Текст книги "Старый Свет. Книга 3. Атташе"

За какие-то полчаса мы обогнули линию белых бурунов вдоль берега и вошли в один из проходов между рифами, обозначенный красными бакенами из металлических бочек. Кажется, на берегу до нас никому и дела не было. Какие-то ленивые мужчины удили рыбу с пирса, из-под одного из навесов раздавалось бренчание на банджо и валил густой дым, донося сивушные запахи, меж столбов было развешано бельё, которое сушилось на солнце.

Смуглая полная женщина в коротком, до колен, платье, вышла на пляж и стала снимать одежду, складывая её в большую корзину, которую затем поставила себе на голову и скрылась из виду, покачивая широкими бёдрами.

– Держись, говоришь? – усмехнулся Коллинз, поглядывая на Доусона.

– Да-а-а-а… Мне говорили, тут чуть ли не пиратская вольница, а оно вона как! – Джек явно был обескуражен.

Шлюпка ткнулась носом в песок, моряки выпрыгнули прямо в воду, я – следом. Общими усилиями мы вытащили лодку и остановились в нерешительности. Парни смотрели на меня, как бы ожидая инициативы. И с каких это пор я стал главным?

– Давайте сначала разберёмся со шлюпкой и найдём ночлег, ладно? Вон там, под навесом, кто-то есть. Пойдём побеседуем…

Доусон остался сторожить пожитки – всё-таки у нас было кое-что ценное. Мы с Коллинзом двинули к навесу, из-под которого несло алкоголем и шёл дым. Внезапно из дыма выскочил толстый человек в одних парусиновых штанах, но зато с объёмистой кружкой в руке, и закричал:

– Амброзия! Нектар! Божественый ихор! – И, отхлебнув из кружки, блаженно закатил глаза. А потом, увидев нас, шагнул вперёд: – Полдоллара за кварту, джентльмены, и вы в раю!

Его пузо тряслось, его щёки тряслись, и его кружка тряслась тоже.

– Предложение дельное, что уж тут! – вступил в разговор Коллинз. – Но мы прибыли, чтобы продать или сменять вон ту приличную шлюпочку и кое-какие вещички, ну знаешь…

– А-а-а-а, – понимающе улыбнулся самогонщик, и лицо его стало нарочито дружелюбным. – Тогда погодите, сейчас докапает, и пойдём договариваться. Меня, кстати, Бойл зовут.

– Джим, – представился Коллинз. – А что, вы покупаете парусные шлюпки?

– Мы покупаем всё! – расхохотался Бойл. – У нас тут полно золота и очень мало подходящих вещичек. Только такие скорлупки, как ваша, могут пройти мимо кораблей блокады.

Оказывается, картели платили нескольким эсминцам, чтобы они не подпускали к острову крупные суда и при этом не приближались к побережью сами. Остров ведь недаром называли Золотым – Пьянков-Питкевич таки добился своего, заполнив склады этим драгоценным металлом! Его запасам позавидовала бы страна средней величины, такая как Арелат, Иллирия или Руссильон. И поживиться его богатствами было чертовски большим соблазном.

У последнего бедняка тут была золотая посуда. Правда, на посуде этой никакого разнообразия кулинарных изысков не предвиделось – моллюски, рыба, фрукты, кокосовые орехи и кое-что с огородов ценилось куда больше, чем презренный металл. А вот рисковые контрабандисты готовы были рисковать жизнью, только бы увезти с собой пару-тройку «брусков» – так они называли золотые слитки. Именно эти пройдохи и провозили мимо боевых кораблей кое-что из предметов первой необходимости, медикаментов, инструментов и оборудования на остров. Наверное, капитаны имели долю – именно так работал бизнес на Сипанге.

Мои морячки налегли на «божественную амброзию» прямо тут, в тени шлюпки, расплатившись махоркой из карманов.

– Мы норму знаем, командир – заявил Коллинз. – Небось, добро убережём. Ты иди вопросы решай, а вот как судёнышко нам присмотришь, тогда уже и зови, чтобы не надули тебя. Человек ты, конечно, непростой, но всё-таки сухопутный. А до тех пор не кантовать. У нас законный отдых.

Спорить тут было бессмысленно – парни в своём праве. У меня имелась опись всего нашего движимого имущества, включая рацию и холодное оружие из кают-компании «Голиафа», так что оставалось только выяснить цену всего этого. Мне нужна была пара-тройка винтовок, боеприпасы и что-то вроде яхты старины Фахнерта «Фрези Грант». Вся надежда была на рацию – она тут должна была цениться. Нет, не на вес золота. Дороже.

Самогонщик Бойл приоделся – лакированные туфли, чистая рубашка, брюки, парусиновый пиджак и шляпа-канапе.

– Во дворец идём! Там публика почище! – сказал он. – Ещё надо бы штиблеты почистить, тут недалеко.

А как же анархия, классовое равенство и тотальная свобода? В одних штанах, стало быть, перед «публикой почище» появляться невместно? Ну-ну.

Штиблеты чистил, конечно, смуглый мальчик-туземец. Он елозил дрянной, почти истёршейся щёткой по какой-то небольшой пирамидке чёрного цвета, рядок которых был выставлен тут же перед ним в пыли, а потом ловко орудовал своим инструментом, наводя лоск на обувь. В качестве оплаты парнишка взял две сушёные рыбины.

– Товарищ, – сказал этот юный пролетарий Бойлу, – не чиркайте спичкой о подошву до полудня, иначе ваши ноги сгорят. Эта штука дьявольски хорошо горит.

Бойл задумчиво почесал затылок:

– Опять лазили в шахту, черти? Вот Шельга вам уши надерёт!

– Товарищ Шельга сейчас в запое, он нам уши надирать не будет, – убедительно наморщил нос мальчик. – Слышали, как он бодро по радио вещает? Это верный признак.

– Ладно, ладно… – отмахнулся Бойл. – Пойдём его из запоя выводить. А ты гляди, товарищ, осторожно с серафитом, а то спалишь весь остров к чёртовой матери!

Осторожно с чем?! Я шёл за самогонщиком в состоянии прострации и постоянно оглядывался на те самые пирамидки в пыли.

Глава 9. Товарищи

Мы миновали рабочий район. Жильём для местных служили бараки, сложенные из пальмовых стволов, или глинобитные, или из известняковых плит, с крышами из привозного железа. Кое-кто тут пытался организовать дело, небольшие гончарные, столярные или кузнечные мастерские, харчевни, сушилки для фруктов и рыбы, ещё какие-то малопонятные производства. Но большая часть народа прозябала в праздном безделье.

Тому количеству людей, которое проживало на Золотом острове – несколько сотен, от силы две тысячи человек, вполне хватало плодов, рыбы и моллюсков, добычей которых можно было особенно не утруждаться. Еда чуть ли не сама падала в рот. Те, кто хотел большего, например, бритвенный прибор, патефон или бутылку самогона, ещё пытались шевелиться. Но таких было не более двух сотен из всей анархистской общины.

– Климат тут такой, располагающий… – развёл руками Бойл, заприметив мои удивлённые взгляды.

Действительно, десятки бездельников неплохо располагались под тенистыми кронами деревьев, играя в шашки, нарды, го или дженгу, попивая кофе или что покрепче. Многие просто полёживали на свежем воздухе прямо на траве или песочке. Одеты они были так же, как мой проводник в момент нашей с ним встречи – парусиновые штаны, иногда что-то вроде жилетки или тюбетейки на голове. Женщины носили короткие светлые платья до колен, подпоясанные бельевой верёвкой.

На плато к дворцовому району вела лестница. У её подножия дежурили решительного вида молодчики в полувоенной одежде и вполне приличных шляпах. Не скрываясь, они носили оружие, кобуры с автоматическими пистолетами на поясах. На рукаве у каждого имелась перевязь из чёрно-красных лент. Наверное, они были кем-то вроде представителей власти, что ли? Хотя какая власть у анархистов?

– Бойл? Снова идёшь предлагать своё пойло? У товарища Шельги и без тебя найдётся, что выпить и чем закусить – вон, как с утра пораньше по радио разоряется!

– Да слышали мы! Весь остров слышит. У меня другое дело – тут товарищи шлюпку продают и рацию.

Один из анархистов вдруг перешёл на имперский язык и, надеясь, наверное, что я его не пойму, обратился к своему товарищу:

– Мишань, а может, экспроприируем лодочку-то? Небось, сгодится в хозяйстве?

Я среагировал мгновенно, одновременно направляя револьвер прямо из кармана ему в междудушье:

– Мишань, ты скажи этому хозяйственному, чтобы он остыл, а то бесхозяйственным станет в момент… – проговорил я по-имперски.

Любитель чужого добра сдулся:

– Ну ты резкий, дядя, – сказал он и шмыгнул носом.

– Нехорошо, товарищи! – погрозил я пальцем. – Человек человеку друг, товарищ и брат, а вы про экспроприации!

– А-а-а-а, так ты из наших… – протянули анархисты.

Я не стал их разочаровывать:

– Из наших, из наших…

И мы с Бойлом пошли вверх по лестнице. Местами пышные кроны тропических деревьев, увитые лианами, свешивались над самыми ступеньками, создавая благодатную тень, но такие участки были редкими. Большая часть ступенек была иссушена палящими лучами солнца. Подошвы шаркали по шершавым известняковым плиткам с мерзким звуком, и я старался аккуратно ставить ноги, чтобы его не слышать.

– Триста ступенек, – пропыхтел Бойл. – Раньше тут был фуникулёр, но когда Шельга подвинул Пьера Гарри, ребята его сломали. Теперь поднимаемся по лестнице.

– Зато равенство, – сказал я.

Бойл выматерился.

* * *

Под мраморными сводами дворца королевы Золотого острова не было видно праздношатающихся бездельников. Тут, кажется, всё ещё надеялись распространить идеи анархизма и ассамблейства на весь мир или хотя бы на Сипангу. Множество ящиков с боеприпасами, оружием и прочим военным скарбом, целые штабели золота, запасы провианта и всего прочего – вот что лежало тут запросто, за открытыми дверьми! Опасаться им было нечего, каждый чужак тут был как бельмо на глазу. На меня то и дело оборачивались люди с решительными острыми лицами всех рас и национальностей.

Вдруг мне навстречу кинулся кто-то смутно знакомый, рыжий и в очках:

– Ты? Вы?! Здесь? Братишка! Поручик!

Я, чёрт побери, припоминал его – это был доктор Кауперс, он лечил меня на Янге после моего лыжного забега через тундру с Нового Света.

– Доктор! – Я на самом деле рад был его видеть.

– А как же?.. А куда же?.. И Дыбенко! – У него было слишком много вопросов, так что он всё вдыхал воздух и никак не мог выдохнуть.

– Лаймы, всё клятые лаймы! Взяли нас, якобы за браконьерство… Ну, и мы им дали жару, а потом давай Бог ноги!

– А Дыбенко? – Он всё так же щурился, почти не изменился и не поседел – разве что морщин стало больше.

– Жив, жив! Сейчас в Федерации, Сан-Риоле, Натале – не знаю, где-то там. Виделись несколько месяцев назад.

– А-а-а-а! Это да, это в его натуре… – Наверное, Кауперс думал, что Дыбенко сражается в армии президента Грэя. – А ты какими судьбами?

– Не поверите, доктор, случайно. Вот, шлюпку пытаюсь расторговать и рацию, или выменять на что-то стоящее. У меня и моих товарищей есть насущная необходимость попасть на Сипангу незамеченными, так что…

– И вы доверились Бойлу? – Кауперс как-то по-детски наморщил нос. – Он же проходимец!

Самогонщик обиженно надулся:

– Я вообще-то всё слышу!

– Ещё скажите, что вы не проходимец! – усмехнулся доктор.

– Я проходимец. Но проходимец обидчивый! И вообще – это я их нашёл, а не вы! Имейте совесть, доктор.

– Ладно вам, Бойл, вы ведь точно хотели его надуть. Давайте пойдём к товарищу Шельге вместе – я поручика давно знаю, ещё с гражданской войны, мне Вася охотнее поверит, чем вам.

Самогонщик шевелил полными губами, взвешивая все за и против, а потом кивнул так, что у него опять затряслись щёки. Мы снова пошли по залам, коридорам и анфиладам дворца, который напоминал именно то, чем и являлся на самом деле – убежище то ли партизан, то ли террористов, то ли революционеров. Оружие, транспаранты, пулемётные ленты в качестве элементов интерьера, боевитые надписи на стенах…

– Это, братишка, новая идея! Ин-тер-на-ци-о-наль-на-я! На Сипанге сейчас такое движение разворачивается… Жирные коты из картелей всё ещё думают, что контролируют ситуацию, но это чушь! Первый удар по ним нанёс Пьер Гарри, разогнав инфляцию своим золотом, второй имперцы, придушив нашу республику и перекрыв внутренний рынок, а третий нанесём мы… – Кауперс явно наслаждался происходящим. – Они думают, что заблокировали нас? Ни черта они не заблокировали!

Его фраза о том, что имперцы нанесли удар по Сипанге, перекрыв картелям путь на наши рынки, была довольно интересной, он как будто даже хвастал этим и гордился, но заострять внимание я на этом не стал. Не до того. Да и телодвижения анархистов за океаном меня интересовали мало – только в смысле их возможности или невозможности повлиять на выполнение моей миссии.

– Так что, идём к товарищу Шельге? – засуетился Кауперс.

– Идём!

Пока мы шли по сумрачному коридору, освещённому редкими лучами солнца из узких окошечек у самого потолка, я пытался понять, как сочетается всё это изобилие военного скарба во дворце с удивительной нищетой рабочего района и прибрежных деревенек. И ничего путного на ум не приходило.

У тяжёлой металлической двери мы остановились. Навстречу нам вышли четверо охранников с уже знакомыми автоматическими пистолетами и чёрно-красными лентами на рукавах.

– У него посетитель… – буркнул один из них, хмурый детина, скорее всего – тевтон.

– …ница, – усмехнулся его соратник, похожий на сипангского креола. – Не переживайте, это ненадолго.

* * *

Мы сидели на скамьях сандалового дерева, которые были установлены вдоль стен, и ждали, когда откроется дверь.

И дверь открылась. И появилась Изабелла Ли. Растрёпанная и какая-то потерянная, она выпорхнула из берлоги Шельги, бросила взгляд на меня, ахнула, как будто увидела привидение, и устремилась прочь по коридору.

– Знакомая? – спросил Кауперс.

Я пожал плечами и сказал:

– Певица.

– Ну-ну… Не просто певица. Товарищ Саламандра! – поднял палец вверх Кауперс.

Вот оно как! Цельная Саламандра!

Охранник-тевтон заглянул в полуоткрытую дверь, поморщился и сказал нам:

– Входите! Только сильно не шумите – он не в форме…

Мы с Кауперсом вошли, дверь за нашими спинами захлопнулась. Пока глаза привыкали к полумраку, который царил тут благодаря плотно задвинутым портьерам, я пытался оглядеться. По всему выходило, что обитель товарища Шельги ранее представляла собой библиотеку – слишком много книжных полок тут было. Теперь же это помещение выполняло роль рабочего кабинета, спальни и штаба одновременно. Может быть ещё и амурного будуара, но копаться в этих вопросах я точно не намеревался.

Василий Шельга, некогда уполномоченный по криминальным делам Мангазейской, а потом столичной Ассамблеи, восседал прямо на столе, в одних галифе, с голым торсом, и курил. Это был зрелый, уже в возрасте мужчина – раньше великолепный спортсмен, мускулистый и лёгкий, теперь слегка обрюзгший и небритый, но всё еще опасный. Он подозрительно уставился на меня, и его рука потянулась к пистолету, который лежал тут же на столе.

Кауперс шагнул вперёд и загородил меня своим телом:

– Вась, Вась, остынь… Это свой, из погранцов, с Нового Света бежал. Мы с ним на Янге вместе бедовали, он на кухне у нас работал, такие кулеши с борщами делал, закачаешься!

– Борщи… Кулеши… От него старым режимом за версту разит! Кой чёрт ты его ко мне притащил?

– Шлюпку продаёт парусную новой конструкции и рацию. И холодное оружие коллекционное.

– А чего хочет? – Они говорили так, будто меня не существует.

– Хочет транспорт до Сипанги. Их трое – ещё какие-то два морячка вроде как. Сейчас шлюпку сторожат.

– И что, отчаянные ребята? А к делу свободы как настроены? – Он глянул на меня. – В Сипангу по какой надобности?

– Меня наняли, чтобы найти кое-кого из наших, – туманно сказал я, а потом решил сдобрить конкретикой: – Гусев, слыхал про такого? У него в империи сын родился, и супруга зело скучает. Хочет ему весточку передать, мол, ждёт своего Алешёньку, амнистию ему пробьет, и заживут они на севере долго и счастливо.

– Это Гусеву-то амнистию? – хрипло расхохотался Шельга. – Ладно! Сын родился, это дело. Знаю я, где Гусева найти. И кораблик для тебя есть, но с нагрузкой.

– С какой такой нагрузкой?

– А какую нагрузку можно получить на Золотом острове? Золото, известное дело. Задание верное – выходишь со своими морячками в океан по координатам, на Омаровую банку. Выбрасываешь ящики за борт и свободен. Судно заметное, тебя точно досматривать станут, а ты уже чист будешь, и не один картельный наймит ничего не найдёт.

Доктор Кауперс удивлённо глянул на товарища Шельгу. Тот вызывающе дёрнул подбородком:

– Ты сам привёл этого человека. Его слову можно верить? Твоему слову можно верить, товарищ? – Он испытующе уставился на меня.

Я выдержал этот взгляд битого жизнью волка. Один из немногих лоялистов, он не растерял своих идеалов. Это ему приписывают знаменитую фразу: «Хорошо то, что ведёт к установлению власти Ассамблей по всему миру!» Он не был идейным анархистом, скорее республиканцем, революционным демократом, но стал их вожаком, увидев в этих людях единственную силу, готовую к борьбе до победы. У него были ресурсы, авторитет и воля, у них – пламя в глазах и решимость. И тысячи сочувствующих по всему миру. Их видение слегка не совпадало, но победа, хотя бы локальная, в отдельно взятой стране, стоила компромисса. Почему именно Сипанга? Я собирался найти ответ, посмотрев на этот странный остров собственными глазами. И ради этого мне пришлось кивнуть Шельге и произнести:

– Я сделаю то, что тебе нужно. Выйти на точку, выбросить груз в море – это приемлемо. Скажи своим людям, чтобы готовили кораблик как положено. Будь уверен, со мной прибыли ребята ушлые, они его обнюхают снизу доверху…

– Пусть нюхают! – ощерился Шельга.

Он протянул мне руку для пожатия, чтобы скрепить сделку. Я, поколебавшись немного, протянул свою ладонь ему навстречу. Где-то здесь был подвох, что-то тут было нечисто…

* * *

– Отличный кораблик, командир! – Чумазая физиономия Джимми Коллинза высунулась из люка, ведущего в трюм. – Мечта!

Доусон хмуро замазывал серой краской тевтонские кресты на рубке. Он не был настроен так оптимистично, как и я, впрочем. Такие миноноски или торпедные боты, как их называли лаймы, в Протекторатсмарине стали поступать в самом конце Великой войны. Кораблики могли выпустить до четырёх самодвижущихся мин Уайтхеда единовременно, развивали ход около тридцати пяти узлов и были легко бронированы. Предусматривалось и вооружение парой автоматических пушек, но анархисты, конечно, их сняли, как и аппараты для пуска мин. Конечно, такой зверь будет очень заметным и наверняка привлечёт внимание блокирующей эскадры!

– Я тебе и справку выбил чин по чину, мол, приобретено у общины Золотого острова путём бартерной сделки, – суетился Кауперс. – Арестовать вас не могут, вы ничего противозаконного не сделали, а право частной собственности на Сипанге свято и нерушимо! Ты только письма-то мои отправь по почте, ладно?

У него был целый мешок этих писем. У анархистов ведь тоже есть родня по всему свету! Вот и насовали товарищи конвертов, когда узнали, что появились кретины, готовые попробовать прорваться на Сипангу мимо эсминцев. Всяко шанс, что до родных весточка дойдёт.

– Схожу к Бойлу, – сказал я Доусону. – Возьму его амброзии.

Парни понимающе переглянулись. Коллинз уже рассказал Джеку о моих отношениях с морской болезнью. Мне и вправду было несколько жутковато перед предстоящим путешествием: вряд ли удастся проводить много времени на свежем воздухе, учитывая конструкцию катера, который напоминал скорее консервную банку с коптилкой внутри, чем благородный океанический корабль. Предстояло несколько дней страданий и беспробудного пьянства попеременно.

Конечно, настоящей моей целью был серафит. Я понятия не имел, сколько именно его нужно, а потому взял металлический рундучок побольше и положил в него кое-что из припасов с «Голиафа». И ещё булатный офицерский кортик – последний экземпляр, не вошедший в переданную Шельге коллекцию краденного холодного оружия. Я сам не так давно был мальчишкой и точно знал – за кортик можно продать душу дьяволу.

* * *

– А-а-а-а, товарищ, приодели сапоги и решили их начистить? Рыбу я больше не беру, давайте что-то более существенное… – деловито подбоченился работник щётки и ваксы, точнее, щётки и серафита.

– Да уж найдётся кое-что повкуснее рыбы… – Я протянул ему несколько жестянок с копчёной свиной грудинкой, оливки и маринованные грибочки. Искра недоверия сменилась в его глазах огнём алчности, который тут же спрятался глубоко внутри. – Мне бы вот этого твоего чудо-гуталина раздобыть, очень мне понравилось, как он на штиблетах у Бойла выглядит, а средства такого я нигде до этого не встречал…

– Конечно не встречали! Это изобретение Пьера Гарри для его бурильных штуковин! Никто до меня и не знал, что оно так хорошо на кожевенные изделия ложится! Главное, первые сутки от открытого огня подальше держать и от электричества, стало быть! – Парнишка говорил очень быстро, проглатывая окончания слов, но толково. – Горит адским пламенем, святая истина! А что за серафит-то даёте?

Из рундучка появился кортик, и по резко округлившимся глазам я понял, что парень на крючке.

– Двух мешков хватит? – спросил он. – Только никуда не уходите!

– Пройдусь до Бойла, тут встретимся, ладно?

– Четверть… Нет, полчаса! Только ни к кому, кроме меня… – Он даже подпрыгивал на одной ножке от нетерпения.

– Давай уже, пулей!

Мальчишка взял с места в карьер так, что пыль завивалась вихрями прямо под его стопами, и уже через какие-то несколько секунд исчез из виду. А я развернулся на каблуках и зашагал к берегу за амброзией.