Текст книги "Мрачные истории Заоконья. Сборник мистических историй: рассказы и повесть"

Он сам себе не мог объяснить, почему так интересно подглядывать за чужими жизнями, заведомо зная, что жизни эти сфабрикованные, синтезированные, а этих людей не существует на самом деле, точнее, это даже не люди. Хотя с последним он уже готов был поспорить. Для него они существовали. Эти люди внутри игры действительно жили и очень часто вели себя непредсказуемо и совершенно по-человечески. Ивану иногда очень хотелось вмешаться в ход событий, протекающих за экраном, и посмотреть, что случится, если он попытается что-то изменить. Привнести что-то извне в их запрограммированные кем-то жизни. Но, увы, он был просто сторонним наблюдателем.

* * *

Самую яркую пометку он оставил на окне девушки, живущей в маленькой однокомнатной квартире. Там он просидел дольше всего, хотя экран не показывал никаких необычных действий. К девушке не приходили гости, и даже не звонил никто за эти два дня, по крайней мере, когда он заглядывал в ее окно, а он делал это очень часто, все время возвращаясь и возвращаясь туда. Чем-то она затронула некую струнку в душе Ивана, и ему хотелось получше узнать, чем и как она живет, и почему совсем одна.

Это была смуглая, кареглазая шатенка с тонкими чертами лица. По дому она ходила в клетчатой свободной юбке с бахромой, в кофте грубой вязки и в толстых шерстяных носках. Прямые темные волосы густыми прядями спадали на плечи. Запястья девушки были обмотаны кожаными шнурками с частыми узелками, и на таком же шнурке болталось какое-то деревянное украшение на ее шее.

В дверном проходе ее тесного, но уютного жилища позвякивали, едва качнувшись, бамбуковые подвески, а в комнате часто курились благовония, и Иван переживал, что не может чувствовать их аромат, чтобы еще сильнее ощутить атмосферу жизни девушки. Когда он впервые заглянул в ее окно, она сидела, поджав ноги на диване, застеленным клетчатым пледом и читала книгу. В другие моменты он видел ее за компьютером, она что-то печатала. «Неужели у них там даже есть интернет?! – восхищался Иван. – И она прямо сейчас общается с кем-то, в чье окно я тоже могу заглянуть!» Но увидеть, чем именно она занимается, у него возможности не было: он мог смотреть только через окно.

Девушка часто садилась за компьютер и начинала быстро набирать какой-то длинный текст. Иван не питал особой привязанности к сетевым развлечениям и не мог предположить, что в данный момент может делать девушка. Было заметно только, что она постоянно чем-то очень встревожена. Иногда смуглянка подолгу задумчиво смотрела на свои ладони, то на одну, то на другую поочередно. И самое интересное, она периодически их зачем-то фотографировала. В голове Вани роились всевозможные предположения, вплоть до того, что девчонка увлекается астрологией и изучает ее на примере линий на своих же ладонях.

* * *

Потянулись рабочие будни. Иван каждый день буквально летел домой, чтобы продолжить наблюдение за жизнью виртуальных персонажей. Первым местом, куда он заходил, неизменно было окно смуглой девушки. Иван почти всегда заставал ее сидящей, уютно закутавшись в плед, с книжкой в руках или готовившей скромный ужин. Лишь в однажды вечером он заглянул в пустое темное окно. В тот раз он проверял его почти каждые десять минут. Наконец, снова уткнувшись в темноту окна, он вдруг услышал, как заскрипел в замке ее ключ. Девушка вошла, скинула теплую одежду, быстро ополоснула руки и лицо и села за компьютер. Затем, торопливо что-то напечатав, она выключила его стала стелить постель. В этот день она вернулась поздно. Много бы Иван отдал за то, чтобы узнать, где она была и почему задержалась, и вообще, чтобы увидеть ее другую жизнь: ту, что за пределами дома. Но смысл игры был в жизни за окнами, и только она была доступна для его наблюдений.

Время бежало, дни складывались в недели. Ваня до сих пор не разочаровался в игре. Она не надоедала ему, и он исследовал все больше и больше окон. Его «картотека» методично пополнялась новыми метками. За окнами он видел драки, скандалы, и даже убийства и последующие расследования, точнее, их часть. Когда хотелось «клубнички», он тоже теперь хорошо знал нужные места. И такое ему иногда удавалось подсмотреть, что трудно было себе вообразить! Каждый раз он поражался, как это все могло уместиться на одном диске?

Конечно же, ему хотелось поделиться льющимися через край впечатлениями и эмоциями с приятелями. Правда, он не рассказывал им, что это за игра. Иван просто пару раз ненадолго отдал товарищам свой диск, буквально оторвав его от сердца, и в напряжении ждал восторженных звонков. Звонки следовали, но не восторженные, а недоумевающие. Ни у кого больше диск не запускался и писал ошибку. И Ваня окончательно уверился в том, что этот удивительный диск одноразового использования.

Однажды он пригласил друзей к себе, чтобы продемонстрировать возможности игры. Но когда ребята уселись рядом, с интересом уставившись в монитор, и Иван попытался запустить игру, компьютер выдал информацию, что для загрузки недостаточно памяти.

– Слушай, Вань, честно, ты достал уже со своей несуществующей игрой, – удивленно сказал один из приятелей. – Не понимаю, чего ты добиваешься? Тебе внимания не хватает что ли?

– Сейчас, сейчас… – Иван беспорядочно покликал мышью, пытаясь все же включить игру, затем вытащил диск, повертел зачем-то перед глазами и снова засунул в дисковод. Тот зажужжал, а на экране снова выскочила ошибка. Ребята поднялись, чтобы уйти.

– Мы же давно уже тебя пытаемся куда-то вытащить, но ты каждый раз отказываешься, – расстроенно сказал второй друг. – В общем, созреешь, чтобы вылезти из своей скорлупы – мы всегда рады. А пока мы пойдем. Кстати, вечером на каток собираемся. На всякий случай спрошу: ты с нами или как всегда?

– Мне нужно с игрой разобраться, – будто не слыша их, озадаченно ответил Ваня и с тревогой вгляделся в монитор, выдающий ошибку. – Тут какая-то проблема!

Приятели усмехнулись и ушли, а он, ошарашенный и напуганный, посидел несколько минут в оцепенении, и вдруг в процессоре что-то щелкнуло, а игра сама запустилась в своем обычном режиме.

Как-то раз Иван выпросил у знакомого старую аналоговую видеокамеру и снова попытался заснять жителей виртуального города уже на обычную пленку. При попытке посмотреть, что получилось, на маленьком экране камеры возник все тот же черно-белый «танец мурашек». Словно нечто мешало ему показать игру другим, противилось этому. В голове копошились обрывки фраз, услышанных им вначале за кадром. «Единственный и неповторимый, – обратился тогда к нему дребезжащий голос. – Только вы можете увидеть…»

Да, несомненно, Ивану повезло. Он и оказался тем единственным и неповторимым, к которому в руки попало сокровище. Конечно, друзья, которых он умудрился допечь со своей игрой, с его слов спрашивали про «Окна» в специализированных магазинах, но продавцы все без исключения качали головами. Они впервые слышали о такой игре. В интернете ребята тоже ничего не нашли, хотя особо и не старались.

* * *

Прошло чуть более месяца, когда при очередном включении игры, на экране снова быстро промелькнула надпись: «Этап второй. Взгляд изнутри». Она мигнула и пропала, но Иван обратил на нее внимание и припомнил, что когда-то видел первый этап, который назывался «Наблюдатель». Тогда он пропустил это, не придав значения, но теперь очень заинтересовался.

– Если я перешел на второй этап и могу смотреть изнутри, стало быть, мне удастся попасть за пределы окна? За стекло, в комнаты? – От этой мысли по его телу пробежала дрожь предвкушения. Впереди намечалось еще много-много страниц волнующего чтива.

На этот раз, сдерживая нетерпение, Ваня не пошел первым делом, как обычно, к смуглой девушке. Неосознанно, по своей старой привычке он хотел продлить приятное ожидание. Иван тыкался в разные старые и новые окна. Оказалось, что теперь у него и впрямь есть возможность проникать внутрь и видеть комнату в 3D. Он мог рассматривать вблизи персонажей игры и их вещи, и даже на таком расстоянии они не отличались от настоящих, настолько искусно была выполнена графика в «Окнах».

Вместе с ними Иван смотрел телепередачи: и знакомые ему, и неизвестные. Он заглядывал через плечо читающим, интересуясь, что за книги те держат в руках. Он наблюдал за всеми их жизненными процессами, приблизившись практически вплотную, изучая все подробности и мельчайшие детали.

Кроме квартиры смуглянки еще несколько окон заинтересовали Ивана. В одном жила обеспеченная молодая семья: муж, жена и их маленькая дочурка. Иван заострил на них внимание просто из спортивного интереса. Хотелось узнать, как живется тем, кто может позволить себе не считать деньги, что у них происходит, счастливы ли они.

В другой помеченной Ваней квартире жили двое пожилых пьяниц, мужчина и женщина. Тут тоже был задел для любопытства. Пара часто скандалила, и иногда доходило до рукоприкладства, поэтому Иван надеялся, что их совместные пьянки когда-нибудь закончатся поножовщиной.

– Хоть доклад с них пиши. Реферат по психологии для Лиды! Или даже книгу остросюжетную, – ухмылялся в ладошку Ваня.

Наверное, эту игру и в самом деле можно было бы использовать как бесконечный источник для создания научных трудов или черпать здесь литературное вдохновение, но эта сторона дела совсем не заботила Ивана. Его в последнее время даже перестал волновать тот факт, что все эти судьбы были созданы искусственно. Все мысли подобного рода, набегавшие волнами, разбивались, словно о волнорез, желанием Ивана смотреть и смотреть дальше, подглядывать и вторгаться в чужое существование. Его возбуждало само осознание того, что он видит как на ладони всю исподнюю чьей-то жизни, а те, кому эта жизнь принадлежит, даже не подозревают об этом и ведут себя откровенно и открыто. Зачем же было думать о том, что на самом деле это всего лишь игра?

За следующим окном проживало семейство, чья дочка тяжело переживала возрастной переходный период. Ване было любопытно наблюдать за ее страданиями, метаниями и истериками, причин которых он не понимал. В последней привлекшей особое Ванино внимание квартире обосновалась симпатичная одинокая девушка, и не столько была интересна ему она и ее жизнь, сколько он надеялся таким способом вытеснить из сердца приглянувшуюся ему смуглянку.

* * *

Однажды ночью Иван рыскал по окнам, выбирая места, куда хотелось бы заглянуть, и заметил, что у одного из темных окон открыта створка, в которую наполовину высунулась девушка и курит, стараясь, чтобы дым не шел в квартиру.

«Ну, надо же! – улыбнулся Иван. – Совсем как я в четырнадцать лет! Пойду, гляну, кто такая».

Проникнув в комнату, он осмотрелся. Девушка докурила, но еще стояла у распахнутого окна, проветривая комнату. Щель внизу под дверью была заткнута покрывалом.

«Ого! Вот это конспирация! Родители, наверное, строгие!»

Девушка наконец закрыла окно, села за стол, зажгла настольную лампу и, вытащив из ящика стола потрепанную разрисованную тетрадку, стала листать ее, отыскивая чистые страницы. Все остальные, как увидел Иван, заглядывая через плечо, были коряво исписаны простым карандашом. Похоже, это были стихи.

«Они тут еще и стихи сочиняют? – поразился Ваня, внезапно вспомнив, что все люди здесь – всего лишь персонажи игры. Ладно, можно было понять, что сюда напихали и известные книги, которые он читал, и даже те, о которых не слышал. Кстати, не мешало бы проверить, существуют ли они на самом деле. Но выходит, они и сами творят? – Это же кем надо быть, чтобы создать такую игру? Наверное, разработчиков была целая толпа!»

Так думал Иван, а сам тем временем пытался прочесть неразборчиво написанное стихотворение, которое девушка уже аккуратным почерком и ручкой принялась переносить в другую тетрадь.

Пять месяцев прошло. Как время прет, как быстро

Прошло почти полгода, и начался февраль!

Ничто уж не вернуть. Мгновенно, словно выстрел,

Летят такие дни! Как прошлого мне жаль…

Жалею обо всем, а мне всего шестнадцать,

Но эти годы тоже протрутся, словно нить.

Ах, если б было можно мне маленькой остаться,

Ай, если б было можно мне детство сохранить!

Но как жестоко время! Оно не ждет нисколько,

Стремится лишь вперед – к былому хода нет.

Ну хоть бы остановку оно дало мне, только

Немножко насладиться позволило бы мне.

Но нет. Оно, как птица, летит, расправив крылья.

Лишь можно оглянуться, о прошлом пожалеть.

А прошлое покрыто какой-то серой пылью,

И сквозь нее так трудно мне что-то разглядеть.

И кто-то забывает прошедшее беспечно,

А я, однако, старые листаю дневники.

А может даже лучше про все забыть навечно,

Но только от исписанной не скрыться мне строки.

И годы пролетят. Все с большим сожаленьем

Глядеть сквозь слезы буду на пройденный мной путь.

Нет счастья, и единственное вижу избавленье

В том, чтобы поскорее и навсегда заснуть.

– Ничего себе, – протянул Иван себе под нос, дочитав до конца и поймав себя на мысли, что ему очень хочется знать, что же там случилось почти полгода назад. С какого значимого для девчонки момента прошли эти пять месяцев, что она до сих пор не может забыть? – Подростковая депрессия, кризис. Как там у Лидки было в учебнике?

Как-то сестра, вдохновившись очередной лекцией в институте, пыталась растолковать Ване, что подобные кризисы в подростковом возрасте нельзя воспринимать однозначно. Они заключают в себе не только негативный опыт, но и пользу, и в определенном смысле в этих переживаниях даже есть необходимость. Лида, как умела, объяснила брату, для чего это нужно. Если этот этап проходит спокойно, без страданий и потрясений, то человек всю жизнь потом может смотреть на мир сквозь розовые очки и не будет готов к серьезным жизненным испытаниям.

Если же на его пути выпадет много подростковых переживаний и трудностей, но при этом они будут преодолены, то психика окрепнет, закалится, и человек будет лучше подготовлен ко многим тяготам жизни в дальнейшем и, скорее всего, сможет с ними разобраться. Хотя бывает, что подросток оказывается не в состоянии спокойно пережить этот период и самостоятельно справиться с ломкой характера. Тогда он либо попадет в плохую компанию, либо будет искать утешения в наркотиках и алкоголе, или то и другое вместе. В общем, его жизнь может покатиться по наклонной, если, в худшем случае, он не покончит с собой. Кажется, именно эта тема и проскользнула в стихотворении девочки за окном.

– Надо завтра сестрицу расспросить подробнее, – пробормотал Иван. Он застыл перед монитором, глядя сквозь него, и разговаривал сам с собой. – Эх, жалость какая, не могу ей это продемонстрировать!

Мысли Ивана перешли на другое, он обозначил окно депрессивной девочки, чтобы еще раз туда вернуться, и принялся блуждать дальше, попутно раздумывая, синтезированы ли эти стихи или это заготовка разработчиков, и нельзя ли найти в какой-нибудь виртуальной квартире нечто действительно стоящее, что могло бы его прославить, если выдать находку за свои собственные труды.

– Как там мои алкаши поживают? – вспомнил он семейку, к которой вторгся буквально на днях. – Еще не порезали друг друга?

Он переключился на их квартиру. Окно светилось только на кухне, куда он сразу же и направился. Парочка сидела за облезлым кухонным столом, на котором царила бутылка дешевой водки. Рядом стояли два щербатых порыжевших граненых стакана и вскрытая банка с килькой в томате. Женщина неопределенного возраста с заплывшими глазами на синюшном лице кивнула своему собутыльнику:

– Открывай давай уже! Чего сидишь то, глазами хлопаешь?

Сухонький мужичонка с воспаленными веками, сальными редкими волосами и трясущимися жилистыми руками потянулся к бутылке.

«А, все то же самое», – с отвращением скривился Иван. Ему вдруг сразу стало противно наблюдать за ними, и он покинул пьяную кухню. В прошлый раз он смотрел за ними подольше. Началось все с таких же посиделок, потом переросло во взаимные упреки, и они принялись орать друг на друга. Ваня даже показалось, что он слышит стук по батарее от их соседей, но было не ясно, сверху или снизу. Не обращая внимание на стук, женщина, которая была довольно мощная на вид, вышвыривала своего хилого супруга, – или сожителя, – за дверь. Он вопил на весь подъезд, кроя ее и всю совместно прожитую с ней жизнь трехэтажным матом. Ваня не видел его за пределами квартиры, но слышно было отменно.

«Зря, наверное, я это окно пометил, – подумал сейчас Иван. – Такого дерьма и в жизни предостаточно можно насмотреться, и это вовсе не та история, за которой стоит подглядывать», – решил он и на этот раз поставил пометку, как пройденное и больше не интересное.

* * *

В квартире, где жила обеспеченная семья, Ивану поначалу просто нравилось наблюдать за их жизнью. Муж с утра уезжал на работу, и Ивану было очень любопытно, на какой машине, поэтому однажды он, подловив момент, как тот выходит из квартиры, попробовал выглянуть из окна и проследить, но за стеклами была только полупрозрачная муть. Он уже и раньше делал такие попытки, еще в самом начале этапа, пустившего его внутрь квартир, но каждый раз безрезультатно. Ваня окончательно убедился, что как бы ни был безупречно прописан виртуальный мир, ему демонстрировали его лишь в пределах квартир. Что, впрочем, было ожидаемо: недаром игра называлась «Окна». Однако он был уверен, что и вне этих квартир жизнь персонажей идет полным ходом. С ними постоянно что-то происходит, события развиваются, непредсказуемо меняются судьбы.

Вернувшись домой, жители Заоконья, как иногда стал называть этот мир Ваня, не продолжали действовать с того же самого момента, как он потерял их из виду. Сразу было видно, что за время их отсутствия с ними что-то случилось. У них были встречи, они узнавали что-то новое. Персонажи могли вернуться совсем в другом настроении, отличном от утреннего. Особенно хорошо это было видно по поведению смуглой девушки, что так приглянулась Ивану. Что-то ее очень беспокоило, и явно не происходящее дома.

Посетовав в очередной раз, что из окна он не может видеть происходящее на улице, и так и не получив ответа на свой вопрос, что же у хозяина за машина, Иван принялся бродить по виртуальной квартире богатой семьи. Обычно женщина долго спала после ухода мужа, потом неторопливо вставала, накидывала нежно-розовый шелковый пеньюар и шла в ванную: очень просторную, светлую комнату с окнами. Прямо под ними стояла ванна-джакузи, рядом лежал белоснежный коврик. Все в этой комнате словно искрилось чистотой и белизной, как и светлая кожа этой женщины, которая медленно стягивала с себя кружевную одежду, любуясь своим отражением в зеркальной стене, потом опускалась в воду, полностью покрытую пышной пеной и около часа нежилась в ней. Постепенно крошечные мыльные пузырьки растворялись в воде, и невидимому взору Ивана представало ее обнаженное тело во всей красе. Женщина обычно читала какой-нибудь женский роман с красивой парой на обложке. Она проглатывала каждый раз по такой книге за час отдыха в ванной.

Затем, обмотав пышным белым полотенцем длинные волосы и закутавшись в махровый халат, она проходила на кухню, где тихая горничная подавала ей легкий завтрак. Потом шла в комнату к дочери, с которой все это время сидела няня. Вскоре няня с девочкой куда-то уходили, и женщина валялась на необъятных размеров диване, уткнувшись в мобильный, или читала женские журналы, или смотрела телевизор. Через какое-то время отправлялась в комнату с тренажерами и около часа занималась. Далее следовал душ, обед, снова отдых, потом длительная процедура ухода за собой и нанесение макияжа к приходу мужа. Ивану было не совсем понятно такое времяпровождение, но женщина, на первый взгляд, была своей жизнью довольна. Ее супруга и дочку дома он видел очень редко. Разговоры этой пары, когда вечером они собирались за ужином, касались в основном бизнеса мужа и каких-то неопределенных планов на будущее.

Поначалу его еще цепляли моменты, когда он мог видеть женщину обнаженной, и Иван все надеялся наконец последить за какой-нибудь из бурных ночей в брачной постели, но за все время наблюдений этого не случилось ни разу. Мужчина приходил усталый и после довольно позднего ужина почти сразу заваливался спать. Ване иногда казалось, что во взгляде молодой женщины в эти моменты он видит невыносимую тоску и грусть, а потом она брала в руки очередной дамский роман с огненными объятиями на обложке, и при боковом свете с упоением читала его под негромкий храп мужа. Так неизменно заканчивался их день, и эта квартира Ване тоже довольно скоро наскучила.

* * *

На молодую женщину лет двадцати четырех, живущую в одиночестве, он обратил внимание случайно, ткнув, мышкой наугад в первое попавшееся окно. Дело было в ночь с субботы на воскресенье, и в маленькой однокомнатной квартирке собралась небольшая, но очень шумная компания: хозяйка квартиры, ее подруга такого же возраста и молодой человек подруги, постарше лет на пять-семь. Их было всего трое, но Ване пришлось даже убавить в наушниках звук, потому что из музыкального центра, несмотря на поздний час, буквально ревела тяжелая музыка. Парень сидел на старом диванчике и пил апельсиновый сок, а подруги пили пиво, скакали по комнате и распевали песни.

«Такого я еще не видел! – обрадовался Ваня. – У нас так никогда не отрывались. И вроде уже не дети».

Девчонки накрасили парня своей косметикой, напялили на него короткую шубку одной из подруг и стали фотографировать. Затем хозяйка, посмотрев на градусник за окном, закричала, что погода плюсовая и надо срочно бежать лепить крепость. Троица спешно сорвалась с места, оделась и скрылась за дверью, оставив музыку орать. Эта квартирка Ивана взбудоражила и заинтересовала, и он поставил яркую метку.

В последующие дни он частенько туда заглядывал, но девица появлялась только под вечер и одна. Приходила, раскидывала как попало вещи, вываливала на диван какие-то тетради из сумки. Затем она брела на кухню и готовила себе ужин, правда, часто с изысками, что-нибудь очень аппетитное на вид. С наслаждением все это поглощала в одну шею, курила прямо на кухне, читала за столом, затем скачивала какие-то фильмы и смотрела. И сколько бы раз Иван ни наблюдал за просмотром, это неизменно были фильмы ужасов: от старенького японского «Звонка» до незнакомых Ване сериалов в жанре хоррор, явно современных, с яркими спецэффектами. Он так и не понял, являются ли они известными в обычном мире или принадлежат исключительно Заоконью, но иногда увлекался, и тогда ему казалось, что он смотрит кино вместе со странной девушкой.

Внешне она была очень даже ничего: голубоглазая, с волнистыми русыми волосами до плеч, но со смуглянкой, конечно, нечего было и сравнивать. Да и жили они, и вели себя совершенно по-разному. С этой можно было попрыгать, повеселиться, провести время, а со смуглой хотелось просто молча сидеть рядом, смотреть на нее, наблюдать за грациозными движениями ее словно выточенной фигурки.

За одиночеством же этой женщины подглядывать было не особо заманчиво. Иван систематически заходил в ее окно, чтобы наконец снова застать какое-нибудь шумное и безумное действо. Но пока веселые гости к ней больше не приходили, даже в выходные, и оба свободных дня она провела отчасти за телевизором, отчасти тщательно наводя порядок в квартире, и кроме того, за тетрадкой. Тоже что-то писала. Иван, конечно, не преминул заглянуть впоследствии в оставленную на столе большую общую тетрадь, открытую прямо на начатом рассказе. Назывался он непонятно и описывал тоже не слишком ясную ситуацию, Ивану эта писанина показалась бредом, к тому же недописанным.

– Мда, – протянул Иван, когда полубессвязный рассказ внезапно оборвался. – Вот что, оказывается, можно здесь найти. Интересно, когда разработчики создавали «Окна», что подвигло их на включение сюда подобных рассказиков? Они вообще предполагали, что игрок полезет в эти записи и примется их читать? И знают ли они, что персонажи их невероятной игры вообще что-то пишут?

Ваня стал задумываться, догадываются ли те, кто создал эту игру, о всех ее возможностях. Вдруг они только запустили некий процесс, который дальше пошел развиваться сам, по определенным жизненным и общественным канонам. Тогда, получается, программист, который написал «Окна», фактически демиург?

Над своими мыслями Иван тут же снисходительно посмеялся. Эти предположения были, конечно, нелепыми и фантастическими, но очень уж заманчивыми. Но нет, это нереально, хотя почти так же невозможно вообразить, как могла группа людей, пусть даже очень большая и профессиональная, вот так досконально проработать и прописать огромную заоконную вселенную. Однако, если люди действительно специалисты своего дела, значит, для них это вполне осуществимо. Просто вещи, от которых ты далек и в которых не разбираешься, могут показаться чем-то особенным, а ведь люди занимаются этим повседневно, и им не кажется это чем-то из ряда вон выходящим.

Тряхнув головой, чтобы разлетелись скучные, путаные мысли, Иван вернулся к прочитанному рассказу графоманки. Стихи несчастной девочки с депрессией и сложными отношениями с предками ему нравились больше. Вспомнив про нее, Иван ближе к ночи переключился на ее квартиру. Там он застал встревоженных родителей. Их дочери, несмотря на поздний час, еще не было дома.

– Она пьяная, – твердила мать. – У нее был пьяный голос! Я не знаю, когда она теперь доедет до дома, на дворе скоро ночь!

Иван заключил, что девушка недавно звонила домой.

– Надо что-то с ней делать! – мрачно гудел отец. – Необходим серьезный разговор. Только сейчас это будет бесполезно, она примется утверждать, что она «нормальная»!

Ваня некоторое время наблюдал за причитаниями родителей, затем прошел в комнату девушки, где на столе в тетради обнаружил карандашные каракули. С трудом разбирая буквы, молодой человек прочел новое стихотворение.

Я хочу смертельно заболеть,

Доказать бессмысленность леченья,

А потом взять в руку пистолет

И закончить все мои мученья.

Если буду знать, что я больна,

Жизнь продлить врачам я не позволю:

Не хочу при смерти я стонать,

И дрожать, и корчиться от боли.

Я мечтаю сделать этот шаг,

Я устала боль терпеть и горе.

Не смогу уйти я просто так,

А болезнь мне смерть мою ускорит.

– Жуть какая, – прошептал Иван, дочитав последнее четверостишие. – Интересно, было ли у меня подобное настроение в таком возрасте? Не помню, хоть режь. Ну уж через розовые очки я на жизнь не смотрю. Только… я смотрю на нее через «Окна»!

Его словно ударило изнутри этой мыслью, этим открытием. Почему же он отстранился от своей нормальной, реальной жизни и уткнулся в чужую, искусственную? А что будет, когда кончится игра? Правда, это казалось маловероятным. Там бесчисленное множество окон, и за ними не единственный сюжет, а совершенно разные судьбы. За ними можно наблюдать бесконечно, и своей жизни вряд ли хватит на то, чтобы охватить взглядом те, что протекают за окнами.

У Вани заболела голова, он сдавил пальцами виски и приказал себе не думать об этом. Пусть это всего лишь чужие жизни, зато для него они стали смыслом существования, и какая разница какой ценой это достигнуто?! Главное, чтобы работал компьютер.

Из мысленного напряжения Ивана выдернул звонок в дверь. После некоторой паузы он сообразил, что это звонок не к нему, а в квартиру за окнами. Наконец явилась дочка: лохматая, с черными разводами туши на лице и мутными глазами.

– Ты где шлялась, дрянь?! – не выдержала мать. – Опять ты пьяная!

– Я нормальная! – заплетающимся языком ответила дочь. – Пропусти.

Она сделала попытку пройти в свою комнату. Отец вдруг размахнулся и отвесил ей звонкую пощечину.

– Ах так? – заревела та, и снова черные слезы заструились из глаз. – Вы меня достали! Мне и без вас тошно! Я ненавижу эту жизнь, и вас ненавижу! Никто не просил меня рожать!

– Ну, ничего, завтра поговорим! – в ярости крикнул отец. – Завтра мы тебе устроим.

– Поедешь в общагу жить! – вторила заплаканная мать. – У вас же в колледже есть где-то за городом замечательная общага с тараканами и плесенью? Вот и прекрасно! Завтра заберешь вещички и поедешь устраивать самостоятельную жизнь! Посмотрим, насколько тебя хватит!

– Я вообще жить не хочу, ни с вами, ни в общаге, нигде! – вопила девчонка, остановившись у двери и вцепившись побелевшими пальцами рук в дверной косяк.

– Завтра поговорим! Ложись спать сейчас же, смотреть на тебя противно, всю душу ты нам вымотала!

– Завтра не будет, – тихонечко себе под нос буркнула дочь, подавив рыдания, и заперлась в своей комнате. Родители не слышали, а до Ивана долетели эти слова. Девушка разобрала кровать, надела ночную рубашку и уселась за стол, тупо глядя на свои последние творения. Ее рука потянулась за ручкой, но остановилась, девушка закрыла тетрадь и стала копаться в ящиках стола. Зажав что-то в руке, она подошла к окну и стала вглядываться в темное ночное небо, продолжая вздрагивать от всхлипываний. Периодически она прислушивалась, легли ли родители. Когда последние шорохи в квартире затихли, она на цыпочках вышла из комнаты и прокралась в сторону ванной комнаты.

– Ладно, хорошо, раз так. Ну и все, – приговаривала она шепотом, стягивая рубашку, пока ванная наполнялась водой. – Им станет легче, а мне и подавно.

Им станет легче без меня,

Не будет ссор, не будет споров.

Что надо сделать, знаю я.

Им станет легче очень скоро,

– на мгновение замирая, шепотом процитировала она, скорее всего, свое же творение. Затем на край ванны она положила новое лезвие в нераспечатанной упаковке и потрогала воду рукой.

– Очень хорошо, сейчас все по-быстренькому сделаю, пока могу. Стоило столько лет мучиться, давно надо было так поступить, – пробурчала она и погрузилась в горячую воду. – Надо было жгуты взять, кто-то мне рассказывал, ну да ладно.

Девушка распечатала лезвие и чуть дрожащей левой рукой ухватилась за его конец. Иван, затаив дыхание, замер перед монитором. Расширившимися от ужаса глазами он наблюдал за происходящим, в его горле застрял мерзкий горький комок, а сердце стучало с перебоями, путая ритмы.

Наконец дело было сделано, и девушка бессильно вытянулась во весь рост, закрыв глаза и оставив над водой только голову.

– Теперь ждать, – шепнули ее губы.

Ивану было страшно. Он почти чувствовал, как таяли ее силы. Он никогда не видел подобной картины: ни, разумеется, в жизни, ни в кино. Ваня вообще не интересовался подобными вещами и не понимал людей, идущих на это. Он считал такой поступок слабостью, неумением справиться с жизненными трудностями, но сейчас ему показалось, что эта девушка обладает огромной силой воли, раз смогла вот так вот посчитаться с жизнью, пересилить инстинкт выживания, порвать ту резиновую нить, которая тянет нас обратно в жизнь, что бы с нами ни происходило. И как жаль, что эту мощную силу она употребила на расставание с жизнью, а не на ее улучшение. Еще бы немного подождала, и закончился бы дурацкий подростковый период, и, может быть, перед ней открылись бы бескрайние горизонты, и все сложилось бы очень хорошо.