Текст книги "Гейша"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Тебе что, мало?!
– А адвокат что? – не отставала Лена.
– Какой там адвокат! Нехристь какой-то хитрожопый попался. Он мне сразу сказал: или пять штук баксов, или ничего сделать не сможет.
– Что же, у тебя денег не было? – недоверчиво прищурилась Лена.
– Да в том-то и дело, что были! – плача и чуть не разрывая на себе футболку, воскликнула Дядя Вова. – Да держала я их в банке! В СБС-Агро! Идиотка! А этот гаденыш очкастый, стервец недобитый, кризис устроил! И все. Плакали мои денежки.
Она закрыла лицо ладонями и зарыдала. Девки из «могучей кучки» испуганно поглядывали на атаманшу. Такой Дядю Вову еще никто не видел.
– Да погоди ты нюни распускать, – чуть не прикрикнула на Дядю Вову Лена, – еще неизвестно. Может, и выкрутишься.
– Куда там! Нет, мне одна дорога…
– Так какую статью тебе шьют?
– Известно какую. Организация притона.
– Двести сорок первую?
– Угу. А ты-то откудова знаешь, девчонка? – удивленно подняла брови Дядя Вова.
– Знаю-знаю, Дядя Вова, я экзамен по Уголовному кодексу сдавала, – усмехнулась Лена.
– Как так? – изумилась атаманша. – Ты что же, в ментовской конторе работала?
– Да нет. Я на юрфаке учусь. Будущий адвокат.
– Ого! – уважительно повела подбородком Дядя Вова. – Значит, тоже будешь деньги с таких несчастных, как я, тянуть…
На ее лицо начала ложиться черная, как грозовое облако, тень. Однако в планы Лены Бирюковой никак не входило становиться для матерой уголовницы «социально чуждым элементом». Поэтому она торопливо возразила:
– Ну не такая уж ты несчастная, Дядя Вова, не прибедняйся. Давай вместе подумаем, что можно сделать.
– Что тут сделаешь? – обреченно сказала Дядя Вова, однако в ее водянистых глазах с пожелтевшими белками появилось что-то вроде надежды.
– Что у них есть, какие доказательства? – допытывалась Лена.
– Да не знаю… Вроде бы ничего, кроме сына. Ну и то, что я там находилась в момент облавы… Принесла же нелегкая. Аж зло берет.
– Понимаешь, Дядя Вова, в статье этой, которую тебе шьют, минимальное наказание – семьсот окладов штраф. А максимум – пять лет. Чувствуешь разницу?
Дядя Вова кивнула:
– Так вот за эту разницу адвокатишка и требует с меня бабки.
Лена помассировала виски, глубоко задумалась и наконец выдала:
– Ты должна доказать, что в тот день пришла туда по какому-то делу.
– Ага, – невесело заметила Дядя Вова, – следователь об этом как раз и талдычит. Дескать, колись, Вовка, пока не поздно.
– Давай вместе подумаем. Что кроме твоих непосредственных интересов могло тебя туда привести?
– Ну я не знаю… Если б я мужиком была, то сказала бы, что девчонку захотелось. А так…
– Ну может быть, какие-то еще дела? – не отставала Лена.
– Какие у меня дела в бардаке могут быть?
Обе замолчали.
– Ну ладно, – заключила Дядя Вова, – ничем тут не поможешь.
И пошла к своим.
Лена всю ночь не смыкала глаз. Листала затертый до дыр Уголовный кодекс. И утром опять подошла к Дяде Вове.
– Слушай, Дядь Вова, мне тут неплохая мысль в голову пришла.
Атаманша без энтузиазма повернулась к ней:
– Ну?..
– Сын твой! Он может помочь.
– Что – сын мой? Это одна из главных улик!
– А мы постараемся улику эту в свою пользу обратить. Ты ведь могла туда зайти, чтобы с сыном какой-то вопрос решить?
– Ну могла.
– Только это должно быть подтверждено документально, понимаешь? Чтобы комар носа не подточил.
– Где ж я такую причину найду?
– А ты подумай, Вовочка, подумай. Сколько ему лет-то?
– Да двадцать один. Здоровый бугай вымахал.
– А машина на кого оформлена?
– На меня.
– А ездит он по доверенности?
– По доверенности.
– Так вот, – Лена с облегчением улыбнулась, – ты должна сказать, что в тот день принесла ему доверенность, которую у нотариуса продлевала. Поняла?
– Хм, – задумалась Дядя Вова, – а где ж доверенность взять?
– Ну ты как маленькая, честное слово. Нотариусов в Москве больше, чем простых граждан.
Дядя Вова с сомнением покачала головой:
– Не думаю, что это поможет.
– Поможет, – уверенно произнесла Лена, – не зря же я на юрфаке училась!
Через три дня Лена Бирюкова получила записку. С воли. На вырванном из клетчатой тетради листке неровным почерком Дяди Вовы было нацарапано:
«Ленок! Выпустили меня представляешь! Все зделала как ты сказала они и выпустили. На суде все бес сучка бес задоринки прошло. Век не забуду, если чтонадо ты меня найди. По гроб жизни тебе обязана. Хароший ты человек, хоть и одвакат.
Дядя Вова».
9
События последних дней так замотали меня, что я никак не мог улучить свободную минуту и заехать в зубоврачебную клинику на Никитской, расплатиться за срочный ночной (или, лучше сказать, утренний) визит, и в то же время оттягивать дальше было стыдно. Мне не хотелось, чтобы у Аллы создалось впечатление, будто я пропал, не заплатив по счету.
Что делать?
Я решил позвонить ей вечером, чтобы извиниться и хотя бы предупредить, что задерживаюсь, но обязательно рассчитаюсь рано или поздно.
– Зачем же обязательно ехать в поликлинику? – вежливо поинтересовалась Алла, выслушав мои жалкие извинения. – Я знаю, касса у нас работает ужасно неудобно, с девяти до семи. Нормальные люди в это время еще на работе. Послушайте, почему бы вам не привезти деньги мне домой? Мой адрес вы знаете. Я допоздна не сплю. Позвоните сначала, предупредите и приезжайте.
– Спасибо вам огромное.
– Не за что. Как вообще ваши дела? Зуб уже не беспокоит?
– Нет, все отлично, вы хороший стоматолог.
– Я знаю.
Мне показалось, что Алла улыбнулась.
– Но вы ведь думаете ставить металлокерамику?
Я со вздохом признался, что в принципе думаю, но за работой света белого не вижу.
– Это ведь займет кучу времени. Может быть, потом, когда разгребусь с делом вашей подруги.
– Как у Лены дела? Я могу ей что-нибудь передать? Продукты… Что ей нужно?
– Вряд ли. Может быть, потом.
– Какая у вас сложная работа. Столько человеческой боли…
– Ну уж не больше, чем у вас!
Она рассмеялась:
– Неужели вы хотите сказать, что у нас схожие профессии? Это звучит как комплимент. Чем вы сейчас занимаетесь? Может быть, не будем откладывать в долгий ящик наши финансовые дела? Вы не хотите прямо сейчас ко мне заехать?
– Вообще-то я собираюсь лечь спать, мне завтра к десяти…
– Ах да, я забыла, что вы у нас ранняя пташка. Кстати, как вы выбрались в тот день из моей квартиры? Благополучно?
– Меня выпустила ваша домработница. Я боялся, что она начнет звать милицию, но старушка не задала ни одного вопроса, хотя явно не ожидала обнаружить меня на вашем диване.
– Мне ужасно стыдно, – сквозь смех ответила Алла, – но я забыла ее предупредить. Думала, что вернусь еще до того, как вы исчезнете. Между прочим, вы не заметили, у вас ничего не пропало?
– Заметил. Мой «паркер». Я думал, что вытряхнул его на работе. Он у вас?
– Можете забрать в любое время.
В одиннадцать часов вечера на Тверской, у поворота на Театральную, со мной случилась большая неприятность: у меня опять встала машина. Карбюратор я заменил, но давно следовало поменять еще и фильтры, да все руки не доходили, и вот я застрял. Но на этот раз деньги у меня были и я решил вызвать ремонтную машину.
Ожидая, пока ко мне приедет вызванная «аварийка», я сидел в машине, пил пиво и поглядывал на часы, надеясь, что ситуация разрешится раньше, чем закроется метро, и мне не придется возвращаться домой на такси.
– Привет, хочешь?
В открытое со стороны пассажирского кресла окно просунулась девичья голова. Лица девушки не было видно за упавшими на лоб и щеки длинными волосами.
– В другой раз.
Девушка отошла в сторону. Теперь я мог ее рассмотреть. Лет двадцать на вид, волосы крашеные, белые джинсовые шорты с кокетливой кружевной оторочкой, издали похожие на дамские панталоны конца прошлого века, плотно облегают бедра. Под мышкой держит свернутый целлофановый пакет. И что они таскают в этих пакетах? Запас презервативов или смену белья? Скользя равнодушным взглядом по проезжающим мимо машинам, девица жевала жвачку и взглядом выискивала подходящих клиентов.
– Сигареткой угостишь?
Новая «подруга жизни» уже лезла рукой в машину, пытаясь открыть замок и сесть рядом со мной. Шлепнул ее по руке:
– Отвали!
Она не обиделась и не ушла, а повисла на дверке, вихляя бедрами и туманно улыбаясь мне из-под челки.
– Не хочешь шары погонять?
– Не хочу, пошла отсюда.
– Че ты такой сердитый? Жена не дает? Я могу тебя расслабить.
Пришлось поднять стекло со стороны тротуара, но девиц это не отвадило. Они продолжали подходить, заводить разговорчики, липнуть, как мухи к клейкой ленте.
Я знал, что большинство из них – приезжие с Украины, из Молдавии и Белоруссии «волонтерки», что у всех у них наверняка одна мечта: скопить тысяч пять-шесть долларов, уехать в родной город, где у большинства подрастает на руках у бабушки с дедушкой маленький ребенок, а то и несколько… Никто там не узнает, чем и как приходилось им торговать в далекой Москве, дома они будут рассказывать про добрых людей, устроивших их на рынок продавать чужой товар… Мечтают эти девушки купить свой дом или квартиру, зажить самостоятельно, выйти замуж с хорошим приданым…
Может быть, среди них есть и порядочные девчонки, добрые, умные, работящие…
И все-таки я не мог заставить себя смотреть на них как на нормальных людей, не испытывая гадливости, словно все они были грязными или с отвратительными уродствами.
– Привет, малыш! Скучаешь? Могу развлечь… Можно вдвоем… Или втроем. Хочешь? Не жмись, весело будет…
Да что же это такое? Я так и буду для них приманкой?
– Девушка, катись отсюда, я жену жду.
– Жена не стена, отодвинем.
Неужели ими кто-то пользуется? Кто – кавказцы?.. Да нет, столичные проститутки от «черных» бегут как ошпаренные. Иностранцы? Они тоже, но и свои вон ребята подкатили. Сторговалась… Села к ним в машину, поехали.
Неужели не боится одна ехать черт знает куда, черт знает с кем?
А мужики… Не боятся подцепить СПИД или что-нибудь из знаменитого букета – «сифон-трипак-канарейка»?..
А вот и их гвардия. Перебегая трусцой дорогу перед машинами, в мою сторону направились двое бритоголовых крутых парней с золотыми цепями на шеях. Видно, я им давно глаза мозолю. Едва успел поднять стекло, как уже подбежали, окружили с двух сторон машину, забарабанили по капоту.
– Э, мужик, давай отсюда, двигай! Ты че тут стоишь?
Нет, я не борец за высокую мораль и нравственность, но есть кое-какие не принципы даже, скорее нормы: не пользоваться чужим носовым платком, не чистить зубы чужой щеткой, не влезать в чужие комнатные тапочки, мыть руки после езды в общественном транспорте… И в этот же список можно включить проституток.
Даже Лена Бирюкова, при всей ее, мягко говоря, пикантной личной жизни, не торговала собой вот так откровенно. Жить с мужчиной ради его денег… Ну, так многие поступают, и раньше так делали, и теперь. Разве родители сами не стремятся выдать дочь за богатого человека, чтобы она ни в чем не нуждалась? Да если оглядеться, то сколько знакомых семейных пар, вполне благополучных на первый взгляд, цементируют свой союз общей выгодой? Так где же эта самая граница, отличающая «порядочную» от «гулящей»?
Когда мою машину отбуксировали к дому, я понял, что настоящий капитальный ремонт, который был жизненно необходим папиному старичку, я пока не потяну. Поэтому я просто загнал «жигуль» в ракушку и оставил до лучших времен.
Поскольку я на неопределенный период времени остался без собственных колес, пришлось обращаться к приятелю – Женьке. Не раз в пиковых ситуациях он выручал меня, одалживая одну из своих машин. На этот раз мне достался новый, сверкающий темно-синей полировкой «вольво» прошлого года выпуска, недавно пригнанный моим другом из Швеции. На нем я и отправился в поликлинику к Алле.
Она кивнула мне, как старому другу.
– Если не торопитесь, обождите в той комнате. Я скоро закончу. Мне нужно сказать вам пару слов, – сказала она, сдвинув на подбородок маску.
В кресле перед ней страшно нервничал, то сжимая, то разжимая пудовые кулаки, здоровенный детина двухметрового роста, лицо которого показалось мне смутно знакомым, ассоциируясь то ли с футболом, то ли с хоккеем. Наверное, один из сонма тех спортсменов, о которых упоминала Лена…
Счет, который Алла Эдуардовна предъявила мне за срочный и неурочный визит, оказался настолько смехотворным, что у меня резко улучшилось настроение. А я-то уж мысленно распрощался с парой-тройкой портретов американского президента Гранта, купеческая бородка которого делает его таким похожим на нашего банкира Дубинина… Только Грант смотрит с пятидесятидолларовой бумажки сурово, а наш, помнится, все время посмеивался. Просто жуть берет оттого, что наш банкир вечно, о чем его ни спроси, пребывает в веселом настроении! Ведь знал же, что не сегодня завтра случится кризис и полстраны потеряет последние деньги. Ну да бог с ним, это я так, к слову.
Сбросив с себя груз ответственности и убедившись, что в ближайший час можно никуда не спешить, я решил вернуться в кабинет и дождаться Аллу.
В таинственной комнатке за матовой дверью, смежной со стоматологическим кабинетом, оказалась душевая кабина и удобный топчан, на котором я тут же и растянулся, свесив ноги.
Да, научились и у нас строить по евростандарту. С невольной грустью встала перед глазами собственная рабочая кабинка, забитая старыми случайными казенным столом и стульями с металлическими бирками, о которые мужчины рвали брюки, а женщины – колготки. Кипы папок и бумаг повсюду… Конечно, это вам не приемная Генриха Падвы или Генри Резника. Мы – мелкие фигуры, безликие вассалы Фемиды.
Я и не заметил, как Алла вошла в комнату.
– Не вставайте, – жестом пресекла она мою попытку привстать. – Я тоже люблю растянуться вот так, расслабиться в перерывах между пациентами. Весь день сидеть, согнув спину, на стуле и держать руки на весу, знаете, как устаешь?
Она присела рядом со мной, закинув ногу на ногу. Я вдруг обратил внимание, какие у нее длинные, загорелые ноги с шелковистой кожей, маленькими изящными ступнями и покрытыми ярким красным лаком ногтями. Короткие полы медицинского халата волнующе расходились у нее на бедрах. Между полными округлыми бедрами лежала глубокая тень, подстегивая фантазию в определенном направлении. Я заерзал и решил привстать, но Алла снова удержала меня, мягко положив руку на плечо и ласково улыбнувшись.
– Лежи, лежи.
От нее исходил тонкий, но стойкий аромат дорогих духов. Волнующий и манящий аромат.
– Вы собирались что-то мне рассказать? – дав петуха и откашлявшись, едва выдавил я из себя, чувствуя, что неудержимо краснею, как мальчишка.
– А вот что, – ответила она и, наклонившись, обвила одной рукой меня за шею и поцеловала. – Что ты на это скажешь?
Мое сердце радостно подпрыгнуло. Я крепко обнял ее за плечи, прижал к себе, впился губами в ее мягкие, сочные губы. Свободной рукой расстегнул на ней халат. Два тугих мячика грудей с буграми твердых розовых сосков уперлись мне в грудь. Она уселась мне на колени и, плавно вихляя бедрами, стащила с меня галстук, сняла через голову рубашку, бросила на пол.
– Как тебе нравится, мой милый? Сверху или снизу?..
…Через полчаса мы плескались в тесной кабине душа, весело брызгая друг другу в лицо.
– Ты не боишься, что сюда кто-нибудь войдет?
– А я заперла дверь, – хитро улыбнувшись, ответила Алла.
– Ты что же, заранее все спланировала? – засмеялся я, промокая ее плечи полотенцем.
– А ты как думал? Да, я заранее задумала тебя соблазнить. Ты прелесть!
Она чмокнула меня в щеку.
– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил я, рассчитывая провести этот вечер в романтической обстановке, но моя дама озабоченно взглянула на часы:
– К сожалению, через десять минут я должна быть на Пресненской набережной. У меня деловое свидание. Подвезешь?
– Конечно.
Машина Женьки, я заметил, произвела на нее хорошее впечатление. Откинувшись в удобном кресле, она всю дорогу улыбалась и смотрела на меня, слегка щуря карие глаза.
У входа в ресторан «Дикая орхидея» Алла попросила остановиться.
– Когда мы увидимся?
Я обрадовался, что она первая об этом спросила.
– Когда ты свободна? Может, завтра?
– Отлично, завтра. Позвони мне.
Мы поцеловались на прощание, и она упорхнула, оставив мне аромат своих духов.
10
Квартиру, которую снимала в Москве дочка, Бирюков отыскал по старому адресу на поздравительной новогодней открытке, которую Лена отправила в прошлом году своим московским родственникам. По его просьбе Анюта, жена шурина, отыскала эту открытку на антресоли среди прошлогодних детских школьных тетрадок и рисунков.
С самого утра Бирюков отправился на станцию «Филевский парк» и долго плутал во дворах, пока не нашел нужную улицу и номер дома. Квартира располагалась на пятом этаже в доме без лифта. Пока Бирюков поднимался наверх, он имел возможность читать на размалеванных стенах всякие похабные надписи, оставленные местными малолетками. «Деньги есть – Иван Петрович, денег нет – козел и сволочь» – значилось рядом с искомой квартирой.
Он позвонил в обшарпанную деревянную дверь. Открыла старуха лет шестидесяти с живым петухом под мышкой и с папиросой в зубах.
– Проходи, – кивнула она, не интересуясь, кто и к кому.
Все это пока никак не вязалось с образом строгой квартирной хозяйки, любящей чистоту и тишину, о которой рассказывала Лена.
Бирюков переступил порог и очутился в полутемной грязной прихожей. Со стен клочьями свисали затертые обои неопределенного цвета, сверху давил закопченный потолок.
– Здравствуйте, вы не подскажете, Елена Александровна Бирюкова здесь проживает? – спросил он, изумленно оглядывая и прихожую, и старуху с петухом.
Старуха сделала затяжку и вытащила сигарету из зубов.
– Это Ленка, что ли? – изрыгая в лицо Бирюкова облако вонючего табачного дыма, спросила она. – Так Ленка редко сюда заходит. А ты к ней, что ли?
– Да, к ней.
– У, милок, ты ее тут не найдешь… Иди, Петенька, побегай, побегай.
Старуха пустила петуха на пол. Он тут же принялся раздуваться шаром и наскакивать на незнакомые мужские ноги. Бирюков осторожно отбивался от него целлофановым пакетом.
– А когда Лена заходила последний раз?
– Не помню когда. Может, месяц назад, может, два. А вы кто будете, я извиняюсь?
– Отец ее. Вот жаль, документы у меня в поезде увели, я бы вам показал, – со вздохом развел руками Бирюков. – Отец я ее, из Твери приехал. Она у вас комнату снимала?
– У меня, да, – подтвердила старуха, внимательно Бирюкова разглядывая. – Похож вроде. На Ленку, говорю, похож. А что ж ты ее не предупредил, что приедешь? Она бы тебя встретила.
– Да я проездом, – солгал Бирюков, не зная, что еще и спросить. – Так что, получается, Лена тут практически и не живет? А где она тогда может быть?
– Ну, это уж ты сам у нее спроси, – пыхая сигаретой, ответила хозяйка. – Я ей таких вопросов не задаю. Девушка она порядочная, платила всегда аккуратно, а живет она, не живет – это не мое дело. Вещи свои она тут оставляла. Да ладно, я тебе дверь-то отопру, коль хошь, – предложила она.
– Да, уж вы, пожалуйста, откройте, – обрадовался Бирюков.
Старуха заглянула в свою комнату и вернулась с ключом, висящим на грязной ленточке. Этим ключом она отперла дверь соседней комнаты, вошла сама и позвала Бирюкова.
– Вот, смотрите. Комната хорошая, чистая, я обои новые поклеила, перед тем как сдавать. Кровать есть, стол. Все, что надо.
Хозяйка продолжала зудеть над ухом, как осенняя муха, но Бирюков ее уже не слышал. Он увидел в углу, на столе, горой сложенные старые чемоданы, покрытые пылью. С чемоданами они с матерью когда-то отправляли свою Лену в Москву учиться, с другими он сам приезжал к дочери в общежитие, когда привозил ей гостинцы из дому: новую одежду, варенье, соленья, домашнюю ветчину и колбасу. Чемоданы были старые, ключи от замков давно утерялись, и в дорогу для надежности мать всегда перевязывала их старыми ремнями от плащей – очень удобно.
Бирюков подошел к столу, щелкнул замочками на верхнем чемодане и открыл крышку. Внутри лежали книжки, новые общие тетрадки, так и не начатые, ненужные вещи вроде электрического кипятильника, новое постельное белье из пестрого ситца, которое мать шила сама из-за дороговизны магазинного белья. Бирюков перебрал стопку лежащих на дне чемодана свитеров домашней вязки из шерсти и акрила, которые мать вязала по образцам из журналов «Бурда» и «Сандра». Там же, завернутые в газетную бумагу, лежали ненадеванные вязаные шерстяные носки и шапки, шарфы, перчатки, которыми мать снабжала Лену в каждый ее приезд домой. Видно было, что дочка их никогда не носила.
– Я сама тут редко в последнее время появляюсь, – болтала хозяйка, прохаживаясь взад-вперед по комнате. – Сын у меня женился недавно, взял разведенную с дитем, но я подумала, пускай. У нее и квартира своя двухкомнатная, и работает. Теперь он на одном конце города живет, а я на другом, но невестка, знаешь, уважительная попалась, мамой меня зовет, сынок ее бабушкой меня называет. Я у них обитаю. Приеду вот раз на день Петю покормить, и снова туда. Хоть бы она скорей моему сына уже родила иль дочку. Мне все равно, был бы внук или внучка…
Бирюков ее не слушал. Он озадаченно перебирал дочкины вещи. Мысль, что Лена и в самом деле жила другой, тайной, двойной жизнью, скрытой от родительских глаз, укреплялась в его сознании.
«Что я матери скажу? – думал он о жене. Теперь старые обиды между ними были временно похоронены под тяжестью свалившегося на обоих неожиданного горя. – Она ведь с ума сойдет, если узнает…»
– А когда Лена у вас комнату сняла? – спросил он у хозяйки.
– Когда? Дай бог память… Года два, наверное, назад. Да. Года два уже будет. Сейчас вспомню. Володька мой тогда еще не освободился, а я его комнату решила сдать…
Старуха пустилась в воспоминания.
Два года назад… Бирюков постарался напрячь память и вспомнить, на каком курсе тогда должна была учиться Лена. На первом? Или она к этому времени уже перешла на второй? Может, и так… Кто ж его знает. Это мать всегда помнила все подробности дочкиной учебы, а он как-то по этому поводу не напрягался.
– И давно она перестала тут жить? В смысле, давно не ночует?
Старуха посмотрела на него с удивлением.
– Так она, почитай, никогда тут и не жила. Так, придет, уйдет, вещички свои оставит.
Бирюков почувствовал тяжесть под левой лопаткой.
– А она телефона никакого вам не оставляла? Где ее искать в случае чего?
– Оставляла пару раз, – пожала плечами старуха. – Да я уже не помню, куда я их положила. Я и не звонила туда никогда. А зачем? Она всегда аккуратно платила, за все время ни одного дня не просрочила. Поискать, что ль, телефончик?
– Поищите, пожалуйста.
Хозяйка ушла.
Бирюков открывал один чемодан за другим, надеясь отыскать какие-нибудь намеки, следы, которые привели бы его к дочери. Нашел записные книжки, в которых вперемежку с адресами и номерами телефонов почерком Лены были оставлены записи, расписание институтских лекций, списки библиотечных книг… На всякий случай он спрятал записные книжки в карман. Потом, на досуге, можно будет просмотреть их. Вдруг зацепка появится?
Под кроватью обнаружилось несколько десятков банок с вареньями-соленьями, которые дочка тоже, видимо, не употребляла. Этот факт больше всего поразил капитана. Если человек даже не ест присылаемые из дома заготовки, значит, он ведет какую-то странную и непонятную жизнь.
– Вот ее последний номер.
Старуха появилась в комнате с оранжевым листком самоклеящейся бумаги.
– Да, вроде этот, – подтвердила она, щурясь и держа листок на отлете.
– Когда Лена его вам дала? – спросил Бирюков, переписывая номер в свой блокнот.
– Не помню уже когда. Ну с полгода назад будет.
– А вы звонили по нему?
– Нет.
Дорогу в общежитие юрфака МГУ он помнил очень хорошо. По пути, сидя в вагоне метро, Бирюков успел просмотреть внимательно записную книжку, на обложке которой Лена аккуратным ученическим почерком вывела: «МГУ, Москва».
Бирюков думал поговорить с комендантом общежития, узнать, когда Лена выписалась, с кем жила вместе в комнате и тому подобное, но оказалось, что визит к общежитскому начальству и не нужен. Вахтерши всегда знают всех жильцов лучше всяких комендантов. Бабули, сидящие на вахте в студенческих общежитиях, всегда более активные и продвинутые, чем остальные их сверстницы. Дежурят они по парам, пьют кофе, смотрят по телевизору сериалы и знают всех студентов в лицо и пофамильно.
Бирюков понял, что тут лучше не признаваться, кем на самом деле доводится ему разыскиваемая. Он представился дядей Лены, сказал, что в Москве проездом из Сибири, хотел навестить племянницу, но точно не знает, где она теперь.
– Леночка Бирюкова? Как же, как же, я очень хорошо ее помню. Она от нас уже выехала, к сожалению, – сообщила Бирюкову сильно молодящаяся дама лет семидесяти, с голубой взбитой шевелюрой на голове.
Ее напарница, не менее экстравагантная бабуся в джинсах и кофточке малинового цвета, кокетливо накинутой на плечи поверх футболки, выглянула из подсобки с термосом в руках, с любопытством прислушалась к разговору.
– Да, Лена, та, что жила в комнате с Ирой Капустиной, – подсказала она. – Она выписалась еще два года назад. А вы и не знали?
– Не знал, – развел Бирюков руками, усиленно стараясь соответствовать образу далекого сибирского родственника. – А она вам случайно свой новый адрес не оставила?
– Нет. Леночка сама пару раз заезжала, письма забирала, но я давно ее уже не видела.
– Лена такой красавицей стала, – доверительно сообщила ему вахтерша с голубыми волосами. – Просто фотомодель. Настоящая москвичка. Мы тут следим, как приезжают девочки из провинции и как они в Москве расцветают!
В это время с улицы в общежитие зашла группа студентов, и вахтерша в джинсах энергично зажестикулировала в их сторону:
– Ира! Ира Капустина! Подойди-ка сюда.
– Да? – удивленно спросила полноватая некрасивая девушка в круглых очках, останавливаясь рядом с Бирюковым.
– Тут мужчина Леной Бирюковой интересуется, – объяснила вахтерша, кивая на Бирюкова.
Девушка повернулась к нему.
– Лена уже здесь не живет, – качая головой, сказала она.
– Я знаю, да вот адрес ее новый не могу найти. Может, вы знаете, кому она могла оставить?
– Не знаю.
Бирюков постарался отвести Ленину соседку подальше от любопытных ушей вахтерш, чтобы порасспросить ее более подробно.
– Дело в том, что я отец Лены, – вполголоса сообщил он. – Но я с ними не живу, у меня другая семья. Вот, случайно в Москве оказался, решил дочку повидать. Давно ее не видел.
Он заметил, что по лицу Иры Капустиной промелькнула тень сочувствия.
– Когда я Лену в последний раз видел, она у меня свою записную книжку забыла. Тут какие-то фамилии есть и телефоны. Друзья ее, я так понимаю. Может, вы их знаете, с кем она училась, с кем дружила. Я бы им тогда мог позвонить, поинтересоваться…
– Конечно, давайте, я помогу, – согласилась Ира.
Бирюков протянул ей записную книжку дочери. Бывшая соседка внимательно пролистала алфавитный список телефонных номеров.
– Ну, я знаю, что она с этим парнем вроде бы дружила, – сказала она, остановившись на букве «О».
Бирюков внимательно взглянул на имя: Олег Савелов.
– Можете ему позвонить, – посоветовала девушка. – Олег тоже учился у нас, только на пару курсов старше. Уже давно закончил. Может, он и знает, где Лена сейчас живет. Он с ней дружил.
– А еще кто? Подруги какие-нибудь?
Соседка пролистала список до конца.
– Она еще со Светой Федоровой общалась и с Настей Каменевой. Может, они знают?
Войдя в прихожую квартиры, Бирюков по сердобольному взгляду, брошенному в его сторону Анютой, догадался, что, несмотря на уговор, московский шурин раскололся и рассказал-таки жене, зачем прикатил в Москву из Твери родственник.
– Я щи свежие сварила, иди поешь, – предложила Анюта.
Бирюков боялся, что сейчас начнутся досужие бабьи расспросы, но жена шурина героически молчала. Видно, Илья взял с нее слово, что все рассказанное останется тайной, но по тому, с каким вниманием она наливала в тарелку щи, добавляла сметану и нарезала хлеб, Бирюков понимал, что она знает о его вчерашних подвигах. Знает, но молчит.
«Ладно, – подумал он, – так даже лучше. Не надо ничего объяснять, притворяться, где был, что делал. Главное, чтобы она не лезла с вопросами, а так – пускай знает. Шила в мешке не утаишь».
Из всех знакомых Лены ему удалось отыскать по телефону только Олега Савелова – того самого дочкиного приятеля, что фигурировал в ее записной книжке под литерой «О», – да и то женский голос ответил ему, что сейчас Олег на работе. Бирюков представился, объяснил, что он папа знакомой девушки Олега и что ему необходимо обязательно с ним встретиться. Помявшись, женщина согласилась дать рабочий телефон Савелова.
Позвонив ему на работу, Бирюков вкратце описал ситуацию. К его большому удивлению, неизвестный Савелов изъявил желание лично встретиться и поговорить. Условились, что Бирюков подъедет к шести вечера к зданию Юго-Западного банка на Полянке.
Бирюков приехал вовремя и успел еще выкурить сигарету, прохаживаясь взад-вперед мимо шикарных, с бронзой, вертящихся дверей банка. Олег Савелов оказался очень молодым человеком, не старше двадцати пяти. Он появился на ступеньках, держа в руке массивный деловой портфель коричневой кожи. Одет он был в светлый летний костюм, белую рубашку с пестрым шелковым галстуком.
– Вы Бирюков? – протягивая руку спросил он. – Добрый вечер. Значит, вы ищете Лену?
– Да.
– Давайте поговорим в машине, – деловито кивнул молодой человек, направляясь к припаркованной у тротуара блестящей иномарке.
Пискнула, отключаясь, противоугонная сигнализация. Молодой человек отпер машину. Бирюков забрался на переднее сиденье.
– Я слышал, что с Леной случилось, – без обиняков приступил к делу Савелов. – Кто вас послал ко мне?
– Никто, собственно, – пожал плечами Бирюков. – В дочкиной записной книжке был ваш номер телефона, я позвонил… Там какая-то женщина дала рабочий…
– Ясно, – обрывая его на полуслове, сказал Олег. – Что вы от меня хотите?
– Ничего, собственно.
От волнения Бирюков стал повторяться, не замечая этого. Почему-то в обществе этого молодого и наглого парня он чувствовал себя, как в кабинете начальника.
– Хотел узнать, как Лена там оказалась, кто ее в это дело впутал. Я же отец все-таки! Мы с матерью волнуемся. Вот, мать меня в Москву собрала, поезжай, мол, помоги Ленке, что да как…
– Ясно, – снова оборвал его молодой человек. – Я все понял. Вам нужно в прокуратуру обратиться, там вам скажут, кто ведет ее дело, назначен ли ей защитник. Я лично вам ничем помочь не могу и моего отца тоже не позволю впутывать в эту историю. Лена ваша сама во всем виновата. Никто ее ни во что не впутывал. Я понимаю, услуги адвоката стоят дорого, но если вы надеетесь что-то получить от нас…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.