Текст книги "Игры огня"

Игры огня
Евгений Скулкин

© Евгений Скулкин, 2024

ISBN 978-5-0053-3202-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Дальний свет похищает душу…»

 
Дальний свет похищает душу…
…ближний свет согревает в беде.
 
 
И у дальнего кто-то дышит,
видя свет в моем очаге…
 
 
Это игры, все игры огня!..
…Как беспомощны мы среди дня.
 

Утренняя зимняя дорога

 
Откуда-то мелодия родится…
И грусть ясна, как сумрачный рассвет…
И ранним фонарем во мне светится
воспоминанья умершего след…
 
 
И свежая грядущность скозь дремоту…
Судьба вершится!.. Синие снега…
Ничто не остановит поворота…
   Зажму в ладонь холодные стога…
 

Ручеек

 
Мы, как ручьи, не выбираем русла —
о, ненавистнейшее «вспять»! —
звеним-спешим светло и грустно
в свои бездумности впадать…
 
 
В тоску фонарную заносит —
квартиры, лица, алтари…
И все уносит, все уносит —
какую дверь ни отвори!..
 
 
Несется жизнь сквозь построенья,
оставив память – не помять! —
скользим по камешкам смиренья,
летим в неведомую гладь…
 
 
Что было – сбыло, будет – сбудет…
Одно лишь вечно – немота…
Живем – и громом не разбудит,
а сгинем – что пузырь-вода…
 
 
…О, призрак радостного мига!.. —
исчезнувшие берега!..
 
 
и затонувшие вериги
«а для чего?.. куда? куда?..»
 

«мудрость – кристаллики…»

 
мудрость – кристаллики
отстоявшегося опыта
 
 
они отсвечивают Истину
 
 
неся мертвый свет
подобно звездам
 

Слово

 
Не таите слово ваше – вече…
Оно доброе, как над домами вечер.
Все расставит ясно – изначально.
Отойдет, что мучило – случайное.
Пусть потом и пламя и содом —
не держите: опалится дом!..
И в глазницах явятся пустыни
ночи древней, первозданной стыни —
огоньки неведомо живого
в бездне непромолвленного слова…
 
 
Пепельною стала голова.
Все, что остальное, – не  слова.
 

Между ночью и вечным

 
Между ночью и вечным,
в торжество не вникая,
мы живем по овечьи,
вожаков выбирая.
 
 
И в беспамятстве буден,
в ожиданье невзгоды,
мы себя позабудем
отражением в водах.
 
 
И в кубышку ссыпая
помелевшую душу,
будем знать, засыпая,
что табу не нарушим.
 
 
Что закопано было,
то лишь ведомо Богу…
Да молитва застыла
между небом и стогом…
 
 
И – чернеющим перстом
меж опавшей листвы —
мы уходим в безвестье
из земной немоты…
 

Салют в Коломенском

у церкви Вознесения,

воздвигнутой по случаю

рождения Ивана Грозного

 
Полог звездный покоя
пробило
разноцветье  стального
кадила!..
 
 
Месяц тусклым фонарем.
Бой на башне.
Церковь белым алтарем —
век пропавший…
 
 
…Как на радость всей Руси и терпение
в честь кровиночки еси – Вознесению…
Как боярские плясали плечи
в ожидании кровавой сечи!..
Как гуляла голытьба в буераках,
все восстанья потопив в в пьяных драках!..
И в салюте смоленого древа
приседали и церковь,
                и небо!..
 
 
…Во все небо
пламя над нами —
над крестами
и топорами…
 
 
В красных
                всполохах —
полоумный —
припадаю к твердыне
угрюмой…
 
 
Кровь греховная,
хмель-водица!
мне напиться тебя —
не напиться —
подзаборной травинкой,
тайком
меж блевотой и сапогом
к уходящему небу тянусь
под покровом «черных марусь11
  «черные маруси» – воронки НКВД


[Закрыть]»…
 
 
Заточенный
в ветхой галере —
завываю:
                «Спасите!»
на берег… —
 
 
зыбкий берег тоски —
чтобы жити
                душе – свети…
телу – сыти…
 
 
…Но вздымая
                огни
за огнями,
в исторической
                тонем
раме…
………
…И как свет —
                как надежда
свыше —
…что не прокляли…
что услышат…
 

Мертвый дуб22
  В Коломенском


[Закрыть]

 
Листья задуло ветром,
одурь свечи…
Тысячелетним склепом
дуб —
         кричи, не кричи…
 
 
Гулко, страшно во мраке
стылых колец…
На неведомых знаках
где венец, где свинец… —
 

 
Войны, судьбы, хоругви,
плач, ночей палаши —
здесь писались на круги
в первозданной тиши…
 
 
Эхом,
Фениксом-птицей —
бьется время в кругах…
только – не возродиться —
не вещественен прах…
 
 
Кто ты, милый фотограф?.. —
все поймать-не забыть —
тянешь жизни автограф —
обветшалую нить…
 
 
Только верфи заката,
огнь просторов ночных
плыли так же куда-то —
время таяло в них…
 
 
  …поле… варваров топот…
Русь… да башенный бой… —
 
 
…мои волосы треплет
ветр – горящий – сквозной…
 

О золотом и темном

 
Колыхается народ,
в горизонты уходя,
правду кровную несет
про царя и про себя…
 
 
…Так и живы на Руси
под двуликим нашим гербом:
внешне – золотом по нервам,
внутри – Боже мя спаси!
 
 
В ожидаемый момент
разлетятся враз плотины,
И поток снесет ответ,
и вопрос, и всех – в помины…
 
 
В неизвестной глубине
что-то матово засветит —
то ли радужная весть,
то ли темные наветы…
 
 
…тени птицы  Гамаюн,
мчащей тройки, сказы притчи —
все смешалося и свищет
в темном поле в полнолунь…
……………
 
 
…Нет ответа… Злость и немощь.
Тишина. Сияет небо.
 
 
Только хочется мне хлеба
и еще немного зрелищ…
 

Антивоенная демонстрация

 
…И вновь со скрипом ржавый круг
сдвигает силы группировок… —
Смотрю рассеянно вокруг
на лозунги татуировок…
 
 
Бессмертен демонстрантов ряд.
Идут «Тамары», «Вани», «Васи»…
Послевоенные горят
года рождений на запястьях.
 
 
На чердаках или в «Крестах» —
годком не вышли – не погибли, —
в бредовой думе об отцах,
романтики втыкали иглы…
 
 
Не ради стеба на гроши
иль крутость показать в зевоте —
а сжечь, изжечь клеймо с души,
войной зачерненной на взлете…
 
 
И в этой яростной тоске
кидала завируха-фея —
на узкий  нож в слепом броске,
в глухой запой до посиненья…
 
 
Кто повезучей, вверх пошел,
другой до крышки по уклонной…
Но им двоим нехорошо
прозрачной полночью бессонной…
 
 
   Им не добрать и не понять…
И днем,
             и ночью протестуют:
«Нет в жизни счастья», «…таку мать»
и – «Не забуду мать родную».
 

Урок грамматики

 
Судьи в пустом клозете,
дети детского дома,
с чем вы пришли? – ответьте…
И не забудьте: корова
пишется через «о».
 
 
«В небо повесьте качели,
в беглое небо – качели!..
Где-то звенят свирели…
там – высоко..?»
 
 
…Строем под звездным небом…
Смутно о жизни иной…
Сердце в казенке согрето
романтикой и тоской…
 
 
Что упустил – не укором…
Сжат окровавленный рот…
…То, что за длинным забором —
ждет свой неблизкий черед…
 
 
…С работы придешь устало,
мир, как неведомый гном:
только в окне светало —
                снова темно…
Блещут в экран кинозвезды.
что же ты смотришь в окно?..
СлЕпая эта корова,
невыразимое «о»…
 

Бессмертие

 
Когда холодным деревом замру,
и кровь уходит к тайне причащаться —
не ведаю и не умру —
и саблей сбитый на корню,
останусь поплавком качаться.
 
 
И схлынет кровь, холодная смола,
в подземные котлы Фортуны.
Но в тайну посвященная душа,
не ведая и не дыша,
не разлетится на фотоны.
 
 
Но, как туман, развеет омут-душу,
когда позывы крови я нарушу…
 
 
…Так на заре, в беспамятстве своем,
летит звезда
и водится пером…
 

Статуя

 
Ты прекрасна холодной водой —
зыбкой формой остывшей —
породившей тебя красотой
и забывшей…
 
 
Что бездонно глядишь на людей?..
Ждешь какого признанья?
На изгибах твоей Лорелеи
стенанья, стенанья…
 
 
И ослепну в тебе
в ожиданьи последнего чуда…
И занежат на дне
магнитичные щупальцы спрута…
 
 
И жужжащей гурьбой
дни промчатся по мне – не задавят.
С онемевшей душой
у пустого порога оставят…
 
 
…О, прекрасен изгиб!..
Я дотронусь рукой и отпряну…
Знаю тайный твой крик,
И твою опустевшую рану…
 

Ночь

«Закатами, как шпорами, звеня…»

 
Закатами, как шпорами, звеня,
день отошел, я оставался
для:
пустых раздумий.
И – надежды.
И – часов,
чтоб прокричали, когда двери на засов…
 

«Звонил телефон среди ночи…»

 
Звонил телефон среди ночи:
– Спасите собаку! Мы просим…
Мы очень, мы очень вас просим —
собака и я.
– Да кто ты?
Молчание в трубке.
– Да кто ты?
Тревожная ночь.
Лишь трубку повесишь:
– Мы очень, мы очень вас просим
помочь…
Последняя наша надежда!
Мы всех обзвонили – никто!..
Нас завтра живьем… на одежду…
Остался один. Никого.
 
 
Пропали – как канули в осень.
Но ночью в сквозное окно:
– Мы очень, мы очень вас просим!..
 
 
Остался один. Никого.
 

«Переступи обиду – не потуши…»

 
Переступи обиду – не потуши,
не упусти из виду
маяк души.
 
 
Пока горит он – ты на пути,
сквозь град обиды
иди, иди…
 
 
Свети, свети же,
смиряя боль,
все тише, тише
далекий вой…
 
 
И вдруг очнешься:
уж жизнь прошла…
…Заабажурный
огонь стекла…
 
 
…Но и тогда ты – не потуши,
не упусти из виду
маяк души…
 

«В омуте улиц, смерче домов…»

 
В омуте улиц, смерче домов
ночь задвигает прочный засов.
 
 
Сквозь барабанный строй фонарей
розги ложатся хлеще, прямей.
 
 
Белы засады. Черны дома.
И запрещенные окна дымят.
 
 
Холод скамейки —
лобня иль двор?..
Звезд безразличный цветной семафор…
 

Черная луна

(поэма отражений)

Закрой глаза – и краски лишь

воспоминание на краю бездны…

 
На красной дороге берем мы веселье
По синей уходим из детства в бессмертье
Зеленой-зеленой пройдут наши дети
Желтая – счастье, фиалками тени
А черная – в нас. То дорога везенья…
 

Отражение синее

 
И в час,
                когда от Млечного пути
гул упадет на тихие оконца
и скорбные монахи-фонари
нас повлекут в бездонные колодца,
я прикоснусь рукой  к воде в пруду,
живой воде, прохладной и веселой,
и в тайном ощущении пройду
люминисцентной улицей Садовой…
 
 
Толкну плечом обшарпанную дверь
И натыкаясь на углы:
                                       «Не ждали?..»
Все так же Вы играли на рояле —
как-будто в ожидании потерь…
Но что-то остановит Вас во взгляде…
В изящности холодной,
                                           не дыша,
Вы подойдете… —
                               и растопит глади
веселый смех, как талая вода…
 
 
…В тот час,
                       когда от Млечного пути…
 

Отражение красное
В красном видно черное

«Мой город в пожаре!..»

 
Мой город в пожаре!
Спасите меня! —
там в сладком угаре о н а и друзья
и все, что оставил, и что не успел…
А мимо проходят со знанием дел
красивые боги, глаза отводя…
И кто-то ответил: «Так было вчера.»
И город сгорает, и город – зола…
И я пропадаю для зла и добра.
 

«В граните плещется луна…»

 
В граните плещется луна,
           луна струится…
Кто там бормочет у пруда?
           иль это снится?
 
 
Кто прячется за темный куст?
           и как в дурмане
слова престранные текут