Текст книги "Город в кулаке"

– Это ложь! – Кулагин тоже поднялся. – У тебя есть доказательства, Нес?

– Мне это ни к чему. Все и так понятно, Леонид.

– А вот мне так не кажется. – В глазах Кулагина появился металлический блеск. – Чтобы бросать такие предъявы, нужно иметь реальные доказательства. Иначе можно и за базар ответить!

Словесный конфликт грозил перерасти в нечто большее. Кулагин не хотел этого допускать, но в настоящий момент все зависело от дальнейшего поведения Шумского. Спустить старому другу оскорбления в присутствии важных авторитетов Леонид тоже не мог.

Шумский молча стоял, упершись кулаками в стол, и Кулагин заметил, как у того от негодования дрожат губы. Но каким-то усилием воли Нестор сумел-таки справиться с рвущимися наружу эмоциями.

– За базар придется ответить тебе, Леня! – сказал он, чеканя каждое слово. – И если не сейчас, то позже. Я лично об этом позабочусь. Запомни!

Кулагин не стал отвечать. Шумский со стуком отодвинул стул, подал едва заметный знак своим приспешникам и, ни с кем не прощаясь, направился к выходу из банкетного зала. За ним, словно сявки, потянулись Антипов, Гаджиенко и другие. В общей сложности вместе с Шумским из помещения вышло человек десять. Хлопнула дверь. Кулагин опустился на прежнее место. Пилот повернулся в его сторону.

– Это правда, Леонид? – спросил столичный авторитет. – То, что он сказал? По поводу трех убитых человек?

Кулагин повел плечами.

– Нет. Это неправда, – ответил он. – Я никого из них и пальцем не трогал. Но в будущем, если того потребует идея, я готов истреблять всех, кто будет выступать против коалиции. Потому что только так можно установить порядок. Система должна работать!

Впервые за все время схода Шейх посмотрел в сторону потенциального положенца с неподдельным уважением. Многозначительно покачал головой.

В последующие десять минут кандидатура Леонида Кулагина на роль хранителя и распорядителя местного общака, а также на звание положенца от воровского сообщества была утверждена единогласно. Местная братва и гости столицы приступили к трапезе, не забывая при этом, как и положено, чествовать тостами сегодняшнего именинника и номинального виновника торжества Анатолия Вершинского. То, что день рождения у Вершинского было полтора месяца назад, сейчас мало кого волновало. Протокол должен был быть соблюден досконально.

1993 год. Отдел в здании РУБОПа
Подбить итоги

Шамраев с силой швырнул на стол шариковую ручку. Ударившись о крышку, она разлетелась на части.

– Черт! – выругался майор.

Началов услужливо наклонился и стал собирать рассыпавшиеся детали. Шамраев равнодушно наблюдал, как старлей ползает по полу, отыскивая недостающие части. Когда все детали были собраны, Началов поднялся с колен и, сжимая в кулаке осколки пластика, уселся на стул.

– Тебе известно, что в городе прошла сходка авторитетных воров в законе? – Вопрос Шамраева был риторический. – И кто ее организовал?! Кулагин!

– Сергей Петрович, это единственное, чем я занимался всю последнюю неделю! – с обидой в голосе произнес старший лейтенант.

– Чем?! Чем вы занимались, когда у вас под носом происходит такое? – кричал Шамраев, брызгая слюной.

– Товарищ майор! Я был информирован о том, что прошла сходка, и в связи с этим у меня имеются некоторые предложения…

– Так-так-так. Ну-ка, изложите!

Шамраев откинулся на спинку стула и вскинул голову. Острый подбородок его худого лица резко выдавался вперед, обнажая натянутые на шее сухожилия. Маленькие бегающие глазки смотрели на Началова из-под очков в тонкой золоченой оправе.

– Разрешите, я сейчас все объясню… Я через своих людей был информирован о сходке. У меня в группировке Кулагина имеется свой осведомитель. Из рядовых быков… Как нам стало известно, Кулагин провел сходку, главным вопросом на которой было создание в городе так называемого воровского общака.

– Так… – Шамраев кивнул.

Убедившись, что пыл майора несколько поутих, Началов продолжил уже с б́ольшим напором:

– Сходка готовилась в строжайшем секрете. О ней знали только приближенные Кулагина. Это, максимум, два-три человека. Они занимались организацией, и о месте проведения сходки до последнего момента не знал никто.

– Что ты мне толкуешь, как у них прекрасно все организовано?! Ты на кого работаешь? На органы или на этих отморозков? – вновь стал закипать Шамраев.

– Простите, Сергей Петрович. Я только хотел сказать, что мой осведомитель доложил мне о сходке уже после ее окончания, и поэтому мне не удалось принять меры. Но, Сергей Петрович, даже если бы мы знали, там все было проведено так, что комар носа не подточит. Я даже не смог бы взять никого из них на нелегальном ношении оружия. При авторитетах никто не имеет права носить стволы.

– Где прошла сходка?

– Ресторан «Седьмое чудо света».

– Так свяжитесь с администрацией этого ресторана! Надо же что-то делать! – Шамраев начал нервно потирать вспотевшие от волнения ладони. – Мы не можем допустить, чтобы в городе разрослась криминальная группировка.

– С администрацией ресторана я уже связался, – доложил Началов. – Но это абсолютно бессмысленно. Надо ловить их на чем-то другом. Сходка была организована как юбилей одного из членов банды, Анатолия Вершинского. Люди пили, ели… А о чем они там говорили, этого даже официанты не знают, потому что авторитеты привели свою бригаду обслуживания. Весь персонал ресторана в этот день был занят на кухне. У них даже охрана своя была.

– И какие у тебя предложения, Андрей?

Началов приосанился:

– Между главарями группировок, а именно между некогда друзьями Кулагиным и Шумским произошел раскол. Шумский выступил категорически против создания общака, выступил против самого Кулагина как лидера. Я считаю, что надо сыграть на том, что Шумский откололся. Он, я думаю, будет не прочь убрать Кулагина. Если вы позволите, я могу разработать операцию…

Шамраев хмыкнул.

– Ладно, жду ваших предложений, старлей.

После этого он показал Началову, чтобы тот придвинулся ближе и заговорил почти шепотом:

– Слушай, у меня к тебе разговор есть.

Началов подался всем корпусом вперед.

– Я слышал, что у Кулагина… ну, как это? Шуры-муры с твоей сестрой. Это правда? Только давай начистоту. Скажи как есть.

– Да, – не задумываясь, ответил Началов. – К сожалению, это правда. Но я ничего не могу поделать с этим. Она уже взрослый человек и… Понимаете, я не могу на нее повлиять. Но, уверяю вас, это никак не отразится на ходе расследования. Но если вы, Сергей Петрович, считаете нужным отстранить меня от этого дела, это ваше право…

– Да нет, Андрей. – По сравнению с началом разговора Шамраев заметно остыл. – Я хотел бы, чтобы именно ты продолжал это дело. Ты учился с ними. Ты знаешь Кулагина, Шумского. Тебе, как говорится, и карты в руки. Ну, все. Иди работай.

Майор небрежно махнул рукой, и Началов вышел из кабинета. Осторожно закрыл за собой дверь.

– Достал, козел, – с досадой в голосе произнес он.

1993 год. Ресторан «Лира»
Испытательный срок

– Ну, я ему и говорю, давай, типа, дед, посотрудничаем. – Вершинский залпом опрокинул стопку водки и с глухим стуком впечатал ее в стол. Крякнул от удовольствия. – А этот козел тут же на дыбы встал. Дескать, пошел ты на… Да-да, прикинь, Леня. Прямо так в цвет мне и заявляет…

– Ну а ты что?

– А что я? Я, в натуре, пытался решить дело по-мирному. Ну, как ты мне и советовал, короче. Говорю, ты не кипятись, дед, обдумай все хорошенько. Срок тебе дадим два дня. Можем и больше, конечно, но зачем тебе больше? Голова лопнет так много думать.

Протас громко заржал. Официантка обернулась в его сторону, но браток только небрежно махнул ей рукой. Девушка улыбнулась. Но не Протасу, а сидящему рядом с ним Левинсону. Тот ответил ей тем же. Для себя лично Лева уже определенно решил, что сегодняшнюю ночь проведет с этой цыпочкой. Больше всего его завораживали стройные, слегка пухлые бедра официантки.

– Че ты прешься? – недовольно осадил развеселившегося Протаса Вершинский. – Меня какой-то мудак на хер посылает, а ему смешно. – Анатолий вновь обратился взором к Кулагину: – В общем, я ему еще раз популярно жеванул, кто мы такие и какого решения от него ждем. И тут из него совсем уж говно поперло. Разорался, сука. Слюной брызжет. Я, кричит, и часа над вашим предложением думать не буду. Мне, вопит, какие-то там уголовники сраные – не указ. И опять меня на хер отправил, значит…

– Борзый дедок, – усмехнулся Горшаков. – Кто это такой, Леня?

– Тарасов. – По мере эмоционального повествования Вершинского у Кулагина напрочь пропал аппетит. Тарелка с качественно прожаренным антрекотом так и осталась нетронутой. – Директор подшипникового завода.

– А нам его завод нужен? – спросил Протас.

– А ты знаешь, сколько времени прошло из моего испытательного срока, который мне москвичи выставили? – Ноздри Леонида сурово раздулись, и Протас предпочел не отвечать на последний вопрос. Уж ему-то хорошо было известно, что означает подобное выражение на лице Кулагина и чем это в итоге может грозить его собеседнику. – А наши доходы все еще мелкими ларечниками измеряются.

– Ну зачем ты так? – Горшаков не принимал участия в трапезе и к алкоголю не прикасался. Верный своей основательно укоренившейся в последнее время привычке, Артем сидел не за столом, а чуть сбоку и с наслаждением смаковал косяк с анашой. Косые взгляды в его сторону других клиентов «Лиры» и местного обслуживающего персонала Горшакова совершенно не волновали. – У нас шесть бизнесменов на приколе горбатятся. Два магазина. Гостиница на Северной. Вот эта вот шарашкина контора, – он обвел рукой полутемный зал ресторана. – Да много чего. Зачем париться, Леня?

– Мало, Темыч, мало, – мрачно изрек Кулагин. – Этого мало. Тридцать процентов отстежки в Москву – это большие деньги. А со временем аппетиты законников будут расти. И потом, тут дело престижа. Нам нужны заводы, госструктуры, сами чиновники, наконец. Нам нужен весь город.

– Так я не против. Чего ты пылишь? – Глаза Горшакова уже основательно затуманились. – Просто внес эту… как ее?.. коррективу, во! А так базара нет.

Кулагин отвернулся от него. Задумался. Минуту или две молча курил сигарету, сосредоточенно разглядывая ее тлеющий кончик.

Энергичная музыка сменилась медленной композицией из репертуара группы «Roxette», и танцевальная площадка, расположенная в дальнем конце зала, заметно опустела. Левинсон пружинисто поднялся на ноги и одернул на себе стильный пиджак канареечного цвета.

– Пойду потанцую, – сказал он, но после этого направился не прямиком на площадку, а к барной стойке, возле которой отирались официантки.

Кулагин продолжал хранить молчание.

– Так я не понял, Леня, – просвистел Вершинский. – Че с этим конем педальным делать будем? Еще раз идти к нему на перетир?

– Да какой там перетир? – Протас активно налегал на салаты, и когда он начинал говорить, куски пищи вылетали у него изо рта. – Мочить надо этого гондона! Мочить, пацаны, и всего делов.

Вершинский перевел взгляд с Протаса на Кулагина.

– Мочить, Леня? – уточнил он.

– Ну не в жопу же нам его целовать! – Протас вошел в раж. – Только мочить его надо красиво! Так, чтобы он, сука, знал, за что его мочат. Ясно? А другим наука будет. Кстати, Леонид, пока не забыл… Ко мне тут один мужик с предложением сунулся. Волына его кликуха. Стволами торгует. Спрашивал, не надо ли нам лишней амуниции. Толкает недорого. Ему уже лет сорок с гаком, и по виду бывший инженер с какого-то военного завода. Я его проверил. Нормальный… Можно иметь дело. Напомни мне потом, чтобы я тебе адресок черканул. Ладушки?

Кулагин придвинул к себе пепельницу и погасил в ней сигарету. Разогнал дым рукой. Поднял голову. Левинсон не столько танцевал, соблюдая положенный ритм композиции, сколько беззастенчиво лапал тесно прижавшуюся к нему официантку за все выпирающие места.

– Леня, – Вершинский разлил водку по рюмкам. – Чего ты молчишь-то?

– Я думаю, Протас прав, – выдал, наконец, итог собственных умозаключений Кулагин.

– А то! – польщенный соратник счастливо ощерил зубы в улыбке.

– Тарасова надо замочить. И так, чтобы он действительно знал, за что. А вот когда на его место поставят нового человека, вот тогда с ним и потолкуем. По-новому… Только не ты, Толян. Я найду подходящего человечка…

– То есть я – говенный переговорщик? – обиделся Вершинский.

– Не в этом дело. Здесь подход нужен нестандартный. Короче, у меня есть соображения…

– А со стволами что? – Протас прикончил последнее блюдо с салатом и, не стесняясь, вытер рот рукавом рубашки. – Будем брать партию?

– Я подумаю. – Кулагин вновь повернулся к Горшакову: – Темыч, сегодня же свяжись с нашими штатными киллерами. Пусть возьмут Тарасова на себя. Только проинструктируй их. Хотя нет… Пусть свяжутся со мной. Я сам проинструктирую. Они у нас еще в обойме?

– Да куда они денутся? – Взгляд Горшакова блуждал, но Кулагин знал, что соратник не столько под кайфом, сколько расслабляется психологически. Такую тенденцию он уже отмечал неоднократно. – Ржавеют только без работы, а так… Ждут своего звездного часа. Я, кстати, с ними недавно оттопыривался. Путевые пацаны, я тебе скажу. Бля буду, путевые. Особенно Лис.

– Верю. – Кулагин машинально подхватил со стола наполненную Вершинским рюмку. – Только со шмалью к ним больше не суйся. Понял? Сам хоть обкурись, а мне торчки вместо киллеров даром не нужны. Сечешь поляну?

– Заметано, братан. – Горшаков хлопнул друга по плечу.

За столик вернулся Левинсон. По его лицу было видно, что своей вылазкой он остался крайне доволен.

– Перепихон кого интересует, пацаны? – Он без раздумий опорожнил свою рюмку и тут же сунул в рот маринованный огурчик. Захрустел. – Галку я уже подписал, а у нее, вон, две подруги бесхозные маются. Галка сказала, что это честные давалки. Так что дело – верняк! Леньке не предлагаю. Он у нас человек почти семейный. А ты как, Толян? Пишешься? Темыч?

Горшаков отрицательно покачал головой.

1993 год. Верхний проспект
Грязная работа

– Он?

– Вроде он. Глянь еще раз на фотку.

Копнин выудил из-под плаща портмоне, раскрыл его и достал из бокового отделения небольшую любительскую фотографию.

– Посвети, – просил он.

Мазитов щелкнул зажигалкой. Копнин всмотрелся в изображение, затем поднял глаза и еще раз оценил пожилого мужчину в сером пальто, садящегося за руль белой «Волги».

– Точно он. Стопудово!

– Тогда погнали.

Михаил Игнатьевич Тарасов, вот уже на протяжении нескольких лет бессменно руководивший новоречинским подшипниковым заводом, скрылся в салоне автомобиля, а буквально через минуту его «Волга» плавно тронулась с места. Мазитов направил «шестерку» следом. Обе машины покатили по Верхнему друг за другом. На пятом по счету перекрестке Тарасов свернул влево. Мазитов повторил его маневр. Копнин бросил беглый взгляд в боковое зеркало. Улица была пустынной и слабо освещенной.

– Давай.

Мазитов резко ударил по газам. «Шестерка» настигла впереди идущую «Волгу» за считаные секунды и врезалась передним бампером ей в зад. Скрежет металла разрушил вечернюю тишину безлюдной улочки. Обе машины остановились.

– Молоток, – похвалил напарника Копнин и, распахнув пассажирскую дверцу, вышел из салона.

Мазитов неторопливо последовал за ним, по-медвежьи переваливаясь с ноги на ногу. Тарасов выскочил из своей «Волги» как черт из табакерки. Из разбитого носа тянулась тоненькая струйка крови, глаза горели безудержным безумием.

– Вы что ж, скоты, делаете? – голос директора завода дребезжал, словно треснувшая металлическая рама. – Совсем, что ли, совесть потеряли? Или шары залили и не видите ни черта? Вы угробить меня вообще могли, придурки!

– Здорово, дядя, – легким движением руки Копнин поправил на шее белоснежный шарф и остановился напротив Тарасова, глядя на своего визави с игривым прищуром. – Ты чего так распылился? Тачку жалко?

Что-то в его голосе заставило Тарасова осечься, и уже готовая сорваться с его уст следующая оскорбительная фраза так и осталась невысказанной. В маленьких бесцветных глазках мелькнул испуг. Он машинально отступил на шаг назад. Копнин широко улыбнулся.

– Не жалей, дядя, – все так же развязно и игриво продолжил он. – Не стоит того твоя колымага. А вот себя самого пожалеть стоит. Ты же вроде еще не старый, а жизнь свою прожил зазря. Оглянись!

Тарасов оглянулся. Копнин и Мазитов дружно рассмеялись.

– Кретин, – вынес свою оценку Илья. – Это образное выражение. Типа оглянись на прожитые годы. У тебя совсем чердак не работает, что ли?

– Что вам от меня надо?

Глазки Тарасова беспокойно забегали по сторонам. Он лихорадочно искал какой-нибудь поддержки, но взяться ей было неоткуда. Улица по-прежнему оставалась пустой и безлюдной. Единственное спасение было в немедленном бегстве. Михаил Игнатьевич уже прикидывал, куда бы ему сподручнее было рвануть, но Мазитов легко прочел ход его мыслей. В руке у Ильи появился пистолет с черным вороненым дулом. Смертоносный зрачок уставился Тарасову прямо в грудь.

– Встань на колени, урод! – последовало грубое предложение.

Если бы освещение на улице было не таким тусклым, штатные киллеры Кулагина смогли бы заметить, как лицо Тарасова залилось мертвенной бледностью. Страх в глазах не просто имел место, он в них буквально плескался.

– Да вы чего, ребята? – пролепетал Михаил Игнатьевич. – Я же это… Не всерьез. Да черт с ней, с машиной…

– На колени! – повторил Мазитов.

Тарасов понял, что пистолет может выстрелить в любой момент. Решимости у человека, в чьей руке он находился, было хоть отбавляй. Мужчина покорно опустился на колени, но при этом предпринял новую попытку достучаться до здравого смысла своих собеседников:

– Это же вы виноваты, а не я… Но, если что, я готов заплатить. Деньги у меня есть. Не здесь, правда… Дома. Но есть. Я дам столько, что вам на две такие машины хватит… Только не убивайте!

– Обосрались нам твои машины, – Мазитов поморщился. – Мы тут совсем по другому поводу.

– По какому?

Копнин уже обогнул стоящую на коленях жертву и зашел ему за спину. Тарасов не мог видеть, как в руках Виктора появилась стальная леска. Копнин неторопливо намотал ее на кулаки и кивком подал знак подельнику.

– Урок мы хотим тебе преподать, – не опуская пистолета, Илья шагнул вперед. – К сожалению, последний в этой жизни.

– Я не…

Договорить Тарасов не успел. Копнин набросил ему леску на шею, и Михаил Игнатьевич почувствовал, как у него резко перехватило дыхание. Горло сковало приступом боли. Он вскинул вверх обе руки и попытался вцепиться в леску пальцами. Но Копнин знал, что делает. Упершись коленом Тарасову в спину, он развел кулаки в разные стороны. Глаза директора подшипникового завода полезли из орбит. Мазитов склонился к нему.

– Никогда! – по-змеиному прошипел он. – Никогда нельзя посылать на хер приличных людей. Врубился, мудак?

Но Михаил Игнатьевич уже вряд ли слышал его. Перед глазами у него все плыло, руки безвольно опустились. Секунду спустя Тарасов натужно захрипел, а еще через мгновение его тело забилось в конвульсиях. Мазитов спрятал пистолет под курткой.

Безжизненное тело Тарасова обмякло, и только после этого Копнин снял с его шеи стальную леску. Жертва упала лицом вниз.

– Готов, – констатировал Виктор и без того очевидный факт.

– Отлично. Поехали.

Мазитов развернулся и зашагал обратно, по направлению к «шестерке». Копнин сплюнул себе под ноги.

1993 год. Приемная директора подшипникового завода
Предложение

Лишайников беспрепятственно прошел в конец коридора мимо всех кабинетов и остановился перед приемной директора завода. Рядом с входом висела пожелтевшая от времени табличка с фамилией еще прежнего директора Тарасова. Левее – график приемных часов. Не вчитываясь, Лишайников пробежал глазами по всем надписям и уверенно толкнул дверь от себя.

Перед входом, около большого настенного зеркала, стояла секретарша. В одной руке у нее была пачка бумаг, в другой губная помада. Слегка приоткрыв рот, она старательно размазывала остатки краски по губам.

Увидев в зеркале отражение незнакомца, секретарша мгновенно оценила его взглядом. Чуть выше среднего роста, щуплый. Огромный не по размеру пиджак висел на нем, как на вешалке. На нос съезжали очки с большими округлыми линзами.

– Иванов у себя? – предупредил вопрос секретарши Лишайников.

– Да.

– Отлично! – Молодой человек решительно двинулся по направлению к внутренней двери.

– Постойте-постойте! Он не один! – запротестовала секретарша.

– Да? Ну, это не беда. Я подожду.

Лишайников осмотрелся. На столе секретарши стояла вытянутая ваза с огромной розой на длинной ножке. Лишайников подошел к столу, взял в руки вазу и ткнулся носом в бутон.

– Чудный цветок! – поставив вазу на прежнее место, он сел на один из стульев для посетителей и вытянул перед собой ноги.

В это время из кабинета директора вышел мужчина с толстенными папками под мышкой. Он отсутствующим взглядом скользнул по Лишайникову и моментально скрылся в коридоре. Лишайников и секретарша одновременно двинулись в сторону двери директора. Лишайников первый схватился за ручку:

– Позвольте, у меня неотложное дело!

В ту же секунду он рванул дверь на себя и вошел в приемную.

Помощница руководителя завода попыталась что-то возразить, но Лишайников успел захлопнуть дверь раньше.

Иванов сидел за столом. Спинка солидного директорского кресла величественно возвышалась у него над головой.

– Здравствуйте, Геннадий Аркадьевич! А вот и я! – Лишайников слегка склонился в приветственном поклоне.

Иванов недоуменно снизу вверх из-под очков взглянул на вошедшего. Лишайников бесцеремонно прошел в глубь кабинета и сел на стул напротив директора.

– Геннадий Аркадьевич! Меня зовут Степан Лишайников… Я хочу у вас работать.

Брови директора удивленно соединились над переносицей.

– Вопросами трудоустройства у нас занимается отдел кадров, – сказал он.

– Нет, – безапелляционно возразил Лишайников. – Не получится.

– То есть как? – Иванов вновь сделал удивленное лицо. – Что вообще все это значит? Вы вообще понимаете, куда вы пришли, молодой человек? Я – директор завода. У меня достаточно дел, и сейчас не лучшее время, чтобы вести личную беседу с рабочими! Прошу! – Он указал на дверь и снова уткнулся в бумаги, которые кипами лежали у него на столе.

– Позвольте, Геннадий Аркадьевич, минуточку. У меня не личная беседа. Это напрямую касается вашего предприятия и… лично вас.

– Молодой человек, есть главный инженер, главный конструктор, инженеры, заместители, наконец. Может быть, вы с кем-то из них сначала переговорите?

– Да вы не волнуйтесь так! Я очень быстро все изложу. У меня к вам деловое предложение… – Лишайников бережно положил на колени свою папку и вынул из нее конверт, однако передавать его в руки директору он пока не спешил. Аккуратно положил конверт на краешек стола рядом с собой. – Дело в том, что я хочу быть вашим, так сказать, консультантом.

– Кем-кем? – Иванов откинулся на спинку стула. На губах у него обозначилась снисходительная усмешка. – И в какой же области вы специализируетесь консультантом, мой дорогой?

– Преимущественно в финансах, – невозмутимо ответил Лишайников.

– А-а!.. Вы экономист, значит, – резюмировал Иванов. – Но я, признаться, пока не решил, нужен ли нам экономист. Вы в отдел…

– Нет. – Лишайников поправил сползшие на кончик носа очки. – Вы понимаете, я бы хотел быть лично вашим консультантом по финансовым вопросам. По тому, как управлять заводом.

Ноздри директора завода свирепо раздулись.

– Молодой человек, я даже не знаю, что вам сказать на это. У меня к вам просьба. Выйдите, пожалуйста, из моего кабинета…

– Стойте, стойте! – Лишайников улыбнулся. – Как же так? Человек приходит к вам, делает вам деловое предложение, а вы даже не удосуживаетесь ответить! Так нельзя. Я еще раз повторяю: я хочу быть вашим личным консультантом.

Лишайников замолчал. Повисла напряженная пауза.

– Я не понимаю! Вы что, дурак? Или, может быть, больной? – Иванов не на шутку рассердился. – Как вас вообще сюда пропустили? Я сейчас вызову охрану, да и все! Дел невпроворот, а тут… Где секретарь? Ирина!..

– Не надо! – резко оборвал его Лишайников. Его ладонь плашмя опустилась на стол, издав громкий хлопок. – Я вам сейчас все объясню. Дело в том, что я представляю тех людей, которые три дня назад убили вашего предшественника. Да-да! Нет, вы не подумайте, это не я убил. Но мои друзья. И они могут так же легко избавиться и от вас. Понимаете, о чем я?

Улыбка Лишайникова стала еще шире, чем прежде. Очки стали вновь сползать ему на кончик носа. Аккуратно, вытянув указательный палец, он вернул их в прежнее положение.

– То есть как – убили ваши друзья? Я ничего не понимаю! – Иванов слегка помассировал себе виски.

– Так вот, убили! Подошли к нему на темной улице! И убили! И знаете почему? А все потому, что Михаил Игнатьевич отказался взять меня на работу в качестве консультанта! Вот так бывает!

Лишайников задумчиво посмотрел по сторонам. Ответ директора как бы перестал его интересовать. Выбор здесь может быть только один. Подчиниться требованиям.

Иванов настороженно смотрел на своего визави. Как следует относиться к словам странного посетителя, он совершенно не знал.

– Извините, но я все равно не понял, чего вы от меня хотите! – произнес Иванов, но уже без прежней решительности в голосе.

– Вот! Видите! Это уже совсем другой разговор, – обрадовался визитер. – А то «идите в отдел кадров»! Вот так бы сразу!

Лишайников передвинул директору по крышке стола конверт.

Иванов осторожно взял его. Глядя в глаза Лишайникову, он оторвал уголок и извлек из конверта содержимое. Внутри находился свернутый вдвое тетрадный лист. Иванов начал быстро читать. Его глаза стремительно бегали от строчки к строчке. Наконец взгляд остановился на последних словах. Дыхание его стало сбивчивым, лицо побледнело.

– Так что? – спокойно вопросил Лишайников.

– Хорошо. Я согласен, – с трудом произнес Геннадий Аркадьевич.