Текст книги "Последняя роль"

14

Щеткин вошел в офис «Глории» вразвалочку, сунув руки в карманы брюк и пожевывая зубочистку. Пожал руку Плетневу и оперативникам.

– Как поживает родная милиция? – осведомился Антон Плетнев.

– Лучше всех! – весело ответил Щеткин. – Наша служба и опасна и трудна. Но в ней тоже есть свои прелести.

– Какие, например? – весело спросил один из парней-оперативников.

– Например, я запросто могу прийти к вам в «Глорию» в любое время дня и вечера. И знаю, что всегда получу здесь чашку крепкого, сладкого чая. А если повезет, то даже с лимоном!

Плетнев засмеялся.

– Считай, что сегодня тебе повезло! – сказал он. – Только чай будешь пить в кабинете. Не возражаешь?

– Что ты! Кабинет – самое комфортное место в Москве. А если ещё и усадишь в кресло директора, так я с него три дня вставать не буду!

– Вот с этим не получится, – улыбнулся Плетнев. – Кресло руководителя – вещь неприкосновенная. Когда Сева на месте. А без него – сиди, сколько желаешь.

– Высочайшее кресло для высочайшей задницы, – съязвил Щеткин. – Ладно, граждане начальники посижу уж на стульчике. Пошли!

В кабинете директора Всеволода Голованова Щеткин смыл с лица насмешливую улыбку. Стал суров, сосредоточен и немногословен.

– Давай, только подробно, – потребовал он, глядя, как Плетнев разливает по чашкам чай.

Плетнев посмотрел на приятеля и тоже нахмурился. Затем пододвинул Щеткину его чашку и сказал:

– Митрохин обратился к нам по поводу готовящегося на него покушения.

– Так, – кивнул Щеткин, словно фиксируя в сознании первый факт.

– Партнер по бизнесу, некто Иван Павлович Симонов, задолжал Митрохину большую сумму, а отдавать не собирался.

– Так, – снова сосредоточенно кивнул Щеткин.

Плетнев усмехнулся. Манера приятеля выслушивать информацию всегда немного веселила его.

– К месту, откуда должен был выйти его партнер, Митрохин поехал на своей машине, – продолжил Плетнев, наблюдая за реакцией Щеткина. – По словам Митрохина у него была достоверная информация.

– О чем?

– О том, что именно в этот день партнер совершит на него покушение. То есть – убийство.

Щеткин поднял чашку и шумно отхлебнул чай.

– Однако убит как раз партнер, – сказал, как пригвоздил, он. – Факт, сам по себе, более чем подозрительный.

– Нам тоже показалось это странным, – сказал Плетнев. – Мало того, после этого взрыва Митрохин стал отрицать контакт с нами, еще обвинил нас в непрофессионализме, дескать, мы виноваты, что он потерял машину и партнера, создали ему только проблему.

– Он заплатил вам обещанный гонорар?

Плетнев сразу помрачнел.

– Только аванс. Оставшуюся часть он платить отказался. Я был так зол, что готов был порвать этого подонка на части. И порвал бы, если б Саша не успокоил.

Щеткин отхлебнул чаю и задумчиво повертел чашку на блюдце.

– Так-так, – сказал он. – И какие выводы ты из всего этого делаешь?

– А ты? – поинтересовался Плетнев.

Щеткин поднял на него взгляд.

– Я могу озвучить любую – даже самую смелую – версию?

Плетнев кивнул.

– Что ж, – продолжил Щеткин. – В таком случае вот тебе моё соображение: предположим, что ваш Митрохин сам хотел убить партнера… Вас он выбрал в качестве свидетелей. Всё ведь должно было произойти у вас на глазах. И произошло. Партнер мертв, а он – белый, пушистый и напуганный. «Ай-ай: погибнуть должен был я, а погиб мой лучший друг и соратник!»

Плетнев нахмурился, обдумал слова приятеля и неуверенно проговорил:

– Версия красивая. И вполне правдоподобная. Но…

– Что – но?

– Дорогостоящий способ убийства – жертвовать такой машиной! Ты не находишь? Ведь бизнесмены – народ в массе своей жадный. Они и за меньшее удавятся. Или еще кого-нибудь удавят.

Щеткин поскреб пальцами плохо выбритую щеку.

– Ну, – пожал он плечами, – есть ведь ещё такая вещь как страховка. Может, он и не в убытке совсем, а наоборот. Короче, тут нужно все проверить. Считай, что с сегодняшнего дня я – твой полноценный сотрудник.

Плетнев усмехнулся.

– Было бы странно считать тебя «неполноценным» после того, как ты выдал такую блестящую версию!

– Потише, остряк, – насмешливо осадил его Щеткин. – Я еще размышляю, а ты мне мешаешь.

– Ой, простите, пожалуйста, мистер Пинкертон. И что же вы еще надумали?

– Надо встретиться с Митрохиным и попробовать взять его «с нахрапу», – сказал Щеткин.

– Это как?

– Как-как, – проворчал Щеткин. – Придумать «легенду», которая помогла бы нам войти с ним в контакт.

– Он не пойдет с нами на контакт, – сказал Плетнев. – Он в этом не заинтересован. А если он поймет, что мы под него копаем, он сделает всё, чтобы нас…

– Обезвредить? – подсказал Щеткин.

– Именно. И у него для этого есть возможности. Как, впрочем, у любого «денежного мешка».

– Сдается мне, что ты его боишься? – насмешливо поинтересовался Щеткин.

– Не боюсь. Но опасаюсь.

Щеткин отхлебнул чаю и улыбнулся.

– Ничего. Сам не пойдет на контакт, мы его за уши вытащим. Есть у меня одна идейка… Не уверен, что сработает, но попробовать стоит.

15

Илья Иванович Митрохин вальяжно развалился на заднем сидении новенького лимузина. В руке у него был мобильный телефон. Вот уже двадцать минут Митрохин вел деловые переговоры и, судя по довольной физиономии, дела у него шли неплохо.

Да, дела шли неплохо. Митрохин сложил телефон и достал из кармана сигару. Ему непременно захотелось выкурить сигару. Привычка, которую он приобрел в 1998 году, после того как… Впрочем об это лучше не вспоминать. Митрохин поморщился, но тут же усмехнулся.

Вспоминать о мерзостях, которые сделал было неприятно. Но вместе с тем – приятно. Есть в этом какое-то тайное сладострастие. Странное чувство. Вот и убийцы всегда возвращаются на место преступления. Это опасно, это отвратительно, но – тянет!

За пятнадцать лет в бизнесе Митрохин испытал многое. Стреляли в него, стрелял и он сам. Его били по голове, и он сам бил. Но те, кого он бил, теперь «далече». А он – вот тут, жив и здоров. И вполне энергичен. Как говорится, готов в новым подвигам и свершениям.

Митрохин тихо засмеялся.

– Что, Илья Иванович? – окликнул его водитель.

– Ничего, Петь. На дорогу давай смотри.

Митрохин поежился от удовольствия. Казалось бы, еще месяц назад его будущее было под вопросом. Этот сучонок Симонов сделал всё, чтобы его уничтожить. И ведь как крепко окопался, гнида. Казалось, подступиться невозможно. Ну, не убивать же его в самом деле! Хотя, конечно, следовало убить, но ведь сейчас не девяностые. Это тогда можно было подойти к бизнесмену среди бела дня и разрядить ему обойму в живот. Сейчас всё тоньше и сложнее.

Митрохин снова усмехнулся.

По крайней мере, ему казалось, что сложнее. Но ведь, на самом деле, в мире ничего не меняется – еще с тех самых времен, когда первый неандерталец раскроил своему приятелю башку из-за куска козлиного мяса.

Тоньше и сложнее? Пожалуйста! И Илья Иванович придумал комбинацию, которой позавидовал бы сам Анатолий Карпов. Быстро, изящно, безопасно, красиво.

«И всё же я чертовски умный сукин сын!» – подумал про себя Митрохин, пыхтя сигарой и поглядывая в окно. По тротуарам туда-сюда сновали сотни неудачников. Но, глядя на них, Митрохин не испытывал ни жалости, ни сочувствия. Так уж устроен этот мир, что побеждают в нем сильные и умные. Такие, как он, – Илья Иванович Митрохин.

Радужное настроение Митрохина немного омрачала лишь одна мыслишка. Так сказать, чайная ложка дерьма в бочке с медом. И у это чайной ложки было название – агентство «Глория». Знающие люди доложили Митрохину, что парни из «Глории» что-то уж слишком активно зашевелились.

Ну, ничего. Прихлопнуть их – занятие плёвое. Тем более, что самый опасный человек «Глории» сейчас далеко от Москвы, и ему явно не до Митрохина. А с остальными ничего не стоит справиться.

Зазвонил телефон. Митрохин ленивым движением прижал трубку к уху:

– Слушаю вас.

– Илья Иванович, возле офиса вас ждут парни из «Глории».

– Ждут, говоришь?

– Угу. Настроены очень решительно.

Митрохин криво усмехнулся.

– Реши-ительно, – насмешливо протянул он. – А знаешь такую басню – «Слон и Моська»?

– В школе читал.

– Ну, тогда какого черта мне звонишь?

– Извините, Илья Иванович. Я думал…

– Поздравляю. В следующий раз думай лучше. И не тревожь меня по пустякам.

Митрохин сложил телефон и сунул его в карман. Надо же! Они уже возле офиса пасутся. Ну, эти козлы допрыгаются. Точно допрыгаются. Придется обломать им рога. А если и это не поможет, – придется переломать их ноги.

– Да будет так, – пробасил Илья Иванович, затянулся гаванской сигарой и выпустил изо рта огромное, косматое облако вонючего дыма.

16

Высокая, худая женщина вскочила с дивана и бросилась навстречу Митрохину.

– Илья! – воскликнула она, падая в его объятья. Из глаз женщины покатились слезы, и она пару раз всхлипнула. – Как хорошо, что ты пришел!

– Ну-ну-ну… Успокойся, Маша. – Митрохин погладил женщину ладонью по спине. – Жизнь ведь продолжается. Как бы плохо нам ни было, она продолжается. А значит, надо жить.

– Жить? – Мария Ивановна Симонова отпрянула. – Как ты можешь так говорить? Ивана больше нет!

– Маш, все люди смертны. Умрем и ты, и я. – Митрохин поморщился, он терпеть не мог подобных разговоров. – Мне тоже его не хватает, поверь. Но ведь прошлого уже не вернешь. Что случилось, то случилось.

Мария Ивановна снова заревела. На этот раз Митрохин погладил ее ладонью по волосам, с удовольствием отмечая, что волосы у женщины мягкие и шелковистые, а пахнет от нее хорошими духами. Прижимая ее к себе и продолжая утешать, Митрохин с удивлением почувствовал, что возбуждается.

– Ладно, – сказала Мария Ивановна и всхлипнула в последний раз. – Пойду сделаю кофе.

– Лучше чай, – сказал Илья Иванович. – От кофе у меня побаливает сердце.

Дождавшись, пока женщина ушла, Митрохин принялся расхаживать по комнате, осматривая картины и фотографии. Он видел их сотни раз, но тогда Симонов был жив, и всё это воспринималось как-то иначе.

Теперь Симонова не было. Ни дома, ни в городе, ни в природе. Его не существовало. Пустое место – вот, во что он превратился. Сознавать это было немного странно, но приятно.

Ну, допустим, эта картинка… Митрохин остановился возле картины, изображающей безлюдный берег какого-то северного моря, заросший могучими соснами. Симонов не чаял в этой картинке души. Однажды Илья Иванович, объясняя что-то, ткнул в центр картинки пальцем, – так Симонов чуть с ума не сошел от ярости и испуга. Принялся кричать, размахивать руками.

А теперь Симонова нет. И можно сделать вот так…

Митрохин послюнил палец и потер одну из сосен. Затем сколупнул кусочек масляной краски ногтем. На картине осталось едва заметное пятнышко. Илья Иванович посмотрел на него и усмехнулся.

И никакой Симонов ничего не скажет. Можно сорвать эту чертову картину и помочиться на нее! Пусть Симонов перевернётся в своем дубовом, украшенном бронзовыми вставками, гробу!

Впрочем, не перевернется. Потому как Симонов нынче – груда гнилого мяса, в которой нет ни проблеска жизни, ни смысла. Куча никому не нужного дерьма.

«А я вот жив и здоров, – подумал Митрохин и с удовольствием погладил ладонью свой круглый, тугой живот. – И проживу еще лет двадцать, а то и тридцать – если повезёт!»

В гостиную вошла Мария с подносом в руках.

– Тебе помочь? – деликатно поинтересовался Илья Иванович.

– Нет, не надо. Я уже всё принесла.

Женщина поставила поднос на журнальный столик. Митрохин, воспользовавшись тем, что Симонова стоит к нему спиной, еще раз колупнул картину и вытер испачканный палец черным шелковым платком.

– Садись пить чай, – сказала Мария.

Митрохин прошел к столику и уселся в глубокое кресло, с удовольствием отмечая, что на подносе, помимо чайных чашек, стоят вазочки с вареньем. Он обожал варенье.

– Ох, Илюша, как же мне плохо, – пожаловалась Мария. – Я совершенно не умею жить одна.

– Я тебя понимаю, – кивнул Митрохин. – Теперь тебе придется жить заново.

– В том-то и дело. – Мария вздохнула. – Но я даже не знаю, с чего начать. Я ведь никогда не вникала в бизнес мужа. Он зарабатывал деньги, я – занималась домом. Даже если бы я захотела, он бы не стал посвящать меня в свои дела. Он считал, что место женщины у плиты.

– О, да, – мягко улыбнулся Митрохин. – В этом Иван был непреклонен. Однажды он даже процитировал мне по памяти несколько абзацев из «Домостроя». Сказал, что это самые мудрые строки, из всего, что понаписало человечество. Я попробовал с ним спорить, но… Ты же знаешь, что переубедить Ивана в чем-то было невозможно.

– Да уж, – улыбнулась Мария.

«Да уж, – со мстительной злостью подумал Илья Иванович. – Однако мне, кажется, удалось решить и эту проблему».

Он зачерпнул варенье серебряной литой ложечкой и с удовольствием отправил его в рот. Затем отхлебнул чаю и сказал:

– Маш, тебе сейчас нельзя раскисать. Впереди у нас много работы. Ты должна быть сильной.

– Легко тебе говорить – ты же мужчина. А у меня просто всё из рук валится. Начала просматривать какие-то бумаги, так ни строчки не поняла. Какие-то активы, пассивы… Мне тут уже три консультанта позвонили. Набиваются в помощники.

Митрохин чуть не поперхнулся чаем.

– А ты? – едва скрывая тревогу, спросил он. – Что ты им сказала, этим акулам?

– Сказала, что подумаю, – грустно ответила Мария. – И если решу прибегнуть к их услугам, перезвоню им. Я правильно поступила?

– Вполне, – удовлетворенно сказал Митрохин. – Этих шакалов только подпусти к деньгам. Они тебя вмиг без последней рубашки оставят.

– Я так и подумала, – кивнула Мария. – Не нравится мне вся эта суета. Всё это хлопанье крыльями. Чувствую себя лакомым кусочком, который каждый норовит съесть.

Митрохин тихо засмеялся.

– Отличное сравнение, – сказал он. – Но съесть им тебя не удастся, пока рядом есть я. Так им и скажи.

Мария улыбнулась и пожала Митрохину ладонь тонкими, прохладными пальцами.

– Спасибо тебе, Илюш. У меня только на тебя вся надежда. И если ты меня не поддержишь?…

– Даже не думай об этом! – горячо проговорил Митрохин. – Ты жена моего лучшего друга! Я любил Ивана, и я люблю тебя. И я за тебя отвечаю! Уверяю тебя, сделаю всё, чтобы ты была счастлива!

Илья Иванович взял руку Марии, поднес ее к губам и поцеловал.

– Ах, Илья… – Мария слегка покраснела. – Кстати, как тебе варенье? – спросила она смущенно.

– Замечательное варенье! Если ты скажешь, что сама его приготовила, я тебе поверю.

– Но я, и в самом деле, приготовила его сама.

– Ты просто волшебница!

Митрохин снова поцеловал руку женщины.

– Так ты говоришь, что пока никого не подпускала к бумагам и расчетам Ивана?

– Никого, – с улыбкой ответила Мария. – Я ждала тебя. Чтобы ты мне что-нибудь посоветовал. Адвокат Ивана сказал мне, что если я продам свою часть бизнеса, я могу неплохо на этом заработать. Но я ему не верю. Он всегда смотрел на меня сквозь пальцы. Даже общался со мной так… будто презирает меня за глупость. Я Ивану на него жаловалась. Но он только смеялся и пожимал плечами.

– Это ты про Скворцова говоришь? – уточнил Митрохин. – Он советовал тебе продать свою долю?

– Да, – кивнула Мария.

Илья Иванович нахмурился.

«Значит, этот подонок Скворцов уже попытался сунуть свой поганый нос в чужое дело, – подумал он. – А ведь я с ним говорил. И он обещал мне не лезть. Ну, гнида судейская, я тебе это припомню».

– Этот Скворцов – скользкий тип, – небрежно проговорил Митрохин. – И весьма темная личность. Я не раз говорил твоему мужу, чтобы он не связывался со Скворцовым. Ты знаешь, я даже не удивлюсь, если узнаю, что этот взрыв подстроил именно Скворцов.

– Да ты что?! – Мария сделала круглые глаза. – Ты действительно его подозреваешь?

– Ох, Маша, – вздохнул Илья Иванович. – Я уже и не знаю, кого подозревать. Нам с Иваном многие завидовали, ты же знаешь. Было много желающих разорвать наш бизнес на куски и сожрать нас по частям. Если бы не стойкость Ивана, я не знаю, где бы мы сейчас были. Но Скворцову не верь. Послушай… – Глаза Митрохина подозрительно блеснули. – …А он не предлагал тебе продать свою долю ему?

– Ну… – Мария замялась. – Он на это намекал.

– Вот сука! – вырвалось у Митрохина. – Прости, Маша. После всего, что произошло, мои нервы просто на пределе!

– Я тебя понимаю, – кивнула Мария. Она вгляделась в лицо Митрохина и тихо спросила: – Так что мы будем делать, Илья?

Митрохин поставил чашку на блюдце и повернулся к женщине.

– Бизнес нельзя раскалывать на куски. Пока мы вместе – мы сила.

– Это значит…

– Это значит одно, – договорил за нее Илья Иванович.

Он обнял Марию за талию и притянул к себе.

– Это значит, что мы должны держаться вместе. Иначе нам не выжить.

С этими словами он крепко поцеловал Марию в губы. Она ответила на поцелуй.

– Ты самая замечательная женщина на земле, – тихо и проникновенно проговорил Митрохин. – И я… я от тебя без ума!

Их губы снова слились в поцелуе.

Полтора часа спустя они лежали в постели и ели виноград, до которого Митрохин был большой охотник. Виноград и икру они заказали в ближайшем ресторанчике – вместе с бутылкой французского вина.

Лицо Марии было взволнованным и странным, на нем еще остались следы недавней грусти и недавних слез, но нечаянная (или вполне чаянная) женская радость преобразила его – сделала светлее, лучистее и в то же время – туманнее. Впрочем, таковы были лица почти у всех женщин, которых Митрохину за сорок с лишним лет его жизни удалось уложить в постель.

– Ты красивая, – сказал Митрохин и бросил в рот виноградину. – Я всегда считал, что ты красивая.

– А Иван называл меня «вешалкой», – сказала Мария. – И еще, когда был сильно пьян, – «тощей коровой».

– Ты не тощая, – возразил Митрохин, – ты стройная. Люблю таких. В худощавых женщинах есть изящество и порода.

Мария кокетливо улыбнулась.

– Илюш, ты преувеличиваешь.

– Вовсе нет. Ты мне всегда нравилась. И мне не нравилось, как Иван с тобой обращалтся. Ты – королева, а он – с тобой, как со своей наложницей.

– Это правда, – вздохнула Мария. – Но не будем говорить о нем плохо. Всё-таки он был хороший человек и хороший муж. За десять лет нашего супружества ни разу не поднял на меня руку. Хотя часто бывал близок к этому. Ты ведь знаешь, у Ивана был тяжелый характер.

– Да уж знаю, – хмыкнул Илья Иванович. – Кстати, давно хотел спросить, но как-то не решался… Почему у вас нет детей?

Мария бросила в рот виноградинку, нахмурилась и тихо произнесла:

– Он не мог. У него какие-то проблемы по этой части. Еще с детства.

– Но ведь можно было обратиться к донору, – заметил Илья Иванович.

– Ты что! – Мария сделала круглые глаза. – Он бы никогда на это не пошел! Я ему однажды предложила, так он меня чуть не выгнал из дома.

– Почему?

– Потому что он не хотел растить «чужого выблядка».

– Это он так сказал?

Мария кивнула:

– Да.

– Ну, теперь всё изменится. Ты молодая женщина, у тебя всё впереди.

– Я тоже на это надеюсь, – сказала Мария и посмотрела на Митрохина лучистыми глазами. – Илюш, можно тебя спросить?

– Конечно.

– А если бы я не согласилась… Что бы ты тогда сделал?

– Ты о чем?

– О доле Ивана в вашем бизнесе.

Митрохин провел пальцами по маленькой груди Марии и спокойно ответил:

– Я бы тебя убил.

– Ты шутишь? – нахмурилась она.

– Конечно, – с улыбкой ответил Илья Иванович. – Ты же знаешь, я всегда любил пошутить.

17

Ну что ж, дело в шляпе.

Илья Иванович был доволен. Всё складывалось наилучшим образом. Он поглядывал из окна машины на проплывающие мимо вывески магазинов и баров, на поблескивающие лужами тротуары, на суетливо шагающих по тротуарам людей, и думал: жизнь может быть удивительно приятной штукой.

А Маша хороша, чертовски хороша! Как этот идиот мог обзывать ее «тощей вешалкой»? Да все у нее на месте. Тонкая талия, большая грудь, длинные ноги – идеальное сочетание. Кто бы мог подумать, что удастся завалить ее в первую же встречу. Видать, баба всерьез истосковалась по сильному плечу. Как там она сказала?… «Я не приспособлена жить одна». Как-то так. А с виду была такой неприступной, такой суровой. Эк её Симонов вымуштровал! Прямо как солдата. Ну, ничего. Теперь у нее начнется новая жизнь. Таких женщин, как Маша, надо баловать. Надевать на них меха и жемчуга.

Митрохин представил себе Машу в мехах и в жемчугах и улыбнулся еще шире и слаще. Зрелище получилось возбуждающее. Он даже подвигал ногами от возбуждения. Эх, скорей бы обратно, под теплый бочок.

А может, Симонов был импотент? В самом деле, иначе с чего бы она так изголодалась? Налево она ходить не могла, это факт. Если бы Иван узнал, он бы ее прикончил. Придушил бы собственными руками.

Сидел на ее прелестях, как собака на сене – ни себе, ни людям. Ну, ничего. В этой бабе масса нерастраченного огня, и греться в его лучах будет уже не Симонов, а он – Илья Иванович Митрохин.

В кармане заверещал мобильник.

Митрохин нехотя достал трубку и приложил к уху. Прерывать сладкие мечты было неприятно.

– Илья Иванович, это я, – услышал он в трубке шелестящий и слегка картавый голос.

– А, добрый день. – Митрохин поморщился. Меньше всего ему хотелось слышать этот голос в такую минуту. Однако хорошо, что он позвонил.

– Хорошо, что позвонили, – озвучил свою мысль Митрохин.

– Вы просили позвонить, я позвонил, – ответил собеседник.

– Послушайте… – Илья Иванович слегка понизил голос. – Нужно всё отменить.

– Что именно? – осведомился собеседник.

– Всё! – сказал ему Митрохин. – Никаких резких движений. Я решил проблему мирным путём.

Собеседник помолчал. Потом сказал, тоже понизив голос:

– Это будет сложно.

– Какая мне разница, сложно или нет? Сделайте и всё!

– Но механизм уже запущен.

– Плевать я хотел на ваш механизм. Я заказчик, и я отменяю заказ. Какие проблемы?

– Вы уже заплатили аванс, – холодно ответил собеседник. – Вернуть его не удастся в любом случае.

– Что значит, не удастся? – начал горячиться Илья Иванович. – Я плачу деньги за работу. Но никакой «работы» от вас больше не требуется. Просто верните мне деньги, и мы навсегда забудем друг о друге.

Собеседник молчал.

– Эй! – грубо окликнул его Митрохин. – Вы что, онемели?

– Я думаю, – ответил собеседник.

– Не нужно думать. Думаю здесь я, а вы выполняете. Короче, в ближайшие два дня вы должны вернуть мне аванс. Заказ я отменяю. Это всё.

Митрохин хотел отключить связь, но собеседник громко просипел:

– Нет, не всё! Когда вы обратились ко мне, я вас предупредил, что выйти из игры будет непросто. Вы выслушали меня и согласились. Я просил вам подумать, прежде чем запускать механизм. Вы отказались, мотивировав тем, что всё уже продумали. Я сказал, что обратного хода не будет. Вы приняли и это условие. А теперь, по прошествии двух дней, вы требуете всё переиграть. Но это не казаки-разбойники.

Илья Иванович слушал собеседника, угрюмо сдвинув брови. От его хорошего настроения не осталось и следа.

– Это не казаки-разбойники – повторил собеседник ледяным голосом. – И просто так уйти из игры вам не удастся.

Митрохин вздохнул, он понял, что собеседник прав. Его обо всем предупреждали, и он принял условия.

– Хорошо, – устало сказал Илья Иванович. – Что я должен сделать, чтобы остановить ваш чертов «механизм»?

– Во-первых, забудьте об авансе.

Митрохин помрачнел еще больше. Однако сдержался и спокойно спросил:

– А во-вторых?

– А во-вторых, вы сделаете еще один взнос, равный пятидесяти процентам от суммы уплаченного аванса.

– Но ведь это грабеж!

– Нет. Это бизнес. Вы можете принять наше условия, а можете не принимать. Но в таком случае, вы потеряете еще больше.

– Черт бы вас побрал, – проворчал Митрохин в сердцах. – Если я вам заплачу, вы гарантируете, что она останется жива?

– Да. В случае своевременной уплаты взноса я вам это гарантирую. Вы должны передать деньги сегодня вечером.

– Сегодня… – растерянно пробормотал Митрохин. – Но я могу не успеть…

– Постарайтесь, – мягко проговорил собеседник. – От этого зависит ваше собственное благополучие и благополучие этой женщины.

– Но я…

– Всего доброго, Илья Иванович. В восемь часов вечера я вам перезвоню и скажу, куда подвезти деньги.

Собеседник отключил связь.