Текст книги "Заговор во Флоренции"

ГЛАВА 3
Пробуждение

– Синьорина!

Негромкий голос раздался прямо у нее над ухом, и Анна вздрогнула. В лицо ей бил ослепительный солнечный свет.

– Синьорина, праздник кончился. Все гости разошлись. Вам тоже пора уходить.

Анна поднялась, не понимая, где находится, и в недоумении стала разглядывать помещение: темная комната без окон, на стене два портрета, жесткая, неудобная кушетка, двое слуг в странных средневековых костюмах, в руках – старинные тройные канделябры. Да и на ней самой было чужое, незнакомое платье. Постепенно все вспомнилось… Был бал… Конечно… Она в гостях у Козимо Мечидеа, на его маскараде… Ей дают выпить странное снадобье, потом страшная головная боль, после чего она погрузилась в глубокий сон. Все произошло в этой комнате. Потом Мечидеа запер ее…

Анна потерла лоб. Головная боль почти прошла. Слуга сказал, что гости разошлись. Сколько же она проспала в этой темной каморке? Свечи давно погасли, и воск застыл по краям подсвечника.

– Который час? – спросила она, поднимаясь с кушетки и поправляя платье. Господи, сегодня же воскресенье – день представления Calcio in Costumo. Надо срочно бежать. Мечидеа наверняка уже нет во дворце.

– Синьорина? – спросил слуга, который был постарше, и бросил на нее понимающий взгляд. – Что вы сказали?

– Я спросила, который час. – Лица обоих слуг выражали полнейшее непонимание. Боже мой, они идиоты, подумала Анна, показывая на руку, где обычно носят наручные часы. Свои часы она оставила в отеле – они не подходили к ее средневековому одеянию. – Что показывают часы? Колокола, колокольня? – Снова никакой реакции. Слуги только озадаченно покачивали головами. – Мадонна! Я, наконец, хочу узнать, который теперь час. Неужто непонятно? Солнце уже взошло?

– Нет, – в один голос ответили слуги. – Но скоро взойдет. Скоро будут звонить к заутрене.

Анна знала, что итальянцы строго соблюдают католические обычаи, правда, точное время заутрени не могла вспомнить. Но это хоть какая-то зацепка – ведь даже самый ревностный католик не встает ночью, чтобы идти в церковь. Значит, шести еще нет. В половине восьмого она договорилась с Торстеном встретиться в вестибюле гостиницы. Стало быть, время еще есть. Если ее здесь не задержат, она даже успеет принять душ в отеле. Самочувствие было не ахти, но в ее жизни были случаи и похуже. «А завтра, – решила Анна, – когда вернусь в Гамбург, возьму отгул и вдоволь отосплюсь – в родной постели».

– Вы не могли бы вызвать такси? – спросила она.

– Такси? – Слуга с трудом выговорил это слово, словно впервые слышал.

– Да, такси, – раздраженно повторила Анна. Эти болваны окончательно вывели ее из себя. – Машина. Автомобиль. Фиат. Феррари. Ламборджини. – Слуги явно не понимали ее и недоуменно переглядывались. – Ну, такая штука с четырьмя колесами и шофером.

– Синьорина, видимо, желает карету? – догадался старший.

– Пусть будет карета, – Анна завела глаза кверху, – или рикша, мне все равно. Я хочу домой, и как можно скорее.

Старший слуга кивнул молодому, который немедленно помчался куда-то. Анна слышала стук его башмаков по деревянному полу.

– Синьорина, карета сейчас будет. Вас отвезут домой. Потерпите немного.

Он как-то странно посмотрел на нее. Казалось, он боялся ее.

– Я подожду на улице, – сказала Анна, видя, что ее не совсем понимают. – Мне хочется на свежий воздух.

– Конечно, синьорина, как вам будет угодно.

Она вышла из комнаты, еще раз бегло взглянув на портреты. За ночь в них что-то изменилось. Но что? Анна так удивилась, что, взяв канделябр у слуги, подошла ближе к картинам и, сощурив глаза, внимательно присмотрелась к ним. Это были те же портреты, что и вчера: два красивых молодых человека, один одет в темно-синий костюм, другой – в зеленый. Очень похожие друг на друга, они приветливо смотрели на нее с полотен. «По-видимому, братья», – решила Анна, причем оба – один в большей, другой в меньшей степени – напоминали Козимо Мечидеа. Возможно, именно это сходство так озадачило ее сейчас. Но что здесь удивительного? Изображенные на портретах юноши вполне могли быть предками Мечидеа. Пожав плечами, Анна вернула канделябр слуге:

– Проводите меня на улицу.

Ожидая карету у дверей палаццо, Анна была поражена необычайной тишиной, царившей на улице. Вокруг ни одной машины. Несмотря на то что центр Флоренции официально считался пешеходной зоной, ни для кого не было секретом, что сюда за определенную плату можно было получить разрешение на проезд в автомобиле, и каждый житель Флоренции имел такой пропуск. Флоренция, как всякий другой современный город, не затихала ни днем, ни ночью. А тут вдруг такая тишина! К тому же нигде не горел свет. Город погрузился во мрак. Возможно, в ночь перед Calcio in Costumo, учитывая огромный приток гостей, карабинеры перекрыли улицы для въезда машин и погасили рекламу, хотя особой надобности в этом не было.

– Почему так темно на улице? Вы ничего не слышали об аварии на электростанции? – спросила Анна, на что слуга посмотрел на нее, как на сумасшедшую. – Наверное…

Внезапно тишину нарушил грохот колес и цокот лошадиных копыт по булыжной мостовой, и через минуту рядом с ней остановилась выехавшая из-за угла карета с кучером.

– Да, синьор Мечидеа во всем соблюдает стиль, – сказала Анна, оправившись от изумления. – Хотя, честно признаться, сейчас я с большим удовольствием прокатилась бы на «бентли».

– Что вы имеете в виду?

Анна лишь покачала головой. Какой смысл говорить с дебилом?

– Не важно. Будем считать, что я ничего не сказала.

Слуга помог ей подняться в коляску. Устроившись на жестком сиденье, Анна представила, что скажет портье, увидев ее в старомодной карете.

– Куда вас отвезти, синьорина? – спросил слуга.

– «Савой», площадь Республики, дом 7, – ответила она, роясь в сумочке, чтобы достать сигареты. – Курить можно в вашей карете?

– Что вы сказали, синьорина?

Анна вздохнула. Разговор не получался. Парень оказался законченным болваном. Она очень устала, и сил на дискуссию почти не осталось. «Ладно, покурю в гостинице», – решила она и в изнеможении откинулась на спинку сидения.

– Неважно. Главное, пусть кучер доставит меня в «Савой».

Слуга исчез. Анна слышала, как он о чем-то говорит с кучером. Из их разговора она мало что поняла. С одной стороны, ее слишком клонило в сон, чтобы вслушиваться в слова, с другой, они говорили на очень странном диалекте, совершенно неизвестном Анне. Через узкую щелку в карете она наблюдала за кучером. Он несколько раз кивал головой, недоуменно пожимал плечами, пока наконец не натянул вожжи и тронулся в путь.

«Проклятие!» – вдруг спохватилась Анна, вспомнив, что забыла плащ во дворце. Она судорожно соображала, не приказать ли кучеру повернуть обратно, но потом вспомнила, что вся одежда и аксессуары записаны на имя Мечидеа. Вот и поделом ему: несколько лишних евро его не разорят.

Анна закрыла глаза. В ушах стоял грохот колес по булыжнику – это тебе не «бентли», в котором катишься как по маслу. Анну трясло. Она чувствовала каждый камень, каждый ухаб на дороге. И тут случилось то, чего она боялась больше всего: через несколько минут у нее опять разболелась голова. Боль, правда, не была такой сильной, как раньше, но со временем может усилиться. Ей срочно нужен аспирин, горячий душ, потом кофе «эспрессо» с лимоном. Иначе весь день придется ходить по городу с распухшей от боли головой.

Устав от езды, Анна попросила кучера остановиться. Рывок был таким резким, что она чуть не упала с сиденья. Анна перевела дух и, подобрав низ платья, толкнула дверцу коляски.

– Как можно так тормозить? – начала Анна, собираясь отчитать кучера за резкую езду. Кучер, конечно, не виноват в том, что мостовая выложена таким крупным булыжником, но он мог предупредить, что собирается тормозить. Когда карета остановилась, Анна не поверила своим глазам: перед ней по-прежнему стоял дворец Даванцатти. Стало быть, кучер возил ее по кругу?

– Послушайте, прогулки по ночной Флоренции не входят в мои планы, – набросилась она на кучера, стоически терпевшего ее выходки. – Мне надо в отель.

В этот момент открылась дверь палаццо, и из нее вышли три человека. В голову Анны закралось страшное подозрение: кучер наверняка один из людей Мечидеа, которому приказали колесить по городу, чтобы отвлечь ее внимание, усыпить бдительность и не дать сбежать.

Анна в панике оглянулась по сторонам. Кругом стояла кромешная темнота – за исключением яркой полоски света, струившейся из открытых дверей дома. Мужчины бросились ей навстречу. Один из них оказался тем самым слугой, который давал указания кучеру. Второй, как она и предположила, был сам Мечидеа. Не успела она обдумать, что делать дальше, как ее подхватили под руки и потащили в дом. Она сопротивлялась, упиралась ногами, кричала изо всех сил в надежде, что кто-нибудь услышит ее крики. Кто-то же должен ее услышать и вызвать полицию, прежде чем ее заточат в доме. Однако двое мужчин, значительно превосходивших Анну силой, крепко держали ее в руках. Один зажимал ей рот, так что она едва не задохнулась. Но Анна не сдавалась. Ей удалось высвободить голову и впиться зубами в руку стоящего за ее спиной так сильно, что тот вскрикнул от боли и выпустил ее. Потом она двинула коленом другому, попав точно в пах. Тот согнулся, как соломинка, жадно втянув в себя воздух. Но Анну было уже не удержать. Изогнувшись змеей, она ударила локтем первого слугу и только тогда пустилась наутек, стуча каблуками по булыжнику. Один каблук застрял между камнями. Она оставила башмак на дороге, затем сбросила второй и босиком помчалась дальше. Вслед ей посыпались ругательства и проклятия. Обернувшись на миг, она увидела бегущих за ней слуг.

«Надеюсь, им не взбредет в голову преследовать меня верхом на лошади», – подумала она, свернув в узкий переулок, ведущий, по ее расчетам, в сторону площади Республики, где находилась гостиница. Со всех ног она неслась по мокрой мостовой, словно только что прошел сильный дождь, хотя в последние дни в городе стояла страшная жара и дождя не ожидалось. Перед ней неожиданно прошмыгнула кошка и скрылась в одной из подворотен. Вдруг ее осенила мысль, не сигануть ли ей туда же и переждать, пока преследователи проскочат дальше, но потом раздумала. До отеля оставалось не больше двухсот метров, там она будет в полной безопасности: портье вызовет полицию. Если же она застрянет здесь, в темном подъезде, то ее могут схватить и шанса спастись практически не останется.

– Стой! – Голоса преследователей гремели на всю улицу, разрывая тишину. – Остановись!

Остановиться? Ну уж нет! Стиснув зубы, Анна продолжала бежать, быстрее и быстрее. Уже недалеко, осталось совсем немного. В горле стоял ком. Она задыхалась, ни на секунду не замедляя бег.

Наконец-то! Анна уже была в переулке, ведущем прямо к площади Республики. Ура! Сейчас она увидит огни ресторана, залитый светом холл гостиницы «Савой»… Но… и здесь царила полная темнота.

«Во всем городе нет электричества», – сделала окончательный вывод Анна, бросившись в сторону площади, где стоял отель «Савой». На месте, где еще утром в лучах солнца сверкали стеклянные двери роскошной гостиницы, где росли аккуратно подстриженные лавровые кусты в кадках, где вышколенные пажи радушно приветствовали прибывающих гостей, где вход украшала затейливая вывеска одного из лучших отелей Флоренции, она увидела… пустырь! Пустое место! Ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего о здании отеля. «Савой» исчез. Стерся с лица земли! Может, она перепутала площадь или заблудилась (хотя прекрасно ориентировалась в незнакомых местах)? Анна растерянно огляделась по сторонам: может, она узнает соседние дома? Неподалеку от «Савоя» стояли два средневековых здания, которые не тронули в процессе реконструкции площади еще в XIX веке. Нет, все было незнакомым. Это не площадь Республики. Площадь, открывшаяся сейчас ее взору, намного меньше и древнее и совсем не похожа ни на один из известных Анне уголков города. Черт побери! Куда она попала?

Она была в таком замешательстве, что не заметила, как преследователи почти настигли ее. А когда заметила, было уже слишком поздно. Схватив ее под руки, они грубо потащили ее по мостовой. Один тряс ее за плечо, другой вцепился в ее волосы, запрокинув голову вниз. От боли и ярости она дико вскрикнула.

– Попалась, голубушка! Теперь не уйдешь, – зарычал один из мужланов, еще сильнее сжимая ей голову. Анна пошатнулась. – Сейчас мы покажем, что значит…

Анна услышала, как застучали ставни, и сквозь них забрезжил слабый свет.

– Тихо! – раздался мужской голос, и тут же из окна высунулась голова. Если бы не ее отчаянное положение, Анна от души бы повеселилась: на голове разбуженного гражданина был самый настоящий ночной чепец. – Прекратите шум. Все люди спят, а вы тут…

И прежде чем Анна успела что-то крикнуть, позвать на помощь, человек в чепце захлопнул ставни. Сопротивляясь изо всех сил, Анна била ногами, размахивала руками. Слуги ловко увертывались от ударов, пока наконец не скрутили ее и не связали руки за спиной. Они тащили ее, как скотину, в сторону дворца Даванцатти – во владения Козимо Мечидеа.

Анна разрыдалась. Как ее угораздило попасть в эту передрягу, которую можно видеть только в кино? Зачем ввязалась в эту историю с маскарадом? Зачем просила, умоляла Джанкарло достать ей приглашение? Если бы не ее любопытство… Надо было разорвать в клочки то приглашение… Если бы она знала…

Если бы да кабы… И все-таки какую цель преследовал Мечидеа, похищая ее? Ведь у нее нет ни богатства, ни власти, ни профессии, которая бы открывала доступ к золоту, драгоценностям, произведениям искусства или секретной информации. У нее нет родственников, с которых можно потребовать выкуп за ее похищение. Она не принадлежала к числу папарацци, зарабатывающих свой хлеб статьями о звездах сомнительного свойства. Она – простая журналистка, приехавшая во Флоренцию с рабочим заданием от редакции. А что, если Мечидеа маньяк и убийца, затягивающий ее в свои дьявольские сети? Анна вспомнила «Молчание ягнят» и «Охотников за черепами». Что тогда?

«Тогда ты пропала», – ответила она на свой же вопрос. Остается надеяться только на быструю смерть.

Анне стало дурно. Она шла спотыкаясь, путаясь в полах своего платья, падала и снова поднималась. Она исцарапала колени, с трудом удерживалась, чтобы не упасть лицом на землю. И никакого сочувствия со стороны мужланов, которые грубо толкали и волокли ее дальше. Это был самый кошмарный сон в ее жизни.

«Платью тоже конец», – подумала Анна. Драгоценный наряд, которому было больше пятисот лет, можно выбросить в мусорный бак. И все это благодаря ее «галантным» кавалерам, волочившим ее, как мешок картошки, по улицам Флоренции.

Вдруг ее охватило странное чувство отчуждения, словно все происходило не с ней, а с совершенно чужим человеком, будто она наблюдала со стороны, находясь в кино или театре, настолько невероятным было все происходящее. Однако кровь на руках доказывала обратное: это не сон, как бы ей этого ни хотелось.

Словно находясь в состоянии транса, Анна размышляла, не ошиблась ли она улицей. Что если она завернула не в тот переулок и оказалась на противоположной стороне отеля? И теперь ее волокут, как скотину, на бойню. Иногда вопрос жизни и смерти решают минуты, иногда – метры. Ирония судьбы!

Чем ближе был дворец Даванцатти, тем страшнее становилось Анне. Сердце бешено колотилось, в висках стучали молотки. Она тяжело дышала, почти зверея от страха. Когда они добрались до дворца, Анну охватил неудержимый позыв к рвоте, и только кляп в горле мешал ей. Анна боялась задохнуться.

«Боже милостивый, не дай мне умереть», – заклинала Анна, когда ее тащили вверх по лестнице во дворце Даванцатти. Двери были широко распахнуты – истинные врата ада, где ей предстоит встретиться с душами других несчастных, и в этих вратах маячила грозная мужская фигура.

«Он меня ждет», – отчаявшись, решила Анна, в тысячный раз спрашивая себя, почему в тот вечер она не пошла с Торстеном в дешевую тратторию – с пивом и сосисками, с соусом карри. Почему ее всегда тянет в «высшее общество»? Интересно, что подумает Торстен, увидев, что ее нет в гостинице? Может быть, догадается позвонить в полицию? Или будет ждать ее до вечера?

Снова к горлу подступила рвота. Анна едва не потеряла сознание. Когда приступ прошел, она сглотнула горькую желчь во рту. Какой смысл думать о Торстене, когда она не может ничего предпринять? В этот момент она увидела, как ее втаскивают в вестибюль дворца, освещенный тысячью свечей.

– Ведите ее в салон, Альфонсо, – произнес незнакомый мужской голос, не лишенный приятности. – Я допрошу ее. Потом решим, как доложить брату.

Допрос? В ее голове блеснул лучик надежды. Если ее собираются допрашивать, значит, скоро выяснится, что эта история – сплошное недоразумение. Возможно, Анну с кем-то перепутали, приняв за другую, похожую на нее женщину. Скоро все прояснится и ее отпустят. В памяти снова всплыли сцены из фильмов ужасов, и Анна опять сникла. Какой маньяк или убийца отпустит на свободу свидетеля собственного преступления?

Двое слуг грубо схватили ее под руки, и у несчастной Анны затрещали кости. У нее уже не было сил сопротивляться и кричать. Она не могла пошевелиться. Закрыв глаза, Анна рухнула на пол. Все! Это конец. Осталось совсем немного.

– Мадонна! Альфонсо, Паоло! Прекратите! Что вы наделали? – Голос был полон искреннего возмущения. – Вы что, совсем обезумели? Разве можно так обращаться с дамой? Отпустите ее сейчас же! И развяжите руки!

Анна чувствовала, как с нее снимают веревки и вынимают кляп изо рта. Она жадно втянула воздух, словно долгое время пробыла под водой. С каждой минутой к ней возвращались силы и лучше работала голова. Наконец Анна открыла глаза.

В двух метрах от нее стоял молодой мужчина. Он обладал не просто приятной внешностью, но такой притягательной силой, что лишь усилием воли она заставила себя вспомнить, что сотворили с ней эти люди. Его сообщник Козимо Мечидеа насильно удерживал ее во дворце, по его приказу Анну преследовали и терзали. Чем больше она вспоминала случившееся, тем больше разъярялась. Неважно, как выглядит этот человек и какой у него голос. Прежде всего он ее враг. «Как странно, – думала Анна, – что на нем этот старинный средневековый костюм, какие носили купцы в XV веке. Он выглядит, будто сошел с полотна из галереи Уффици». Лицо его показалось Анне знакомым.

– Это… Все это вы организовали? – спросила она.

– В общем, да, но…

Этого было достаточно, чтобы Анна, развернувшись, влепила ему звонкую пощечину.

– Не знаю, кто вы такой и на кого вы работаете, но скажу вам одно: я не потерплю подобного отношения к себе! Сначала меня заманивают в дом, оглушают наркотиком, а потом похищают и обращаются как со скотиной. Вы думаете, что я оставлю безнаказанным подобное обращение?

– Простите, синьорина, тысячу раз прошу извинить меня, – сказал молодой человек. Он был явно расстроен. – Мне бесконечно жаль. Я не хотел доставлять вам неприятности, тем более – наносить оскорбления. По-видимому, произошло недоразумение…

– Я тоже так думаю, – гневно, сквозь зубы процедила Анна. – Все вчерашнее торжество было сплошным недоразумением, а теперь я, пожалуй, пойду, если вы не возражаете. Не хочется вас обижать, но такого гостеприимства я не ожидала. Всего хорошего.

Повернувшись, она уже собралась уходить, но молодой человек преградил ей дорогу.

– Прошу простить, синьорина, я не хотел вас оскорбить. Но вы пытались убежать, и я приказал слугам задержать вас. Да, они переусердствовали и безобразно обошлись с вами. Я разделяю ваше негодование и обещаю искупить вину за нанесенную вам обиду, насколько это будет в моих силах и если вы готовы принять мои извинения. Смею просить вас задержаться хотя бы на короткое время, ибо я должен выяснить все обстоятельства, столь неприятные для вас, и как можно скорее.

Анна на мгновение задумалась. Она все еще кипела злобой, но старомодная галантность молодого синьора, взгляд его карих глаз несколько смягчили ее гнев. Юноша был искренне расстроен, и это тронуло Анну. Разумеется, она могла ошибиться: на свете много негодяев, воров и прочих мошенников, обладающих неотразимым шармом, приятной внешностью, хорошими манерами. И все же она решила дать ему шанс. Пусть выясняет – это позволит ей хотя бы немного отдохнуть, прийти в себя от злоключений последней ночи.

– Хорошо, – согласилась она. – Я дам вам несколько минут.

– Благодарю вас, – ответил молодой человек, пододвигая ей стул. – Прошу вас, присядьте, синьорина.

«Если бы не его галантность, ни за что не осталась бы здесь даже на минуту, – подумала Анна, когда он протянул ей руку и помог сесть. Казалось, она попала в другой век. – Надеюсь, это не уловки ловеласа, на которые клюют все женщины».

Молодой человек взял другой стул и сел напротив.

– И все-таки объясните мне, чем я заслужила все эти побои и синяки? – спросила Анна.

Молодой человек смущенно улыбнулся.

– Еще раз прошу извинить меня. Мне чрезвычайно неприятно говорить об этом, но прежде чем объяснить вам все, я, к сожалению, вынужден задать вам один вопрос. Как у вас оказалось колье, которое висит на вашей шее?

Анна судорожно схватилась за украшение, ощутив пальцами золото и ограненные драгоценные камни. Значит, дело в них? Она была разочарована.

– Колье из той же коллекции, что и платье. Я получила их в бюро проката костюмов, которое рекомендовал мне лично Козимо Мечидеа.

– Бюро проката?

Боже мой, ее опять не понимают. Неужели и ему придется объяснять такие элементарные вещи?

– Да, из бюро проката одежды на Виа дель Лунго, забыла его точное название. Но я уверена, что адрес вы можете взять у Козимо Мечидеа. Там можно взять напрокат одежду, обувь и аксессуары для костюмированного бала.

– И это колье вам дали там? – спросил он в полном недоумении.

– Да.

– Но этого не может быть! – Он стукнул кулаком по подлокотнику и в возбуждении вскочил со стула. – Это невозможно. Или вы лжете, или…

– Вы обвиняете меня во лжи? – воскликнула Анна, тоже вскочив со стула. Она была вне себя от ярости. Ярости и разочарования. – Тогда спросите Козимо Мечидеа. Он пригласил меня на маскарад, дал мне этот адрес, чтобы я выбрала там подходящий костюм. Там я и получила платье, туфли, дамскую сумочку и, разумеется, это колье.

Он недоверчиво покачал головой, не понимая ничего из ее слов.

– Этого не может быть. Это колье принадлежит моей матери. Несколько лет назад мой отец подарил его матери. Это работа Сандро Боттичелли, выполненная по заказу отца. После смерти родителей колье досталось моему старшему брату Лоренцо. И я…

– Сандро Боттичелли? Вы хотите сказать, что во Флоренции есть ювелир, однофамилец и полный тезка того знаменитого художника?

– Знаменитого? Пожалуй. Да, он слывет неплохим живописцем во Флоренции. Мой брат два дня назад заказал Сандро картину. Колье сделано им давно, когда он был еще учеником ювелира. – Он махнул рукой, давая понять, что отвлекся от темы разговора. – А теперь к делу. Меня интересует только одно: как у вас оказалось это колье? Еще вчера за ужином его носила Клариче, жена моего брата.

Анна еле сдерживалась. Это уж слишком. Она больше не потерпит оскорблений.

– Одну минуту, не торопитесь, давайте разберемся во всех деталях, – сказала она, пытаясь сконцентрироваться. – Вы утверждаете, что это колье работы Сандро Боттичелли и что оно принадлежит вашей невестке? Не так ли? Затем вы сказали, что это колье, взятое мною вчера в пять часов вечера в бюро проката одежды, с которым я ни на секунду не расставалась, вы видели в семь часов вечера того же дня на вашей родственнице? Извините за прямоту, но я заявляю вам прямо в лицо: вы лжете! Вы не в своем уме! Не может быть, чтобы одно и то же колье было в одно и то же время на двух разных женщинах. А это значит, что существуют два одинаковых ожерелья, или одно из них является оригиналом, а другое – подделкой…

– … или вы вчера на балу похитили колье моей невестки…

– Что? – Анна чуть не задохнулась от бешенства. Ей плюнули в лицо, влепили пощечину. От ярости и стыда она залилась краской. – Вы хотите сказать, что я…

– Да. Боюсь, что я имею дело с очень ловкой воровкой. – Он вздохнул, словно ему больно было говорить об этом. – Я буду счастлив, если ошибусь, если вы сможете убедить меня в обратном.

– Но как бы я смогла… – Вдруг Анне пришла в голову одна идея. Она полезла в шелковую сумочку. – Вот, смотрите, – сказала она, торжествующе протягивая ему приглашение. «Вот оно и пригодилось, – подумала она. – Хорошо, что Мечидеа просил сохранять его до конца». – … Читайте сами. Там все написано – черным по белому.

Наморщив лоб, он прочитал драгоценный листок и даже повертел его в руках, словно рассчитывая увидеть на нем таинственные знаки, написанные симпатическими чернилами.

– Вы правы. Это рука моего кузена Козимо. Фамилия Мечидеа мне незнакома, но почерк, несомненно, принадлежит Козимо. Возможно, здесь кроется разгадка. Не исключаю, что вы сказали правду, став жертвой его розыгрыша.

Он протянул Анне листок и облегченно вздохнул.

– Мой двоюродный брат Козимо – человек со странностями. Некоторые считают его сумасшедшим. Иногда он вытворяет такие шутки, что не знаешь, смеяться над ними или плакать. К сожалению, сейчас он в отъезде – несколько часов назад он удалился в наше родовое поместье. Поэтому мы не сможем с ним поговорить и привлечь его к ответу. – Он напряженно размышлял о чем-то. – Я попытаюсь вернуть колье в дом моего брата – разумеется, тайком, и скрыть тем самым кражу Козимо. Надеюсь, это послужит пусть небольшим, но все же утешением и оправданием тех оскорблений, которые вам нанесли.

И тут случилось невообразимое. Он бросился ей в ноги и, стоя на коленях, схватил за руки.

– От имени семейства Медичи прошу вашего прощения. Я был далек от мысли обидеть вас или нанести вам оскорбление. Поверьте, я был бы счастлив встретиться с вами при других обстоятельствах. Но судьба распорядилась иначе, и я прошу вас видеть во мне преданнейшего слугу. Почту за счастье исполнить любое ваше желание, дабы искупить вину за все случившееся.

Он поцеловал ей руку, и Анна почувствовала смущение, что было ей несвойственно. Медичи? Она не ослышалась? Он действительно произнес имя Медичи? Ведь семьи Медичи давно нет!

– Довольно, – сказала она, отдергивая руку. – Встаньте. Будем считать это недоразумением. Передайте привет вашему кузену, когда увидите его. А я подумаю, не подать ли мне на него в суд за нанесенное оскорбление. Он слишком далеко зашел в своих шутках.

– Вы правы, – ответил молодой человек, беспомощно пожав плечами. – Что делать? Козимо всегда жил своей жизнью и с каждым годом все больше отдаляется от семьи.

– Да, как говорится, в семье не без урода. Кстати, меня зовут Анна Нимейер, – добавила она, протягивая руку.

– Я очень рад, синьорина Анна Нимейер, – с улыбкой сказал он, склонившись к ее руке. Его губы нежно коснулись ее пальцев, и по спине у Анны пробежали мурашки. Она тотчас вспомнила, где видела его лицо: оно было поразительно похоже на лицо юноши, мелькнувшее на короткий миг в старинном зеркале гадалки Арианны. Совпадение? Как странно, ведь в зеркале должно было появиться лицо…

– Я Джулиано де Медичи.

– Джулиано де Медичи? – переспросила Анна, решив, что снова ослышалась. – А вашего брата зовут…

– Лоренцо. Лоренцо де Медичи.

– А Клариче ваша невестка?

– Да. Но почему вы об этом спрашиваете?

«Ничего себе, – подумала Анна. – Почему я спрашиваю об этом?» Она пыталась остановить поток нахлынувших на нее воспоминаний. Живя когда-то во Флоренции, она работала гидом, водя немецких туристов по Уффици, собору, палаццо Веккио и другим достопримечательностям города, рассказывая им об истории и о культуре Флоренции и, разумеется, о семействе Медичи. Она как свои пять пальцев знала историю рода Медичи – все даты и все имена. И вот перед ней стоит красивый молодой человек, одетый в исторический костюм, который утверждает, что он младший брат Лоренцо де Медичи, заказавшего картину самому Сандро Боттичелли. Это было уже слишком. «Сплошной маскарад», – подумала она.

Анна бросила пристальный взгляд на Джулиано. Не очередной ли это розыгрыш? Однако что-то подсказывало ей, что в этот раз с ней не шутят. Ее собеседник такой живой и милый человек. Неужто маска? Или?.. Анна сощурила глаза и внимательно присмотрелась к нему. И вдруг она все поняла! Сейчас она окончательно убедилась, почему это лицо сразу показалось ей очень знакомым. Нет, она видела его не в зеркале Арианны! Мимо него, мимо этого портрета она неоднократно проходила в галерее Уффици. Это была копия с оригинала Боттичелли, изображавшая юного Джулиано Медичи, любимца всех флорентийцев. Каждый раз, когда туристы покидали музей, она ненадолго задерживалась у этой картины, неизменно спрашивая себя, в чем секрет обаяния этого человека и почему его боготворили флорентийцы. И вот перед ней стоит человек, который, не моргнув глазом, заявляет, что он и есть тот самый Джулиано. И, как ни удивительно, Анна не могла не верить его словам: у него были точно такие же черные, слегка вьющиеся, аккуратно постриженные волосы, немного выступающий вперед подбородок, свойственный всем Медичи, и характерный нос с горбинкой, как на портрете. И от него исходила та же притягательная сила и обаяние, секрет которой ей так и не удалось разгадать.

Анна совсем растерялась. Нет, это невозможно. Этот Джулиано не мог быть тем Джулиано Медичи с картины Сандро Боттичелли, даже если чертовски похож на него. Ведь это означало бы, что ему не менее пятисот лет, как Мафусаилу… Бред! Фантазия! Наверное, кто-то умудрился найти двойника Медичи, уговорив его участвовать в этом розыгрыше. А как объяснить поведение слуг, которые явно не поняли, что такое такси? Может быть, это тоже актеры? А карета? Хорошо. Это еще можно подстроить. Но почему на улицах нет фонарей и машин? Но даже Мечидеа, всемогущий человек во Флоренции, не способен погрузить в темноту целый город, а тем более – за одну ночь стереть с лица земли здание, отель, в котором жила Анна, и полностью перепланировать площадь, если он, конечно, не дьявол? Нет, мысль эта была слишком фантастичной. Легче было поверить в возможность путешествия во времени.

Чтобы решить эту проблему, достаточно задать Джулиано один простой вопрос. Посмотрим, как он ответит на него.

– Прошу меня извинить, но не могли бы вы сказать, какой сегодня день и число?

– Сегодня воскресенье, 7 октября 1477 года по Рождеству Христову.

Джулиано ответил просто и спокойно, как в разговоре с истеричными людьми. Ответ не прозвучал заученным. Он сказал это не моргнув глазом. Неужто все с ней происходит наяву? Но как поверить в это? Он был таким живым, таким реальным… А эта история с колье? Женщина из бюро проката упомянула, что колье принадлежало Медичи. Конечно, она могла приврать и разыграть Анну. А если нет? Чем больше она думала, тем отчетливее складывалась вся картина. Итак, если сегодня действительно 7 октября 1477 года, то…