Текст книги "Последний Инженер"

Идеально круглые и массивные, кольца осели глубоко вниз, но первое, самое узкое кольцо, все еще оставалось на поверхности. Под ним виднелись чудовищного размера проржавевшие рельсы, отчего было сделано смелое предположение, что прежде, в древние времена, вся конструкция вращалась и город, вероятно, передвигался по кругу вместе с ней.

Когда-то в первом кольце, полом изнутри, располагался ресторан, и сквозь льдистые удивительные стекла открывался вид на треугольные постройки эпохи конструкта, смахивающие на крылья утопленных в асфальт белых птиц.

Потом ресторан забросили, и кольцо превратилось в обзорную площадку, а теперь опустело вовсе и было замусоренным, пыльным прибежищем отчаянных романтичных парочек.

Треугольные дома давно снесли, вокруг высадили скудный парк и закрыли станцию метро, ставшую ненужной.

Дюк Ледчек, не стесняясь, предложил Караге сунуть нос в западню. Он явно сообразил, что только крайняя необходимость могла заставить меха пойти на сделку с «Шершнями», и понимал, что Карага рискнет, даже если у него будет лишь шанс из миллиона.

Такова была точка зрения капитана, а у Караги была своя: его шансы были куда выше, чем представлялось Дюку.

Назад Карага отправился пешком. Миновав несколько улиц с зажженными цифровыми обозначениями, плывущими в отражениях серых луж, он вышел к дому, заляпанному рыжими пятнами краски, хромому на один подъезд. Возле дома кто-то старательно разбил клумбу, но цветы почернели и превратились в плесень.

Карага зашел в подъезд, вынул связку электронных ключей и отпер дверь, ведущую в подвальчик. В тесноте и темноте он нащупал спрятанный заранее пакет с одеждой и переоделся, натянув почему-то влажные джинсы и свитер с горьким запахом одеколона. Всплыло вдруг светленькое личико Юги, пронеслось мимо и оказалось просто бликом, отсветом далекого белого фонаря.

Ее больше нет, и сухих выстиранных шмоток не видать теперь, пока сам до стиральной машины не доберешься…

Из подвальчика Карага вышел под дождь. Небо потемнело за минуты, стянуло над городом черные тучи и пролилось холодным, колким душем.

Натянув капюшон, Карага вскинул руку и остановил медленное беспилотное такси, громыхающее по улице в полном одиночестве. Машина остановилась, дверца открылась со скрипом. Внутри было тепло и чисто, пахло зеленым яблоком и старым плюшем.

Эти замечательные машинки становились редкостью. Они не брали никакой платы, но исправно возили подобранных пассажиров по любому маршруту.

Раньше их было множество, но большинство исчезло: постарались вандалы, бездомные и просто желающие вдребезги разбить что-то, что никому не принадлежит.

В отличие от нынешних автомобилей, такси могли и поболтать, хотя отличались скрипучими голосами и небольшим умишком.

Карага назвал адрес и спросил:

– Как живется?

– Плохо, – с готовностью отозвалось такси. – Вот вез недавно парочку, так они у меня прямо на заднем сиденье…

– Инженер, – вдруг сказал Карага. – Ин-же-нер…

Такси ничего не ответило. Что-то замкнуло в нем, настроенном на бесперебойную болтовню по желанию клиента.

В салоне наступила уютная тишина.

Это были странные минуты. Город плыл за мокрыми стеклами, а такси, словно лодка, плыло по каменистой реке улицы, освещенное оранжевым огоньком. Синеватые блики Спирали блуждали высоко в небе.

Последние спокойные часы для горожан и бездомных, сонных или засыпающих в своих домах или в укрытиях из полиэтилена, под бетонными сводами опустевших фабрик и в недрах глубоких нор, выкопанных сквозь порой чудесно сохранившиеся тоннели, круглые и выложенные желтым кирпичом.

Отпустив такси, Карага под проливным дождем отправился через поле. Под ногами пружинили утонувшие в грязи мотки колючей проволоки, высились пики арматуры, выплывали из коричневой жижи то рваные металлические ткани, то кукольные лица анаробов, выцветшие и с пустыми глазницами.

В хорошую погоду поле высыхало, и вся эта эклектика убиралась прочь, а этой ночью вдруг выступила сквозь размытый водой пласт рыхлой земли, на которой давно ничего не росло.

Карага упрямо шел вперед, придерживая капюшон обеими руками, и замедлил шаг, увидев, что идет навстречу себе. Его фигура вырисовалась впереди, окутанная серым свечением разбивающихся капель, и тоже шла вперед, так же согнувшись.

Иллюзия настолько пугающая, что Карага почувствовал легкое головокружение.

– Крэйт! – донесся до него разлетающийся от ветра голос.

– Белый! – с облегчением выдохнул Карага, чуть ли не обрадовавшись. – Куда прешь? Кто тебя отпустил?

Белый приблизился. Он был весь вымазан в грязи, разорванный рукав куртки обнажил крепкую руку, тоже обляпанную жидкой грязью. Ноги были облеплены до колен.

Широко раскрытые глаза устало моргали.

– Не ходи туда.

– Почему? – насторожился Карага.

– Совет, – уклончиво ответил Белый и добавил со вздохом: – Бесплатный совет.

Земля дрогнула. Карага от неожиданности повалился плашмя, черная вода разлетелась в разные стороны. Сначала прокатился низкий вибрирующий гул, а следом рассыпались у горизонта смутные очертания фабрики. Тугой пламенеющий шар вздулся и опал, оранжевые волны понеслись по полю, и Белый съежился, потому что на нем вспыхнула одежда, и молча заметался. Карага дернул его за ногу и потащил к себе. Рухнув вниз, Белый забарахтался, сосредоточенно снимая пальцами кожу с обгорелого лица. Она слезала длинными тягучими полосками, как горячая жвачка.

Обнажились полупластиковые желтые кости и ямка глазницы, обведенная кольцом серо-красной мышцы.

– Не трогай! – заорал Карага, хватая его за руки. – Твою же мать, не снимай лицо!

Белый недоуменно замотал головой, глухо бормоча себе под нос. Он явно был удивлен произошедшим.

– Кали! – крикнул Карага ему на ухо. – Ты видел Кали? Что там произошло?

– Я расскажу, – сказал Белый, поднимаясь. – Выпью чего-нибудь и расскажу…

И он побрел прочь, пошатываясь. Карага разглядел – между лопатками Белого торчал аккуратно и глубоко вбитый металлический прут из тех, что валялись повсюду.

Вокруг него болтались лохмотья. Белый шел, раскачиваясь все сильнее, и в конце концов упал бы, но Карага подхватил его, подпер плечом и потащил прочь, оскальзываясь на каждом шагу. Выл ветер, волоча по полю черный пепел, горящие волокна и густой запах вывернутой наизнанку земли.

Такси все еще стояло на прежнем месте. Горела зеленая лампочка, оповещающая, что машина свободна.

Карага впихнул Белого на заднее сиденье и приказал:

– К Спирали. Быстрее! Выпить есть?

– Обижаешь, – ответил динамик такси, и узенькая полочка, раскрывшись, выбросила на колени Караги бутылку с коньяком, цвет которого напоминал сильно разведенный дешевый чай.

Коньяк вонял керосином, но Карага все же сделал пару глотков сам и постарался влить столько же в рот Белого. Тот с трудом сглотнул и попытался выпрямиться, но не смог.

– Повернись. – Карага протянул руку и выдернул прут из его спины. Тот выскользнул легко, и сразу же выплеснулась целая лужа крови, и зачастила густая капель.

Мягкие сиденья моментально вымокли, стали похожи на отяжелевшие грязные губки.

– Прекращай лить кровь! – заорал Карага. – Я тебя живым должен сдать!

Белый только дернул плечом и повалился на бок. Глаза его закрывались. Желтые кости отполированно блестели.

Некоторое время Карага молчал и только прикладывался к бутылке, а потом сказал:

– Белый. Не юродствуй. Подключай аварийку. Я обещаю, что ты сегодня умрешь, но мне нужно, чтобы ты умер не сейчас. Ты очень нужен, понимаешь? Подгоняй резервы. Это важно. Долг зовет, помнишь? Нас всех зовет долг… давай, друг.

Такси тактично молчало.

– Я недавно работал на крушении, – начал Карага, – и лежал там под завалами смелый паренек, который докторше позволил ползать по своим раздробленным костям. Знаешь зачем? Затем, чтобы она могла добраться до какого-то умирающего типа. Понимаешь? Этот тип ему не брат, не друг, просто незнакомый мужик, но он умирал, очень быстро умирал, и потому парень собрался с силами и смог. А ты сможешь, Белый? Он, человек, смог. А ты – сможешь?

Некоторое время Белый хрипло дышал, ничего не отвечая, а потом Карага увидел, как зашевелились края его ран, как принялись с молниеносной быстротой перекидываться туда-сюда алые нити, словно невидимый паук взялся за плетение крепкой плотной паутины.

– А д-души у тебя все-таки нет… – прохрипел Белый, выпрямляясь.

– У меня совесть есть, – сказал Карага. – Оклемался? Часа четыре протянешь?

– Если выпить…

– На, пей.

Сквозь дыру в щеке Белого можно было увидеть его горло, и коньяк выплескивался у него изо рта, заливая грязную, окровавленную куртку.

– Хор-рошо там, Крэйт, – пробормотал он, облизываясь кончиком искусанного языка. – Хорошо там, будто по-настоящему спишь. Я вот ни о чем не жалел, но так иногда хотелось подремать. Чтобы расслабиться и приснилось чего. Мне перед реконструкцией снился сон: что стою я один на краю пропасти, а внизу женщина плачет. Жалобно так плачет. И чего, дура, ревела? Не пойму. А ты мне вот разъясни.

Сон, подумал Карага. Так иногда тянет прилечь по привычке, но меха не спят, а зарядные устройства не чувствуют вкуса, запаха и не различают цветов. Они говорят, что это не все, и вместе с красками, ароматами и вкусами уходит еще какое-то чувство, позволяющее ощущать себя живыми, но не находят этому ни названия, ни объяснения.

Меха и зарядные устройства. Получая – отдавай. Только людям все достается на халяву.

У подножия Спирали было темно и тихо. Весь свет, что излучала колоссальная конструкция, сейчас сосредоточился на небольшом участке черноты, и снизу казалось, будто разверзлись небеса и вот-вот по сияющей лиловой дороге спустится на грешную землю архангел с пылающим мечом.

Караге это не понравилось. Он рассчитывал застать Спираль в другом режиме: когда она темнела вся, а излучение низким куполом опускалось на первое кольцо.

Впрочем, было еще время, и все могло измениться.

Такси оставило Карагу и Белого возле широкой лестницы, ведущей к входу в кольцо. За спинами их темнел парк, впереди возвышались стены, сложенные из белых округлых зерен. На многих из них оставлены были имена и даты, чьи-то любовные признания и просьбы о встрече.

Никого рядом не было. Карага скрепя сердце обратился внутрь себя и подключил аварийный режим, чтобы просканировать само кольцо и территории вокруг него. Появилось несколько сигналов, но разрозненных и неподвижных, скорее всего, обозначающих спящих под развалинами бездомных.

Все это выглядело настораживающе. Карага был уверен, что капитан заранее притащит сюда своих людей и расставит их по периметру, замаскировав под кусты, деревья и прочий мусор. Ничего этого не было. Не было никакой цепи, стягивающейся вокруг меха.

Отчего? Может, ребята попросту опаздывают или капитан решил не вступать в сделку вовсе?

Не обнаружив ничего серьезного, Карага отключил аварийную батарею и потащил Белого наверх. Тот все-таки нуждался в поддержке, несмотря на то, что умудрился залатать половину повреждений и был раскален так, что воздух вокруг него нагревался.

Карага прихватил с собой остатки коньяка и радовался, что его печень – сложная система фильтров, а не обычный беззащитный кусок, потому что коньяком из старых такси можно было травить крыс.

Фильтры защищали его от отравления, но не препятствовали легкому опьянению, которое вскоре должно было пройти.

Опьянение это делало Карагу собранным и уверенным, а Белому очень кстати развязало язык.

Внутри кольца проживало гулкое, глубокое эхо. Шаги обоих отдавались с невероятной отчетливостью. Белый выбрал место и привалился к стене, вытянув ноги.

– Время еще есть? – деловито спросил он.

– Да, – ответил Карага. – Рассказывай.

Ему все еще не верилось. Наверняка Белый сейчас все объяснит: может, «Шершни» добрались до фабрики, и Эвил организовал побег Кали, а саму фабрику разрушил. Может, фабрику необходимо было разрушить, и Кали просто забыла предупредить, но вскоре появится в новом месте и все разъяснит…

– Я думаю, Инженер собирает своих людей, и ее не было в списках, – сказал Белый.

– Каких еще людей? Кто собирает?

– Я не знаю, – раздраженно ответил Белый, – мне не сообщили. Паренек спросил, гожусь я на что-нибудь или нет, я сказал – нет, я развалина без зарядного устройства… Он сказал: ну и ладно, Инженеру дерьма не надо.

– Кто сказал? – не понял Карага.

Ему словно ваты в голову натолкали. Любая мысль доходила не сразу и упиралась в глухую стену непонимания. Ничего не стыковалось. Ничего не объяснялось.

– Ты тупой, – беззлобно констатировал Белый, глухо кашляя в руку. – Паренек в цепях. После твоего ухода он там всем заправлял. Ну не могу же я его знать лучше, чем ты!

– Мать твою перемотать! – заревел Карага. – Ты можешь нормально объяснять или у тебя все мозги переплавились?

Белый помолчал, запрокинув голову. Синеватый отблеск Спирали беспощадно вычертил разорванные черты его лица. Карага, глядя на него, тоже примолк.

– Я-то всего хотел – умереть, – сказал Белый. – Сложно, что ли? Повернись, говорит, не люблю я вам в глаза смотреть… и всадил мне в спину чертову железяку. Зараза, маленький, а сильный.

– Эвил где? – сообразив, о ком шла речь, спросил Карага.

– Собирался уйти с ним. Кинул что-то в сумку и ушел. Устраиваться на новую работу.

– Чего?

– Устраиваться на новую работу, – терпеливо повторил Белый. – Он так сказал.

– К Инженеру?

До Караги наконец дошло. Вдруг моментально сошлись в целую картину маленькие детальки, до сих пор лежащие разрозненно и никакой ценности не представлявшие. Эвил, годами выбивавший разрешение на работу над зарядными устройствами и меха-реконструкциями и так и не получивший ни малейшего послабления.

Кенни, меха-подражатель, над которым неумело поработал кто-то неизвестный, тщательно наладив пусть и медленную, но меха-регенерацию.

Эвил так усердно разубеждал Карагу в том, что Инженер существует…

– Надо узнать, кто мне подсунул этого Кенни, – сказал Карага, вдруг поняв, что сам лично притащил к Эвилу посланца Инженера, – почему меня не насторожило, что выбирать тогда не из кого было? Две унылые курицы и этот парень, который брыкался как по-писаному… конечно же, я выбрал парня. Черт… А я его еще расхваливал, дурак такой. Кстати, Эвил мне за него так и не заплатил.

– Так, – пробормотал Белый, собираясь с мыслями. – Что еще тебе нужно знать? Они ничего не смогли забрать с собой, Кали подключила взрывные устройства, и времени оставалось в обрез…

– Это она лабораторию грохнула, чтобы Эвил ее Инженеру не сдал, – догадался Карага. – Ты-то зачем оттуда вылез, если умереть хотел?

– Инстинкт, – коротко ответил Белый, – сам понимаешь. Одно дело – сдержаться, когда тебя вручную убивают, а другое – сидеть и ждать взрыва. Крэйт, – переменил он тон, – ты понимаешь, что произошло?

– Да, – после короткого раздумья ответил Карага. – Эвила и Кенни я, положим, найду и каждого в уроборос сверну, это вопрос решенный. Но я не восстановлю утерянного, и никто не восстановит. Это конец всех меха, и теперь уже не прогноз, а настоящий дождичек в четверг… Судя по взрыву, все оборудование разнесло в крупу. Наши микрочипы больше не работают, наши документы и регистрации наших домов недействительны и считаются теперь пустующим жильем. Наши банковские карты, имена, страховки, счета – все это обнулится со дня на день. Ладно, – он помотал головой, отгоняя мрачные мысли, – что уж горевать о труса́х, которые по течению уплыли… история есть история. Ни разу не случилось еще так, чтобы кто-то в безопасности отсиделся. Сегодня нас, завтра других, послезавтра третьих. Я не милитарист, но теперь жалею, что мы сидели сложа ручки и ждали у моря теплой погоды. Надо было наштамповать армс-меха, зарядных устройств… получилась бы целая армия, хрен был кто подступился.

Он примолк, вдруг вспомнив, что совсем недавно слышал такие же слова от Эвила.

– Не злись на нее, – вдруг сказал Белый. – Она правильно нас сдерживала. Представь: армия, захват власти, со временем снова легализовали бы реконструкции, снова перенаселение, снова друг друга жрать бы начали… Все по тем же рельсам. Тут уж либо нас в жертву, либо всю планету. Людям бессмертие не к лицу, слишком много потребляют. Хамство, конечно…

Карага посмотрел на часы.

– Что-то я упустил, – признался он, предпочитая не отвечать на рассуждения Белого, – что-то в голове вертится, а припомнить не могу…

Он поднял голову и озабоченно посмотрел на плотную пульсирующую ауру Спирали. Аура по-прежнему держалась слишком высоко, хотя и опускалась уже вниз, чтобы в конце цикла пропитать энергией давно неподвижные кольца.

В конце коридора наконец-то раздались шаги, тяжелые и будто липнущие.

Приближалась темная, с металлическими отблесками, фигура.

Карага загородил собой Белого и замер в ожидании.

– Капитан Ледчек, – сказал он, когда Ледчек выступил из полутьмы на освещенный ломким светом участок, – сегодня ты точно спасешь мир от инопланетного вторжения.

Дюк на сарказм внимания не обратил. Он внимательно вглядывался в Белого, не поднимая забрала шлема. Помимо шлема и обычной формы «Шершней» на нем был смонтирован экзоскелет, а грудь и руки защищал слоями наложенный панцирь. К бедру капитана пристегнут был нож, к правому предплечью – разрядник «Шторм». На левом Карага с неприятным холодком в горле опознал оружие эпохи конструкта, почти музейную редкость, компактного «Шустрилу», неизвестно откуда взявшегося в арсенале «Шершней».

Эта дрянь способна была превратить меха в кровавое крошево.

– Террориста я привел, – сказал Карага. – Но мирно мы не договоримся, да?

Вместо ответа Дюк вынул и продемонстрировал ему лист с фотороботом подозреваемого.

– Прости, Крэйт, – хрипло проговорил Белый, – так получилось.

Карага вскинул руки, все еще надеясь на переговоры.

– Подожди, капитан, – стараясь быть убедительным, сказал он. – Это не намеренный обман. Произошла ошибка.

Дюк смял полупластиковый лист в плотный комок и разжал пальцы. Комок упал на землю и легонько подпрыгнул.

Забрало шлема щелкнуло и поднялось. Сумрачные темные глаза Дюка недружелюбно указали на Белого.

– Разорванная рожа не делает его похожим на подозреваемого, – сказал он. – Дешево, Крэйт. Жаль.

Он был спокоен внешне, но внутри все кипело: до последнего жила надежда, что удастся притащить в отделение и террориста, и голову армс-меха. Теперь придется обойтись только головой, а потянет ли она на восстановление в должности, Дюк не знал.

– Я предлагаю считать сделку несостоявшейся и разойтись мирно, – предложил Карага. – Я не хочу тебя убивать.

Дюк приподнял дуло «Шустрилы» и продемонстрировал его Караге. Карага снова посмотрел вверх. Сияние Спирали стало ярче, но оно ползло вниз так медленно…

Подключая аварийные батареи, Карага отчетливо осознавал, что его задача – тянуть время и надеяться на случайность.

Дюк качнулся и вдруг оказался прямо перед Карагой, уперев дуло разрядника ему в грудь. Молниеносное движение, выходящее за рамки человеческих возможностей.

Он был так близко, что Карага увидел его расширенные зрачки и капли пота на лбу.

– Разряд! – по привычке выкрикнул Карага, сложенными ладонями отталкивая дуло вверх.

На этот раз некому было ему помочь.

Раскаленное и страшно тяжелое солнце ударило его в лицо. Лава потекла на подбородок и шею, проделывая шипящие круглые дыры.

Зрение наладилось за терции секунды, но перед Карагой уже никого не было. Вторым раскаленным солнцем его накрыло сзади, с жутким треском прижало к полу.

По затылку, плечам и спине заплясали язычки фиолетового пламени. Нечего было и думать о сопротивлении. Все силы, жалкие остатки аварийного заряда, Карага отдавал на регенерацию.

Сбивала с толку боль. Контроллеры упустили сердце, оно бешено заколотилось, вызывая тошноту. Что-то упорно проворачивалось в боку, словно вращалась гигантская шестерня Мертвых.

Дюк обошел Карагу справа и присел на корточки. С легким шипением провернулись суставы экзоскелета.

Сквозь сбивающуюся дымку Карага разглядел его слегка расстроенное внимательное лицо. Дюк пытался определить, жив еще меха или нет.

Над его шлемом сиял нимб божественной Спирали. Карага не двигался, глядя на нимб и перераспределяя жалкие остатки энергии. Он понимал, что капитан не упустит своего и обязательно добьет контрольным, но подняться все еще не мог.

Дюк вдруг насторожился и повернул голову. Легкий хруст предупредил его. Откинувшись назад, он выстрелил с обеих рук, но разрядник опоздал – «Шустрила» успел первым. Рассеянный луч мерзко-розового цвета, будто вывороченная наизнанку кожа, обнял подобравшегося сзади Белого и распался.

От Белого отрезало ровно половину. Она пролилась секунду спустя – горячим кровавым дождем.

Белая молния ушла вверх и там слилась с излучением Спирали, оставив лишь короткий ослепительный хвостик. Синее излучение качнулось и поплыло вниз.

Укороченное тело Белого повалилось на Дюка, тот замешкался, спихивая с себя труп, и Карага моментально схватился за кость экзоскелета, выступавшую над голенью Дюка, сжал ее и смял.

Вцепившись, он уже не собирался отпускать и упорно тянул на себя, как аллигатор тянет добычу под воду. Облепленный кровавыми хлопьями и обгоревший, он старался как можно сильнее сплестись изуродованным телом с телом молча сопротивляющегося Дюка.

Он держался, несмотря на удары, смертельным эхом отдававшиеся в виске, несмотря на то, что недавно сросшаяся переносица снова превратилась в крошево, а на плечах плясал сам дьявол.

Почему-то очень хотелось принять душ. Карага никак не мог отвязаться от этой мысли, и она сбивала его, не давала сосредоточиться.

Смутно осознавая, что стоит только отвлечься, и Дюк, напрягавший все силы, вывернется и добьет его из разрядника, Карага пытался облепить его со всех сторон.

Некоторое время оба, тяжело дыша, пребывали в стазисе, хотя по цементному полу разошлись трещины от усилий Дюка, пальцами выискивающего хоть малейшую опору.

Потом клубок почти распался, потому что Дюк вдруг перестал сопротивляться и выхватил нож. Карага, обрадовавшись послаблению, моментально подмял его под себя и почти с наслаждением подставил горло под удар лезвия.

Нож распластал кожу и мышцы, уткнулся в тугие витые стержни горла – и произошло с ним то же самое, что с ножом Караги, которым Эвил пытался перерубить руку Кенни.

Широкое лезвие затупилось. Дюк разжал пальцы и уронил нож. Забрало его шлема заплыло алым маревом. Кровь Караги залила ему шею, намочила волосы.

– Поговорим, капитан! – попытался прокричать Карага, но забулькал и задохнулся.

Он сам себя не услышал. Что-то приближалось с ревом и треском, как охваченный пламенем вагон метро.

Огонь погас. Одежда на Караге свернулась и задубела. Ему стало тесно в собственной обгорелой коже, а Дюк наконец отер рукой забрало, отбросил Карагу в сторону, изловчился и вскочил на ноги.

Теперь он снова мог стрелять, не опасаясь, что «Шустрила» захватит на тот свет кусок его самого.

Правую руку Дюк убрал за спину, а левую опустил, и Карага, подняв голову, увидел черный внимательный зрачок дула.

Не оставалось ни мгновения, чтобы остановить его. Снова вспыхнуло розовое рассеянное излучение, но почему-то поднялось оно вертикально вверх, как стебель диковинного цветка.

Дюк замер, с удивлением глядя, как Спираль пожирает заряд «Шустрилы». Карага умудрился сесть и тоже уставился вверх. С верхушки Спирали на них опускалась гигантская медуза. Прозрачная и черно-синяя, она обросла бахромой молний, пульсировала белыми ослепительными внутренностями.

Розовый свет растворялся в ней, как капля крови растворяется в воде.

Медуза падала.

Она падала с огромной высоты, и ни Дюку, ни Караге некуда было от нее деваться.