Текст книги "Крылья для демона"

– Он бизнесмен. Хорошо живет. Богато.

Артем протянул деду термос и крышку. Батя налил горячего чая, вмиг запах моря смешался с жасмином и цукатами.

– Спасибо, – он принял стакан, отхлебнув для порядка, посмаковал. – Ммм, правда, хорош.

– Я же говорил, – обрадовался отец. Засуетился. – Не торопитесь, молодой человек, пейте. У нас стаканчики найдутся. Мы там, у раздевалки. – Он показал на кабинку, рядом с которой его супруга колдовала с покрывалом. – Принесете?

– Конечно. Еще раз, спасибо, бать.

– Вам доброго всего. Еще захочите – просите, не стесняйтесь.

– Захочу, – пообещал Артем загорелой спине. Под пигментированной кожей гуляли веревки-сухожилия. Крикнул громче. – Спасибо! – Дед отмахнулся. Артем хлебнул еще. Хороший термос, держит хорошо. Кипяток. Взял кружку двумя руками, тепло побежало от кончиков пальцев до локтей. Пикник, и только. Надо было попасть, как кур в ощип, чтобы увидеть море без шашлыков и баб, без водки и блевотного чёса про денежное счастье. Поле чудес в стране дураков. Сосите, Буратино, за четыре сольдо – не вырастет арбуз, как не корми. Вдруг он поперхнулся. Так не бывает… Бог с чувством юмора… однако… Дашка! На лестнице, со стороны учебных корпусов. Крутые ступеньки девушка преодолевала с ловкостью марсового[27]27
  Марс (марсовая площадка) – площадка на топе составной мачты. На парусных судах служит для разноса стень-вант и местом для некоторых работ при постановке и уборке парусов.


[Закрыть]. Линялая футболка, джинсы, замызганный употреблением этюдный ящик. Волосы стянуты банданой, из-под платка торчат соломенные кончики. Дашка…. Артем сглотнул чай, чуть не спалив кипятком гортань. Поставил чашку на лавку, оглянулся на стариков. Они обтирались полотенцами. Когда успели занырнуть! Артем подхватил крышку и подбежал к ним. Ноги проскальзывали в гальке.

– Понравилось? – дед улыбнулся его торопливости.

– Спасибо, – ответил Артем, задыхаясь. Горло схватила отдышка.

– Может, еще? Осталось на дне, – сказал дед озабочено, – крепкий очень. Будете?

– Нет, спасибо. Благодарю. – Артем поставил кружку. Она скатилась с покрывала, легла боком. Камешек под ней почернел от заварки.

– Ну, как знаете…

Он его не слушал, ноги понесли сами. Дашка!.. Крохотный мультяшный человечек на том краю Вселенной. Она уже сидела по-турецки, и, держа на весу подрамник, энергично водила карандашом. Дашенька, Дашуля! Чумная голова колотится болью на каждый шаг, ломит колено, но страсть, как хочется, перейти на бег. Солнце загорелось, ужалило теплом. Серо-голубое утро наполнилось ультрамарином. Дашка, какой же я дурак! И закричу, раскинув твое драгоценное шмотье, подкину тебя до небес, чтобы слышать каждый день, как лопается тетивой мое собственное имя: Ар-тем! Уже видна блуждающая улыбка и ямочки на щеках. Где ты сейчас, родная? – прозрачный белый свет. Уши глохнут – молотком стучится пульс. Дашка… Он чуть не закричал. Цепкая рука придержала голос: стой! Артем прислонился к кабинке, пальцы не чувствовали железа, зато во рту – металлолом. Дашенька, ну как?! Он вдруг увидел себя со стороны: ободранный, грязный, запекшаяся кровь на волосах. Но гласное не это. Может, он сошел с ума – только за спиной – пузырится темнота. Липкая мгла цепляет за руки, дымится у спины, щупальца тумана, забегая вперед, спешат изгадить все, чего коснутся.

Прозрачный, почти стеклянный человечек горит ясным пламенем за этюдником. В неведении покусывая губы. Сердце больно сжалось. Артем понял, что не сможет сделать ни единого шага. Нет, только не она! Внутри старчески проскрипело: судьба-а. И ладно…

* * *

– Кто Арсеньев заказывал?

– Я! – Артем подбежал к окошку, расталкивая очередь.

– Осторожно! – проворчал кто-то.

– Простите.

– Ноги топчут. А очередь?!

– Меня вызвали, – запротестовал Артем безликому хвосту из людей.

– Позвали его…

– Девушка, у меня Арсеньев, – он заглянул в окошко. Скучная дама средних лет с телячьими глазами кукольно моргнула.

– Арсеньев не отвечает, – известила она. – Ждать будете?

– Конечно.

– Ну, ждите.

Артем вернулся к залу ожидания. Место было уже занято. Понятное дело, лицом не щелкай. Отвернувшись к подоконнику, выгреб из карманов мелочь. На кофе не хватало, только на позвонить. Вчера договорился с камазистом, что подкинет до Арсеньева. Билет стоил бутылки водки. Интересно, как там Лысый? Наверное, уже где-нибудь под Благовещенском. Или в Иркутске.

– Арсеньев, пятая кабина! – Артем сначала не понял, что зовут его. Продолжил перебирать медяки. Голос в динамике прохрипел с агрессией. – Арсеньев! Пятая! – Артем встрепенулся.

– Я! Я в пятую!

– Говорите, не задерживайте, – уничтожающе добил оператор. Артем ломанулся к телефонным кабинам. Номер пять. Стекло надтреснуто напополам, перечеркнуто скотчем, внутри светится желтым пластиком телефон. Артем снял трубку. Щелкнуло.

– Ало, ало, мам! – закричал он. Ясный женский голос ответил командой.

– Полста восьмая. Говорите!

– Простите, – промямлил он. Снова щелкнуло. Далеко-далеко, будто сквозь подушку, ответили.

– Ало! Кто это? – Мама.

– Мама, это я, Артем! – на той стороне помолчали, настолько, что он испугался – не случилось ли чего. – Мама, это я! Как ты, как отец?

– Артем?

– Артем!

– Сынок… Сына, все в порядке?

– Да, ма, я… – Стеклянную дверь заслонила тень, Артем отвернулся, зажимая трубку ладонью. – Мама. Я хотел сказать… – Дверь открылась.

– Рыков Артем Михайлович? – спросил уверенный голос, деловито, обстоятельно.

– Да, а в чем дело?

Мама заволновалась.

– Артем, Артем, ты куда исчез? Все хорошо? Сына!

Он положил трубку на рычаг.

– Нет. Это не я.

Безликий серый мужчина ткнул под глаза удостоверение.

– Смешно, – оценил он. За кабиной еще двое в штатском, напряженные, обрюзгшие от дешевой водки и неблагодарной службы. Очередь изогнулась в любопытстве. Опер взял Артема под рукав. – Пройдемте?

– А чем дело?

– Пройдемте. – Всего-навсего пропал вопросительный знак, а жизнь запахла жареным: баландой и лизолом – похоже, насовсем. Артем сложил руки за спиной и покинул кабинку.

Бобон трясся по ухабам, рычал надрывно движок. Хрипели шестерни коробки передач вместе с емкой речью шофера: блядь через блядь. Артема посадили в салон, между двух заочно знакомых оперов. Воняло перегаром и бензином – не продохнуть. Старший угрюмо смотрел вперед через паутину трещин на лобовом стекле.

– Куда меня? – спросил Артем сдавленным голосом.

– Даже не «за что»? – скупо усмехнулся мент справа.

– Было б куда, за что найдется.

– Шутишь?

– Баранов, помолчи! – рявкнул старший. Машина поплыла в гору. Двигатель почти заглох, вдруг перевали подъем – он весело заурчал.

– Вот, блядина! – выступил с обычной репликой шофер.

– Во Фрунзенский отдел, – с задержкой объяснил старший.

– Там адвокат? – голос Артема неприятно дрожал.

– Да и не спрашивай! – с таким же напряженным весельем отозвался он.

– Ясно.

Через минут десять остановились. Тормоза неприятно взвизгнули. Старший опер выскочил, громко хлопнув дверью. Артем вытянул шею, чтобы рассмотреть, его тут же задавили с обеих сторон.

– Сидеть!

– Да ясно.

Вскоре дверь раскрылась, опер заглянул в уазик. Лицо его сияло счастьем.

– Ну, Рыков, выходи – приехал адвокат!

Артем почуял неладное.

– Что так?

– Выходи, выходи. Кавалерия вовремя пришла.

– Какая, нахрен, кавалерия?

Его вынесли из машины и, встряхнув, поставили. Артем поднял глаза. Все внутри сжалось, он ощутил, как земля уходит из-под ног. Моленко, Тяпа, Рядов, Ренат…

– Ну, здравствуй! – Моленко театрально обрадовался. – Помочь тебе пришли. Мы же друзья, мы должны друг другу помогать.

– Ага, не деньги же пилить, – ответил Артем чужим языком.

– Зачем ты так? – покачал головой Моленко.

– Все в порядке? – вмешался опер.

– Порядок, командир, – Моленко пожал ему руку. – Спасибо.

– Да не за что, – опер позвал остальных. – Поехали!

Уазик захлопал дверьми. Все смотрели, как угловатая машина откатывается от подъезда. Моленко вернулся к Артему.

– Ну что, Артем, поговорим? – Тот пожал плечами. Моленко сделал знак, Артема обступили с двух сторон. – Скажи, мил друг, а Шлюмкин где? – Артем прикрыл ресницы. Казалось, на мгновенье, но опять пронесся в памяти топот, вонь теплотрасс и крысиные бега от стального блеска.

– Шлема? – переспросил он. Моленко кивнул. Артем глубоко вдохнул, сердце не успокаивалось. Колени чуть заметно дрожат, хорошо, хоть руки за спиной – не видно. Он произнес, тщательно подбирая слова. – А Шлема скис!.. В канаве лошадь доедает. – И было видно по Моленко – получилось хорошо…

Эпилог. Даша.

Лялька «ломалась». По паспорту Липида Лаура. Изысканные ушки, нос пипочкой… Шерстка со стальным отливом. Как к ней не подойди, обязательно изменит позу.

– Стерва! – выругалась Дашка, на ходу трансформируя набросок. Черных резких штрихов получилась уйма, с трудом разгадаешь родовитую кошку. Туман какой-то… Мелко мяукают соседи. После обеда – время сна. Посетителей немного. Больше, случайные прохожие, кому просто необходимо убить время. Мимо прошла Галина, ненароком улыбнулась. Давайте, лыбтесь! Поглядеть на вас, если во время клизмы разлюбезный Ядживул Ункар повертит попой.

– Не получается? – ветеринар приостановилась. Руки в карманах халатика. – Может, по кофейку – как смотришь?

– Может! – Дашка закусила зубами локон. Так! Карандаш нащупал необходимую глубину.

– Что ты так торопишься? Время есть. Клиентка месяц дала на любимицу…

Дашка оторвала взгляд от вольера.

– Галь!

– Что?

– Я же не учу тебя уколы ставить…

– Все, все, все! Ну, а про кофе?

Дашка засветилась улыбкой.

– Кофе можно…

Ее она заметила сразу. Красивая, взрослая, но еще не старая. Замерла в нерешительности у входа, сверилась с вывеской. Тренькнул колокольчик. Дашка отвлеклась. Занятно наблюдать, как у всех меняется выражение лица. Дорогая фифа не исключение: сначала недоумение, а с каждой пройденной ступенькой – любопытство. После прилавка с книжками разбрызгивается умиление – того и гляди, разорвет. Такие, как правило, без пушистого не уходят. Будут сюсюкать кися-кися, и обзываться перед каждой клеткой: ой зай-а! Именно так – с придыханием, с провалом. Какая к черту зай-а? – это кот! Дашка заочно успела разозлиться, уткнулась в картон. Лялька давно свернулась калачом – спина горочкой, ушко дрожит. Устала, бедолага. Ну, ничего – тетя запомнила…

– Простите!.. – Женщина стояла перед ней.

– Все вопросы к персоналу, – Даша не глядя, показала на прилавок.

– Вы Даша?

– А что? – Дашка изменила тон, зачем злиться? – клиент всегда клиент. Даже улыбнулась. Женщина заглянула через плечо.

– Красиво.

– Спасибо.

– Учились где-то?

– Бог подал.

– А… – Неловкая пауза. Женщина потеребила в руках ремешок сумочки, не зная как начать. Дашка подскочила.

– Может, сядете? Я стул… – Женщина остановила. Любое движение давалось ей так ловко, что Дашка ядовито позавидовала. Дай-то Бог, наверное, с возрастом приходит. Они стояли друг напротив друга и молчали. Женщина подбирала слова. Отрешенно прикоснулась вольера. Красивые ногти! Дашка предостерегла. – Простите, руками нельзя. Ругаются.

– Коты? – женщина улыбнулась. Дашка ответила улыбкой.

– Нет, этим нравится. Персонал.

– Тогда не буду, – она убрала руку. Дашка замерла в ожидании.

Женщина решилась.

– Могу я с вами поговорить?

– Конечно.

– Давайте, выйдем на улицу? – попросила женщина. Дашка прислонила картон к Лялькиному вольеру.

– Недолго? – поинтересовалась она.

– Недолго, – кивнула женщина, протянула длинную ладонь и представилась. – Оля!

В дворике музея солнце играло на чугунных пушках. Лотки с рукодельями пустовали. Продавцы давились чебуреками в компании матрешек. Рядом с кованым заборчиком, нашлась свободная лавка. Она утопала в тени березки. Солнце играло с листочками. Стоило подняться ветру, как на лавке засуетились полчища солнечных зайчиков.

– Сюда? – Ольга показала на лавку.

– Давайте. – Они сели. Ольга предложила.

– Давай на ты?

– Угу.

– Закуришь? – Оля извлекла изящную пачку сигарет, изящно подкурила, изящно пустив в сторону струйку дыма.

– Простите, нет, – Дашка отмахнулась от смога – ветер понес в ее сторону.

– Извини, – Ольга сделала еще одну глубокую затяжку и отправила окурок в урну. Не попал. Остался дымиться на стебельках травы, перечеркнут розовой помадой. Оля положила руки на колени. «Она их не знает чем занять» – подумала Дашка. Женщина начала. – Даже не знаю, с чего начать, Даша…

– Вы во сколько хотите уложиться? – Дашка попробовала помочь. Хотя, скорее всего, перед ней вопрос в деньгах не стоит.

– Куда уложиться? – Ольга приподняла в брови.

– В стоимость картины.

– Какой?.. Ах, ты про это! – поняла Ольга. Грустно улыбнулась. – Не хочу тебя расстроить…

– Вы не за портретом? – поняла Дашка.

– Нет.

– А зачем?

Женщина склонилась над сумочкой.

– Я подумала… решила… это отдать тебе, – она извлекла обычный почтовый конверт.

– Что это? – Дашка настороженно рассмотрела белый прямоугольник, повертела его в руках. Ни штемпеля, ни адреса. В таких, наверное, носят… Дашка удивилась. – Деньги? За что?

– Нет, Дашенька, не деньги. – И было в этом «Дашенька» такое, что обмерло сердце, закричало: вскрывать нельзя. Как с фронта похоронку… Девушка побледнела.

– Что это?

– Письмо, – тихо промолвила Ольга. – Я думаю, он хотел бы, чтобы ты прочитала.

– Хотел бы?! – странно, даже не спросила кто. Дашка разорвала конверт. Тетрадный лист в клеточку засеян размашистым почерком. Она побежала глазами по строчкам: «Каждый метр пропах моим потом и предубеждением. Здесь я проливал чужую кровь и берег свою. Был шутом для одних, другим – злобная тварь. Зачем? Чтобы понять – здесь я никто. Пустота. Пробоина в будущем. Нет никакого будущего. Появится ли? Есть время? – только Ему известно. Стоило загнать себя в тупик, чтобы оказаться перед зеркалом: никто…. Что ж было раньше? – десять подходов по десять раз. Сейчас смотришь в отражение и спрашиваешь: каково? Да кАково! Расползается прелая ткань, в плетении ни одного каната – призрачное творение мое прошлое. И город, который не любил, оказался притягательнее свободы. Свободы от всего. Воистину: ценны вериги, когда их потерял. Драгоценна любовь, если бляди кругом, честен разбойник, коли, святоши лживы…. Такая, братцы аллилуйя! До встречи в следующем мире. Артем».

Конец.

15.08.2011. г. Дальнереченск.