Текст книги "Социализм и судьба России"

Несмотря на большие недостатки, отмеченные выше, при Хрущеве и Брежневе был осуществлен переход от авторитарно-бюрократической жесткой сталинской модели социализма к тоже авторитарно-бюрократической, но либеральной модели. (Словом «модель» здесь и в других местах характеризуются разные типы надстройки при сохранении базиса.)

Ее отличие от сталинской состояло в том, что по уровню репрессий при подавлении инакомыслящих она стала соответствовать западному обществу. «Демократические» критики возразят: «А как же Новочеркасск?» Но он как раз в духе «цивилизованного» Запада: подобных примеров можно найти массу в истории буржуазной «демократии». Взять хотя бы расстрел чикагских рабочих. И разница в датах здесь не причем, поскольку американская демократия за это время не изменилась (вспомните, с какой гордостью «демократы» говорят о практической неизменности Конституции США). Изменилась только ситуация в Штатах: американской буржуазии теперь не нужно стрелять в своих рабочих, поскольку они не бунтуют. А не бунтуют они из-за той доли от грабежа всего мира, которую им подбрасывает американская буржуазия.

Можно найти и массу свежих примеров жестокого отношения к своим гражданам, вступающих в конфликт с властью. С. Кара-Мурза в статье «Слезоточивый душ» (Сов. Россия, 280396) дал много примеров. Первый пример: «…в 1988 г. в Гибралтаре агенты полиции застрелили на улице трех известных республиканцев из Северной Ирландии. Как сказано в приговоре, «без всякой необходимости.» Они были безоружны, их никто не пытался арестовать – просто застрелили. По поводу приговора поднялся шум, рассерчали и Мейджор и Тэтчер. И тогда пошли в ход документы. Оказалось, что в Ольстере без суда и следствия были застрелены около 400 безоружных уже задержанных республиканцев…»

Второй пример: «Помню, в 70-е годы в центре Филадельфии разбомбили с вертолета дом, в котором обитала коммуна сектантов. Никто тогда не мог объяснить смысла этой акции. Так же необъяснимо поведение полиции в деле с сектой проповедника Кореша в 1993 г. Да, мракобесы заперлись на ферме и стали ждать конца света. Полиция решила это мракобесие пресечь. Но как? Сначала в течение недели оглушая сектантов рок-музыкой из мощных динамиков… А потом пошли на штурм – открыли по ферме огонь и стали долбить стену танком… Начался пожар, и практически все обитатели фермы сгорели – 82 трупа. А через год суд оправдал оставшихся в живых 11 сектантов – состава преступления в их действиях не было».

И, наконец, пример из жизни «демократической» России: расстрел Парламента в октябре 1993 г., не согласившегося с произведенным Президентом государственным переворотом. Войсками мятежного Президента убито от 150 до 1000 человек. Запад признал, что это все вполне в рамках «демократии» и не наложил на Ельцина и РФ никаких санкций. По сравнению с этим Новочеркасск (убито 24 человека) кажется детской шалостью.

Сравним расстрел Парламента в 1993 г. и Новочеркаские события 1962 г. Последние опишем по свидетельству Википедии – интренет-энциклопедии [14], стоящей на вполне «демократических» позициях. Выступление рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода произошло после повышения в конце мая 1962 г. розничных цен на «мясо и мясные продукты в среднем на 30 % и на масло – на 25 %>… Одновременно с этим дирекция НЭВЗа почти на треть увеличила норму выработки для рабочих». 1-го июня возникла стихийная забастовка, к которой присоединились работники других предприятий и горожане.

«К полудню количество бастующих достигло 5000 человек, они перекрыли железнодорожную магистраль, связывающую Юг России с центром РСФСР, остановив пассажирский поезд Ростов-на-Дону – Саратов. На остановленном локомотиве кто-то написал: «Хрущёва на мясо!». Пытавшегося прекратить вандализм главного инженера Ёлкина избили и хотели кинуть в топку, но до этого не дошло».

Ближе к вечеру к протестующим обратилось партийное руководство, но их освистывали и перебивали «оскорбительными криками. А пытавшегося взять… слово директора Курочкина забросали камнями, металлическими деталями и бутылками…

С 18:00 до 19:00 к заводоуправлению были подтянуты сводные части милиции в форме, численностью до 200 человек. Милиция попыталась оттеснить митингующих с территории завода, но была смята толпой, а трое сотрудников избиты. Армия за весь день активных действий не предпринимала…

Тем временем митинг продолжался. Звучали требования: послать делегацию на электродный завод, отключить подачу газа с газораспределительной станции, выставить пикеты у заводоуправления, собраться на следующее утро в 5–6 часов и идти в город, чтобы поднять там восстание, захватить банк, телеграф, обратиться с воззванием по всей стране».

Ночью на территорию завода вошли танки с солдатами и без применения оружия вытеснили протестующих, «…ранения получили несколько солдат».

Развязка наступила 2 июня, когда протестующие собрались у здания горисполкома.

«Председатель горисполкома Замула и другие руководители предприняли попытку с балкона через микрофон обратиться к подошедшим с призывом прекратить дальнейшее движение и возвратиться на свои рабочие места. Но в стоявших на балконе полетели палки, камни, одновременно из толпы раздавались угрозы. Часть протестующих ворвалась внутрь здания и разбила стекла окон, двери, повредила мебель, телефонную проводку, сбросила на пол люстры, портреты.

К зданию горисполкома прибыл начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко с 50 вооружёнными автоматами военнослужащими внутренних войск, которые, оттесняя людей от здания, прошли вдоль его фасада и выстроились лицом к ним в две шеренги. Олешко с балкона обратился к собравшимся с призывом прекратить погромы и разойтись. Но толпа не реагировала, раздавались различные выкрики, угрозы расправы».

После этого было произведено два залпа поверх толпы, а затем открыт огонь на поражение, поскольку стрельба вверх на толпу не подействовала.

Всего погибло 24 человека. 240 человек было арестовано. Состоялся суд. 7 зачинщиков были расстреляны (слово зачинщики Википедия, естественно, помещает в кавычки), а 105 получили 10–15 лет колонии строгого режима.

В «демократической» России все осуждённые были, естественно, реабилитированы в 1996 г.

Расстрел Парламента РФ произошёл 4 октября 1993 г. Вот как описывает его Ю. Воронин, первый заместитель Председателя Верховного Совета РФ в книге «Стреноженная Россия» [15]: «6.30. Раздаётся первая короткая очередь по Дому Советов. Смотрю в окно в задней комнате кабинета, выходящей на Краснопресненскую набережную. Танки! Они выстраиваются на противоположной стороне набережной и намосту. 10 танков, как потом выяснилось, Кантемировской дивизии…

В 7.00, разрушив баррикады у здания парламента, на площадь Свободной России прорвались 5 БМП с десантом на борту, вооружённым автоматическим оружием. БТР и БМП начали расстреливать людей в палатках, открыли огонь по окнам Дома Советов».

Воронин и иеромонах Никон по радио обратились к атакующим «с призывом приступить к переговорам…

В ответ только угрозы:

– Сидите и не рыпайтесь. Нам дана команда стрелять на поражение и свидетелей не оставлять.

После этого ещё жестче отдавались команды:

– Бить, бить, бить… Всех уничтожить! Пленных не брать. Стрелять на поражение этих бл…».

Расстрел Дома Советов в 1993 г. «демократические» СМИ и власть, естественно, не осуждают: Верховный Совет во всём виноват.

В Новочеркасских событиях власти до последнего пытались избежать кровавого финала, несмотря на многочисленные акты вандализма протестующих. А 4 октября 1993 штурм начался без всякого предупреждения с наказом «свидетелей не оставлять». А свидетелей не оставляют обычно при преступлении.

Кстати, в противостоянии Ельцинскому государственному перевороту автор, участвовавший во многих его мероприятиях, не видел особых актов вандализма. В прорыве к Белому Дому 3 октября были разбиты стёкла лишь у пожарной машины, поливавшей демонстрантов.

Но вернёмся к модели социализма: главное в том, что при правлении Хрущева и Брежнева ушел в прошлое страх перед ночным стуком в дверь. Уровень формальных буржуазных свобод, о которых говорилось выше, был меньше. Но свободы эти большинству людей не нужны. А безопасность, уверенность в завтрашнем дне нужна всем. И гражданин, который «не трогал власть» чувствовал себя в безопасности. Т. е. по этому важнейшему критерию либеральный хрущевско-брежневский социализм сравнялся с капитализмом. Таким образом, возникла более привлекательная, чем сталинская, вторая модель социализма.

Эта модель уже не может быть названа тоталитарной, поскольку контроль за жизнью рядового гражданина уже не был, практически, большим, чем в западных «демократиях».

Скептики возразят, а как же ограничения свободы выезда, обязательные политзанятия? Соцсоревнование? Ограничения выезда мы уже обсуждали выше – это просто мера безопасности в холодной войне (возможно и гипертрофированная). Подобные меры осуществляют и Западные «демократии»: например, периодически появляющиеся в США запреты на поездки граждан на Кубу. Политзанятия и соцсоревнование превратились, фактически, в некоторый не очень надоедливый ритуал. Действительно, политзанятия – это от 1 до 4 часов в месяц. Соцсоревнованием занимались (писали обязательства) в основном руководители раз в месяц или квартал.

Запад также имеет ритуалы: ходить в церковь (хотя, я думаю, большинство посещающих не интересуется проблемами религии: просто так принято, не сходишь – плохо подумают соседи, начальство….). А надоедливая реклама по телевидению. Наверное, многие в РФ согласились бы снова раз в месяц посещать политзанятия, чем слушать и смотреть ежедневно надоедливую и глупую рекламу. Т. е. навязываемые обществу ритуалы существуют в любом обществе. А другое общество – естественно, и другой образ жизни. Но, сравнивая непредвзято бывший советский и западный образ жизни, нельзя однозначно сказать, что один по всем параметрам хуже. Что-то лучше там, что-то было лучше тогда здесь.

Понятие революционной ситуации, введенное Лениным, показывает созревание общественной формации для социальной революции. Оно, как известно, отражается образной формулой: «низы не хотят жить по старому, а верхи не могут управлять по старому.» Это формула показывает, когда революция имеет шанс победить.

Если условия жизни таковы, что народ еще может терпеть, а господствующий класс обладает достаточно надежным и мощным аппаратом подавления, то революцию совершить нельзя, поскольку, во-первых, некому ее будет совершать, а, во-вторых, если восстание все же начнется, то оно будет подавлено. Успех восстания возможен только тогда, когда массы настолько возбуждены, что может произойти массовое восстание по самому незначительному поводу, а власть и особенно ее аппарат подавления деморализован и неспособен поэтому организовать эффективное сопротивление восставшему народу.

По такому механизму проходили две великие революции Земли: французская буржуазная в 1789 г. и русская социалистическая в 1917 г.

В СССР возникла ситуация другого порядка: «и низы и верхи не хотели жить по старому», поскольку и те и другие не были удовлетворены объемом получаемых благ и характером их распределения. Такая ситуация, как показал опыт, является революционной ситуацией нового типа, характерной для социалистических стран с господством бюрократии.

В каком направлении произойдет революция? Троцкий считал, что существуют две возможности: либо бюрократическая контрреволюция и реставрация капитализма, либо политическая революция пролетариата за возвращение на путь подлинно социалистического развития [2]. Однако второй путь оказался нереальным. Почему? Дело в том, что господство бюрократии выдавалось как внутренней, так и внешней антикоммунистической пропагандой за единственно возможную модель социализма. Поэтому борьба против бюрократии естественно становилась борьбой против социализма. К тому же слабые ростки всякого протеста (в основном не за социализм, а против) подавлялись репрессивной системой социалистических государств.

Т.е. революционная ситуация в станах бюрократического социализма приводит в случае реализации к реставрации капитализма, т. е. является контрреволюционной, по отношению к поступательному движению истории.

Важным вопросом всякой революции является вопрос о ее движущих силах. В буржуазной – это буржуазия, в социалистической – пролетариат. Здесь как будто бы имеет место трогательное единство сторон. Но явно, что пальма первенства принадлежит бюрократии, поскольку она стремится к четкой цели – обладанию собственностью. Тогда как трудящиеся просто чувствуют себя обманутыми социализмом, а поэтому не прочь жить «как в Америке», т. е. как в стране развитого капитализма. Т. е. революция, которая надвигается в стране бюрократического социализма – это бюрократическая контрреволюция.

Доказательством революционности ситуации, возникающей в странах бюрократического социализма (ниже будем ее называть также революционной ситуацией «второго рода») явились контрреволюционные перевороты, начавшиеся в странах Восточной Европы с событий в Венгрии в 1956 г.

В результате победы над Германией на территориях, освобожденных Советской Армией, возникли социалистические государства Восточной Европы. В них, естественно, установилась практически та же сталинская модель бюрократического социализма. Исключение составляла лишь, практически, самостоятельно освободившая себя Югославия. Ее руководитель Тито, сохранив верность сталинской модели политической организации общества, быстро разочаровался в плановой системе хозяйствования и стал искать выход из экономических трудностей на пути рыночной организации общественного хозяйства. За это он был проклят Сталиным как ревизионист, и Югославия была исключена из социалистического содружества. После смерти Сталина Хрущев «реабилитировал» Тито (однако не поспешил следовать по его пути в экономике).

Десталинизация, начатая ХХ съездом, вынудила реформироваться и сталинистские режимы восточноевропейских социалистических стран. Однако половинчатые реформы, проводимые правящими кругами, не удовлетворяли людей, которые жаждали более радикальных перемен. Недовольство инициировало движение за эти радикальные перемены как в народе, так и в самих правящих кругах. Т. е. возникла та революционная ситуация нового типа, о которой говорилось в предыдущем разделе. Эти движения привели к имеющим революционный характер событиям в Венгрии (1956 г.), Чехословакии (1968 г.), Польше (1980 – 1981 гг.). В политическом плане движения стремились ликвидировать сталинистские режимы, перейти к буржуазно – демократическим формам правления, к «социалистическому плюрализму», что по Брусу (В. Брус – деятель польской «Солидарности») «равносильно дозволению на базе социализма центров политической инициативы, независимых от правительства и, следовательно, если называть вещи своими именами, легальных форм организованной оппозиции» [16, 54]. Однако не все деятели восточноевропейских движений соглашались с идеей социалистического плюрализма. Например, деятель «пражской весны» 1968 г. Людвиг Вацулек в интерьвю газете «Фигаро» говорил: «Коммунистическая партия Чехословакии – это одна из партий, существующих в Чехословакии, население может выразить ей доверие или отказать в таком доверии.» [17, 15]. Т. е. Вацулек выступает за переход к буржуазной демократии. Другие силы «Пражской весны» шли еще дальше, к фашистским методам: «Закон, который мы примем, должен запретить всякую коммунистическую деятельность в Чехословакии. Мы запретим деятельность КПЧ и распустим КПЧ.» [17, 15]. Такой же широкий спектр мнений участвующих в движениях сил можно привести и для двух других «горячих точек» – венгерской и польской. Таким образом, восточноевропейские движения объединяли очень пестрые силы: от сторонников реформации социализма до явных фашистов.

В экономической области предлагался переход к рыночному хозяйству, поскольку, по словам О.Шика, «только рыночный механизм, несмотря на его недостатки и несовершенства, может заставить предприятия стремиться к оптимуму и постоянно вынуждает как можно скорее исправлять допущенные ошибки» [16, 43]. Причем О. Шик имеет ввиду не капиталистический, а социалистический рынок, когда «меняются субьек-ты рынка, что в качестве таковых выступают не частные предприятия, а социалистические коллективы предприятий [16]». Предприятия должны быть переданы в собственность трудовым коллективам.

Итак, исходной идеей движений против неосталинизма была реформация социализма. Однако события, развернувшиеся во всех трех странах, показали, что сохранить социалистический характер движений не удалось. Во-первых, потому, что для большинства вождей утверждения о стремлении сохранить социализм были, по-видимому, простой маскировкой, (т. е. целью была контрреволюция, а маскировка была нужна, чтобы обмануть бдительность «старшего брата» в виде СССР), а, во-вторых, потому, что к движениям примкнули явно антисоциалистические силы. В Венгрии движение быстро переросло в восстание, в котором ведущую роль заняли антисоциалистические силы. В Чехословакии эти силы также постепенно усиливали свое влияние, готовясь заменить коммунистических руководителей типа А. Дубчека. Справедливость оценки, данной событиям в Чехословакии 1968 г. как контрреволюции, наиболее убедительно подтвердилось после победы «бархатной» контрреволюции в 1989 г., где, фактически реализованы идеи 1968 г., но о «социализме с человеческим лицом» никто, в том числе и сам Дубчек, занимавший одно время видный пост в руководстве после «бархатной» революции, не вспоминал: всем уже было ясно, что речь идет о реставрации капитализма.

В целом идеологию реформистского движения в странах Восточной Европы в 60-х – 80-х годах следует рассматривать именно как ревизионизм, несмотря на справедливую критику бюрократического социализма и некоторые трезвые идеи реформ.

События в Венгрии и Чехословакии представляли собой захват власти в партии и государстве на основе критики ошибок прежнего руководства ревизионисткими силами с целью реставрации капитализма. Т. е. эти события представляют собой верхушечный антисоциалистический переворот, контрреволюцию. Участие в них хотя и недостаточно широких масс трудящихся не делает эти перевороты прогрессивными, не делает их революцией. И революции и контрреволюции выполняются трудящимися. Только в первом случае трудящиеся объективно действуют в своих интересах, а во втором – против.

События в Польше в 1980 – 1981 г.г., связанные с образованием профсоюза «Солидарность», показали на возможность, используя ошибки властей, совершить антисоциалистический переворот с помощью организации контрреволюционного движения трудящихся.

Поддержка ревизионизма в Восточной Европе Западом как в политическом плане, так и материальном имела большое значение. Политическая поддержка кроме провозглашения по дипломатическим каналам «поддержки борьбы за свободу, против советского тоталитаризма», включала также, по-видимому, выдачу рекомендаций по тактике движения. Рекомендации учитывали прежний опыт неудачных выступлений, подавленных СССР. Особенно характерным является польский опыт. После событий в Чехословакии стало ясно, что верхушечный переворот не проходит и относительно бескровно подавляется, поскольку массы оказались довольно равнодушными к революции в верхах. Свержение левого правительства Альенде в Чили показало, что можно успешно натравливать против социалистического правительства отдельные слои трудящихся. По-видимому, этот опыт было решено применить в Польше. Этот опыт показал, что такое движение можно создать, но без поддержки верхов оно ничего не может сделать, поскольку такая революционная ситуация в социалистической стране не является классической: массы трудящихся недостаточно активны, а главное власть не является слабой на самом деле. Она может лишь притвориться слабой. Но Ярузельский в 1981 году был лишен этой возможности ввиду недвусмысленной позиции руководства СССР не допустить контрреволюционного переворота. Поэтому ему пришлось эффективно подавить выступление Солидарности. В одну ночь были отключены телефоны у всей верхушки Солидарности, и она была арестована.

Итак, опыт ревизионистских выступлений своей массовостью и схожестью основного стержня сценария показал, что в стране бюрократического социализма в условиях ее поражения в идеологическом и экономическом плане в соревновании с империализмом возникает революционная ситуация «второго рода».

Этот опыт также показал, что основной движущей силой является высшая бюрократия. Без ее присоединения к движению против социализма, последнее не имеет шансов на успех. Т. е. революционная ситуация «второго рода» ведет к бюрократической контрреволюции. Однако инициативу в процессе революции, хотя и начавшейся по инициативе высшей бюрократии могут перехватить явно антисоциалистические силы (в виде остатков старых эксплуататорских классов, части интеллигенции….), которые могут лишить бюрократию не только плодов революции (т. е. собственности), но и самой свободы.

Для победоносной бюрократической революции необходимо, чтобы к власти пришла антисоциалистическя группировка высшей бюрократии.

Самый грустный вывод в том, что страна, вовлеченная в контрреволюционный переворот бюрократической революции, не может своими силами подавить его. Поскольку подавлять контрреволюцию некому. Переворот подавлялся только внешним вмешательством. В данном случае вмешательством СССР. Но если такие события произойдут в СССР, то спасти социализм уже никто не сможет. Это было ясно. Но наивно верилось, что уж у нас-то этого не может быть.

Несмотря не большие подрывные усилия Запада ничего в этих странах бы не произошло, если бы не было объективной революционной ситуации «второго рода». Т. е. главным было: захват власти высшей бюрократией и униженное (по сравнению с аналогичными слоями Запада) положение этого правящего псевдокласса, а также экономическое и идеологическое поражение стран бюрократического социализма в соревновании с развитыми капиталистическими странами.

Контрреволюции в Восточноевропейских станах показали, что революционная ситуация второго рода не реализуется в виде политической социалистической революции против власти бюрократии (о чем мечтал Троцкий) за переход к подлинному социализму.