Текст книги "Друг моего врага"

– Нет-нет, – откликнулся Грэм, снова ухватив мысли комиссара. – Мы сразу же его пристрелим. Тут просто не на чем будет лопухнуться. Шестнадцать вооруженных мужчин, все превосходные стрелки… Короче, его мгновенно прикончат.

– Мгновенно, – холодно повторил Барнс. – И это после того, как он умудрится поразить одного конкретного человека из тысячной толпы. Выходит, что Кордон тоже должен быть первоклассным стрелком.

– Но ведь все будут думать, что он метил в меня, – напомнил Грэм. – И я буду сидеть в первом ряду… А Ирма – рядом со мной.

– В любом случае «мгновенно» его наверняка уложить не удастся, – заметил Барнс. – Секунда-другая обязательно пройдет, пока он будет стрелять. А если он самую малость промажет… ведь вы-то будете сидеть рядом.

– Гм… – Грэм задумался, покусывая губы.

– Промах в несколько дюймов, – продолжил Барнс, – и убиты будете вы, а не Ирма. Я считаю, попытка совместить ваши проблемы с Кордоном и Низшими Людьми с вашими проблемами с Ирмой, приведя все к одному большому финалу – очень театральному и красочному, сильно отдает… – Он задумался. – Для этого есть одно греческое слово.

– Terpsichore, – подсказал Грэм.

– Нет, – ответил Барнс. – Hubris. Стремление замахнуться на все сразу; слишком далеко зайти.

– А я по-прежнему согласна с господином Председателем Совета, – холодно и отрывисто заявила Алиса Нойес. – Да, пожалуй, это весьма смелое решение. Но оно разом разрешает столько проблем. Человек, находящийся у руля государства, – такой человек, как господин Председатель Совета, – должен быть в состоянии принимать именно такие решения. Должен стараться использовать самые отчаянные меры для поддержания функционирования всей системы. Одним этим шагом…

– Я подаю в отставку с поста комиссара полиции, – вдруг проронил Барнс.

– Почему? – Грэм искренне удивился. До сих пор в голове Барнса не мелькнуло ни одной отчетливой мысли, которая бы предупредила его о таком шаге. Решение, по сути, взялось ниоткуда.

– Потому что подобная акция будет, скорее всего, означать вашу смерть, – ответил Барнс. – Потому что Эймос Айлд запрограммирует туфтонг убить вас, а не Ирму.

– У меня есть одна идея, – вмешалась Алиса Нойес. – Когда Кордона поведут к центру арены, Ирма Грэм спустится туда со своего места с белой розой в руке. Она протянет розу Кордону, а тот в это самое мгновение выхватит у зазевавшегося охранника оружие и пристрелит народную любимицу. – Нойес неприятно улыбнулась, и ее обычно тусклые глаза сверкнули. – Подобный инцидент должен раз и навсегда их сокрушить. Подумать только, какой зверский и бессердечный акт! Только сумасшедший убил бы женщину, которая подносит ему белую розу.

– Почему белую? – поинтересовался Барнс.

– Что – «почему белую»? – переспросила Нойес.

– Да розу эту! Розу, будь она проклята!

– Потому что белая роза – символ невинности, – ответила Нойес.

По-прежнему хмурясь и покусывая губы, Уиллис Грэм сказал:

– Нет, так не пойдет. Должно показаться, будто Кордон хочет убить меня, ибо для этого у него есть свои мотивы. А какие у него мотивы убивать Ирму?

– Убить ту, которую вы любите больше всех.

Барнс рассмеялся.

– Что смешного? – поинтересовался Грэм.

– Возможно, как раз такое и пройдет, – ответил Барнс. – Это, пожалуй, самое смешное. А еще: «Убить ту, которую вы любите больше всех». Не позволите ли вы, Нойес, вас цитировать? Просто образцовое предложение, его следует заучить всем школьникам; пример для грамматического разбора.

– Вздор, буквоедство, – огрызнулась Нойес.

Физиономия Грэма побагровела.

– Мне нет дела до ее грамматики, – прорычал он Барнсу. – Мне нет дела до моей грамматики. Мне вообще нет дела до чьей-то грамматики. Мне есть дело только до того, что мой план превосходен и что она с ним согласилась. А вы к настоящему моменту уже успели в отставку подать. Посему в дальнейшем права голоса по этому вопросу у вас не будет… Во всяком случае, если я решу удовлетворить вашу просьбу. Мне придется об этом поразмыслить. Со временем я вас извещу; пока же можете подождать. – Постепенно, по мере того как Грэм критическим взглядом окидывал все дело, голос его превращался в какое-то отстраненное бормотание. Затем он вдруг взглянул на Барнса и сказал: – Странное у вас сегодня настроение. Обычно вы поддерживаете все, что я предлагаю. Что вас так задело?

– 3XX24J, – ответил Барнс.

– Это еще что?

– Конспиративная квартира Низших Людей, за которой мы установили наблюдение. Мы также проделывали на вайомингском компьютере статистический анализ, связанный с характеристиками тех, кто туда заходит.

– И вы просто-напросто получили известия, которые вам не нравятся.

– Известий этих совсем немного, – сказал Барнс. – Самый рядовой гражданин, услышав, по всей видимости, что Кордона собираются казнить, сразу же вступил на путь борьбы. Между прочим, один из тех, кого мы только-только проверили. Компьютеру это сильно не понравилось. Такой резкий перепад, такое колебание лояльности к властям – причем за такой короткий срок… Пожалуй, объявление о казни Кордона было ошибкой. Той, однако, ошибкой, которую еще можно исправить. «Судьи» вполне способны еще раз изменить свое мнение. – Не меняя выражения лица, комиссар ехидно добавил: – Господин Председатель Совета, я предлагаю несколько изменить ваш план. Пусть не только сам Кордон, но и его оружие будет поддельным. Он целится и «стреляет» – а в это самое мгновение укрывшийся где-нибудь неподалеку от Ирмы снайпер производит настоящий выстрел. В таком случае шансы поразить вас будут практически сведены к нулю.

– Дельная мысль, – одобрил Грэм.

– Неужели вы серьезно относитесь к подобному предложению? – спросил Барнс.

– А что? Очень дельное предложение. Оно устраняет тот элемент, о котором вы упоминали, а именно…

– Господин Председатель Совета, – прервал его Барнс, – вы должны отделить вашу личную жизнь от общественной. А у вас они перемешаны.

– И я вам еще кое-что скажу, – по-прежнему багровея, хрипло произнес Грэм. – Этот адвокатишка Денфельд… Короче, мне нужно, чтобы в его квартиру были подброшены книжки и брошюры Кордона. А потом я хочу посмотреть, какой разразится скандал, когда его поймают с поличным. И мы упакуем его в Брайтфортскую тюрьму – в камеру к Кордону. Чтобы они там друг с другом пообщались.

– Денфельд может рассказать, – заметила Алиса Нойес. – А Кордон может записать. А другие заключенные могут прочитать.

– По моему твердому убеждению, – заявил Грэм, – эта способность разом решать проблемы личные и общественные как раз представляет собой подлинное проявление моей врожденной гениальности; все это соответствует принципу «бритвы Оккама», если вы понимаете, о чем я говорю. Понимаете вы, о чем я говорю?

Ни Барнс, ни Нойес не ответили. Барнс задумался о том, как бы тактично забрать назад свою просьбу об отставке – сделанную поспешно и без внимания к тому, что сулит ему будущее. И, размышляя об этом, он вдруг понял, что Уиллис Грэм, как обычно, к нему прислушивается.

– Не беспокойтесь, – сказал Грэм. – Вам нет никакой нужды уходить в отставку. Между прочим, мне действительно понравился тот прием со снайпером, размещенным неподалеку от Ирмы, который будет готов прикончить ее, едва Кордон выпалит из своего поддельного оружия. Да-да, меня привлекает эта мысль; благодарю вас за ценный вклад.

– К вашим услугам, – ответил Барнс и тут же принялся усердно давить в себе неприязнь и мгновенно взбурлившие мысли.

– Меня не волнует, – тут же сказал Грэм, – о чем вы думаете. Меня волнует только то, что вы делаете. Можете сколько угодно испытывать ко мне вражду. Это не имеет никакого значения до тех пор, пока вы уделяете полное и непосредственное внимание моему проекту. Мне нужно, чтобы все закончилось как можно скорей… А то вдруг Кордон вздумает умереть без нашей помощи. Или еще там что-нибудь. Далее. Этот проект нужно как-то назвать. Придумать ему кодовое наименование. Так как мы его назовем?

– «Варавва», – предложил Барнс.

– Честно говоря, не улавливаю смысла, но само название мне нравится, – одобрил Грэм. – Прекрасно. Отныне проект будет называться «Операция “Варавва”». Такое название мы будем употреблять как при письменном, так и при устном обмене информацией.

– «Варавва», – повторила Алиса Нойес. – Тут что-то связанное с ситуацией, где из двух человек казнили не того.

– Н-да, – произнес Грэм. – А, ладно. Название все равно неплохо звучит. – Он раздраженно потеребил нижнюю губу. – А как звали того человека, которого казнили без вины?

– Иисус из Назарета, – ответил Барнс.

– Вы что же, аналогию проводите? – осведомился Грэм. – По-вашему, этот Кордон похож на Христа?

– Дело уже сделано, – сказал Барнс. – Тем не менее позвольте мне еще кое-что вам заметить. Все сочинения Кордона направлены против крови и насилия. Немыслимо, чтобы он попытался кого-то убить.

– В этом-то все и дело, – терпеливо объяснил Грэм. – Самая суть. Его поступок дискредитирует всю его писанину. Я разоблачу его как лицемера – всем его книжкам и брошюрам будет грош цена. Понимаете?

– Еще посмотрим, как это аукнется, – пробурчал Барнс.

– А вам и в самом деле не нравятся мои методы решения проблем, – произнес Грэм, пристально глядя на комиссара полиции.

– Я считаю, – заявил Барнс, – что в данном случае вы поступаете в высшей степени опрометчиво.

– В каком смысле опрометчиво? – спросил Грэм.

– Недостаточно здраво.

– Вы хотите сказать, я душевнобольной?

Тут комиссар Барнс сдался; позволив тягостным мыслям взять верх, он погрузился в молчание.

Никто, казалось, этого не заметил.

– Итак, мы приступаем к операции «Варавва», – бодро произнес Грэм и надел на лицо широкую радостную улыбку.

Глава 9

Услышав условленный стук, Клео Эпплтон открыла входную дверь. «В середине дня – и уже домой? – удивилась она. – Наверное, что-то случилось».

А затем она увидела рядом с Ником невысокую девушку неполных двадцати лет, хорошо одетую и заметно накрашенную. Девушка улыбалась так, словно Клео была ей давно знакома.

– Вы, должно быть, Клео, – сказала улыбающаяся девушка. – Очень рада с вами познакомиться. Особенно после всего, что Ник о вас рассказывал.

Они с Ником вошли в квартиру. Девушка принялась изучать обстановку, расцветку стен; не упуская из виду ни одной детали, она опытным взглядом оценивала декор. Клео из-за этого занервничала и почувствовала себя неловко. «Хотя все должно было быть наоборот, – подумала она в недоумении. – Интересно, кто же эта девушка?»

– Да, – кивнула Клео. – Я миссис Эпплтон.

Ник закрыл за собой дверь.

– Она прячется от своего парня, – сказал он жене. – Он пытался ее избить, а она убежала. Здесь он не сможет ее найти, потому что не знает, кто я и где живу. Так что здесь она в безопасности.

– Кофе? – предложила Клео.

– Кофе? – переспросил Ник.

– Я поставлю кофе, – сказала Клео.

Повнимательней присмотревшись к девушке, она оценила ее привлекательность – даже несмотря на обилие косметики. Еще ей бросилось в глаза, какая она миниатюрная. «Наверняка у этой девушки возникают сложности с покупкой одежды такого маленького размера, – подумала Клео. – Сложности, о которых я могла бы только мечтать».

– Меня зовут Шарлотта, – представилась девушка. Усевшись на диван в гостиной, она стала расстегивать свои высокие сапожки. Широкая, уверенная улыбка так и не покидала ее лица. На Клео она смотрела чуть ли не с любовью. С любовью! Смотреть так на человека, которого видишь впервые в жизни!

– Я сказал ей, что она может у нас переночевать, – сообщил Ник.

– Хорошо, – отозвалась Клео. – Я могу постелить ей на диване. – Зайдя в отгороженную от гостиной кухню, она приготовила три чашки кофе. – Что тебе положить в кофе? – спросила она девушку.

– Пожалуйста, – сказала Шарлотта, легко поднимаясь и подходя к Клео, – не стоит так уж обо мне беспокоиться. Мне ничего такого не нужно. Только какое-нибудь место, где я могла бы остаться на несколько дней, – место, про которое не знает Дэнни. А ведь мы от него оторвались, сбросили его с хвоста в том потоке. Так что нет ровным счетом никакой опасности, что будет… – Она развела руками. – Ну, скажем, какая-нибудь сцена. Клянусь.

– Ты так и не сказала, что тебе положить в кофе.

– Ничего.

Клео передала ей чашку.

– Превосходный кофе, – похвалила Шарлотта.

Вернувшись в гостиную с двумя чашками в руках, Клео отдала Нику его чашку и устроилась на стуле из черного пластика. Ник с девушкой сидели бок о бок на диване – словно на смежных сиденьях в кинотеатре.

– Вы, конечно, вызвали полицию? – спросила Клео.

– Полицию? – недоуменно переспросила Шарлотта. – Нет. Конечно нет. У него время от времени такое бывает. А я просто убегаю и жду – я знаю, сколько это продлится. Потом возвращаюсь. Полицию? Чтобы его арестовали? Он же умрет в тюрьме. Ему необходима свобода; он обязательно должен летать – быстро-быстро, где-нибудь на просторе – в своем скибе, «Пурпурном морже», как мы его зовем. – Затем она с серьезным видом отхлебнула кофе.

Клео задумалась. В голове у нее царило смятение. «Странная девушка, – подумала она. – Мы ее совсем не знаем. Даже не знаем, говорит она правду о своем приятеле или нет. Быть может, тут что-то другое? Быть может, она скрывается от полиции? Но Нику она, похоже, нравится; похоже, он ей доверяет. А если она говорит правду, мы просто обязаны позволить ей остаться. – Но затем Клео подумала: – Впрочем, она, без сомнения, прелестна. Так, быть может, Ник именно потому и хочет, чтобы она осталась; возможно, у него к ней… – она не без труда подыскала слова, – особый интерес? Не будь она так хороша собой, стал бы он приводить ее сюда, чтобы она осталась с нами? Хотя это не очень похоже на Ника. Разве что он сам не сознавал своих истинных чувств; знал, что хочет помочь девушке, но сам толком не понимал почему».

«Пожалуй, следует рискнуть», – решила Клео.

– Мы будем рады, если ты останешься у нас, – сказала она вслух. – И столько, сколько тебе нужно.

Лицо Шарлотты просто засияло от удовольствия.

– Давай я повешу твое пальто, – сказала Клео, когда девушка – с галантной помощью Ника – из него выскользнула.

– Нет-нет, это совсем ни к чему, – возразила Шарлотта.

– Если ты собираешься здесь остаться, – сказала Клео и взяла у Шарлотты пальто, – тебе обязательно придется его повесить.

Она отнесла пальто к единственному платяному шкафу в квартире, открыла дверцу, потянулась за вешалкой… и тут заметила в одном из карманов небрежно свернутую брошюру.

– Кордонитская литература, – вслух произнесла Клео, вынимая брошюру из кармана. – Ты Низший Человек.

Шарлотта перестала улыбаться и явно встревожилась. Заметно было, как мысли ее торопливо мечутся, пока она в спешке подыскивала слова для ответа.

– Выходит, вся эта история про ее приятеля – ложь, – заключила Клео. – За ней гонятся сыщики – вот почему ты хочешь ее здесь спрятать. – Она вернула Шарлотте пальто и брошюру. – Тебе нельзя здесь оставаться, – сказала она.

Ник пробормотал:

– Мне бы надо было тебя предупредить, но… – Он махнул рукой. – Я же знал, что ты именно так и отреагируешь. И не ошибся.

– А насчет Дэнни – чистая правда, – ровным и спокойным голосом произнесла Шарлотта. – Я прячусь именно от него. За мной не гонятся сыщики. А вы только что прошли выборочную проверку – Ник мне сказал. Теперь эту квартиру никто проверять не станет – по крайней мере, в ближайшие месяцы. А быть может, и годы.

Клео стояла, протягивая Шарлотте пальто.

– Если она уйдет, – заявил Ник, – я уйду вместе с ней.

– На здоровье, – сказала Клео.

– Ты серьезно? – спросил Ник.

– Серьезно.

Шарлотта встала с дивана.

– Я не собираюсь между вами стоять. Это нечестно… Я лучше пойду. – Она повернулась к Нику. – Все равно спасибо, – сказала она. Затем взяла у Клео свое пальто, накинула его на плечи и направилась к двери. – Поверьте, Клео, я вас понимаю, – добавила девушка и просияла своей лучистой, но на сей раз очень сдержанной улыбкой. – Всего хорошего.

Ник быстро устремился вслед за ней и, положив ей руку на плечо, остановил у двери.

– Нет, – сказала Шарлотта и с какой-то неженской силой и резкостью высвободилась. – Прощай, Ник. Что ж, по крайней мере, мы озадачили «Пурпурного моржа». Вот смеху-то. Ты отличный пилот. Много парней пытались сбросить скиб Дэнни с хвоста, но ты единственный, кому это и впрямь удалось. – Похлопав его по плечу, девушка бодро вышла в коридор.

«Может быть, это и правда – насчет ее приятеля, – подумала Клео. – Может быть, он действительно пытался ее избить. Тогда нам, пожалуй, все-таки следовало ее оставить. Даже несмотря на то… Но ведь они, – вспомнила она, – меня не предупредили. Ни она, ни Ник. А такое умолчание приравнивается ко лжи. Представить себе не могла, – подумала Клео, – что Ник на такое способен. Ведь он подверг нас опасности и даже не предупредил – я чисто случайно увидела ту брошюру у нее в кармане. Кроме того, – подумала она, – он ведь и правда мог бы уйти с ней, как заявляет. Тогда он наверняка должен быть как-то с нею связан, – догадалась Клео. – Ведь не могли же они так просто где-то столкнуться. Да и никто не станет заходить так далеко, желая оказать помощь совершенно чужому человеку… Разве что, как здесь и выходит, этот чужой человек очарователен, миниатюрен и на вид беспомощен. Да, таковы мужчины. Есть у них в натуре одна слабость, которая как раз в таких ситуациях и проявляется. Они становятся неспособны рассуждать и действовать разумно; они делают то, что им представляется “рыцарским”. Не заботясь при этом ни о себе, ни, как опять же здесь и выходит, о жене и ребенке».

– Ты можешь остаться, – сказала она Шарлотте, следуя за нею в коридор, где девушка снова с трудом натягивала пальто. Ник пребывал в явном замешательстве. Похоже, он уже не мог уследить за ситуацией – а значит, и участвовать в ней.

– Нет, – ответила Шарлотта. – Всего хорошего. – И, словно пугливая птаха, она во весь дух полетела по коридору.

– Будь ты проклята, – бросил в адрес Клео Ник.

– Будь ты сам проклят, – огрызнулась Клео, – что пытался ее сюда протащить. Чтобы нас всех тут загребли. Будь ты проклят, что даже меня не предупредил.

– Как только представилась бы возможность, я бы тебе рассказал, – отозвался он.

– Не собираешься ли за ней? – поинтересовалась Клео. – Ты ведь сказал, что уйдешь.

Ник уперся взглядом в жену. Лицо его перекосилось от гнева, а глаза сузились и наполнились тьмой.

– Ты обрекла ее на сорок лет исправительно-трудового лагеря на Луне. Она будет бродить по улицам, не имея ни денег, ни места куда пойти. В конце концов какая-нибудь патрульная машина остановится, и ее заберут на допрос.

– Ничего, она девушка толковая, – сказала Клео. – Она сумеет избавиться от этих брошюр.

– Ее все равно заберут. Найдут за что.

– Тогда прояви настойчивость и позаботься, чтобы с ней все было в порядке. Забудь про нас. Забудь про нас с Бобби и беги посмотреть, не стряслось ли с ней чего-нибудь. Ну, вперед! Иди!

«Он так стиснул зубы, – подумала Клео, – словно собирается меня ударить. Смотри-ка, чему он уже успел научиться от своей новой подружки. Жестокости».

Однако Ник ее не ударил. Вместо этого он резко повернулся и бросился бежать по коридору вдогонку за Шарлоттой.

– Подонок! – завопила ему вслед Клео, уже нисколько не заботясь о том, что ее могут услышать соседи. Затем, вернувшись в квартиру, она плотно затворила дверь и задвинула ночную защелку – так что теперь Ник даже со своим ключом не смог бы ее открыть.

Ник и Чарли шли рука об руку по людной улице с великим множеством магазинов – и молчали.

– Я разрушила твою семью, – некоторое время спустя сказала Чарли.

– Ничего подобного, – возразил Ник. И это была чистая правда; его появление у себя в квартире с этой девушкой лишь вытолкнуло на поверхность то, что уже давно таилось в глубине. «Мы жили, трясясь от страха, – подумал он. – Вели жизнь, полную ненужных забот и нелепых испугов. Боялись, что Бобби не пройдет тестирования; боялись полиции. А теперь – этого “Пурпурного моржа”, – вспомнил Ник. – Теперь все, что нам нужно, – смотреть, чтобы “Морж” нас не накрыл». Подумав об этом, он рассмеялся.

– Чего ты смеешься? – спросила Чарли.

– Я представил, как Дэнни бомбит нас на бреющем полете. Примерно как одна из тех старинных штук, которыми пользовались во Вторую мировую войну. И как все бросаются врассыпную, думая, что началась война с Северо-Западной Германией.

Так они гуляли рука об руку; каждый на какое-то время погрузился в собственные мысли. Затем Чарли неожиданно заявила:

– А знаешь, Ник, тебе совсем не обязательно со мной болтаться. Давай обрежем веревочку. Ты вернешься к Клео; она будет рада тебя видеть. Я знаю женщин – знаю, как они отходчивы. Особенно когда угроза – в моем лице – уже миновала. Идет?

Возможно, мысль была верна, но Ник даже не ответил. Он пока еще не мог выбраться из неразберихи собственных мыслей. Что с ним сегодня в целом произошло? Итак, он узнал, что его босс Эрл Дзета – Низший Человек; он составил Дзете компанию при распитии спиртного; они вместе отправились в квартиру Чарли – или Дэнни; там произошла драка, и он выбрался оттуда с Чарли, спасая ее, совершенно незнакомую ему девушку, при поддержке своего здоровяка-босса.

А дальше эта история с Клео.

– Ты уверена, что ПДР не знает про твою квартиру? – спросил он у Чарли. «Другими словами, – подумал он, – взят я уже на подозрение или еще нет?»

– Вообще-то мы очень осторожны, – ответила Чарли.

– В самом деле? Ты оставила в пальто брошюру – как раз чтобы Клео ее нашла. Не слишком с твоей стороны предусмотрительно.

– Я была не в себе. После того как мы удрали от «Пурпурного моржа». Обычно я никогда так не делаю.

– У тебя с собой еще есть брошюры? Может, в сумочке?

– Нет.

Ник взял у нее сумочку и посмотрел сам. Действительно. Затем он прямо на ходу обшарил карманы ее пальто. И в пальто нет. Впрочем, сочинения Кордона распространяли и в виде микрофильмов. У Чарли вполне могло быть несколько штук с собой; если ее прихватят, ребятки из ПДР обязательно их найдут.

«Пожалуй, мне не стоит ей доверять, – решил Ник. – После того случая с Клео. Ясно, что если такое случилось с ней один раз… Вполне возможно, – продолжал он размышлять, – сыщики следят за квартирой, тем или иным образом ее контролируя. Кто входит, кто выходит. Я вошел, я вышел. Значит, если дело так и обстоит, я уже в списке. И стало быть, возвращаться к Клео и Бобби уже слишком поздно».

– Ты что-то очень уж помрачнел, – радостным, беззаботным тоном обратилась к нему Чарли.

– Боже мой, боже, – отозвался он. – Я все-таки переступил черту.

– Да, ты Низший Человек.

– От такого кто хочешь помрачнеет.

– Наоборот, – возразила Чарли, – это должно наполнять тебя радостью…

– Я не хочу отправляться в исправительно-трудовой лагерь на…

– Пойми, Ник, ведь все может закончиться и по-другому. Провони вернется, и все будет в порядке. – Пожимая его руку, Чарли вскинула голову и как-то по-птичьи на него взглянула. – Не унывай – держи хвост пистолетом! Выгляди счастливым! И будь счастлив!

«А ведь моя семья, – подумал Ник, – разрушена не без ее содействия. Нам некуда пойти. В мотеле нас запросто отыщут и… Дзета, – вдруг вспомнил он. – Дзета сумеет мне помочь. Да и ответственность за все происшедшее во многом лежит на нем. Именно с Дзеты начались мои сегодняшние авантюры».

– Эй, – подмигнула Нику Чарли, когда он потащил ее к педопереходу. – Куда это мы идем?

– На Главную стоянку подержанных скибов, – ответил Ник.

– А, ты хочешь сказать, к Эрлу Дзете. Но он, возможно, все еще там, в квартире, – воюет с Дэнни. Хотя нет. Пожалуй, Дэнни должен был бы давно оттуда выбраться. По крайней мере, мы так думали, пока ты вел скиб – ведь мы заприметили его на крыше. Вот здорово – теперь я еще хоть немного смогу насладиться твоими талантами в пилотировании. Знаешь, если сравнивать тебя с Дэнни – а он за рычагом управления и вправду хорош, – то ты гораздо круче. Разве я тебе про это не говорила? По-моему, говорила.

Чарли, похоже, занервничала и понесла какую-то чушь. Ей явно стало не по себе.

– В чем дело? – спросил он, когда они стали подниматься на эскалаторе к стоянке пятидесятого яруса, где Ник парковал свой скиб.

– Понимаешь, – ответила Чарли, – я боюсь, что Дэнни будет там караулить. Болтаться вокруг да около, прятаться, наблюдать. Просто на-блю-дать.

Последнее слово она процедила так ожесточенно, что Ник даже поразился. Такой Чарли ему пока что видеть не приходилось.

– Нет, – сказала она. – Не могу я туда лететь. Отправляйся один. Высади меня где-нибудь – или я просто перейду на опускающийся эскалатор и… – Девушка махнула рукой. – Уйду из твоей жизни. – Она снова рассмеялась – точно так же, как и раньше. – Но мы все равно можем остаться друзьями. Можем завязать переписку. – Опять смех. – Мы всегда будем знать друг о друге – даже если никогда уже не встретимся. Наши души прилепились друг к другу, а когда у двух людей души друг к другу прилепляются, одного уже нельзя убить, не убив другого. – Чарли неудержимо хохотала, теперь уже явно истерически; закрыв лицо ладонями, она испускала из-под них взрывы смеха. – Так учит Кордон. Смех один! Просто черт знает, как смешно!

Ник взял ее за руки и отнял их от лица. Глаза ее лучились светом – маленькие звездочки, что сияли ему в глаза, заглядывали в самую их глубину, словно ответ девушка получала именно из его глаз, а не из его слов.

– Думаешь, я свихнулась? – спросила Чарли.

– Как пить дать.

– Да, попали мы с тобой в переделку, вдобавок и Кордона собираются казнить… а мне только и остается, что смеяться. – Девушка уже перестала хохотать, но с видимым усилием; рот ее подергивался, словно она сдерживала смех. – Слушай, Ник. Я знаю одно место, где можно раздобыть выпивку, – сказала затем Чарли. – Давай туда сгоняем. Тогда мы и правда на славу оттянемся.

– Нет, – отрезал Ник. – Спасибо. Я уже и так на славу оттянулся.

– Но ведь ты именно из-за этого все и сделал – пошел со мной и оставил Клео. Из-за того спиртного, которое дал тебе Дзета.

– Правда? – Ник задумался. Наверное, так оно и получилось. Ему хорошо было известно, что алкоголь вызывает личностные изменения, а он, безусловно, вел себя не как обычно. Впрочем, необычной оказалась и сама ситуация. Что можно было бы считать «нормальной» реакцией на все, что с ним сегодня приключилось?

«Я должен овладеть ситуацией, – подумал Ник. – Я должен подчинить эту девушку своей воле – или оставить ее в покое».

– Мне не по вкусу, когда мной распоряжаются, – словно прочитав его мысли, заметила Чарли. – А ты, по-моему, собираешься мной распоряжаться. Указывать мне, что можно делать, а чего – нельзя. Совсем как Дэнни. И как в свое время мой отец. Когда-нибудь я непременно расскажу тебе, что проделывал со мной отец… Быть может, тогда тебе станет понятнее. А он заставлял меня… заставлял делать ужасные вещи. Связанные с сексом.

– Ого, – отозвался Ник. «Что могло бы объяснить ее лесбийские наклонности, – подумал он. – Если только Дэнни не перегнул с той характеристикой».

– Пожалуй, мы сделаем вот что, – заявила Чарли. – Я возьму тебя с собой в кордонитский печатный центр.

– Ты знаешь, где он располагается? – недоверчиво спросил Ник. – Но тогда сыщики отдали бы свои лучшие зубы за то, чтобы…

– Знаю. Им очень бы хотелось меня поймать. А про центр я узнала от Дэнни. Он куда больший делец, чем тебе могло показаться.

– А он не может предположить, что ты туда направишься?

– Он и понятия не имеет, что я знаю про центр. Я как-то раз за ним следила – думала, он спит с другой девушкой, но все оказалось не так. Он ездил в печатный центр. Я ускользнула оттуда и притворилась, будто вообще не выходила из квартиры; был уже поздний вечер, и я прикинулась спящей. – Она взяла его за руку и сжала. – Этот центр особенно интересен тем, что выпускает кордонитскую литературу для детишек. Вроде: «Правильно! Это лошадь! И когда люди были свободны, они ездили на лошадях!» В таком духе.

– Говори потише, – попросил Ник. На эскалаторе они были не одни, а звонкий голос Чарли, усиленный ее юношеской восторженностью, разносился по сторонам.

– А правда, что кордонитская типография – вершина всей структуры организации? – спросил он.

– Нет никакой организации. Есть только взаимные дружеские связи. Нет, одна из типографий еще не вершина. Вершина – это приемная станция.

– Приемная станция? И что же она принимает?

– Послания от Кордона.

– Из Брайтфортской тюрьмы?

– В тело Кордона вшит передатчик, – объяснила Чарли. – ПДР до сих пор его не обнаружило – даже с помощью рентгена. Они обнаружили два других, но не этот, и через него мы получаем ежедневные размышления Кордона, его все более глубокие мысли и идеи, которые типографии тут же начинают как можно быстрее тиражировать. А из типографий материал поступает в распределительные центры, где его берут толкачи. Они выносят материал и пытаются найти на него покупателей. Нетрудно догадаться, – добавила она, – что процент смертности среди толкачей очень высок.

– Сколько же у вас всего типографий? – поинтересовался Ник.

– Не знаю. Не так много.

– А власти знают…

– Время от времени педрилы – извиняюсь, сотрудники ПДР – обнаруживают одну из типографий. Но тогда мы быстро организуем новую – так что общее их число практически не меняется. – Чарли задумалась. – Пожалуй, нам лучше отправиться в такси, чем в твоем скибе. Если ты не возражаешь.

– Для этого есть особые причины?

– Честно говоря, не знаю. Может быть, твой личный номер уже засекли. Обычно мы стараемся добираться до типографий на общественном транспорте. Самое подходящее – такси.

– А это далеко?

– Думаешь, типография где-нибудь у черта на рогах, за городом? А вот и нет. Она в самом центре, в деловой части. Пошли.

Чарли перескочила на опускающийся эскалатор, и Ник последовал за ней. Вскоре они достигли уличного яруса; девушка тут же начала оглядывать потоки машин в поисках такси.