Текст книги "Убежище-45. Роман"

Глава XXII

Валерий пришёл домой поздно, как и обычно. В последние месяцы он буквально жил на работе. Даже собственная дочь стала забывать, как он выглядел. Но он должен был бдеть за неугодными Союзу личностями. И словно сам Иосиф Виссарионович стоял за его спиной и наблюдал за результатами работы.

Война с иностранным врагом окончена, теперь гремела война среди своих. Власти опасались повторения 1917 года и предпринимали всевозможные меры для предотвращения революции. Сам же Анисимов устал что-либо предпринимать.

Достав из морозилки початую бутылку водки, он сел за стол. Небрежно плеснув в рюмку ледяную водку, Валерий выдохнул и опрокинул обжигающую смесь себе в глотку, даже не закусив. В холодильнике было полно еды, как и всегда, но сейчас у него совершенно не было аппетита.

– Сколько можно пить? – в дверном проёме показалась его супруга. Уставшими руками она поправляла халат, а сонное лицо так и не привыкло к яркому кухонному свету.

– А что мне еще делать? – недовольно рявкнул Валерий.

– Например, побыть с семьёй? – печальным взглядом она посмотрела на него.

– Семья, – усмехнулся Анисимов. – Вы не сможете мне помочь.

– А что сможет? Скажи! Я сделаю это.

– Вот это, – Валерий вновь заполнил рюмку вязкой жидкостью, расплескав едва ли не половину на стол.

– Ты всё только усугубляешь.

– Заткнись, – тихо произнёс Анисимов.

– Что ты сказал?

– Я сказал, заткнись, дура!

– Ты совсем с ума сошёл? Сашенька спит, а ты…

– Ещё слово, и я запущу эту бутылку прямо в тебя.

Всю сонливость с лица Виктории как рукой сняло.

– Я… не верю своим ушам.

– Убирайся в комнату! – Валерий встал и направился к выходу.

– Куда ты?

– Подальше отсюда! – рявкнул он.

– Стой! – пыталась она удержать его.

Валерий вырвался, а затем дал пощёчину своей жене.

– Не трогай меня. Вы такие же, как и они!

– Ч-что? – Виктория ничего не понимала.

– Давно ты следишь за мной? Отчитываешься? Кому?

– Ты больной?

Она уже сама переходила на крик.

– Я всю знаю! – прошипел Анисимов, словно змей. – Ты меня подставила!

Он зажал Викторию к стене и руками вцепился в её горло. В глазах Виктории отражалось лишь одно недоумение.

Она кряхтела, пыталась что-то сказать, но крепкие руки Валерия сдавливали горло с такой силой, что на это не оставалось каких-либо шансов.

Анисимов сжимал всё сильнее и сильнее, до ломоты в фалангах пальцев. А затем он громко выдохнул и отпустил руки. Виктория обмякла и резко скатилась по стене на пол, словно брошенное в стену пальто.

Грудь Валерия вздымалась, дыхание сбивалось, а в голове царил лишь один туман.

– Предатель Родины! – раздалось из спальной комнаты.

Анисимов резко выхватил табельный «Макаров» и сделал точный выстрел. Послышался лёгких грохот удара тела об пол. Маленького тела, явно не взрослого человека.

Не веря в происходящее, Анисимов медленно направился в комнату, боясь обнаружить там то, о чём сейчас ярко представлял.

Он включил свет, но лучше бы этого не делал.

«Она сказала «папенька родненький», возникла в голове ужасная мысль.

Глава XXIII

– Я их убил! – всхлипывал Анисимов. – Это сделал я! Я!

Кто-то давал пощёчины по лицу.

– Очнись! Валера, очнись!

Знакомый голос.

– Я рассчитывал на твою помощь, брат.

Ещё один знакомый голос. Кажется, это был Виданов.

– После всего этого… Я думаю, мой брат погиб на войне.

В голове всё ещё плыло, но сознание возвращалось в прежнее русло. Однако картина с трупами жены и дочери не выходила из головы.

– Валера, очнись же!

– Кто? – пролепетал Анисимов.

– Я вытащу тебя отсюда.

– Ты никуда не уйдёшь, братец. Ты окружён моими верными товарищами.

– Но только у меня есть револьвер.

Анисимов повернул налитую свинцом голову направо и увидел рядом с собой довольно молодого человека с кудрявыми волосами и круглыми очками. Его рука крепко сжимала плечо Валерия.

– Они тебя накачали! Вставай!

Верёвки были разрезаны, руки и ноги свободны, но встать Валерий никак не мог.

– Кто ты? – более отчётливо произнёс Анисимов.

– Владислав. Вставай, давай, обопрись на меня.

Валерий послушно выполнил указание.

– Это я убил их, – вновь произнёс он.

– Ты никого не убивал. Пошли.

Владислав, журналист газеты «Правда», правой рукой целился в Виданова, а левой пытался приподнять главного врача «Убежища-45».

– Ты сможешь выстрелить в меня? – усмехнулся Виданов. – Да ты в жизни не держал оружия, сопляк! Такие, как ты, на войне умирали первыми, мой младший братик.

– Заткнись! – приказал Владислав, сильнее сживая пистолет. – Я больше не собираюсь с тобой разговаривать. Я уже всё сказал тебе. Ты болен. Не знаю, что породило твою болезнь: война или эти чудодейственные лекарства, которыми тебя пичкали. Но то, что ты сделал, непростительно!

– Ха-ха! – рассмеялся Виданов. – Мало ты знаешь.

– Вставай, чёрт возьми! – крикнул Короткин, только теперь уже главврачу.

– Я не могу.

– Конечно, не можешь, – продолжал смеяться Виданов. – Ведь мы полечили тебя лекарствами, которыми ты травишь всю клинику. Тебе понравилось? А?

Валерий всё же смог встать. Владислав поддерживал его вялое тело, но теперь Анисимов хотя бы мог ощущать собственные ноги.

– Сделайте что-нибудь! – крикнул Виданов своим «санитарам». – Мы тут уже полчаса треплемся языками. Скоро рассвет!

Один из них направился в сторону врача и журналиста.

– Нет, – прошептал последний. – Не подходи, прошу.

Но пациент продолжал идти, пустым взглядом смотря прямо на них.

Раздался выстрел.

– А ты не так слаб, как я думал.

– Нет, брат, стой на месте. Я тебя вылечу. Уведу отсюда. Никаких лекарств. Только остановись. Я помогу, – тараторил Короткин словно молитву.

– Поздно, – сказал Виданов и его лицо резко изменилось. В нём не было былого безумия. В эту секунду он выглядел как совершенно обычный человек. И это ввело в ступор журналиста. Его рука окаменела, пальцы разжимались. Револьвер был готов выскользнуть из запотевших ладоней.

– Прошу тебя, – слёзы катились по щекам Владислава, а губы продолжали беззвучно шептать «прошу тебя».

– Знаешь, чего больше всего хотелось на войне? – Виданов задал вопрос, но звучал он как заданный самому себе.

Владислав молчал.

– Выжить. Это было единственной мыслью. А когда я выжил, то понял, что всё это было зря. На войне главное не потерять себя, иначе выживание не стоит ни гроша.

Он ускорил шаг.

Вновь раздался выстрел.

Глава XXIV

Рассвет забрезжил на горизонте. Солнечные лучи с боем пробивались сквозь грозовые тучи.

– Сколько времени я провёл в таком состоянии? – впервые заговорил Анисимов. О многом можно было сейчас спросить, о многом сказать, но почему-то именно этот вопрос всплыл в голове.

– Где-то полчаса, – отстранённо произнёс Короткин. Все его мысли сейчас были о другом.

Они стояли возле КПП, там, куда боялись идти пациенты. Они разбрелись по всей территории лагеря. Их безумие утихло вместе с грозой. И, несмотря на то, что «Кровавый флаг», Манаев, Балуев и прочие, всё ещё бродили среди этих заблудших душ, Валерия и Владислава это не волновало.

– Я до сих пор ощущаю себя им.

– Отойдёшь, – бросил Владислав. – Ты же не принимал эти лекарства годами.

Эта мысль ужасала.

– Ты поступил правильно.

– Разве? – в глазах журналиста была лишь ярость, но она казалась угасающей, уставшей. Это была злость человека, который смирился с нею.

– Я… – начал Анисимов. – Я не знаю, поступал ли правильно, но…

– Не нужно оправданий. То, что случилось… Никто такого не ожидал.

– Да, – согласился Анисимов.

Они продолжали молча стоять и наблюдать за небом, напоминавшим сейчас смешанную палитру, которую художник размазал в порывах безумия.

Безумие.

Каждый клочок земли, частица воздуха, стены, окна, люди… Всё здесь было пропитано безумием.

– И что теперь? Ты сдашь меня своей власти?

Анисимов пропустил мимо ушей этот огромный валун в его огород.

– Уходи прямо сейчас. Скоро здесь будет много людей. Я попробую включить аварийный генератор, и ворота КПП откроются.

– А как же наказание для политического преступника?

– Ты выпустил безумцев на волю? Да, это преступление. Но я вижу здесь ещё одно преступление. И, к сожалению, мои руки тоже в крови.

Анисимову на секунду показалось, что журналист слегка улыбнулся. Даже одобрительно.

– Бывай, – развернулся он и направился к выходу.

– Спасибо, – бросил Анисимов ему в след.

Журналист ничего не ответил.

Валерий продолжал смотреть на «Убежище-45». В этот миг он понял, что название психиатрической лечебницы было крайне неудачным.

ЭПИЛОГ

Заседание комиссии длилось уже третий час. Недовольные чинуши, с потными лысеющими головами, седыми висками и очками с толстыми линзами в роговой оправе выстреливали вопросами, словно их пулемёта. Ожидался небольшой перерыв, потому что борщ с рюмкой водки в обед были неотъемлемой частью подобных заседаний. Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

А в зале партийных совещаний действительно происходила самая настоящая война. По одну сторону бесчисленная орда чиновников, министров, заместителей и заместителей заместителей, а по другую – Валерий Леонидович Анисимов, бывший главный врач психиатрической лечебницы для ветеранов Великой Отечественной Войны. И сражение происходило явно не в его пользу.

Вопросы начинали повторяться по второму, а то и третьему кругу. Они никак не могли успокоиться. Резонанс не смог разойтись дальше стен «Убежища-45», но слухи доходили до многих. Правда тщательно скрывалась от советских людей. Пряталась она и среди строчек газеты «Правда».

– То есть, вы хотите сказать, что сульфозин оказывает негативное влияние на сознание человека? – спросил министр здравоохранения, Антропов.

Анисимов осторожно подбирал слова. Любая просечка, и он сам окажется в подобном заведении. Как, возможно, оказался и сам Виданов.

– Я хочу сказать, что здоровый человек испытывает крайне негативные ощущения, употребив этот препарат. Я же говорил, что мне «посчастливилось» испытать его на себе.

– Как и любое сильное терапевтическое средство, он может вызывать галлюциногенные эффекты, – поправил очки Сухов, заместитель министра. – Вы, как врач, должны это понимать.

– Я всё прекрасно понимаю, – Анисимов едва сдерживал ухмылку. Он не понимал, что на него нашло. – Мы не можем точно знать, оказывает ли подобное действие сульфозин на психически больного человека…

– Десятки испытаний, научных исследований, – перебил его Сухов. – Этот препарат разрабатывался годами. И вы ставите под сомнение все исследования специалистов высшего разряда?

– Насколько я помню, – подметил Анисимов. – В накладной сульфозин не отмечался, а поставлялся с грифом секретности. Может, вы поясните мне? Это означает, что данное лекарство экспериментально?

– Вы забываетесь, Валерий Леонидович, – посмотрел исподлобья Антропов. – Вопросы не вы задаёте.

– Я всего лишь хочу помочь. Психиатрия нуждается в более тщательном изучении. Пример инцидента с «Убежищем» показал нам, что есть, над чем работать. При всём уважении.

Уважения у Валерия к этим чиновникам не было никакого.

– Вы пережили такое, о чём многим и не снилось. Но у нас нет ни одного свидетеля произошедшего, кроме, собственно, вас, – вступил другой чиновник. Валерий даже перестал различать их лица.

– Насколько мне известно, расследование МГБ (или уже теперь КГБ?) подтвердило мои слова.

– Лишь частично, – хмыкнул чиновник. – Как вы смогли покинуть больницу после принятия препарата, при этом застрелив так называемого виновника происшествия?

– То есть, вы признаёте, что сульфозин оказывает сильное воздействие на психику человека? Даже абсолютно здорового?

Анисимов подловил госслужащего. Все они замолчали, не находя ответа.

Антропов, решив исправить ситуацию, вставил свои пять копеек:

– Это мощное лекарство, Валерий, мы же обсуждали это десять минут назад. Оно имеет свои побочные действия. Вот господин Сланко и предположил, что вы могли испытывать критическое состояние, вызванное событием той кровопролитной ночи. Не нужно юлить.

– Вы неправильно меня поняли, товарищ Антропов, – Валерий сложил руки на груди. – Сейчас я чувствую себя прекрасно.

– Это радует, – натянул улыбку Антропов.

Все опять замолчали.

Валерий осушил стакан воды и стал ожидать очередного выпада в свою сторону. Единственное, что он сейчас хотел, это выйти отсюда и прийти домой к своей любимой семье. И, самое главное, чтобы его не посадили в чёрную волгу люди в чёрных плащах и не увезли в один конец.

– Что насчёт Владислава Короткина?

– Журналиста? – переспросил Анисимов. – Я видел его в последний раз перед отъездом домой. А потом началось всё это…

– Звучит ужасно, – покачал головой Антропов. – Но раскусывание глотки, продуманный план побега, кучка трупов… Всё это звучит нереально.

«Он ещё не знает про спектакль, устроенный Видановым. И много других подробностей, озвучь я которые, стали бы причиной моего заключения в психиатрическую лечебницу. Только теперь не в „Убежище-45“. Её больше нет».

– Всё в подобном месте кажется нереальными, господин Антропов. И люди там действительно страшные, – пояснил Анисимов, вновь опасаясь за каждое слово, которое могло прозвучать лишним в головах этих враждебно настроенных чиновников. Проще всего было сделать козлом отпущения Анисимова, но что-то до сих пор удерживало этих псов на цепи. Возможно, «правильные» показания Валерия.

– Уж вы-то знаете об этом.

Анисимов не стал отвечать на слова министра.

– На сегодня закончим. Окончательное решение будет принято на следующей неделе, во вторник. Пока что вы свободны, Валерий Леонидович.

«Пока».

Анисимов вышел из зала, быстро спустился по парадной лестнице и практически выбежал на улицу. 1953-й год подходил к концу, близился Новый год. И встретить его он планировал вместе со своей семьёй. А потом, возможно, прогуляться по заснеженной Красной площади.

Им не удастся сделать его безумцем.

Как говорил Виданов, на войне главное сохранить свою душу. Пока что у Валерия Анисимова это очень хорошо получается.

24 июля 2020 года

АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Подобных психиатрических заведений, как «Убежище-45», в Советском Союзе, само собой, не существовало. Это абсолютный вымысел. Однако практика применения психиатрии в качестве инструмента преследования инакомыслящих существовала, что, само собой, не придавалось огласке. 5 января 1988 года Указом Президиума Верховного Совета СССР было принято «Положение об условиях и порядке оказания психиатрической помощи», которое исключалоприменение психиатрии в качестве инструмента внесудебного преследования граждан по политическим мотивам. В те годы существовало 11 психиатрических лечебниц специального типа, которые находились в ведении МВД СССР. После Указа Президиума они были переданы Минздраву Советского Союза, а 5 больниц было ликвидировано.

Определение в психиатрический стационар не вызывало особых трудностей в середине 20 века, поскольку согласие пациента не требовалось. Это касалось обычных граждан. Само собой, левосторонние политические деятели, а также просто не угодные власти, помещались в стационар безо всякого разбирательства. Президент Эстонии Константин Пятс, коммунисты Гойхбарг А. Г., Писарев С. П., Сускин С. Г.

Помещались также и военные. Генерал КГБ СССР Павел Судоплатов – ряд коллег которого, виновные в репрессиях сталинского времени, были расстреляны в 1953 году – оказался в Ленинградской тюремной психиатрической больнице, где с мая 1955 по январь 1957 проводилось его обследование и лечение. А. Прокопенко предполагает, что Судоплатов симулировал тяжёлое психическое заболевание в целях избежать высшей меры – расстрела, в чём ему охотно помогали представители госвласти и психиатры-эксперты. Избежав высшей меры благодаря своему пребыванию в ТПБ, в дальнейшем отбыл положенный срок в ГУЛАГе33
  Прокопенко А. С. Безумная психиатрия. – Совершенно секретно, 1997. – 176 с. – ISBN 5-85275-145-6. См. также: Прокопенко А. С. Безумная психиатрия // Карательная психиатрия: Сборник / Под общ. ред. А. Е. Тараса. – Москва – Минск: АСТ, Харвест, 2005. – 608 с. – ISBN 5170301723


[Закрыть].

Анатолий Булев, бывший лейтенант, фронтовик, студент Ленинградского государственного университета, предложил идею экономической реформы, которая была бы основана на внедрении в народное хозяйство принципа материальной заинтересованности и хозрасчёта. За свои предложения уволен с работы, исключён из университета. В знак протеста вышел к Александровской колонне с плакатом «За мои убеждения меня лишили работы и выгнали из университета». Был помещён в Ленинградскую ТПБ44
  Нью-Йорк: Хроника, 1979. – 223 с. – ISBN 0897200225.


[Закрыть].

Этих, и многих других политзаключенных, помещали в психиатрические лечебницы специального типа, среди которых, конечно же, не существовало лечебниц для ветеранов Второй Мировой Войны. Но такое заведение вполне могло существовать (не только в моей голове). Так, к примеру, существовала (и существует по сей день) Психиатрическая Лечебница №15, располагающаяся в Москве. Во времена Советского Союза она пользовалась особым статусом. Психиатр и кандидат медицинских наук Петр Каменченко в одной из своих статей писал, что дальше первой двери в этой лечебнице не пускали обычных врачей. Дежурный врач во время ночного обхода делал записи в журнале, стоя между первой и второй запертыми дверями. Считалось, что в этой клинике лечатся сотрудники службы госбезопасности, которые сошли с ума.

Напрашивается вывод. В психушку мог попасть любой. Ветеран войны, ополоумевший мгбшник, даже член Партии. Это и привело меня к идее создания психиатрической клиники специализированного типа с особым уклоном.

Сульфозин, который вводили главному врачу Анисимову, на самом деле существовал и обширно применялся долгие годы. Но инъекции сульфозина служили больше карательным инструментом, нежели лечебным. Изначально так называемый «сульфозиновый крест» применялся для шоковой терапии для лечения различных форм шизофрении, однако действие препарата вызывало у пациентов сильную боль, обездвиженность, высокую температуру и некроз мышц. Сложно представить, что испытывали вполне здоровые люди, которых «упрятали в психушку». Возможно, они так же, как и Анисимов, начинали верить в собственное безумие.

В 1989 году был принят Приказ Минздрава СССР от 15.08.1989 №470 «О согласии на применение сульфозина и шоковых методов лечения», который запрещал применение в психиатрической практике препарата сульфозин, атропиновых ком и других шоковых методов терапии психических заболеваний без письменного согласия больных или их законных представителей на применение указанных методов лечения, за исключением случаев фебрильной шизофрении и других состояний, при которых применение электросудорожной терапии необходимо по жизненным показаниям. Приказом также регламентировано указание, согласно которому Сульфозин и шоковые методы лечения могут применяться с согласия больных или их законных представителей только решением комиссии врачей в случаях, когда другие методы неэффективны, с соответствующим оформлением заключения в медицинской карте стационарного больного. При этом больному, его родственникам и законным представителям должны быть даны подробные разъяснения о сути метода и возможных отрицательных последствиях.

Данный Приказ действует и в настоящее время.

Идея этого короткого романа возникла в 2012 году, когда я, будучи студентом 3 курса юридической академии, вдохновился лекциями профессора курса судебной медицины. Эти лекции не прогуливали даже самые заядлые двоечники. Я поглощал каждое слово, сказанное профессором Кирсановым, который был не только лектором, но и практикующим судмедэкспертом. Тогда же, в 2012 году, были написаны первые строки романа. Но, написав 15—20 страниц, я застопорился. Не знал, как развить повествование дальше. Спустя несколько лет была попытка возвратиться к книге, но после написания пары страничек я вновь поворачивал к тупику. Вернулся к роману я только в 2019 году, когда понял, что идея больше не может настаиваться. Нужно брать и делать. Конечно же, невозможно было вспомнить все лекции, которые я слушал семь лет назад, к тому же, был необходим новый материал. Изучив множество статей, прочитав выдержки из некоторых книг, я определил для себя вектор дальнейшего сюжета. В итоге получилось то, что получилось. Не знаю, насколько абсурдна идея существования такого заведения, как «Убежище-45», но мне известно, что не все, кто пережил Великую Отечественную Войну, справились с теми тягостями, которые испытали на фронте. Таких людей могло быть действительно настолько много, что их пришлось бы помещать в специализированную клинику. А были и такие, как Виданов, которые стали неугодными советской власти, а клиника для ветеранов стала бы идеальным местом для утилизации подобных людей.

Хочу выразить благодарность первому читателю этого романа – моему отцу, который дал дельные советы и высказал ободряющие слова. Дмитрию Иванову, постоянному редактору и первому (но не на этот раз) читателю моих творений. Без них книга была намного хуже.