Текст книги "Кавказ. Выпуск XIX. Живой отголосок прошлого. Жизнь и творчество писателя Евгения Баранова"

Публикация в таком серьезном издании, конечно, была достижением для начинающего фольклориста. Следуя правилам, Баранов снабжает фольклорные публикации элементами научного аппарата, указывая на место записи и имя сказителя, пытается их комментировать.

Характерно, что библиография за 1893 г. не отмечает его публикаций в других газетах. Видимо, обязанности секретаря занимали почти все время. Несколько материалов он все же помещает в «своей» газете, а главное, выступает с первыми писательскими опытами: публикует рассказы «Лесник» (СК. № 12. 1893) и «Матрена» (СК. № 24. 1893).

Об этой стороне его творчества сказать совершенно нечего, т. к. оно пока никак не освещалось, если не считать краткого замечания автора словарной справки.

В «Северном Кавказе» в одно время с Барановым работал Коста (Константин Леванович) Хетагуров (1859–1906), знаменитый осетинский поэт, которого современные исследователи называют фактическим редактором газеты. Его советские биографы пишут: «„Северный Кавказ“ – частная газета, основанная на инициативе присяжного поверенного Г. Н. Прозрителева; издавалась в г. Ставрополе-Кавказском с 1885-го по 1906 г. До 1900 г. ее издателем и редактором был Д. И. Евсеев; с 1900 г. издатель – В. В. Берк, редактор – Д. И. Евсеев. Несмотря на то, что Д. И. Евсеев считался редактором «Северного Кавказа» со дня основания, фактически он редактировал газету только в течение первых 3–4 лет, затем он перестал интересоваться делами газеты и поручал редактирование различным приглашенным им лицам.

К. Хетагуров начал выступать в «Северном Кавказе» с 1888 г. С 1893-го по 1895 г. он был секретарем редакции; с марта 1896 г. по февраль 1897 г. состоял компаньоном Д. И. Евсеева по изданию газеты и фактически осуществлял полное руководство ею. В начале 1897 г. К. Хетагуров разошелся с Д. И. Евсеевым; позднее (после возвращения из херсонской ссылки) вернулся к сотрудничеству в газете и активно участвовал в работе редакции с марта по ноябрь 1901 г. Одновременно с К. Хетагуровым в составе редакции были до 1897 г. Д. И. Евсеев, Г. Н. Прозрителев, Н. И. Ларионов, И. П. Матвеев, А. В. Берк (жена Д. И. Евсеева), Е. З. Баранов, Цирюльников и др.; в 1901 г. – Н. И. Кулябко-Корецкий, А. П. Саввина, И. А. Санжур, Б. А. Лопатин, М. П. Клестов, Г.Н. Прозрителев, А. Г. Михайловский, В. Г. Михайловский, Д. И. Евсеев».

Итак, получается, что Хетагуров был секретарем редакции «Северного Кавказа» одновременно в Е. З. Барановым (1893–1895), т. е. выходит, что у газеты было два секретаря. Возможно, что они замещали друг друга либо делили обязанности. Б. М. Городецкий не называет ни того, ни другого имени. Факт тот, что литературные произведения Коста: поэмы «Фатима», «Перед судом», «Кому живется весело», «Се человек», комедия «Дуня» и др. публиковались в 1889–1894 гг. именно в этой газете. Любопытно, что в сатирической поэме «Кому живется весело» в неприглядном свете выводятся некоторые реальные лица: Е. Д. Максимов назван Максимом Лизоблюдовым, Яков Абрамов – Яшей юродивым, Г. А. Вертепов-Рубков, начальник Терской области Семен Васильевич Каханов выведен как Сенька Людоедов и т. д.

Исследователи творчества К. Хетагурова утверждают, что в 1893–1894 гг. «Северный Кавказ» активно печатал его публицистические статьи и корреспонденции под псевдонимами «Нарон» и «Старик». Часть их за подписью «Старик» посвящены освещению нальчикских событий. Это статьи в номерах за июнь, август, декабрь 1893 г. и февраль 1894 г. В первой из них рассказывается, что в Нальчике избран новый старшина (СК. 1893. № 45); далее помещен цикл из 5 статей под общим заглавием «Письма из слоб. Нальчик (Переписка двух приятелей)» (СК. 1893. № 46, 48, 63, 66, 97); последняя – о краже ценностей из Симеоновской церкви (СК. 1894. № 17).

В 1896 г. за той же подписью печатались корреспонденции о Ставрополе. Все эти статьи включены в пятитомное собрание сочинений К. Хетагурова, приуроченное к 100-летию со дня рождения (1959–1960)[87]87
  Хетагуров К. Л. Собр. соч.: В 5 т. М.: Изд-во АН СССР. 1960. Т. IV. Публицистика. С. 12–29.


[Закрыть]. Однако в трехтомник 1974 г. статьи за подписью «Старик» не вошли[88]88
  Хетагуров Коста. Собр. соч.: В 3 т. М.: Художественная литература, 1974. Т. 2. Поэмы. Драматические произведения. Проза.


[Закрыть]. Значит ли это, что ученые отказались признавать их принадлежащими перу Хетагурова? Тексты корреспонденций из Нальчика показывают, что их автор считает себя постоянным жителем слободы. Осетинский поэт таковым не являлся. Конечно, как штатный сотрудник газеты, он мог обрабатывать поступающие в нее материалы. Этот вопрос нуждается в уточнении. По нашему мнению, корреспонденции из Нальчика 1893–1894 гг. могли стимулироваться секретарем редакции Е. З. Барановым, но их автором, судя по ярко выраженному своеобразному стилю, был, вероятно, все-таки другой человек. Пока предположим, что под псевдонимом «Старик» выступал малознакомый временный житель слободы, в будущем писатель Павел Кузьмич Белецкий (1871–1934), о пребывании которого в Нальчике сведений ничтожно мало.

В библиографии Р. У. Туганова зафиксировано несколько корреспонденций из Нальчика, подписанных инициалами «П. Б.», т. е. Павел Белецкий. О нем известно, что Павел Кузьмич Белецкий родился на Кавказе, окончил военно-фельдшерскую школу. Вероятно, его пребывание в Нальчике вызвано его профессией. Печатался во многих петербургских газетах с 1897 г. Затем уехал в Забайкалье и его творчество связано с тем краем, он является автором нескольких романов и многочисленных рассказов.

Заметим только, что нальчикские новости печатались в газете «Северный Кавказ» регулярно именно в период работы в ней Е. З. Баранова. Вполне вероятно также, что с Хетагуровым Баранов был лично знаком.

В 1894 г. Е. З. Баранов возвращается в Нальчик.

Встречи с толстовцами

Об этой странице своей биографии Е. З. Баранов вспоминает: «В 1894 г. возвращаюсь в Нальчик, начинаю работать в колонии «толстовцев», затем занимаюсь собиранием этнографического материала, который впоследствии печатался в „Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа“».

Лаконичная запись, конечно, не передает всего спектра впечатлений от этого события. Итак, летом 1894 г. заканчивается пребывание журналиста в Ставрополе. Он узнает, что в Нальчик прибыла целая группа жителей, отличающаяся необычными убеждениями и образом жизни. Мимо такого факта Евгений пройти не мог.

Как известно, великий русский писатель Лев Николаевич Толстой (1828–1910), которого современники чаще именовали просто графом Толстым, во второй половине 80-х гг. XIX в. стал автором оригинальной религиозно-нравственной теории, получившей название «Толстовства». Философские взгляды, к которым он приходил путем длительных и мучительных размышлений, изложены им в ряде трактатов («Исповедь», «В чем моя вера?», «Исследование догматического богословия», «Соединение и перевод четырех евангелий», «Царство божие внутри вас» и др.), в которых критиковались некоторые постулаты ортодоксального христианства. Учение Толстого, благодаря его высокому авторитету и популярности как писателя, вызвало широкий интерес прежде всего у образованной молодежи, многие из представителей которой объявили себя последователями нового учения. Толстовцы восприняли нравственные его стороны, призыв отказаться от всяческой эксплуатации, переход от умственного к самостоятельному физическому труду, проповедь всеобщего равенства и морального самоусовершенствования, терпения и терпимости. Эти принципы противоречили государственному устройству, а критика и непризнание официальной церкви вызывали резкую реакцию со стороны официальных идеологов. В 1897 г. толстовство было объявлено вредной религиозной сектой, толстовцы подвергались преследованиям, сочинения Л. Н. Толстого, содержавшие его философско-религиозные взгляды, запрещались к распространению, сам он в 1901 г. был отлучен от церкви.

Однако последователи Толстого продолжали нелегальную деятельность: они объединялись в общины, стараясь привлечь и крестьян, селились в разных губерниях России. Для таких поселений избирались обычно отдаленные, глухие края. Таким местом стал в 1894 г. Нальчик. Здесь более 40 лет прожил самый известный в нашем крае толстовец – художник Митрофан Васильевич Алехин (1857–1935). Его яркая и неординарная фигура привлекала внимание многих нальчан и, конечно, отразилась в нашей литературе.

О нем писали: педагог Антонина Васильевна Рыжеволова[89]89
  Рыжеволова А. В. Нальчик – Ясная Поляна // Кабардино-Балкарская правда (далее: КБП). 1960. 20 нояб. № 231; Она же. Писатель и наш край // КБП. 1978. 12 июля. С. 2–3.


[Закрыть], краеведы: Раиса Ивановна Джеладзе[90]90
  Джеладзе Р. И. Митрофан Васильевич Алехин // Краеведческие записки. Нальчик, 1961. Вып. 1. С. 128–139.


[Закрыть], М. Алхасова[91]91
  Алхасова М. Алехин и мы // Горские евреи в Кабардино-Балкарии: Статьи, очерки. Нальчик, 1997. С. 18–19.


[Закрыть], Нина Федоровна Громова[92]92
  Громова Н. Ф. Художник Митрофан Алехин // Громова Н.Ф. Нальчик и нальчане. Нальчик, 2006. С. 43–53.


[Закрыть], искусствоведы В. А. Шлыков[93]93
  Шлыков В. А. Изобразительное искусство Кабардино-Балкарии. Нальчик. 1963.


[Закрыть], О. Н. Недогарко[94]94
  Недогарко О. Н. Два художника // Художник (Москва). 1990. № 11. С. 60–64.


[Закрыть], Виктор Федорович Гришаев[95]95
  Гришаев В. Ф. Не растерять духовные ценности // КБП. 1999. 31 июля; Он же. Обретая веру и гармонию // КБП, 1998. 26 марта.


[Закрыть], писатель Александр Михайлович Шепелев[96]96
  Шепелев А. М. Послушной кистью он творил // КБП. 1980, 13 июля; Он же. Браслет Марии: Повесть. Нальчик: Эльбрус, 1988; Он же. Слобода: Главы из романа «Последний из ТОНЗы» (журнальный вариант) // Литературная Кабардино-Балкария. 2003. № 4. С. 100–122.


[Закрыть]; историки Сафарби Нагманович Бейтуганов[97]97
  Бейтуганов С. Н. «Я не придерживаюсь никакой обрядной религии…» // Советская молодежь. 1998. 27 марта.


[Закрыть], В. В. Шевчук, Т. Х. Кумыков и др. Источниками сведений о нем были опубликованные письма Л. Н. Толстого, документы, включая их подборку для возбуждения ходатайства о назначении М. В. Алехину персональной пенсии, фрагменты писем М. Алехина к Л. Н. Толстому[98]98
  Пеннер В. Я., Пеннер Н. В. Не могу не поделиться… // Пеннер В.Я., Пеннер Н.В. Нальчик глазами современников. Нальчик: Эль-Фа, 1993. С. 35–38.


[Закрыть] и др. Об Алехине и других толстовцах писала также и я[99]99
  Тютюнина Е. С. Письма М.В. Алехина // КБП. 1975. 12 авг.; Тютюнина Е.С. Отказ от присяги // КБП. 1994. 29 ноября.


[Закрыть].

О других толстовцах написано гораздо меньше. Из историков этого вопроса касался профессор Туган Хабасович Кумыков[100]100
  Кумыков Т. Х. Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX – нач. ХХ в. Нальчик: Эльбрус, 1996. C. 17–18, 22–23.


[Закрыть], а связную историю толстовской колонии попытался изложить Мухарби Забиевич Саблиров. Опираясь на архивные документы, он описал обстоятельства поселения и пребывания группы толстовцев в Нальчикском округе. Однако им допущен целый ряд неточностей. Так, он полагает, что кроме Нальчика толстовцы проживали в нескольких населенных пунктах: хуторах Е. Хомяковой, Долинской, около поста Лескенского, хуторе Муллаева, участке Шарданова, искажает фамилии некоторых толстовцев. Без достаточных обоснований М. З. Саблиров заявляет о контактах толстовцев с представителями горской интеллигенции: сыном Шоры Ногмова Ерустаном, управляющим имением Е. Хомяковой Астемиром Шериевым, учителями Нальчикской горской школы. На нелегальных встречах, считает исследователь, толстовцы обсуждали злободневные проблемы экономического, политического и культурного развития, знакомили собравшихся с запрещенными произведениями Л. Толстого, в числе которых называет «Власть тьмы», «Плоды просвещения», «Крейцерову сонату». Он пишет, что толстовцы организовывали свои школы, например, на хуторе Хомяковой учительница Варвара Мягкова[101]101
  Саблиров М. З. Культура народов Кабарды и Балкарии в конце XIX – нач. ХХ в. Нальчик, 2001. С. 148–154.


[Закрыть]. Надо сказать, что в имении Хомяковой толстовцы не проживали, о характере школы Мягковой сведений немного, но вряд ли она была «толстовской». Напротив, сама Екатерина Алексеевна Хомякова, дочь известного философа-славянофила Алексея Степановича Хомякова, построила на свои средства православную церковь и основала христианскую общину вполне «благонамеренного» направления[102]102
  Бейтуганов С. Н., Тютюнина Е. С. Е. А. Хомякова и Кабардино-Балкария // Русская общественная мысль и православная церковь на Северном Кавказе: Материалы научной светско-церковной конференции (23 апреля 2004, г. Кисловодск). Кисловодск, 2004. С. 15–17.


[Закрыть]. Художественные сочинения Л. Н. Толстого, названные Саблировым, не были запрещены. Пьесы «Власть тьмы» и «Плоды просвещения» действительно вызвали определенное недовольство в правительственных сферах, но были легально опубликованы и ставились на сцене. Повесть «Крейцерова соната» поначалу запрещалась к публикации отдельным изданием, но в очередной том собрания сочинений писателя вошла. Что касается отношений толстовцев с местным населением, то говорить с долей вероятия можно об их общении с Исхаком Муллаевым, на хуторе которого они работали по найму, а с отъездом основной группы и вполне определенно – о знакомстве М. В. Алехина с врачом Измаилом Абаевым. Конечно, на деле более тесные контакты наверняка имели место, хотя документально не зафиксированы. На хуторе Е. П. Долинской толстовцы действительно проживали, но на правах арендаторов, а не совладельцев, как утверждает М. З. Саблиров. Собственный участок они купили на реке Лескен, в местности Куру-Гада (в переводе с кабардинского Лебединый сад), где и организовали земледельческую общину. В анкетах Первой общероссийской переписи населения 1896 г. есть сведения о колонии толстовцев на реке Лескен, в которой насчитывалось 2 двора, проживало 4 мужчины[103]103
  Тютюнина Е. С. Образование славянских населенных пунктов в Нальчикском округе (1882–1896) // Тютюнина Е. С. Грани региональной истории XIX – ХХ вв.: Многонациональная Кабардино-Балкария и ее соседи: Статьи, документы. Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2008. С. 79.


[Закрыть]. Саблиров совершенно верно говорит об этом поселении. Однако его утверждение, что община «пошла на убыль» только после смерти Толстого, неверно – она распалась задолго до этого события. Некоторые толстовцы (а не только семья М. В. Алехина) оставались в различных населенных пунктах Нальчикского округа и гораздо позже.

Главная же и существенная для нас ошибка историка та, что он почему-то включает в число толстовцев Евгения Захаровича Баранова, фактически искажая документ. Правда, что Баранов, как и толстовцы, состоял под надзором полиции и потому документы о них содержатся в одном и том же архивном деле, но ни одно донесение о толстовцах и их связях как с местным постоянным населением, так и с приезжающими на отдых в Нальчик лицами (достаточно подробные и обстоятельные) не упоминает Баранова. Странно, что сам Баранов в воспоминаниях пишет, что «работал в колонии толстовцев» и у него, как и у них, проводили обыски.

«Я сам никогда не был толстовцем, но к некоторым из них, как, например, братьям Воробьевым, Алехину и Скороходову, относился с большим уважением, как к людям очень чутким и вполне порядочным. Но все же приезжал жандармский полковник обыскивать и толстовцев, и меня. У толстовцев отобрал гектографированную «Исповедь» Толстого, еще что-то; у меня ничего не нашел, потому что ничего и не было».

В документах факты обыска у толстовцев имеются, но о Баранове в них ничего нет.

Несомненно, конечно, что Евгений был близко знаком с толстовцами и достаточно хорошо осведомлен о деталях их жизни, он, безусловно, общался близко и с ними, и с их окружением и неоднократно писал о них в газетах, а позднее и в книгах. Его публикации остаются и по сей день немногими синхронными печатными источниками об этой немаловажной странице нашей истории. Надо к слову заметить, что сама эта тема в те дни была довольно рискованной: писать с симпатией о людях «антигосударственных» и их благотворном влиянии на окружающих небезопасно.

Позднее Баранов вспоминал, что был знаком с «апостолами» толстовства на Северном Кавказе: Скороходовым, кн. Дадиани, Воробьевым, Алехиным.

«Первых двух я знал очень мало – наше знакомство ограничилось мимолетной встречей, а с Воробьевым, особенно с Алехиным был хорошо знаком. Воробьев был пламенный фанатик, ради идеи отвергший сытую и спокойную жизнь, искренне жаждавший заточения за свои убеждения в одном из каменных мешков тюрьмы Суздальского монастыря. Алехин, близкий друг Толстого, находившийся с ним в переписке, представлял собою прямое олицетворение благородства. Художник по специальности, он, как говорят, отказался от большого отцовского наследства, поселился в Нальчике прежней Терской области и занялся пчеловодством. После революции 1905 г. он принял участие в общественных делах Нальчика, разоблачил расхищение мироедами общественного достояния, нажил много врагов, которые, желая избавиться от него, из засады стреляли в него из ружья, но, к счастью, неудачно. В 1912 г., как он мне сообщил, принялся за писание книги «О применении идей Л. Н. Толстого в жизни». Была ли написана эта книга, мне неизвестно»[104]104
  Российский государственный архив литературы и искусства, ф. 1418, оп. 3, д. 3, л. 62 (далее: РГАЛИ).


[Закрыть].

Интересно описание встречи Баранова с толстовцем по имени Михаил Михайлович. Если имя не вымышлено, речь может идти о М. М. Пудавове, которого документ называет сотником одного из Донских казачьих полков. После распада колонии он проживал в сел. Ново-Ивановском Нальчикского округа, по крайней мере, этот адрес назван в списке избирателей в 1-ю Государственную Думу (1906).

«„Побывали бы вы в нашей колонии, познакомились бы с Михаилом Михайловичем“ – часто говаривал мне проживавший в слободе Нальчик толстовец Ефим Николаевич Воробьев. Вот это, я вам скажу, человек так человек. Заинтересовавшись этим таинственным Михаилом Михайловичем, я в один ясный и теплый весенний день прибыл в колонию толстовцев, расположенную верстах в 30–35 от слоб. Нальчик на живописном берегу горной речки Лескен. По указанию одного из знакомых толстовцев я отыскал домик Михаила Михайловича. Домик небольшой, под камышовой крышей, сильно смахивал на малороссийскую хату, не хватало только деревьев вокруг него да во дворе колодца со скрипучим журавлем. Вокруг все было так чисто, старательно прибрано, и сама хата по наружному виду выглядела такой чистенькой и опрятной, что сразу заметна была заботливая рука хозяина. Самого хозяина я нашел на огороде: он был занят работой – сыпкой: подсыпал землю вокруг кустов картофеля… Одет он был в холщовую крестьянскую рубаху и такие же порты, на ногах было что-то вроде истоптанных опорков… Мы вошли в хату. Обстановка ее, бедная, невзрачная, сразу бросилась в глаза; ни одного лишнего предмета, ни одной лишней вещи. Между двух окон простой, вероятно, собственноручной работы, небольшой столик, пара таких же табуреток, около одной стены деревянная кровать; постель на ней покрыта байковым одеялом, на полке, прибитой к стене, книги».

Далее описана беседа, в которой Михаил Михайлович рассказал, что был свидетелем жестокой сцены расправы подрядчика с рабочими на строительстве железной дороги, которые, однако, затем сумели отстоять свои права. Затем, по рассказу толстовца, он разочаровался в «народе», увидев тьму, невежество, грубость. Он был довольно богат: службой скопил 2–3 тысячи рублей, получил в наследство имение, приносившее не менее 1 тысячи рублей ежегодного дохода. Но всё это он отдал голодающим и ушел, поселившись теперь в хатенке на 3 десятинах земли. Другие предметы разговора Баранова: идейный спор, видимо, о народнической литературе, пути интеллигенции и ее отношений с крестьянами и т. п. Эта статья была опубликована в газете в 1900 г.[105]105
  Баранов Е. Михаил Михайлович (Из воспоминаний о «толстовцах») // Казбек. 1900. 29, 30 апреля. № 735, 736.


[Закрыть]

Позднее Баранов побывал на Черноморском побережье Кавказа, где познакомился с бытом местных толстовских колоний, описав его затем в своей книге «Толстовцы» (1912).

К теме толстовцев и Толстого Е. З. Баранов возвращался неоднократно. Не разделяя учения, главную роль, которую творчество Толстого сыграло в жизни народа, он видит в распространении высокохудожественной литературы среди неграмотного и малограмотного крестьянства. Он предпринял небольшое обследование в слободе и окружающих хуторах, результаты которого также поместил в «Терских ведомостях». Интерес Баранова к репертуару народного чтения шел в русле тогдашних общественных настроений. Так, народник С. А. Раппопорт, печатавшийся под псевдонимом С. Ан-ский, писал в 1894 г., что в крестьянскую среду не проникают ни Пушкины, ни Успенские. Грамотность… стоит там на очень невысоком уровне, газета и хорошая книга там очень редкий и случайный гость. Бова Королевич, Милорд Английский и т. п., как и 50 лет назад, остаются самыми распространенными и популярными книгами деревни… В школьном деле пока велико влияние невежественного духовенства, особенно в последнее время[106]106
  С. А. Ан-ский. Очерки народной литературы. СПб.: Русское богатство, 1894. С. 14, 19.


[Закрыть].

Основной круг народного чтения составляла так называемая лубочная литература, дешевые книжки низкого художественного вкуса, сентиментальные «романы» и авантюрные, сказочные сюжеты, большей частью заимствованные из зарубежной литературы и переложенные анонимными поденщиками на «простонародный язык».

Выдающийся демократический писатель и публицист Владимир Галактионович Короленко в статье «Памяти Белинского» (1898) сетовал: «Около четверти века назад Некрасов вздыхал о том времени, «когда мужик не Блюхера И не Милорда глупого – Белинского и Гоголя с базара понесет». С тех пор прошло почти три десятилетия, в которые российский прогресс двигался своим неторопливым и неровным ходом, а мы все еще далеки от этого времени»[107]107
  Короленко В. Г. Памяти Белинского // Короленко В. Г. О литературе. М.: Гос. изд. художественной литературы, 1957. С. 64–65.


[Закрыть].

На этом фоне деятельность Л. Н. Толстого и его последователей, основавших в 1884 г. специальное издательство «Посредник», выпускавшее книги самого Толстого и других серьезных русских и иностранных авторов, и продававшее их по низкой, доступной простым крестьянам цене, вызывало немало энтузиазма у передовой российской интеллигенции. Эту позицию неоднократно выражал и Е. З. Баранов.

Его собственное писательское мастерство между тем развивалось и крепло.

Профессиональная зрелость

Итак, к 1895 г. призвание Е. З. Баранова определилось. Он решил реализовать свои способности в универсальной журналистике. Рутинная повседневность профессионального газетчика требовала неиссякаемых источников информации, постоянного притока свежих впечатлений, встреч с обычными и необычными людьми. Страсть к путешествиям и приключениям, впитанная в детстве из авантюрных романов, гнала его из одной местности в другую, оформляясь в слова, воплощаясь в корреспонденции, очерки, рассказы. Работа в качестве штатного сотрудника редакций давала понимание «газетной технологии», учила всем секретам жанров.

И все это время, как оказалось, раз заведенная полицейская машина продолжала держать его в поле зрения. Обратимся к документам:

Секретно

Старшина слоб. Нальчик 2-го участка Нальчикского округа в управление Нальчикского округа

8 июня 1894 г.

Рапорт

Имею честь донести оному управлению, что находящийся под надзором полиции житель сл. Нальчик Евгений Захарович Баранов из гор. Ставрополя Кавказского прибыл в слоб. Нальчик, над которым негласный полицейский надзор учрежден.

Слободской старшина В. Карабут[108]108
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 321, т. 1, л. 82.


[Закрыть]

Секретно

Начальник 2-го участка Нальчикского округа

начальнику Нальчикского округа

9 июня 1894 г.

Рапорт

Имею честь донести вашему высокоблагородию, что поднадзорный Евгений Баранов из г. Ставрополя губернского возвратился в сл. Нальчик и негласный надзор над ним по-прежнему учрежден. Присовокупляю, что вслед за сим будет донесено дополнительно о профессии, которою занимается Баранов, его знакомствах и вообще об образе его жизни и политической благонадежности.

Начальник 2-го участка Нальчикского округа поручик Каскевич[109]109
  Там же, л. 85.


[Закрыть]

Секретно

Начальник 2-го участка Нальчикского округа

начальнику Нальчикского округа

28 июня 1894 г.

Рапорт

В дополнение рапорта от 9-го сего июня за № 53 имею честь донести вашему высокоблагородию, что прибывший из г. Ставрополя (губернского) обратно в слоб. Нальчик поднадзорный Евгений Баранов живет у своего отца – старика, торговца; знакомств не заводил, покуда ничем не занимается и ни в чем подозрительном в отношении своей политической неблагонадежности не замечен.

Поручик Каскевич[110]110
  Там же, л. 90–90 об.


[Закрыть]

Секретно

Старшина слоб. Нальчик в управление Нальчикского округа

22 декабря 1894 г. № 63

Рапорт

Вследствие предписания от 15-го текущего декабря за № 168 имею честь донести управлению округа, что состоящие под негласным полицейским надзором Афиноген Радченко и Евгений Баранов ни в чем предосудительном в смысле политической неблагонадежности замечаемы не были… Баранов определенных занятий не имеет, а живет при своем отце, занимающемся торговлей.

Слободской старшина

В. Карабут[111]111
  ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 321, т. 2, л. 238–238 об.


[Закрыть]

По поводу последних донесений можно сказать, что они как раз не подтверждают принадлежности Баранова к толстовцам, однако и его журналистская работа, по мнению местной полиции, не заслуживала внимания и порицания.

А вот другие документы:

Начальник 1-го участка Владикавказского округа в своем рапорте 19 июля 1895 г. доносил: «Сего числа явился ко мне в ставку состоящий под негласным надзором полиции мещанин Евгений Баранов и заявил, что он теперь знает, почему его не принимают на должность писаря и на вопрос мой «почему», он ответил, что он узнал, что состоит под негласным надзором полиции, на что я ответил, что мне лично это неизвестно, и поинтересовался узнать, откуда он мог узнать это, тогда Баранов заявил мне, что он заметил, что за ним, куда бы он ни пошел, постоянно следят два городовых и в том околотке, где он проживает, всем известно, что он состоит под надзором. Вместе с тем Баранов заявил мне, что по поводу этому он подал заявление жандармскому полковнику Евстафьеву и послал прошение министру внутренних дел об освобождении его из-под надзора»[112]112
  ЦГА РСО-А, ф. 12, оп. 8, д. 295, л. 29–29 об.


[Закрыть].

В результате этого инцидента в недрах бюрократического жандармского аппарата вызрело новое «Дело о мещанине Евгении Захарове Баранове», начало которому положил запрос начальника Терской области в Департамент полиции от 24 июля 1895 г. «О разъяснении вопроса, состоит ли Евгений Захаров Баранов под негласным надзором полиции».

Начальник Терской области в Департамент полиции

Секретно

24 июля 1895 г.

Справка

3-го делопроизводства Департамента полиции

О разъяснении вопроса, состоит ли Евгений Захарович Баранов под негласным надзором полиции

Евгений Захарович Баранов, будучи воспитанником Строгановского училища рисования в Москве, в 1887 г. привлекался к дознанию по делу Леонида Меньшикова, Михаила Треговского и других лиц, обвинявшихся в принадлежности к преступному сообществу, причем по обыску у Баранова, проживавшего у Меньшикова, были найдены рукописи революционного содержания.

Дознанием по сему делу Баранов был изобличен в имении у себя упомянутых рукописей, переписанных им, по просьбе Меньшикова, с экземпляров, данных ему сим последним. При определении степени ответственности Баранова было принято во внимание юный возраст названного обвиняемого и то обстоятельство, что Баранов, совершая описанные деяния, всецело находился под влиянием своего товарища – Меньшикова. По Высочайшему повелению 11 сентября 1888 г. Баранов подвергнут тюремному заключению на два месяца с подчинением его затем негласному надзору полиции на два года.

Из донесения начальника Бакинского губернского жандармского управления от 14 декабря 1894 г. за № 904 (по делу об организации преступного сообщества между состоящими под негласным надзором в Бакинской и других губерниях Кавказа) усматривается, что знакомый Гадзиева – Хачатуров состоял в сношениях с Евгением Барановым. Установленный, в силу вышеприведенного высочайшего повеления, негласный надзор полиции за Барановым до сего времени еще не прекращен. Из ведомости лиц в Терской области по 1 июля сего 1895 г. усматривается, что Баранов «жизнь ведет вообще нетрезвую, ходит оборванным, крайне грязным, с 14 мая переехал в г. Владикавказ, знаком со многими поднадзорными, но через свое пьянство нигде не может определиться и иметь какие-либо занятия. Иногда корреспондирует в газеты «Приазовский край» и «Терские ведомости».

31 августа 1895 г.

По возбужденному начальником Нальчикского округа сей области вопросу была наведена справка в делах канцелярии начальника сей области и наказного атамана, состоит ли пятигорский мещанин Евгений Захарович Баранов и по настоящее время под негласным надзором полиции. Из имеющейся о Баранове переписки из прилагаемого при сем в копии отзыва Московского обер-полицмейстера от 25 сентября 1888 г. за № 6605 видно, что прокурор Московской судебной палаты отношением от 23-го того же сентября уведомил, что по всеподданнейшему докладу г-ном министром юстиции обстоятельств дознания по обвинению бывшего ученика Строгановского училища Леонида Меньшикова и других лиц в государственном преступлении государь император в 11-й день сентября 1888 г. высочайше повелеть соизволил разрешить дознание по этому делу административным порядком, с тем чтобы обвиняемого сына пятигорского мещанина Евгения Захарова Баранова подвергнуть одиночному тюремному заключению на два месяца с подчинением его по отбытии сего наказания негласному надзору полиции на два года по непосредственному распоряжению Министерства внутренних дел.

При этом Московский обер-полицмейстер просил распоряжения об объявлении Баранову о таковом разрешении о нем дела, с отменой принятой против него меры пресечения – особого надзора полиции.

Из вышеизложенного вытекает, что учрежденный 31 января 1889 года на два года негласный надзор полиции над Барановым подлежал прекращению еще 31 января 1891 г.

Принимая же во внимание, что согласно положению о негласном полицейском надзоре 1 марта 1882 г. по параграфу 2 об учреждении негласного надзора не надлежит, как о мере секретной, объявлять поднадзорным, а также ввиду указания в параграфе 11 случаев прекращения негласного надзора возникло сомнение о роде бывшего учрежденного за Барановым надзора, гласного или негласного.

По сношению же по этому поводу с начальником Терского областного жандармского управления последний 19-го сего июля за № 387 сообщил, что мещанин Евгений Захаров Баранов состоит под негласным надзором.

(Из собранных справок следует, что в ведомостях он регулярно значится вплоть до 1 июля 1895 г.)

Так как со времени учреждения за Барановым в 1888 г. негласного надзора не поступало никаких сведений, которые бы свидетельствовали о его неблагонадежности, полагал бы негласный надзор за ним прекратить.

4 сентября 1895 г.

Циркуляр Министерства внутренних дел, Департамент полиции по 3-му делопроизводству

23 ноября 1895 г.

Департамент полиции, по проверке сведений о лицах, представленных начальниками жандармских управлений к прекращению за ними негласного надзора по отношению к лицам, поименованным в прилагаемом при сем списке признал возможным прекратить ныне надзор и исключить их из общего по империи списка

…15. Баранов Евгений Захаров, мещанин[113]113
  ГАРФ, ф. 102, ДП, оп. 1889, д. 1088, л. 2, 2 об., 3, 3 об., 4, 6, 7, 8, 8 об., 9, об, 12, 25, 26.


[Закрыть]

Итак, полицейский надзор был прекращен и перед Евгением открылись дополнительные перспективы беспрепятственных перемещений. Чем он своеобразно воспользовался.

«С 1896 г. навсегда покидаю отцовский дом, скитаюсь по Кавказу и югу России. За это время мне пришлось быть писарем в аульных правлениях Северной Осетии, Чечни, Ингушии, дворником постоялого двора, помощником повара в харчевне, торговцем на базаре (продавал лубочные картинки и книги), ходатаем по судебным делам, приходилось ходить на пилку дров, наниматься на сельскохозяйственные работы, но на такие, которые не требуют специальных знаний, как, например, уборка картофели, подсолнухов, кукурузы, винограда. За это время мною было сделано много записей кабардинских, татарских, осетинских, чеченских, ингушских, казачьих и великорусских сказок, легенд, поверий, песен, часть которых была напечатана в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа» и других кавказских изданиях, часть остается до сих пор в рукописях, но самая значительная и, по-моему, ценная часть их безвозвратно утрачена. Кроме этих записей я поместил много корреспонденций и статей о переселенческом движении на Северном Кавказе, о земельном положении местных горцев, о быте пришлых сельскохозяйственных рабочих».

Образ жизни Баранова, возможно, шокирующий благопристойных граждан, не был чем-то исключительным. Странствия, больше похожие на бродяжничество, были своеобразным «хождением в народ», попыткой познания самых глубин народной жизни, всех ее слоев, до самого социального «дна». Это стремление, свойственное российской демократической интеллигенции, принимало разные формы. Вспомним, что почти в те же годы скитался по Руси молодой Алексей Пешков, в 1892 г., с публикации в тифлисской газете «Кавказ» ставший писателем Максимом Горьким.

В декабре 1895 г. во Владикавказе начала выходить новая частная иллюстрированная газета «Казбек». Выходила с 23 декабря 1895 г. по 19 февраля 1906 г., первоначально 3 раза в неделю, с 1901-го по 1906 г. ежедневно. Запрещена распоряжением временного генерал-губернатора Терской области на период военного положения. С 21 февраля 1906 г. вместо этой газеты стала выходить газета «Терек». Издатель – Сергей Иосифович Казаров. Редакторы: А. И. Колубейко; с № 15 – Л. П. Малкоедов; А. Н. Сухов; с № 1087 – С. И. Казаров; с № 1316 – Н. С. Лавров; с № 1400 – А. Н. Сухов; с № 1513 –А. А. Родионов; с № 1655 – П. Е. Митник; с № 2346 – С. И. Казаров; газета либерального направления, в 1899–1901 гг. издавались также литературные приложения. Всего вышло 2425 номеров.