Текст книги "Приключения Уэнсдей в России"

Глава № 4
Три плана Уэнсдей Аддамс

Уэнсдей не любила дельфинов. У нее была теория. Дело не в том, что дельфины не убивают людей. Просто дельфины очень умные и убивают, как и всякий настоящий интеллектуальный убийца, когда этого никто не замечает. Какой смысл убивать у всех на виду?

Во внезапно просыпающуюся любовь к людям у гигантского то ли медведя, то ли волка она не верила тоже. Но что-то же остановило подземное чудище. Как-то. Кстати, надо бы его назвать. Больше всего эта тварь похожа на гигантскую миногу. Звучит не страшно. И как-то съедобно. Допустим – круглозубка? Или холодная мерзость? Безглазая. Древняя, гигантская и холодная. Точно. Безглазая – это достаточно страшно.

По дороге обратно во флигель у Уэнсдей Аддамс появился план. Простой и эффективный. Точнее, даже два. Первый – просто уехать. Но это как-то неправильно. С чудовищами должны иметь дело чудовища.

Второй – сложнее. Надо, чтобы Марк Мрак не испугался.

– М2, пообещай мне не пугаться!

Мало что могло испугать М2 так, как Уэнсдей Аддамс. Разве что когда она просила не пугаться. Это было еще страшнее.

– Сейчас пойдешь с нами.

Во Мге темнеет рано. А в это время года особо и не светлеет, а только ненадолго сереет, чтобы уже после двух снова на дворе темно. Корнелий Иванович не боялся, что гости заблудятся. Фонарей в городе было много. Гостям предстояло вернуться к месту дислокации самостоятельно. Громов остался у Никиты. Нехудшее место, чтобы отсидеться. Чай, плюшки… Развлекать гостей он больше не хотел.

– А кто он такой – Громов?

Уэнсдей кое-что увидела чуть правее тропинки, остановилась, и в нее врезался Антон, в него – Карина. Жаль, у этого поезда было мало вагонов.

– Корнелий Иванович? – Антон вдруг засомневался, знает ли он, кто такой Громов. Снегоход, ключи от флигеля и громкий голос не соответствовали какой-то конкретной функции. – Кажется, – на Каверина наконец снизошло вдохновение, – он наш мэр. Или директор школы. Или…

– Забавно, а ведь это и не амарок. То есть немного амарок, но не до конца.

Уэнсдей продолжала вглядываться туда, где что-либо увидеть мог только прибор ночного видения, хороший и новый.

– Он сейчас здесь?

Антону Каверину захотелось домой. И Крошке тоже захотелось. Вероятно, они просто нагулялись.

– Не вполне амарок, но рядом. – Аддамс все еще наслаждалась этим чудным местом. Она обожала видеть то, о чем другие только догадывались. – Антон, ты домой и не высовывайся до завтра.

– А что завтра?

– Либо завтра будет обычный день и Крошка снова тебя потащит на прогулку, либо тебя будет уже не спасти. Но так как ты все равно ничего не можешь сделать, то – просто выспись хорошенько.

– Объясни мне все-таки. Вы тут все такие ходите, будто мы завтра умрем и никакой надежды. Тут такое место, что вообще жить не полагается. Я когда в Питере у тетки был, так она на меня все время как на призрака смотрела. Как бы есть, а ведь не должно быть.

Уэнсдей внимательно осмотрела Антона. Призраков она встречала, таких упитанных – никогда.

– Давай еще раз. Наша Карина – банши. Так ее семья называется. Они из Ирландии, у них такие семьи. И если кто-то из О’Келли кричит, то через двадцать четыре часа кто-то точно умирает.

– Уэнсдей, каждый день кто-то умирает. Кричать не надо, все само произойдет.

– Остроумно. Ага. Умирает кто-то, кого знает Карина. Конечно, она много кого знает, но большинство ее знакомых… Ну, они умирают очень плохо и редко. Вероятность того, что умрем мы с М2, – невелика. Остаетесь – ты, Громов и Никита. И Крошка. И времени у кого-то из вас уже почти нет. Так понятно?

Антон Каверин насупился. Почему-то захотелось вернуться в кафе и все-таки забрать меч. Вместо этого он не к месту брякнул:

– Я вожу хорошо. У меня отец водила, так он говорит, я лучше.

Антон и правда умел водить. Почему-то за рулем он чувствовал себя хорошо и уверенно. И спокойно. Машина слушалась его, а он чувствовал машину. Любую. Ну как – любую из тех пяти штук, которые ему попадались.

– Я тебя позову, Антон Каверин. И Крошку бери.

Лучший день в жизни Антона Каверина заканчивался неплохо. Самая странная девушка в мире обещала его позвать. И он ей верил. И кто-то умрет. Ну не может же все пройти совсем гладко.

Марк, Карина и Уэнсдей стояли в прихожей. У ржавой трубы. Взявшись за руки. Теперь Карина О’Келли не рисковала застрять в стене. Она точно знает куда, она все сделает легко.

В теории они должны оказаться прямо рядом с безглазым страшным древним холодным.

Только они падали.

На месте каменной плиты, на которой лежало чудище, не было ничего. Пропасть. В которую они и падали.

Достаточно долго, чтобы Уэнсдей успела подумать, что на этот раз дышится легко. Марк, вместо того чтобы привычно испугаться, расслабился, потому как – чего теперь-то? Карина попыталась снова переместиться куда-то, но все не могла сообразить куда… И они продолжали падать.

– Марк, давай.

И Марк, он же Мрак, – дал. Как и просила Уэнсдей, он не боялся.

Тьма сгустилась вокруг них. Не просто отсутствие света. Тьма, из которой не уйти. Сквозь нее даже не упасть.

– Карина, теперь ты с Марком вместе, сможете?

Требовалось, чтобы М2 убрал свою тьму, а Карина тут же перенесла их куда-то, где они не будут падать.

Карина села. Было хорошо чувствовать себя на чем-то твердом.

– В прошлый раз здесь ты лежала и плакала. – Уэнсдей изучала остатки гранитной плиты, которая когда-то была потолком пещеры с безглазой. – Мы опоздали.

В пещере больше не было светло и очень холодно. Это уже была и не пещера вовсе. Огромная дыра начиналась где-то внизу и не заканчивалась. Будто кто-то просто снес потолок пещеры. И даже понятно кто. Теперь тут просто яма, в которой довольно холодно, но обыденно холодно, и довольно темно. В ямах почти всегда темно.

– Она летит. – Марк углядел безглазую, которая медленно, вперед хвостом поднималась из бывшей пещеры наверх, к городу. – Это же она?

– Она. – Карина О’Келли приходила в себя. – Можем догнать. Я практически уверена, что мы сможем попасть в район ее челюстей.

– Если мы что-нибудь не придумаем, в этот район попадет вся Мга, – мрачно заметил М2.

– Я вот думаю, она же безглазая, значит, должна реагировать на тепло. Нам нужно что-то большое и теплое. Заманчивое… – протянула Карина.

– Или много бензина. Который точно должен быть у одного местного. – У Аддамс только что появился третий план.

Марк обошел «Север-3». В аэросанях ничто не намекало, что их можно как-то вскрыть.

– Я как-то угонял «импалу». Она ненамного меньше. Но там было понятно. А тут… Если бы я не знал, что такое невозможно…

Антон рванул ручку дверцы на себя обеими руками. Дверца открылась

– …я бы решил, что оно не закрывается, – договорил Марк.

– Я же говорил, у нас все – двумя руками. – Каверин пошел открывать дверцу с другой стороны. – Да, канистры куда? «Север-3», кстати, на керосине, ему бензин не поможет.

– Нам ненадолго. – Уэнсдей Аддамс рванула крышку, поднатужилась и вылила бензин на крышу вездехода. – Кстати, а где Крошка?

Антон только что познал, что такое расщепление личности. Один из Антонов отвечал Уэнсдей:

– Где-то здесь, я его отпустил погулять.

Второй Антон посмотрел на крышу «Севера-3» и понял, что в кино он больше ходить не будет. Зачем?

– Ты же не собираешься это сделать?

– Собираюсь. Ты говорил, что хорошо водишь? Эти сани водил?

– Один раз.

– Прекрасно. Нам нужно, чтобы ты сделал это еще раз. Поехали.

Разве можно устоять перед девушкой, которая намерена поджечь вездеход, на котором ты собираешься ее прокатить?

– У меня лучше получается в режиме саней.

– Всегда доверяла профи. – Уэнсдей расположилась рядом с водителем. – А где тут ключи вставлять?

– Нигде. Просто тянешь вот за этот рычаг…

– Двумя руками.

– Точно.

– Поехали.

Тонкая девичья рука высунулась из окошка, будто пытаясь махнуть на прощание. На самом деле она закинула горящий коробок спичек на крышу «Севера». Уэнсдей Аддамс всегда хорошо поджигала. Исключений не было.

Антон потянул на себя рычаг, «Север» болезненно поскрипывал, ревел, трещал, но ход набирал. Безглазая кружила над городом, выискивая себе что-то потеплее. Она не могла такое пропустить.

В кабине становилось душно, каждый вдох они делали с опаской: не обжечься бы. Антон опустил стекла. Сзади занялся диван, но встречный ветер заставлял огонь сосредоточиться на обшивке салона, не добивая до водителя.

– А куда мы?

– Помнишь пенек? Я там еще стояла долго и смотрела в темноту.

– Мы едем к амароку?

– Мы с Кариной успели ему оставить немного еды.

– И теперь ты решила его приучить к прожаренному до угольков?

– Знаешь, ты должен завести себе флаг. Представляешь, как бы он сейчас смотрелся на крыше? У твоей семьи есть герб? И включи фары.

– Думаешь, без флага нас кто-то не заметит?

– Я думаю, ты можешь что-то не заметить без фар.

Открытые окна перестали спасать. Каверин вцепился в руль и уже не был уверен, что сможет оторвать от него руки. Только дым, запах горящего пластика, и спинка кресла как-то оплыла. «Наверное, я тоже уже немного плавлюсь». Антон представил себя, покрывающегося пузырями и медленно стекающего куда-то вниз, сквозь пол аэросаней, на прохладный снег.

Уэнсдей сидела с прямой спиной, будто ее заставили смотреть в сотый раз на что-то важное, поучительное, но ужасно скучное. Что делать? Придется смотреть на это до конца.

«Север-3», кажется, уже без усилий со стороны Антона свернул чуть левее и теперь летел точно на встречу с огромной сосной. Чуть в стороне от искомого пня.

– Дальше без нас, да, Антон?

Что бы ни случилось, Антон Каверин больше никогда ей не скажет «да». Никогда.

– Да, – ответил Антон.

– Карина, ты нужна… – прошептала Аддамс.

Три вещи произошли почти одновременно.

«Север-3» умер, врезавшись в сосну.

Безглазая спикировала на сани и добила своей тушей то, что оставалось от их встречи с деревом.

Антон и Уэнсдей в компании Карины за мгновение до этого переместились из аэросаней в подсобку кафе «Туунбак».

– Мы тут не одни, – буркнул Марк.

– Это довольно странно, но, когда вы вламываетесь в чужое кафе, проверьте, вдруг хозяева дома… Черт! – Никита заметил Антона. – Лиля, тащи аптечку!

В подсобку вкатилась улучшенная версия Никиты. Без щетины и одетая в чистое.

– Сейчас делаете, как я скажу, – бросила Уэнсдей.

Как у нее получается? Антон почувствовал, что сейчас встанет и начнет делать, как она скажет, снова.

– Ты сидишь, – уточнила Аддамс. – Мне нужны нож, полотенце и сосновые шишки. Быстро. Полотенце большое и чистое.

Труднее всего было с шишками. Никита вытащил парочку из какой-то настойки.

– Это не сосновые – кедровые, пойдет?

– Сейчас увидим. – Аддамс надрезала руку, и теперь ее кровь медленно стекала в миску, подставленную Лилей. Когда кровь закрыла дно, Уэнсдей скомандовала: – Бросай!

Стоило шишкам коснуться крови, как они вспыхнули и съежились, превратившись в два уголька. Уэнсдей одним движением вытащила их и отшвырнула в сторону. Каким-то образом сгоревшие шишки сделали кровь темно-зеленой. Да и объем прибавился.

– Это кровь Аддамсов. Отойдите. Заклинание сильное, может и задеть.

Никита с Лилей отскочили подальше. Антон подумал, что в рентгеновском кабинете тоже всех держат за стеной. Наверное, заклинание – это что-то похожее на излучение.

Через минуту Уэнсдей промокнула руку полотенцем – никаких следов пореза уже не было. Протянула Лиле миску. Кровь снова поменяла цвет. На оранжево-неприятный.

– Смажьте ему ожоги. Только быстро. Кровь действует недолго.

– А ты, Уэнсдей? Ты цела? – Антон Каверин еле говорил. – В «Севере» было очень жарко.

– Да. Но я терпеливая, и меня огонь не берет. Пока у него ни разу не получалось.

* * *

Безглазка не думала. Она питалась. Сейчас ее голод стал еще сильнее. Но вокруг было множество еды. Вела она себя странно. Обычно еду надо догонять, но эти – эти сами брали ее в кольцо.

Обычный волк считается крупным, если достигает двух метров. Этот был не меньше четырех.

– Амарок?

Марк снова не испугался. Вероятно, падение в пещере исчерпало количество его испугов.

– Нет. – Уэнсдей постаралась как можно удобнее расположиться на перекрестье двух огромных веток ели-великана, куда их перенесла Карина. – Нет, М2, амарок, как известно, – волк-одиночка. Большой, но один. А это – целая стая. Больших и страшных волков. Которую мы с Кариной уже второй день подкармливаем. Помнишь, нам говорили, что кто-то оленей съел? Я думаю, это они. И безглазую тоже они в прошлый раз съели. Наверное. Жаль, не до конца. А какой-то умник спрятал останки в подземелье. А кто-то уже совсем неумный ее подкармливал.

Первому волку не повезло. Чудище выпустило изо рта какой-то светло-голубой дым и заморозило хищника. Потом в ход пошли зубы. Понятно, почему они были не острые. Они не кусали – эти жернова перемалывали только что замороженного волка. Потом чудище вдохнуло в себя то, что осталось. И немного подросло.

Прямо во время еды безглазая становилась толще и длиннее, а хвост постепенно обрастал мясом и кожей, прикрывая кость.

Чудище развернулось в сторону Уэнсдей. Оно явно ее чувствовало, и глаза ему были не нужны. От волка не осталось ничего. Десятки волков набросились на безглазую.

Вероятно, инстинкт самосохранения был изобретен уже после появления на свет этого чудовища. Она продолжала есть волков, пока те пытались сожрать ее.

Довольно скоро на полянке остались лежать жуткая круглая челюсть и позвоночник. И несколько тел замороженных гигантских волков.

Марк Мрак спустился с ели. Подошел к костям.

Он очень не любил делать это. И очень боялся. Возможно, он вообще всего боялся, потому что сам себя чувствовал человеком, в котором в любой момент может появиться адская прореха, где исчезнет все, что он окружает своей тьмой. Марк Мрак подозревал, что рано или поздно сквозь эту прореху кто-то придет сюда. За ним.

Марк сосредоточился. Все должно исчезнуть. И тьма сомкнулась вокруг поляны. Когда тьма развеялась, не было никаких остатков – ничего, пригодного для изучения.

Марк Мрак умел забирать. Он не знал, как он это делает и куда попадают те, кого он забрал, окружив своей завесой тьмы. Главное, их уже никогда не будет здесь. Если бы все пошло по второму плану Аддамс, он бы это проделал еще в пещере. Не успели.

– А ведь никто не умер. Пока. – Карина привычно куталась во всю одежку, которую только удалось найти во флигеле.

– Не всё сразу.

Уэнсдей углядела зуб одного из волков. Попыталась незаметно сунуть в карман.

– Вон еще один лежит, – М2 решил помочь подруге.

Уэнсдей, уже не таясь, подобрала еще один.

– Я думаю, Карина, что ты на этот раз оплакивала либо безглазую, либо волков.

– Надеюсь, волков. Они нас спасли. И они теплые.

– Как дельфины.

– Дельфины? – М2 подумал, что иногда Уэнсдей разговаривает прямо как он. – Это и был твой план?

– Дельфины?

– Нет. Натравить волков на безглазку.

– Да. Но надо было ее к ним заманить и заодно вывести из города. А потом натравить тебя на то, что останется.

– Хороший план, – согласился Марк.

Эпилог
Сегодня никто не умрет

– Аэросани жалко. Таких теперь не делают.

Корнелий Иванович притащил мусорные пакеты. Он хотел собрать все, что осталось от «Севера-3». Осталось не много.

– Дорогой, наверное, – фальшиво попытался сочувствовать Антон.

Каверина интересовало не старое железо, а вполне себе плоть. Крошка пропал.

Уэнсдей осталась во флигеле. Почему-то пропажа алабая ее не трогала. Она лежала и смотрела в потолок.

М2 и Карина обежали всю Мгу – бесполезно. Крошка точно был не в городе. В двенадцать класс Антона собирался, чтобы прочесать лес. Ну как. Скорее не лес, а кусочек леса, из которого город виден. То есть метров сто от Мги в любую сторону.

– И ведь придется еще объяснительные писать, – все никак не мог успокоиться Громов.

– Вам за это что-то будет?

Так спросить могла только Уэнсдей. Директор даже замолчал. В этом вопросе не было сочувствия. Надежда? Так дети ждут очень-очень страшную сказку. Корнелий Иванович точно помнил: только что Уэнсдей тут не было. Аддамс умела передвигаться бесшумно. Когда хотела. Уэнсдей наконец надоел потолок, и она переместилась к месту сражения. Незаметно, бесшумно и неумолимо. Ей казалось, что неумолимость отлично ей подходит. Выбралась Аддамс из флигеля не зря. Жуткая история о том, как именно будут пытать директора, стоила того, чтобы встать с кровати. Наверное, все же директора. Или мэра?

– У вас как принято? Испанский сапожок, дыба? Что-то местное-интересное?

– Сапожок? Какой еще… – удивился Громов, – Просто теперь в район не на чем ездить… А вертолета ждать… Не люблю я ждать.

– А район – это где? И это что?! – Уэнсдей Аддамс задышала часто, ее щеки даже немного порозовели. Все так интересно в области, а тут еще и район есть. – Давайте вместе туда съездим!

– Район – это я так говорю. Это просто городок чуть крупнее нашего. Там не особо интересно. Крепость рядом… Туда туристов возят. Когда вертолет есть. А так… Немного холоднее. Он так и называется: Северный.

– Еще холоднее… – мечтательно протянула Уэнсдей. – Наверное, там у них еще забавнее…

– Там никаких чудовищ. Только троллейбусы. А у нас Крошка пропал, – влез Антон. – Со вчера так и не вернулся. Его, наверное, съели.

– Нет. Никто не ест алабаев. И крошек. – Уэнсдей сказала это так уверенно, что Антону стало легче. – Я думаю, он занят чем-то очень важным. Крошка серьезно к тебе относится. Просто так – не пропал бы.

– Ладно… Бесполезно. Пойдемте к Никите, погреемся, все равно из этого ничего не соберешь. И все равно никто не поверит. – Корнелий Иванович аккуратно поставил три собранных мешка у остатков сосны, на которую налетели аэросани. – Потом заберу.

– А Крошка? – Антон точно не собирался никуда идти

– Стоп! Вы это слышите? – Уэнсдей вскарабкалась на пень, пытаясь что-то рассмотреть в лесу.

Все замерли. Ни ветерка, ни шороха – тишина. Та самая – мертвая.

– Я ничего не слышу.

– Вот. А в нормальной жизни что-то да должны.

Уэнсдей Аддамс вообще предпочитала звуки. Если кто-то воет или ревет – это означает, что он готов вначале пообщаться, а уже потом что-то делать. Если же кто-то затаился, значит, ждет момента и уже все решено.

Сначала она решила, что ей показалось, будто снег метрах в пятидесяти как-то шевельнулся. Белое на белом – трудно что-то рассмотреть. Наверное, никто и не увидел бы. Кроме Уэнсдей.

– Может, пойдем? – робко предложила Карина.

Ей было не по себе. Она только что попыталась вернуться во флигель – и ничего не получилось. А должно было. И дело точно не в ней.

– Уже поздно. Мы никуда не успеем.

Белое на белом снова шевельнулось, и этого хватило, чтобы оно разом оказалось прямо здесь.

Стало понятно, почему мало кто его видел. А те, кто видел, не могли толком описать. Большой. Огромный. Сливающийся со снегом. Странной расползающейся формы. Уэнсдей пыталась посчитать, сколько у него лап. Все время сбивалась. То ли пять, то ли четыре, или просто так кажется. Каким-то оно было мерцающим. А голова – и вправду похожей на медвежью. Такой медведь запросто охотился бы на динозавров. Тираннозавры спасались бы бегством, нервно суча маленькими верхними лапками.

– Привет, туунбак, тебя же так зовут? – Уэнсдей дико хотелось потрогать и это чудище тоже. – Вот этот мог и прихлопнуть безглазую одним ударом. Только почему-то не захотел.

– Он существует… – прохрипел Антон.

Туунбак замерцал и оказался уже совсем рядом с Аддамс. Она все же потрогала его. Будто прикоснулась к камню. Полированный мрамор. Туунбак отпрянул и наконец издал звук. Щелчок. Так сталкиваются два камня. И снова – два раза подряд.

– Он пытается что-то сказать! – восхитилась Уэнсдей.

– Или разминает челюсти перед обедом.

Антону радоваться не хотелось. Он стоял не слишком близко, но пытался шаг за шагом переместиться так, чтобы оказаться между туунбаком и Уэнсдей.

Туунбак снова защелкал.

Будто в ответ, раздался рев. Точнее, теперь уже все понимали: это вой. И он приближался.

Стая волков показалась из-за деревьев. Первый раз они показались днем.

– Красивые… – прошептала Карина.

Кажущиеся неторопливыми, но почему-то эта неспешность сжирала пространство. Антон вспомнил, как эти волки бежали за аэросанями. Не отставая, легко держа расстояние. Захотели бы – могли бы и перегнать.

Ближе и ближе, пока все они не оказались внутри стаи.

Волки опустились на снег, будто давно спланировали передохнýть именно здесь. Вчера именно здесь каждый из них наелся до отвала. Не считая тех, кого съели.

Волки и туунбак не пытались что-то сделать. Того, что они оказались в одном месте в одно время, было достаточно.

– Давайте по-тихому уйдем? – Чтобы выбраться из круга, Корнелию Ивановичу пришлось бы миновать четырех волков. – Мне кажется, они сейчас заняты не нами.

– Это как Антон решит, – откликнулась Карина.

Длинная, она увидела вдалеке нечто. К ним приближалась еще одна группа волков. Вероятно, самые медленные и маленькие. Щенки, что ли? А с ними кто-то совсем мелкий. По сравнению с ними. Крошка наконец-то оправдал свое имя.

Алабай пробежал сквозь стаю и уткнулся носом в Антона. Осторожно. Тот даже устоял.

– Мне кажется, Антон, твой пес решил защитить тебя от туунбака и привел с собой друзей. Ты больше не ругай его… – прошептала Аддамс.

Туунбак разразился целой серией щелчков, замерцал и исчез. Только Уэнсдей сумела заметить, как он появляется и исчезает все дальше в лесу.

Ближайший к Антону волк встал, отряхнулся и направился к лесу. За ним – словно завершив ритуал, а может, выполнив обещанное, – почти беззвучно ушли в лес другие волки. Крошка остался.

– Все-таки он медленный, – заключила Уэнсдей.

– Крошка?! – обиделся Антон.

– Туунбак. Хотя на этот раз и появился быстрее, если, конечно, легенды не врут. Я-то вообще рассчитывала, что он еще вчера объявится. Интересно, что он ест, если ему так безглазка нравится?

– Интересно?! Вы что, никого не боитесь? – Громов вспомнил про телефон и попытался сфотографировать уходящую стаю.

– Я, кстати, тоже вчера безглазку не пощелкала, – вспомнила Карина.

– Это всегда так. Надо либо с камерой жить, либо вечно не успеваешь.

Уэнсдей вытащила свой телефон и тоже сфотографировала следы. Наверное, волчьи. А может, и Крошки – но тоже устрашающего размера. Развернулась к Громову:

– Корнелий Иванович, мы не боялись, потому что Карина не кричала. Значит, сегодня никто не умрет. Ну разве что кого-то покусают.

* * *

Есть места, в которых хорошо без людей. Стоит появиться парочке прямоходящих, и уже не то. А есть набирающие уют с каждым гостем. Сейчас в «Туунбаке» было хорошо. Ибо Аддамс пришла опробовать новую кофемашину. Пришла не одна.

– Скоро каникулы заканчиваются. И ведь никто не поверит. – Антон так и не уговорил Уэнсдей отдать ему хотя бы один волчий зуб.

– Вы до какого числа тут? – Громов зуб не просил, но тоже не радовался. – Можем к оленям съездить.

– Ягель… – прошептал Марк.

– Точно! – На этот раз Корнелий Иванович понял Марка Мрака.

Никита торжественно занес поднос. Капучино, эспрессо, американо, латте. Новая кофемашина должна была показать себя во всей красе.

– Всё. Признавайтесь!

Когда Уэнсдей вот так говорила, признаться хотелось во всем. Антон уже начал:

– Дело в том…

– Не ты. Корнелий Иванович?

– Хорошо. Во флигеле есть дыра в полу. Я всегда думал, что это… ну, может, слив какой-то.

– И?..

– Кто ж мог знать. Удобно же – не тащиться с мусором, а просто спихнуть вниз.

– У всеядных больше шансов на выживание, – включился Марк.

– Безглазка ела мусор? – Уэнсдей почти что пожалела чудовище. – А вы заметили, как они похожи?

Никита заходил в бар спиной, затаскивая вместе с Лилей пирог. Его могло бы хватить даже безглазке. Уэнсдей пришла в голову странная мысль: возможно, монстра стоило просто попытаться накормить?

Антон оторвался от попытки посчитать объем пирога в кубометрах:

– Кто похож? В паре люди со временем часто становятся похожи друг на друга.

– И собаки на хозяев, – отозвалась Карина.

Крошка что-то проворчал. Наверное, он не собирался со временем стать похожим на Антона.

– Да нет. – Уэнсдей знала, что ее редко понимают. Но каждый раз казалось, что вот на этот-то раз все получится. – Туунбак и безглазка. Они же одинаковые.

Там, где люди пьют и едят, очень редко бывает так тихо. Обычно лишь после того, как все уйдут.

– Чем? – сформулировал М2.

– Чем похожи? – расшифровал Громов.

В последнее время Марк и Корнелий Иванович пугающе дополняли друг друга.

– Ну, они оба совсем чужие. Будто с другой планеты. Даже странно, что им наш воздух подходит.

– Безглазке вообще все подходит, – попыталась пошутить Карина.

Не получилось.

– Я думала, что нас просто послали подальше, но тут вообще все странно. Гигантские волки, чудища. То есть чудищ везде хватает, но вот таких, нездешних, я и не припомню… У вас тут метеорит не падал? – Уэнсдей мечтательно вздохнула. – Или где-то тут секретная военная база?

– Пирог фирменный с клюквой, нами собранной. Вы такого еще не пробовали! – явил себя Никита.

Примерно так объявляют выход оперной примы. Сейчас споет.

Уэнсдей залпом выпила двойной эспрессо. Кофе требовал срочно закусить его чем-нибудь, более приспособленным для получения удовольствия от вкуса. Она решительно откусила кусок пирога.

– У него такой запах, и он кислый. – Аддамс отщипнула еще кусок. – Мне рассказывали, что у вас тут очень классно на Новый год. Но мы его пропустили. А вот до старого Нового у вас посидим. Никто не против? – Она не ожидала, что кто-нибудь возразит. На такое способна только Мортиша Аддамс, а ее тут нет. – И забываю спросить: у вас тут есть дыба?

Антон подумал, что, если они задержатся до июля, он успеет похудеть. И нарастить мышцы. Чтобы кубиками. Пока все разбирали куски пирога, он пошел к каменюке с мечом. Попробовал. Все хорошо. Ему не показалось. Меч легко вынимался из камня и так же легко возвращался, будто в ножны.

Кажется, Никита заметил. Антон изо всех сил изображал человека без рук. И хотел бы что-то откуда-то вынуть, да нечем.

– Метеорит у нас не падал. Да и про военную базу никто не слышал. Но есть тут одно место… – вдруг отозвался Громов. – Лучше туда не ходить, всяко бывало. Но…

Корнелий Иванович понял, что лучше бы он промолчал. Уэнсдей включила режим внимательности до уровня «забыть, как дышать».

– А вот дыбы у нас нет… – расстроился Антон.

– Обойдемся без дыбы. А как добраться до этого места, где всяко бывает? Далеко?

– Да нет. От флигеля вашего метров пятьсот, у нас тут все рядом. Просто… – Громов задумался: – А разве не у всех так? В других местах – тоже ведь какая-то своя живность, свои места, куда соваться не стоит…

– Нет. – Карина попробовала пирог и решила, что в голодании есть определенные преимущества. – Так – не у всех. Мга такая одна.