Текст книги "Книга Пыли. Тайное содружество"

– Могу представить, как это трудно – оказаться в вашем положении, но умоляю, возвращайтесь домой.

– Вернуться домой ничуть не проще.

– Вы правы. Легко сказать…

– И деймона покупать я не собираюсь. Это ужасная… сделка.

– Я не должен был… – Он умолк и покачал головой. – Если вам понадобится какая-то помощь, прошу, дайте мне знать.

– Вы очень добры. Я этого не забуду, отец Барнаби. Но сейчас я должна идти.

Тут она вспомнила про покрывало и горько вздохнула. Тщательно расправила ткань вокруг головы, закрыла лицо, заправила концы внутрь и посмотрела на себя в зеркало, которое висело в коридоре. Аккуратно. Безопасно. И безлико.

Она пожала священнику руку, вышла из прохлады дома на утреннее пекло и побрела в сторону доков. Вдали к небу тянулись журавлиные шеи кранов и, кажется, даже корабельные мачты: очевидно, ей нужно именно туда. Захочешь – не ошибешься.

– Осман-Сокак, – повторила она.

Если бы город до сих пор не убедил ее, что здесь гораздо хуже, чем в Смирне, на пути в порт ему бы это удалось без труда. Никому не приходило в голову посадить тут дерево, украсить обочину кустами или хотя бы разбить газон на два клочка травы. Здания вокруг не имели никакого отношения к удовольствию и комфорту – все это был один холодный бизнес. Солнце безжалостно изливало зной на пыльные каменные улицы, и ничто не смягчало, не укрощало его яростный взгляд. Ни единой скамейки, чтобы присесть, даже на редких автобусных остановках. Хоть бы одно кафе попалось по дороге! Хочешь отдохнуть – садись на землю; хочешь тени – прячься между зданиями, между всеми этими однообразными фабриками, складами или сомнительного вида многоквартирными домами. Редкие магазинчики были маленькими, товары равнодушно вывалены прямо на солнце: овощи вяли от жары, хлеб собирал дорожную пыль. Люди не смотрели друг на друга, шли, понурившись, ни на кого и ни на что не обращая внимания. И везде патрули: полиция медленно разъезжает в синих фургонах; солдаты расхаживают пешком, с оружием на груди.

И сквозь все это, подавленная, усталая, больная Лира угрюмо брела к докам. Обнаружив, наконец, переулок под названием Осман-Сокак, она едва не расплакалась, но взяла себя в руки и вошла в убогий, облезлый «Пар… – отель» («к» давно отвалилась и потерялась) даже с некоторым достоинством.

Клерк за стойкой был вялым и в то же время сердитым, но в глазах его деймона-ящерицы, заметившего, что у Лиры нет своего деймона, тут же вспыхнул холодный рептильный интерес. Ясное дело, за слух, что прибыла покупательница, он и сам получит комиссию. Клерк выдал Лире ключ от комнаты на втором этаже, а дорогу туда предоставил искать самой.

Оказавшись в крошечной жаркой комнатке, она сорвала с себя покрывало, швырнула его в угол и осторожно вытянулась на кровати. Все ее раны, казалось, слились в одно сплошное озеро боли, такое огромное, что не оно было в ней, а она плавала в нем. Несмотря на боль и отчаяние, Лира уснула, поплакав совсем немножко.

* * *

Час спустя, когда она проснулась, ее щеки все еще были мокрыми от слез. Кто-то настойчиво стучал в дверь.

– Минуту, – крикнула она и поспешно замоталась в покрывало.

За дверью, которую она едва приоткрыла, стоял мужчина средних лет в костюме и с портфелем.

– Да?

– Мадемуазель – англичанка?

– Да.

– Я здесь, чтобы помочь вам.

– Кто вы?

– Меня зовут Селим Вели. Доктор Селим Вели.

– Что вы продаете?

– У вас нет кое-чего очень важного. Я могу предоставить вам необходимое. Вы позволите мне войти и объяснить?

Деймон торговца оказался попугаихой: она сидела у него на плече и, склонив голову набок, разглядывала Лиру. Интересно, она его собственная или тоже купленная? При нормальных обстоятельствах Лира сразу поняла бы это, но сейчас она ни в чем не была уверена.

– Подождите.

Лира захлопнула дверь, убедилась, что дубинка на всякий случай под рукой, и снова открыла.

Торговец вошел. Он держался официально и очень корректно, был чисто одет, в наглаженной одежде, ботинки так и сияли.

– Прошу, садитесь, доктор Вели, – сказала она.

Он занял единственный в комнате стул. Она опустилась на кровать.

– Не знаю, одобряют ли это ваши обычаи, но я не привыкла носить никаб и собираюсь его снять, – сообщила Лира.

Гость с серьезным видом кивнул. Он слегка вытаращил глаза, увидав ее израненное лицо, но никак это не прокомментировал.

– Говорите, зачем пришли.

– Утрата деймона – тягостное событие для любого человека, во многих случаях даже фатальное. Существует спрос на то, чего хотят люди без деймонов, и я этот спрос удовлетворяю.

– Я хочу найти моего деймона.

– Разумеется. Я всем сердцем надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом. Как давно вы его лишились?

– Примерно месяц назад.

– И вы до сих пор в добром здравии… за исключением… – он указал на ее лицо, но очень деликатно.

– Да.

– Тогда велика вероятность, что и деймон тоже уцелел. Как его зовут и какую форму он имеет?

– Пантелеймон. Он лесная куница. Где вы берете деймонов, которыми торгуете?

– Они сами ко мне приходят. Сделка совершенно добровольная. Но с сожалением вынужден признать, что и правда есть торговцы, которые покупают и продают деймонов, отобранных силой.

– Вы говорите о деймонах, отнятых у таджикских бедняков?

– Да, и у других тоже. Их презирают и чураются за то, что они продают своих деймонов, но если бы вы видели, в каких условиях им приходится жить, вы бы не отказали им в сострадании. К этому бизнесу я отношения не имею. Я бы не замарал себя подобным.

– Значит, ваши деймоны приходят сами.

– Я представляю только тех деймонов, которые по собственной воле решили оборвать прежние связи.

– И сколько вы за это берете?

– Зависит от возраста деймона, внешнего вида, формы… Есть и другие факторы. Иностранные языки, социальное происхождение… Понимаете, мы стараемся подобрать наиболее подходящего кандидата. Всегда есть риск, что человек, которому раньше принадлежал деймон, внезапно умрет, и тогда деймон тоже исчезнет. На этот случай у нас есть страховая программа, которая покрывает затраты на нового.

Лире едва не стало дурно, но она заставила себя спросить:

– И какова же цена?

– За деймона наивысшего качества, идеально подходящего вам, мы берем десять тысяч долларов.

– А за самого дешевого?

– Я не торгую низкосортными деймонами. Другие торговцы наверняка запросят меньше, но вам придется обратиться к ним самостоятельно.

– А если бы я захотела торговаться с вами?

– Цена – всего лишь цифра, которая должна устроить нас обоих.

Гость вел себя как заправский купец, обсуждающий покупку чего-то дорогого и престижного.

– Как люди ладят с новыми деймонами? – спросила Лира.

– По-разному, разумеется. Совершая сделку, клиент идет на определенный риск. При наличии доброй воли с обеих сторон со временем можно достичь вполне приемлемого положения дел. Наша цель – modus vivendi, способный выдержать испытание нормальными социальными обстоятельствами. Идеальное единство и сродство, которые каждая из сторон имела от рождения и затем утратила… я бы солгал вам, если бы сказал, что их удается воссоздать каждый раз. Но удовлетворительная терпимость и в будущем даже некая… приязнь, безусловно, возможны.

Лира встала и подошла к окну. Было уже далеко за полдень. Боль и не думала униматься. Жара стояла почти невыносимая.

– Учитывая природу нашего бизнеса, – снова заговорил торговец, – какая бы то ни было реклама вряд ли возможна. Но вам, вероятно, будет интересно узнать имена некоторых наших клиентов, которые остались довольны сделкой.

– И кому же вы продавали ваших деймонов?

– Сеньору Амедео Чиприани, председателю Генуэзского банка. Мадам Франсуазе Гийебо, генеральному секретарю Европейского форума по экономическому взаимопониманию. Профессору Готфриду Бранде…

– Что?! Бранде?

– Как я и сказал, профессору Готфриду Бранде, выдающемуся немецкому философу.

– Я читала его книги. Он же скептик!

– Даже скептикам приходится вращаться в обществе и не отличаться от нормальных людей. Я нашел ему превосходную суку немецкой овчарки – он сказал, она очень похожа на его истинного деймона.

– Кто угодно, но он… Как он потерял деймона?

– Это его личное дело. Я не вникал.

– Но в одной из своих книг он утверждает, что деймонов вообще не существует!

– Этот вопрос подлежит обсуждению между ним и его последователями. Рискну предположить, что он не станет предавать гласности факт покупки деймона.

– Уверена, что нет, – у Лиры даже голова слегка закружилась. – А как деймоны относятся к тому, что их покупают и продают?

– Они пребывают в отчаянии и одиночестве. И благодарны, когда попадают к тем, кто снова будет о них заботиться.

Лира представила, как Пан приходит к этому торговцу… как его продают какой-нибудь одинокой женщине… как он пытается стать частью чьей-то чужой жизни, притворяется, что любит, хранит ненужные тайны, терпит физическую близость человека, который никогда не станет ему своим… В горле встал ком, слезы подступили к глазам. Ей даже пришлось на мгновение отвернуться.

– Хорошо, тогда у меня еще один вопрос, – сказала она, совладав с собой. – Как мне попасть в Синий отель?

Он слегка удивился, но почти тотчас же взял себя в руки.

– Понятия не имею. Я сам там не бывал и даже думаю, что такого места вовсе не существует.

– Но вы о нем слышали?

– Конечно. Слухи, сплетни, суеверия…

– Что ж, это все, что я хотела узнать. До свидания, доктор Вели.

– С вашего позволения, я оставлю здесь небольшую коллекцию фотограмм. И мою карточку.

Он веером раскинул на покрывале картинки.

– Благодарю вас. Прощайте.

Торговец поклонился и ушел. Лира взяла первую попавшуюся фотограмму. В серебряной клетке стояла кошка-деймон с клочковатым и редким мехом. Выражение ее морды было разъяренным и презрительным.

Внизу была приклеена бумажка с типографским текстом:

ИМЯ: Аргюль

ВОЗРАСТ: 24 года

ВЛАДЕНИЕ ЯЗЫКАМИ: таджикский, русский, анатолийский

Цена по запросу

Еще на карточке было имя торговца и его и городской адрес. Лира разорвала все оставленное и выбросила в мусорную корзину.

Через несколько минут в дверь снова постучали. На сей раз она не стала надевать никаб. Старый грек тоже ничего не знал про Синий отель. Через пять минут он ушел.

До визита третьего прошло полчаса. Лира с порога сообщила ему, что деймон ей не нужен, а нужен Синий отель. Он не владел нужной информацией; она попрощалась и захлопнула дверь.

Ей хотелось есть и пить, было жарко и ужасно неуютно; ко всем прочим несчастьям добавилась еще и головная боль. Сломанная рука распухла, потемнела, дергающая боль не унималась. Лира села и стала ждать.

Прошел час.

Наверняка уже разлетелся слух, что деймона она покупать не хочет, и больше к ней никто не придет. Пожалуй, проще лечь и умереть. Но организм настойчиво требовал еды и питья – вероятно, он почему-то хотел еще пожить. Лира снова закуталась в покрывало и вышла, чтобы купить хлеба с сыром и какой-нибудь воды в бутылке… и, если удастся, лекарств от боли.

Несмотря на покрывало, хозяева лавок относились к ней подозрительно и враждебно. Один вообще отказался что бы то ни было продавать и непрерывно делал знаки, отгоняющие злых духов. Но в конце концов кто-то все-таки взял деньги и продал ей то, что она хотела.

У двери в гостиничный номер ее ждал человек.

Первые трое торговцев были одеты респектабельно и держались с профессиональным достоинством бизнесмена, торгующего редким и ценным товаром. Этот же выглядел как уличный попрошайка: одет в какое-то тряпье, руки – во въевшейся грязи. Шрам, начинавшийся на левой щеке, тянулся через переносицу к правому уху, выделяясь светлой полосой на обожженной солнцем, коричневой, как орех, коже. Лет ему могло быть сколько угодно – от тридцати до шестидесяти. Вместо волос – редкая седая щетина, зато лицо – удивительно подвижное и совсем без морщин. Глаза – умные и живые; голос – легкий, речь быстрая и с акцентом, в котором, казалось, перемешался весь Левант. На плече у него сидел деймон-геккон.

– Мисс! Как я рад вас видеть, мисс. Я все время ждал вас тут. Я знаю, что вам надо. Слух идет по округе. Молодая леди хочет купить деймон? Нет. Она интересуется развалинами римских храмов? Может быть, в другой раз. Она ожидает торговцев золотом, слоновой костью, шелками, благовониями или сушеными плодами? Нет. Я знаю ваше заветное желание, леди. Я знаю, чего вы хотите!

– Я хочу открыть дверь, войти и сесть. Я устала и голодна. Если вы хотите мне что-то продать, расскажете, когда я поем и отдохну.

– С величайшим удовольствием. Я жду здесь. Я не ухожу. Не торопитесь. Пусть вам будет удобно, а затем позовите меня, и я буду честно служить вам.

Он отвесил низкий поклон и сел, скрестив ноги, на пол напротив ее двери – да еще и руки сложил в жесте, который должен был выражать почтение, но в нем почему-то читалась легкая насмешка. Лира ушла к себе, заперла дверь и сняла покрывало. Запив две таблетки теплой водой, она принялась за еду.

Лира наелась, напилась и почувствовала себя немного лучше. Прежде чем впустить посетителя, она даже вымыла лицо и руки и пригладила короткие волосы.

Он все так же терпеливо сидел на полу, скрестив ноги, но, увидев ее, вскочил с юношеской энергией.

– Что ж, входите. Рассказывайте, что там у вас, – сказала она.

– Хорошо поели, мадам? – осведомился он, когда она закрыла за ним дверь.

– Нет. Но пришлось обойтись тем, что было. Как вас зовут?

– Абдель Ионидес, мадам.

– Прошу, садитесь. И не называйте меня мадам. Можете обращаться ко мне «мисс Сирин».

– Очень хорошо. Это имя говорит о прекрасных личных качествах. Осмелюсь ли спросить об удивительно интересных людях, ведь ваши родители, без сомнения, именно таковы.

– Это имя дали мне не родители, а король. Итак, что у вас за товар?

– Много чего есть. Я могу продать почти все. Я говорю «почти», ведь я честен. Много людей, приходящих в эту гостиницу, находятся в скорбном состоянии, потому что утратили деймона, но остались живые. Страдания их достойны жалости, а мое сердце – отзывчиво, и если меня просят найти им деймона, я должен это сделать. Я это делал уже много раз. Могу я сказать кое-что о состоянии вашего здоровья, мисс Сирин?

– И что же?

– Вам больно. У меня есть поистине чудодейственный бальзам из таинственный страны на далеком Востоке, который исцеляет любую боль. Я могу продать вам это дивное лекарство всего за десять долларов на наши деньги.

Он вытащил из кармана жестянку, вроде тех, в которых продают сапожную ваксу, но поменьше и без этикетки.

– Прошу, попробуйте хотя бы немного, и сами убедитесь.

Он снял крышку и протянул ей банку. Бальзам оказался бледно-розовым и жирным. Лира взяла немного и нанесла на сломанную руку. Никакой разницы она не почувствовала, но спорить ей не хотелось, а цена была не так уж и высока.

Лира протянула ему деньги. Он удивился, и она только тут поняла, что вообще-то полагалось торговаться. Ну, тем хуже. Она поставила бальзам на столик у кровати.

– Знаете ли вы человека по имени… – Лира взглянула на карточку, – доктор Селим Вели?

– Воистину, состоятельный человек! Знаменитый!

– Насколько он честен?

– Это все равно что спрашивать, насколько солнце горячо. Честность доктора Вели славится по всему Леванту. Вы не верите ему, мисс Сирин?

– Он сказал, что продал деймона одному человеку. Я была удивлена. Не знала, верить ли ему.

– О, вы можете верить без страха и сомнения.

– Понятно. Где… Как те, кто торгует деймонами, их добывают?

– Есть много способов. Я вижу, вы леди с нежным сердцем, и не стану вам рассказывать о некоторых из них. Но иногда бывает так, что деймон потерялся, несчастен, или – подумать только! – больше не нужен своему человеку. Тогда мы начинаем заботиться о нем и стараемся найти подходящего спутника – в надежде создать связь, которая продлится всю жизнь. Когда нам это удается, мы счастливы – почти так же, как и наши клиенты.

Зелено-оранжевый деймон-геккон пробежал по его рукам и плечам и уселся на голове. Стремительно облизнул глаза язычком и что-то прошептал на ухо человеку.

– Мне не нужна замена моему деймону, – сказала Лира. – Я хочу попасть в Алеппо.

– Я могу проводить вас туда с большой легкостью и удобством, мисс Сирин.

– По дороге мне нужно попасть еще кое-куда. Я слышала о месте, которое называется Синий отель.

– О, да. Это место мне тоже известно. Мы иногда называем его Селенополис или Мадинат аль-Камар. Эти слова означают «Город Луны».

– Вы знаете, как туда добраться?

– Я был там дважды. Не думал, что пойду туда еще раз, но я вижу направление вашей мысли, и, если мы договоримся о цене, я вас туда провожу. Но это место не из приятных.

Внезапно заговорила ящерица, перебравшаяся на его левое плечо.

– Ужасное место, – тихо сказала она тонким голоском. – Чтобы заплатить за страдания, которые мне придется терпеть, цена будет высока. По своей воле мы бы никогда туда больше не пошли. Но если вы этого хотите, таков наш долг. Не наша радость.

– Это далеко отсюда?

– Один или два дня пути на верблюде.

– Я никогда не ездила на верблюде.

– Мы вас научаем. Другого способа нет. Ни простой дороги, ни железной. Только пустыня.

– Хорошо. Назовите вашу цену.

– Сотня долларов.

– Слишком дорого. Такая услуга не стоит и шестидесяти.

– Мисс Сирин, вы не понимаете, что это за путешествие. Путь в царство тьмы – не прогулка. Это не римский храм или развалины театра с живописными колоннами, упавшими камнями и маленьким прилавком, где торгуют лимонадом и сувенирами. Мы пройдем вдоль границ незримого, вступим в мир ужасного и необъяснимого. Разве это не стоит больше, чем сумма, которую вы назвали и которой едва ли хватит, чтобы оплатить верблюда? Пусть будет девяносто.

– Все еще слишком дорого. Необъяснимое я и сама могу себе обеспечить. В любой момент. Я не одну неделю своей жизни потратила на незримое и ужасное – ничего нового для меня тут нет. Мне нужен только проводник, который приведет меня в этот ваш город… деревню… селение ночи. Семьдесят долларов – вот моя цена.

– Печально, что вы собираетесь путешествовать как нищая, мисс Сирин. Если речь идет о с столь опасном предприятии, путешествовать следует так, чтобы все видели ваше высокое происхождение и бесконечное милосердие. Это знак уважения к местным жителям, к вашему смиренному проводнику и не в последнюю очередь – к вашему деймону. Восемьдесят долларов.

Лира устала от этой игры.

– Ладно, восемьдесят, – сказала она. – Двадцать пять вперед. Двадцать пять, когда доберемся до Синего отеля. И тридцать по окончании путешествия, в Алеппо.

Он печально покачал головой. Сидящий на ней деймон качался вместе с ней, но не сводил взгляда с Лиры.

– Я – бедный человек, – снова заговорил Абдель Ионидес. – И останусь бедным после этого путешествия. Я надеялся отложить немного на старость, но вижу, что это невозможно. Но вы все равно получите мою верность. Итак, тридцать за каждый этап пути.

– Нет. Двадцать пять, двадцать пять и тридцать.

Он поник головой. Деймон спрыгнул ему в ладони и снова облизнул себе глаза.

– Когда желаете отправиться в путь? – спросил Ионидес.

Глава 33. Мертвый город

Следующий день Лира провела на спине верблюда – в маленькой, наглухо запечатанной палатке боли, не отпускавшей ее ни на миг. Ионидес все делал легко, с юмором и безукоризненным тактом. Знал, когда лучше помолчать, а когда можно и ободрить ее дружеским словом. В полдень нашел тенистое место для отдыха и следил за тем, чтобы Лира вдоволь пила.

После полуденного привала он сказал:

– Отсюда уже недалеко, мисс Сирин. Думаю, что в окрестностях Мадинат аль-Камара мы окажемся к закату.

– Вы там уже бывали? – спросила Лира.

– Нет. И желая быть с вами честным, мисс Сирин, признаюсь – это потому, что я боялся. Не следует недооценивать степень ужаса, которую пробуждает в обычных людях одна мысль о том, чтобы оказаться среди отделенных деймонов, и о самом отделении, которое этому предшествовало.

– Я не недо… Я понимаю этот страх. Проехав две с половиной тысячи миль, я на всем пути постоянно вызывала этот страх едва ли не в каждом встречном.

– Не смею сомневаться в ваших словах. Но из-за этого-то страха я и не нашел в себе решимости хоть раз последовать за своими клиентами в Синий отель. Так я им и говорил, со всей подобающей честностью. Они входили в город без сопровождения. Я привозил их туда, но никому не обещал благополучного исхода поисков. Я обещал только, что доставлю их в Синий отель, и выполнял это. Остальное зависело только от них.

Лира только кивнула. Она слишком устала, чтобы отвечать вслух.

Они поехали дальше. Стараясь не потерять равновесия, Лира достала из кармана жестянку с мазью, купленную у Ионидеса, сняла крышку и смазала тыльную сторону руки, по-прежнему невыносимо болевшей, а потом подумала и нанесла по капельке той же мази на виски. Головная боль не отпускала ее с самого утра, и блеск песков под жгучим солнцем усиливал страдания. Но мазь помогла: чудесная прохлада быстро принесла облегчение, и даже сияние пустыни как будто слегка померкло.

– Мистер Ионидес, – окликнула она, – расскажите, что это за мазь?

– Я купил ее у караванщика, прибывшего из Самарканда. Уверяю вас, всем известно о ее целебных свойствах.

– А откуда она?

– О, кто же знает, кто знает… Привозят ее с Востока, издалека, из-за гор, самых высоких на свете. Никакой караван не пройдет через те перевалы. Даже для верблюдов они слишком высоки и трудны. И если кто пожелает перевезти товары – с той ли стороны на эту, или с этой на ту, – ему нужно договариваться с багажкти.

– Это кто такие?

– Существа, отчасти такие, как мы, люди. У них есть язык, они разговаривают. И все же они не как мы. Если у них и есть деймоны, то разве что внутренние или незримые. Сами они похожи на маленьких верблюдов, но без горба и с длинной шеей. Их нанимают для перевозки. Но до чего же они злонравные, до чего неприятные – не описать! И до чего надменные! Зато они могут подниматься на высокие перевалы и перевозить не себе невероятно тяжелые грузы.

– Значит, если эта мазь привезена из-за гор…

– Значит, часть пути ее везли на себе багажкти. У них есть и еще одно замечательное достоинство. В горах полно птиц охаб-горги, больших, хищных и очень опасных. А багажкти могут невероятно далеко и метко плеваться ядовитой слюной. Птицам охаб-горги это не нравится. Так что, оплатив услуги багажкти, караванщик обеспечивает защиту и себе, и грузу. Но, как вы догадываетесь, мисс Сирин, стоит это недешево. Позвольте спросить, как ваша боль?

– Стало легче, благодарю. Скажите, вы заранее знали, что мне понадобится мазь, и специально ее искали?

– Да, знал, и потому смог найти торговца, у которого она должна была иметься.

– А название у нее есть?

– Гюльмурон. Однако есть немало дешевых подделок, не обладающих никакими полезными свойствами. А вот эта мазь – самая настоящая.

– Запомню. Спасибо.

Вдруг, как будто сломанной руки и прочих неудобств было недостаточно, она почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота. Что ж, этого следовало ожидать. В этом было даже что-то утешительное: если цикл работает как часы, значит, организм в целом здоров. Но физически легче от этого, конечно, не стало, и Лира до глубины души обрадовалась, когда солнце коснулось горизонта, а Ионидес объявил, что пора устраиваться на привал.

– Мы уже приехали? – спросила она. – Это что, и есть Синий отель?

Оглядевшись, она увидела справа невысокую гряду холмов или каменистых пригорков, а слева – ровную пустыню, уходящую в бесконечность. Впереди виднелись каменные развалины – на первый взгляд и не скажешь, что когда-то тут был город. Но затем лучи заходящего солнца блеснули на верхушках изъеденных ветром колонн из светлого известняка. Пока Ионидес стреноживал верблюдов и разводил костер, Лира взобралась на ближайший валун и, напрягая глаза, стала вглядываться в стремительно угасающем вечернем свете в бесформенную груду камней. Ей удалось кое-где различить правильные очертания: прямоугольник стены, оставшийся от какого-то здания; слегка покосившуюся, но еще не рухнувшую арку; мощеную площадь, где когда-то, возможно, находился рынок или форум.

И никаких признаков жизни. Если там и были деймоны, они хорошо прятались и вели себя очень тихо.

– Вы уверены, что это то самое место? – спросила она, подходя к Ионидесу, который, сидя у костра, жарил кусок какого-то мяса.

– Мисс Сирин, – произнес он с глубокой обидой в голосе, – уж от кого, от кого, а от вас я подобного недоверия не ожидал.

– Не то чтобы я вам не доверяла… Просто хочу знать точно. Так это оно? То самое место?

– Уверяю вас, мы там, где и должны быть. Вон развалины города… Все эти камни когда-то были домами. Да и сейчас некоторые стены еще стоят. Вам достаточно будет пройтись между ними, и вы сами убедитесь, что находитесь там, где некогда было средоточие торговли и культуры.

Лира смотрела на удлиняющиеся тени, а Ионидес перевернул мясо, замесил тесто на воде, шлепнул его на старую, закопченную дочерна сковородку и поставил на огонь. Когда лепешка и мясо поджарились, уже почти стемнело.

– Хорошенько выспитесь, мисс Сирин, и утром встанете бодрой и отправитесь в эти руины, – сказал он.

– Я пойду сегодня.

– Но будет ли это мудро?

– Не знаю, но все равно пойду. Мой деймон где-то там, и я хочу найти его как можно скорее.

– Разумеется, вы хотите. Но там могут быть и другие создания, а не только деймоны.

– Какие еще создания?

– Призраки. Разные ночные ужасы. Посланцы Зла.

– И вы в это верите?

– Конечно. Не верить в это глупо.

– Некоторые философы считают заблуждением веру, а не ее отсутствие.

– Прошу меня простить, мисс Сирин, но, значит, эти люди отделили свой разум от прочих своих способностей. А это неразумный поступок.

Лира промолчала, потому что согласилась с ним – правда, лишь инстинктивно, потому что ее разум отчасти еще пребывал под властью чар, наведенных Талботом и Бранде. Но, проглотив последний кусочек нежного, сочного мяса с горячим хлебом, она вдруг почувствовала, насколько неуместен академический скептицизм в этом месте, на подступах к Синему отелю.

– Мистер Ионидес, а вы когда-нибудь слышали такое выражение – «тайное содружество»?

– Нет. Что оно означает?

– Мир едва зримых вещей и едва слышных шепотов. Мир, где обитают создания, веру в которых ученые считают предрассудком. Эльфы и феи. Духи, привидения, порождения ночи – те самые существа, которые, по вашим словам, населяют Синий отель.

– «Тайное содружество»… Нет, такого я никогда не слышал.

– Возможно, есть и другие названия…

– Не сомневаюсь, что их великое множество.

Он вытер сковородку остатками хлеба и не спеша доел. Лира так устала, что уже не могла рассуждать здраво. Отчаянно хотелось спать, но она понимала, что если сомкнет глаза хоть на минутку, то проспит до самого утра. Ионидес сновал между костром и верблюдами, укрывал огонь, расстилал одеяла, сворачивал самокрутку – и, наконец, затих, усевшись в тени валуна размером с верблюда, и словно растворился в темноте. Только огонек самокрутки выдавал его присутствие.

Лира встала, и утихшая боль тут же с новой силой заявила о себе. Хуже всего обстояло дело с рукой. Пальцем другой, здоровой руки Лира взяла немного розовой мази и нанесла на место перелома, стараясь втирать ее как можно осторожнее. «Как бабочка садится на травинку», – подумала она.

Убрав мазь в рюкзак, к алетиометру, она отошла от костра и зашагала в сторону развалин. На небо уже поднималась луна, через весь небосклон гигантской дугой протянулся Млечный Путь, и каждая из крошечных сияющих точек этой дуги была солнцем своей системы, озаряющим и согревающим планеты и, быть может, живых существ. И может быть, одно из них тоже смотрит сейчас на крошечную звездочку – солнце ее мира, и размышляет об этом мире и о ней самой.

Кости мертвого города белели в лунном свете. Сколько жизней прожито здесь! Сколько людей здесь любили и предавали друг друга, ели и пили, смеялись, страшились смерти… – но все прошло. Ни следа, ни воспоминания. Только белые камни, только черные тени. Со всех сторон Лиру окутали шепоты, голоса порождений ночи – или всего лишь шуршание крылышек, с которым слетались на тепло ее тела ночные насекомые. Тени и шелесты. Из темноты проступили руины маленькой базилики: люди приходили сюда молиться. Рядом показалась одинокая арка с классическим фронтоном – ворота в никуда из ниоткуда. Когда-то под этой аркой проходили люди, проезжали запряженные повозки; в самые знойные часы долгого дня прохожие останавливались в ее тени поболтать и обменяться сплетнями. Неподалеку был колодец, а может, фонтан или родник. Кто-то не пожалел труда, чтобы обтесать камни и сложить бассейн, а над ним поставить изваяние нимфы. Черты ее лица изгладились, расплылись от времени, бассейн пересох, и вода больше не журчала… Только насекомые тихонько шелестели во тьме.

Лира шла дальше, погружаясь в безмолвный, залитый лунным сиянием Город Луны, Синий отель.

Оливье Бонневиль лежал на животе среди валунов, на пригорке рядом со стоянкой Ионидеса и Лиры, и наблюдал. Он явился сюда чуть позже них и теперь смотрел в бинокль, как Лира пробирается между камнями мертвого города. Рядом с ним лежала заряженная винтовка. Бонневиль устроился со всем возможным комфортом, на какой только можно рассчитывать без костра. Верблюд его опустился на колени чуть в стороне и предавался раздумьям, медленно пережевывая колючки.

Бонневиль впервые видел Лиру своими глазами. Сначала его поразило, до чего она непохожа на девушку с фотограммы: короткие черные волосы, напряженное, измученное лицо, в каждом движении усталость и боль… Да она ли это? Может быть, он пошел по ложному следу? Могла ли она измениться так сильно и так быстро?

Ему хотелось догнать ее, пойти за ней в эти руины, встретиться лицом к лицу. С другой стороны, стрелять издалека, да еще в спину, куда проще. Человека, который пришел вместе с ней, этого проводника или погонщика верблюдов, Бонневиль считал мелкой помехой – досадной, но и только. Дать ему несколько долларов, и он уберется прочь.

В лунном свете Лиру было отлично видно – легкая мишень, едва ползущая между камнями. И стрелял Бонневиль хорошо: швейцарские школы помешаны на муштре, охоте и стрелковой подготовке. Но если он хочет попасть наверняка, тянуть не стоит.

Он отложил бинокль и взял винтовку – аккуратно, тихо, отработанным движением. Он хорошо знал ее вес и длину, отлично помнил, как она лежит в руках и упирается прикладом в плечо. Опустив голову, чтобы взгляд был направлен вдоль ствола, он чуть-чуть, на долю дюйма, пошевелил бедрами, смещая центр тяжести.

И только тут краем глаза заметил, что…

…слева лежал человек, совсем рядом – футах в трех, не дальше. Лежал и молча смотрел на него.