Текст книги "Трое сыщиков, не считая женщины"

– В свое время он служил с прапорщиком Михаилом Вертайло. Вам о чем-нибудь говорит это имя?

– Первый раз слышу.

Петр увидел на тумбе для белья толстый альбом в глянцевом переплете. Очевидно, снимков здесь было гораздо больше, чем кармашков для них. Поэтому верхняя обложка торчала под таким углом, словно альбом открыт.

– К сожалению, я не видел вашего сына. Можно посмотреть его снимки?

– Пожалуйста. Хорошо сложенный парень с располагающим лицом. Среди большого количества фотографий нет ни одной «серьезной» – везде улыбается или смеется.

– Людмила Архиповна, в свое время Виктор был осужден за избиение солдата-срочника. Проступок нехороший. Только ведь должна быть какая-то причина? Не мог же он ни с того ни с сего наброситься с кулаками на человека. Полная нелепость. Однако ваш сын не оправдывался, не объяснял причину такого поведения. Может, он хоть вам что-то рассказывал?

– Мне – нет. Жене только разок признался и то просил никому не говорить. Она мне лишь после гибели Виктора сказала. Тот солдат другого солдата, армянина, по национальному признаку оскорбил. А у нас дома к подобным вещам с омерзением относились. Виктор этого тоже терпеть не мог. В свое время он играл в хоккей, его даже в сборную области пригласили, юношескую. Так однажды в раздевалке тренер кого-то из игроков вот так же оскорбил, до слез довел. Тогда Виктор без лишних слов взял ботинок с коньком и со всей силы хлобысь этого тренера лезвием по роже. А так, глядишь, известным хоккеистом стал бы.

Глава 17
ПОКА НЕ ПРОЗВЕНЕЛ ЗВОНОК

Плетнев уже и думать забыл, когда настолько безмятежно проводил время, как в прошедший четверг.

Они встретились возле памятника Тимирязеву. Антон предлагал Кате заехать за ней на машине, но она сказала, что в такое время ей проще добраться на метро. Действительно, он с Неглинки ехал очень долго, вдобавок машину удалось поставить далеко от бульвара. Ближе – или стоянка запрещена, или места свободного не нашлось. Такую ситуацию Антон предвидел. Зато после концерта не придется маяться в общественном транспорте. Помнил, что Кате, она жила в Измайлове, от метро нужно еще ехать на автобусе.

Встретившись, они пошли в маленькое французское кафе, про которое говорила Катя. Оказалось, оно кондитерское, кроме кофе и пирожных, почти ничего нет.

– Ты, наверное, голодная. Пойдем куда-нибудь, где кормят нормально? – предложил он.

– Не голодная, я на работе перекусила, – запротестовала Метелицына. – И потом, здесь так уютно. Неужели тебе не нравится?

Нет, ему тут нравилось – чисто, красиво, на стенах цветные снимки с видами Парижа. В прошлом году Катя ездила по туристической путевке во Францию, до сих пор находилась под впечатлением и много рассказывала.

Концерт обоим понравился. А началось все с удачной случайности. Их места на балконе оказались в аварийной зоне, и билетерша пересадила на другие, совсем близко от сцены. «У тебя легкая рука, – смеялась Катя, – раньше я никогда так хорошо не сидела».

После концерта он уже не жалел, что приехал на машине. Вдобавок, стоило им дойти до нее, как начался дождь, а зонтов у них не было. Всю дорогу они без умолку разговаривали, и Плетневу казалось странным, что когда-то он мог так равнодушно отнестись к этой обаятельной женщине. Подумал, что она, наверное, запомнила это и снова ожидает от него подвоха, будет держаться с ним настороженно.

В последнее время у Антона вообще стала проявляться несвойственная ему раньше мнительность. В первую очередь это относилось к работе. Например, ему без всяких на то причин казалось, будто он существенно отстает в расследовании от своих товарищей. Щеткин уже успел съездить к одному, к другому. Александр Борисович тоже, наверное, не сидит сложа руки, мотается по провинции. У него же совсем ничтожные результаты – только встретился и поговорил с юристом.

– Его еще разыскать нужно было, – успокоил Антона Петр, когда тот заехал к нему в угрозыск. – Ты нужные телефоны узнал? Узнал. Координаты фирмы нашел? Нашел. Поэтому не комплексуй, сделал не меньше остальных, если не больше. – Разом помрачневший Щеткин закурил. – У меня, кстати, положение сложнее.

– Почему?

– Ну как же! Гайворонский погиб, свое алиби доказать не сможет. Вот и гадай теперь, имеет он отношение к покушению на генерала или не имеет.

– Знакомых у него много?

– Хватает. Общительный был человек, а главное, легкий на подъем. Помимо того что сцепщиком работал, часто ездил по каким-то делам, мать и жена толком не знают. Смысл такой, что подрабатывал, крутился, как многие. Деньги приносил, а подробностей не знают. Иногда на машине «бомбил», остался от него старенький «жигуленок». То есть круг знакомств обширный, только зачастую знакомства случайные. Не знаешь, где искать его хороших знакомых. Таких, которые про него много знали.

– Ты на работе у него был?

– Заезжал, конечно. Они все только подтвердили, что мать говорила.

– Раз много знакомых, значит, их найти несложно. Или ты хочешь сказать, что связи какие-то мимолетные?

– Вот-вот, в самую точку. Наверное, придется мне плясать от Вертайло, каким образом тот был с ним связан. Ну да ладно. – Петр встал, потянулся и принялся ходить из угла в угол. – Разберусь. Ты лучше о своих планах скажи.

Плетнев подробнее рассказал о разговоре с юристом. Услышав про ремонт школы, Петр заметно оживился:

– А ты, Антон, спросил его, с какой такой сырости в уставе «Семицветика» написана ремонтно-строительная деятельность?

– Чего не спросил, того не спросил, – со вздохом признался Плетнев. – Правда, Мурашкин сам сказал мне, что фирма выделила деньги на отделочные работы.

– То есть кому-то выделила? Не себе? Вот оно как! Вместо того чтобы самим заниматься, на сторону отправляют. Что-то тут нечисто, Антон. Нужно узнать в этой школе, кто делал ремонт и в какую сумму обошлась фирмачам их хваленая благотворительность. Улавливаешь мысль?

– Только не улавливаю, чем это поможет раскрыть покушение на Свентицкого?

– Сперва пронюхай нюансы про ремонт. Дальше видно будет. Только, бога ради, не выясняй адрес школы у юриста или у жены Вересаева – спугнешь. Я узнаю по своим каналам, с этим проблем не будет.

– Вообще-то Владимир Иосифович сказал, школа номер три.

– Маленький номер для Москвы, – покачал головой Щеткин. – Я привык, что все номера трехзначные или даже четырехзначные.

– Но ведь нумерация начинается с маленьких. Значит, они тоже должны существовать в природе, – улыбнулся Плетнев.

– Точно, братан. Тут с тобой спорить трудно.

Он попросил выяснить секретаршу отдела, и вскоре та продиктовала адрес и телефон. Школа находилась на Профсоюзной улице, в Черемушках.

Антон позвонил, однако никто не отозвался.

– Это, наверное, кабинет директора. А сейчас каникулы, что ему делать в кабинете?

– Но в помещении школы он вполне может находиться. Каникулы кончаются через две недели. Учеников еще нет, а сотрудники наверняка уже там. Подъезжай, разберешься на месте что к чему.

…Это было стандартное школьное здание шестидесятых годов – четырехэтажное, с белыми овалами барельефов литературных классиков над входом. Отвечая на вопрос Плетнева, охранник сообщил, что учителя после отпуска уже появились. Правда, в данный момент директора Ольги Павловны и завуча Анны Сергеевны нет. Сейчас есть только учитель физики Ованес Амбарцумович. С мужчиной поговорить даже лучше, подумал Антон, и попросил позвать его. Охранник отошел и быстро вернулся с невысоким худощавым мужчиной лет пятидесяти. Когда Плетнев представился, физик пригласил его пройти в учительскую.

Они уселись за столиком друг против друга.

– Вы давно здесь работаете? – спросил Антон.

– Как ни странно, да. Девять лет. Я тут один из долгожителей, – улыбнулся Ованес Амбарцумович.

– Знали такого ученика – Дмитрия Вересаева?

– Ну, нет. Он же лет двадцать назад кончил школу.

– Тем не менее фамилию его слышать приходилось?

– Да, поскольку он занимается благотворительной деятельностью. Не так уж много у нас спонсоров, чтобы про них не слышать.

Плетнев был уже доволен тем, что попал по адресу. Значит, юрист сказал правду.

– Насколько я понял, ваша школа была отремонтирована на средства Вересаева?

– Да, на его спонсорские деньги. Об этом много писали газеты, на всяких собраниях про его щедрый жест упоминалось. Одно время все уши прожужжали.

– Значит, он дал деньги. А кто же непосредственно делал ремонт?

– Понятия не имею. Я от хозяйственных дел далек. Насчет этого вам нужно поговорить с директором, с завхозом. Мне только известно, что ремонт был проведен из рук вон плохо. Завхоз наш, Брюшков Николай Николаевич, проклинал все на свете. Были какие-то жалобы, претензии, письма в министерство. Только вроде бы ничем и не кончилось. Все-таки дареному коню в зубы не смотрят, – улыбнулся физик, – этого правила еще никто не отменял.

– Когда проводился ремонт?

– Два года назад. Это я точно помню, у меня как раз тем летом родилась внучка.

Почему-то Плетнев подумал, что учитель физики и завхоз сталкиваются лишь случайно, у них шапочное знакомство. Он собрался было написать Ованесу Амбарцумовичу номера своих телефонов, чтобы тот при случае передал их завхозу. Однако оказалось, что Саркисян и Брюшков хорошие приятели, даже дружат домами, вместе ходят на футбол, оба болельщики «Динамо». Учитель тут же позвонил на мобильник и застал Николая Николаевича в магазине электротоваров, где тот оформлял какую-то покупку для школы.

– Коля, ты когда освободишься? – спросил физик.

– Уже почти освободился. А что? Я тебе нужен?

– Ты всем в школе нужен, без тебя мы как без рук. Но в данном случае речь о другом, к нам пришли из уголовного розыска, товарищ следователь сидит рядом со мной. Есть вопросы насчет того ремонта, который нам делали спонсоры.

– Пожалуйста, отвечу. Я приеду примерно через полчаса, даже раньше.

– Он будет здесь через полчаса, – передал физик Плетневу. – Вы подождете его?

– Да, буду ждать.

Однако прошло полчаса, час, а завхоза все не было. Ничего не понимающий учитель опять стал ему названивать, но телефон был заблокирован.

Распрощавшись с физиком, встревоженный сыщик оставил ему номера своих телефонов и покинул школу, несолоно хлебавши. Такой поворот дела Плетневу не нравился. Чего вдруг испугался завхоз?

Каждый вечер Александр Борисович исправно звонил в Москву – сначала Щеткину и Плетневу, а уж потом жене. Ирина Генриховна очень соскучилась и не могла дождаться, когда он вернется. Если бы Турецкий узнал, что его коллеги напали на след покушавшихся на генерала, он поделился бы своей информацией с местными следователями и вернулся восвояси. Однако партнеры не остановились ни на одной версии, все было у них пока шатко и туманно. Александр Борисович тоже не мог ухватиться за кончик ниточки, позволявшей распутать весь дьявольский клубок. Гибель Козорезова ему казалась не случайной. Возможно, трагедия связана с коллекционированием раритетов. Правда, в любом случае контакты со Свентицким пока не просматривались. Он очень надеялся на разговор с сыном погибшего, может быть, тогда картина прояснится.

Когда Турецкий утром приехал на Крымскую улицу, Козорезов-младший уже поджидал его. Это был пышущий здоровьем сорокалетний мордастый мужчина. Неторопливые движения выдавали в нем бывшего спортсмена. А после крепкого рукопожатия Александр Борисович подумал, что тот раньше занимался борьбой.

– Было дело, – подтвердил Валентин Сергеевич. – Классической.

Он рассказал, что давно работает инженером на Волжском автозаводе. По выходным часто приезжает в Самару. Иногда один, иногда с женой или сыном.

– Нельзя сказать, чтобы отец нуждался в помощи. Он сам все покупал и хорошо готовил, много делал по хозяйству. Мы приезжали, просто чтобы проведать.

– Он к вам тоже ездил?

– Считанные разы. Какой-нибудь юбилей или что-нибудь в таком духе. Да и то ненадолго. Все-таки он боялся оставлять квартиру без присмотра. Тут есть очень дорогие вещи. Когда была жива мать, можно было уехать. Она умерла пять лет назад.

– Квартира не на сигнализации?

– Отец скептически к этому относился. Бывали случаи, когда и такие квартиры грабили, причем именно у коллекционеров. Я уж не знаю, каким образом. Наверное, отключали. В принципе, электрику можно обойти. Вот дверь стальную он поставил, хотя тоже не сразу.

– Почему?

– Так ведь бывают случаи, когда замок ломается, и, чтобы открыть его, приходится вызывать МЧС или специальную фирму. А это очень дорого.

– Ну, как дорого? Не больше же ста долларов.

– Вот я и толковал ему это. Я прилично зарабатываю, жена – она работает на нашем заводе – тоже, и у отца были кой-какие сбережения. Можно было об этом не беспокоиться. Так что дверь он в конце концов поставил.

– Можно посмотреть?

Они вышли в коридор, где Александр Борисович внимательно осмотрел входную дверь. Следов взлома не было видно.

Оба вернулись в комнату. Турецкий спросил:

– Вы считаете, что с Сергеем Ивановичем действительно произошел несчастный случай или здесь просматривается злой умысел?

Хозяин пристально посмотрел на следователя:

– Я почему-то не думал, что это убийство. Думал, отец упал и ударился головой о камень.

– Возможно, так и есть. Однако некоторые факты меня настораживают. Я узнал, что в тот вечер Сергей Иванович ходил по дорожкам вместе с каким-то мужчиной не из местных жителей. В кожаной куртке, с бородкой. Не знаете, кто это мог быть?

– Понятия не имею. Скорей всего, кто-то из коллекционеров. В этом мире зачастую случаются мимолетные знакомства. Купил, продал – и до свиданья. Отец со многими контактировал. Только я, честно говоря, их совсем не знаю. Меня старина меньше всего интересует.

Подумав, Турецкий спросил:

– Валентин Сергеевич, вам же наверняка вернули вещи отца. Там были ключи от квартиры?

Козорезов уставился на него, раскрыв рот. Сейчас он напоминал персонажа немой сцены гоголевского «Ревизора».

– Верно, – прошептал он после паузы. – В милиции ключей не было. Но я потом обнаружил их в почтовом ящике.

– Неужели вас не насторожило такое странное появление?

– Я решил, что, когда отец упал, то случайно выронил их, а потом кто-то подбросил.

– Ну-у, – протянул Турецкий, – слишком замысловатый путь. Кто мог знать, чьи это ключи, да и подбрасывать зачем? У меня вырисовывается другая версия: это был не несчастный случай, а убийство. Сделав свое черное дело, убийца вытащил из кармана Сергея Ивановича ключи, быстро прошел в квартиру, что-то здесь, скорей всего, взял, то бишь украл, и был таков. Кстати, жилец с четвертого этажа в тот вечер видел какого-то незнакомца, спускавшегося по лестнице.

Козорезов встал и нервно заходил по комнате.

– Значит, вы полагаете, отца убили? Вот сволочи! – Он остановился. – Негодяи! Но ключи-то тогда зачем подбрасывать?

– А зачем держать при себе улику? Можете быть уверены, на них нет отпечатков пальцев. В данном случае преступник поступил, как профессиональный киллер, выбрасывающий орудие убийства.

– Что же теперь делать? – Валентин Сергеевич, опустив голову, опять зашагал из угла в угол. Остановившись, вопросительно посмотрел на Турецкого: – По-вашему, нужно эксгумировать труп?

– Разве я это говорил? – удивился Александр Борисович. – При теперешней ситуации такая процедура совершенно лишняя. Нынче важно другое – необходимо постараться определить, какие вещи пропали из квартиры.

Козорезову-сыну запомнились в основном крупные вещи, они все остались. На стене висели три старинные иконы. На полках находились фарфоровые и металлические миниатюры, поделки из драгоценных камней. Валентин Сергеевич признался, что обращал на них мало внимания. Если только отец не рассказывал восторженно о своем новом приобретении.

– Он очень обрадовался, например, когда купил шкатулочку с эмалированными медальонами. Все уши мне прожужжал про нее. Говорил, что сто лет назад она принадлежала нефтепромышленнику Лианозову.

Шкатулочка занимала почетное место на специальной витринке в углу комнаты. Александр Борисович захотел посмотреть, не остались ли на полках следы. Будь поверхность покрыта слоем пыли, можно было бы заметить, что какие-то вещи брали в руки или передвигали с одного места на другое.

– У вас лупа есть? – спросил он.

– Да, у отца имеется. Причем тоже антикварная. Когда он ее купил, похвастался. Принадлежала выдающемуся путешественнику девятнадцатого века, адмиралу Завьялову. На ободке даже выгравирована его фамилия.

Козорезов принялся искать лупу и не мог ее обнаружить.

– Куда же она подевалась? – с недоумением бормотал Валентин Сергеевич. – Отец постоянно ею пользовался, поэтому всегда держал на столе. Лупе лет двести, а стекло безупречное. Ни трещин, ни царапин, даже удивительно.

Не обнаружив лупу на конторке, где она обычно лежала, инженер принялся осматривать книжные полки, ящики столов, сервантов, комода. Чем дольше длились его поиски, тем больше он удивлялся. Турецкий давно все понял.

– Можете не искать, Валентин Сергеевич, – сказал он. – Лупа-то как раз и пропала.

– Неужели? Наверное, не самая дорогая вещь здесь.

– Как знать. А вот сейчас посмотрим.

Александр Борисович взял с полки энциклопедический словарь и прочитал:

– «Завьялов Николай Гаврилович (1781–1841), русский мореплаватель, член-корреспондент Петербургской академии наук, вице-адмирал. Руководил кругосветными путешествиями на бригах „Меркурий“ и „Кассандра“. На острове Мадагаскар был захвачен в плен, где пробыл два года. Оставил записки о кругосветных плаваниях». Сведения слишком укрупненные. Их недостаточно, чтобы проверить мои предположения. Я смотрю, компьютера у вашего отца нет.

– И никогда не было. Я предлагал ему купить, да он отказывался. Говорил, не освоит.

– А мне нужно кое-что проверить в Интернете. Давайте-ка звякнем в Москву. По моим расчетам, жена сейчас должна быть дома.

Он действительно застал Ирину Генриховну, хотя произошло это случайно:

– Я уже собралась уходить и вернулась.

– Чувствовала, что я буду звонить?

– Это само собой, но главное, вспомнила, что не оставила еду коту.

– Вот видишь. А ты удивлялась, зачем я завел кота. Благодаря ему мне крупно повезло. Ириша, загляни, пожалуйста, в Интернет. Пошарь там подробности биографии адмирала Завьялова Николая Гавриловича. Я перезвоню через десять минут.

Когда Турецкий позвонил второй раз, жена начала зачитывать сведения, которые удалось узнать:

– «Уроженец города Челноковска Самарской губернии…»

– Спасибо, милая, – прервал он ее. – Мне больше ничего и не надо. Привет коту! Приеду, обязательно куплю ему осетрину.

Все-таки правильно поступил Плетнев, оставив учителю физики свои телефоны. Тот передал их завхозу, и вечером Николай Николаевич сам позвонил сыщику. Сразу рассказал о причине задержки:

– Я уже ехал в школу, когда задел крутую иномарку, разбил ей боковое зеркало. Вот уж действительно – разбитое зеркало не к добру. Знаю, что нужно закрыть двери машины и вызывать ГАИ. Так нет же – из «Хонды» вышли три амбала криминального вида, они начали мне угрожать. Я растерялся, испугался и согласился заплатить, поехал с ними за деньгами. Пятьсот долларов мерзавцы с меня содрали. Сумма ощутимая. Теперь я думаю, что это была «подстава». Только уж очень злые были эти бандюги. Так что я, от греха подальше, решил заплатить, только чтобы их больше не видеть.

– А телефон тогда почему не работал? Они отобрали?

– Нет, это уже чистая случайность. У меня и заряд кончился, и деньги на счете. Одним словом, сегодня – не мой день.

– Сочувствую, Николай Николаевич. Выпейте водочки и выбросите этот инцидент из головы.

– Да я уже выпил, – засмеялся тот.

Они договорились встретиться завтра утром в помещении «Глории». Николай Николаевич жил неподалеку. Явился он в точно назначенное время. Круглолицый, с пухлыми щеками, нос бульбочкой.

– Никогда раньше не приходилось бывать в детективном агентстве, – улыбнулся он, пожимая руку Антону. – Оказывается, ничего особенного, помещение как помещение.

– А что может быть особенного. Наша работа заключается в поисках улик и фактов, что чаще всего происходит за пределами нашего офиса. В этих же стенах делаются выводы, умозаключения.

– Дедуктивный метод, по словам Шерлока Холмса, – полуутвердительно сказал Брюшков.

– Нечто вроде того. Могу, если желаете, проиллюстрировать его примером.

– Интересно.

– Вы будете со мной откровенны?

– Даю честное слово.

Антон пристально посмотрел на него и после мхатовской паузы медленно произнес:

– Признайтесь, что знакомые дали вам прозвище Винни-Пух.

Собеседник расхохотался, и после этого они перешли на серьезный тон. Плетнев попросил завхоза рассказать о ремонте школы, сделанном на спонсорские деньги.

– Там не только деньги, спонсоры и мастеров прислали, – сказал Николай Николаевич. – Так что в этом смысле забот у меня было с гулькин нос. Я выполнял только контролирующие функции, да и то не слишком въедливо. Руководство школы охладило мой пыл. Подчеркнули, и не раз, что все делалось бесплатно. Если даже будут претензии, высказывать их как-то неудобно. Поэтому я особенно не цеплялся, только себе на заметку взял кой-какие огрехи, хотел во время будущих каникул их ликвидировать. Но вдруг зимой в школе возникла аварийная ситуация.

– Что именно?

– Вышла из строя система отопления и водоснабжения, была угроза обрушения торцевой стены здания. Тут уже мы связались с Вересаевым, мол, что же за мастеров вы прислали, друг ситный? Он говорит, да это бывает, нелегальные иммигранты, понадеялись на рекомендацию, нас подвели. Сказал, что школу в беде не оставит, будет лично контролировать каждое действие строителей. Но какие-то средства придется попросить в районной управе, без этого не обойтись. Даже потом составил и прислал нам смету, с которой нам следовало идти в управу. Там была указана ориентировочная стоимость работ. Еще Дмитрий Михайлович сказал, чтобы мы обратились не к главе управы, а к его заместителю, отвечающему за финансы.

– Такая подробная инструкция?

– Все нам разложил по полочкам, каждый шаг расписал. И вдобавок сказал, чтобы мы просили заключить контракт без проведения конкурса с акционерным обществом «Семицветик».

У Брюшкова пересохло в горле, он попросил попить. Антон предложил ему кофе, себе тоже налил чашечку.

– Ну, мы все сделали, как велел Дмитрий Михайлович, – продолжил завхоз свой рассказ. – Нам ведь его советы очень пригодились. Мы же с управой редко сталкиваемся, не знаем толком, к кому направляться со своими бумажками. А тут раз два и – в дамки: замглавы нам средства выделил, а «Семицветик» ремонт сделал. На этот раз нормально.

– Разве «Семицветик» строительная фирма? По-моему, полиграфическая, и принадлежит она Вересаеву.

Николай Николаевич пожал плечами:

– В эти дебри я не вдавался. Но, честно говоря, тоже подумал, что он владелец этой конторы. Иначе зачем бы он о ней так беспокоился.

Когда Брюшков ушел, Антон подумал, что целесообразно сегодня же поехать в управу округа, попытаться узнать подробности заключения контракта на ремонт школы № 3. Ему не терпелось поговорить там до возвращения Вересаева, который прилетает в Москву в воскресенье, послезавтра.