Текст книги "Утешение изгоев"

Потом они сидели на террасе, наслаждались живописным и томным вечером, допивали ликер. Андрей думал о том, как Валерия права. У него не было опыта радости и покоя. Просто ни на грамм. Одни провалы, колдобины и страдания.

– Милая, – обнял он Валерию, – мне так хорошо, уютно, приятно с тобой, что у меня нет слов для выражения благодарности. Ты права: нет такого опыта у сивого мерина, который разорвал все жилы, превращая каторгу в существование.

– О боже, – вздохнула Валерия. – Мне так жаль. И я так рада, что мы что-то уже немного преодолели. Есть идея: давай пригласим гостей, устроим небольшой званый ужин. Только нужные, проверенные и доброжелательные люди. И… может, сообщим о своей помолвке? Всего лишь.

– Давай сообщим, – кивнул Андрей. – Ты только сама придумай, что мне надеть. Чтобы не глупо, не пафосно, а просто и уместно. Но чтобы не выглядеть, как всегда, мулом со стройки.

– Сивый мерин, мул, – рассмеялась Валерия. – Ты эталон человека, который себя в грош не ставит. Конечно, мы все выберем, обсудим меню. Через неделю нормально?

– Давай. Я приглашу пару-тройку человек, без которых у меня ни одно дело не получается.

За час до званого ужина Андрей стоял в ванной перед большим зеркалом и с удивлением рассматривал свое отражение. На нем были узкие черные брюки, белая брендовая рубашка: верхние пуговицы расстегнуты. Валерия сама сделала ему короткую, нарочито небрежную и брутальную стрижку. Суточную щетину, которую они сознательно создали, она тщательно облагородила. Даже собственные глаза показались Андрею синими, а вроде были всегда цвета пыльного асфальта. Только сейчас Андрей увидел, как он загорел. Можно сказать гостям Валерии, что отдыхал на Сардинии, к примеру. На самом деле лето такое жаркое, что на стройках приходилось бегать голым до пояса.

Тип в зеркале показался Андрею настолько похожим на мачо из зарубежного сериала, что захотелось дать ему по морде. После такого виртуозного изменения собственной внешности люди, наверное, и впадают в безумный экстаз в сауне, признаваясь самим себе в любви и страсти. Но на этом направлении жизненных радостей Андрею точно надо сразу затормозить.

Он пригласил на ужин двух мужчин-подчиненных и женщину-менеджера Людмилу, которая в деле стоила пары десятков мужиков. Со стороны Валерии было человек пятнадцать.

Гости Валерии в основном учились с ней в элитной школе, после которой она в принципе поставила крест на дружбе с постоянным общением. Новых подруг и друзей не заводила. А из бывших соучеников выбрала тех, кто прошел в категорию нужных людей. Служащие правительства, разных министерств, районных администраций. Не первые лица, конечно, но полезные клерки.

Эти гости были дорого и смело одеты, на женщинах блестели бриллианты, все были непринужденными, громогласными, наперегонки несмешно шутили и громко хохотали. Они небрежно пожимали руку Андрею, но говорили только с Валерией. При всей пестроте на этой публике была печать сходства. Внутренняя потасканность и тщательно скрываемая и оттого еще более очевидная неудовлетворенность. Это богатые люди по очень тяжелым и нищим временам, но никто из них не успел дотянуться до ореола олигарха, до реальной власти, до больших возможностей. То же самое и со сверкающими нарядами и бриллиантами женщинами: лошадки, на которых они ставили, так и остались просто клерками, зависимыми от дающих рук. Вот почему они все почти с подобострастием смотрят на Валерию: она явно щедра на откаты.

Людмила, крупная женщина с большой грудью и массивными бедрами, что забавно сочеталось с совершенно мужскими повадками, ввалилась в дом, вытирая большой салфеткой пот с красного, воспаленного лица: она приехала после двенадцатичасового рабочего дня. Но подготовилась заранее и переоделась, вероятно, в своей старой и загнанной машине. На Люде была голубая блузка из шифона с рюшами и синяя юбка из тонкой синтетики – вся в оборках. Она обожала женственный стиль.

Андрей ей страшно обрадовался: наконец родное, мокрое от духоты и усталости лицо. Он обнял ее как сестру и шепнул:

– Скажи, что тебе надо в ванную, я тебя провожу. Ты умоешься, а я срежу этикетку с твоей блузки. Ты, конечно, забыла.

– Я ее купила в обеденный перерыв, – заговорщицки ответила Люда. И громко провозгласила:

– Всем привет. Даже не смотрите на меня, человек с грязной работы. Где у вас ванная? Андрюша, проводи, пожалуйста, я сама заблужусь в этих хоромах.

Коллеги-мужчины вошли, продолжая обсуждать какую-то рабочую проблему, нашли взглядами Андрея, приблизились, и вечно голодный Федор довольно громко спросил:

– А когда подавать начнут, Андрюха? Я запах чего-то божественного унюхал со двора.

Блюда были основательными и в то же время изысканными. Они исключали всякую возможность фуршетов. В огромной столовой был накрыт большой овальный стол. Валерия все готовила сама, пригласила только женщину, чтобы помогла подавать и мыть посуду. Гости бурно восхищались и стремительно все поглощали, не забывая об отличных напитках. Говорили за столом только свои со своими. И так бы это благополучно продолжалось до конца пиршества.

Но Андрей невольно прислушался к рассказу соседа по столу, который описывал Валерии свою новую квартиру в новостройке Москвы.

– Все отлично, – гордо говорил он. – После того, конечно, как я вложил в ремонт, переделку и отделку даже не стану озвучивать сколько. Но двор такой унылый, серый, убогий. И мне пришла в голову такая идея: арендовать, так сказать, кусочек общего двора и сделать свой, закрытый «итальянский дворик». Прямо под нашей открытой террасой. Знаешь, такая красота с арками, вьющимися растениями, стильными фонарями, фонтанчиками… Да вот эскиз, посмотри. – Он показал Валерии фото на телефоне.

– Какая прелесть, – восхитилась Валерия. – Уже готово?

– Не просто не готово. Быдло устроило мне обструкцию и скандал. Пишут жалобы. А у меня уже все оформлено и по деньгам прошло: «Жилищнику», управе, всяким инспекциям по технике безопасности. Это типа как благотворительное участие в благоустройстве Москвы. Но быдлу, их выродкам и собакам теперь негде гулять якобы. И любимую сраную травку выкорчевали… Собакам гадить негде.

– Странно, – произнесла Валерия. – Туда все смогут приходить?

– Нет, конечно. О чем ты, дорогая. Это мой частный, законный участок. Очень красивая узорная металлическая ограда, стилизованная под старину. Семья будет заходить с ключами, но любоваться никому не запрещено.

– Интересная история, – миролюбиво сказал Андрей. – А можно уточнить: быдло в таком контексте – это кто?

– Прикалываетесь? – насмешливо произнес собеседник Валерии. – Но я уточню: быдло – это потомство всяких уборщиц, лакеев, которых мы содержим и кормим. А они только плодятся. Так понятнее?

– Так совсем понятно, – вежливо ответил Андрей. – Будем знакомы. Моя мама сорок лет проработала в детской больнице уборщицей. Не ушла, даже когда зарплату почти перестали платить. Говорила: «Так, как я, никто не помоет. А там больные дети». Умерла недавно прямо в больнице, на рабочем месте, от инфаркта.

– Андрей, – расстроенно произнесла Валерия. – Я не знала. Мне так жаль.

– А почему вам жаль? – вдруг вмешалась в разговор Людмила. – Человек жил как хотел, работал в месте, где был нужен. Мама Андрея и умерла рядом с теми, кому отдала всю жизнь. Она не нуждается в жалости. Мой папа до сих пор дальнобойщик. Ездит уже с ингалятором от астмы. Мама молится, чтобы на этот раз доехал живым. И живем. Не тужим. И вроде сами себя прокармливаем. Так что и мы будем знакомы: я – потомство быдла.

– Господи, вы свихнулись, ребята? – возмутился Федор. – Я как раз с кухни, мне помощница, очень симпатичная женщина – никогда бы, кстати, не повернулся язык назвать ее быдлом, что за манеры, не понимаю, – так она мне шепнула, что сейчас будет что-то невообразимое. Я понял только слова «королевские креветки», а потом что-то про желе из шампанского. Вы про такое слышали? Вы – поголовное потомство пролетариата, между прочим, других истребили. И вдруг тут митинг устроили за столом с такой жратвой и выпивкой! Я, кстати, каменщик, а мой папа – профессор-историк. И мы будем знакомы. Валерия, можно подавать следующее блюдо? Вот в двери появилась помощница Ира, она уже полчаса, как мой осведомитель. Ира спрашивает: нести? Прошу прощения, мне первому. Насчет «итальянского дворика»: сними замок и снеси решетку, старик. И революции не будет. Папа-профессор не даст соврать.

Валерия поднялась – добрая улыбка, которая коснулась сразу всех гостей, радостный взгляд – и произнесла:

– Я рада, что мы так эмоционально, даже страстно пообщались. Наконец незнакомые люди стали друг другу ближе и понятнее. И, конечно, всем ясно, что в этом доме, за этим столом, всегда есть место откровенности и свободе мнений, выбора. А сейчас самый подходящий момент озвучить главную причину нашего дружеского сбора. Наполните, пожалуйста, бокалы. Мы с Андреем счастливы всем сообщить о своей помолвке. Мы нашли друг друга, мы хотим сберечь нашу близость. Ирочка, подавай, пожалуйста, наше блюдо-сюрприз.

Раздались поздравления, «ура», «супер». Гости пили, чокались с хозяевами, с восторгом разглядывали большие плоские блюда, в которых и было чудо, уже проанонсированное Федором. Огромные королевские креветки застыли в своем темно-розовом мерцании посреди золотистого драгоценного желе из шампанского. А по краям каждого блюда изысканным орнаментом была выложена крупная черная зернистая икра. Андрей с бокалом подошел к Валерии, обнял ее, они вместе выпили, и он прошептал ей на ухо: «Ты умница и волшебница. Никто бы так не смог все исправить и украсить». Валерия была настолько потрясена и тронута этой похвалой, что у нее повлажнели глаза. Андрей никогда не говорил ей комплиментов, даже в самые интимные моменты. Значит, это не комплимент, это просто его искренность и… Боже, это его чувство. Наконец. С этим можно жить, создавать, строить и преодолевать что угодно.

После кофе и ликера гости стали разъезжаться. Федор очень нежно прощался с помощницей Ирой, которая убирала посуду. Что-то сказал, она кивнула: ежу понятно, что назначил свидание. Потом он подошел к Андрею и Валерии:

– Спасибо вам. Было здорово. Еще раз поздравляю. Андрюха, женись на ней поскорее, не будь дураком. Ты же тут в золотом желе купаешься. Так если что – зовите еще. Мы со Степаном – сразу.

Людмила задержалась позже всех: она помогала убирать со стола, мыть посуду. Подошла к Валерии и произнесла своим бригадирским голосом:

– Лера, там остались блюда с твоим чудом. Вы его будете доедать завтра?

– Нет, конечно, – улыбнулась, сразу все поняв, Валерия. – Мы никогда не доедаем вчерашнюю еду.

Андрей улыбку сдержал: они с Валерией обожали доедать еду после праздничных ужинов на следующий день. Опять же: какая она молодец.

– Тогда можно сказать Ире, чтобы сложила мне это в какую-то кастрюльку? – спросила Людмила. – Я ее потом верну Андрею. Моя мама о таком блюде даже не слышала, а уж батя… Он как раз сегодня ночью вернулся… Устал, кашлял…

– Люда, о чем ты спрашиваешь! Разумеется, пусть Ира тебе все сложит, что осталось. У нас много судков с крышками. И посмотри, что из выпивки осталось. Моя мама лечила нам всем кашель глинтвейном – горячее красное вино, сливочное масло, сок лимона и ваниль. Давай я лучше сама пойду в кухню. Все соберу, уложу.

– Да ты ж моя дорогая, – Людмила обняла Валерию. – У меня прямо слов нет. Андрей, тогда давай посмотрим, что нам сделали по рекламе. Только что прислал художник, я как-то засомневалась. Пока Лера будет собирать мне еду. Извини, что сейчас, но мне утром надо дать распоряжение.

Когда Валерия вошла в столовую с пакетами, в которых стояли судки с разными блюдами и бутылками с шампанским, красным и белым вином, Андрей и Людмила сидели на диване и внимательно рассматривали фото на ее айфоне. В полном молчании.

– Так, – произнесла Людмила. – По твоему дыханию чувствую, что это ужас кошмарный. И что делать?

– Где ты нашла этого художника, извини за выражение? – подавленно спросил Андрей. – Какая же это реклама? Это призыв: бегите, кто может, от таких тупых и безвкусных людей. Какие-то допотопные фигуры. Дикарская символика не пойми чего. И по-моему, эти кричалки-слоганы с грамматическими ошибками. Я просто в этом не силен, но выглядит безграмотно.

Валерия подошла к ним, села рядом и тоже посмотрела снимки.

– Да уж, – сказала она. – Точно люди-дикари. Похоже на карикатуру, только не смешно. И да: ошибки есть.

– Где я нашла? – задохнулась от обиды Людмила. – Сам пришел, конечно. Художники на дорогах не валяются. И большим талантам не особенно охота рекламировать наш трудовой подвиг. Надо что-то придумать, где-то поискать. Я правильно вас поняла: исправить это невозможно?

– Совершенно верно, – кивнул Андрей.

– Да… Проблема. Дело в том, что вторую Дину мне никак не найти. С ней была чудесная случайность… Дай бог, кстати, ей здоровья и просто выкарабкаться, если ты в курсе.

– Ты о чем? – в ужасе спросил Андрей.

– Господи, ты не знал? Я даже не подумала. Дина в тяжелом состоянии в больнице. Ее муж избил до полусмерти. Чуть ли не все кости переломал.

Так закончилось торжество по случаю помолвки. Людмила уехала. Валерия лежала без сна до утра в спальне, пытаясь осознать масштаб случившейся беды. Дело не в страшной истории, рассказанной Людмилой, а в реакции Андрея на нее. Он никогда не произносил при ней этого имени – Дина. Его жену, с которой развелся много лет назад, звали Ольгой.

Андрей остался неподвижно сидеть на диване. Он застыл в горе и своей вине как в бочке с цементом. Пока он строил тут идеальный дом покоя, защищенный от жизни, Дину убивали. Здоровый мужик калечил ее нежное, хрупкое, миниатюрное тело. Ее прекрасное лицо. Она не отбилась бы даже от ребенка. Она просто женщина-подарок, редкая статуэтка, которую воруют варвары исключительно с целью разбить.

Она пришла к нему подписывать договор об услугах пиар-агента пять лет назад. Андрей уже знал, что тут отказать невозможно: начальнику ее порекомендовал крупный бизнесмен с большими связями. Девушка оказалась несмелой, небрежно одетой: состаренные джинсы, все в потертостях и дырках, и черная майка на узких бретельках. Худенькая, нежная, с очень красивым лицом за прядями светлых волос. Мотив рекомендации налицо. И где тут работник… Он удивился, увидев в анкете, что Дине Васильевой уже тридцать один год. И там было написано, что она в разводе. Дело есть дело, и Андрей спросил у соискательницы, какая у нее концепция продвижения их бизнеса.

– Концепция? – пожала плечами Дина. – Я сама не художник, не творец, я просто охотница за талантливыми людьми. У меня есть вкус, так иногда говорят. И я никому ничего не навязываю, просто пытаюсь понять то, что предлагают. И принимаю. Или категорически нет.

Андрей сразу в это поверил. И в то, что она умеет находить таланты, и в то, что никто не устоит перед ней. Как это началось у них… Случайно и практически мгновенно. Что это было? Не роман и не любовь, как говорил он себе в самых тайных мыслях. Это был выход на абсолютную свободу чувств и желаний, как в открытый космос. И безошибочное попадание в западню, в стальной капкан бесконечных мучений. Но почему-то казалось, что дороже и этой свободы, и этого капкана нет ничего на свете.

Вскоре Дина объявила бугру, который ее устроил в их компанию, что уходит от него. Он в кровь разбил ей лицо, пригрозил: «Живи пока и бойся». Ничего ему, конечно, не было. Андрей погибал от гнева, ненависти и жалости. Но он был бессилен. Просто старался радовать, ласкать свою любовницу – вечное дитя. Дина оправилась, вернулась к работе… И ее стал домогаться, оккупировать и пытаться присвоить очередной отмороженный олигарх. А она, как всегда, не смогла от него отбиться… Андрей сказал, что отпускает ее. Дина заплакала и ответила, что она никуда не хочет от него уходить. Что она просто не умеет справляться с дикой силой. Но она что-то придумает.

– Не трудись, – ответил Андрей. – У тебя не получится. Это же надо: ты тот редчайший вариант женщины, которому даже деньги и роскошь совсем не нужны. Но ты – врожденная, генетическая жертва. Спасти тебя просто нереально. А погибать заодно – прости, я не готов.

Она ушла, и вскоре Андрей прочитал заметку о том, что свадьбу олигарха Герасимова с Диной Васильевой сыграли на его вилле в Италии.

…В ночь после своей помолвки Андрей мысленно расстрелял свое сердце за те жестокие слова. За то, что не просто отпустил, а практически прогнал. И, главное: все так точно предвидел.

Утром бледная Валерия с красными, воспаленными глазами вошла в столовую с подносом, поставила на столик у дивана кофе и тосты. Спросила:

– Ты любил эту несчастную Дину?

– Я сходил по ней с ума, – ответил Андрей. – И продолжал сходить с ума, когда она ушла от меня, когда вышла за этого подонка. А сейчас мой тупой ум полетел окончательно. Я знал, что так будет. Я виноват во всем. Извини, Лера, за откровенность. На дипломатию не осталось сил.

– Поняла. Тогда и я спрошу без дипломатии: ты бросишь меня прямо сейчас? И в любом случае: я могу чем-то помочь?

– Если ты меня еще не собралась прогнать, разреши остаться. Именно сейчас я не готов вернуться в свою конуру: я там себе башку о стены разобью. А насчет помощи, думаю, да, можешь. Уверен, что Дину бросили в обычную городскую больницу, огласку заглушают, следствие уже купили. Я пока ничего не знаю, но вдруг ее можно перевести в надежное место. У меня таких знакомых нет.

– Конечно. – Валерия глубоко вздохнула, как будто ей объявили об отмене ее казни. – Я, конечно, найду, куда перевести. Моя мама именно таких знакомых коллекционировала и всех оставила мне в наследство. Мы поддерживаем связь. А ты все узнай, нужна четкая информация. И большая просьба: не вздумай как-то выяснять отношения с этим мужем-чудовищем. Ты никому и никак не поможешь, только навлечешь на себя большие проблемы. Поверь, я лучше знаю таких людей. Как фамилия мужа?

– Герасимов.

– А. Вадим. Тогда все понятно. Он был мерзавцем всегда. Мой папа вел дела с его отцом и говорил нам с мамой, что, когда оказывается рядом с Вадимом, ему хочется нос зажать. Мне велел обходить его десятой дорогой. Насколько я в курсе, за Вадимом есть криминальный шлейф, но он, конечно, никогда не сидел.

– Спасибо, – встал Андрей. – Кажется, я знаю, с чего и кого начать.

Есть какое-то везение даже у хронических неудачников, у тех, кого за каждым поворотом и крошечным успехом ждет облом. Фирма Андрея как раз завершает строительство дома следователя прокуратуры Николая Фоменко. Андрей провел с Николаем немало поздних вечеров после тяжелого рабочего дня за столом с бутылками пива. И это точно один из очень малочисленных знакомых, которых он может назвать единомышленниками. Они совпадали во мнениях и оценках даже тех поводов, о которых люди сейчас стараются не говорить вслух.

Николаю Андрей и позвонил. Договорились о встрече через час. У следователя есть информация даже о состоянии Дины, которую Андрею не получить в больнице. Он ведь Дине никто. Ну и все прочее: обстоятельства преступления, подробности наверняка не открытого дела и тот самый криминальный шлейф за Вадимом Герасимовым, о котором сказала Валерия. Последнее – просто так, для полноты картины.

Когда Андрей вошел в кабинет следователя, Николай закрыл дверь изнутри и сказал:

– Сразу предупреждаю: ты не можешь вынести отсюда ни одной детали той информации, которую я тебе приготовил. Ты не можешь ею ни с кем поделиться. И, разумеется, я запрещаю тебе предъявлять кому-то претензии. Не потому, что я такой трус и конъюнктурщик, а потому что ты лишним словом или движением все только усугубишь, испортишь. Меня просто уберут, а с тобой расправятся. Дине Васильевой это, мягко говоря, не поможет. Ты хочешь знать все о ситуации – я тебе все расскажу и покажу. Но только на таком условии. Тебя это устроит или так не имеет смысла?

– Да разумеется, Коля. Я только за этим. За правдивой информацией. Полагаю, в официальных медицинских заключениях все может быть не так, как есть. А Валерия сейчас уже ищет нужных специалистов. То есть я непременно с ними должен поделиться правдивой информацией. Речь ведь о жизни и здоровье Дины. Но, конечно, с твоим условием о неразглашении. Пусть даже в истории болезни ничего не пишут. Главное, чтобы правильно помогли. А тебя такое устроит?

– Да. Я твой друг, не забывай об этом. Хоть как-то должен помочь. Но меня немного напрягло твое желание получить список компромата на Герасимова. С какой целью, Андрей?

– Даже не знаю. Как говорится, хочу все знать. Понимаешь, это мой враг. Он в броне и в туевой хуче охраны, а я один и безоружен.

– И как тебе поможет информация?

– Вдруг получится дать ему что-то понять. Типа песни без слов. Он ведь думает, что Дина совершенно одна. У нее на самом деле даже родственников нет. Если Герасимову придет в голову навсегда закрыть ей рот – для него и больницу снести вместе с ней – не вопрос. Ты же закроешь и такое дело из-за отсутствия улик.

Николай задумался. Потом произнес:

– Ты в чем-то прав: знание бывает сильнее оружия. Бывает, что анонимная утечка в интернет срабатывает, как мина, заложенная под чье-то непоколебимое могущество. Короче, делаем так. Ты получаешь все, что хотел. Мы исходим из того, что опасность для жизни Дины реально существует. И принимаем решения вместе, по обстановке. Вот ее реальная история болезни, которая уже везде заменена другой. Вот компромат на Герасимова. Вот постановление о закрытии дела в связи с отсутствием состава преступления против здоровья и жизни Васильевой. А есть несчастный случай. С лестницы неудачно упала. Муж показал, что она страдает головокружениями от анемии.

Андрей какое-то время читал, рассматривал снимки, которых уже тоже больше нигде нет. Он чувствовал, как сердце плавится от нестерпимой жалости, как в голове стальным молотом колотится ненависть, как с треском разлетаются на клочки все нервы.

– Не могу… – откинулся он на спинку кресла через сорок минут. – Как она выжила?

– Мне эксперт объяснил на словах, – ответил Николай. – Ублюдок не преследовал цели – убить. Он ее уродовал, долго и умело. Ломал лицевые кости, руки и ноги… Он хотел, чтобы она оставалась в сознании, испытывала страшную боль и страх. Когда будешь читать папку с его компроматом, поймешь, что такой опыт у Герасимова есть. И еще один опыт есть, об этом в первых строках. Он заказывает людей, которые пытаются перейти ему дорогу. Ни разу не привлекался как заказчик. Так я возвращаю тебя к началу нашего разговора.

– Я понял. Не буду больше тебя отвлекать от работы, дочитаю все молча.

В обеденный перерыв Николай пошел в столовую обедать, Андрея закрыл в кабинете на ключ снаружи. Тот отказался есть и пить.

Когда Николай вернулся, Андрей уже сложил документы на его столе. Протянул руку, прощаясь. Сказал:

– Даже не благодарю. Скажу лишь одно: такого друга у меня никогда не было.

– Ладно, сочтемся славой. Ты получил ответы на все свои вопросы?

– Да, с избытком. Но остался один, совсем маленький… Можно?

– Почему-то мне кажется, что это будет самым ужасным… Но спрашивай.

– Мне бы просто один адрес. Этой «тихой студии». В документе этот адрес тщательно замазан. Я так понимаю, в интернете этого не найти.

– Ничего из того, что ты видел, в интернете не найти. Даже в секретных архивах. Нет цифрового аналога. Что касается студии, то нет. Категорически. А зачем, если не секрет? Похоже, все мои предупреждения и условия насмарку. – Николай смотрел на Андрея уже как на сумасшедшего с бритвой. – Я готов пожалеть, что дал все это неподготовленному человеку.

– Я подумал, что это может быть только в дальнем и тихом месте. И что там такое… Все это с несовершеннолетними, с детьми… Думаю, что даже такой наглый дуб, как Герасимов, ездит туда без толпы охранников. Тут точно лишних свидетелей не заводят.

– Ну и?

– Ничего. Может, я бы просто вышел случайно навстречу. В глаза посмотрел. Он ведь меня не знает.

– А глаза тебе его на хрена сдались? Только не хитри, Андрей. Ты мне рассказывал, что боксом в молодости занимался.

– Ты это серьезно? Как ты мог подумать. Мы же все решили: лишнее движение – и со мной расправятся. Кто же Дине поможет? Но я после всего как-то жить расхотел. Даже не знаю, как это объяснить. Только я должен увидеть лицо этого человека. Близко, рядом. И сказать себе: так это же не человек. Уродливое явление природы. Его следует обойти, переступить и понять, что все свои силы нужно потратить только на преодоление последствий и на строительство своего дома гармонии и справедливости. Бред, да?

– Да нет, я понял. Слушай и запоминай адрес. Ты прав: тихо и далеко, там даже для машины нет подъезда. И да, без охраны. Но если я узнаю, что кто-то разбил Герасимову нос, я сам за тобой приду. И посажу по статье «покушение на убийство». Мы договорились? Так получается гармония и справедливость?

– Конечно. – Андрей честно и прямо посмотрел другу в глаза. – Никогда не забуду то, что ты сегодня сделал для меня.

Они с Валерией так много успели за пару дней. Она договорилась с главврачом небольшой частной клиники. Андрей привез туда эксперта, о котором говорил Николай. И тот показал хирургам заключение своей экспертизы, сделанной сразу после несчастья. Сейчас это заключение официально уничтожено. В муниципальную больницу к Дине не пропустили не только Андрея, но и Валерию, несмотря на звонки ее высокопоставленных знакомых. Не помогли и никакие суммы: запрет на посещения этой больной, как и на любую информацию о ее состоянии, поступил «с самого верха», как сообщила старшая сестра отделения.

Но Андрей с помощью следователя Николая разыскал в Подмосковье троюродную тетю Дины, они нашли у нее даже документы, подтверждающие родство. Ей никто не имел права отказать. С ее помощью Валерии удалось получить разрешение о переводе Васильевой в частную клинику для получения специализированной помощи.

Они все, включая тетю и Николая, приехали на трех машинах, которые сопровождали «Скорую помощь» клиники. Медиков пропустили в отделение с носилками.

Они вышли через полчаса, без Дины.

– Нестыковка у них получилась, – с ненавистью сказал один врач Андрею и Николаю. – Я специально проверил по времени. Уже было подписано разрешение о переводе, а они ее потащили на какую-то операцию. Она уже шла, когда мы поднялись. У пациентки отказало сердце. Возможно, не та доза наркоза или вообще он был не тот. Соболезную вам.

Андрей даже не мог предположить, что человек при жизни может провалиться в такую черную, беспросветную ночь. А формально дни по-прежнему шли, но они больше не имели отношения к Андрею. Он не ходил на работу. Валерия, уезжая по делам, оставляла ему на кухонном столе еду. Возвращалась, выбрасывала ее нетронутой. И начинала готовить другую – на завтра.

Так у них в полном молчании прошла неделя. А потом вдруг без звонка приехал следователь Николай Фоменко. Валерия провела его в гостиную, где полулежал на диване Андрей, нажимая в режиме автомата кнопки на пульте от телевизора. Он не встал, чтобы поздороваться с другом, просто устало кивнул. А Валерия опустилась на стул и до боли сжала на коленях руки в ожидании очередной ужасной новости.

– Я коротко, – сказал Николай. – Так, чтобы вы были в курсе. Сегодня ночью неизвестный или неизвестные напали на бизнесмена Герасимова. Сильно избили, но опасности для жизни нет. Утром Герасимова на его частном самолете отправили в клинику в Швейцарии. Версии у следствия две: вымогательство и разборки конкурентов. Поскольку неподалеку есть довольно криминальный объект под названием «тихая студия», я допустил, что злоумышленник может укрываться там. Место безлюдное, мало кому известное. Сейчас там идет обыск. И да, еще такая неприятность. Произошла утечка в Сеть секретных материалов нашего отдела. Как раз по поводу смерти Дины Васильевой. Подробности, заключение первого эксперта и мнения врачей. Мы в недоумении, но у меня на всякий случай готов рапорт об отставке.

– Господи, – выдохнул Андрей. – Зачем ты это сделал, Коля? Это же самоубийство.

– А ты зачем, друг и придурок мой дорогой? Наверное, потому что мы с тобой и есть самоубийцы.

– Я, кажется, поняла, что вы оба натворили, – потрясенно произнесла Валерия. – И как он умудрился ночью выскочить, Коля, я не представляю. Наверное, я наконец крепко уснула. Но спасибо тебе, Николай, что прикрываешь его. Вадиму ничего не сделается, в этом я уверена. Его с детства били по морде, и это всегда было заслуженно.

– Пожалуйста. – Николай коснулся ее руки. – Это же мечта – один раз в жизни прикрыть порядочного человека. Других мы закрываем, как амбразуры зла, сотнями. Закрываем своими судьбами, совестью и честью. Короче, Андрюха, или ты выйдешь на работу и закончишь мой дом, или у меня не будет зарплаты, чтобы вам за строительство платить. Надо успеть.

– Он выйдет. Он достроит, – уверенно сказала Валерия. – А я пока поищу в Сети эту утечку. У меня много знакомых, которым есть что добавить. Хватит слов даже на будущую эпитафию подлецу.

Слов и фактов хватило многим. Дело «тихой студии», владельцем которой был Герасимов, уже невозможно было остановить. Подробности реальных, доказанных преступлений были ужасающими. Обстоятельства гибели Дины потрясли всех, кто ее знал, выкладывали фотографии – прелестная, талантливая и совершенно беззащитная девушка, которая ничего не успела. Она не сделала настоящей карьеры, не родила ребенка, у нее не было нормальной семьи. Дина не выбралась из рокового круга, в который она попала на роль вечной жертвы кровавых хищников.

Однажды Валерия привезла Андрея на кладбище, где на могиле Дины стоял небольшой серебряный памятник, сделанный по одной фотографии, которую Валерия со скульптором выбрали в интернете. До этого Андрей не мог участвовать ни в чем, что было связано с понятиями «кладбище», «могила». Спасал себя: нет того, о чем не думаешь.

Он очень долго стоял молча, напряженно, даже со страстью вглядываясь в такое родное, неповторимое лицо, в нежную фигурку. Да, такой он всегда видел Дину: редкая статуэтка, за которой охотятся варвары с целью разбить. Эту уже не разобьют. Она навсегда вернулась к нему.

– У меня нет слов, – сказал он Валерии. – Это произведение искусства. Это так талантливо. Я не только о таланте автора. Я во всем вижу и твою прекрасную душу, моя Лера.

Дом Николая фирма Андрея достроила. Герасимов не вернулся из Швейцарии: он наконец был признан обвиняемым по ряду тяжких преступлений. И в его защиту не выступил бы даже самый преданный или самый продажный лакей. Тот случай, о котором говорила Валерия, вспоминая отца: «Папа говорил, что зажимает нос, когда рядом оказывается Вадим».