Текст книги "Кавказ. Выпуск XIX. Живой отголосок прошлого. Жизнь и творчество писателя Евгения Баранова"

Юность

Итак, после школы надо было выбрать жизненное поприще. Заниматься семейным бизнесом Евгению почему-то не хотелось. Торговцами были его отец, дядя и старший брат, а на него, возможно, возлагались родительские надежды о продолжении образования, – ведь Захар Макарович, будучи крепостным крестьянином, наверно, не мог позволить себе учиться. Правда, выбор специальностей для выпускника Нальчикской горской школы был не слишком велик. Ни военная служба, ни педагогика (учебные заведения этих профилей были ему доступны) не привлекали Евгения. В университет путь был закрыт: чтобы поступить туда, надо было знать древние языки (древнегреческий и латынь), которые в горской школе не преподавались. Евгению, видимо, нравились творческие профессии. Он неплохо рисовал (правда, судить о его талантах нам трудно, поскольку рисунки его до нас не дошли), но, подучившись немного у местного иконописца (его имя не установлено), он решил попытать счастья в области изобразительного искусства. Надо сказать, что в тогдашней России высших учебных заведений было не так уж много, а на Кавказе – ни одного. Предстояло ехать в какой-нибудь крупный город. Евгений выбрал Москву, возможно, потому, что там или вблизи проживали родственники (ведь его родители происходили из подмосковного Коломенского уезда), которые в первое время могли оказать бытовую помощь неопытному провинциалу.

Так Баранов оказался в старой столице – он поступил в Строгановское училище. Оно было основано в 1825 г. графом Сергеем Григорьевичем Строгановым (1794–1882) как «Школа рисования в отношении к искусствам и ремеслам», с 1843 г. – государственное учебное заведение, с 1860 г. – Строгановское училище технического рисования. Готовило, говоря современным языком, дизайнеров, проще, мастеров прикладного декоративного искусства, чьи произведения могли быть применены в промышленном производстве. В советское время называлось Московское высшее художественное промышленное училище.

Самостоятельное существование в студенческой среде таило немало опасностей, а большой город был полон соблазнов. Однако, по воспоминаниям Баранова, его дни занимали не легкомысленные развлечения. К сожалению, и не учеба – а обширные интеллектуальные ценности, запас которых был неисчерпаем. «Впрочем, – вспоминает он, – училище посещал изредка, а почти каждый день ходил в Румянцевскую библиотеку».

Румянцевская библиотека, а точнее, Румянцевский музей – собрание книг, рукописей, монет и других коллекций, составленное графом Н. П. Румянцевым (1754–1826) и переданное после его смерти государству. В 1831 г. собрание открыто для всеобщего обозрения, в 1861 г. перевезено в Москву, став основой нового «Московского публичного музеума и Румянцевского музеума». В 1921–1927 гг. вещественные коллекции распределены по разным музеям, а книги и рукописи легли в основу (1925) Государственной библиотеки им. Ленина – самого крупного книгохранилища СССР.

Любознательность Евгения и тяга к приобретению разнообразных познаний довольно быстро привели к беде. Уроки «политически неблагонадежного» школьного учителя Ипполита Веру не прошли даром. Вот что сообщают полицейские документы: «Баранов Евгений Захарович, пятигорский мещанин, сын мещанина слободы Нальчик (Терской области), торговца железом. Родился ок. 1870 г. Ученик Строгановского рисовального училища в Москве. Задержан 5 февраля 1887 г. при обыске у Л. Меньщикова, с которым временно совместно жил. При обыске у самого Баранова у него найдено 8 рукописей революционного содержания, переписанных им по просьбе Л. Меньщикова. Привлечен к дознанию при Московском жандармском управлении (дело Л. Меньщикова и др.). Содержался под стражей с 5 февраля по 28 мая 1887 г., после чего состоял под особым надзором полиции в слободе Нальчик». Итак, в течение уже первого года обучения Баранов был арестован по распоряжению московского охранного отделения. «При обыске, – продолжает он, – кроме рукописи и двух нелегальных брошюр, ничего не нашли». По мнению жандармов, он был уличен в чтении и распространении «революционной литературы».

Какую же нелегальную литературу читал Баранов? Сочинения Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, А. И. Герцена? Прокламации революционной «Народной воли»? К сожалению, пока мы этого не знаем. Правда, в воспоминаниях (?) Л. Меньшикова, по «делу» которого «проходил» Баранов, кружок, в который он попал, именуется народовольческим, но эта тема еще требует более подробного раскрытия.

Излишне напоминать, что студенчество как самая беспокойная, легковозбудимая часть общества находилась на постоянном подозрении у властей и под тотальной слежкой полиции. Несомненно, что во многом подозрения были обоснованны.

Не прошло еще и 6 лет, как 1 марта 1881 г. народовольцами был убит царь Александр Второй, их организация разгромлена, лидеры казнены, активисты сгинули в тюрьмах и на каторге. Трудно представить, чтобы появились последователи, способные на повторение подобного безумства. Но факт остается фактом – и по-прежнему находились горячие головы, наполнявшиеся горячими идеями и горящими замыслами.

В конце февраля 1887 г. в Петербурге раскрыта группа студентов университета, реально готовившая новое покушение на главу империи. Изъяты взрывные устройства, более 70 человек арестовано, в апреле судимы, пятеро казнены: Пахомий Андреюшкин, Василий Генералов, Василий Осипанов, Александр Ульянов, Петр Шевырёв, старшему 26 лет, младшему – 20. Об этом событии, конечно, сообщили газеты, например, «Терские ведомости» в № 39 и 50 за 1887 г., широко объявлено в обществе, репрессии обрушились на многие учебные заведения, включая университеты. Из Московского университета уволены несколько «вольнодумных» профессоров, в их числе выдающийся русский социолог, крупный кавказовед Максим Максимович Ковалевский. А когда учебное начальство попыталось за него заступиться, министр народного просвещения И. Д. Делянов сформулировал государственную позицию следующим образом: «Не лишним считаю присовокупить, что если Вы имеете в виду заместить эту кафедру посредственностью, то, по-моему, лучше иметь преподавателя со средними способностями, чем особенно даровитого человека, который, однако, несмотря на свою ученость, действует на умы молодежи растлевающе». При этом «растление» было усмотрено только в том, что в лекциях юридического характера М. М. Ковалевский слишком похвально отзывался о конституционном строе зарубежных государств. Ученому пришлось эмигрировать и вернулся он в Россию лишь в революционном 1905 г.[54]54
  Калоев Б. А. М. М. Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М.: Наука, 1979. С. 24–25.


[Закрыть]

Что же говорить об обычных студентах? Сети, раскинутые жандармерией, «зацепили» и юного «строгановца».

По словам Баранова: «В одиночке просидел 6 месяцев. В Москву приехал старший брат; у него была «сильная рука» в Министерстве внутренних дел». По понятным причинам, в документах полиции этот факт не отразился. Старший брат Иван, уже солидный семейный человек, успешный продолжатель рода Барановых, мог, очевидно, воспользоваться не столько своими связями, сколько частью семейных капиталов. «С помощью этой «руки», – продолжает Евгений, – брат добился того, что меня выслали на родину в Нальчик, – под гласный надзор полиции». Так или иначе, наказание оказалось сравнительно мягким.

Почти год в ожидании приговора (вернее, разрешения дела административным порядком, поскольку судебного разбирательства не было) Баранов провел в родительском доме, в Нальчике. «Живя дома, – вспоминает он, – я занялся исключительно охотой; в магазин не заглядывал и отцу в торговле не помогал. В это время я начал записывать слободские песни».

О дальнейшем – языком документов:

Его высокоблагородию господину начальнику Нальчикского округа пятигорского мещанина Евгения Баранова

Заявление

Проживая в слободе Нальчик, я нахожусь под надзором полиции по распоряжению Московского жандармского управления. Желая выехать в Крым для лечения своего слабого здоровья, имею честь покорнейше просить Ваше высокоблагородие разрешить мне поездку в Крым, а именно в город Алупку.

При сем заявлении прилагаю медицинское свидетельство.

Пятигорский мещанин

Евгений Баранов

1888 года января 26-го дня

Слобода Нальчик Терской области

[Резолюции]: Под надзором по предписанию начальника области 14 июня 1887 № 116.

Сделать представление.

Марта 88 №

В канцелярию начальника области

Запросить о результате ходатайства.[55]55
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 1, л. 1.


[Закрыть]

Секретно

Канцелярия начальника Терской области исправляющему должность Нальчикского окружного начальника

16 марта 1888 г.

№ 25

О разрешении пятигорскому мещанину Евгению Баранову, состоящему под полицейским надзором, поездки в Крым для пользования от болезни, сделано представление г-ну министру внутренних дел и по получении сего разрешения будет сообщено Вашему высокоблагородию.

Правитель канцелярии [подпись неразборчива]

Старший помощник [подпись неразборчива]

[Резолюция]: Объявить Баранову, вызвав его в управление.

Читал: Евгений Баранов[56]56
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 1, л. 19–19 об.


[Закрыть].

Секретно

Канцелярия начальника Терской области исправляющему должность Нальчикского окружного начальника

26 марта 1888 г.

№ 59

Департамент полиции отзывом от 12-го сего марта за № 494 уведомил г-на начальника области, что ходатайство о разрешении состоящему под особым надзором полиции в Нальчикском округе мещанину Евгению Баранову выехать для поправления здоровья в Крым удовлетворено быть не может.

Об этом канцелярия по поручению господина начальника области имеет честь уведомить ваше высокоблагородие впоследствии ходатайства вашего от 5-го минувшего февраля за № 755.

Правитель канцелярии [подпись неразборчива]

Старший помощник [подпись неразборчива]

[Резолюция]: Объявить[57]57
  Там же, л. 20.


[Закрыть].

Между тем окружающая жизнь шла своим чередом. В 1888 г. при новом районировании Терской области территории с казачьим населением были выделены из Нальчикского округа (это новое название он получил в 1882 г., когда отделился от Пятигорского) и переданы в Сунженский и Моздокский отделы, его размеры сократились, но слобода Нальчик оставалась окружным центром. Всего в округе было три административных участка, ставки начальников двух из них – второго и третьего – находились в слободе.

В сентябре 1888 г. Кавказ посетили члены царской семьи, включая императорскую чету. Для их встречи на железнодорожную станцию Прохладная отправлена почетная депутация. В ее составе – дядя Евгения Иван Макарович Баранов. Начальник округа предписывал старшине слободы Нальчик: «Предписываю Вам с купцами Иваном Макаровичем Барановым, Василием Григорьевичем Зипаловым (и другими. – Е. Т.) прибыть в станицу Прохладную к 17 числу сего месяца для представления их императорским величествам в качестве депутатов от слободы Нальчик»[58]58
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 130, л. 27.


[Закрыть].

А в это время неблагонадежный поднадзорный племянник почетного депутата скитался с ружьем по степи и горам, размышляя о дальнейшей своей жизни. Тогда мог произойти случай (встреча с кабардинским абреком), который Баранов позднее описал в рассказе «Джанхот Ирюгов».

Летом того же года произошло довольно редкое природное явление – полное затмение солнца, которое Евгений наблюдал в одном из горных аулов, расположенном на речке Кара-Су, т. е. в Балкарском ущелье (что впоследствии он описал на страницах журнала «Вокруг света»).

Наконец, решение о судьбе Евгения было принято. Вновь обратимся к секретным полицейским документам.

Начальник Терской области по канцелярии

14 октября 1888 г.

№ 287 гор. Владикавказ

Начальнику Нальчикского округа

Секретно

От 25-го минувшего сентября за № 6605 Московский обер-полицмейстер уведомил меня, что по всеподданнейшему докладу министром юстиции обстоятельств дознания по обвинению бывшего ученика Строгановского училища Леонида Меньшикова и других лиц в государственном преступлении Государь император в 11-й день сентября сего года высочайше повелеть соизволил: разрешить настоящее дознание административным порядком, с тем чтобы обвиняемого сына Пятигорского мещанина Евгения Захарова Баранова подвергнуть одиночному тюремному заключению на два месяца с подчинением по отбытии им сего наказания негласному надзору полиции на два года по непосредственному распоряжению Министерства внутренних дел.

Давая знать об этом, в дополнение предписания от 14 июня 1887 года за № 116, предлагаю Вашему высокоблагородию сделать зависящее с Вашей стороны распоряжение к объявлению проживающему в слободе Нальчик мещанину Баранову о состоявшемся разрешении о нем дела, с отменой принятой против него меры пресечения – особого надзора полиции – и о приведении над ним в исполнение последовавшего в 11-й день сентября высочайшего повеления одиночным тюремным заключением его на два месяца, об исполнении чего донести.

Генерал-лейтенант Смекалов

Правитель канцелярии [подпись неразборчива][59]59
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 2, л. 27-27 об.


[Закрыть]

5-е делопроизводство Департамента полиции имеет честь препроводить при сем при особой описи в 3-е делопроизводство переписку о состоящих под негласным надзором по положению 1 марта 1882 г. Евгении Баранове… (и др.)

Департамент полиции по 5-му Делопроизводству

4 октября 1888 г.

Секретно

Г-ну начальнику Ставропольского губернского жандармского управления

Ввиду сведений, имеющихся в Департаменте полиции о сомнительной политической благонадежности мещанина Евгения Захарова Баранова, и на основании Положения о негласном надзоре Департамент полиции имеет честь просить Вас, милостивый государь, учредить за означенным лицом по отбытии им срока тюремного заключения негласный надзор сроком на два года.

Начальник Ставропольского губернского жандармского управления

10 ноября 1888 г.

Поднадзорный листок

Фамилия – Баранов, имя – Евгений, отчество – Захарович, звание – мещанин. Лета от роду – 17 лет.

Семейное положение – холост, имеет: отца Захара Баранова, проживающего в слоб. Нальчик и занимающегося торговлей, братьев: Ивана, 25 лет, женатого на дочери купца из г. Георгиевска Агафье Сквориновой [?] и Александра, 14 лет, оба проживают при отце и занимаются торговлей. Сестер: Ефросинию, 28 лет, в замужестве за Михаилом Ананьевым из мещан г. Владикавказа и занимающегося торговлей в слоб. Нальчик, Александру, 23 лет, в замужестве за Василием Дробышевым, из купцов г. Георгиевска, занимающегося торговлей в слободе Нальчик.

Имущественное обеспечение – не имеет.

Место постоянного жительства – слобода Нальчик Терской обл.

Причины учреждения надзора и полученные наблюдением сведения – На основании Высочайшего повеления, последовавшего 11 сентября 1888 г. в разрешение дознания по обвинению мещанина Леонида Мельникова и других лиц в государственном преступлении, Баранов подлежит одиночному тюремному заключению сроком на два месяца с подчинением по отбытии сего наказания негласному надзору полиции сроком на два года[60]60
  Государственный архив Российской Федерации, ф. 102, ДП, оп. 1889, д. 1088, л. 2, 2 об., 3, 3 об., 4, 6, 7, 8, 8 об., 9, об, 12, 25, 26 (далее: ГАРФ).


[Закрыть].

Секретно

Управление Нальчикского округа, препровождая настоящее предписание к начальнику 2-го участка, предлагает его высокоблагородию немедленно арестовать Баранова и при надписи на сем же препроводить в сие управление.

Октября 19-го дня 1888 г.

Младший помощник начальника

Нальчикского округа ротмистр Гидулянов

Делопроизводитель [подпись неразборчива][61]61
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 2, л. 28.


[Закрыть]

Видимо, узнав об этом решении, Евгений попытался избежать ареста.

«Имею честь заявить г-ну старшине слободы Нальчик, что сегодня я выехал по весьма важному личному делу в г. Владикавказ. О чем прошу покорно донести его высокоблагородию господину начальнику Нальчикского округа.

Проживающий в сл. Нальчик мещанский сын Евгений Баранов.

1888 года 30 октября, слобода Нальчик Терской области»[62]62
  Там же, л. 24.


[Закрыть].

Секретно

Нальчикское слободское правление 1-го участка

Нальчикского округа начальнику Нальчикского округа

31 октября 1888 г.

Рапорт

Состоящий под надзором полиции согласно предписанию начальника Терской области от 14 июня 1887 года за № 116 пятигорский мещанин Евгений Захаров Баранов 30-го числа сего октября выехал из слоб. Нальчика в гор. Владикавказ.

О чем имею честь донести вашему высокоблагородию с представлением заявления Баранова, переданного в слободское правление сего числа родным братом его Иваном Барановым.

Нальчикский слободской старшина Филатов [?]

[Резолюция]: Подлежит [1 слово неразборчиво] арестовании сообщить Владикавказскому полицмейстеру о выдержании во Владикавказской тюрьме.

Вырубов[63]63
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 2, л. 23.


[Закрыть]

Секретно

31 октября 1888 г.

№ 144 Нальчик

По случаю отбытия мещанина Баранова из слободы Нальчик в г. Владикавказ переписку эту честь имею представить его высокоблагородию господину начальнику Нальчикского округа на распоряжение.

Начальник 2-го участка Нальчикского округа поручик Каскевич[64]64
  Там же, л. 28 об.


[Закрыть]

Нальчикское окружное управление

Владикавказскому полицмейстеру

1 ноября 1888 г.

№ 38

Состоящий под надзором полиции сын мещанина Евгений Захаров Баранов, обвинявшийся в государственном преступлении, ввиду разрешения сего дела административным порядком предписанием г-на начальника Терской области от 14 октября сего года за № 287 подлежит одиночному заключению на Нальчикской гауптвахте в течение 4 месяцев с учреждением над ним 2-летнего негласного надзора полиции.

Имея в виду, что названный Баранов, как видно из донесения старшины слободы Нальчик, 30 октября выехал в г. Владикавказ, управление Нальчикского округа просит ваше высокоблагородие сделать распоряжение о розыске названного Баранова и о выдержании его в одиночном заключении в Владикавказской тюрьме в течение 4 месяцев с учреждением негласного полицейского за ним надзора в течение 2 лет. О последующем же просит сообщить сему управлению[65]65
  Там же, л. 21.


[Закрыть].

На отношение это имею честь уведомить управление Нальчикского округа, что упоминаемый в нем сын мещанина Евгений Захаров Баранов до получения сего отношения из г. Владикавказа выбыл.

Ноября 8-го дня 1888 г.

Полицмейстер ротмистр [подпись неразборчива][66]66
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 2, д. 40, т. 2, л. 66.


[Закрыть]

Секретно

Настоящую переписку препровождая к начальнику 2-го участка, предлагаю его высокоблагородию арестовать означенного в переписке Баранова и доставить в окружное правление для заключения на Нальчикской гауптвахте. Баранов, как мне известно, прибыл в слободу Нальчик ноября 1888 г.

Начальник Нальчикского округа подполковник Вырубов

Делопроизводитель [подпись неразборчива][67]67
  Там же.


[Закрыть]

Вследствие предыдущей надписи от 11 ноября за № 38 представляю при сем мещанина Баранова к его высокоблагородию господину начальнику Нальчикского округа

Ноября 18-го дня 1888 г. сл. Нальчик

Начальник 2-го участка Нальчикского округа поручик Каскевич

[Резолюция]: арестован 18 ноября 1888 г.[68]68
  Там же, л. 66 об.


[Закрыть]

Управление Нальчикского округа – заведующему хозяйственной частью Нальчикской гауптвахты

18 ноября 1888 г.

Управление округа предлагает вам отпускать кормовое довольствие с 19-го числа сего ноября месяца заключенному под стражу жителю слоб. Нальчик мещанину Евгению Баранову. Копия постановления прилагается[69]69
  Там же, ф. 25, оп. 1, д. 22, л. 210.


[Закрыть].

Полицейский надзор, конечно, тяготил Евгения, и он, наверно, пытался избежать наказания, и даже скрыться – отсюда его попытка выехать в Крым, а затем, когда стала уже известна реальная кара, самовольный отъезд во Владикавказ.

Фактически тюремное заключение, как следует из документов, длилось с 19 ноября 1888 г. по 31 января 1889 г., т. е. без малого 3 месяца.

Эти события не могли остаться тайной в маленькой слободе. Сына известного всем слобожанам почтенного купца посадили в тюрьму, как какого-нибудь конокрада. В обывательском мнении Евгений не стал героем, мрачная атмосфера сложилась дома.

С отцом отношения испорчены. «С отцом встретились мы не особенно дружелюбно, – пишет Евгений, – он не мог простить мне того, что я поехал учиться, а попал в острожники».

Отбыв тюремный срок, по его словам, 3 месяца (и здесь память не подвела), хотя в полицейских документах определено то 2, то 4 месяца, Евгений снова оказался на распутье.

Тяжкий удар неопытный юноша перенес в самом начале жизненного пути. Немудрено было сломаться, смириться или озлобиться. Однако Евгений нашел-таки силы, чтобы сохранить внутреннюю да и внешнюю независимость. Продолжить учебу он почему-то не пытался: то ли мера наказания исключала возможность восстановиться в статусе студента, то ли не было на этот раз благословения отца, то ли он сам убедился в малой эффективности учения и решил заняться самообразованием.

Из знаменательных событий, свидетелем которых мог стать Евгений, были торжества, устроенные в Нальчике летом 1889 г. по случаю закрепления за кабардинцами и балкарцами общественных запасных земель и лесов в размере 315 383 десятин. В рамках торжеств в слободу перевезены надмогильные памятники знаменитого мудреца Жабаги Казаноко и его жены, о чем Баранов впоследствии писал: «В память высочайшего соизволения… единогласно решили перенести каменные памятники, поставленные в горах Жабаги и его второй жене, в слободу Нальчик, на бульвар, чтобы два эти камня всегда напоминали кабардинцам мудрые советы Жабаги, которыми они должны руководствоваться в жизни»[70]70
  Баранов Е. З. Неверные жены (кабардинское предание) // Терские ведомости. 1895. 1 января. Цит. по: Сокуров В. Н. Жабаги Казаноко и его время // Жабаги Казаноко (300 лет): Материалы региональной научной конференции (30–31 октября 1985 г.). Нальчик, 1988. С. 8.


[Закрыть]. Оба памятника и до сих пор стоят в Нальчикском садике Свободы.

Об этих годах он вспоминал: «Выезд из Нальчика без разрешения департамента полиции был запрещен на три года. Отношения с отцом обострились до крайности (мать умерла еще в 1885 г.). Тут благодаря знакомству с слободской «аристократией» мне удалось получить место писца у начальника участка (нечто вроде станового пристава) на жалование – 15 р. в месяц. Я ушел от отца, нанял комнату у сестры своего товарища. У начальника прослужил год, потом поехал писарем в горный аул. Здесь тоже занялся записыванием тюрко-татарских сказок, легенд, которые потом помещал в газете „Терские ведомости“».

Если обязанности писаря при начальнике участка сводились именно к переписыванию служебных документов и находились под непосредственным контролем начальника, то должность писаря (по существу, секретаря-делопроизводителя) в ауле – важная и ответственная административная функция. Писарь – фигура чуть ли не главнее старшины: он становился своего рода посредником между участковой (районной, говоря современным языком), окружной и сельской властями. На нем нередко лежало составление разного рода отчетов, включая денежные, справок, писем, запись «приговоров», т. е. решений сельских сходов, различных прошений, ведение переписки по судебным делам и т. п.

Одно из главных достоинств писаря – четкий, аккуратный почерк, однако, судя по имеющимся автографам, чистописание явно не входило в число любимых школьных дисциплин Евгения. Конечно, уровень его образованности был намного выше, чем у большинства земляков, и в общем позволял рассчитывать на довольно безбедную и сытую жизнь.

Просмотр архивных документов позволяет сделать предположение, что Баранов служил писарем 2-го участка Нальчикского округа. Ставка начальника участка располагалась в Нальчике. В него входила слобода и балкарские аулы. Почерк документов, исходивших от начальника участка в 1889–1890 гг., очень напоминает почерк Баранова, только гораздо более аккуратный и разборчивый, чем тот, которым написаны его заявления, приводившиеся выше.

Выявленные автографы, т. е. документы, написанные его почерком, но подписанные начальником 2-го участка Каскевичем, прослеживаются с декабря 1889-го по июль 1890 г.

Горным аулом, где служил Баранов, мог стать Урусбиевский (в Баксанском ущелье). В своих путевых заметках, опубликованных в 1891 г., он писал: «Прошлый год в двадцатых числах марта я выехал из слободы Нальчик… в Урусбиевское общество… Я ехал в Урусбиевское общество по делам в аульное управление. Ознакомившись с предстоящей мне жизнью, я заранее предвкушал все прелести одинокой жизни в далекой глуши, среди полудикого народа, но как ни трудною казалась такая жизнь, а в силу сложившихся обстоятельств ехать мне было необходимо»[71]71
  Баранов Е. Поездка в Урусбиевское общество горских татар. Путевые впечатления // Терские ведомости. 1891. 11, 14 июля. Переиздано: Балкария – страна гор… Т. 2. С. 68–70.


[Закрыть].

Однако здесь документальные даты не согласуются. В бытность Баранова участковым писарем в Урусбиевском ауле происходил конфликт из-за права пользования лесом. Косвенно он коснулся и Евгения. Именно его рукой написан следующий рапорт от лица начальника участка на имя окружного начальника: «Постоянные беспорядки в Урусбиевском обществе, произвол и самоуправство некоторых жителей этого общества, как я убедился в настоящую поездку туда, происходят, главным образом, вследствие слабости и недеятельности старшины Таулана Джаппуева, почему покорнейше прошу ходатайства Вашего высокоблагородия об удалении Джаппуева с занимаемой им должности и назначении на его место таубия Науруза Урусбиева. 5 мая 1890 г.».

Однако еще до принятия решения о замене старшины 200 урусбиевцев собрались на сход и, вероятно, по предложению Таулана Джаппуева высказались за то, чтобы начать судебную тяжбу с таубиями (князьями) Урусбиевыми о принадлежности Баксанского леса[72]72
  Документы по истории Балкарии 40–90-е гг. XIX в. / Сост. Е. О. Крикунова. Нальчик: Каб-Балк кн. изд-во, 1959. С. 200–201.


[Закрыть]. Назначение (вероятно, без выборов, так как соответствующий «приговор» сельского схода в деле отсутствует) новым старшиной Науруза Урусбиева состоялось в начале июля, о чем имеется его «присяжный лист», т. е. обещание служить честно, выполняя возложенные обязанности. К присяге 5 июля 1890 г. приводил народный кади (судья) Хаджи-Асламурза Абаев, от которого, кстати, в 1883 г. записывали исторические предания известные ученые – московские профессора В. Ф. Миллер и М. М. Ковалевский. Присяга проходила в Нальчике в присутствии начальника участка. А в его майской поездке в аул мог принимать участие и писарь Баранов, о чем позднее рассказал в газетной заметке. Подобные поездки могли повторяться.

Так что, предположим, в марте (или все-таки в июле?) 1890 г. Евгений Баранов стал служить писарем в Урусбиево.

Сколько длилась писарская карьера Баранова, неизвестно, вероятно, несколько месяцев. О дальнейшем он вспоминает: «Приехал из аула, помирился с отцом. Ходил на охоту, пил водку со слобожанами, писал им жалобы на местное начальство и, по насмешливому выражению отца, сделался «защитником сирых, обездоленных и горьких пьяниц». Принялся писать обличительные корреспонденции в «Терских ведомостях» и «Северном Кавказе». Начальство обозлилось против меня страшно. Был даже проект «переломать мне ребра», но я постоянно ходил с револьвером, да и защитники, эти «сирые» и «горькие пьяницы» были у меня основательные».

Образчик такой жалобы нашелся в нашем архиве. Правда, ее автором был не слобожанин, а опять же должностное лицо из Балкарии, на этот раз из Безенгиевского общества. Вот текст:

Г-ну начальнику Нальчикского округа от жителя общества Безенгиевского Коншау Сидумова

Прошение

Меня как общественного сельского казначея общество неоднократно просило расходовать как можно меньше общественных денег на общественные расходы. Между тем старшина Тенгиз Суншев часто требует от меня деньги из общественных сумм на свои собственные нужды. Так, например, при частых и продолжительных поездках в Нальчик по своим личным надобностям и при разделе общественных земель он расходует по несколько рублей общественных денег, ссылаясь на то, что, отправляя служебные обязанности, он расходует много собственных денег. Между тем, как мне известно, служебные обязанности не заставляют старшину отлучаться из общества ежемесячно по несколько раз, а при разделе общественных земель ему не приходится терпеть никаких расходов, потому что общественные земли от аула находятся в расстоянии двух часов езды.

При учете общественных сумм я замечал старшине, что им тратится много денег на свои нужды. За это старшина осыпал меня площадною бранью и грозил убить меня. Несколько дней тому назад старшиною был нанят в сельское правление новый писарь. Так как дела сельского правления находились у старого писаря Исхака Муллаева, живущего в Хуламе, то старшина грубо приказал мне ехать в Хулам за этими делами. Я довольно вежливо заметил, что для исполнения подобных его требований при сельском правлении есть рассыльные. Старшина за мое ослушание обарантовал у меня собственного моего ешака, на котором в настоящее время работает.

Доводя вышеизложенное до сведения Вашего высокоблагородия, честь имею покорнейше просить распоряжения Вашего о расследовании моей жалобы и впредь до окончания расследования уволить меня от занимаемой мною должности казначея и приказать старшине возвратить мне обарантованного ешака.

Каншау Сидумов (неграмотный)

6 сентября 1890

слобода Нальчик

[Резолюция]: Затребовать Сидумова с писарем и денежными книгами за 1890 г. Вырубов[73]73
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 323, т. 2, л. 148–148 об.


[Закрыть]

В посемейном списке Безенгиевского общества 1886 г. находим обоих участников конфликта.

Суюдумов Каншао Иссяевич, 50 лет. Карауздень (дворянин). По профессии серебрянник (ювелир). Три сына, из которых один – кузнец, женщин 4 души. Сакля 1, пахотных участков на 10 токов – 3, покосных участков на 15 горских копен – 1, лошадей – 1, волов – 2, коров – 8, телят – 7, ишак – 1. Денежных взносов не платит.

Суншев Тенгиз Казиевич, 57 лет. Тауби (князь). В семье 5 мужчин, 6 женщин. Сакля 1, высочайше пожалованной земли 250 десятин, пахотных участков на 20 токов – 3, покосных участков на 600 горских копен – 3, в горных местах пастбищная земля примерно 180 десятин, лошадей – 2, волов – 8, коров –15, телят – 8, овец – 100, ишаков – 2. Денежных взносов не платит[74]74
  Посемейные списки населенных пунктов Нальчикского округа 1886 г. Т. 4. Ч. 1. С. 63 (№ семьи 64). С. 67–68 (№ семьи 68).


[Закрыть].

Как видим, имущественно Суншев много сильнее. А взносы не платили обычно те аульчане, что занимали общественные должности, т. е. у обоих «фигурантов» к 1890 г. уже был определенный административный опыт.

Итак, старшина Суншев, чувствуя себя полновластным хозяином, как в крепостнические времена, встретив твердую позицию общественного казначея, попросту отобрал (обарантовал) у него осла (ешака, т. е. ишака). Попытка найти справедливость у высшего начальства, чему способствовал Баранов, составляя жалобу, окончилась неудачей.

Как нередко случается с жалобами подчиненных, участковый начальник с помощью нескольких «доверенных» лиц из числа аульчан, проверив денежную отчетность, счел факт растраты денег старшиной недоказанным, а окружной начальник распорядился сместить Сидумова с должности казначея и в дополнение «арестовать при окружном управлении на 7 суток». 27 декабря 1890 г. Безенгиевское общество представило «приговор» об избрании новых должностных лиц[75]75
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 323, т. 2, л. 142, 200–201.


[Закрыть].

В те же годы состоялось юридически оформленное разделение нальчан на «коренных» и временно проживающих. Барановы, конечно, отнесены к коренным, поскольку поселились в Нальчике до 1871 г., т. е. до преобразования крепости в слободу, а значит, стали полноправными гражданами, имеющими право распоряжаться общественным земельным наделом и решать все вопросы на сходе. Этих прав лишены «временно проживающие», которыми назывались поселившиеся после 1871 г., хоть они имели недвижимую собственность.

Семьи Барановых включены в соответствующий посемейный список.

№ по посемейному списку областного правления – 144.

Звание, имя и фамилия – Баранов Иван Макаров Лет к 1892 г. 67 лет Умер