Текст книги "Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР"

Глава 2
Война в садах. Вооруженный конфликт в Молдавии

Конфликт в Приднестровье был не самым масштабным на постсоветском пространстве. Настоящего коллапса государства, массовой резни с десятками тысяч погибших здесь не случилось. Однако для России и всего постсоветского пространства наследие «войны в садах» оказалось куда более значимым и глубоким, чем можно было предположить по масштабам этой мини-кампании. В событиях, произошедших на идиллических берегах Днестра, легко просматриваются черты более поздних конфликтов бывшего СССР. Некоторые сюжеты, впервые разыгранные здесь, позднее повторились в Чечне и даже во время войны на Донбассе в 2014 году. В Приднестровье впервые в качестве организованной силы выступили современные казаки и украинские националисты, причем на одной стороне. Здесь началась военная карьера Игоря Гиркина, которому еще только предстояло стать Стрелковым. Приднестровье сделало знаменитым Александра Лебедя, позже ставшего «калифом на час» в российской публичной политике. Словом, Приднестровье стало настоящей «кузницей кадров» для других войн бывшего СССР.

Будни молодой республики

Корни этого конфликта восходят к периоду становления Советского Союза. Во время Гражданской войны Румыния оккупировала Бессарабию, однако левобережье Днестра вошло в состав социалистической Украины на правах молдавской автономии. Впоследствии, после присоединения Бессарабии к СССР и окончания Великой Отечественной войны, две части республики развивались неравномерно. На Приднестровье – двухсоткилометровую полосу земли вдоль реки – приходилось всего 13 % территории и 17 % населения, но при этом до 40 % ВВП Молдавии. Кроме того, Приднестровье активнее заселялось славянами – русскими и украинцами. В итоге к концу 80-х годов в Молдавии сложился район, сильно отличавшийся от остальной республики сразу в нескольких отношениях. Население республики в целом составляли собственно молдаване (65 % граждан), кроме них на ее территории проживало 14 % украинцев и 13 % русских, еще около 8 % были представлены другими национальностями, в частности гагаузами. Однако в Приднестровье большинство населения составляли как раз славяне, а не молдаване, и это была в первую очередь промышленная зона, индустриальные объекты концентрировались здесь куда плотнее, чем в остальной республике. Наконец, речью своей приднестровцы также отличались от румыноязычных молдаван. То есть после развала СССР Молдова стала республикой не просто этнически неоднородной, а такой, где национальные меньшинства проживали компактно, разговаривали на других языках и вели ощутимо иной образ жизни. Однако никаких выводов из этого обстоятельства в Кишиневе не сделали.

Конец 80-х – это момент взлета молдавского национализма. Первоначально сепаратисты объединялись в разнообразные кружки, вплоть до литературно-музыкальных клубов. Абсолютное большинство местной интеллигенции и политической элиты поддержало планы отделения от СССР. Более того, речь шла не только о создании нового государства, но и о его присоединении к Румынии. Нельзя сказать, что унионистов[10]10
  Унионисты – стремящиеся к объединению, слиянию.


[Закрыть] единодушно поддержали, но на теме молдавского национализма сходилось большинство политиков, имевших хоть какую-то внятно оформленную политическую позицию.

Во главе процесса отпадения Молдавии встала, как обычно, местная интеллигенция. Так, Народный фронт Молдавии, наиболее мощное из национальных политических движений, возглавлял писатель Ион Хадыркэ. Националисты всех мастей обладали фактической монополией на информацию, что и позволило им быстро и довольно безболезненно взять власть. В 1990 году в результате выборов в Верховный Совет Молдавии сторонники НФМ получили 25 % мандатов. Однако радикализация политической повестки началась еще раньше. Так, еще к 1988 году относится «Письмо 66» – коллективное обращение молдавской интеллигенции к властям республики, требовавшее перехода молдавского языка на латиницу и закрепления его доминирующего положения.

Кроме вопроса об объединении с Румынией, камнем преткновения стала и проблема языка. Проект «языкового» закона предусматривал уголовную ответственность за употребление в официальном общении каких-либо языков, кроме молдавского. Риторика сторонников Народного фронта Молдавии становилась жестче день ото дня, выходя далеко за пределы лингвистических вопросов. В печати начали появляться лозунги вроде «Русских за Днестр, евреев в Днестр!» и классическое «Чемодан – вокзал – Россия!» В августе 1989 года в Верховном Совете Молдавии обсуждался закон о придании молдавскому языку статуса «единственного государственного». 1 сентября соответствующий закон был принят. Рациональные мотивы действий Верховного Совета понять крайне сложно. С точки зрения немолдавского населения республики, принятие этого закона выглядело – и было – беспардонным поражением в правах. Однако, судя по всему, лидеры новой Молдовы просто игнорировали вероятные последствия своего решения. Их способности к диалогу исчерпывались лозунгом «Кто не с нами, тот против нас».

В Кишиневе проходили многотысячные митинги в поддержку «языкового» закона, в Приднестровье – массовые забастовки в знак протеста. Забастовки шли под руководством Объединенного Совета трудовых коллективов. ОСТК впервые собрался 11 августа 1989 года, и поначалу протестующие группировались вокруг него. Более того, советы трудовых коллективов начали стихийно собираться по всему Приднестровью, под крылом основного Совета в Тирасполе. В общей сложности в забастовках участвовало до 100 тысяч человек, что для небольшого Приднестровья[11]11
  Численность населения Приднестровья по Всесоюзной переписи 1989 года – 730 тысяч человек.


[Закрыть] просто безумная цифра. Однако в Кишиневе так и не поняли, что перегнули палку. Интересно, что Горбачев пытался убедить забастовщиков вернуться к работе, но на его уговоры никто не поддался.

Страна быстро шла к полной независимости: 23 июня 1990 года Молдавия заявила о собственном суверенитете, пока еще в рамках СССР. Тем временем один из лидеров новой Молдавии, Мирча Друк – первый премьер-министр страны – дал примечательное интервью, в котором заявил о русских и прочих национальных меньшинствах:

«Они мне напоминают ОАСовцев в Алжире или белое меньшинство в Южной Африке. Эти люди сами должны понять, что происходит, и считать за честь здесь жить и работать… Мой им совет: не играть с огнем. Мы не хотим ливанизации Молдовы и бейрутизации Кишинева. Молдаване готовы идти до последнего, но не отступить. Если они наших объяснений не примут, тогда будет Ольстер или Карабах… некоторые русскоязычные депутаты ведут себя нагло, у них на всё один ответ: „нет“. Так же нельзя! Делайте что хотите, братья русские, но у себя!»[12]12
  Днестрянский И. Перед бурей
  // http://artofwar.ru/i/iwan_d/text_0190.shtml


[Закрыть]

Тем временем Верховный Совет Молдавской ССР утвердил решение специально созванной комиссии по событиям 1940 года, когда Бессарабию присоединили к СССР. Создание Молдавской ССР признали незаконным, а Бессарабию и Буковину – аннексированными румынскими территориями. Народный фронт призвал переименовать Молдову в Румынскую республику Молдова. Мнение жителей Приднестровья попросту игнорировалось.

Конечно, основная масса молдаван изначально не собиралась впадать в истерику и истреблять либо изгонять «русских оккупантов». Однако волну массового национального движения легко оседлали радикалы, обладатели вполне шовинистических взглядов. От криков и надписей на стенах они быстро перешли к более серьезным шагам. Еще в ноябре 1989 года молдавские боевики штурмовали здание МВД. Погромщики метали камни в окна, в ответ милиционеры стреляли в воздух. А 14 мая 1990 года в Кишиневе националистами был убит юноша за то, что он громко разговаривал по-русски. Манифестантов, требовавших найти убийц, избили. Хулиганство националистов, в том числе с использованием оружия, стало постоянным фоном жизни.

Характерно, что Москву события на периферии вовсе не волновали. Не только лично Горбачев, но и элита СССР в целом самоустранилась от решения приднестровской проблемы. В Верховном Совете СССР приднестровским делегатам без затей рекомендовали «не раскачивать лодку».

Однако приднестровцы не собирались смиренно ждать своей участи. В мае 1990 года, после перебранок и мордобоя, русские депутаты уехали из кишиневского Верховного Совета в Приднестровье. Тираспольский горсовет объявил, что если Бессарабия присоединена к Молдавии незаконно, то в таком случае передача левобережья Днестра Молдавии также незаконна. Кроме того, в мятежных провинциях провели локальные плебисциты по «языковому» вопросу. Официальными языками Гагаузии объявили молдавский, гагаузский и русский, Приднестровья – молдавский, русский и украинский.

Разумеется, эти шаги взбудоражили всех немолдаван. Волнения начались одновременно в Приднестровье и небольшом регионе на юге страны – Гагаузии. Гагаузы – это небольшой тюркоязычный народ, дальние потомки средневековых печенегов и половцев. В Молдавии проживает около 150 тысяч представителей этого народа, это единственная крупная гагаузская община. 19 августа 1990 года Гагаузия провозгласила создание собственной республики. Ну а 2 сентября 1990 года в Тирасполе провозгласили Приднестровскую Молдавскую Республику. Перед этим на территории Приднестровья прошел референдум. Поскольку одновременно по всей стране провести его не удалось, в разных городах и селах он состоялся в разные дни. Последние «местные референдумы» прошли уже осенью. Как бы то ни было, почти во всех населенных пунктах его все же провели, и по утверждению властей Приднестровской республики, проголосовали 370 из 471 тысячи человек, внесенных в списки избирателей. За республику проголосовали 96 %. О строгом контроле хода и результата этого плебисцита говорить, конечно, не приходится, но ни у кого из наблюдателей не возникло сомнений, что приход на участки был действительно массовым. Первым главой маленькой республики стал Игорь Смирнов. Этот пятидесятилетний политик до 1990 года возглавлял завод «Электромаш» в Тирасполе. Для индустриального Приднестровья было абсолютно естественно, что во главе республики встанет один из капитанов местной промышленности. Горбачев заявил о непризнании Приднестровья, но повстанцам его мнение по этому вопросу было в лучшем случае безразлично.

Можно только удивляться, насколько быстро и эффективно Приднестровье создавало свои государственные институты. Местные администрации, силовые структуры, центральное управление – не имея никакого опыта подобного строительства, республиканцы ухитрились стремительно возвести хрупкое здание нового государства. Здесь, конечно, сыграла роль сама организация жизни в Приднестровье в позднем СССР. В Тирасполе с его штабом 14-й армии жило множество офицеров-отставников, а сам регион обладал некой спайкой через коллективы крупных предприятий.

Была ли война неизбежной? Нет. Способность слышать друг друга и учитывать взаимные интересы уничтожила бы саму возможность боевых действий. Однако случилось то, что случилось. Традиционно разжигание конфликта валят на Москву, однако это типичные поиски виноватого «под фонарем»: теории о происках бывшей столицы позволяют игнорировать собственные внутренние проблемы. В случае с Приднестровьем советское правительство вовсе не выказывало энтузиазма по поводу возникновения самопровозглашенной республики, хотя и не препятствовало этому активно. Россия признала независимость Молдовы в ее советских административных границах, оружие с молдавской территории даже не пытались вывезти, а российские военные в Приднестровье имели приказания не вмешиваться в ход событий – и довольно долго старались их выполнять.

Сомнения были отброшены, все попытки решить дело миром провалились. Маленькую республику ждала большая трагедия.

Время сжигать мосты

Разминкой перед настоящими военными действиями стал поход на Гагаузию. Президент Молдавии Мирча Снегур призвал задавить сепаратистов силами добровольческих отрядов. Армии у Молдавии не было, но боевиков нашлось достаточно. В Гагаузии формировали собственные дружины самообороны и строили баррикады на подходе к своим деревням и маленькой столице – городку Комрат.

25 октября 1990 года должны были состояться выборы в Верховный Совет Гагаузской республики. В этот день на Гагаузию двинулась агрессивно настроенная толпа во главе с премьер-министром Молдавии Мирчей Друком. С другой стороны в Гагаузию ехали волонтеры из Приднестровья. Столкнувшиеся на дороге толпы, вооруженные арматурой, ограничились тем, что грозно покричали друг на друга и разошлись. Интересно, что этот день стал одним из последних, когда себя показала в действии советская милиция. Части внутренних войск МВД развели готовых сцепиться людей и не позволили брани перерасти в нечто большее. В Гагаузии кровопролития не случилось, а несколько лет спустя, в 1994 году, остроту проблемы удалось смягчить: гагаузы приобрели автономию.

Конфликт в Приднестровье оказался куда менее «вегетарианским».

Для Кишинева Приднестровье было куда важнее, чем Гагаузия. Слишком велико оказалось экономическое значение региона. Однако поначалу Молдова просто не имела собственных вооруженных сил, чтобы подавить восстание. В стране под трескучие разговоры о «манкуртах» и «оккупантах» началось формирование национальной гвардии, однако еще ранее первую кровь пролили полицейские.

Местом первой маленькой трагедии этой войны стал городок Дубоссары. На фоне массовых волнений туда ввели небольшой, лояльный Кишиневу отряд полиции с вооружением. В городке, в свою очередь, формировалась местная народная дружина. Шли митинги против размещения в Дубоссарах вооруженных людей.

В конце концов, 2 ноября 1990 года произошло столкновение. Когда на мосту через Днестр молдавская полиция попыталась разместить КПП, а местные жители этому воспротивились, на место противоборства прибыли курсанты милицейского училища. Лояльные правительству Молдовы полиция и ОПОН[13]13
  ОПОН – отряд полиции особого назначения.


[Закрыть] начали разгонять толпу при помощи дубинок и слезоточивого газа. Однако вскоре опоновцы столкнулись уже с трехтысячной толпой: люди всё прибывали, собирались организованно, по сигналу сирен гражданской обороны. Толпа, надо отметить, действовала весьма скоординированно и очень эффективно: людей организованно доставляли к тем улицам, куда выдвигался ОПОН. Драка могла бы продолжаться еще долго и обойтись без пролития крови. Однако в суматохе полицейские принялись стрелять боевыми патронами на поражение.

Местный житель Владимир Тимонов описывал этот день так:

«Переправившись на левый берег реки, волонтеры и полиция двинулись в сторону Лунги, где дорогу им преградили дубоссарцы, – прорваться в город, как они задумали, им не удалось. Тогда опоновцы решили обойти город по объездной трассе и все же зайти в Дубоссары через Большой Фонтан. Но защитники города, разгадав их маневр, погрузились в автобусы, успели и здесь собой закрыть въезд в город. Если на кругу были тысячи людей, то на въезде со стороны Большого Фонтана к моменту нападения нас оказалась лишь горстка.

Встретив и здесь сопротивление и решив, что нас можно запугать, опоновцы открыли стрельбу. Мы с ребятами, едва подъехав, хватая на бегу первое, что попадало под руку – палки, камни, – побежали на звуки выстрелов. Картина была страшная – стреляли по безоружным людям, а те, в свою очередь, стояли непроходимой стеной, и даже вид раненых и убитых не поколебал их уверенность в том, что стоять надо до конца. В тот день погибло трое дубоссарцев – Владимир Готко, Владимир Мицул, Олег Гелетюк. 16 человек получили огнестрельные ранения. Я был ранен в ногу».[14]14
  Лукьяненко А. Экипаж машины боевой
  // http://www.dubossary.ru/news.php?extend.1025


[Закрыть]

Своеобразие таких периодов перехода от мира к войне заключалось в том, что полицейские сами испугались того, что сделали. Опоновцы начали в беспорядке отступать.

Дубоссары и все Приднестровье встали на дыбы. На дорогах как грибы после дождя росли блокпосты. Как правило, это были кое-как сляпанные сооружения из бетонных блоков или мешков с землей с едва вооруженными гарнизонами.

Власти агонизирующего Советского Союза на стрельбу в Дубоссарах не отреагировали никак. Более того, в конце 1990 года Горбачев успел подписать указ о роспуске Приднестровской Молдавской Республики. Что выглядит еще более странно, учитывая, что Верховный Совет ПМР пытался оттянуть начало противостояния, приостановив формирование собственных органов управления. Однако в Кишиневе уже закусили удила и не собирались останавливаться. В конце августа 1991 года спецслужбы Молдовы арестовали ряд лидеров ПМР, в том числе Смирнова. Молдаване действовали дерзко, даже залихватски: Смирнова захватили в Киеве и увезли в Кишинев без согласования с украинской стороной. Лихость спецслужбистов вызвала жесткий и стремительный ответ. Паралич железной дороги Кишинев – Одесса, которую блокировал Женский забастовочный комитет во главе с Галиной Андреевой, и угроза отключить электричество всей Молдавии (Приднестровье производило около 96 % электроэнергии страны) возымели эффект: Смирнова отпустили.

Перестрелки были пока еще редкими, но огонь войны разгорался. Наиболее горячей точкой оставались Дубоссары, там регулярно погибали люди, чаще всего – местные милиционеры, перешедшие на сторону ПМР, и ополченцы. Активным действиям пока мешала крайняя слабость обеих сторон: у них не было ни полноценных отрядов, ни оружия. Молдавская полиция просто не понимала, что следует делать. Та же проблема встала перед приднестровцами: никто просто не имел опыта – и неоткуда было его взять – создания военизированных отрядов.

Однако Смирнов понимал, что защитить свою маленькую республику сможет только с помощью организованных сил. Одно из первых его распоряжений по возвращении в Тирасполь – создание Республиканской гвардии. Первоначально она включала в себя три батальона, формировавшиеся в Бендерах, Тирасполе и Рыбнице. Наиболее боеспособным отрядом стал батальон, создававшийся в Бендерах. Основал и возглавил его Юрий Костенко, наиболее известный и харизматичный из полевых командиров приднестровского ополчения. Этот сорокалетний командир воспитывался в детдоме, впоследствии окончил военное училище и воевал в Афганистане, где командовал десантно-штурмовым батальоном. В Афгане воевал хорошо, имел награды и ранения. В 1989 году, вернувшись «из-за речки», он уехал в Тирасполь, где вышел в отставку подполковником и основал кооператив, поставлявший запчасти для местного гражданского транспорта. И тут ему предложили возглавить 2-й батальон гвардии. Костенко сформировал маленькую армию примерно в 300–400 человек численностью, включавшую три стрелковые роты и собственные тыловые учреждения. Свой батальон бывший «афганец» создал, по сути, с нуля, располагая на старте только потрепанным зданием бывшей школы в качестве казармы и штаба. Костенко был одним из лидеров по части добычи оружия и сумел быстро наладить контакт с российской 14-й армией, от командования которой неформально получал заветные автоматы.

Республиканскую гвардию возглавил Стефан Кицак. Этот немолодой военный вышел в отставку в 1990 году, после многих лет службы штабным офицером в Афганистане. Не было в республике более опытного военнослужащего, умевшего руководить людьми.

На стороне противника костяк вооруженных сил составили части ОПОН. За отсутствием нормальных воинских частей полиция стала неплохой их заменой. Кроме них, Кишинев активно формировал добровольческие подразделения из националистов, это были, в частности, известные «Барсуки» и «Бурундуки».

Что интересно, значительную часть молдавских вооруженных формирований составляли этнические русские. По разным причинам вступившие в молдавские вооруженные отряды, они составляли до 30–40 % всех войск, наступающих на Приднестровье.

Серьезным преимуществом молдаван было тотальное превосходство в огневой мощи и количестве тяжелого оружия. Если численное преимущество молдаван было незначительным (до 29 тысяч участников силовой операции против примерно 12 тысяч человек на стороне Приднестровья), то по «весу залпа» и насыщенности бронетехникой лояльные Кишиневу войска превосходили повстанцев в разы.

Весна 1991 года прошла нервно. Малочисленность и слабость вооружения обеих сторон не позволяли устроить настоящую войну, но засады, обстрелы и стычки происходили постоянно. В ночь на 3 марта из засады расстреляли начальника милиции Дубоссар. После этого позиции ОПОН в Дубоссарах были окружены гвардейцами, «слуг закона» разоружили и пленили. К счастью, особых зверств не творилось, вскоре пленных обменяли на захваченных ранее гвардейцев.

Правда, молдаван серьезно сдерживало одно обстоятельство: от Приднестровья их отделяла река. Самопровозглашенную республику было невозможно разгромить простым наступлением со всех сторон: требовалось или перебрасывать войска на немногочисленные плацдармы, или захватывать мосты.

Когда СССР, наконец, окончательно развалился, в Кишиневе решили, что с мятежным анклавом можно покончить. В декабре 1991 года полиция в очередной раз попыталась занять Дубоссары, в Бендерах шли уличные бои, в Приднестровье прибыли казаки из России, чтобы воевать на стороне ПМР. Вообще, война в Приднестровье – это первая постсоветская война, в которой массово по идейным соображениям участвовали российские и украинские добровольцы. Начало 1992 года было временем создания приднестровских вооруженных отрядов. Добровольцы вскрывали арсеналы армии и милиции, с лету формировались вооруженные группы. Первые крупные партии оружия были получены со складов МВД и КГБ, причем запасы, ранее принадлежавшие чекистам, приднестровцам выдали по приказу генерала Яковлева, командовавшего российскими войсками в республике. Позднее Яковлева сменили на генерала Юрия Неткачева, более склонного к сохранению нейтралитета. Молдове было проще: вооружение ей безвозмездно передавали со складов Советской армии. Речь идет о десятках орудий и тысячах стволов огнестрельного оружия. В ноябре 1991 года Молдова объявила военное имущество Советской армии, находящееся на ее территории, своей собственностью. МВД СССР вскоре также передало Кишиневу собственное вооружение. А в марте 1992 года главнокомандующий Объединенными вооруженными силами СНГ маршал Шапошников официально объявил о передаче Молдове воинских частей, расположенных на правом берегу Днестра. По сути, это означало официальное признание фактического положения дел: помешать захвату военного имущества Москва была не в состоянии. Молдаване сумели неплохо оснастить «трофейным» оружием свои вооруженные силы.

Еще одним источником вооружения Молдовы стала Румыния, откуда передавалась боевая техника, включая танки. Однако на территории Приднестровья оказалось достаточно отделов милиции и воинских частей, чтобы оснастить небольшую армию – порядка 12 тысяч местных ополченцев и добровольцев. Войска непризнанной республики состояли из Республиканской гвардии – наиболее многочисленного и организованного формирования, казаков (общей численностью до тысячи человек), ТСО (территориально-спасательные отряды, что-то вроде «войск МЧС») и подразделений МВД. Кроме того, было создано несколько более мелких формирований, включая отряд украинских националистов из УНА-УНСО, и спецподразделения. В военных подразделениях ПМР в общей сложности действовало около двух тысяч добровольцев из России, включая казаков, и несколько сотен украинских националистов, основную же силу армии составляли сами приднестровцы.

Оружие добывалось с помощью толп жителей, включая женщин и детей, которые блокировали воинские части, давая возможность мужчинам изымать драгоценные стволы, благо здесь располагались многочисленные части бывшей советской, а теперь российской 14-й гвардейской армии. Одна из основных баз армии и ее штаб находились как раз в Тирасполе – столице самопровозглашенной республики. На момент начала войны 14-я армия имела небольшую численность – не более 10 тысяч человек, но располагала, традиционно для советского формирования, огромным арсеналом: 229 танков, 305 БМП и БТР, 328 орудий и минометов всех типов. Многие офицеры 14-й армии сочувствовали приднестровцам в достаточной степени, чтобы закрывать глаза на захват ими складов. Один из волонтеров упоминал о поразительной детали: на КПП часовые сами попросили связать их, чтобы иметь возможность честно написать рапорт о захвате оружия силой.

Иногда, впрочем, воинские части поступали проще и переходили на сторону ПМР организованно, с оружием и под командованием офицеров. Так, 115-й инженерно-саперный батальон перешел в ведение Приднестровской республики в полном составе, под началом подполковника Дуткевича. Таким же образом Приднестровье приобрело одного из основных военных деятелей – начальником штаба ВС ПМР стал Владимир Атаманюк, до тех пор – кадровый офицер Советской армии. Командарм Неткачев распорядился уволить всех офицеров батальона, однако процесс шел стихийно, и остановить его генерал не мог. Всего с осени 1991 года приднестровцы набрали на складах бывшей непобедимой и легендарной армии 11 тысяч автоматов, 453 пулемета, 242 гранатомета, 101 снайперскую винтовку (включая совсем старые «Мосины»), 52 ствола артиллерии, 19 танков и 51 единицу легкой бронетехники. Правда, надо отметить, что не все оружие, взятое на складах, попало в руки ополченцев. Стволы начали вовсю расходиться по просторам бывшего СССР. Скажем, после вскрытия арсенала батальона радиоэлектронной борьбы в селе Парканы в Приднестровье принялся звонить начальник одесской милиции. Слуга закона был в бешенстве: одесский подпольный рынок ломился от «молдавских» пистолетов и автоматов.

Что интересно, в этих событиях участвовал генерал Макашов, который позже всплывет уже в Москве в 1993 году. 19 мая 1992 года он возглавлял захват техники Российской армии при помощи Женского забастовочного комитета. Этот день оказался чрезвычайно богат на захваты отрядами ПМР техники: 9 танков, 18 легких бронемашин, 28 орудий и минометов – словом, внушительный арсенал по местным меркам. Интересно, что штаб армии стоически перенес такое потрошение собственных баз: Неткачев, судя по всему, хотел застраховать себя от любых претензий, но вовсе не собирался чахнуть над своим арсеналом, как скупой рыцарь над сундуками.

Из-за частичной нехватки настоящего вооружения стороны наладились использовать охотничье оружие и разнообразные самоделки, включая, например, противоградовые ракеты «Алазань». Вместо того чтобы с их помощью разгонять облака, их начиняли горючими материалами и запускали по наземным целям. Эффективность такого вида оружия была, очевидно, низкой, однако некое психологическое воздействие на противника оно оказывало.

Хотя Молдове были переданы только воинские части на западном берегу Днестра, базы бывшей Советской армии на восточном берегу они тоже пытались прибрать к рукам. Оружия было более чем достаточно, вопрос состоял только в том, когда оно начнет стрелять.

В ночь на 2 марта неизвестные из засады расстреляли автомобиль с дубоссарскими милиционерами, лояльными ПМР. Они выехали на вызов – как оказалось, ложный. Начальник милиции умер от ран. После этого гвардейцы и казаки окружили здание полиции (лояльной Молдове) и вынудили полицейских сложить оружие. Вскоре их обменяли на генерал-лейтенанта Яковлева, захваченного ранее молдавскими спецслужбами.

В тот же день отряд ОПОН и добровольцы на БТРах внезапно напали на полк гражданской обороны в Кочиерах, неподалеку от Дубоссар. Молдавские полицейские скрутили дежурный наряд, захватили оружейную комнату и добыли там более ста автоматов. На полковом узле связи забаррикадировались и вызвали помощь. Командарм Советской армии Неткачев отдал потрясающий приказ – «не вмешиваться». Вмешался отряд Республиканской гвардии ПМР. Пока опоновцы пытались вломиться на узел связи, с другой стороны в здание проник взвод гвардейцев. В результате отряд ОПОН неожиданно наткнулся на огонь из окон и отошел. Полицейские предприняли еще одну попытку захватить задние, на этот раз используя слезоточивый газ, но гвардейцы, как выяснилось, имели с собой противогазы и вторично отбили налет. В это время из Кишинева в Москву сообщили, что воинская часть 14-й армии… захвачена приднестровцами. В Москве не стали разбираться и велели Неткачеву очистить военный объект от захватчиков. Пока в Дубоссарах, Тирасполе, Кишиневе и Москве обрывали телефоны, вокруг базы полка ГО продолжался бой. Дубоссары начала обстреливать молдавская артиллерия. В конце концов на место действия прибыли новые части гвардии, которые эвакуировали российских военных, а заодно и членов их семей. В качестве финального аккорда этого боя приднестровцы взорвали два моста через Днестр.

События в Кочиерах производят тягостное впечатление. Российская армия не могла и не хотела защищать себя. Воинская часть, по соседству с которой – армия с тысячами солдат в строю и сотнями боевых машин – должна была искать защиты у формирований ополчения непризнанной республики. Кремль слабо понимал, что происходит, и в результате отдавал откровенно безумные приказы. Армию на месте возглавлял генерал, руководивший по принципу «моя хата с краю» и допускавший налет на свои объекты с человеческими жертвами и расхищением оружия.

Захват Кочиер серьезно улучшил положение молдаван. Они получили плацдарм и вдобавок установили контроль над паромной переправой через Днестр. Кочиеры стали саднящей раной в боку у Приднестровья и на некоторое время – самой горячей точкой региона.

Следующий шаг молдаван был полностью предсказуем. Получив плацдарм, «румыны» могли попытаться вклиниться в самопровозглашенную республику. Благо от Кочиер до украинской границы всего-то 15–20 километров по прямой. Географически Дубоссары находятся ровнехонько посередине республики, так что молдаване в случае успеха делили Приднестровье пополам. Для решения этой задачи молдаване смогли наскрести только несколько сот человек. Однако малочисленность не означала, что эти силы были безопасны: если бы «румыны» хотя бы поставили под свой огневой контроль дороги через Приднестровье, для повстанческой республики это означало бы катастрофу. Однако для этого требовалось все-таки взять сами Дубоссары.

Кочиерский плацдарм находился севернее Дубоссар, однако молдаване решили сначала завоевать еще одно предмостное укрепление, расположенное южнее, – там Днестр делает крутой изгиб на запад. 14 марта молдавские отряды атаковали эту излучину и вскоре переправились на восточный берег. Попытка ополченцев подорвать мост не удалась: взорвать получилось лишь часть полотна. Одновременно шел бой севернее города у Роговской шоссейной развязки. План молдавского командующего был очевиден и вполне логичен: взять Дубоссары в клещи, вынудить к отходу или окружить части ополчения, а затем спокойно вырваться к границе. Однако после недолгих боев наступление застопорилось. Во-первых, волонтеры молдавских проправительственных формирований случайно расстреляли украинский туристический автобус, набитый гражданами разных стран. Международный скандал пошатнул уверенность Кишинева в том, что проводить операцию так уж необходимо. Во-вторых, наступление неожиданно оказалось трудным делом. По мере того как у сторон появлялось оружие, маховик войны раскручивался все сильнее. Регулярно велись артиллерийские обстрелы Дубоссар, около этого городка шла настоящая позиционная война. Однако приход в отряды ПМР бойцов из 14-й армии и мобилизация местных ополченцев поставили жирный крест на планах молдаван по захвату города. Внутри него находилось слишком много оружия и людей, способных использовать его профессионально, а наличие техники из частей 14-й армии превращало атаки в чрезвычайно трудное дело: навстречу им катился вал огня. В один прекрасный день толпа местных жителей подстерегла колонну российских войск, возвращавшуюся с учений на полигоне, и отбила у военных сразу два десятка танков и БТР. Хотя учиться использованию техники часто приходилось на ходу, легко представить себе чувства «румын», на которых буквально из пустоты выезжали бронегруппы местного ополчения. Вообще, приднестровцы сражались куда отчаяннее своих противников. Для них защита своих домов не была риторикой: их дома и семьи безо всяких метафор находились прямо за спиной. Поэтому ПМРовцы сопротивлялись жестко, известны были даже случаи тарана чужой бронетехники.