Текст книги "Золотой человек"

– Продолжаем. Ищем.

– А попутно искать другие, не столь искусственные, средства разрядки.

Барт, широко улыбнувшись, с любовью погладил пузырь.

– Тебе так кажется только потому, что тебя самого не цепляет. А я лично свой мир искусственным не считаю.

– Но большинство-то считает, – вставила Джулия. – Большинство ими не удовлетворено. Потому мы и ушли с Конкурсных торжеств.

Барт хмыкнул, задумчиво сдвинул брови.

– Согласен, свинством все обернулось. Мерзкое зрелище. Однако пузыри все же лучше, чем ничего. Что ты предлагаешь? Отказаться от пузырей? А чем тогда время занять? Просто сидеть, разговаривать?

– Нат побеседовать любит, – негромко заметила Джулия.

– Как и всякий интеллектуал, – усмехнулся Барт, стукнув кончиком пальца по рукаву Халла. – Ведь твое место на заседаниях Директората среди Интеллектуалов и Профессионалов? Серая полоса?

– А твое?

– Сам знаешь, синяя полоса. Производственники.

– Верно, – кивнул Халл. – Ты ведь работаешь в «Терран Спейсуэйз». На вас нынче вся надежда.

– Стало быть, ты предлагаешь отказаться от пузырей и попросту сидеть сложа руки. Блестящий выход из положения!

Халл слегка покраснел.

– Отказаться от них, хочешь не хочешь, скоро придется, а чем потом занять время – это уж смотри сам.

– То есть?

Халл повернулся к Лонгстриту. Глаза его засверкали огнем.

– Я подал на рассмотрение Директората законопроект. Законопроект о запрете пузырей «Уорлдкрафт».

Барт в изумлении разинул рот.

– О запрете… чего?!

– На каких основаниях? – оживилась и Джулия.

– Из нравственных соображений, – безмятежно ответил Халл. – И, думаю, мне удастся его пропихнуть.

Зал заседаний Директората гудел от множества голосов, отдающихся эхом под сводами потолка. Просторное помещение кишело множеством теней, силуэтов людей, рассаживающихся по местам, готовясь к началу очередных слушаний.

Председатель Директората, Элдон фон Штерн, стоял рядом с Халлом в сторонке, позади трибуны.

– Давайте-ка уточним еще раз, – сказал фон Штерн, нервно запустив пятерню в поседевшие волосы. – Итак, вы твердо намерены выступить с речью по поводу собственного законопроекта? Отстаивать его лично?

– Именно, – кивнул Халл. – Отчего бы нет?

– Счетно-аналитические машины прекрасно разберут законопроект по косточкам и представят каждому из членов Директората беспристрастный отчет. Красноречие давным-давно вышло из моды. Выступив с громкими эмоциональными призывами, в поражении можно не сомневаться. Члены Директората не станут вас даже…

– Ничего, рискну. Вопрос слишком важен, чтоб отдавать его на откуп машинам.

Халл обвел взглядом зал. Общая суматоха постепенно унималась. Представители самых разных слоев общества со всего света расселись по креслам. Одетые в белое владельцы недвижимости. Финансовые и промышленные магнаты в синем. Красные рубашки лидеров фабричных кооперативов и коллективных сельских хозяйств. Зеленые костюмы представителей и представительниц среднего класса, фракции потребителей. И, наконец, справа, на самом краю, его собственная, серая, полоса: врачи, юристы, ученые, педагоги – Интеллектуалы и Профессионалы, работники умственного труда всех мастей.

– Ничего. Рискну, – повторил Халл. – Хочу, чтоб законопроект был принят. Эту проблему давно пора решить.

Фон Штерн, пожав плечами, взглянул на Халла с нескрываемым любопытством.

– Как угодно. Но что вы имеете против «Уорлдкрафт»? Бодаться с таким могущественным синдикатом, знаете ли, затея малоперспективная. Кстати, сам Пэкмен тоже где-то здесь. Странно, что вы…

На спинке робокресла вспыхнула сигнальная лампа, и фон Штерн, оставив Халла, поднялся на трибуну.

– И правда, стоит ли выступать самому? – сказала Джулия, стоящая рядом с Халлом, в тени. – Может, он прав? Пускай законопроект анализируют машины.

Однако Халл молча вглядывался в море лиц, пытаясь отыскать Пэкмена. Да, вот и он, владелец «Уорлдкрафт». В безукоризненно белой рубашке Форрест Пэкмен казался древним, иссушенным старостью ангелом. Сидеть он предпочитал среди собственников, считая «Уорлдкрафт» недвижимым имуществом, а не промышленным предприятием. Класс собственников до сих пор был в обществе самым престижным.

Плеча Халла коснулся фон Штерн:

– Пора. Займите кресло и изложите свое предложение.

Халл поднялся на трибуну и уселся в просторное мраморное кресло. На бесчисленном множестве лиц в зале отражалось лишь нарочитое равнодушие.

– Условия предложения, с которым я хочу выступить, вы все прочли, – начал Халл. Голос его загремел из динамиков на столе каждого из членов Директората. – Я предлагаю признать деятельность «Уорлдкрафт Индастриз» общественно опасной, а недвижимые активы компании передать в собственность государства. Основания для этого можно изложить в нескольких фразах:

– Принципы действия и устройство продукции «Уорлдкрафт», управляемых субатомных универсумов, вам известны. Субатомных миров, микроскопических копий нашей пространственной координаты, существует бесконечное множество. Чуть менее ста лет тому назад «Уорлдкрафт» разработала метод, позволяющий с точностью до тридцати десятичных знаков управлять напряжением сил, воздействующих на данные микрокоординатные плоскости, и довольно простое электромеханическое устройство, при помощи которого управлять ими может любой взрослый человек.

– Эти устройства для управления обособленными областями субатомных координат начали производить и продавать неограниченному кругу лиц под лозунгом «Собственный мир для каждого!». Замысел в том, что владелец устройства в буквальном смысле слова становится владельцем целого мира, поскольку устройство обеспечивает полную власть над силами, управляющими субатомным универсумом, во всем аналогичным нашей с вами вселенной.

– Приобретая одно из выпускаемых «Уорлдкрафт» устройств, в обиходе – «пузырь», человек становится, ни много ни мало, владельцем настоящей вселенной и волен делать с ней все, что заблагорассудится. В справочных руководствах, прилагающихся к покупке, объяснено, как управлять миниатюрными мирами, чтобы в них зарождались первые формы жизни, и как затем ускорять их эволюцию, поощрять последовательную замену низших форм высшими, пока в итоге – при условии, что владелец достаточно умел – в его личной собственности не окажется цивилизация, достигшая культурного уровня, сопоставимого с нашим.

– В последние годы продажи этих устройств на наших глазах возросли настолько, что по крайней мере один субатомный мир с собственной цивилизацией есть почти у каждого. А еще эти годы стали свидетелями гибели множества личных вселенных, вместе с планетами и их обитателями разбитых, растоптанных владельцами в пыль.

– Увы, создавать высокоразвитые цивилизации, эволюционирующие с немыслимой быстротой, а затем собственными руками уничтожать их никакими законами не запрещено. Отсюда и мое предложение. Подумайте: эти миниатюрные цивилизации вовсе не иллюзорны. Каждая из них вполне реальна. Каждая существует в действительности. Микроскопические обитатели этих миров…

Собравшиеся в огромном зале нетерпеливо заерзали, закашляли, зароптали, некоторые вовсе отключили динамики на столах. Сбившийся с мысли Халл запнулся, похолодел. На лицах внизу, перед ним, не отражалось ничего, кроме скуки и холодного равнодушия. Собравшись с духом, он поспешно продолжил:

– В данный момент их обитатели находятся в полной зависимости от прихотей владельцев устройств. Если кому-то из нас вдруг захочется расправиться с их миром, наслать на них цунами, землетрясения, ураганы, пожары, повысить активность вулканов, уничтожить их без остатка, им нечего нам противопоставить.

– По отношению к этим миниатюрным цивилизациям мы – практически божества, способные мановением руки погубить бессчетные миллионы жизней. Поразить их молнией, сровнять с землей их города, круша крохотные здания, словно муравейники. Разбить весь их мир вдребезги, точно надоевшую игрушку, забаву, жертву любого нашего каприза.

Умолкнув, Халл оцепенел, напрягся всем телом в предчувствии недоброго. Часть членов Директората, не дождавшись завершения его речи, поднялись из-за столов и двинулись к выходу. На губах фон Штерна играла кривая саркастическая улыбка.

– Я, – смущенно продолжил Халл, – хочу добиться запрета на пузыри «Уорлдкрафт». Таков наш нравственный, гуманистический долг перед всеми цивилизациями, что…

С грехом пополам завершив выступление, он поднялся на ноги. Серая полоса Интеллектуалов и Профессионалов откликнулась на его речь жидкими аплодисментами. Одетые в белое собственники безмолвствовали. Производственники в синем тоже. «Красные рубашки» и потребители в зеленых костюмах также хранили гробовое молчание, держались бесстрастно, даже слегка насмешливо.

Холодея от явственного осознания поражения, Халл спустился с трибуны и вернулся назад, в кулуары.

– Мы проиграли, – пробормотал он. – Понять не могу, в чем дело…

Джулия взяла его под руку.

– Возможно, тут требовалась апелляция к другим чувствам. А может, машины еще…

Из сумрака выступил Барт Лонгстрит.

– Без толку, Нат. Не выгорит.

– Вижу, – кивнул Халл.

– Морализаторством «Уорлдкрафт» не одолеть. Это не выход.

Фон Штерн подал сигнал, и члены Директората начали голосовать. Счетные машины зажужжали, пробуждаясь к жизни. Потрясенный, раздавленный, Халл молча глядел в охваченный ропотом зал.

Вдруг впереди, заслонив обзор, возник чей-то силуэт. Раздосадованный, Халл отступил в сторону, чтоб лучше видеть, однако надтреснутый старческий голос остановил его.

– Жаль, мистер Халл, жаль. Удачи на будущее!

Халл оцепенел.

– Пэкмен? – пробормотал он. – Что вам угодно?

Вышедший из сумерек Форрест Пэкмен медленно, ощупью, точно слепой, двигался прямо к нему.

Барт Лонгстрит уставился на старика с нескрываемой неприязнью.

– Пойду, Нат. До скорого, – сказал он и, развернувшись на каблуках, двинулся прочь.

Джулия придержала его за локоть.

– Барт, тебе непременно…

– Да. Важное дело. Скоро вернусь.

С этим Барт Лонгстрит быстрым шагом направился в зал, к креслам фракции производственников, и Халл остался с Пэкменом один на один.

Видеть старика в такой близости ему еще не доводилось, и теперь Халл не без интереса наблюдал, как Пэкмен, опираясь на поручень робанта, ковыляет к нему.

Стар Форрест Пэкмен был очень: сто семь лет – не шутки. Жизнь в его древнем, иссохшем теле держалась лишь благодаря инъекциям гормонов, переливаниям крови и прочим невероятно сложным очистительным и омолаживающим процедурам. Шагая к Халлу, старик не сводил с него выцветших, глубоко запавших глаз, изо всех сил сжимал узловатыми пальцами поручень робанта, дышал с присвистом, с хрипотцой.

– Халл? Не возражаете, если я поболтаю с вами немного, до завершения голосования? Надолго не задержу, – сказал он, подслеповато глядя за спину Халла. – А кто только что ушел? Ничего не разгляжу…

– Барт Лонгстрит из «Спейсуэйз».

– Ах да, помню такого, помню. Спасибо вам, Халл, за весьма интересную речь. Она так живо напомнила мне былые дни. Все эти люди подобных вещей не помнят. Время теперь иное…

Сделав паузу, Пэкмен подождал, пока робант не утрет слюну с его губ и подбородка.

– А вот я прежде живо интересовался риторикой. Кое-кто из старых мастеров слова…

Пропуская старческий лепет мимо ушей, Халл с любопытством разглядывал Пэкмена. Неужели в этом дряхлом, еле живом старике действительно заключена вся мощь «Уорлдкрафт»? С виду и не подумаешь…

– Брайан, – хрипло, негромко шептал Пэкмен. – Уильям Дженнингс Брайан. Я его выступлений, разумеется, сам не слышал, но, по свидетельствам многих, оратором он был величайшим. Нет, ваша речь тоже недурна, но вы кое-чего не понимаете. Я выслушал вас со всем вниманием и скажу так. Достойные идеи у вас имеются, однако в людях вы разбираетесь из рук вон плохо. Кому в действительности интересны подобные…

Осекшись, старик негромко закашлялся, и робант тут же охватил его парой металлических опорных полуколец.

Халл в нетерпении шагнул мимо него, к залу.

– Голосование вот-вот завершится. Я хочу слышать, как. Если у вас ко мне дело, изложите все необходимое обычным порядком, памятной запиской.

Робант Пэкмена сдвинулся в сторону, преградив ему путь.

– На самом деле, Халл, – медленно, с дрожью в голосе продолжал Пэкмен, – подобными призывами не заинтересовать никого. Речь ваша хороша, спору нет, однако вам не хватает идеи. По крайней мере, пока. Но говорите вы очень неплохо. Лучшего выступления я давненько уже не слышал. Все эти юнцы с чисто умытыми рожицами, суетящиеся, будто конторские рассыльные…

Халл напряг слух: в зале оглашали результаты голосования. Туша бесстрастного робанта заслоняла весь вид, однако сухой, точно зола, шепот Пэкмена не мог заглушить объявления. Фон Штерн, поднявшись, зачитывал итоги подсчетов по фракциям.

– Итак, четыреста «против» при тридцати пяти «за». Предложение отклонено, – резюмировал он, бросив на стол табличные карточки и заглянув в план слушаний. – Далее на повестке дня…

Пэкмен за спиной Халла внезапно осекся, умолк, склонил набок голову, до жути напоминавшую обтянутый кожей череп. Глубоко запавшие глаза старика заблестели, на губах зазмеилась улыбка.

– Отклонено? Вот видите, Халл, за вас отдали голоса даже не все из «серых». Возможно, теперь вы послушаете, что я скажу?

Халл отвернулся от зала. Робант опустил руку.

– Все. Конец делу, – сказал Халл.

– Идем, – позвала его Джулия, в тревоге отодвинувшись подальше от Пэкмена. – Идем отсюда.

– Видите ли, – неумолимо продолжал Пэкмен, – у вас имеется потенциал. Задатки, достойные дальнейшего развития. Я в ваши годы держался таких же взглядов. Думал: если воззвать к нравственному чувству, люди непременно откликнутся. Однако люди вовсе не таковы, а мыслить, если хочешь чего-то достичь, нужно реалистически. Люди…

Но Халл едва слышал его сухой, надтреснутый шепот. Отклонен. Его законопроект отклонен. «Уорлдкрафт», миры в пузырях – все это будет продолжаться своим чередом. Как ни в чем не бывало. Конкурсные торжества, скопища измученных скукой, не знающих, куда девать избытки свободного времени, людей, пьющих, танцующих, сравнивающих созданные миры, пока праздник не перерастет в буйную, варварскую оргию разрушения. Снова и снова. До бесконечности.

– Бодаться с «Уорлдкрафт» никому не по силам, – негромко сказала Джулия. – Слишком она велика. Барт прав: пузыри прочно вошли в нашу жизнь, и если нам нечего предложить взамен, с этим придется смириться…

Из полумрака быстрым шагом вышел Барт Лонгстрит.

– Вы еще здесь? – буркнул он, взглянув на Пэкмена.

– Я проиграл, – сообщил ему Халл. – Голосование…

– Знаю, слышал. Но это уже неважно, – перебил его Лонгстрит, огибая Пэкмена с его робантом. – Ждите меня здесь, я мигом вернусь. Мне срочно нужно увидеться с фон Штерном.

Уловив в голосе Лонгстрита некие новые нотки, Халл вздрогнул, насторожился.

– В чем дело? Что произошло?

– Почему наше поражение уже неважно? – поддержала его Джулия.

Однако Лонгстрит уже поднялся на трибуну. Подойдя к фон Штерну, он подал ему пластинку с сообщением и снова скрылся во мраке.

Фон Штерн взглянул на пластинку…

…и разом умолк, медленно поднялся на ноги, крепко сжимая пластинку в руке.

– Я должен сделать важное объявление, – с дрожью в голосе, едва слышно произнес он. – Мне только что передали депешу с наблюдательной станции «Спейсуэйз» на орбите Проксимы Центавра.

Зал возбужденно, взволнованно загудел.

– Исследовательские корабли в системе Проксимы вошли в контакт с торгово-разведывательным судном, принадлежащим иной, внегалактической, цивилизации. Обмен сообщениями уже состоялся. Корабли «Спейсуэйз» выдвигаются к системе Арктура, ожидая обнаружить там…

Что тут началось! Крики, грохот – сущий бедлам! Все в зале – мужчины, женщины – повскакали с мест, разразившись дикими воплями радости. Фон Штерн прервал чтение, скрестил руки на груди в ожидании тишины. Лицо его посерело, но, как и прежде, оставалось невозмутимым.

Форрест Пэкмен прикрыл глаза, замер, прижав иссохшие руки к груди. Робант поспешил обхватить старика опорными скобами, сомкнув их вокруг дряхлого тела прочным стальным щитом.

– Ну?! – проорал Лонгстрит, протолкавшись к ним.

Мельком взглянув в сторону хрупкого, увядшего старика в металлических объятиях робанта, он перевел взгляд на Халла с Джулией.

– Что скажешь, Халл? Идем отсюда! По-моему, нам есть что отпраздновать!