пациентов.

– Куда мы зашли? – спросил санитар, и Анисимов не сразу нашёлся с ответом.

– Нам нужно вернуться к тоннелю и пробраться к администрации. В корпусах мы ничего не найдём.

– Так пошли бы обратным путём.

– Когда я пришёл за тобой, в ту сторону пошли двое. Мы бы наткнулись на них.

– А-а, понятно. Тогда нам надо держаться левее, там должен быть прямой коридор к выходу.

– Вход в тоннель находится в середине корпуса…

– Нет, если мы…

Его речь прервал протяжный смех.

Он принадлежал Виданову.

Глава XIV

Послышался металлический звук. Главный зачинщик бунта в психиатрической лечебнице медленно шёл по коридору, держа в руке железную трубу, проводя ею по стене и батареям. За ним шли ещё трое пациентов, вооружённых лопатами.

Анисимов видел их издалека, и понимал, что нужно бежать куда угодно, в любую из свободных сторон. Он схватил оцепеневшего санитара и рванул куда глаза глядят.

– Беги! – кричал в след Виданов. – Беги!

Они повернули за угол, пробежали несколько метров, повернули ещё раз. Корпус Б сейчас напоминал запутанный лабиринт, из которого невозможно было выбраться, а Валерий с Алексеем превратились в подопытных крыс, тщетно ищущих сыр на выходе.

Казалось, голос Виданова не утихал, он постоянно слышался очень близко, будто бы они и не отдалялись от него.

– Помогите! – прокричал санитар.

Валерий обернулся и увидел лежащего на полу Алексея. Он споткнулся и упал, ударившись прямо о стоявшую возле двери в палату кровать.

– Чёрт! – яростно прошипел Анисимов.

– Я вывихнул ногу!

– Вставай, Лёша!

– Нет! Бросьте меня тут! Бегите, Валери…

– Заткнись и вставай! – Анисимов поднял крупного санитара. Алексей не мог стоять на левой ноге, тем более, быстро передвигаться. – Вперёд, шустрее!

Шансы выбраться отсюда с хромым человеком казались нулевыми, но Валерий не мог сначала спасти своего подчинённого, а потом бросить его на произвол судьбы. Он не готов был снова стать одиноким в этой больнице.

– Я слышу их шаги, – тихо произнёс Алексей, изливаясь потом.

– Я тоже. Молчи, Лёша.

Идти становилось всё труднее и труднее. И тогда Валерий решил завернуть в одну из крайних палат. Неизвестно, что было за тем поворотом: выход на улицу или же очередной коридор. Анисимов не стал рисковать. Быть может, погоня пройдёт мимо.

Палаты пациентов блока Б были более оснащёнными и безопасными как для сотрудников «Убежища-45», так и для самих больных. Валерий закрыл основную дверь, затем решётку, после чего расположил Алексея на кровати. Здесь была отличная слышимость: дверная решёткавыходила прямо в коридор, чтобы санитары могли услышать пациентов, которые могли нуждаться в скорой помощи. Конечно же, если пациент начинал бесчинствовать, то решётку перекрывали до того момента, пока он не успокоиться. Но сейчас она была открыта. Анисимов приложил палец к губам, но Алексей и так понимал, что нельзя издавать ни малейшего шороха.

Виданов со своими псами приблизились. Они шли точно по пятам Валерия и Алексея, будто бы чуя их запах.

– Они где-то здесь, – голос Виданова напоминал рычание волка, который предвкушает поимку своей жертвы.

– Они не выбежали на улицу, товарищ майор.

– Я знаю.

– Я сообщу на левый фронт, что объект, возможно, направился в их сторону.

– Пусть проверяют подземный ход.

– Есть, товарищ майор!

Их голоса утихли, а затем и вовсе растворились.

– Мы близко к выходу, – с облегчением прошептал Анисимов. – Через минуту выдвигаемся.

– Ветра дуют нам в спины, мы на свободе и теперь нерушимы!

Холод ударил в само темечко Анисимова.

– Что ты творишь, осёл?!

– Ветра дуют нам в спины! – орал Алексей, но Анисимов заткнул ему рот ладонью.

– Ты с ума сошёл! Они нас услышат!

Алексей, выпучив глаза и пуская слюну сквозь пальцы Валерия, пытался петь дальше. А когда он умолк, раздался стук в дверь.

– Есть кто дома? – раздался голос Виданова. Даже через толстую металлическую дверь Анисимов видел его ехидный оскал.

Валерий замер, а вместе с ним и санитар Алексей. Главврач «Убежища» безумными глазами смотрел на своего подчинённого, пытаясь выразить взглядом вопрос: «Какого чёрта?». Но Алексей устремил стеклянный взор в дверь, за которой стоял главный зачинщик этого переворота. А ещё он улыбался.

Дверь открылась, и перед Анисимовым предстал Виданов в окружении нескольких пациентов. Все они были в белоснежных халатах. На шее Виданова даже висел статоскоп.

– Эх, Валерий, – грустно выдохнул он. – Опять начудил. Я уже устал за тобой бегать.

Анисимов отказывался что-либо понимать.

– Всю лечебницу на ноги поднял. Ты сам вернёшься в свою палату или Пашка с Толей тебе помогут это сделать?

Глава XV

Череда взрывов доносилась с вражеской стороны. Очередной миномётный запал, и земля разрывается на части, вздымаясь вверх песчаным гейзером. Солдаты укрылись в земляных траншеях, изредка выглядывают из окопов и стреляют в незримого врага. Фашист где-то там, среди руин города, его не видно совсем, но всё же вражеская пуля пролетает над окопами. Артиллерия делает своё дело, поэтому солдаты ждут.

Их главной задачей является освободить город, пусть даже путём частичного его разрушения. Немцев нужно прогнать из этого места, которое являлось стратегически важным объектом для советской армии. Железная дорога проходила прямо здесь. Ожидались поезда с припасами и техникой, пока фашисты не заняли город.

День перетекал в вечер. Видимо, сами небеса решили остудить пылающую землю проливным дождём. Солдаты, прислонившись спинами к сырой земле, склонили головы. Крупные капли дождя барабанили по каскам, разлетаясь в разные стороны. Все ждали.

– Товарищ капитан! – громко произнёс один из лейтенантов. – Миномётчики доложили о том, что их боезапасы на исходе. Придётся брать город штурмом.

– Если гитлеровцы ещё не ушли, – недовольно проворчал капитан.

– Вряд ли, – сощурился лейтенант, пытаясь рассмотреть хоть что-то в дождевой завесе. – Они решили не высовываться. Город вряд ли отдадут.

– Когда танковая дивизия подоспеет?

– Вряд ли подоспеет. 34-й полк направили к Курску. Говорят, там нужнее.

– А здесь мы, мать твою, в прятки с немцами играем! – разозлился капитан, брызжа слюной.

– Что мне сообщили, то вам и передаю.

– Собака! – вновь сплюнул он. – Где Анисимов?

– Вроде был у западной траншеи.

Капитан встал с короткого стула, выбросил сигарету за шатёр, которая тут же потушилась, и быстрым шагом направился в западную сторону.

– Майор Анисимов!

Полевой врач Валерий Анисимов резко обернулся, когда увидел капитана. Несмотря на звание, которое было ниже на одну ступень, капитан командовал этим взводом. После смерти майора Райкина, капитан Стручков принял на себя командование, а полевой врач, несмотря на высокий офицерский ранг, не мог руководить боевым отрядом. На фронте вообще было редкостью увидеть врачей офицеров начальствующего состава, в основном это были лейтенанты или вовсе рядовые. Но обстоятельства сложились так, что Анисимов оказался в сердце фронта по независящим от него обстоятельствам, что, конечно же, не приносило ему особой радости.

– Да, капитан Стручков, – отозвался полевой врач.

– Доложите обстановку по раненым.

– Все раненые встали на ноги. В последнем бою их особо и не было. Либо убитые, либо живые.

– Не знаю, хорошо это или плохо. Но, майор, предупрежу сразу. Полковник Мазин не дал добро на подмогу, так что ждать нам нечего. Я понимаю, вы тут не на своём месте, но нам всем бы хотелось быть в генеральном штабе, вдалеке от фронта.

– Видимо, вы совсем не так меня воспринимаете.

– Воспринимаю как есть, – его голос стал грубее и злее. – Вас, московских выскочек, я за версту чую.

– Попрошу без перехода на личности, капитан. Соблюдайте субординацию, в конце концов.

– Во-во, вы всегда тычете этой субординацией. Срать я на неё хотел! Мы все в глубокой жопе здесь, майор, понимаете? И рассчитывать нам нужно только на себя.

– И что вы хотели мне сказать?

Стручков нервно прикусывал губу, озираясь по сторонам. Он бросал взгляд то на своего собеседника, то в сторону врага.

– Ближе к рассвету мы дадим бой. И вы понадобитесь мне в сражении.

– Я и не собирался быть в стороне.

– Ваши навыки нам нужны, безусловно, товарищ майор, но завтра нам в первую очередь будут нужны бойцы.

– Я знаю, с какой стороны у винтовки приклад, если вы об этом.

– Да, я рад, что мы поняли друг друга.

Капитан похлопал врача по плечу и таким же быстрым шагом направился к себе. Завтра будет тяжёлый бой, нужно покурить как следует.

Но завтра наступило слишком быстро. Отряд советской армии не ожидал внезапного нападения врага. Всё это время они думали, что фашисты в окружении и в меньшинстве, но это была лишь видимость. Они наступали с таким остервенением, будто бы за их спинами двигался танковый батальон. Сонные солдаты, уставшие за эти долгие недели бесконечной погони за немцами, атаковали вслепую, сквозь призрачный туман, внезапно окутавший равнину. Город впереди погрузился во мглу, из которой выныривали гитлеровские воины.

Анисимов не спал всю ночь, крепко сжимая винтовку. Он сделал всё возможное, чтобы подлечить раненых и утихомирить боль умирающих. Но свою боль ему так и не удалось унять. Неумолкаемая мигрень бушевала всю ночь, но прошла после первого вражеского выстрела.

Пули засвистели над головой. Валерий резко подскочил и нырнул в траншею. Добравшись до капитана, полевой врач спокойным голосом попросил доложить обстановку.

– Хреновая обстановка! – кричал Стручков. – Будем отбиваться, пока можем!

Валерий выглянул из окопов и увидел, как немцы падают под градом пуль, но их количество не уменьшается. Их всё больше и больше, они всё ближе и ближе. Анисимов схватил самозарядную винтовку АВС-36, прицелился и выстрелил. Он никогда не убивал до того момента, как его прислали в этот отряд. Врач избегал любого взаимодействия с оружием, хотя по уставу был обязан носить и применять его. Даже в прошлых сражениях он не применял оружие, ему было не до этого. В его задачи входило лечение людей, а не их уничтожение. Но сейчас ситуация казалась критической. Либо ты, либо они.

Выстрел. Промах. Выстрел. Промах.

Анисимов внутренне утешал себя, что его пуля не унесла чужой жизни, пусть даже и вражеской. Но он стрелял в туман, который кишел нацистами. Пуля сама могла найти свою жертву.

Первые крики о помощи. Анисимов перевесил винтовку и отправился делать свою работу.

Совсем молодой парень, рядовой, лежал на земле и стонал от боли. Ранение в живот. Долгая, мучительная смерть, если не оказать быструю помощь, а сделать это было весьма затруднительно, когда на тебя обрушился пулевой град.

– Тише, солдат, тише, сейчас станет полегче.

– Я умру!

– Тише, – пытался его успокоить Анисимов.

Укол антисептика не помог. Да и что тут поможет, когда кровь хлещет из кишечника как вода из фонтана.

Валерий распорол рубаху ещё сильнее и осмотрел рану. Что-то кольнуло его в плечо, но он сразу же забыл об этом.

Рана была ещё хуже, чем он думал. Пуля зашла очень глубоко, здесь поможет лишь хирургическое вмешательство, которое трудно провести в полевых условиях, не говоря уже о том, что во время боя.

– Закрой глаза и попытайся расслабиться. Ты только сильнее гоняешь кровь. Мне нужно её остановить.

Анисимов произносил эти слова, но сам понимал – рядовой не жилец.

– Я не хочу умирать!

Валерий оттащил его ещё дальше, под ограждение.

– Ты не умрёшь, если будешь вести себя как мужчина. Рана серьёзная, но с тобой всё будет…

– Убейте меня! Прошу, добейте. Мне больно!

Валерий и сам прекрасно понимал, что такую боль терпеть невозможно. Ожидание смерти окажется невыносимым.

Он вытащил пистолет из кобуры и нацелился в рядового.

– Прости, мальчик, – он срывался на слёзы. – Сейчас тебе будет легче.

Казалось, он выстрелил себе в голову, а не бедному солдатику. Валерий почувствовал эту боль на мгновенье, а затем она прошла.

По его глазам катились слёзы. Вот и первое убийство. Сорокалетний майор впервые убил человека. И его жертвой стал не озлобленный ариец, пожирающий русскую землю, словно саранча, а советский солдат.

И в этот момент появилась другая боль. На этот раз в плече. Врач повернул голову направо и увидел сочащуюся сквозь форму кровь. Хитрая пуля решила проникнуть тайком прямо в него. Майор сжал челюсть и вколол себе обезболивающее. По сравнению с рядовым, чьи глаза до сих пор оставались открытыми, наблюдая за войной, его рана казалась сущим пустяком. И всё же, это пулевое ранение.

– Анисимов! – раздавался голос Стручкова. – Ты нужен нам здесь!

Валерий привстал, оценил обстановку и, пригнувшись, направился к траншеям.

– Отправляйся на левый…

Оглушительный взрыв. Для Валерия прошла секунда, но для реальности целых десять минут. Когда он открыл глаза, выстрелы уже звучали редко, а затем и вовсе прекратились. Словно налитое свинцом тело отказывалось подчиняться, он не мог пошевелить ни одной конечность.

«Оторвало», подумал он. «Всё оторвало».

Но затем Анисимову удалось приподнять голову, после чего он увидел, что все его конечности на месте. Его отбросило взрывной волной на несколько метров. А вокруг лежали лишь одни мертвецы. Некого было спасать, некому сделать перевязку или спрятать от открытого огня. Отряд истреблён.

А совсем рядом звучала немецкая речь.

Рубленые слова, напоминающие харканье больного пса, доносились всё ближе и ближе. И вот над Валерием склонился немец. Голубоглазый, с вытянутым лицом, он был словно воссоздан из типичных карикатур. Истинный представитель своего арийского племени. А ещё он улыбался.

Эту улыбку снесло с лица градом пуль. Прибывала подмога.

Анисимов так и остался в неподвижном положении. Всё, что ему оставалось, это смотреть на серое небо и молиться, чтобы его не убили свои же соотечественники. Он не верил бога, поэтому молился самой судьбе, в руках которой сейчас находилась его жизнь.

Глава XVI

– Проснись, Валерий.

Стальное небо обернулось более мрачными тонами. Будто кто-то вылил на него ведро с чёрной краской. Наступила ночь? Неужели помощь всё-таки пришла? А Стручков не верил. Не надеялся.

– Валерий, – вновь этот знакомый голос. Откуда его знают люди с прибывшего на поле сражения отряда? – Обход! Тебе нужно проснуться.

Анисимов резко вскочил, вдыхая воздух полной грудью. Он был привязан к кровати.

– Мы в госпитале? – в панике произнёс он. – Кто ещё спасся? Капитан Стручков жив?

– Ну вот, опять начинается, – перед Валерием предстал мужчина в белом халате. Он снял очки и посмотрел на стоящих рядом коллег. – Ремиссия.

Валерий отказывался что-либо понимать.

– Стажёр, – обратился Виданов к Алексею. – Ты как там оказался?

– Что? – санитар (или теперь уже стажёр?) пребывал в прострации.

– Выйди из палаты. С пациентами блока Б опасно находиться в такой близости. Они убийцы и насильники. К тому же, Анисимов самый опасный из них.

Алексей послушно вышел. В его взгляде по-прежнему не читалось хоть какое-то осознание, он плыл по воздуху будто призрак. Валерий Леонидович, главный врач психиатрической лечебницы «Убежище-45», только что потерял дар речи и, по всей видимости, рассудок. Происходящее вокруг казалось дерзким, несправедливым и абсолютно необъяснимым.

– Стажёр, подойди ко мне.

Алексей послушно выполнил команду.

– Я хотел показать тебе этого пациента на вечернем обходе, но ты, видимо, слишком любопытен. Как видишь, перед тобой пациент с ярко выраженным расстройством множества личности, 6-й пересмотр МКБ11
  Международная классификация болезней


[Закрыть]. Записываешь? В психиатрии случай довольно редкий, а в нашей клинике и вовсе единственный. У пациента существует две личности, в одной из которых он полковник Советской Армии, доктор медицинских наук и руководитель психиатрической лечебницы «Убежище-45», герой войны, получивший ранение в ходе Венской наступательной операции, при штурме одного из пригородов столицы Австрии. Во время штурма Вены являлся аж майором, ненароком занесённым в австрийские земли. Как главный врач военного госпиталя оказался в наступательной операции, он пояснить так и не смог. На этом личность данного пациента не ограничивается. Если внимательно изучить личное дело, то можно наткнуться на факты, которые послужили рождению так называемого «главного врача „Убежища-45“ и героя войны». Анисимов действительно был медиком. Обычным полевым врачом, рядовым Красной Армии. Он действительно участвовал в австрийских сражениях и на самом деле убил своего соотечественника, чтобы облегчить его мучения. Но на этом он не остановился. Взяв автомат павшего бойца, Анисимов в яростном припадке расстрелял советских солдат прямо в спины. Они защищали позиции от натиска фашистов, пока Анисимов раздавал очереди из ППШ. Затем ранение и… Видимо, в этот момент рядовой полевой врач вообразил себя майором, получившим награду от самого начальника штаба Закавказского военного округа, генерала-майора Толбухина.

В момент ранения Анисимов испытал критический эмоциональный стресс, диссоциацию, которая связана с эмоциональной дизрегуляцией и пограничным расстройством личности. Импульсивность, высокая тревожность, низкий самоконтроль, эмоциональная неустойчивость и сильный уровень десоциализации. За время нахождения в лечебнице Анисимов неоднократно причинял себе ущерб, чувствовал себя опустошённым и никому не нужным. Попытки лечения ПРЛ с помощью когнитивно-поведенческой терапии не привели к успеху. Состояние пациента не улучшалось даже на самую малость.

Но в последнее время пациент начал подавать положительные результаты. Приступы страха практически прошли, попытки суицида прекратились. Анисимов был способен вести конструктивный диалог, задавать адекватные вопросы и давать логичные ответы. Конечно, мы не прекращали психотерапию, однако постепенно снижали дозу лекарственных препаратов. Улучшения происходили вплоть до сегодняшнего дня, пока… В общем, остальное, Алексей, вы уже знаете.

Валерий слушал с открытым ртом и ничего не мог вообразить. А когда он переварил сказанное Видановым, то произнёс:

– Ах ты сукин сын! Решил меня запечь в психушку! У тебя не получится…

– Вот опять. Валера, пожалуйста, не заставлял меня ставить тебе «сульфозиновый крест», – Виданов повернулся к стажёру. – Снова начинается сказка о том, что он главный врач, а мы, такие негодяи, запихали его в комнату с мягкими стенами. Мы вам хотим помочь, – теперь он уже обращался к Анисимову. – Помочь, а не уничтожить вас. В каждом из пациентов ещё живёт тот самый здоровый и нормальный человек, которым он был до войны. Вы все нормальные, просто запутались. Моя задача распутать этот клубок, обвившийся вокруг вас.

– Давно ты ему помогал устроить побег, Лёша? – Анисимов будто не слышал слова Виданова. – Ты работаешь здесь больше года. Неужели всё это время ты…

Стажёр Алексей стоял на месте, не шевелясь, в полном безмолвии.

А Виданов, слегка улыбаясь, молча наблюдал за изменениями на лице Анисимова. Гнев сменялся паникой, паника – отчаянием, отчаяние – усталостью. Он стоял прямо напротив Валерия, сложив руки на груди и покачивая головой.

– Валера, – выдохнул он. – Если честно, я уже устал подыгрывать твоим фантазиям, поэтому советую тебе лечь и отдохнуть. Я не хочу в очередной раз применять усыпительное.

Анисимов отошёл назад и сел на смятую кровать. Он не знал, что теперь делать. Весь мир вокруг перевернулся с ног на голову.

– Правильное решение, – одобрительно протянул Виданов. – Отдохни, подумай, а затем мы вновь поговорим. Надеюсь, подобных выходок уже не будет.

Закрылась дверь и Анисимов остался в тишине. И в глубокой, непроглядной темноте.

Журналист из «Правды», убийство Вострикова, ночной звонок, проколотые шины, бегство по территории больницы, безумные пациенты, блуждающие по всему «Убежищу», санитар Алексей… Неужели всё это было бредом, ложью, выдуманной его больным разумом? Он отказывался в это верить, однако в данный момент все эти события казались ему не менее безумными. Он пациент психиатрической лечебницы «Убежище-45»? Как такое возможно?

«Нет», чёткий внутренний голос прозвучал в голове. «Этого не может быть. Просто не может быть. Не может, не может, неможет, неможетнеможетнеможетнеможет!»

Ему хотелось расцарапать себе лицо от злости и негодования, а затем разнести эту комнату в щепки, только Валерий понимал, что это и есть поведение безумного человека.

«Они хотят свести меня с ума. Это их цель. Они хотят сделать меня безумцем».

Мысли пробегали в голове, словно стадо коней на забеге.

«Должно быть объяснение. Всё не может закончиться вот так. Это значит, что они победили. Все они».

Валерий встал и начал мерить шагами палату. Глаза уже свыклись с темнотой, и ему уже удавалось различать очертания и углы комнаты. Жуткое место. Здесь даже адекватный человек может свихнуться, чего уже говорить об изначально больных.

«Может, я и есть безумец? Всё это так сложно, я не понимаю».

От этой мысли по спине прошёлся холодок.

«Я помню лицо своей жены, её постоянное переживание за мои бесконечные дежурные ночи. Помню радостное выражение лица доченьки, каждый раз встречающей меня с неподдельным трепетом, если она, конечно же, не засыпала до моего прихода. К сожалению, домой я редко приходил вовремя. Я помню заседание военно-врачебной комиссии, в результате которой меня назначили главным врачом единственной психиатрической клиники для ветеранов войны. Множество кандидатур, серьёзные проверки со стороны МГБ, жёсткие условия. Я всё это проходил. Помню то самое ранение, полученное при штурме Вены. Я там был, моё тело прекрасно помнит то жжение, которое я испытал от нацисткой пули. Я помню лицо того несчастного рядового, чьи мучения мне пришлось прекратить. Но я не расстреливал свой отряд в спины. Я не сходил с ума. Это всё жалкие выдумки озверевшего психопата».

Или же нет?

Внутренний голос раздался в голове.

«Может, я безумен? Кто ты, говорящий в моём разуме?».

Я – это ты.

Ноги подкосились, и Валерий рухнул на постель.

«Я не помню ничего, что было до приезда журналиста Короткина. И был ли этот журналист вообще? Что я делал до его прибытия, что ел и пил, с кем разговаривал? Я не помню ни единой детали недавнего прошлого, только отчётливые картины того, что случилось со мной до „Убежища“. Я не понимаю, как им это удалось. Они стёрли мою память!»

Ничего они не стирали. Ты сам придумал свой собственный мир.

В один момент Анисимову показалось, что с ним разговаривают стены.

Он снова встал и начал ходить ещё быстрее по периметру палаты. Как будто бы так ему удалось бы сбежать отсюда.

– Нет! – прокричал он, но мягкие стены поглотили звук. – Не верю! Это бред!

Сердце выскакивало из груди, его биение отдавалось в затылке, немела левая рука. Он снова сел на кровать и запустил руки в седоватые растрёпанные волосы. Покачиваясь из стороны в сторону, создавая ритмичный скрип кровати, Анисимов шептал бессвязные слова себе под нос.

– …быть… ожет… ыть… того…

А затем он замолчал. За дверью послышались звуки. Сначала он не понимал, что издаёт такой звонкий металлический звук, а затем в голове всплыли воспоминания. Он уже слышал подобное среди этих стен. Кто-то колотил металлической трубой по батареям. Анисимов слышал это, когда пытался выбраться из клиники. Значит, он действительно сбегал. Даже если Валерий являлся пациентом, то он действительно выбирался отсюда. И если он слышал этот звук, кто-то явно был снаружи, в коридоре. Разве охрана позволила бы пациенту блока Б разгуливать по корпусу и выстукивать симфонию Рахманинова на батарее? Быть такого не может.

«Если я и безумен, то мир вокруг меня ещё безумнее!».

Тело заметно расслабилось.

– Он говорил так правдоподобно, – произнёс Валерий вслух. – Я понимал, о чём он говорит. Все эти термины. Я медик, это определённо. Но разве полевому медику будет что-нибудь известно о глубокой медицине? Другое дело, Виданов. Ему тоже всё это известно. Но это можно объяснить долгим пребыванием среди этих стен, где на досуге можно изучить прикладную литературу, которая также имеется в местной библиотеке, подслушивать мои планёрки, в конце концов! Он впитывал каждое моё слово и вообразил себя главным врачом психиатрической лечебницы! Сукин сын!

Анисимов резко встал и подошёл к двери. С неимоверной яростью он стал стучать по ней кулаком, выкрикивая:

– Открой, жалкий трус! Тебе самое место в этой палате!

Стук по батареям прекратился. Он сменился перешёптывающимися голосами. Их было несколько, если не десяток.

Валерий стал колотить по металлической двери, надеясь, что Виданов его услышит. Но снаружи, блуждая по стенам коридора, раздавался смех. Все они потешались над загнанным в угол доктором. Для них это было отмщение. Император Рима оказался в центре Колизея, на гладиаторском поле; палач стал жертвой, стоящей на эшафоте с затянутым на шее узлом; начальник Гестапо проснулся в газовой камере. Справедливость для всех них восторжествовала, но только не для Валерия. Он в бессилии сполз на пол и уткнулся лбом о дверь. Слёзы непроизвольно скатывались по его щекам. Похоже, не увидеть ему больше семью.

И почему этот проклятый рассвет никак не наступит?