Текст книги "Мрачные истории Заоконья. Сборник мистических историй: рассказы и повесть"

Мрачные истории Заоконья
Сборник мистических историй: рассказы и повесть
Евгения Высоковская

© Евгения Высоковская, 2022

ISBN 978-5-0055-7006-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказы

Старушка

Чем может обернуться обычная летняя прогулка в районе старой застройки.

Обычно старость и немощь вызывает у людей жалость и сочувствие, порой – брезгливость и отвращение, и никогда – страх.

Гуляя тихим летним днем по своему району, Лиза проходила мимо старенькой кирпичной пятиэтажки. Рядом был зеленый дворик, под окнами – клумбы и грядки, у подъездов – лавочки. Уютное место, пока не тронутое многоэтажной цивилизацией с лысыми дворами и резиновыми ковриками для выгуливания детей. В таком жилом комплексе поселилась сама Лиза, и на прогулке она всегда уходила подальше от дома, чтобы побродить маленькими двориками в тени курчавых кленов и лип.

Невысокий пятиэтажный дом приветливо смотрел распахнутыми подъездами во двор, окна были живые, на подоконниках тут и там стояли цветы, на некоторых сидели кошки. Лиза специально замедлила шаг, чтобы подольше прогуляться под тенью деревьев мимо длинного старого дома. Она неторопливо шла, вдыхая аромат зеленой листвы, в каких-то своих мыслях: обрывочных, незначительных, легких. С ленцой разглядывала цветы на клумбах, глазела на окошки с кружевными занавесками. Вдруг она услышала странный то ли стук, то ли какой-то треск. Звук был тихий, но неприятный, тревожащий, и Лизе стало не по себе.

Оглянувшись в поисках источника звука, Лиза вдруг увидела в мутном, давно не мытом окне первого этажа древнюю-древнюю бабушку, сухонькую, маленькую, со сморщенным лицом, глубоко запавшими темными глазами и ниткой безгубого рта. За спиной женщины не было видно комнаты: дальше висела глухая темнота, словно бабушка в рамке окна была отдельной картинкой, иллюстрацией на фасаде дома. Старуха стояла, прильнув вплотную к окну, и смотрела из провалившихся глазниц прямо на Лизу, а желтым ногтем тонкого скрюченного пальца часто-часто стучала по стеклу.

Вот что за звук привлек внимание Лизы. И было не понятно, стучит ли бабка, чтобы привлечь внимание, или просто держит так трясущуюся руку, ненароком выбивая скерцо на стекле. Лиза на всякий случай оглянулась по сторонам, – вдруг стук предназначен кому-то еще, – но рядом не было ни души, и старушка смотрела на нее в упор. Темный сморщенный палец с длинным ногтем, цокавший тихо и часто, казалось, царапал не только стекло, но и душу. Стук был до того неестественный и тоскливый, что девушка ускорила шаг и почти побежала прочь от старого дома. Лишь напоследок она обернулась и увидела, что старуха провожает ее недобрым взглядом, не убирая мелко дрожащую руку от стекла.

* * *

Вернувшись домой в пустую квартиру, Лиза впервые за все время пожалела, что живет одна. Тихий стук, казалось, преследовал ее до сих пор. В ушах словно все еще раздавался этот легкий треск, а перед глазами нет-нет да и возникало сморщенное, как сушеный фрукт, лицо странной старушки, и в воспоминании глубина ее запавших глаз казалась еще темнее и тревожнее.

День близился к закату, но пока было светло. Изо всех сил занимая себя домашними делами, Лиза старалась отвлечься от неприятного эпизода. Он и яйца-то выеденного не стоил, подумаешь, увидела очень старенькую немощную бабушку в окне. Ее надо было бы пожалеть, а только вот Лиза ее почему-то боялась.

В конце концов, заполнив вечер динамичным и ярким на события сериалом, Лиза добралась до сна. Сегодняшняя неприятная история выветрилась из головы, и девушка со спокойной душой легла спать. Перед закрытыми глазами какое-то время еще проносились образы из недавнего фильма, и Лиза даже улыбалась в полусне, надеясь, что ей приснится что-нибудь интересное. Наконец она провалилась в сон. Одни быстрые картинки сменялись другими, сознание металось по сновидениям, и в какой-то момент Лиза оказалась в своей комнате. Она не могла понять, день на дворе или ночь: за окном все было бесцветное, а в помещении царил полумрак. Но ни дневного света, ни ночной тьмы. Просто серость.

И тут Лиза услышала знакомый звук. Он исходил со стороны окна, и она с замирающим сердцем стала вглядываться в застекольную хмарь, подходя все ближе и ближе. Вдруг к окну снаружи резко приникло знакомое морщинистое лицо, и Лиза увидела рядом с ним скрюченный палец, который принялся выбивать на стекле мелкую дробь. Старуха, прижавшись низким лбом к гладкой поверхности, исподлобья сверлила Лизу взглядом, а ее рот растягивался в беззубой улыбке, и черный провал рта был похож на две такие же дыры, из которых поблескивали недобрые глаза. Затем бабка стала скрести ногтем по стеклу, издавая отвратительный скрип, и Лиза с ужасом увидела, что в нем появляется маленькое отверстие, края которого потихоньку крошатся под острым желтым ногтем. Сморщенный палец просунулся в дырку, и старушка еще шире растянула черную щель рта в улыбке.

Девушка с криком выбежала из комнаты. Квартира была незнакомая, с очень низкими потолками и с таким же повсюду серым туманом, как за окном. Скрежет, с которым старуха расковыривала стекло, становился все громче, а воздух в помещении – гуще. Лиза начала задыхаться. Она бежала по коридору квартиры, и ему не было ни конца ни края, а вместо стен зияли окна, и к каждому прилипло по старухе, и все они пытались процарапать себе вход внутрь, к Лизе. Пол, по которому бежала девушка, вдруг залился вязким туманом, густым настолько, что трудно стало передвигаться. Еле-еле перебирая ногами, Лиза пыталась скрыться и убежать, но впереди замаячило еще одно окно с улыбающейся старухой, и вдруг она поняла, что спит.

Ощутив одновременно и облегчение, что это всего лишь сон, из которого легко выскользнуть, и страх, – ведь сновидение может поразить ее ужасами еще более сильными, раз она внутри своей головы, – Лиза попыталась закричать. Изо всех сил, во всю глотку. Правда, она лишь открывала беззвучно рот, выдавая едва слышное шипение, и старухи за окнами в ответ тоже раззявили черные рты, как будто хотели помочь ей докричаться из глубокого сна до яви. При этом почти все они уже процарапали себе отверстия, достаточные, чтобы можно было просунуть руку, и сейчас множество конечностей тянулось к Лизе: морщинистых, с темными пятнами на коже и с желтыми острыми ногтями. Понимая, что это всего лишь сон, Лиза не могла унять панический, сверхъестественный ужас, который парализовал ее тело и горло, мешая крику.

Когтистые руки вытягивались, истончаясь и приближаясь к своей жертве. Лиза, изо всех сил напрягшись, снова закричала, и у нее получилось! Она кубарем скатилась с кровати и тут же вскочила на ноги. Сердце колотилось будто на пределе, больно ударяясь в грудную клетку. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Лиза стояла посреди комнаты и пыталась отдышаться, уговаривая себя, что все уже хорошо и она проснулась. Надо просто сходить в ванную, открыть кран и рассказать льющейся струе свой страшный сон, чтобы его смыло водой. Можно еще произнести «Куда ночь, туда и сон», но только вот ночь находилась в самом разгаре своего царствования. Настоящая, кромешная, черная. В комнате было чересчур темно.

Лиза с недоумением подошла к окну и выглянула во двор. Напротив ее шестнадцатиэтажного дома стоял точно такой же, и в огромном здании никогда не гасли все окна разом. Даже в середине ночи обязательно сидел при свете какой-нибудь полуночник. Двор с детской площадкой и парковкой тоже всегда был хорошо освещен, и поэтому Лизиной комнате обычно доставало света, даже с излишком: она часто задергивала занавески, чтобы крепче спалось. Сейчас за окном царила абсолютная мгла. Дом напротив стоял, погруженный во мрак. Не освещался двор. Даже звезды не виднелись на черном небе. «Перебои с электричеством?» – пожала плечами Лиза и потянулась к настольной лампе. Та загорелась, но как будто более тусклым, чем обычно, светом, который едва заметно подрагивал. Наверное, их дома все-таки отключение энергии не коснулось.

Дыхание стало выравниваться, сердце возвращалось на место. Очень хотелось пить. Немудрено, после такого кошмара. Девушка зажгла верхний свет – люстру из трех ярких ламп, – чтобы еще сильнее расслабиться, и отправилась на кухню за водой. По пути она почувствовала, как немеют конечности и предательский холод ползет по позвоночнику. Сердце застучало с новой силой: она услышала все тот же тонкий слабый стук, который преследовал ее весь день. Звук доносился из кухни. Почувствовав легкую тошноту, Лиза оперлась на стенку, включила на кухне свет, и только после этого на дрожащих ногах прокралась туда.

Шумно выдохнув, Лиза обругала себя последними словами: оставив пластмассовую крышку в кухонной раковине, она, видно, не до конца закрутила кран. Теперь крошечные капли сочились из него и, быстро-быстро ударяясь о пластик, издавали звук, очень похожий на тот, что так сильно ее пугал. Крепко закрутив вентиль, Лиза переложила крышку в сушилку, налила из графина воды и жадно, залпом выхлебала всю чашку. «Скорее бы пережить уже эту ночь!» – подумала девушка и вернулась в комнату. Ей показалось, что света там поубавилось. Наверное, это после яркой кухонной лампы, предположила она. Можно было ложиться спать, главное, не лечь в ту же самую позу, в какой проснулась, чтобы не вернулся страшный сон.

Лиза потянулась к выключателю, и у нее на глазах вдруг перегорела одна из лампочек в люстре. «Завтра вкручу», – решила девушка, погасила свет и тотчас снова услышала знакомый стук по стеклу. Ее рука молниеносно шлепнула по выключателю. Теперь зажглась лишь одна лампочка. Сейчас Лиза не спала, и, значит, с ней не могло приключиться ничего страшного, но это почему-то пугало еще сильнее. И стук возобновился. Невероятно, но кажется, на этот раз он доносился из шкафа. Успокаивая себя, что этому тоже найдется такое же простое объяснение, как с водой в кухне, Лиза теперь больше беспокоилась за свет. А если и третья лампа перегорит? Даже зная, что бояться нечего, остаться неожиданно в полной темноте представлялось очень неприятной перспективой. Настольный светильник тем временем тоже уже погас, а последняя лампочка наверху как будто стала тускнеть. Лиза быстро включила бра над кроватью, и слабый свет, подрагивая, добавился к полумраку комнаты. Замирая от необъяснимого, мистического ужаса, Лиза поняла: все лампы дают слишком мало света, и можно спокойно смотреть на них, разглядывая горящие оранжевым неоном пружинки, не опасаясь, что яркая вспышка оставит отпечаток на сетчатке.

Свет мигал и постепенно тускнел, комнату все больше заполнял сумрак и причудливые тени, а в шкафу продолжало что-то стучать. Не понимая, что происходит, Лиза подошла к нему и трясущейся рукой потянула дверцу. Та распахнулась, и девушка с опозданием вспомнила, что на внутренней стороне створки есть зеркало.

Сейчас оттуда на нее смотрела та самая старуха. Кривой желтый ноготь царапал стекло. Этот стук и слышала Лиза, находясь в комнате. Еще не веря своим глазам, – ведь она же проснулась! – девушка отпрянула от зеркала. Сморщенная старуха улыбалась пустым черным ртом весело и даже как будто лукаво, но глаза при этом зло смотрели из своих провалов, исполненные безумия. Не вынеся жуткого зрелища, Лиза отвернулась к кровати, и вдруг увидела на ней себя: то ли безмятежно спящую, то ли лежащую без сознания. А может быть, и без жизни.

«Если я – там, то кто же тогда здесь?» – подумала Лиза и вдруг почувствовала ледяное прикосновение. В ужасе повернувшись к отражению, она увидела, что страшная старуха просунула сквозь зеркальную гладь свою темную морщинистую ладонь и, вцепившись в запястье Лизы, тянет ее к себе, внутрь, и кисть девушки свободно проходит через стекло. Зев старухи открывается все сильнее, и она тащит руку в него, заглатывая огромными глотками, и та, будто бесплотная тень просачивается в пустую дырку рта, и постепенно Лизу целиком затягивает в бездонную черную пасть, а затем обволакивает сплошная темнота, непрекращающийся ужас и жалость, жалость до боли – к той, что осталась безжизненно лежать на кровати.

Секретики

Нисса ведет паблик, где постит очень необычные фотографии: красивые секретики под стеклом, как в детстве. Она зарывает их в лесу, чтобы никто ее за этим не застал. Однажды она идет в лес, чтобы пополнить свою коллекцию и сделать новое фото…

Нисседаль в очередной раз шла по привычному пути на свою тайную полянку, где закапывала секретики, которые потом постила на странице ВКонтакте. Правда, время она, видно, выбрала неудачное: погода портилась. Дождь вроде не обещали, но небо было серое с желтизной и похоже на заживающий фингал. Оно словно нахлобучилось прямо над лесом, задевая за макушки облезлых высохших елей. Нисса почему-то подумала, что тучи сейчас похожи на скомканную и грязную, давно не чищенную перину, развешенную вверху под небом.

– Зря я, наверное, сегодня выбралась, – буркнула себе под нос Нисседаль, тем не менее не сбавляя шаг. Она прошла уже большую часть пути до леса, и возвращаться ни с чем не хотелось.

Нисса сегодня планировала проверить и, возможно, обновить все секретики, а также сделать парочку новых. Только сейчас она не могла отвязаться от мысли, что занимается полной ерундой и что тащиться в лес в такую погоду глупо и бессмысленно. Приблизившись к лесу, она снова подняла глаза на тучу и от неожиданности замедлила шаг. Она и в первый раз это же увидела, просто как-то не сразу дошло. Это насчет высохших елей. Вроде так раньше не было? Или она никогда внимания не обращала? Неужели она настолько заморочилась со своими секретиками и копанием в земле, что даже глаз никогда наверх не поднимала?

Нисседаль пожала плечами и выровняла шаг. Лучше побыстрее добраться до полянки, сделать все, что собиралась, – и домой. Может быть, дождь застанет ее уже дома, тогда она будет наслаждаться буйством стихии за окном, уютно завернувшись в плед и попивая горячий чай из большой чашки. Он этих мыслей у Ниссы слегка поднялось настроение, и она как раз достигла леса.

Пробираясь по лесной чаще, Нисса вдруг стала замечать, что не узнает многое из того, что ее окружает. Словно она вовсе не в своем родном лесу недалеко от дома, а в каком-то чужом. С каждым шагом лес становился все более незнакомым. Тут была другая растительность, другая земля под ногами. «Там сгорела, пожухла трава, и следы не читаются…» – вспомнила Нисса. Обычно до своей полянки она шла по траве или мху и, только уже дойдя до места назначения, ступала на небольшой пятачок земли, усыпанный иголками. Теперь же она все время шла по сухим, почти черным иглам. И смешанный лес куда-то делся, вместо него одни ели да сосны, и стволы у них обгоревшие!

Черт, да она же заблудилась! – полыхнуло в мозгу.

Но как так? Она не меняла привычный маршрут, каким же образом ее занесло в это страшное мертвое место?

В лесу стояла гробовая тишина. Ни шороха, ни птичьего пения. Резко и страдальчески вдруг закаркала ворона, но вскоре улетела куда-то, унося с собой затихающее гортанное карканье. Самое странное, что Нисседаль, которая давно тут жила и довольно часто бывала в лесу, никогда не слышала, чтобы тут случались пожары. Поэтому она совершенно не понимала, куда забрела. Мха на сожженных стволах, конечно, не было, поэтому Нисса даже не попыталась определить по ним юг и север, а просто стянула со спины рюкзак и стала шарить в поисках телефона. Там должна быть карта или компас.

– Ну как так можно?! – воскликнула она в сердцах, когда поняла, что телефона в рюкзаке нет. – Ну что за издевательство?

Потоптавшись в отчаянии какое-то время на одном месте, она вдруг заметила под одним из обгоревших деревьев небольшую горку какой-то шелухи. Она подошла чуть ближе и увидела, что это крупные и яркие очистки от тыквенных семечек. Эта белая горка на черных горелых иглах отлично вписывалась в картину нелепостей, наполняющих лес. Но шелуха выглядела, как будто ее только недавно ссыпали здесь, и у Нисседаль появилась надежда, что она в лесу не одна и ей подскажут, как выбраться. Она махнула рукой и двинулась дальше, примерно в том направлении, как шла изначально.

Минут через десять она снова услышала сверху карканье, только теперь ворон было много. Целая стая кружилась где-то впереди над лесом. Крики воронья с детства ассоциировались у Ниссы с кладбищем, которое было недалеко от дома, где она тогда жила. Это было небольшое городское кладбище, огороженное высоким забором. На нем уже не хоронили. Ниссе в детстве всегда казалось, что хором вороны каркают именно тогда, когда пролетают над могилами.

– Здесь точно нет кладбища, – с уверенностью произнесла Нисседаль вслух для собственного успокоения. – Тут только лес.

Наверное, ворон кто-то спугнул, и они взвились вверх и теперь недовольно кричат. Значит, она не ошиблась, и есть шанс встретить хоть кого-то живого и выбраться из леса! Нисседаль припустила в направлении воронья. Очень скоро она, запыхавшись, выскочила на свою тайную полянку.

* * *

В изумлении она застыла как вкопанная. Вот уж чего не ожидала, так что попадет туда, куда ей и было надо. Шла каким-то неведомым путем, а оказалась в нужном месте! Ей, правда, было уже совсем не до секретиков. Ниссе хотелось просто поскорее выбраться отсюда и желательно обычным, знакомым маршрутом.

Вороны кричали прямо над головой. Нисседаль посмотрела вверх. Ух, какая их тьма! Все равно что-то не так сегодня. Все словно неправильное, неестественное. Она огляделась по сторонам. Полянка та самая, она это точно знает. Но все по-другому. То ли крыша у нее поехала, то ли она вообще спит. Нисса хмыкнула. Какой вариант лучше в данной ситуации?

Нехотя она двинулась к месту захоронения первого секретика и тут же одернула себя. Она так и подумала: захоронение. Почему ей это взбрело в голову? Происходило что-то ненормальное, только она пока никак не могла понять, что. Потому что со здравым смыслом то, что она начинала думать, никак не вязалось. Здравый смысл подсказывал, что она и в самом деле слегка сбилась с пути, сделала круг по незнакомой дороге, но в итоге нашла нужное место, просто вышла на эту поляну с какой-то другой стороны. И с этого ракурса теперь все видится непривычным. Ей надо только найти «правильный» выход на полянку.

Нисса еще раз огляделась. Врет этот здравый смысл. Или чушь несет, или мозги пудрит. Незнакомые деревья даже росли как-то совсем по-другому. Правда, что-то ей это все напоминало, но она никак не могла вспомнить, что. Тоже что-то из детства. Может, даже какой-то сон?

От полянки в разные стороны расходились сначала какие-то чахлые и, в основном, засохшие кусты, дальше торчали невысокие молодые березы, голые, без листьев, несмотря на то, что на дворе пока еще август. За ними начинались облезлые елки, тоже вначале невысокие, а дальше выше, выше, но реже. Лес был какой-то гротескный, мертвый. Раньше что-то точно такое снилось… Нисседаль стояла над зарытым секретиком, все никак его не раскапывая, потому что судорожно пыталась ухватить ниточку воспоминания. Это ей никак не удавалось сделать. Нечто из прошлого каждый раз приближалось, но как только она тянулась, чтобы задержать его, тут же ускользало.

Наконец, дернув головой, Нисса уселась на корточки, вытащила из рюкзака специальную щеточку, чтобы не пачкать руки в земле, и стала аккуратно счищать землю со стеклянной поверхности. Места, где она зарывала свои тайнички, были все отмечены на карте. Но содержимое их она не указывала и почти не помнила, где что находится. Знала только, где лежат два самых красивых секретика, – один с бисером, цветами и блестками на черном фоне, а второй – на лоскутке джинсовой ткани, с деревянными бусинами и маленькой сухой веточкой мимозы, которую она зачем-то хранила еще с весны.

Сейчас она раскапывала первый из них. Сначала показался черный фон, а затем… Нисседаль так резко отпрянула, что завалилась с корточек на спину. Приподнявшись, она стала сидя отползать от секретика, судорожно перебирая ногами и руками по засыпанной иглами земле. Сухие иглы больно кололи ладони. На расстоянии где-то метра в три она остановилась, часто и тяжело дыша. Рюкзак остался валяться около разрытого секретика. Надо было скорее встать, схватить рюкзак и бежать отсюда куда глаза глядят, не важно, что она не знает, в какую сторону. Но Ниссу словно что-то парализовало. В голове пульсировала мыслишка из серии «а вдруг показалось?»

Наконец, Нисседаль отдышалась и нашла в себе сил подняться и дотянуться до рюкзака. Забирая его с земли она старалась не смотреть на секретик, но взгляд так и рвался в ту сторону. В конце концов она не выдержала и все-таки мельком взглянула на свои раскопки. Под стеклом на черном фоне лежал отрезанный палец и несколько тыквенных семечек.

* * *

«Он меня нашел! Этот чертов маньяк меня нашел! – метались мысли Ниссы. Она была уверена, что тот придурок, который выложил жуткое фото с пальцем в комментариях в ее паблике, каким-то образом узнал, кто она и где живет, и нашел даже ее тайное место. – А вдруг он и сейчас здесь?»

Как все ужасно наложилось друг на друга: странная погода, незнакомый лес, псих с отрезанными пальцами. Так просто не бывает! Такого даже в кино не показывают, слишком много бредятины, поэтому неправдоподобно.

Нисседаль мелкими шажками пересекала полянку, где про один из секретиков теперь уж точно можно было сказать «похоронен». Девушка постоянно оглядывалась по сторонам, в руке ее была толстая корявая палка – на всякий случай. Конечно, совсем не факт, что он тут ее ждет… Нисса стала вспоминать, сообщала ли она подписчикам, что собирается в лес проверить свои тайники. В голову ничего не приходило. Как будто ватой мозг проложили. Жуткая навязчивая идея не давала ей покоя. Ее тянуло проверить еще какой-нибудь секретик. Это часто бывает, когда мы стараемся не смотреть на какую-нибудь гадость, но непроизвольно снова и снова на нее смотрим.

Нисса добралась до ближайшего тайничка и, уже не боясь запачкать руки, стала счищать землю. Когда секретик предстал перед ее взором, она на миг зажмурила глаза и нервно вздохнула. Но, в общем, она не удивилась. Там был еще один палец, только явно с другой руки, потому что на этом был накрашенный ноготь. Даже не накрашенный, а с шеллаком. Тыквенные семечки красиво окружали его, как лепестки ромашки. Нисса снова быстро огляделась. Никого на полянке не было. Она вздохнула, встала с колен и побрела к следующему тайнику.

В голове крутились мысли, что в такой ситуации, наверное, стоит сообщить в полицию. Правда, сейчас она этого сделать не могла, потому что забыла телефон. А вот когда сообщит, а они ее спросят, как вы это нашли? Почему вы копались на этой полянке? Как она будет это объяснять?

С такими мыслями она проверила половину тайников и в каждом обнаружила отрезанные пальцы. И самое ужасное, они все были разными. Она даже подумала, что, может, стоит их фотографировать для полиции, но тут же вспомнила с облегчением, что телефона нет, так что ей не придется «собирать улики». Обойдя так часть «захоронений», она не стала уже проверять остальные и принялась искать место, через которое обычно уходила с полянки. Похожего ничего не было, и она в нерешительности замерла где-то посередине открытого пространства. И вдруг вспомнила, на что похож этот лес.

Когда-то очень давно, еще в детсадовском детстве, ей приснился сон, что она почему-то в одиночестве гуляла по лесу, вышла из него и оказалась на берегу узенькой речонки. Речка переливалась всеми цветами радуги, словно сверху был разлит слой бензина. А лес в ее сне был именно такой, как тут. Неправильный, ненастоящий и мертвый. Она села на самом краю берега и стала играть с совочком. Вдруг совочек выпал из ее рук прямо в воду. Она нагнулась за ним и свалилась следом. Плавать она не умела и ушла под воду, хотя продолжала там дышать. А там ее поджидал какой-то дядька, который ее схватил. Она стала плакать и просить, чтобы он ее отпустил, и тогда он отдал ей совочек и сказал, чтобы впредь была осторожнее. Если еще раз сюда попадет, он ее больше не отпустит. С этими словами он поднял ее на поверхность.

И она, сама не зная почему, тут же уселась на старом месте и опять принялась играть с совочком. Снова его уронила, снова потянулась за ним и упала в реку. Дядька опять поймал ее под водой, и, как она ни плакала и ни умоляла, больше ее не отпустил. Она кричала во сне «Мама!» и проснулась от своего же крика. Родители в ту ночь забрали ее к себе в кровать, и там она проспала до утра. Но пережитый во сне ужас никак не проходил, ее трясло от рыданий и заснула она даже с родителями далеко не сразу. Она боялась засыпать!

Тогда Нисседаль было лет пять, и она до сих пор помнила этот сон, просто не сразу сложила вместе два и два, не сразу поняла, что это лес из того сна. Ее всегда терзала загадка, почему она во сне, в первый раз благополучно выбравшись на сушу, не помчалась со всех ног подальше от страшной разноцветной реки, а села на прежнее место и повторила все те же действия?

Сейчас все это пронеслось в голове Ниссы, ей немножко стало легче от того, что хотя бы больше не мучает вопрос, на что похож этот жуткий лес, но тут краем глаза она уловила движение где-то среди невысоких сухих деревьев. Обрадовавшись в первую секунду, что это какая-то живая душа, которая выведет ее из лесу, она вдруг застыла. На краю поляны стоял какой-то то ли парень, то ли мужчина и смотрел на нее в упор. Лица было почти не видно, Нисса только заметила, что он очень худой, прямо болезненно худой. Они стояли и смотрели друг на друга, и ей совсем не хотелось обращаться к нему за помощью. От него веяло чем-то опасным и жутким. Парень периодически засовывал руку в карман брюк, подносил ко рту и сплевывал. Было похоже, что он лузгает семечки.

Вдруг его фигура замельтешила и задергалась: очень быстро, туда-сюда, на одном месте, как бывает только в кино, а в жизни это просто невозможно. На какой-то миг на месте этого человека было только смазанное пятно, и вдруг он опять замер, но как будто стал ближе.

У Ниссы екнуло сердце. Она лихорадочно обдумывала, что же делать. С этим типом, – не важно, пальцевый ли он маньяк, или просто гуляющий по лесу человек, – было явно что-то не в порядке. Снова что-то иррациональное. Как и все вокруг, собственно.

Странный тип тем временем опять затрясся и снова словно переместился ближе. Нисса теперь видела его лицо. Он неприятно улыбался застывшей улыбкой, словно предварительно вылепил ее себе пальцами на восковом лице. Кусок шелухи прилип к нижней губе. Выражение его лица не менялось, и он продолжал пристально смотреть на Нисседаль, которая непроизвольно стала отступать назад, сжимая в руках перед собой рюкзак и выставляя его как защитный барьер. Она все ждала, когда он снова начнет дергаться и перемещаться, и потихоньку отходила назад. Что-то хрустнуло под ее ногой, и Нисса второй раз за сегодняшний день упала, опрокинувшись на спину, и больно ударилась позвоночником о что-то твердое, возможно, о корень, да так, что слезы брызнули из глаз. Попытавшись встать, она с ужасом поняла, что не может. Ниже ушиба она ничего не чувствовала, и ноги больше не действовали.

Она в панике поискала глазами маньяка, и вдруг перед ней что-то замаячило. Она поняла, что это тот тип. Казалось, что он не только сам мечется быстро взад-вперед, но также быстро крутится его голова и перемещаются руки. Словно он существует в каком-то своем собственном измерении, где все движется с огромной скоростью. Парень – или кто это был? – остановился рядом, глядя сверху вниз прямо ей в глаза. Все так же кукольно улыбаясь, он стал очень медленно наклоняться к ней прямым корпусом, сгибаясь в пояснице, словно у него там шарнир.

Нисса смотрела на него с безмолвным ужасом, пытаясь закричать, но слова застревали в горле, и вдруг у нее вырвалось громко и надрывно:

– Маааа-маааа!

Она заорала, наверное, как тогда в детстве во сне, первое, что пришло в голову, и самое простое и спасительное. Урод продолжал улыбаться, но вдруг лицо его затуманилось и померкло, а Нисседаль, продолжая вопить, вдруг поняла, что сидит в полной темноте на своей кровати и кричит.

Нисса тут же замолчала и для верности стала себя ощупывать. Лоб покрывала испарина, волосы были мокрыми. Она закуталась в одеяло и прижалась к стене, у которой стоял разобранный диван. Надо было, наверное, встать и включить свет, сходить в кухню, попить воды, а может, даже что-то съесть. Как можно сильнее себя отвлечь от пережитого во сне кошмара. Но Нисса сидела и тряслась, ее колотило в ознобе, она не могла двинуться с места. Она вспомнила, что во сне оказалась парализована, и судорожно засучила ногами. Ноги двигались. Тогда она потихоньку начала успокаиваться. Еще какое-то время она сидела, ожидая, пока утихнет дрожь в теле, а затем сползла с кровати и прямо в одеяле, вся обмотанная, проследовала в кухню. Там Нисса поставила чайник, чтобы шумел, пока закипает. Включила вытяжку, чтобы гудела. Открыла кран, чтобы слышать, как течет вода. Немного подумав, включила телевизор, чтобы бубнил. Ей было необходимо окружить себя знакомыми звуками и прогнать до сих пор звучавшее в ушах многоголосное карканье ворон.

Страшный сон понемногу уходил, в голове прояснялось. Нисседаль облокотилась на стол, задумчиво разглядывая узоры на скатерти, и вдруг увидела прямо перед собой небольшую горку шелухи от тыквенных семечек, а краем глаза уловила чье-то молниеносное движение.