Текст книги "Майор Сицкий – друг индейцев"

Караулить первому выпало Джеку. Когда лагерь затих, он перетащил одеяло на скалу, которая возвышалась метрах в двадцати от костра, сунул под бок Маузер и кружку с кофе. Ночь была тёмная, безлунная. Силуэты скал скорее угадывались, чем виднелись, и следовало полагаться в основном на слух. Однако, дежурство прошло спокойно, если не считать попытки Сэма отползти в сторону. Но стоило Троттеру завозиться, Джек подобрал камень, размером с кулак, и засветил ему прямо по шляпе. Раздался бильярдный стук, отлично слышимый в ночной тиши, и больше пленник его не беспокоил.

После часа ночи, когда холодный кофе уже почти не бодрил, на скалу неслышно забрался Злобный. Он хлопнул караульного по плечу и предложил:

– Иди, отдохни. Моя очередь.

Разбудили Джека выстрелы. Он машинально откатился в сторону, хватая винтовку, затем выбрал подходящий камень и укрылся за ним. Не прошло и минуты, как остальные также разобрали позиции для стрельбы. Только стрелять было не в кого. В тишине рассветного каньона прогремели ещё два выстрела из Винчестера, затем гулкий голос Кулика проорал:

– Эй! Мы как, на утреннюю дойку не опоздали? А то, понимаешь, наберут малолеток, а молока не завезут.

По правому склону, неуклюже перебирая связанными ногами, спускались двое парней. Они испуганно оглядывались назад, рискуя сломать ноги на неровном спуске. Через десяток секунд к ним присоединились ещё трое. Так же связанные. Затем с левого склона скатился ещё один юноша. Группки сливались внизу, как горные ручейки в один поток. Не прошло и двух минут, как по ущелью брели восемь безоружных молодых мужчин.

И тут из-за дальней скалы показался Олег Кулик. Он единственный из всей компании был верхом, мало того, вёл в поводу ещё семерых лошадей. Свободной рукой Злобный размахивал над головой большим плетёным кнутом. Сейчас Олег выглядел совсем как деревенский пастух, собирающий утром коров в общее стадо. Только вместо коров грозный табунщик гнал перед собой крошечное стадо разоружённых парней. Руки парней были связаны за спинами. Петли на ногах также ограничивали движение. Когда группа пленных приблизилась, погонщик крикнул:

– А Троттера старшего среди них не было. Хитрый, видать, старый гусь.

– Это… вы их всех… один, мистер Злобный? – слегка заикаясь спросил Курт.

– Да чего там сложного-то? Это бойцы что ли? Так, мелочь пузатая.

До ранчо Троттеров добрались, когда солнце уже повернуло на закат. Сначала шли по то сужающемуся, то расширяющемуся каньону вдоль неширокого, перепрыгнуть можно, ручья. Затем горы вокруг стали более пологими, превратились в покатые, поросшие сочной травой, холмы. А на одном из них…

Сперва Жоре показалось, что он видит классический английский форт. Такие, вроде бы, ставили раньше на индейских территориях. Лет сто назад. Вот только справа от этого строения паслось немаленькое стадо, голов пятьсот, а прямо впереди лениво вертелся ветряк колодца. Вне границы форта, чего военные никогда бы не допустили. Да и пленные Троттеры воодушевились, стали на что-то указывать конвоирующему их Африке. Тот всю дорогу вёл среди вверенного контингента просветительскую работу. Другом им, понятное дело, не стал, но смог выжать максимум из того факта, что все мальчишки остались живы. И сейчас один из них выбежал вперёд и заорал:

– Отец! Не стреляй! Мы все здесь. Нам не причинили вреда, эти люди идут всего лишь договориться с тобой.

Над воротами показалась всклокоченная голова без шляпы, и сиплый голос ответил:

– А чего бы им не договариваться, верно, малыш, вы у них в плену. Я в доме один. На таких условиях много можно выторговать.

Мужчина поднял руки, показывая, что не вооружён, и обратился к Курту.

– Что, Шустер, ты всё-таки решился отобрать мою землю? Гляжу, нанял серьёзных ганфайтеров. Но не жди, что я встану хоть с одним из них лицом к лицу. Я не сошёл с ума. Это моя земля, мой дом. И если я перестреляю вас из-за забора, буду в своём праве. Смотри, Шустер. У меня здесь десяток дальнобойных штуцеров. И стреляю я из них метко. Так что успею положить вас всех ещё до того, как вы подберётесь на расстояние револьверного выстрела.

– Не дури, Троттер, – крикнул в ответ Курт. – Мы не хотим тебе зла. И твои мальчишки это подтвердят. Ведь они все живы и здоровы.

Некоторое время форт молчал. Наконец, одна воротина приоткрылась, и из неё высунулась голова. На этот раз в серой шляпе. Под головой блестел ствол винтовки.

– Ну давай поговорим, Шустер, – согласился Троттер. – Только, раз уж ты такой честный, отгони своих вояк в сторону. Подальше, ярдов так за сто. А сам иди сюда один. И прихвати с собой эту девчонку. Давно я не видел женщин, хоть вспомню, как они пахнут.

Минут пять решали, что делать. Джек был против того, чтобы Амалия подходила близко к этому затворнику. Но Злобный о чём-то поговорил с другом, и Рэд в конце концов согласился. В итоге Африка так и остался с Троттерами младшими, Джек отвёл коней к стаду и сидел в седле, то и дело непроизвольно проверяя наличие маузера и Смит-Вессона. Злобный же привычно выдернул травинку и расположился где-то сбоку, мгновенно скрывшись из вида. Курт и Амалия медленно, каждую секунду ожидая неприятностей, двинулись к воротам. Но Троттер, раздвинув в улыбке редкие коричневые зубы, сам сделал первые шаги навстречу. Теперь у него не было винтовки, только обязательный револьвер на бедре. Хозяин форта вразвалочку подошёл к переговорщикам и вдруг неуловимым жестом притянул Амалию к себе. Зарылся лицом в волосы девушки.

– А-ах! – довольно выдохнул он. – Как мне этого не хватало.

Теперь у Троттера в руке был нож, который он прижимал к боку пленницы. Он хитро глянул на замершего Шустера и оскалился.

– Вот так можно и договариваться, верно, Шустер? Вы захватили моих мальчишек, я в ответ захватил вашу девчонку. Всё по-честному. Сейчас проверю, не прячет ли она пару стволов под юбками.

Джек нервно поглаживал приклад Маузера, размышляя, не пора ли выдернуть винтовку. Но противник плотно прижимал Амалию к своему боку, закрываясь ей почти полностью. Опять же, нож. Кто знает, насколько Троттер ловок в обращении с холодняком. Но вот он на несколько сантиметров сдвинулся, рука полезла под пышную юбку девушки… Верная «Мышеловка» будто сама прыгнула в руку и в этот момент раздались два приглушённых выстрела.

Троттер замер, затем медленно, цепляясь заскорузлыми пальцами за одежду девушки, сполз на землю. Сейчас Амалия стояла свободно, и было видно, что в руке её зажат двуствольный дерринджер. Оба ствола дымились.

От группы пленников послышался шум, затем прогрохотал ещё выстрел, на этот раз револьверный, кто-то закричал. Джек резко повернулся и вскинул приклад к плечу.

– Не стреляйте, мистер Рэд, – крикнул Сэм Троттер. – Всё нормально, вам никто не угрожает.

– Не стреляй! – одновременно подал голос Африка.

– У вас ещё что случилось?

– Это Бак, – ответил Сэм. – Бак Троттер. Мы и не заметили, как он вытащил оружие у мистера Африки. Увидели, когда уже прицелился. Ну и настучали, понятно.

– Я жив, всё в порядке, – Успокоил Воронин.

Ворота резко, как от тарана, открылись, и из форта вышел Злобный.

– Там больше никого нет, – доложил он. – А кто у вас стрелял?

– Мистер Злобный? – изумлённо спросил Курт. – Но как вы попали внутрь?

– Запросто, – Олег улыбнулся фирменной улыбочкой.

А Джек уже стоял возле Амалии. Пеший. Девушка уткнулась носом в его грудь, а он гладил её по волосам и только повторял:

– Но как же я не продумал, как же не продумал.

Мисс Дуглас была счастлива. Прежде, чем она решилась на выстрел, в голове её промелькнула тысяча мыслей. Здесь были и неприятный запах хозяина форта. Он вонял кислятиной, немытым телом и некачественной выпивкой. Кроме того, был банальный страх. Эми испугалась, что случайно дёрнется, и этот придурок загонит ей в бок лезвие. Кроме того, она вдруг вспомнила, какими глазами смотрели все без исключения мужчины в баре города Монтемальдидо на Лору Леоне, когда та размахивала револьвером перед десятком вооружённых парней.

Следом подоспела мысль, что её мужчине нужна именно такая женщина, которая не испугается в нужный момент нажать на спуск. И тогда девушка решилась. Троттер как раз вцепился одной рукой ей в плечо, а вторую положил на ногу. Это было так противно, что даже затошнило. Тело требовало прекратить издевательство, и рука сама взвела курки дерринджера. Грохнули два выстрела, и с сердца будто упала целая скала. Паническая мысль о том, что Амалия только что своими руками убила человека лишь пролетела, едва коснувшись сознания чёрным крылом. Зато всю душу затопило тёплое чувство выполненного долга. Теперь она не хуже Лоры. И главное, теперь она может считать себя достойной такого мужчины, как Джек Рэд. А уж когда он подбежал, обнял её и принялся успокаивающе гладить по волосам, даже самые незаметные отголоски неприятных чувств и мыслей растаяли, как снег под ласковым солнышком. Девушка плотнее спрятала лицо на груди любимого, чтобы никто не увидел её счастливой улыбки.

4

Джек Рэд не спеша обходил форт, с удовольствием отмечая, что от былой напряжённости между Троттерами и Шустером не осталось и следа. Похоже, сыновья были лишь рады избавиться от тирании отца-затворника. Теперь пятеро из них дружно скребли двор самодельными деревянными граблями, а сзади с видом старшины прохаживался Злобный, время от времени приговаривая:

– Не отлынивайте, парни. Вам же здесь жить. Вы теперь добропорядочные скотопромышленники, глядишь, ещё и девушек себе заведёте. И куда вы думаете их привести? В этот свинарник?

Парни хмурились, но прилежно вычищали многолетние залежи грязи. Посереди двора уже набралась немаленькая куча мусора, но строгий Злобный то и дело выискивал новые, полные отходов, места.

В главном зале за столом склонили головы друг к другу Курт Шустер и Сэм Троттер. Они оживлённо что-то обсуждали. То и дело слышались суммы от четверти доллара до нескольких тысяч. Один раз Сэм мечтательно поднял глаза к потолку и пробормотал:

– Это же… – продолжать молодой человек не решился, видимо, чтобы не спугнуть удачу.

Амалия, вооружившись ведром воды и тряпкой, орудовала на кухне. Девушка недовольно поджала губки, старательно стирая с рабочего стола полудюймовый слой горелого жира. Время от времени ей под руку попадались самодельные деревянные коробочки с надписями «Перец», «Гвоздика», «Имбирь». Она тщательно протирала трофеи от пыли, открывала туго притёртые крышки и недовольно заглядывала внутрь. Джек любовался уверенными движениями прирождённой хозяйки не меньше минуты, пока на него обратили внимание.

– Вот скажи мне, Джек, как можно так запустить собственную кухню? Они же потом сами едят то, что здесь приготовят.

– А что ты хочешь, Эми? – пожал плечами Рэд. – Их мать давно умерла. У мальчишек нет никаких навыков. А их отца ты сама видела. В таких условиях приходится удивляться, что они снимают штаны, прежде чем облегчиться.

– Фу! Ну у тебя и метафоры. Лучше бы помог стол оттереть.

– Не буду. И ты не увлекайся. Я думаю, что мы не останемся здесь даже на ночь. Сон на открытом воздухе гораздо полезнее для здоровья, чем внутри.

– Но нам же нужно что-то есть?

– Вот и ориентируйся на этот минимум.

Амалия попыталась недовольно нахмурить брови, но Джек улыбнулся как можно более располагающе и мухой вылетел из кухни.

Африку он нашёл не сразу. В форте его не оказалось, и Жора совершенно случайно встретил спутника сидящим на склоне холма. Воронин задумчиво крутил в пальцах сухую ветку и смотрел на пробегающие облака. Сицкий хлопнул приятеля по плечу и уселся рядом.

– О чём задумался? – спросил он чтобы как-то начать разговор.

– Об ощущениях, – протянул Африка. – Знаешь, когда револьверная пуля проходит всего в паре сантиметров от твоей головы, в этой самой голове многое меняется.

– Знаю, – кивнул Джек. – А теперь вот и ты узнал. Это тебе не лекции о международном положении в красном уголке читать.

– Жорка, это тебя нужно было назвать Злобным, а не Кулика. Зачем каждый раз напоминать, что я из замвоспитов? Ведь ты меня на передовой видел. Видел ведь, признай?

– Да видел, видел. Как не видеть, если при штабе стаж один к полутора, а в окопах – один к трём.

– Фу! Говорю же, злобный ты, куда там Олежке.

– Юрка, ну и характер у тебя. Ты пересмотри своё отношение к кирзовому армейскому юмору. Мы всё-таки не ученики воскресной школы, иногда можем и грубость сказать. Если бы я на всю ерунду обижался, вряд ли бы дожил до своих лет.

– Да что на вас обижаться? Дубовые неотёсанные люди. И как Амалия тебя терпит?

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Сицкий.

– Я тут вот, о чём подумал, – сменил тему Воронин.

Он друг замолчал и вопросительно посмотрел на небо, словно ожидая оттуда подсказки. Некоторое время оба так и сидели, не говоря ни слова, затем Африка продолжил:

– Представим себе, что этот пацан не промахнулся и влепил мне пулю в лоб. Что бы тогда со мной было?

– Известно, что, – пожал плечами Жора. – Зажмурился и никаких вопросов.

– Во-от! – Юра наставительно поднял указательный палец. – Я тоже сначала так считал. А потом подумал. Мы же с тобой и так оба умерли. Вон, Кулик сказал, что ему твоя капсула в наследство досталась. Даже деньги на похороны собрали. Значит, что-то там, в том мире есть, что они хоронить будут.

– Уже похоронили, наверное.

– Тем более. – Воронин протянул руку, вырвал из земли травинку и внимательно посмотрел на неё. – А ты всё равно живой. И я живой. Олежка пока этого не знает, но и он через пару недель в том мире тоже умрёт. И всё равно останется живой, только здесь.

– Это козе понятно, что останется. Что с ним, бугаём колхозным, сделается? Такого завалить, не меньше, чем паровоз надо.

– Жора, а ты не задавал себе вопрос «что будет потом»?

– Ну и что?

– Это ты сейчас о чём конкретно спрашиваешь?

– Юрка, не надо делать из меня дурака. Думаешь, я не понял? Ты ведь имел в виду, что будет, если мы умрём в этом мире.

– Не если, а когда. Жизнь, если ты ещё не забыл, очень опасное заболевание. Стопроцентный летальный исход. Никто не выжил.

– Ну, кое-кто утверждает, что одному это удалось.

– Ты не Христос. Да и я тоже, так что надеяться нам не на что. Поэтому я и пытаюсь понять.

– Ну и как? Получается?

Африка прищурился.

– Кое-что.

– Поделишься?

– Да пока особо не чем делиться. Если только мыслями о душе. Кажется, она не настолько привязана к телу, как принято считать. Умерла там, перешла в это тело. Умрёт здесь – где-то в другом месте появится Юрка-Африка. И так далее и тому подобное.

– Поздравляю, – раздался сзади весёлый голос Злобного. – Ты только что придумал колесо сансары. Правда, индусы его придумали за несколько тысяч лет до тебя, но ведь не важно, кто первый, верно?

– Ну вот, пришёл поручик Ржевский и всё опошлил, – недовольно пробубнил Воронин.

– Не о том думаешь, Юра, – Олег положил ему на плечо свою тяжёлую ладонь. – Тебе судьба даёт возможность продлить активную жизнь. Ты оглянись. Что видишь?

– Ну… степь, – Африка пожал плечами. – Тебя вот вижу, твою довольную рожу.

– А чего бы ей недовольной быть? Я, можно сказать, получил второй шанс. И ты, кстати, тоже. Или тебе нравилось валять дурака на пенсии?

Некоторое время приятели обдумывали слова Злобного, затем Воронин недоуменно покачал головой.

– Я, признаться, не размышлял в таком ключе. Наоборот, пытался понять, что за мир, в котором мы оказались. Или кто-то ещё верит в компьютерную игру?

Друзья синхронно помотали головами в ответ. Некоторое время трое спутников сидели молча, наконец, Злобный глубоко вздохнул, вытащил из-за пазухи пинтовую бутылку, и, раскрутив её в ладони, ловким ударом по донышку вышиб пробку.

– О! – Жора принюхался и довольно потёр руки. – Откуда такая роскошь?

– Белов подогнал. Ну? Давайте за успех нашего безнадёжного дела?

– Нет-нет! – Воронин поднял руку, призывая к вниманию. – Давайте за нас…

– Точно, – осклабился Злобный. – Таких классных и вообще, самых лучших.

– Вот вечно ты с мысли собьёшь, – буркнул Африка.

– Ребята, – торжественно проговорил Сицкий. – Делай, что должен…

– И будь, что будет, – закончил Олег и тут же, сделав глоток, передал тару дальше.

Утро уже привычно началось с многоголосого мычания. Джек, не вставая с расстеленного одеяла, поднял голову с седла, и осмотрелся. Повсюду, куда хватало глаз, виднелись пятнистые коровьи крупы. На вскидку их оказалось раза в четыре больше, чем вышли из ранчо Шустеров. То тут, то там над колышущимся коровьим морем возвышались смутно различимые против восходящего солнца силуэты верховых ковбоев. Они методично и деловито сгоняли стадо во что-то, напоминающее походную колонну. Едва Рэд поднялся, как к нему подъехал Курт.

– Мистер Рэд, рад вам сообщить, – с довольной улыбкой сказал он. – Все Троттеры изъявили желание двигаться с нами в Даллас.

Из-за Шустера выдвинулся не видимый до этого Сэм и подтвердил:

– В общем, это… Мы тут ночью покумекали… Что мы вообще видели с нашим стариком, мистер Рэд? Забор с обеих сторон? Ну, Бак, тот, помните, что стрелял в вашего этого, который Африка. Вот он и сказал. Я, говорит, смотреть на этих ковбоев спокойно не могу. Везде они ездят, разные города видят. Девушек. Вон, какую красотку с собой возят. Это я не в обиду вам, мистер Рэд, только ведь так оно и есть.

Похоже, речь для Сэмюеля Троттера была непривычно длинной. Он то и дело шмыгал носом, смешно вытирая его внутренней стороной ладони снизу-вверх, то зачем-то гладил свою кобылу между ушей. А чаще ловко сплёвывал сквозь зубы со свистящим звуком. Всё это позволяло делать между предложениями паузы, похоже, нужные парню, чтобы обдумать следующие слова.

– Ну и поразмыслили мы над его словами, мистер Рэд. Верно ведь сказал мальчуган, раздери его бизон. Что мы тут видим? Одно коровье дерьмо, извините за грубость. И старик наш так и хотел, чтобы мы всю жизнь в этом дерьме ковырялись. Снова извините. А теперь, когда старика нет, нам самим решать, будем мы и дальше навоз грести или попробуем посмотреть мир.

Джек с интересом разглядывал говорившего. По лицу Сэма было заметно, что он только сегодня утром, край – вчера вечером осознал себя как личность, более того, старшего в семье. С одной стороны, это чувство наполняло его гордостью, а с другой… Юноша больше не ощущал поддержки всесильного отца за спиной, наоборот, теперь ему предстояло стать опорой остальным братьям. А как это – возглавлять семейство – он не знал. Единственный пример, который Сэм видел – их отец. Но, как они сами додумались, старик Троттер далеко не всё делал правильно.

– Ты молодец, Сэм, что решил идти с Куртом Шустером. – Джек ободряюще улыбнулся. – Это опытный ранчеро, и он плохому не научит. Но что вы будете делать со своей землёй?

– Ну… Мы с парнями хотели продать её в Далласе. У нас же почти три квадратных мили земли, за них много бы дали.

– Не думаю, что это хорошая идея, Сэмюель.

– Вот и мистер Шустер так же сказал…

– Мы же договорились, Сэм, просто Курт.

– Да, мистер… то есть, Курт. Я забыл.

– Так что сказал Курт? – поинтересовался Джек.

Молодой человек неуверенно оглянулся на Шустера, но тот лишь похлопал ковбоя по плечу.

– Говори, Сэм. Привыкай держать слово за семью. Ты теперь старший.

– Ну да, мистер… ой, Курт. – Сэм вновь с шумом провёл ладонью снизу-вверх по собственному носу. – В общем, он правильно посоветовал. Землю надо оставить. Если вдруг у нас не сложится в городе, или, когда мы посмотрим всё интересное, что есть на белом свете, куда-то надо будет возвращаться.

– Сэм, чтобы посмотреть всё, что есть на свете, вам придётся прожить лет по триста. – улыбнулся Джек. – Да и то, к тому времени кучу всего нового понапридумывают, и всё придётся начинать заново.

Шустер поддержал его раскатистым смехом, а Сэм недоуменно вертел головой, переводя взгляд с одного на другого.

– Вы шутите, мистер Рэд? – наконец неуверенно спросил он.

Джек кивнул.

– Земля очень велика, Сэм. Но ты прав. Возвращаться вам обязательно придётся.

– Джек, – прервал диалог Шустер. – Договорите в дороге. А сейчас давайте выдвигаться, если мы вообще хотим куда-то приехать.

Пятнистое и рогатое море колыхнулось, повинуясь дружному «Йа-ху!» братьев Троттеров, и, медленно набирая ход, двинулось на восток. Джек некоторое время неподвижно сидел в седле, глядя как ловко управляются с огромным стадом их вчерашние противники, пока его не окликнул негромкий на фоне общего шума голос.

– Мистер Рэд.

– Леди Дуглас, – он обернулся, с удовольствием глядя на свежую, одетую в выстиранное дорожное платье, простоволосую Амалию. Девушка широко улыбнулась, поймав его взгляд.

«От улыбки станет день светлей», пронеслось в голове Жоры. И действительно, открытая, искренняя улыбка настолько изменила его спутницу, что казалось, это были два разных человека. Глаза загорелись, засветились внутренней красотой, озаряя всё лицо и придавая ему ещё более привлекательные черты, понуждая собеседника улыбнуться в ответ. Джек не выдержал, и улыбнулся.

– Привет, Амалия, – снова поздоровался он.

– Привет, Джек. Только не называй меня больше леди Дуглас, пожалуйста. Не для того я сбежала из дома.

– Да? А как же хочешь, чтобы я тебя называл?

Девушка некоторое время молчала, унимая внезапно заколотившее сердце и ожидая, пока мгновенно покрасневшие щёки примут естественный цвет. Через несколько секунд она, старательно сдерживая норовящий сорваться голос, ответила:

– Ну, например, «дорогая Эми». Или можно просто «дорогая». Или… – она непроизвольно сделала резкий вдох, – или сам придумай ласковое прозвище для меня. Вот как бы тебе, Джек, хотелось меня называть?

– А тебе? – Джек вдруг заволновался непонятно из-за чего, потому ушёл от прямого ответа.

Внезапно Жоре вспомнилось, как он приехал в первый отпуск, давно, ещё на первом курсе. Тогда его ждала девушка, и потому он пёр сессию с упорством локомотива. Сдал всё, правда, было-то всего пять экзаменов, в числе первых, на отлично, и счастливый через четыре часа уже ехал в плацкарте, сверкая значками классности, ВСК, и ещё тремя, честно полученными, на новенькой, толком не обмятой, парадке. Он прибежал к ней раньше, чем добрался до дома. Бросил чемодан в камере хранения, с огромным трудом раздобыл невероятный для зимы девяностых букет роз… И ошарашенно замер на пороге. На его звонок дверь открыл здоровенный малый, немногим меньше Злобного, которого тогда звали просто Куликом. Этот малый представился мужем. Мужем его девушки! Той, что писала ему полные нежных слов письма. Последнее он получил перед самым отъездом. В нём так же не было ни слова о замужестве, лишь признания и нежности.

Отпуск мгновенно был испорчен. Не видя ничего вокруг, Жора развернулся на негнущихся ногах, и, уронив букет на ступени подъезда, побрёл домой. Он просидел дома все десять дней отдыха, не желая ни с кем общаться. Кажется, старые друзья тогда так и не узнали, что Жорка Сицкий приехал домой. Георгий, как привидение, бездумно бродил по квартире, то и дело натыкаясь на свидетельства его первой любви, окончившейся гнусным предательством. Жить не хотелось. Через десять дней мать с огромным трудом усадила сына на поезд и заставила вернуться в училище.

Спасибо Кулику с Устиновым, они всё поняли и через месяц смогли вышибить Сицкого из полумёртвого состояния. Действовали по правилу «Клин клином», привлекая для терапевтических процедур самых прожжённых "мочалок", что в изобилии вертелись на курсантских дискотеках. И, надо сказать, лечение пошло больному на пользу. Через месяц перед ними вновь улыбался до последней чёрточки знакомый друг. И даже в следующий отпуск Жорка поехал не домой, а на Волгу, к Кулику. С тех пор в жизни Сицкого было много женщин, но ни одна не оставила ничего подобного в его сердце.

И вот сейчас… Непонятно, то ли это было, или просто показалось, но, чёрт возьми, Джек очень не хотел терять эту девушку. Он посмотрел на смешно нахмурившую красивые брови Амалию и непроизвольно улыбался.

– Так не честно, Джек, – тем временем протянула собеседница, сморщив ровный маленький носик. – Не уходи от ответа. Я же первая спросила.

– Амазонка, – проговорил Джек.

– Что? – машинально перепросила Эми.

– Ты кажешься мне похожей на древнюю амазонку.

Некоторое время они стояли молча. С лица девушки сошла улыбка, она тронула поводья, и её лошадь сделала шаг в сторону от собеседника. Наконец, Амалия вновь приблизилась к молча смотревшему ей в глаза Джеку.

– Неожиданно, – деревянным голосом сказала она. – Насколько я помню, амазонки, это такие женщины, которые не выносили мужчин рядом с ними. Они убили всех своих мужчин! А ещё они отрезали себе одну грудь. Извините, мистер Рэд, я, видимо, что-то перепутала. Честно говоря, я ожидала немного другого отношения.

– Эми, – Джек был несколько ошарашен подобной трактовкой. – Эми, дорогая.

Девушка замерла. Глаза её смотрели недоверчиво, губы сжались в тонкую ниточку.

– Эми, – продолжил Джек более уверенно. – Кто тебе рассказал подобный бред? Так считали древние греки, но они ошибались.

– Да? Ошибались? Но я сама читала об амазонках в… э… не помню название книги. Но описано было именно так, как я сказала.

Джек глубоко вздохнул. Нужно было спасать положение и что-то говорить. И совершенно неважно, будет это правда или нет, главное – слова должны быть убедительными.

– Амазонки жили на моей родине, только очень давно. – Голос Жоры внезапно немного осип, он несколько раз сглотнул, чтобы продолжить. – Это были женщины воительницы, они сражались наравне со своими мужьями. И именно к ним в степь так и не смог пробиться Александр Македонский со своим войском. Потому и свернул в Индию. Когда все мужчины были убиты греками, в строй встали женщины и отстояли родную землю.

– Ах… – еле слышно вздохнула девушка.

– Они были отличными лучницами, меткими и быстрыми. И они вовсе не отрезали себе груди. Такое мог придумать лишь последний дурак. Ведь у большинства были дети, у многих – грудные. Их следовало кормить.

На этих словах Амалия покраснела. Она непроизвольно подъехала к Джеку вплотную. Сейчас их лошади стояли бок о бок. Стадо уже прошло мимо, и вокруг стало гораздо тише, так, что слышалось взволнованное дыхание мисс Дуглас.

– Амазонки носили односторонние латы, которые закрывали правую грудь, чтобы не поранить её тетивой лука. – Джек уже сам почти верил в свои слова и старался донести свою веру до собеседницы. – Поэтому глядя на строй лучниц издалека, можно было подумать, что у каждой только одна грудь. А близко амазонки греков не подпустили.

– Ух! – Амалия тряхнула головой и распущенные волосы заходили волнами. – Ты так интересно рассказываешь, сразу видно, что ты родился в тех местах и потому знаешь правду. Прости, Джек, я не знала. – Она вновь покраснела. – Значит, когда ты назвал меня амазонкой…

– Я имел в виду очаровательную, но в то же время смелую и решительную женщину, которая, если потребуется, может встать в один строй со своим мужчиной. Которая не только заботится о собственной красоте, но при нужде сможет выстрелить в ответ. Она не будет ругать своего мужа, если он вернётся домой в крови. Наоборот, отмоет, накормит, и приласкает.

Он тронул бока лошади пятками, и Плотва последовала за удаляющимися коровами. Следом с секундной задержкой тронулась Амалия.